Люк крепко держал меня за руку и тащил сквозь переполненный людьми магазин к
кинотеатру. Когда толпа расступилась, он придвинул меня к себе.
— В этом я согласен с твоим отцом. Это машина. То есть, она шикарна и всё такое, но всё равно машина. Лучше продать её и заработать хорошие деньги, чем, наоборот, тратить их на неё вместе с личным временем.
Фильм начинался в 20:00 вместо 20:45, как он изначально сказал мне. Я назначила
встречу с механиком на шесть, он хотел прийти домой и посмотреть на тачку Айреса.
Этим утром я снова сдала АСТ, пришла домой, случайно заснула (у меня был дневной
кошмар — если так можно назвать ночной кошмар, проявляющий себя днём), а затем
проснулась меньше чем за двадцать минут до приезда механика. Люк терпеливо прождал
целых десять минут, прежде чем сказать ему уйти, потому что у нас свои планы. Механик
ушёл, сказав, что пришлёт мне смету.
— Это всё, что у меня осталось от Айреса. — Мы ступили на застланный ковром
пол кинотеатра. Я выдернула руку. — Я думала, ты поймёшь.
Свидание с Люком проходило точно так же, как я помнила — по крайней мере
последние два месяца наших отношений, только без облапываний. На прошлых
выходных, когда у нас было групповое свидание, я спросила, можем ли мы замедлить
развитие событий, и он согласился — на первые пару свиданий. Меня не покидало
предчувствие, что сегодня обещанию Люка не лапать меня придёт конец. Пока что наша
вторая попытка встречаться шла на дно.
Люк упёр руки в бока.
— Хорошо, что Стивен и Лила пришли вовремя за билетами. Все распроданы. —
Эгоцентричный, эгоистичный придурок…
— Ничего не выйдет, — сказала я.
Он сжал кулаки, а затем заставил себя расслабить руки.
— Слушай, я хочу, чтобы всё вышло. Ты просто злишься, потому что я
поддерживаю твоего отца по поводу этой дурацкой машины. Лила встречается со
Стивеном. Грейс — с Чедом. Мы с тобой идеально подходим друг другу. — Он погладил
меня по щеке. Раньше это прикосновение превращало меня в лужицу у его ног. Теперь я
чувствовала лишь мозоли, бородавки и сухую кожу. — Знаю, трудно вернуть былые
отношения. Думаю, наша проблема в том, что мы слишком медлим. Я заслуживаю
награду за то, что держал свои руки подальше от тебя. — Люк сделал шаг ко мне, скользнул рукой по моей спине и прижал меня к себе. Все мои мышцы напряглись. Вся
ситуация казалась противоестественной.
— Пошли, посмотрим фильм, а потом можем пойти ко мне. Думаю, ты
почувствуешь себя куда лучше, когда я помогу тебе вспомнить, в чём мы были так
хороши. — Его дыхание обволакивало моё лицо, как и, клянусь, несколько капелек его
слюны. Напомните, зачем я это делаю?
— Эхо! Вот вы где. Зал уже переполнен. — Лила подбежала ко мне.
Обрадовавшись, что она нарушила наш интим, я отступила от Люка.
Стивен и Люк обменялись странным мужским рукопожатием. Первый указал на
зал №3.
— Пойдёмте. Фильм уже начинается. Мы не смогли достать шесть мест рядом, но
оставили вам два позади.
Стивен дал «пять» Люку. Боже, как же он будет разочарован, когда поймёт, что
сзади ничего не произошло.
Парни пошли впереди, а мы с Лилой отстали. Она спросила:
— Ты в порядке?
— Не думаю, что у нас с Люком что-то получится. Он совсем не изменился. —
Почему с этим у меня тоже должны были быть проблемы?
Почему всё не могло быть таким же простым, как в девятом классе?
Лила сделала глубокий вдох и поджала губы.
— Позже поговорим. Давай насладимся фильмом, ладно?
Она догнала Стивена, и Люк взял меня за руку.
