– Интересно, – заметил шериф.
– Но статьи из этого не получится, – прозрачно намекнул Клэй.
Ли Энн промолчала. В дом вошла женщина в форме и начала фотографировать.
Нелл и Клэй возвращались домой на заднем сиденье патрульной машины. Водитель нажал кнопку – и передняя часть оказалась отгорожена непроницаемым стеклом.
– С тобой точно все в порядке? – спросил Клэй.
– Да. Ты на меня не злишься?
– А почему я должен злиться?
– Не знаю. Из‑за того, что я уехала с Ли Энн, не предупредив тебя. Я и не думала, что мы попадем в такую передрягу… Она получила информацию…
– От кого?
– Не сказала.
– Это и не важно, – сказал Клэй. – Главное, что ты не пострадала.
Нелл вспомнила, как осторожно Клэй закрыл глаз Нэппи. Она прижалась к мужу покрепче. Она любила эту осторожность, осторожность сильного мужчины, который умеет сдерживать свою мощь.
– Она просто хотела, чтобы я рассказала, как погиб Джонни. Я давно об этом не говорила.
– И?
– Это по‑прежнему ужасно, но теперь кажется совсем далеким.
Клэй поцеловал ее в макушку. Он иногда это делал – например, на их втором свидании. Свидание случилось через год после суда над Дюпри: они выбрались поужинать в ресторан на пляже, теперь уже стертый с лица земли ураганом. Клэй не пытался поцеловать ее в губы или в щеку, только лишь в макушку, быстрый застенчивый поцелуй у порога ее дома.
– Я видела все своими глазами, – сказала Нелл.
– Я знаю.
– Как ты думаешь, это Нэппи Феррис сделал фальшивую кассету?
– Мне бы самому хотелось узнать.
– Но слушание все равно состоится?
– Скорее всего.
– Но он же не выиграет это дело, так ведь?
– Ни за что, – решительно заявил Клэй.
Она обвила его руками и поцеловала в губы.
Они въехали в Бельвиль, и Нелл практически сразу ощутила запах Бернардина.
– В реке, там, где раньше был пирс, сейчас очень грязная вода, – сказала она. – Когда мы там были, туда приехал на инспекцию Кирк Бастин.
– Правда?
– С парой ассистентов. Они его здорово разозлили.
Клэй на мгновение умолк.
– Пусть на себя злится.
– Почему это?
Клэй пожал плечами.
– Потому что он не справился с последствиями урагана? – предположила Нелл.
– Ага.
– Но это ведь страшный разгул стихии. Это выше человеческих сил.
Клэй молча покачал головой. Их машина обогнала другую, в соседней линии. Водитель, обернувшись и увидев мигалку на крыше, скорчил гримасу, которую Нелл доводилось видеть не раз, затем притормозил и скрылся из виду.
Патрульная машина выехала на Сэндхилл‑уэй и свернула в тупик. Еще одна уже стояла перед домом. Не успел Клэй припарковаться на подъездной дорожке, как к ним подбежал новенький патрульный. Нелл узнала его: они встречались на ежегодной рождественской вечеринке, которую устраивал Клэй.
– Что стряслось, Тимми? – спросил Клэй.
Нелл ожидала, что это как‑то связано с Нэппи Феррисом, но ошиблась. Тимми боязливо посмотрел на нее, и взгляд его вернулся к Клэю. Лицо патрульного заметно порозовело.
– Небольшая авария, сэр, – сказал он. – Помято крыло. Раненых нет.
– Что за авария?
– К югу от «Гайот», сразу за «Эксоном», на углу с «Националем». Я висел у нее на хвосте около полумили, но она вдруг дернулась. Ничего серьезного, но…
– О боже, – вымолвила Нелл. – Нора?!
