Или не ждать свадьбы, а решить проблему сегодня же? Это Егору свадебные фотки нужны, ей снимки без надобности. Так зачем ждать? Газеты потом напишут, что молодая невеста так и не стала женой. Жених погиб накануне свадьбы. Ужасная трагедия! Настя состроила скорбную мину. Не получается. Это Егор может кокнуть ее в номере, утопить, удушить, а потом избавиться от трупа. Она если его кокнет, отравит, к примеру, то труп никуда не допрет. Разве что Егор сам согласится в бассейне ночью искупаться после коктейля с антидепрессантами? Тоже не проходит. После такой дозы антидепрессантов он вряд ли захочет освежиться перед сном. А если без пилюль, то справиться она с ним не сможет. К тому же все бассейны на территории прекрасно освещены снаружи и изнутри в темное время суток. Утопить человека и остаться незамеченной вряд ли получится. Вот море – другое дело. Не прогуляться ли им по пляжу завтра под луной? Или все‑таки не ждать свадьбы и «романтической» ночной прогулки? Прибить его, а дальше хоть трава не расти. Главное, Алешку она спасет, а жить дальше с таким грузом все равно не сможет. Ей до сих пор попугай по ночам снится, которого она случайно дверью придавила. Кешу, зеленого волнистого попугайчика, в передвижениях по квартире никто не ограничивал. Клетка его всегда была открыта. Он выходил оттуда, когда хотел, общался с домашними, летал по комнате, выковыривал ворсинки из ковра, воровал макароны из тарелок, любил сидеть у кого‑нибудь на голове и разговаривать, а потом сам возвращался к себе. Настя попугая обожала. Но была у Кеши одна особенность, он страдал эпилепсией, падал и лежал некоторое время без чувств. Во время очередного приступа и случилось смертоубийство. Кеша вдруг пропал. Настя долго искала, звала, но попугая нигде в комнате не было, тогда она решила, что Кеша вылетел на кухню, вышла и закрыла за собой дверь… Если бы Настя знала, что любимый попугай застрял в щели между дверью и стеной… Мама убеждала ее, что Кеша умер раньше, что за дверью уже лежал трупик, – Настя не верила, считала себя виноватой, рыдала несколько дней, перестала спать по ночам и отказывалась есть. Мама не выдержала и отвела ее к усатому доктору, который больно стучал по коленям молоточком, потом долго и нудно задавал идиотские вопросы, потом назначил ей хвойные ванны, прописал микстуру и велел ходить на прием каждую неделю. Доктор Насте совсем не понравился, поэтому, искупавшись в хвойном отваре и выпив пару ложек горькой микстуры, от которой пересыхало во рту и сразу хотелось спать, она притворилась счастливой и беззаботной. Маме таскать ее на еженедельные приемы к доктору было неохота, поэтому она успокоилась и отстала от Насти. Мама не подозревала, что ее детское сердце по‑прежнему сжимается от боли и ночью, когда никто не видит, она плачет, вспоминая Кешу и его ужасную смерть. Егор – не попугай. Он человек. Как она потом жить будет, если совершит такой грех?
Пока Настя мучилась сомнениями и строила коварные планы, Егор сделал заказ. Официант принес корзину со свежим хлебом, масло и бутылку вина. Разлил его по бокалам.
Настя отщипнула от булочки кусочек, с наслаждением отправила в рот и только тогда заметила, что Егор пристально ее рассматривает.
– Сравниваешь с Ханной? – спросила она в лоб.
– У тебя мимика потрясающая. Все эмоции отражаются на лице, – неожиданно рассмеялся «жених». – Такое чувство, что ты замышляешь нечто ужасное. Собралась кого‑нибудь убить?
Настя растерянно хлопнула глазами. Да, ей еще в детстве говорили, что она не умеет скрывать свои чувства, но неужели все настолько запущено? Неужели Егор обо всем догадался?
– Знаешь, он того не стоит, – серьезно сказал Егор.
– Кто? – окончательно растерялась Настя.
– Дед Пихто, – огрызнулся «жених». – Ты ведь о муженьке своем сейчас думала. Прикидывала, как коварно отомстишь ему за измену, и четвертовала в мыслях его тело. Не вздумай глупостями заниматься!
– Какой ты прозорливый, – ядовито заметила Настя. – У тебя случайно третьего глаза нет?
– Ладно тебе, не злись. Я просто хочу тебя предостеречь от необдуманных шагов. Месть бесполезна. Мудака она вряд ли научит уму‑разуму, а ты страдать еще больше будешь, что совершила плохой поступок.
– Ну надо же, да ты психолог! Один день знакомы, а ты уже все обо мне знаешь.
