Хауэр же был мастером своего дела. Он явно располагал знаниями о каких‑то специальных тренировках, помогающих поддерживать баланс между подвижностью и мышечной массой. Такому в академии ФБР не учат, он должен был пройти через что‑то еще. Мог он и владеть какими‑то единоборствами, но, к счастью, шансов продемонстрировать подобные навыки у него сегодня не было. Не те условия нас окружали, да и я старался не давать ему шанса применить на мне что‑нибудь смертельное. Только вот все это не помешало ему отделать нас с Райаном как школьников.
И вот сейчас эта машина для убийства со всей своей яростью прожигала меня своими звериными глазами и двигалась в моем направлении, чтобы завершить начатое. Я правда подумал, что все, мне сейчас придет конец, когда услышал знакомый крик с хрипотцой, доносящийся с первого этажа музея имени Соломона Гугенхайма.
– Это ФБР, кто бы ни устроил тут этот погром, рекомендую вам немедленно сдаться, – кричал Дэвид, – все здание оцеплено, бежать некуда.
Услышав Дэвида, Хауэр сразу остановился, бросил на меня последний яростный взгляд, недовольно фыркнул и со всех ног побежал в направлении лестницы, ведущей на пятый этаж.
– Рассредоточиться, обыскать все этажи, – доносились команды Дэвида снизу, – тут должны быть два наших агента Стиллер и Фокс, но так же опасайтесь встречи с возможно враждебно настроенным вооруженным мужчиной по имени Виктор Хауэр.
Я вновь посмотрел на Райана. Мне казалось, что он не дышал. Я надеялся, что он просто потерял сознание от боли.
– Дэ‑эвид! – из последних сил крикнул я в воздух.
– Стиллер, это ты?! Ты где? – его голос был слышан уже более отчетливо, должно быть, он успел подняться на этаж выше.
– Четвертый этаж, – с трудом выкрикнул я, – нужна срочная медицинская помощь, Хауэр побежал на крышу.
– Держись, сейчас все будет! – проревел в ответ Дэвид.
Через несколько секунд я уже наблюдал на лестнице поднимающуюся толпу спецназовцев во главе с Дэвидом, одетым в бронежилет и с пистолетом наготове. Когда отряд освободил ступеньки, за ними показалась команда из четырех парамедиков, так же одетых в бронежилеты. Дэвид отдал команды спецназу продолжать поиски и двигаться вверх, а сам побежал к кровавому месиву. То есть, к нам. Впервые за долгое время я увидел на его лице неподдельный страх, когда он подошел к нам вплотную. Очевидно, выглядели мы не очень хорошо.
– Черт возьми, Стиллер, ты как? Что тут у вас произошло? – он не мог понять, кто из нас требовал большей помощи и то и дело переводил взгляд то на меня, то на Райана. – Быстрее сюда!
Последний возглас был адресован парамедикам, которые тут же подбежали к нам.
– Я в порядке, – сам не веря своим словам, я указал рукой на Райана, – ему помогите, ему отрубили пальцы… и там на шестом этаже, быстрее… там девушка, у нее огнестрельное… живот, может она еще жива.
– Пресвятой Люцифер спаситель наш! – бросил в сердцах Дэвид, увидев валяющийся палец Райана у себя под ногами.
– Дэвид не сейчас, – продолжал я, – там девушка наверху…
– Понял‑понял, ребята бегом, – он указал двум парамедикам следовать наверх, – что за…
– Не сейчас, Дэвид… Хауэр, он ушел наверх, ему тяжело будет, но он все равно может сбежать по крыше, там есть…
– Ладно, понял, – Дэвид проверил пистолет и побежал следом за двумя парамедиками наверх.
– И Дэвид! – крикнул я вдогонку. – Сперва стреляй, потом задавай вопросы, он очень опасен.
– Да я уж заметил по твоей кровавой роже, – крикнул он напоследок и скрылся из вида.