— Тебе просто нужно сосредоточиться на том, чтобы стать такой, как прежде.
Знаешь… нормальной, — сказал он.
Лила послала мне умоляющий взгляд. Я уселась на место рядом с Люком и дала
ему обвить себя руками. Все мы стремились к нормальной жизни. Но пока она означала
лишь ещё больше страданий.
***
В первые пять минут фильма мы увидели подростка, окончившего школу и
подавшегося на флот.
Через десять минут мы наблюдали, как он стал выпускником учебного лагеря.
Через двадцать минут фильма я почувствовала рвотный позыв.
Тошнота охватила моё горло, язык, казалось, опух в десять раз, и я не смогла
дышать. Не важно, как сильно я пыталась всосать в себя воздух, он так и не наполнял мои
лёгкие. Я вспрыгнула с места и кинулась по темным ступенькам под звуки мужчин,
взывающих в агонии к Богу и их матерям.
Я бросилась в женский туалет, распахнула дверь и припала к холодной раковине.
Зеркало отразило сущий кошмар. Рыжие кудри прилипли к моему потному лбу. Всё моё
тело тряслось, как при землетрясении.
Картина, как друзья парня ступали на самодельное взрывное устройство,
мелькнула в моей голове. О Боже… Айрес. Неужели с ним случилось то же самое? Кричал
ли он от боли? Знал ли, что умирает? Лицо окровавленного актёра слилось с лицом моего
брата. Моё тело дёрнулось вперёд, желудок сжало, и я закашлялась от рвотного позыва.
Он был мёртв и умер в страданиях и ужасе.
Дверца в туалет открылась. Невысокая пожилая дама посмотрела на меня
сочувствующими глазами.
— Проблемы с мальчиком?
Я выдернула салфетку, чтобы промокнуть глаза и спрятать лицо.
Резко втягивая воздух, я напомнила себе, что пришла сюда, чтобы побыть
нормальной, а не устраивать спектакли.
— Да.
Дама улыбнулась мне в зеркало, моя руки.
— Такая симпатичная девушка, как ты, быстро найдёт кого-то нового. Кстати
говоря, очень милые перчатки. Не часто увидишь молодую девушку в них. — Она ушла.
Мой мобильный завибрировал в заднем кармане. Сообщение от Люка: «Ты где?»
«Безумствую в женском туалете ». Я ни за что не могла вернуться обратно:
«Слишком жестокий фильм для меня. Встретимся после».
Я ждала пару секунд, и мой телефон снова завибрировал: «Круто, увидимся».
20:30. У меня были два с половиной часа свободного времени до конца фильма.
Такова моя жизнь.
Буфет находился прямо рядом с залом. Мне нужно было что-то выпить. Но я, как
истинная идиотка, не взяла денег, даже сумки. Люк настоял, чтобы я оставила её дома.
Бла-бла-бла… наш первый совместный поход в кино… бла-бла-бла… он за всё заплатит…
бла-бла-бла… он взял меня на самый жуткий фильм в мире.
Работники буфета убирались и готовились к закрытию. Но несколько местечек
оставались открытыми, чтобы подкормить ночных пташек. Я направилась к одному из
них — забегаловке, у прилавка которой стояли стулья.
Я села на один и стала наблюдать, как какой-то высокий парень жарит бургеры.
Лиле бы понравилась его попка.
— Простите?
Повар обернулся, и я соскользнула со своего места.
— Ной?
Он сверкнул своей игривой улыбкой.
— Привет, Эхо. Соскучилась?
Я снова села.
— Нет. — Немного.
Ной собрал бургеры с гриля, положил их на булки и выкрикнул номер. Тут же
подошла девушка и забрала их. Он побрёл к прилавку.
— Чем могу помочь?
Его красная бандана убирала назад тёмные волосы, которые обычно лезли в глаза.
Я любила его глаза. Шоколадно-карие, полные озорства и искры, готовые зажечь мировой
пожар.
— Можно стакан воды, пожалуйста? — И пусть она будет бесплатной.
— Это все?