– Она в доме, мэм, – успокоил ее Тимми. – Спит, отдыхает. Эта ее маленькая «миата»… я ее тащил до самой мастерской Йеллера. Йеллер не думает, что…
Но Нелл не стала выяснять, что там думает или не думает Йеллер. Она уже ворвалась в дом и опрометью кинулась наверх, в спальню Норы. В эту же минуту какая‑то женщина договаривала сообщение на автоответчике: «…будьте добры, свяжитесь с деканом в удобное для вас…»
Спальня Норы – просторная, светлая – располагалась над гаражом. Нелл постучала.
– Нора? – Ответа не последовало. Нелл повернула ручку и вошла.
В комнате было темно и душно: окна закрыты, жалюзи опущены, кондиционер выключен. В полумраке Нелл с трудом различила силуэт Норы в кровати. Она лежала лицом к стене. На полке над ее головой восседали плюшевые звери, с потолка свисали три игрушечные обезьянки. Туда их когда‑то давно приладил Клэй, чтобы казалось, будто они качаются на лианах.
– Нора?
Нелл подошла к кровати. Сделав всего пару шагов, она учуяла перегар. Запах смешался в ее восприятии со смрадным дыханием Нэппи, и ее затошнило. Нелл присела на краешек кровати и приподняла жалюзи на дюйм‑другой. Сумерки разрезало лентой света, упавшей Норе на лицо. Глаза девушки оставались закрытыми; во сне она казалась совсем маленькой, едва ли не восьмиклассницей. Такая красивая. Нелл до сих пор изумлялась, когда видела, что ее собственная плоть и кровь преображена в нечто столь прекрасное. Русые волосы и изящные черты лица достались дочери от Джонни. Нора была изумительна даже сейчас, с размазанным макияжем, с влажными от пота волосами и с синяком на шее; всего этого ее мать практически не замечала.
– Нора? Просыпайся, детка.
Но Нора не проснулась. Внезапно ее неподвижность и тяжелый, мертвенный воздух вокруг сложились в зловещую картину. Нелл наклонилась и поднесла пальцы к носу Норы, чтобы почувствовать ее дыхание.
– Нора. – Нелл положила руку ей на плечо. – Нора. Проснись.
Нора открыла глаза – по крайней мере тот, который видела Нелл. Взгляд передвинулся, поймал Нелл и наполнился каким‑то глубоко печальным чувством. Глаз закрылся.
– Нора, встань. Нам нужно поговорить.
– Потом. Очень спать хочется. – Глаза по‑прежнему были закрыты.
Нелл легонько тряхнула дочь за плечо. Та застонала.
– Почему ты не в университете?
– Ну, пожалуйста.
– Что происходит?
– Пожалуйста, я же тебя просила.
Нелл снова потрясла ее за плечо, на сей раз сильнее. Нора вывернулась и отползла ближе к стене.
– Отвали.
– Не надо со мной так разговаривать. – Нелл сдернула одеяло. Нора оказалась полностью одетой, не сняла даже красных кожаных кроссовок, которые Нелл когда‑то подарила ей на Рождество.
Нора привстала и ухватилась за одеяло.
– Сколько ты выпила?
– Я не пила.
– Я чувствую запах.
Нора ничего не ответила.
– Что случилось, Нора? Почему ты здесь?
Нора заглянула матери в глаза, но всего на одно мгновение.
– А это уже не мой дом?
– Конечно, это твой дом. – Нелл будто со стороны услышала, как резок ее голос. – Но ты же должна быть в университете.
– В пятницу пар не будет, отменили. Я решила приехать домой на долгий уик‑энд. Я ехала всю ночь, мама, и очень устала.
Объяснение звучало весьма правдоподобно, если не учитывать одного обстоятельства.
– Сегодня вторник, – сказала Нелл. Голос ее стал еще резче.
– Да? – Нора уставилась на нее отсутствующим взглядом.
– Что случилось? – продолжала Нелл. Она повторила вопрос, теперь уже тише. – Скажи мне.
– Ничего.
– У тебя проблемы с учебой? Что‑то посерьезнее, чем испытательный срок?
