Он покосился на водопад – тихую, спокойную струю, падающую среди безмолвного леса. Картина была выполнена преимущественно в желто‑зеленых тонах.
– Кое‑что переосмыслить?
– Ну, например, то, как должен выглядеть наш сайт. – Нелл злилась на себя за эту ложь и не могла понять, зачем лжет. Тогда она вновь соврала, хотя само утверждение ложью не являлось: – И некоторые таблички на стенах стоило бы поменять.
Клэй тронул ее за плечо.
– Уже поздно.
Выключая компьютер, Нелл вдруг поняла, зачем солгала: правда – то, что она выискивала научные данные о неверных свидетельских показаниях, – только огорчила бы его.
Они вернулись в постель. Клэй выключил свет. Рука его моментально очутилась на ее груди. И Нелл произнесла то, что, кажется, не произносила ни разу за все годы их супружеской жизни:
– Клэй, я не…
– Извини, – пробормотал он, убирая ладонь.
– Дело не в… – Она не договорила.
Они лежали рядом, в тишине, одни в доме и во всем мире. Его прикосновение, словно по волшебству, оставалось на ее груди, и тело начало постепенно менять настроение. Какое‑то время Нелл сопротивлялась, но, в конечном счете, зачем сопротивляться? Чтобы не показаться непоследовательной? Что же это тогда за брак? Она протянула к нему руку.
Клэй не спал.
– Но я думал…
– Давай не будем думать.
После, когда они лежали в горячей общей влаге, он вдруг спросил:
– Что еще?…
– Что еще?
– Что еще я могу для тебя сделать? Я могу сделать все что угодно.
– Пока что хватит.
Он тихо рассмеялся. Через несколько секунд она уснула.
Но утром, когда Клэй ушел на работу, а Нора спала, Нелл снова уселась за компьютер. Она нашла кое‑какую информацию о профессоре Викторе Урбана, в частности телефон его офиса. Минут пять‑десять женщина размышляла, как поговорить с ним, не выдавая своего имени и истинных мотивов, и не придумала ничего лучше, как прикинуться мамой студентки, которая хочет помочь дочери с рефератом. У Нелл плохо получалось сочинять такие прикрытия. Значит, придерживаться этой глупой легенды, так?…
Она встала и, выглянув в окно, увидела на бортике бассейна жабу. Ужасающая возможность, теперь возросшая во много раз и ставшая стопроцентной с точки зрения закона, эта ужасающая возможность, что Нелл отправила за решетку невиновного… Проблема никуда не исчезла. А эта тошнота, она что, останется с ней навсегда? Нелл вернулась в кабинет и набрала номер профессора Урбана.
Он ответил, не успел прозвучать второй гудок.
– Вик Урбана.
Нелл оказалась не готова.
– Здравствуйте. Я… я прочла ваше высказывание… Вы сравнивали свидетельские показания с местом преступления.
– И где вы это прочли?
– В «Бельвиль гардиан».
– Ах да.
– И у меня… Хм… Возникло несколько вопросов.
Нелл ожидала, что вопросы начнет задавать он: кто она такая, зачем ей это и тому подобное. Но он лишь сказал:
– Какие же?
– Ну… – И тут с языка невольно сорвалось: – У меня наметанный глаз.
– Прошу прощения?
– Я занимаюсь историей искусств, – сказала она. – Я хорошо умею подмечать детали, у меня развита зрительная память.
– И что?
– И я считаю, что не могла допустить ошибку. Не могла перепутать одного человека с другим…
Пауза.
– Но это случилось?
– Да.
– И оправдательные улики материальной природы опровергли ваши показания?
– Вроде того. – Нелл не хотела соглашаться с этим безапелляционным «опровергли».
– И это оскорбляет ваш здравый смысл?
– Да.
– Давайте поступим вот как, – сказал профессор. – Я, можно сказать, фанатик своего дела и никогда не откажусь обратить человека в свою веру. Если вы найдете время для визита, я покажу вам одно видео…
– Как насчет сегодня?
Он рассмеялся.
– Тогда жду вас в полдвенадцатого у себя в кабинете.
– Отлично.
– А как вас зовут?
– Нелл. Нелл Жарро.
Ее имя, похоже, ничего не сказало профессору Урбана.
– До встречи.