Мой живот заурчал достаточно громко, чтобы Ной услышал.
— Да, все.
Он налил стакан и передал его мне.
— Уверена, что не хочешь бургер? Большой сытный бургер на поджаренной
булочке с соленой картошкой сбоку?
Я втянула ледяную воду через трубочку. Забавно, но вода не вызывала у меня
такого теплого, приятного чувства, как бургер с картошкой.
— Всё нормально, спасибо.
— Устраивайся поудобнее. Видишь тот сочный кусок мяса вон там? — Он указал
на противень. Запах вызвал у меня слюнки во рту. — Он мой. Когда он дожарится, моя
смена на сегодня закончится.
Он вернулся к грилю и положил восхитительный кусок мяса на булочку, накрыв
его разными овощами. Затем он набрал картошки на тарелку.
— Эй, Фрэнк. На сегодня все.
Кто-то сзади крикнул: «Спасибо, Ной». Он снял бандану и фартук и бросил их в
контейнер. Затем оставил передо мной на прилавке тарелку, налил себе колы и обошёл
вокруг, чтобы сесть со мной.
— Разве ты не должна быть на свидании со своим обезьяноподобным парнем?
Он впился зубами в свой бургер. Я наблюдала за каждым аппетитным движением.
— Я была на нём. То есть, нахожусь. Люк всё ещё в зале. Но он мне не парень. Не
сейчас. Он был… очень давно, но не теперь. Мы просто, ну, знаешь, встречаемся. Вроде
того. — Верно? И почему я лебежу?
Ной пережевал свою еду и сузил глаза.
— Если ты на свидании, то почему не сидишь с ним в зале? — Я разглядывала его
картошку. Та выглядела такой золотистой и хрустящей.
— У тебя есть деньги? — спросил он.
— Что?
Он потёр вместе пальцы.
— Деньги? Баксы? У тебя есть они с собой?
Не зная, к чему он вёл, я покачала головой. Парень потянулся через прилавок и
схватил нож. Он разрезал бургер на две части и поставил тарелку между нами.
— Вот. Только не ешь всю картошку.
— Ты серьезно?
Ной откусил ещё кусочек от своей половинки.
— Ага. Не хочу, чтобы мой репетитор умер от голода.
Я причмокнула губами как мультяшный персонаж и впилась в сочный бургер.
Когда ароматное мясо коснулось моего языка, я закрыла глаза и застонала.
— А я думал, что девушки так выглядят только при оргазме.
Я подавилась бургером. Ной подавил смешок, подав мне стакан воды. Если бы
только, выпив её, с моего лица сошёл этот дурацкий румянец…
— Кажется, я пропустил твой ответ на предыдущий вопрос. Если ты на свидании, то почему делишь со мной ужин, пока Люк ласкает себя в одиночестве?
Я прочистила горло.
— Тебе обязательно быть таким грубым?
— Нет. Я перестану, если ты ответишь на вопрос.
— Мы опаздывали, и я не знала, какой фильм он выбрал, пока тот не начался.
«Враги на войне» слишком жесток для меня. — Я перемешала воду трубочкой, пытаясь
звучать естественно, пока образы войны мучили мой разум.
Ной сжал салфетку в руке, его игривое настроение исчезло.
— Так почему он не здесь, с тобой?
Хороший вопрос.
— Я сказала ему остаться и досмотреть фильм. Он давно его ждал.
— Ты заслуживаешь лучшего. — Он подтолкнул ко мне тарелку, доев свою часть
гамбургера, но оставив картошку.
Например, парня, который поделится со мной ужином и отдаст всю картошку?
Парня, который нарушит правила, чтобы я могла подслушать, как отец разговаривает с
моим терапевтом? Парня, который отдаст мне свою куртку, когда будет холодно? Парня, от лёгкого прикосновения которого моё тело начинает пламенеть? Но Ной не мог желать
такую девушку, как я.
Я закончила есть гамбургер и подтолкнула к нему тарелку.
— Спасибо. Думаю, пора мне отпустить тебя домой.