Хрустя шеей, я повернул голову в сторону Райана и корпящих над ним двух парамедиков: мужчины и женщины. Они суетились, быстро передавали друг другу какие‑то приборы, бинты, пластыри, ножницы и тому подобные средства для оказания первой помощи.
– Как он? – осторожно спросил я.
– Без сознания, но жить будет, – ответила женщина, – у него болевой шок, скорее всего, из‑за потери пальцев.
– Ну да, потери, – я с отвращением посмотрел на изувеченную руку Райана, – а пальцы уже не пришить?
– Я тут вижу только один, – ответил мужчина, – думаю, мы успеем его пришить и он должен прижиться.
– А остальные… они в драке должно быть слетели вниз… найдите их.
– Нет времени, – ко мне подошла женщина парамедик, собираясь оказать помощь.
– Есть! – остановил ее я. – Я не умираю, оглянитесь по сторонам или спуститесь вниз и найдите эти чертовы пальцы! Внизу нет никакой опасности, просто найдите их!
Они переглянулись между собой и женщина начала тщательно осматривать окрестности. После пары минут безрезультатных поисков она решила спуститься вниз и поискать потерянные пальцы на нижних этажах. Я же, немного передохнув, попытался подняться. Получилось у меня не сразу. Я буквально взбирался по стене и два раза упал, прежде чем мне это удалось сделать.
– Сэр, вы бы не двигались, вам и так досталось, – сказал мне мужчина, все еще перевязывающий Райана.
– Да, досталось… если потеряю сознание, отвезите меня в больницу и накачайте обезболивающим так, чтобы я там неделю спал.
Парамедик в ответ только ухмыльнулся. Прихрамывая, я подошел к перилам и поднял свой взгляд вверх. На пятом и шестом этажах всюду рыскали спецназовцы, а сквозь разбитую стеклянную крышу через все здание лился дождь, заливая спиралевидную сетку и парочку музейных экспонатов на первом этаже. Никаких посторонних звуков сверху не доносилось.
Через несколько минут ожиданий ко мне спустился помрачневший Дэвид вместе со всем отрядом спецназовцев.
– Это что за детина, Стиллер? – заинтересовано и одновременно с опаской спросил Дэвид.
– Вы его поймали?
– Нет, сбежал. Но как сбежал, вон Кертис, – он указал на одного из бойцов отряда, – видел, как он разогнался по крыше и перелетел на пожарную лестницу соседнего дома. При этом он вроде не хило так повредил себе ногу, но прихрамывая, все равно скрылся от нас. Я распорядился оцепить весь квартал и искать его… но не знаю, плохое предчувствие.
– А девушка раненая?
– Критическое состояние, но пока жива, ее уже спускают на каталке в лифте, – он кивнул в сторону прозрачной опускающейся кабины лифта, внутри которой можно было разглядеть медицинскую каталку с подстреленной девушкой и двух мужчин парамедиков рядом.
– Дэвид… Хауэр это… это машина для убийства, я думал нам конец, пока ты не появился, – я облокотился о перила, любуясь на льющуюся прямо у меня перед носом дождевую воду.
– Не первый раз и не последний спасаю твою задницу… хотя такого я с твоим участием еще не видел, – он посмотрел, как Райана затаскивают на каталку и тоже собираются увозить отсюда. – Думаешь, этому Виктору Хауэру подходит кличка Жирорез?
– Я… я не знаю.
– Ну и погром вы тут устроили, интересно, кто теперь это все будет возмещать, – Дэвид окинул окружающую обстановку оценивающим взглядом.
– Погром, – ухмыльнулся я, – это не погром, это культурный шок.
Глава 5
Под музеем имени Соломона Гугенхайма вперемешку с полицией, сотрудниками ФБР и машиной скорой помощи толпились сотни людей, среди которых были, как вольные зрители, так и все еще перепуганные посетители, для которых приятное времяпровождение в выходной день чуть не обернулось смертельным кошмаром. К счастью, пострадавших не было, если не считать подстреленной Виктором Хауэром девушки. Многие были перепуганы, особенно дети, но самое главное, что жертв удалось избежать.