Нелл оставила Норе записку – казалось бы, обычную записку, какие принято писать в семьях, но она отвергла три варианта, прежде чем подобрала приемлемый. «Скоро вернусь. В холодильнике лежит вкусный бутерброд. И не забудь: папа не разрешает тебе водить, пока мы не выясним все насчет новой страховки. Люблю, мама».
После этого она села в машину и поехала в южном направлении, чтобы на развязке 1‑10 свернуть к Новому Орлеану.
Нелл припарковалась на нужной стороне улицы Сан‑Чарльз и пешком прошлась до кампуса. Кабинет профессора Урбана находился на последнем этаже каменного здания, стоящего посреди четырехугольного двора. Дверь была открыта. Увидев Нелл, профессор лишь сказал: «Входите». Он оказался полноватым бородатым мужчиной примерно ее возраста. Профессор Урбана встал из‑за стола и пожал ей руку.
– Я навел о вас справки, – признался он. – Надеюсь, вы не возражаете.
– Да нет…
– Мне ничего не известно о вашем случае. Я не знаю, кто в нем замешан, ничего подобного. Мой интерес сугубо научный, и я полагаю, вы хотите, чтобы я кратко изложил доступные мне сведения из этой области.
– Да…
– Я также полагаю, что вы бы хотели вести беседу конфиденциально.
– Да.
– Разумеется.
Нелл увидела в окно пролетающую мимо тарелку фрисби.
– Вы что‑то говорили о видео…
– Да, пожалуй, лучше всего начать с видео. – Он усадил ее перед телевизором и нажал кнопку.
Ночь. На экране машина. Въехала на парковку, заняла свободное место. Из машины вышел мужчина, остановился у фонарного столба. На нем кожаная куртка и бейсболка, на щеках двух‑трехдневная щетина. На мгновение он посмотрел прямо в камеру. Затем вытащил из кармана маленькую черную коробку, опустился на колени и прикрепил ее ко дну соседней машины. После этого повернулся спиной, сел в машину и уехал. Экран погас.
Нелл взглянула на профессора, тот что‑то писал в блокноте.
– Хотите кофе? – предложил он, поднимая глаза. – Я вот не откажусь. – Он отошел к подоконнику, где стояла кофеварка, и налил напиток в две кружки с логотипами в виде зеленых волн. – Натуральный, с Суматры, с щепоткой цикория.
– Очень вкусно, – сказала Нелл.
Профессор вернулся за стол, жестом велев гостье занять кресло напротив.
– А где вы изучали историю искусств? – спросил он.
Она ответила.
– Какой‑то конкретный период?
– Раннее барокко, но в последнее время, до урагана, я стала интересоваться южной пейзажной живописью.
– А раннее барокко – это какие годы?
– Начало семнадцатого века.
– Я мог слышать о каких‑либо известных художниках этого периода?
– Быть может, Караваджо?
Профессор покачал головой.
– Увы, совсем не разбираюсь в искусстве. – Он извлек из верхнего ящика папку и придвинул ее к Нелл. – Откройте.
Нелл повиновалась. Внутри лежали шесть фотографий: три на пять дюймов, до плеч, все – мужчины.
– Который из них подложил бомбу? – спросил профессор Урбана.
Нелл рассмеялась, не то от смущения, не то от раздражения. Ей не нравилось, что ею манипулируют. С другой стороны, его попытки отвлечь ее сейчас казались ей такими грубыми и очевидными. Едва ли этот ученый муж учел ее наметанный глаз и превосходную зрительную память. Проблем быть не должно.
Нелл изучила фотографии, пронумерованные от одного до шести. Вторую и четвертую исключила сразу же: на них были изображены негр и латиноамериканец, а взрывчатку заложил белый. К тому же он был гораздо моложе, чем номер один; его она тоже смело отбросила. У шестого были очень выразительные брови, сросшиеся на переносице, – она бы запомнила.
Остались третий и пятый. У обоих был такой же безвольный подбородок, как и у «автомобильного террориста», а у пятого пробивалась жиденькая бороденка. Впрочем, бороденки легко сбриваются, а вот губы у пятого показались Нелл слишком тонкими. У преступника были пухлые губы, практически такие же, как у мужчины на третьем снимке. Именно на него и указала Нелл, ловко обходя ловушку с жидкой бороденкой.
– Вот этот.
– Правильный ответ: его здесь нет. – Профессор вытащил седьмую фотографию, с которой смотрел искомый террорист. Третьего мужчину он напоминал весьма отдаленно – и не больше, чем пятого. Человек со стороны запросто мог бы заявить, что эти люди вообще не похожи. Нелл изо всех сил постаралась не выдать своей досады.