— И что ты собираешься делать?
Несколько подростков собрались рядом со столиком посреди пустого буфета.
Уборщик поставил табличку, предупреждающую о скольком полу. Бездомный парень
схватился за свою тележку и уставился на меня с Ноем с другой части комнаты. «Ой, даже не знаю. Поброжу в одиночестве, наверное, под конец окажусь мертвой на дне
тележки этого парня ».
— Может, пойду в игровую, в надежде, что кто-то оставил для меня жетон на
столике, и сыграю в бильярд.
Ной приподнял бровь.
— Ты играешь в бильярд?
— Айрес научил меня. — Смех брата во время игры заменил крики в моей голове.
Ной спрыгнул со стула и взял меня за руку. Жест застал меня врасплох и заставил
сердце дрогнуть. Он потащил меня с моего места.
— Пошли. Посмотрим, научил ли Айрес тебя играть в бильярд так же хорошо, как
математике.
Мы пошли в игровую, и Ной подвинул руку, чтобы прижаться своими пальцами к
моим. Моё сердце забилось галопом. Это был Ной Хатчинс. Ной Хатчинс, который был
против длительных отношений. Или просто отношений. Ной Хатчинс, который хотел
лишь девушек на одну ночь. Наркоман. Моя противоположность. И, на данный момент,
он был всем, чего я хотела.
Ной
Эхо спряталась за пеленой волос в тот же момент, как наши пальцы переплелись. Я
уже месяц не курил травку, но почему-то я парил над землёй, кровь в моих венах стала
горячее, я был словно под кайфом. Нет, не под кайфом. Я чувствовал себя…
непобедимым.
— Можно задать тебе вопрос? Если что, я не подразумеваю под ним издевки, —
сказал я.
Её рука ослабла, но я вцепился в неё, не позволяя Эхо убрать ладонь.
— Наверное…
— За твоим именем скрывается какой-то тайный смысл?
Мы дошли до аркады. Несколько школьников собрались вокруг игры в стрелялки.
Звук летящих пуль прерывался криками из игры. Студент колледжа переворачивал
страницы комикса, сидя за стеклянным прилавком, полным дешёвых призов из скибола17.
Я сжал крепче руку Эхо и провёл её мимо игр к пустым бильярдным столам позади.
Затем, с неохотой, отпустил её и вставил несколько долларов в автомат с жетонами.
— Мама была помешана на греческой мифологии. Я названа в честь горной нимфы
Эхо.
Имя Айреса тоже начинало приобретать смысл. Я вставил две монеты по 25
центов, и из отверстий сразу покатились шары. Эхо немедленно кинула их на стол.
— Восемь или девять?
— Восемь. — С девятью шарами игра усложнялась. Я уже планировал выложиться
процентов на шестьдесят, надеясь, что Эхо хорошо проведёт время.
— И что за миф с ней связан?
Она поставила шары в треугольник, а затем убрала его.
17 скибол - игра на спец-столе, нечто среднее между бильярдом и боулингом.
— На самом деле их несколько. Ты разбиваешь.
Я встречал нескольких девушек, как она: боящихся разбивать, потому что они не
могли выбить более двух шаров из группки. Лучше пусть она разобьёт и загонит хотя бы
один шар в лузу, чем ничего.
— Дамы вперед. — Я не мог дождаться, чтобы эта игра закончилась, и я мог
научить её правильно разбивать.
Из-за мысли о том, как её тело, прижатое к моему, склонится над столом, джинсы
стали тесноваты в определённом месте.
— Тебе конец, — пропела она, и мои губы изогнулись в улыбке от её вспышки
самоуверенности. Эхо крутила своим кием как воительница, направляющаяся на битву, ни
разу не отрывая взгляда от белого шара. Она склонилась над столом. Я сосредоточился на
её упругой заднице. Моя сирена убивала меня с каждым мгновением. Когда она
прицелилась, Эхо потеряла всякое сходство с той хрупкой девушкой в школе — она стала
снайпером.
Быстрый и громоподобный стук шариков застал меня врасплох.