Музею был нанесен серьезный материальный ущерб, который все же был поправим. Что сложнее было исправить, так это репутацию безопасного места, куда люди приходили, чтобы полюбоваться предметами искусства со всего мира и хорошо провести время. Теперь же люди станут на инстинктивном уровне опасаться этого музея, а когда в СМИ раздуют, устроенный тут погром, многие и вовсе начнут обходить его стороной.
Управление музея постарается все как можно быстрее возобновить, наймет три десятка охранников и будет проводить рекламную кампанию по восстановлению репутации музея. Им придется потратить уйму времени и сил на абсолютно бесполезные мероприятия. Ведь музей это не место боевых действий, просто так уж сегодня вышло. Это единичный случай. Такое может произойти где угодно и когда угодно, нет никакого смысла ограждать тут все колючей проволокой и устанавливать комендантский час. Одно жуткое происшествие не означает, что здесь теперь каждый день будут стрелять и громить стенды. Но против людского страха не попрешь. Здравомыслие здравомыслием, а осадок‑то от произошедшего надолго останется в сознании людей и теперь они, сами не понимая почему, будут опасаться этого места. Пройдет еще много времени, прежде чем люди перестанут бояться.
Весь квартал был оцеплен силами ФБР и полиции. Отряды правоохранительных органов продолжали прочесывать всю местность в надежде поймать Виктора Хауэра, но до последнего момента все поиски не приносили никакого результата. Я сидел в машине скорой помощи, уже полностью перевязанный бинтами и зашитый всюду, где только можно.
Теперь у меня были забинтованы обе руки. Правая, как и положено была перевязана в районе мизинца и сделано это было уже профессиональным медработником так, что бинты не ограничивали движение всех пальцев. Левая же конечность теперь оказалась в худшем положении, рентген мне делать было негде и некогда, но выслушав мое «где болит», парамедик сделал вывод о возможном закрытом переломе между локтем и кистью. Руку мне перевязали, но оставили вполне дееспособной кисть с пальцами. Далее шли два‑три сильно ушибленных или даже сломанных ребра с правой стороны, благодаря которым весь мой торс покрыли бинтами, и зашитая губа с наложенным на нее небольшим пластырем. Челюсть, к счастью, оказалась в порядке, хотя и все еще болела. Так же я имел пару хороших синяков над бровью и под глазом.
Я молча сидел под крышей машины скорой помощи и поглядывал на то, как под неутихающим ливнем Дэвид перемещается из одного конца улицы в другой, раздает команды, кричит. Хотя сейчас раздача команд и крик для него были нераздельными понятиями. Он старался этого не показывать, но я знаю, я видел это в его глазах, видел, как он перепугался, узрев сегодняшнюю картину. Когда‑то давно, на заре своей службы он потерял сразу двух напарников. Боясь повторения этой истории, с тех пор он либо работал в одиночку, либо занимал руководящий пост, где в напарнике не нуждался. Нельзя сказать, что мы были напарниками, официально это было не так. Как мы иногда шутили, я был его официальным начальником, а он был моим неофициальным начальником. Но вернее все же будет сказать, что он был мне учителем и правой рукой в одном лице. За четыре года совместной работы мы прониклись глубоким уважением друг к другу. Не могу сказать, что он был мне как отец, мой отец и так был мне непосредственным начальником, а вот Дэвид был кем‑то вроде отчима.
У меня случилось еще одно горе. Хауэр своим громадным кулаком разнес в щепки мой любимый водонепроницаемый смартфон. Когда я полез в карман пиджака за ним чтобы позвонить отцу, то обнаружил только осколки металла, пластика и стекла. Это все, конечно, были восполняемые потери, но пришлось просить смартфон у Дэвида.