– У меня работа такая, я людей насквозь вижу, – похвалился Егор. – Слушай, а тебе не приходило в голову, что ты сама во всем виновата? Ты из той редкой породы женщин, которые растворяются в мужчине до такой степени, что перестают быть собой. Жаль, что оценить по достоинству полную отдачу способны далеко не все. Такую женщину просто не замечают. Она как привычная вещь, вроде хорошая и нужная, но не вдохновляет и не радует. Поэтому он сейчас с другой, твой мужик. Наверняка со стервой конченой, которая его бодрит, а не расслабляет. Мой тебе совет: прости его, забудь, и у тебя начнется новая жизнь.
– Философ, блин! Мне твои советы нужны как ведро колодцу, толку никакого, только муть и опустошение, – Настя отпила вина и с грохотом поставила бокал на стол. – Мой мужик на курорте с любовницей, а твоя невеста в наркологии! Просто некоторые мужчины так любят себя, так уверены в своей неотразимости и проницательности, что не видят очевидных вещей. Им в голову не приходит, что женщина, которую они для себя, любимого, подобрали, такую идеальную, красивую и статусную, может оказаться с серьезным изъяном.
Егор ничего не сказал, но Настя заметила, как потемнели его глаза и сжались кулаки. «Сейчас прямо тут и уроет», – подумала Настя, сунула в рот кусочек хлеба и принялась сосредоточенно его жевать. Егор резко поднялся и зашагал прочь из таверны. Настя осталась сидеть одна. «Вернется, – подумала она хмуро, – никуда не денется».
Прошло несколько минут. Свеча потухла, столик погрузился в темноту. Бокал Егора стоял на расстоянии вытянутой руки, посетители таверны были заняты беседой, никто не обращал на нее внимания. Прекрасный момент, подумала Настя и нащупала в сумке баночку с лекарством. Когда Егор вернется, его будет ждать чудесный коктейль.
Она успела растворить капсулы до того, как официант, молодой длинный парень с томными глазами, снова зажег свечу и поинтересовался, нести ли горячее. Настя благосклонно кивнула, дескать, неси, мило ему улыбнулась и выпила залпом свое вино до дна. Парень принес тарелки, налил ей еще вина. Она снова выпила.
Прошло еще полчаса.
Егор так и не вернулся. Пришлось начать есть без него, не пропадать же еде.
Прошло еще полчаса.
Настя доела свою порцию, захмелела и загрустила. Псих ненормальный. Как она расплачиваться будет? Натурой? Оставил ее в ресторане без денег, свинья такая. Обиделся. Нежный какой. Что она такого сказала? Правду! Сам виноват, нечего лезть к ней в душу и советы кретинские давать!
Официант явно просек, что Настя поссорилась со своим кавалером, крутился рядом, посылал ей горячие красноречивые взгляды и пытался завести непринужденный разговор. Настя, опьянев от вина, ответила на ухаживания и немного пофлиртовала с парнем. Звали официанта Андрэас, он оказался сыном хозяина заведения, возможно, поэтому таким нахальным. Парень ясно давал понять, что не прочь провести с Настей вечерок, даже предложил свои услуги в качестве ночного гида, прокатив ее на байке по окрестностям.
Таверна опустела, и кокетничать с парнем Насте резко расхотелось. Она всерьез обеспокоилась тем, как и чем расплачиваться за ужин. Судя по страстному взгляду Андрэаса, тот был не прочь получить оплату натурой. Пора было сматываться.
Настя полезла за телефоном. Раз это телефон Ханны, в нем должен быть номер Егора. Номер нашелся быстро, Настя собралась позвонить и высказать все, что думает по этому поводу, но в этот момент заметила на столе купюру, придавленную пепельницей. Она не заметила, что Егор ее туда засунул перед уходом. Если бы раньше увидела, то сразу бы поняла, что возвращаться этот гад не собирался изначально. Выходит, ждала она напрасно! Настя еще больше разозлилась и попросила счет. Видимо, злость так живописно прорисовалась на ее лице, что Андрэас свои подкаты резко свернул.
Настя расплатилась и, прихватив с собой недопитую бутылку, вышла из таверны в ночь. Сделав несколько шагов, с ужасом поняла, что передвигаться без посторонней помощи не может. «Напилась», – пришла она к неутешительному выводу, сняла босоножки и, покачиваясь, пошлепала в сторону отеля босиком. По дороге она прихлебывала из горлышка терпкое кипрское вино и ругалась вслух, распугивая редких прохожих.