– Не волнуйтесь, – успокоил ее профессор Урбана. – Ни у кого не получается. Просто это подтверждает, что ничто человеческое вам не чуждо. Я лишь стремлюсь доказать, что полиции нужны более совершенные технологии.
– Например?
– Ну, самые явные нарушения, вроде прямых наущений со стороны следователей, мы опустим. Во‑первых, фотографии следует показывать последовательно, а не все сразу. Во‑вторых, и при выборе фотографии, и на очной ставке свидетель должен быть извещен, что преступник может и отсутствовать среди представленных вариантов. И в‑третьих, дистракторы – неправильные ответы в многовариантных тестах – следует подбирать справедливо. Возьмем крайний случай: свидетель уже описал белого мужчину, а пять из шести возможных подозреваемых – черные. Это несправедливо. – Профессор Урбана убрал папку. – Но основная реформа заключается в том, чтобы внедрить в обязательном порядке так называемую процедуру двойной анонимности.
– Что это значит?
– Это значит, что офицер, ведущий дознание, не должен знать, кем является подозреваемый. Это исключит возможность подсказки, хоть явной, хоть неявной, хоть и вовсе подсознательной. Я сейчас как раз работаю над статьей об имплицитной коммуникации и о невербальных сигналах. Среди примеров можно назвать смену позы (наклон вперед, расслабление плеч) и интонации, косые взгляды, покашливание, даже своевременное чихание. – Фрисби вновь пролетела за спиной профессора. Он глянул на часы. – Боюсь, мне пора на занятия. У вас еще есть вопросы?
У Нелл было множество вопросов, но адресованы они были не ему.
Она двигалась в сторону трассы. Взятый ею маршрут – на запад от улицы Сан‑Чарльз – неумолимо привел ее к дому, где вырос Джонни. Это был красивый особняк в самом центре города. Его родители, которых она едва знала и так и не полюбила, не поддерживали отношений с ней после похорон, если не считать подарка, присланного после рождения Норы, и нескольких рождественских открыток. Через восемь‑девять лет после гибели Джонни на глаза Нелл попался некролог его матери в газете. Возможно ли, что его отец до сих пор живет в этом доме? Нелл чуть сбавила скорость, проезжая мимо. Ей помнилось, что дом был белый с черной кирпичной окантовкой; теперь же стены были выкрашены кремовым и зеленым. Вокруг вырос забор – высокий, из кованого железа, с пиками на концах. У забора стоял мальчик‑газетчик. С другой стороны решетки его сердито прогонял какой‑то старик в соломенной шляпе. Да, это был отец Джонни, ссутулившийся, усохший. Нелл не стала останавливаться.
Глава 14
Пират отпер мини‑бар.
– Просто посмотреть, – сказал он вслух. Приятно, когда можешь говорить вслух, делать что вздумается, и никто не увидит, никто не запретит.
Сколько же тут всякой фигни: арахис, фруктовые конфеты, шоколадки, драже, кока‑кола, апельсиновый сок, пиво, вино, виски, водка, джин, ликер. Первый мини‑бар в его жизни. «И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние». Пират не знал, с чего начать. Попить или поесть? И то и другое. Много и того и другого, очень много.
Он начал с арахиса. Умял все конфеты и шоколадные батончики и щедро залил их кока‑колой, а после – еще и апельсиновым соком. Все это легко опустилось ему в желудок. Он почувствовал во всем теле свежесть обновления, как будто родился заново.
«Тук‑тук». Пират подошел к двери и, немного помучавшись с обилием замков, засовов и цепочек, отворил. На пороге стояла Сюзанна, а за спиной у нее маячил мужчина в пасторском воротничке.
– Привет, Сюзанна.
– Привет, Элвин. Вкусный тут, наверное, сок?
– Сок?
Она указала глазами на картонный пакет у него в руке.
– О да, очень вкусный.
– Это преподобный Проктор из Шахматного общества, – представила своего спутника Сюзанна.
– А что это за общество такое? – Пират не любил пасторов, преподобных, священников и прочих. Его религия в них не нуждалась.
Преподобный такой‑то прокашлялся и заговорил своим елейным преподобным голоском:
– Мы помогаем бывшим заключенным заново интегрироваться в общество.
– Да? – Заново интегрироваться? Он что, хочет запихнуть его в гетто? Как это, интересно, ему удастся?