В разговоре с шефом, я детально изложил все пережитое мною в музее и мягко говоря, потребовал, чтобы он немедленно позвонил своему коллеге Стивену Мартинезу в Лос‑Анджелес и вытряс из него всю возможную и невозможную информацию о Викторе Хауэре. Шеф со мной спорить не стал и уже буквально через десять минут перезвонил мне. Не знаю, на что я надеялся, но ничего особо нового Мартинез нам не поведал. В большинстве это было повторение слов Райана: Мартинез подтвердил, что весь последний месяц Хауэр находился в неоплачиваемом отпуске и предоставил информацию о передвижении Хауэра по стране.
Опять же, ничего нового: во время первых двух убийств Хауэр находился в Лос‑Анджелесе, где никому на глаза не попадался, а затем, за два дня до убийства Стивена Горэма, прилетел прямым рейсом в Нью‑Йорк, где тоже никому не попадался на глаза. Подозрительно, особенно если учесть устроенное Хауэром сегодня, но никаких улик указывающих на то, что он имеет хотя бы косвенное отношение к нашим пяти убийствам, не было.
Когда Роберт напрямую спросил Мартинеза о слухах про грязные делишки Хауэра, тот честно признался что да, он слышал о таком, он слышал, что Хауэр вроде как торгует оружием на стороне, но в тот же момент сказал, что никаких доказательств этому все равно нет, да и знает он Хауэра лично и не верит, что он может быть нечист на руку. Мартинез убеждал, что, несмотря на свою грубую репутацию, Виктор Хауэр ни разу не превышал своих полномочий и всегда действовал в рамках закона. Не верил шеф Лос‑Анджелесского управления и в то, что Хауэр устроил сегодня в музее.
Тем не менее, решение было принято. Отныне специальный агент контртеррористического отдела ФБР Лос‑Анджелеса Виктор Хауэр находился в федеральном розыске за свои действия в музее имени Соломона Гугенхайма в Нью‑Йорке, за покушение на жизнь двух специальных агентов ФБР и за причинение вреда здоровью в виде огнестрельного ранения одной из посетительниц музея. Раненная девушка была все еще жива, но находилась в критическом состоянии.
Обсудили мы с Робертом и дальнейшую судьбу Райана. Впрочем, перед принятием окончательного решения, я хотел еще раз лично поговорить с истинным виновником сегодняшнего погрома в музее и услышать от него хоть какие‑то объяснения.
Пока я говорил по смартфону, одним глазом я наблюдал, как у меня за спиной в машине скорой помощи парамедики корпели над Райаном. По‑хорошему, его следовало бы отвезти в больницу, но когда я узнал, что острой необходимости в этом нет и оборудованная по последнему слову техники скорая помощь оснащена всем необходимым для помощи Райану, то запретил его увозить. У меня были к нему вопросы, которые были важнее милосердия. На моих глазах ему пришили средний и безымянный пальцы и плотно замотали искалеченную левую руку. К сожалению, мизинец его где‑то потерялся, возможно, провалился в вентиляционную решетку музея и пришить его уже было невозможно. Райан потерял сегодня мизинец.
Парамедики вкололи ему очередную дозу обезболивающего, замотали бинтами похлеще меня и по моей просьбе оставили нас одних. Я развернулся, залез вглубь машины и сел рядом с ним. Он и так уже понемногу приходил в сознание и мне пришлось прождать совсем немного, прежде чем он полностью пришел в себя и прищурено посмотрел на меня своим единственным зрячим правым глазом. Второй глаз он не мог открыть из‑за гематомы.
– Ты в машине скорой помощи, рядом с музеем. Ты потерял мизинец на левой руке, его не смогли найти… и потому не пришили. Другие два пальца удачно пришили, они приживутся, – сказал я, даже не пытаясь посмотреть на него.
Райан попытался одновременно поднять голову и искалеченную руку, чтобы посмотреть на свои пальцы, но тут же скривился от боли и в бессилии опустил голову на кушетку.
– У тебя там все замотано, ты ничего не увидишь, – я с жалостью посмотрел на его руку.
– Что с Хауэром? – почти шепотом спросил он.