– Мне нужно отдохнуть, мама. С учебой все нормально.
В дверном проеме возник Клэй.
– А в сообщении на нашем автоответчике говорится обратное, – вклинился он.
– Отлично, – сказала Нора. – Вот и Хозяин явился.
– Не смей говорить так с отцом.
– Он мне не отец.
Нелл встала с кровати. Родная дочь ее разочаровала, впервые в жизни разочаровала по‑настоящему.
– Ты говоришь как маленький ребенок. Никто никогда тебя не обманывал на этот счет. Но, как тебе самой должно быть известно, Клэй твой настоящий отец во всех смыслах, за исключением биологического.
– Это исключение только подтверждает правило, мама и папа.
– Твою грубость ничем нельзя оправдать, – сказала Нелл. – Скажи на милость, что происходит?
– Ничего, – сказала Нора, закрывая глаза. – Все классно.
В комнате повисла тишина. Свет из коридора отражался в глазах игрушечных зверей: медведя, львов, тигров, слонов, жирафа. Наверху обезьянки зашевелились в потоке воздуха.
– Пускай отоспится, – тихо промолвил Клэй. – Потом поговорим.
Спустившись, Нелл прослушала сообщение на автоответчике и перезвонила декану. Тот исключил Нору за пропуски уроков истории, что являлось нарушением условий испытательного срока.
– Истории? – Странно. История всегда была любимым предметом Норы, на первом курсе она даже выиграла приз за знания в этой области – биографию Самюэла Адамса.
– Вообще‑то она пренебрегла всеми занятиями, – сказал декан. – Просто так сложилось, что отчет преподавателя истории я получил первым.
– А ей не могут дать еще один шанс? – спросила Нелл.
– Это и был ее «еще один шанс», – отрезал декан. – В прошлом семестре она тоже пропустила много занятий. Впрочем, не так много, как сейчас. Она вам разве не рассказывала?
Клэй наблюдал за женой, сидя на другом конце стола. Нелл промолчала.
– Нора может подать документы на повторное поступление следующей осенью, – сказал декан. – Мы же видим, что она очень умная девушка.
– Что… – начала Нелл, но осеклась. И вдруг выпалила: – Что с ней случилось? – Довольно нелепо, что такой вопрос мать задает декану.
Последовала долгая пауза. Наконец декан процедил:
– Некоторым детям, ну… Им нужно время, чтобы найти себя.
Нелл повесила трубку. Они сели в машину – не в патрульную, а в пикап Клэя, так как это было их личное дело, – и отправились в автосервис Йеллера, чтобы взглянуть на «миату» – подарок Норе к окончанию школы, купленный новехоньким неполных два года назад.
– Я бы не сказал, что машина не подлежит ремонту, – успокоил их Йеллер. – Ваша дочь не пострадала?
– Нет.
– А это главное, я всегда так говорю. Завтра утром я пришлю к вам монтажника.
Они поехали домой.
– Она врезалась в припаркованную машину, прежде чем Тимми успел ее остановить, – сказал Клэй. – А потом попыталась уехать. Будь это кто‑то другой, мальчуган точно надел бы на него наручники.
– О боже. – И тут Нелл осенило. – Что ты имеешь в виду?
– Норе могли бы инкриминировать по крайней мере три нарушения. Это не считая вождения в нетрезвом виде.
– А тест на алкоголь он ей делал?
Клэй мотнул головой.
– Он вообще не завел протокола. Но я не стал бы его винить.
– В смысле?
– Ты же сама знаешь, как нужно было бы поступить.
– Ох, Клэй… Ты ведь видел ее, видел, как уязвима она сейчас. Она бы не выдержала всего этого – разбирательств, судов, штрафов и прочего.
– Но если бы на ее месте оказалась другая девушка…
– Я знаю. И знаю, насколько ты… принципиальный человек. Мне ли не знать? Но ты же сам говорил, что любая ситуация предоставляет свободу действий.
– Совсем небольшую. И в разумных пределах.