Они покатились в лузы в таком спешном успехе, что я потерял им счёт.
Эхо обошла стол, снова крутя своим кием, изучая оставшиеся шарики, как
четырехзвёздочный генерал — карту.
Чёрт… а девчонка умела играть!
— Мои — полосатые, — крикнула она. Эхо склонилась над столом, чтобы ударить
во второй раз. Её прекрасная грудь была единственным, что я замечал, но мне хотелось
большего, чем просто смотреть, я хотел…
— Лучше спрячь свой язык обратно в рот. Если он высохнет, останется
неприятный привкус. — Она одним ударом отправила два шарика в лузы.
— Что же я могу поделать, если ты сексуальная. — Мне нравилось, когда она
ставила меня на место. — Так что там за миф?
После ещё двух ударов она, наконец, промазала. Теперь была моя очередь.
Шестьдесят процентов выкладки не станут для неё помехой. Чёрт, да даже ста процентов
могло оказаться недостаточно.
Я обследовал стол, пока Эхо устраивалась на стуле.
— Зевс любил поразвлечься с нимфами на земле, а его жена Гера не совсем
одобряла внерабочие занятия своего мужа. Потому он послал Эхо, прекрасную древесную
нимфу, отвлечь Геру, пока он будет «отдыхать». Та всё поняла и наказала Эхо, забрав её
голос, проклиная нимфу повторять то, что говорят другие. После этого девушка
влюбилась в придурка, который не ответил ей взаимностью. С разбитым сердцем, она
бродила по лесам, плача, пока от неё ничего не осталось, кроме голоса, который до сих
пор разносится по земле.
Некоторых из нас называли в честь личностей из Библии, других именем,
выбранным наугад в детской книге. Эхо назвали в честь шизанутого греческого мифа. Я
забил два шарика в правую лузу.
— Твоей маме не нравились обычные сказки?
Эхо рассмеялась.
— Это и были мои сказки. Я росла, понимая историю за каждым созвездием. Какой
греческий бог на кого злился. Любовь, похоть, злость, месть. Долгое время я засыпала с
включённым светом.
Я промазал и едва сдержался, чтобы не выругаться. Эхо продефилировала к столу с
хитрой усмешкой на губах. Я ничего так не хотел, как убрать поцелуем эту маленькую
ухмылку с её лица. Вместо этого я дернул за один из её шелковых рыжих локонов. Её
смех щекотал мне кожу.
— Твоя очередь отвечать на вопрос, — сказала она.
— Валяй.
— Почему ты так хочешь заглянуть в свою папку? — Она прицелилась в восьмой
шарик и ударила по нему.
Уже много лет никто, кроме Киши или миссис Колинз, не задавал мне столь
личных вопросов. Я вставил ещё пару центов в стол.
— А ты расскажешь, почему хочешь посмотреть в свою?
Эхо снова расставила шарики.
— Ты уже знаешь большую часть. Разбивай.
Чувствуя лёгкую слабость, я опёрся на кий.
— У меня есть два младших брата. Джейкобу восемь, Тайлеру четыре. После
смерти родителей нас разлучили. Они живут в плохих условиях. Я хочу доказать это и
выиграть опеку над ними после окончания школы. В этой папке есть их адрес. Если я
смогу поймать этих ублюдков на горячем, что они причиняют вред моим братьям, тогда я
заберу их, и мы снова станем семьей. — Я разбил шар с большей силой, чем намеревался.
У меня из головы не выходило воспоминание о лице Тая, которое было всё в
кровоподтеках. Мои братья не станут жертвами, как Бет, и не превратятся в жестоких
оболтусов, как я.
Биток отскочил несколько раз, ударив по группке шаров.
— Цельные. Твоя очередь отвечать.
— Мама ранила меня, но я этого не помню.
Её голос был равнодушным, но я знал: Эхо хотела заглянуть в свой файл так же
сильно, как я в свой. Я рассказал ей свою историю и хотел услышать её.
— Расскажи то, что знаешь.