– Сбежал. Весь квартал оцеплен, все силы брошены на его поиски… но уже прошло много времени, не верю я, что мы его найдем теперь.
Райан снова попытался поднять голову, но закашлялся и вновь сдался.
– Так, слушай, – не выдержал я, – буду откровенен: какого хера? Я… я даже не знаю с чего начать, мать твою!
– Придумай что‑нибудь, – безразличным шепотом отозвался он.
– Ладно… Что с тобой не так?! Серьезно, Райан, какого черта? Что было сложного в том, чтобы сообщить мне, куда ты направляешься? Я что, стал бы тебе мешать выслеживать Хауэра? Я что, по‑твоему, не хочу раскрыть дело? На кой хер было угонять машину и лгать мне?!
– Я хотел сам…
– Чушь собачья! Какой на хер сам? Ты вообще соображаешь, что сегодня наделал? Ты ослушался приказа! Ты угнал машину, ты заварил всю эту кашу в музее!
– Я просто следил за…
– Да у меня только твои слова! Слова! И ничего больше! Какого черта я должен тебе верить, что это Хауэр первым начал стрелять, что ты его не спровоцировал, что это он во всем виноват? Из‑за тебя сегодня подстрелили ни в чем неповинную девушку! Ты понимаешь, что она может умереть и ты будешь в этом виноват, потому что ослушался приказа?! Тебя за такое не просто выгонят из ФБР, тебя даже посадить могут!
– Я… знаю… как… как она?
– В критическом состоянии, в реанимации. Доктора не могут ничего сказать наверняка…
– Слушай… я… я не знаю, что сказать… так вышло.
– Так вышло?! – повторил я. – Ты себя слышишь? Ты совсем выжил из ума?! Райан, что с тобой? Ну ты же бываешь адекватным, ты же хороший агент, у тебя же хороший послужной список, но иногда ты как выкинешь что‑то безумное… я не знаю что и думать! Ты же вытворяешь такое… ладно уже остальные, черт с ними, но ты же себя под удар ставишь, ты за эти два дня в Нью‑Йорке уже чуть два раза не умер! Ты же сегодня чуть руки не лишился! Тебе еще повезло, что только мизинец потерял. Ты сдохнуть хочешь?!
Он напрягся, его лицо перекосилось от боли, но все же он смог приподняться. Затем он помог себе правой рукой, поднялся, и, свесив ноги, уселся на кушетке. Какое‑то время он просто сидел, понемногу кривясь от боли и не обращал на меня никакого внимания. Я же пытался совладать со своим гневом и ждал от него какой‑то реакции. Наконец он одарил меня своим взглядом, будто вспомнив, что я тут сижу:
– А если я хочу сдохнуть? Попробуешь меня остановить?
– Не знаю… если бы я был уверен, что ты прикончишь себя без вреда для окружающих, то, может быть, и не стал бы тебе мешать. Но ты что‑то выбираешь слишком изощренные методы самоубийства. Посмотри туда, – я указал пальцем в сторону музея.
– Ну и что там? – Райан нехотя проследил за направлением моей руки.
– Ты представляешь, что наделал сегодня?! Ты хочешь мне сказать, что весь этот погром только из‑за того, что тебе жить надоело?!
– Нет…
– Что «нет»?! Ты вообще слушаешь меня? Всего этого можно было избежать! Тебе надо было всего лишь рассказать обо всем мне! Из‑за тебя невинную девушку подстрелили! Ты считаешь, она тоже сегодня хотела сдохнуть как ты?
– Нет… наверно не хотела, – нахмурился он, немного виновато опуская голову.
– Я вижу, до тебя с трудом доходит вся серьезность ситуации. Хорошо, это тебе поможет. Я сомневался, стоило ли это делать, но теперь я понимаю, что другого выхода просто нет. Ты официально отстранен от расследования. Можешь собирать манатки и валить в свой чертов Лос‑Анджелес.
Услышав это, Райан посмотрел на меня быстрым злым взглядом и безмолвно повесил голову.
– Ты этого добивался?! – продолжал давить я.