– Нора ни разу не попадала в аварии. И, разумеется, мы сами отберем у нее права, а срок определишь ты.
Клэй замолчал.
– К тому же никто не пострадал.
На шее у него пульсировала жилка.
– Я переживаю за нее, Клэй. – Переживания имели физическое проявление – Нелл не хватало воздуха, словно она тонула.
– Я тоже. – Клэй сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул. – Она ведь и моя дочь.
Глава 9
«Шарк‑шарк‑шарк». Лежа на нарах, Пират уловил этот звук. Звук ему нравился: напоминал о барабанщике, с которым они когда‑то давно вместе играли. Пират знал, что это лишь шаги охранника‑латиноамериканца с седоватыми усами, но предпочитал воображать игру барабанщика, чье имя теперь даже не мог вспомнить. Зато помнил, как тот продал ему кастет, помнил даже точную цену: двадцать три доллара. Песню «Твоя опять взяла» играют по таким аккордам: Е, В7, Е, А.
«Шарк, шарк». Затем – голос охранника из‑за решетки:
– Эй, Пират.
Пират, лежавший лицом к стене и, как обычно, теребивший золотую закладку, недовольно хрюкнул – или, по крайней мере, подумал об этом.
– Можешь забыть о своем слушании. Нэппи Феррису отстрелили башку.
Пират ничего не сказал. Был ли он умиротворен? Да. А умиротворение в его положении означало молчание.
– И знаешь еще что? – продолжал охранник. – Ходят слухи, что ребята из «Восьми пятерок» имеют на тебя зуб. С чего бы это?
– Я ни с кем не ссорился, – сказал Пират. Но в тот же миг невольно прикрыл здоровый глаз рукой.
– Может, подашь прошение о переводе в охраняемое крыло? На случай если кто‑то сам поссорится с тобой.
В охраняемом крыле придется каждый день проводить двадцать три часа в абсолютном одиночестве. В одиночестве сохранять умиротворение гораздо труднее. Пират по‑прежнему молчал, упражнялся в молчании, которое, как показывал опыт, являлось первостепенным правом человека. Глаз его находился под надежной защитой большой сильной ладони.
– Ну да, – сказал охранник. – Да тебе, наверное, и не разрешили бы.
Нелл плыла по дорожке бассейна. В этот раз она сразу нашла нужный ритм и ей не пришлось заставлять себя почувствовать воду или представлять себя наездницей. Все происходило само собой. Ее освобожденный разум отправился в странствие, которое вскоре привело к одной из картин музея, любимейшей картине во всей экспозиции – «Предсказательнице» Караваджо. Предсказательница гадает мужчине по руке. По глазам видно, что она отчетливо видит его судьбу, но счастливая ли это судьба? Нелл никогда не могла понять сути ее пророчества. Она так много времени провела, разглядывая картину, что образ, возникающий у нее в голове, полностью совпадал с реальным изображением на холсте. И сегодня, рассекая воду в бессчетных кругах, она ощутила, что у того мужчины все сложится удачно.
Нелл проплыла последний круг, выскакивая с разрывающимися легкими на первом гребке и погружаясь целиком на втором. Выбравшись из бассейна, все еще задыхаясь, она увидела Нору. Та сидела в шезлонге в шортах, мужской рубашке и солнцезащитных очках и читала газету.
– Я не знала, что ты уже проснулась, – сказала Нелл.
– Ну да. Проснулась.
Нелл пересекла патио, на ходу вытирая волосы полотенцем.
– Нормально себя чувствуешь?
– Ага.
– Водичка приятная, если захочешь вдруг поплавать.
– Да нет, спасибо.
– Может, позавтракаешь?
– Я не голодна.
– Нам нужно поговорить.
– Я сейчас не настроена на разговоры.
Плохой знак. Нелл придвинула стул и села рядом с дочерью, но, не успев начать, заметила, что газета в руках Норы – «Гардиан» – открыта на статье с заголовком «Назначено слушание по делу Дюпри». Нелл подалась вперед.