Эхо перекатывала кий в руке.
— Мы мало знакомы.
Как, чёрт возьми, мне заставить её доверять мне? Она доверяла, на определённом
уровне. Но не так, как мне хотелось. Моя школьная репутация с девушками шагала
впереди меня, как команда болельщиц перед оркестром. Чёрт, а что, если она мне
доверится? Что я буду с этим делать?
Я опёрся бедром на стол.
— Что, если только один из нас сможет добраться до папок? Я рассказываю тебе
это дерьмо не потому, что фанат групповой терапии, а потому, что, если у тебя появится
возможность проникнуть в наши файлы, мне нужно, чтобы ты нашла информацию о
приёмных родителях моих братьев. Фамилию, адрес, номер телефона. Если я загляну в
твой, что мне искать?
Разрази меня гром, если она не превратилась в вампира. Вся кровь ушла с её
прекрасного личика.
— Поклянись, что никому не расскажешь.
Что может быть хуже, чем считаться мазохисткой и самоубийцей?
— Что бы это ни было…
— Поклянись, — прошипела она. Наклон её головы, то, как вспыхнули и сузились
её тёмно-зелёные глаза, будто у дикого животного — все предупреждало меня, что
отшутиться будет не лучшим решением.
— Клянусь.
Эхо оставила свой кий у стены и подошла к столу.
Судя по всему, игры на сегодня кончились. Она взяла биток.
— У моей мамы биполярное расстройство. Ну, знаешь, маниакально-депрессивное.
Есть два вида биполярного расстройства, у мамы первый. Не то, чтобы он был самым
худшим вариантом, скорее, как пятибалльный ураган или десятибалльное землетрясение.
Годами ей ставили неверный диагноз, а когда мне стукнуло шесть… — Эхо перекатила
шарик на стол, разбрасывая другие. — У неё случился серьёзный срыв, но нам помогли.
Мама была замечательной, когда пила свои таблетки.
Она обняла себя руками и уставилась в стол. Её нога стучала по полу.
— Я знаю лишь ту малую часть информации, что мне рассказали друзья и папа.
Она перестала принимать лекарства, у неё случился маниакальный припадок, я пришла к
ней домой, и мама попыталась убить меня.
Я боялся двинуться, дышать, существовать в этот момент. По телевидению
подростков изображали счастливыми, беззаботными. Мы с Эхо никогда не узнаем такой
жизни. Мои родители умерли. Система опеки издевалась надо мной, когда должна была
защищать. Эхо… Эхо предал человек, который должен был пожертвовать жизнью, чтобы
защитить её.
Она поднесла ладонь ко лбу.
— Ты знаешь, каково это, не помнить что-то? Мама любила меня. Она бы не
причинила мне боль. Знаешь, каково это, терпеть ужасающие кошмары ночь за ночью?
Одним вечером я ложусь спать, моя жизнь идеальна, а затем просыпаюсь в агонии двумя
днями позже, в больнице, и весь мой мир разрушен. Мне нужно знать. Если я узнаю, то, возможно, смогу снова почувствовать себя целой. Может… — Эхо напоминала мне
статую святой, которую мама когда-то поставила у себя в саду. Руки распростерты,
стремясь найти ответ у Бога, который ненавидел нас обоих. — Может, я снова смогу стать
нормальной.
— Расскажи мне об Айресе. — Я искал любую мелочь, за которую можно было
уцепиться.
Случилось чудо — моя просьба отвлекла её от депрессивных мыслей. Она
моргнула, возвращаясь к пиканью и биканью видео аркады.
— Айрес любил машины. Он спас свой «Корветт» 1965 и потратил годы, работая
над ним. Вот почему я преподаю тебе. Мне нужны деньги, чтобы закончить работу над
машиной.
Значит, она не была ботаном, желающим заработать дополнительные баллы или
отработать практику. Она хотела почтить память о брате — своей семье. У нас с Эхо было
больше общего, чем я думал.
— Что с ней не так?
Она взяла свой кий и вернула его на стойку.