– Что?! Что ты от меня хочешь?! – почти закричал он, давая понять, что в некоторой степени мне все же удалось достучаться до него.
– Понять человека, с которым мне приходится работать. Понять, какого черта один из лучших агентов ФБР, коим ты являешься на бумаге, вытворяет такую херню в реальности. Я вообще не понимаю, как тебя в Лос‑Анджелесе держат.
– Я… я не знаю… не знаю, как тебе это объяснить, – с трудом он выдавил из себя.
– Скажи мне, ты понимаешь, что из‑за тебя может погибнуть невинная девушка? Это ты понимаешь?
– Понимаю.
– Я уяснил уже, тебе плевать на то, что будет с тобой, но тебе есть хоть какое‑то дело до человека, который может из‑за тебя умереть?
– Да… думаю есть.
– Ты можешь хоть ради нее попытаться объяснить мне какого хрена с тобой не так? Если она завтра умрет, то я хочу знать, ради чего она получила эту пулю вместо тебя. Райан, я тебе клянусь, если она не выживет, я сделаю все чтобы засадить тебя и надолго. И если Хауэр тебе не отшиб все мозги сегодня, ты должен понимать, насколько легко мне это будет сделать. Райан, я могу превратить твою жизнь в ад и я, черт возьми, сделаю это!
– Да и я так в этом гребаном аду уже несколько лет! – вдруг сорвался он. – Ты себя даже представить не можешь, каково это!
– Что именно? Вести себя как мудак?! Или ширяться герычем в свободное время?! Я это не могу себе представить?!
– Заткнись или я сейчас сделаю последний безрассудный поступок в своей жизни относительно тебя! Ты что, мать твою, думаешь, я сам захотел стать наркоманом?! Думаешь, я такой идиот, что по собственному желанию решил подсесть на самый страшный наркотик в мире?!
– А это не так? На тебя посмотреть, так ты только и ищешь острых ощущений в жизни! И тебе на все и всех плевать, тебя не волнует, как твои действия могут отразиться на других!
– Это на меня всем плевать! – взревел он. – Никому нет дела, что когда‑то я провалил свою самую первую операцию под прикрытием, что тогда меня насильно один ублюдок Тони Эспозито накачал героином и что этот же ублюдок влил в девушку, на которой я собирался жениться, столько этой гадости, что она захлебнулась в своей блевотине мгновенно! Это на меня всем похер, а не мне на всех!
– Ты… тебя когда‑то подсадили на иглу против твоей воли? – опешил я. – И девушку твою…
– Да, черт возьми! Теперь доволен?! – огрызнулся он, гневно смотря мне в глаза. – Или тебе еще рассказать, как героин влияет на организм человека?! Рассказать, что это на всю жизнь, даже если ты вылечился от физической зависимости?! Твои жалкие угрозы с тюрьмой ничто в сравнении с этим! Вот это ад! Психологическая зависимость – ад! У меня в голове словно выжжена эта зависимость, я помню только те времена, когда был под этим чертовым кайфом! Для меня не существует ничего лучше героина и ничто кроме него неспособно мне теперь доставить хотя бы каплю удовольствия!
– Все… так… это действительно так ужасно?
– Ты даже себе представить не можешь насколько. Я перепробовал уже все, что только мог, чтобы хоть как‑то заместить эти въевшиеся в меня ощущения от героина… чтобы хоть как‑то заполнить эту пустоту. Черт, я как‑то себе целых пять шлюх снимал в надежде ощутить хоть что‑то… но… все бестолку. Почти все…
– То есть… хочешь сказать… что опасность тебе помогает? Адреналин?
– Именно. Ты думаешь, меня сильно беспокоит, что Хауэр сегодня меня чуть не прикончил? Что я потерял палец? Я наоборот рад, что все эти события хоть немного затмили эту… эту психологическую зависимость.
Немного обдумав все, рассказанное Райаном, и совместив это с его типичным поведением, я сложил все кусочки пазла воедино. И от этого мне стало как‑то совсем нерадостно.