Ли Энн Боннер, репортер «Гардиан»
Невзирая на гибель основного свидетеля, Наполеона Ферриса, слушание по делу Элвина Дюпри все‑таки состоится, как сообщил нам секретарь суда от имени председательствующего судьи Эрла Романа. Безусловно, отсутствие Ферриса, чью гибель Соломон Ланье, шериф от округа Стоунволл, определил как «по всей вероятности, конфликт между криминальными группировками», в значительной мере снизит шансы Дюпри на досрочное освобождение. По словам опытного судебного наблюдателя, пожелавшего остаться неизвестным, шансы эти «стремятся к нулю». Тем не менее Сюзанна Аптон, младший юрисконсульт проекта «Справедливость», на вопрос репортера ответила так: «Мы не оставляем надежды на то, что этот невинный человек, пострадавший в результате ужасной несправедливости, наконец‑то выйдет на свободу». Слушание назначено на понедельник, в…
На страницу наползла тень Норы.
– Что происходит? Почему ты ничего мне не сказала?
– Все это так внезапно, – попыталась оправдаться Нелл и начала рассказывать все по порядку, начиная с Отмели Попугайчиков, но вскоре отбросила ненужные подробности и начала заново – теперь уже с урагана.
Нора прикрыла рот рукой.
– Ты хочешь сказать, что он все‑таки невиновен?
– Как раз наоборот. Он совершил это преступление. А пленка – просто какая‑то ошибка.
– Почему ты так уверена?
– Ты же сама все знаешь. – Нелл рассказывала дочери обо всем по частям, а последнюю часть – о том, как погиб Джонни, – добавила, когда Норе было лет девять‑десять. – Я видела это своими глазами.
– А если ты ошиблась?
– Я не ошиблась.
– Все ошибаются. Потому что… Ты ведь не стала бы делать этого специально, правда же, мама?
– Нора, что ты такое говоришь?!
– Ничего. Забудь. – Глаза Норы за стеклами солнцезащитных очков оставались непроницаемыми.
– Этого недостаточно, – надавила Нелл. – Тебе придется объясниться.
– Я же ублюдок, – сказала Нора. – Это все объясняет.
Нелл испытала странную гамму эмоций: внезапную слабость, злобу, страх – все вместе.
– Что ты хочешь этим сказать? Что я перед тобой виновата?
– Ничего я не хочу сказать, – отмахнулась Нора. Неужели это слезинка пробежала по ее щеке, выскользнув из‑под очков?
– Что тебя тревожит, Нора? Что‑то случилось в университете? Тобой ведь… – Нелл рискнула предположить наобум. – Тобой ведь не овладели силой, ничего такого?…
– В смысле? Изнасиловали?
Нелл ощутила, как к горлу подкатывает тошнота, и утвердительно кивнула.
– Тогда так и говори. «Овладели силой». Что за идиотское выражение?
– Хорошо. Тебя не изнасиловали? – Последнее слово прозвучало слишком громко. Нелл увидела собственное отражение в стеклах очков и явственно прочла написанный на нем страх.
– Нет, – ответила Нора. – Меня не изнасиловали. Не воспользовались моей беззащитностью, ничего такого. Ничего плохого со мной не случилось: парни ведут себя довольно осторожно, когда узнают, что мой отчим – полицейский.
– Но почему ты так его называешь – «отчим»?
– Это же правда.
– Но ты ведь раньше никогда… Ты всегда называла его «папа».
Нора пожала плечами.
– И училась ты всегда очень хорошо, – сказала Нелл. – Ты ведь обожаешь историю.
Нора не стала ничего объяснять.
«Некоторым детям нужно время, чтобы найти себя». А пока не найдут – будут потеряны. Нелл никогда не думала, что это может коснуться Норы, но сейчас она произнесла заветные слова:
– Я всегда готова тебе помочь.
– Ну и хорошо, – сказала Нора.