– Позволите нам войти? – спросила Сюзанна.
– Милости прошу. – Пирату настолько понравилось произносить эти слова, что он тут же повторил их.
Они расположились в гостиной его номера люкс. Люкс, как вам? Недурно, да? Он пару раз останавливался в мотелях, когда они с группой ездили по барам, однако номеров люкс там не было.
– Я вскоре уезжаю, – сказала Сюзанна. – Так что связь можете поддерживать через преподобного Проктора.
– А куда вы едете?
– Домой, в Чикаго.
– Вы там живете?
После секундного колебания – возможно, Сюзанна не расслышала – она все же ответила:
– Да. – Сегодня кожа у нее была особенно красивая.
– Город Ветров… – протянул Пират. – Ни разу там не был.
– Вам, наверное, покажется, что там очень холодно, – заметила Сюзанна.
– Ну, для разнообразия можно и померзнуть. – Он дружелюбно улыбнулся ей. Ответную улыбку она будто выдавила из себя. Она вообще была не похожа на себя сегодня. Пират понимал: она сейчас переживает спад, который следует за всяким большим достижением. Он запомнил это чувство после одного прослушивания в Атланте. Имени продюсера Пират не помнил, но это был настоящий продюсер, кроме шуток. Пират помнил лишь усталость и подавленность, последовавшую сразу за прослушиванием, хотя сыграли они отлично, а помощница продюсера сказала, что им перезвонят. – Я бы хотел вас поблагодарить. За все, что…
– Для меня лучшая благодарность – видеть вас на свободе, – сказала Сюзанна.
– Ага. Я на свободе. Может, хотите выпить чего‑нибудь? – Он вдруг понял, что до сих пор держит пачку из‑под сока.
– Нет, спа… – Сюзанна осеклась.
– Было бы очень… – встрял преподобный.
Пират отошел к мини‑бару и налил два стакана сока. Протянул напитки гостям.
– Как насчет тоста? – предложил он.
– Отличная идея, – поддержал его преподобный.
Он поднял свой стакан. Сюзанна последовала его примеру.
– Йо! – ухнул Пират и отпил прямо из пакета. Сюзанна, возможно, не хотела пить, так как стакан ее, хоть и поднятый, остался нетронутым. А вот преподобный выпил.
– За ваше будущее, – сказал он.
– Ага. Последние более, нежели… – Он не стал заканчивать фразу.
– Откуда эта цитата? – оживился преподобный.
– Да ниоткуда.
Преподобный потер руки, как будто собирался немедленно взять быка за рога. Пират видел, что этот мужик из деятельных, вроде волонтеров, которых он часто встречал за решеткой.
– В продолжение нашей темы, – сказал преподобный, – позвольте спросить, какие у вас в данный момент планы.
В продолжение нашей темы? Планы в данный момент?
– На будущее, – разъяснила Сюзанна.
Пират глубоко вдохнул. Приятный он, воздух свободы.
– Я никуда не спешу, – ответил он. – Буду делать все не спеша, без лишнего напряга.
Сюзанна и преподобный переглянулись.
– У вас есть кто‑то из… прошлой жизни, с кем вы бы хотели связаться? Мы охотно вам поможем. Родственники, друзья?
– Никого.
Преподобный кивнул.
– И кем вы видите себя через два‑три года?
Пират не стал отвечать. Может, этот святоша заметил наклейку «Джим Бим» на одной из крошечных бутылочек виски? Пират вдруг явственно вспомнил вкус «Джим Бим». Очень приятный вкус.
– Тогда давайте уточним еще раз финансовые вопросы, – предложила Сюзанна.
– Конечно. – Пират не помнил, чтобы они это обсуждали, ну да ладно. Он поставил пакет апельсинового сока на место и приготовился слушать.
– Как вам известно, – начала она, – мы подали иск против штата от вашего имени. Пока что ведутся переговоры, и загадывать нельзя: никаких гарантий нет. Тем временем вас финансируют за счет краткосрочного займа, предоставленного проектом «Справедливость». Сумма впоследствии будет вычтена из компенсации со стороны государства, если, конечно, мы выиграем это дело. – Она замолчала. – Вопросы?
– Ага, – сказал Пират. – Эти переговоры… их кто ведет? Тот еврей, второй адвокат?
Сюзанна растерянно моргнула.
– Нет. Для этих целей у нас есть специалист по финансовым вопросам. Она превосходный специалист.