– Слушай… я… я же не знал…
– Никто не знает.
Райан устремил свой взгляд прочь из машины скорой помощи. Он посмотрел на спецназовцев с автоматами, мокнущими под дождем, на Дэвида, все еще одетого в бронежилет и одиноко курящего у входа в музей, на потемневшее от дождя здание музея, где совсем недавно он чуть не расстался с жизнью. Затем он правой рукой дотронулся до бинтов, плотно покрывающих его искалеченную левую руку, потрогал ее и отчаянно понурил голову.
Я ожидал, что его выдадут какие‑то чувства помимо гнева, но нет, пусть он и смотрел только одним глазом, я все так же узнавал его пустой бездушный взгляд. Его жесты и язык тела явно намекали, что его что‑то беспокоит, но стоило посмотреть в его глаза и этот взгляд уничтожал все предыдущие мысли о его состоянии. Взгляд не выражал ничего.
– Как ты держишься? – заговорил я после паузы. – Есть риск, что ты вновь возьмешься за старое?
– Есть, еще и какой… лучше мне не показывать не то что героин, а даже пустой шприц. Уж если я увижу героин, то вряд ли смогу сдержаться…
Мы вновь помолчали немного и я позволил себе отвлечься от Райана, чтобы поразмыслить над ситуацией с расследованием в целом. Мне все еще следовало принять решение. Райана, без сомнения, было жалко, но жалость сейчас могла сильно навредить нашему расследованию. В какой‑то момент выбор стал для меня очевиден, нельзя было усугублять ситуацию еще больше.
– Но как бы там ни было, – сказал я после паузы, – ты должен понимать, что над этим расследованием больше работать не будешь. У меня нет другого выбора.
Райан только ухмыльнулся и недовольно закачал головой.
– Но это не значит, что тебе тут совсем нечего делать, – добавил я.
– В смысле?
– Не спеши улетать из Нью‑Йорка. Уверен, ты еще пригодишься. У меня, возможно, найдется кое‑какое дело для тебя.
– Дело? Ты значит, сначала угрожал засадить меня за решетку, а теперь внезапно решил использовать на стороне? Ты не охренел? Ботинки тебе не протереть?
– Они чистые. Если ты вернешься в свой Лос‑Анджелес, то будешь протирать штаны на одном месте. А здесь, возможно, тебе подвернется работа… как ты любишь, с адреналином.
– Знаешь, ты… а черт с тобой, – он злобно посмотрел на меня и отвернулся.
– Разве это не то, что тебе сейчас нужно? Ты еще, может, спасибо скажешь. В любом случае, иди сейчас проспись, а завтра, если будет настроение, зайди к нам в Бюро. Шантажировать тебя я больше не собираюсь.
– А как же возможность переселиться за решетку?
– Молись, чтобы эта девушка из музея выжила. Если с ней все будет в порядке, то думаю, никаких проблем не будет. Но ты мне еще кое‑что должен.
– Что?! Ты издеваешься?
– Объясни мне только одну вещь. Как ты вышел на Хауэра?
Он недобро посмотрел на меня в течение нескольких секунд, но все же решил ответить:
– Нашелся человек в Лос‑Анджелесе, который разыскал некоторые контакты Хауэра и смог выдать мне его точное местоположение сегодня. Ничего особенного. Я только не могу понять, почему они покрывают Хауэра. Он то ли над чем‑то работает, то ли сам от рук отбился…
– По‑моему, он явно отбился от рук.
– В любом случае, они не захотят портить репутацию своего отдела, признав все то, что Хауэр сегодня натворил. Или я виноват, что он начал палить?!
– А он точно первый выстрелил?
– Да, черт возьми! Он вообще единственный кто там стрелял! Я просто хотел за ним проследить, но как‑то… неудачно попался ему на глаза. Лично мы с ним не знакомы, но в Лос‑Анджелесе виделись и не раз. Он меня сразу же узнал и начал палить.