В субботу вечером Дюк Бастин устроил вечеринку в своем поместье на озере Версаль, всего в нескольких милях от города.
– О‑о‑о, – протянула новая подружка Дюка, какая‑то, кажется, Вики. – Разве вы не любите свиное жаркое?
Прежде чем Нелл успела ответить, к ним подошел официант с шампанским.
– И шампанское! – воскликнула Вики, срывая два бокала с подноса. – Уж вы‑то умеете веселиться.
– Мы? – растерялась Нелл.
– Южане, – пояснила Вики. – Я‑то сама из Нью‑Джерси, но знаете что?
– Что?
Вики опустила один бокал.
– Я здесь чувствую себя как дома. Вообще как дома. – Она оглянулась по сторонам, как бы включая в это «здесь» огромные дома (на крыше дома Кирка возвышалась дозорная башня), домики для гостей, покатые лужайки, теннисный корт, быстроходные катера на причале и самого Дюка, приближавшегося к ним с широкой улыбкой на лице.
– Привет, солнышко, – сказал он.
– Привет, – откликнулась Вики.
Но он обращался к Нелл.
– Слышал, что ты недавно виделась с моим братцем Кирком. Он места себе от стыда не находит.
– Почему?
Дюк заметил невдалеке Кирка – тот разговаривал с толстым седым мужчиной со стрижкой в стиле Джорджа Джонса,[10]– и жестом подозвал к себе. Толстяк поплелся следом, в одной руке сжимая стакан, а в другой – сигару.
Дюк схватил брата за плечо и прижал к себе. Сходство было очевидно: оба – крупные голубоглазые блондины, причем Дюк казался оригиналом, а Кирк – несовершенной копией, чьи черты чуть грубее, а волосы и глаза – бледнее, едва ли не бесцветные.
– Братец, а как насчет того, чтобы извиниться перед Нелли? – предложил Дюк.
Кирк непонимающе заморгал.
– Извиниться перед Нелли?
– За мусор на Пэриш‑стрит.
Кирк испуганно покосился на брата, приоткрыв рот и даже, кажется, побелев лицом.
– Ну же, братец. Ты ведь мэр.
– Ладно. – Кирк покорно повернулся к Нелл. – Воду уже очистили. Я просто… в ужасе, что вам пришлось это все увидеть.
– Вы не обязаны передо мной извиняться.
– Очень любезно с вашей стороны, но бразды правления находятся у меня в руках, – напомнил Кирк. – Уверяю вас, я дал ребятам из Управления общественных работ неслабый разгон. Но есть и хорошие новости: я посылал туда санитарного врача и анализы показали, что вода в реке отличная, даже лучше, чем раньше. Он сказал, что ураган вымыл все токсины.
Откуда же тогда дохлая рыба? Нелл не стала озвучивать эту мысль. В конце концов, ее пригласили на вечеринку и от хороших манер, привитых родителями, никуда не деться.
Толстяк подошел ближе. На нем был красный блейзер и желтый галстук, усыпанный мелкими зелеными изображениями весов правосудия.
– Ребята, а вы не хотите представить меня этим двум очаровательным леди?
– При одном условии: если пообещаешь вести себя прилично, – сказал Дюк.
Мужчина рассмеялся, и, учитывая, что шутка была не самая удачная, рассмеялся довольно бурно. Возможно, Нелл чего‑то недопоняла. Золотисто‑коричневый виски даже плеснул через край стакана, и толстяк слизал капли с руки.
– Вики, – сказал Дюк.
– Девушка Дюка, – уточнил Кирк. – Так что особо не обольщайся.
– Невеста, а не девушка, – возразила Вики.
– А это Нелл Жарро.
– Жена шефа полиции? – удивленно отозвался толстяк.
Дюк кивнул.
– Черт, – с досадой буркнул толстяк. – Обе заняты.
– Не твой день, – развел руками Дюк. – Леди, прошу любить и жаловать: судья Эрл Роман.