Пирата это устраивало. Хотя, как известно, деньги лучше доверять евреям. Но с другой стороны – может, та баба тоже еврейка, почему бы и нет? Он едва сдержался, чтобы не спросить.
– Что‑нибудь еще?
– Сколько?
– Сколько чего?
– Сколько мне заплатят.
Сюзанна откинулась на спинку кресла. Может, не такая уж она и красивая, как ему казалось. А может, его глаз просто устал: такое случалось, ведь бедняга работал за двоих. Пират на миг опустил веко и помассировал глаз запястьем.
– Мистер Дюпри? Вы хорошо себя чувствуете? – озаботился преподобный.
Пират прекратил массаж, открыл глаз и увидел Сюзанну и преподобного размытыми, в цветных полосках, как будто его внутренний телевизор плохо ловил этот канал.
– Сюзанна, возможно, вы могли бы назвать хоть самую приблизительную цифру?
– Нет, – сказала она. – Это не то чтобы неизведанная для нас территория, но все‑таки подобные случаи пока еще редки в нашей практике.
– Может, вспомните такой случай, чтобы мы получили общее представление?
Сюзанна бросила в сторону преподобного странный взгляд. Глаза ее сузились. Она что, разозлилась? Трудно понять.
– В прошлом году был случай в Оклахоме, очень отдаленно похожий на наш. Тот мужчина просидел меньше, у него было высшее образование и опыт работы в корпорации.
– Значит, мистера Дюпри ожидает меньшая сумма?
– Верно.
– Меньшая, чем сколько? – вклинился Пират.
– Оклахома выплатила тому человеку почти пятьсот тысяч долларов, – сказала Сюзанна. – Это до вычета налогов.
– Пятьсот кусков? – Вот теперь‑то он понял конец Иова, когда люди стали осыпать его всякой всячиной: деньгами, золотыми серьгами, четырнадцатью тысячами овец, всеми этими верблюдами, быками и ослицами. Ослицы, хм. Да с пятьюстами кусками он найдет себе любую самочку. На это его математических способностей хватит: пятьсот кусков – это полмиллиона. Пират вновь видел окружающие предметы ясно.
– Как я уже говорила, – продолжала Сюзанна, – мы ожидаем получить намного меньше. И не исключаем вероятности, что не получим ничего.
Пират ее уже не слушал. Эти парни из «Справедливости» – прирожденные победители, разве это еще не понятно? Да взгляните на него: свободный, сидит в люксе…
– Очень многообещающе, – заметил преподобный, снова потирая руки. – Но пока что вам понадобятся деньги.
– Да?
– На еду, на аренду жилья, на повседневные расходы.
Аренда?… Зачем ему арендовать жилье?
– Я просто останусь здесь, – заявил Пират.
Сюзанна и преподобный опять обменялись заговорщическими взглядами. Пирату это уже начинало надоедать. Может, стоит проявлять чуть больше уважения к мужчине с полумиллионом баксов в кармане?
– Мистер Дюпри, насколько я понял, организация Сюзанны не сможет долго оплачивать ваш гостиничный номер.
«Значит, я просто куплю эту вонючую гостиницу!» Пират решил не озвучивать эту мысль. Милые, конечно, люди, не поспоришь, но станет ли он проводить с ними время добровольно? Да ни за что.
– И мы рассудили, что для покрытия текущих расходов вам пригодился бы сбор средств.
– Ага.
– Что также позволит обществу вернуть часть долга.
– Вернуть кому?
– Вам, мистер Дюпри.
– Ну, о’кей, – сказал Пират.
– Так что вы думаете о сборе средств?
– Я же сказал, о’кей.
– Я имею в виду, где бы вы хотели его провести? И тому подобные детали. Может, пикник? Или баскетбольный матч со знаменитостями?
– Знаменитостями?
– Местными.
Местные знаменитости? Пикник?
– А как насчет музыки?
– Музыки?
– Я раньше сам играл.
– Да? И на каком же инструменте?
– На гитаре.
– Обожаю гитару, – воодушевился преподобный. – А вы имели возможность репетировать все эти годы?
– За решеткой?
Преподобный кивнул.
– За решеткой гитары запрещены.
– Очень жаль. – Этот преподобный как будто не понимал, что можно сделать при помощи гитарных струн.
– Ага. А «Красный петух» еще работает?
– Клуб? Кажется, да.