– Ясно… ладно, как‑нибудь еще это обсудим. Он все равно в федеральном розыске теперь.
Мы молча смотрели на происходящее на улице и какое‑то время неподвижно тихо сидели. Дождь начинал понемногу стихать, но небо было все таким же темным и своим видом предупреждало, что затишье долго не продлится и вскоре вода вновь польется. Затихала понемногу и операция Дэвида по поимке Виктора Хауэра. Он начал отдавать приказы всем отрядам возвращаться назад и прекращать поиски. Один за другим к музею начали стекаться все, задействованные в поисках отряды полиции и спецназа ФБР, после чего Дэвид их поочередно отправлял «по домам». Отдав последние распоряжения, Дэвид посмотрел в сторону скорой помощи, где сидели мы с Райаном, и подошел.
– Стиллер, я это все сворачиваю, это бестолку, он давно уже где‑то скрылся, – разочарованно произнес Дэвид.
– Да уж вижу, – ответил я, глядя вслед удаляющемуся фургону с ребятами из спецназа.
Дэвид перевел свой взгляд на Райана и окинул его жалобно‑недоумевающим взглядом:
– Из тебя вышла отличная боксерская груша, Фокс.
– Спасибо, – едко отозвался Райан и кивнул в мою сторону, – из него еще лучше.
Дэвид посмотрел на его забинтованную левую руку, покачал головой и спросил:
– Ты правша?
– Я… вроде да, – неуверенно ответил Райан.
– Вроде? – изумился Дэвид. – Ты писать‑то умеешь?
– Я… да… слушай, Аркетт, ты ублюдок, – Райан покачал головой и нервно засмеялся.
Дэвид и я, тоже не удержались и немного посмеялись. Не то чтобы бесконечные издевки Дэвида или вся остальная ситуация вызывали смех, это уже скорее было что‑то нервное, защитная реакция организма на тяжелый стресс.
Минутку постстрессового синдрома прервал Райан, обращаясь к Дэвиду:
– Твоя мечта осуществилась, Аркетт. Меня отстранили от этого дела.
– Да ладно, – Дэвид с удивлением посмотрел на меня, – у тебя что и правда есть яйца?
– Уже не уверен, Хауэр мне много чего сегодня отбил, надо будет проверить, – отозвался я.
– Это тебе все везет, Фокс, – добавил Дэвид, – будь тут моя власть, я бы уже давно сделал все, чтобы выгнать тебя из ФБР.
– Не сомневаюсь, – все еще кривясь от боли, Райан осторожно поднялся с кушетки и попытался выпрямиться, – раз уж я отстранен, то и делать мне тут больше нечего. Если только я не арестован, – он вопросительно посмотрел на меня.
– Пока что не арестован, – ответил я.
– Значит… поеду наверно в больницу к той девушке… подстреленной… узнаю как она, думаю, парамедики меня подбросят.
– Хорошо, – кивнул я. – Хочется верить, что твои побои остановят тебя от очередной выходки хотя бы до завтра. Надеюсь увидеть тебя завтра в нашем Бюро.
– Надейся, – ответил Райан и удалился к недалеко стоящим парамедикам.
– Стиллер, – Дэвид настороженно посмотрел на меня, – что за… на кой черт он тебе завтра нужен? Ты его что, защищаешь?
– Я его не защищаю… я… я, возможно, стал его понимать. Но все же сделай мне одно одолжение. Проведи баллистическую экспертизу пуль, что найдешь в музее. Узнай, кто на самом деле стрелял и сколько.
Глава 6
Я дошел до лифта, зашел внутрь и нажал кнопку пятого этажа. Пока лифт меня доставлял на пятый этаж, я молча смотрел на надпись «Верность, смелость, честность». Меня посетила мысль, что слишком уж часто эта надпись встречается у нас в Бюро, но при этом почти ни для кого эти слова уже не имеют никакого значения. На мгновение я почувствовал себя дураком, что вкладываю в эти слова какой‑то смысл, но тут двери лифта раздвинулись.