У Нелл слегка закружилась голова, как будто она выпила гораздо больше, чем пару глотков шампанского. Нормально ли, что она знакомится с человеком, который будет вести дело Элвина Дюпри? Если и нет, то логически определить, почему именно, она не могла и осталась лишь со смутным ощущением неестественности происходящего.
Засунув сигару в рот, судья протянул освободившуюся ладонь для рукопожатия. Слава Богу, не ту, которую только что облизал; могло быть и хуже.
– Настоящий, живой судья? – ахнула Вики. – Очень приятно познакомиться!
– Этот судья живее всех живых, – заверил толстяк, пожимая руку Нелл и задерживая ее в своей, пожалуй, слишком долго. Кожа у него была горячая, словно его бросило в жар. – Позвольте заметить, мэм: ваш супруг отлично справляется со своими обязанностями.
– Спасибо.
– Не говоря уже о том, как ему повезло в браке! – Сигара, зажатая в зубах, прыгала вверх‑вниз, и клубы дыма летели прямо Нелл в лицо.
Она наконец высвободила руку.
– У него дела в офисе. Он приедет с минуты на минуту.
– Какой трудолюбивый сукин сын! – восхитился судья. – В наших краях таких не хватает, правда, Дюк?
– Таких всегда не хватает, – согласился Дюк. – Именно поэтому ты и работаешь судьей.
Все рассмеялись, а сам Эрл – громче всех. Круглое лицо его налилось краской, и на мгновение, пока он беспомощно хватал ртом воздух, Нелл показалось, что его может сразить сердечный приступ.
– Но я работаю судьей не поэтому, – отдышавшись и вытерев губы рукавом блейзера, наконец вымолвил он. – А хотите узнать почему?
– Сгораем от любопытства, Ваша честь, – сказал Кирк.
И Нелл, и Дюк, искоса метнувший взгляд на брата, уловили в его тоне сарказм, но судья, очевидно, ничего не заметил.
– Все началось давным‑давно, на заре моей юридической карьеры. Я тогда работал государственным защитником…
– Ты? – изумился Кирк. – Работал госзащитником?
Глаза судьи, и без того узкие, превратились в две щелки.
– Мне кажется или вы и впрямь немного удивлены, господин мэр?
– Господин судья, простите моему брату постыдное незнание истории нашего города, – вмешался Дюк. – Многие местные жители, включая меня, отлично помнят вас в этом качестве.
– Ну, спасибо на добром слове, Дюк. – Судья залпом допил остатки виски и облизнулся. – Была у меня одна клиентка… Вы не забывайте, что я тогда только‑только закончил университет, совсем еще мальчишка был… Так вот, клиентка по имени Татьяна Ляру. – Глаза его внезапно увлажнились и, переметнувшись от Вики, остановились на Нелл. – Она, эта мисс Ляру, была ночной бабочкой, притом самого высшего класса. Вообще‑то довольно скромная девица, но так уж вышло, что судьба свела ее с одним судьей, чье имя я не смею произнести, так как впоследствии он вступил в высокую должность на небесах. – Судья противно хихикнул. – Высокую должность на небесах, – повторил он.
– Отменная шутка, судья, – поощрил его Дюк.
– Так вот. Судья этот был таким же простым смертным, как и мы с вами, и поддался искушению. В тот приснопамятный вечер он, так сказать, поддался искушению дважды, однако заплатить согласен был лишь за один раз. Если в двух словах, между сторонами возник спор по контракту. Спор по контракту продолжился на улице, прямо перед обиталищем почтенной мисс Ляру, причем последняя на тот момент была в костюме Евы. И в этот момент, представьте себе, там прогуливался не кто иной, как преподобный…
Мимо прошел официант с бокалами на подносе. Судья дернулся было, чтобы взять себе новую порцию, но промазал и, описав по инерции полукруг, попытался ухватиться за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. Однако и это ему не удалось: толстяк потерял равновесие и рухнул головой вперед на самый край стеклянной столешницы. Сигара, вертясь, улетела куда‑то в ночь. Стекло задребезжало – и судья застыл. На плиты у мангала потекла кровь.