Там прошел один из лучших концертов в истории их группы. Они аккомпанировали парню, который должен был стать новым Делбертом МакКлинтоном.
– Давайте устроим концерт там, – сказал Пират.
– Я постараюсь все организовать, – заверил его преподобный.
Они с Сюзанной одновременно встали. Сюзанна подошла к креслу Пирата.
– Пора прощаться, – вздохнула она.
Пират тоже встал: не в сарае же его воспитывали. Что им теперь делать – обняться или как? Может, ему надо похлопать ее по спине? Сюзанна протянула ему руку. Он стиснул ее ладонь в своей. Такая малюсенькая ладошка…
– Я свяжусь с вами, когда станет что‑либо известно насчет денег, – пообещала Сюзанна. – Удачи.
– И вам, – сказал Пират. – И, как говорится, mucho gracias.[15]
Когда они ушли, на Пирата навалилась усталость. Каким‑то образом им удалось высосать из него всю энергию, хотя они только то и делали, что чесали языками. Он снова заглянул в свой мини‑бар – там остался только алкоголь: пиво, вино, виски – да, «Джим Бим», он самый, – водка, джин и ликер. А пить он бросил. Научился себя контролировать. Что это за ликер? Какой‑то кофейный? Там спирт вообще есть? Пират размышлял над этим, когда зазвонил телефон. Ого! Его первый телефонный звонок.
Он снял трубку.
– Да?
– Элвин? Вас беспокоит Ли Энн Боннер. – Пауза. – Из газеты.
– В очках?
Она рассмеялась. Приятный звук. Здорово, оказывается, слышать женский смех. Пират стал лихорадочно выдумывать какую‑нибудь шутку, чтобы услышать этот смех еще раз.
– Вы уже видели мою заметку?
Вот так новость. Что еще за заметка? Что она мелет?
– Ну, статью, которую я написала на основе нашего интервью.
– Не‑а.
– На нее пришло множество откликов.
– Да?
– И все – одобрительные.
– Ага. – Здесь был такой телефон без провода, с которым можно ходить по комнате. Радиотелефон, что ли. Пират прошелся к мини‑бару, вынул бутылку ликера и попытался разобрать надпись на этикетке. Буквы были совсем маленькие, и у него перед глазом все поплыло.
– Что вы собираетесь делать? – спросила репортерша. Пират тотчас спрятал бутылку обратно в мини‑бар. – Я надеялась, что вы позволите пригласить вас на ланч. Если вы, конечно, свободны.
А не пора ли и впрямь перекусить? Он явно проголодался.
– Ага, – сказал Пират. – Свободен.
– Клевая тачка, – сказал Пират. У него самого когда‑то была машина с откидным верхом. Пока ее не изъяли за долги. – Но, может, опустите крышу, а, мисс?
– Обращайтесь ко мне просто Ли Энн, – сказала репортерша. – А вы уверены, что вам не будет жарко?
– Уверен.
Она опустила крышу, и из салона вырвалась струя прохладного воздуха. Пират забрался внутрь.
– Пристегнитесь, пожалуйста, – попросила она.
Он повиновался.
– Как насчет мексиканской? – осведомилась она и тронулась так резко, что он вжался в сиденье.
– Мексиканской?…
– Ну да, мексиканской кухни. Мы же едем обедать. Недавно открылось очень симпатичное местечко, называется «Кафе Фелис».
– Ну…
– Не любите мексиканские блюда? Тогда, может, итальянская?
– Да. Лучше итальянская.
– В западной части города есть ресторанчик «Вито».
– Отлично.
– Но по пути я бы хотела сыграть с вами в одну игру.
– Какую еще игру? – Пират не любил автомобильных игр: замечать номера из других штатов, считать коров и прочее дерьмо. Он что, похож на ребенка?
Репортерша зарылась рукой в отсек между сиденьями и протянула ему полоску ткани.
– Что это?
– Повязка на глаза. Наденьте ее, пожалуйста.
– Чего?
– Просто доверьтесь мне.
– Довериться вам?
Она коснулась его колена.
– Ну же, Элвин. Вы теперь свободный человек. Расслабьтесь.
Всего лишь легкое прикосновение к коленке – и тем не менее двойной эффект: во‑первых, он не услышал, что она сказала вслед за этим, а во‑вторых, надел‑таки повязку.
– Всего на пару минут. Может, хотите тем временем послушать музыку?
– Ладно.