— Понятия не имею. Насколько я знаю, нужны новые свечи зажигания и газ за
двадцать долларов. Или какая-то большая и дорогая деталь. Сегодня я вызвала механика, чтобы он на неё посмотрел, но меня преследует чувство, что он отправит меня в
химчистку.
— Я знаю одного парня, гения по части машин. Он бы многое отдал, чтобы
коснутся «Корветта» 65-го года. Не против, если он посмотрит твою машину?
На её губах снова расцвела улыбка сирены, а глаза девушки засияли.
— Я только за. Определенно, за.
Она, скорее всего, растеряет долю своей радости, встретив Исайю.
— Исайя может показаться грубоватым, но он хороший парень. Не хочу, чтобы ты
удивлялась, когда он окажется кем-то вроде меня.
Её смех был подобен музыке.
— Что, ты не тусуешься с миссионерами в своё свободное время? А я-то думала, что когда все остальные идут домой и надевают свои домашние штаны и футболки, ты
напяливаешь рубашку-поло и брюки цвета хаки.
Никто, кроме Исайи и Бет, не дразнил меня. Обычно люди обходили меня
стороной.
Да, эта маленькая нимфа полностью наслаждалась игрой.
— Продолжай, Эхо. Люблю прелюдию.
Она смеялась так громко, что хлопнула ладонью по рту, что совсем не сдержало её
хихиканья.
— Ты такой самоуверенный. Думаешь, если девушки тащатся от тебя и дают
залезть себе в трусики с первой попытки, то я последую их примеру? Подумай дважды.
Кроме того, у меня теперь есть твой номер. Каждый раз, когда ты будешь пытаться
сделать из себя такого мрачного и опасного, я буду представлять тебя в розовой рубашке в
полоску, с поднятым воротником, и плиссированных брюках-чивос.
Ну уж нет. Я кинулся на Эхо, чувствуя себя тигром, загоняющим жертву.
Она попятилась к стенке, но я продолжал наступать. Затем прижался к ней, ощущая
каждый чувственный изгиб. Я хотел коснуться каждого дюйма её тела. Её сладкий запах
пьянил меня.
Глаза девушки насмешливо смотрели на меня, но улыбка испарилась, и она
прикусила губу. Черт, она хоть знала, что делала? Для девушки, пытающейся держать
меня на расстоянии, она делала всё, чтобы завести меня.
— Что ты там говорила? — Я опустил голову и вдохнул тёплый аромат корицы у её
шеи, проводя носом по нежной коже.
Её грудь стала быстрее подниматься и опускаться. Моя рука растворилась на линии
её живота, в сантиметре от бедра. Я колебался между тем, чтобы поднять или опустить
руку, оба варианта удовлетворили бы мои желания.
— Ной, — выдохнула она, неосознанно исполняя одну из множеств моих фантазий, включающих Эхо. Если я всё сделаю правильно, возможно, она воплотит ещё парочку.
Едва задевая губами кожу, я коснулся её щеки и спустился ко рту. Её ногти щекотали мне
грудь, сводя с ума. Желание поцеловать её стало единственной причиной дышать.
Её руки сильнее надавили мне на грудь, и наши губы соприкоснулись.
— Не могу. — Она оттолкнула меня. — Я… я… не могу. — Юмор исчез без следа, её глаза были широко распахнуты. — Я на свидании с Люком и это… — она указала на
нас, — неправильно. Ты Ной Хатчинс, а я не из тех девушек, которые занимаются «этим»
с… с…
Я закрыл глаза, чтобы вернуть хоть какой-то контроль над своим телом. А затем
закончил за неё:
— Со мной.
— Да… нет… не знаю. Я хочу нормальных отношений, Ной. Ты можешь мне это
дать?
Забавно, при этих словах она тянула за перчатки на своих руках.
— Когда же ты поймёшь, что это невозможно для таких, как мы? — Не знаю, кого
я хотел ранить больше — себя или её.
Она могла притворяться, но Эхо никогда не вернётся к девушке без шрамов.