Вики прикрыла рот рукой.
Нелл опустилась на колени возле неподвижного судьи и услышала его слабое дыхание.
– Ну и мудак же, – фыркнул Кирк.
– Кирк, – Дюк угрожающе повысил голос, – тут где‑то должен быть доктор Хирш.
– Хочешь, чтобы я пошел его поискал?
Нелл успела поднять глаза как раз вовремя, чтобы поймать напряженный взгляд, которым Дюк прожигал брата.
Уже ночью, лежа в постели, Нелл почувствовала на спине прикосновение Клэя. Она повернулась и промычала что‑то нечленораздельное.
– Я тебя разбудил? – тихо вымолвил он.
– Скорее возбудил.
Он поцеловал ее в губы, в шею, затем опустился ниже. За этим последовало несколько бесконечных минут, которые она провела в далеком месте, где не было ни мыслей, ни рассудка, ни познания – лишь блаженство, способное одновременно собираться в точку и расширяться во все стороны.
После он прошептал:
– Я люблю тебя.
– И я тебя.
– Все будет хорошо.
– А что с Норой?
– Мы с ней поговорим, поговорим долго и обстоятельно. Она придет в себя.
Они лежали рядом, смыкаясь каждым изгибом, точно две ложки. Они были близки во всех возможных смыслах. Нелл услышала шум воды в трубах и поняла, что дочь не спит. Глянула на часы. Ей вспомнились глаза «Предсказательницы» кисти Караваджо – незваные, недоступные пониманию.
Глава 10
Пирату снился Господь. Господь обращался к нему своим чудесным громоподобным гласом. Пират слышал гром Господний во сне и не боялся его. Почему? Потому что он творит великие дела и смертным не постичь его величия. Ибо велел Он снегу: падай на землю; велел он падать и дождю, и ливню. Ливень, дождь Божественной силы… Пират засыпал под звуки ливня, Господь насылал на него потоп за потопом. Представить Бога было несложно: вихрь, внутри которого – незримый лик. Вода все лила, но Пират лежал на нарах в тепле и сухости.
– Эй, ты там не помер часом? Просыпайся, мать твою.
Пират повернулся на другой бок, привстал и увидел крупного охранника с дредами. Обычно – но не сегодня – тот говорил спокойно.
– И надень свою сраную повязку. Никому неохота смотреть на тебя в таком виде.
Пират на ощупь нашел повязку возле себя. Она порой соскальзывала во сне, но все охранники прежде мирились с этим неприглядным зрелищем.
– Давай пошевеливайся, – прикрикнул охранник. Голос его отнюдь не стал добрее – скорее наоборот.
Пират нацепил повязку на место.
– Я не подавал заявки, – сказал он.
– Что ты мелешь?
– На предупредительное заключение. Мне оно не надо.
– Предупредительное заключение? Что за херня? А ну, поторапливайся.
– Куда? – спросил Пират. – Куда меня ведут?
– В суд. Забыл про собственное слушание?
– Нет, я…
– Черт тебя побери, быстрее! Ехать хрен знает куда.
– Куда, ну…
– В Бельвиль, куда же еще?
– За пределами… здания?
– Ты что, в маразм впал?
Ему придется покинуть здание. Это плохо. Пират не любил даже из камеры выходить без своего маленького оружия.
– Мне понадобится пара минут, – сказал он.
– Чего?
– Ну, чтобы это… Умыться и все такое.
– Умыться? Ты не на работу устраиваться идешь.
Руки у Пирата задрожали. Очень скверная ситуация. Ему просто хотелось спокойствия. Тут его осенило:
– Ну, из уважения к суду надо бы…
Охранник пристально уставился на него. Этот был не из самых свирепых, но взгляд у него сегодня был самый что ни на есть свирепейший.