– Я слышала, вы любите кантри. – В машине зазвучал Джордж Джонс. «Все пропало». Пират ощутил порывы ветра на лице. Это и есть свобода. Это и есть Америка, это и есть молодость – вот так вот мчаться по дороге… Только он уже не молод. Пират попытался определить последовательность аккордов, но не смог. Он перестал слушать, перестал наслаждаться ветром на лице – стал просто ждать, что случится дальше.
Машина остановилась.
– Можете снять повязку.
Пират повиновался.
– Заметили изменения?
Пират оглянулся по сторонам. Они припарковались в конце какой‑то улицы, прямо перед ними был тротуар, а за ним – нечто вроде канала.
– Изменения? – Он не понимал, чего от него хотят.
– Вам не кажется, что чего‑то тут не хватает?
Пират задумался.
– Ну, людей вокруг нет. Вы об этом?
– Пирс исчез, – сказала репортерша.
– Какой еще пирс? – Пирата эта загадочность уже начала раздражать. Что она несет? Они вышли из машины.
– Вы точно не узнаете это место?
– Ваша игра началась, да? Мне кажется, мы уже не в Бельвиле. Более точно сказать не могу.
Репортерша рассмеялась.
– Вы выиграли.
– Как так?
– Здесь раньше находился старый пирс Пэриш‑стрит. Именно здесь убили Джонни Блэнтона. Теперь я на сто процентов уверена, что это не вы его убили.
– Это было такое испытание?
– И вы с блеском его преодолели. А теперь поедемте обедать.
На несколько секунд раздражение усилилось, едва не перерастая в гнев. Пират глубоко вдохнул. «Испытание, лишь испытание».
– Хорошо.
Они вернулись в машину. Репортерша повернула ключ зажигания.
– А кто его убил, вы не знаете? – спросила она вдруг.
– Понятия не имею.
– Ведь тогда получается, что убийца до сих пор на свободе. Разве что умер…
Пират пожал плечами.
– Здорово было бы узнать, кто это, вам не кажется? Пират задумался над этим.
Они сидели за столиком в «Вито», самом роскошном ресторане, в котором доводилось бывать Пирату. Он заказал то же, что и она: в меню оказались сплошь итальянские слова, и ни одного знакомого вроде «пицца» или «спагетти».
– Вы уже готовы перейти к делу? – спросила репортерша, пока они ожидали еду.
– Какому еще делу?
Она подалась вперед. Конечно, она не так красива, как Сюзанна, кожа у нее не сияет. Можно сказать, она совсем не красавица. Но что‑то в ней есть… Точно! Он понял: возможно, она не красива, зато, скорее всего, доступна. О‑хо‑хо. Ее губы шевелились, но слов он не слышал.
– Ли Энн, так?
– Так.
– Вы могли бы повторить все, что только что сказали? Глаза за причудливыми очками смотрели на него как‑то странно. Немного странно, но не до такой степени, чтобы поверить, будто она на самом деле недоступна.
– Я подумываю о книге, – сказала она.
– Да?
– О вас.
– Обо мне?
– О вас, о вашем деле. О том, что вы пережили. Об истории вашей жизни.
– Да?
Она кивнула.
– Как вы на это смотрите?
– А большая?
– Большая?…
– Большая будет книга?
– Двести‑триста страниц.
– Хорошенько же вам придется потрудиться.
– Вы не представляете, с каким нетерпением я жду, когда можно будет начать трудиться.
– А как она будет называться?
– Я еще не придумала. Вы можете что‑нибудь предложить?
Он промолчал. Она пристально следила за каждым его движением.
– Я все же уверена, что у вас есть на примете название. Говорите же, не стесняйтесь.
– «Это испытание, всего лишь испытание».
Ли Энн изумленно откинулась на спинку.
– Ничего себе. – Она уже открыла рот, чтобы что‑то добавить, но тут к ним подошел старший официант в сопровождении нескольких клиентов. Последний из них – крупный блондин в темном костюме – заметил Ли Энн.
– Вот те раз. Голос «Гардиан» во плоти.
Ли Энн улыбнулась ему.
– У «Гардиан» множество голосов, мэр, – сказала она. Взгляд ее метнулся к Пирату, затем возвратился к блондину, на губах которого расплылась широкая улыбка. Мэр? Это такое прозвище или…
– Господин мэр, а вы знакомы с Элвином Дюпри? Элвин, знакомьтесь: Кирк Бастин, мэр Бельвиля.