– Паразит! Оставил одну в чужом незнакомом городе! Гад! Нахал! Подлец! Вдруг ко мне кто‑нибудь пристанет? Убьет меня и обесчестит? А? – спрашивала она в упор у припозднившихся туристов. Отдыхающие вместо ответа мгновенно куда‑то испарялись. – Конечно! Будет он волноваться обо мне. С какой стати? Я жертва! Он будет только рад, если меня не станет по дороге к отелю.
У входа в отель Настя немного успокоилась. Никто ее не убил и даже не пристал. До места она добралась вполне благополучно, если не считать, что наступила босой ногой на какую‑то липкую гадость, не то конфету, не то жвачку. Пришлось немного примять газонную травку на территории, избавляясь от неприятности.
Ключ от номера висел на рецепции. Портье в ответ на вопрос, не видел ли он постояльца из этого номера, отрицательно покачал головой.
«Значит, Егор не вернулся в отель и не зависает в местном баре, – решила Настя. – Куда в таком случае он подевался? Отрывается в другой таверне? Или в город подался, в ночной клуб». Настя попросила ключ, но почему‑то заныла ее совесть, и в памяти воскресли просьбы Карамзина приглядеть за «женихом», дабы не совершил непоправимого. Лекарство она Егору дать не успела. Может, случилось то, о чем доктор предупреждал? На душе черной тучей повисла тревога. «С какой стати я о нем должна волноваться?» – удивилась Настя, тревожась с каждой минутой все сильнее. Собственное поведение было совершенно необъяснимо. Идиотка клиническая, неизлечимый вариант, охарактеризовала себя Настя и бросилась на берег моря. Она чувствовала, что Егор там.
Спасать «жениха» не пришлось. Егор сидел на берегу в позе задумчивого орангутанга и смотрел куда‑то вдаль. На ее появление Егор не отреагировал.
– Извини меня, я не хотела… тебя обижать, – запыхавшись, сказала Настя. – Просто ты меня разозлил! Сама не знаю, что на меня нашло. Не переживай. Поправится твоя Ханна, все будет хорошо.
Егор вздрогнул. Посмотрел на нее, словно впервые видел, снова отвернулся.
Она присела рядом. Песок был теплым. Море ласкало берег волной и отползало назад, в перламутровую темноту, оставляя россыпь ракушек и светлячков на белой пене. Звезды стали ярче и нависли над головой бриллиантовым шатром. Громко пиликали цикады. Романтика! Только рядом ее будущий убивец. И она теперь совсем не девочка, а киллер. Полнейшая шизофрения.
Настя потерла лоб ладонью, пытаясь разогнать комки мыслей, слипающиеся в голове, как плохо сваренная манка.
– Тебе не за что извиняться. Ты все верно сказала. Мне даже в голову не пришло, что Ханна наркоманка. В моем воображении сложился образ идеальной женщины, безупречной во всех отношениях. Я даже в блокнот все ее положительные стороны выписал. Положительные, потому что отрицательных у нее просто не было! – воскликнул он, повернулся к Насте и снова посмотрел на нее. Глаза у него были больными, уставшими – взгляд человека, способного на безумные поступки. – Ничего хорошего не будет. Все кончено! Кон‑че‑но! – проговорил он по слогам, словно Настя была дурой набитой. Она немного отползла в сторону, ругая себя, что пришла сюда. Вокруг ни души, море, камни, пальмовые зонтики скрывают их от посторонних глаз. Шикарное место для убийства.
Егор резко отвернулся, в его руке вдруг откуда‑то появилась бутылка виски. Он сделал внушительный глоток, крякнул и вытер губы рукавом рубашки. «Почти пустая», – отметила Настя, и до нее наконец дошло, что «жених» в стельку пьян. Поэтому взгляд безумный и больной, что, впрочем, не исключает неадекватного поведения. Алешка, например, когда выпивал лишнее, пару раз даже руку на нее поднял, ударил по лицу. Потом наутро извинялся, хотя ему несвойственно прощение просить. Слишком гордый – никогда свою неправоту не признает. Если Егор ее убьет в пьяном угаре, просить прощения наутро будет не у кого. Да и незачем.
– Мы с детства вместе были, – вздохнула Настя. – Вернее, ему шестнадцать стукнуло, а мне четырнадцать. Познакомились банально: в кинотеатре, обменялись телефонами. Я не верила, что он позвонит – позвонил, пригласил погулять. И началось. Я голову от любви потеряла. Меня в строгости воспитывали, внушали, что надо беречь себя до свадьбы, но я так любила, до темноты в глазах… Я ему подарила себя. Никто мне ничего не объяснял, как и что. И я залетела сразу, – прошептала Настя. В ее руке тоже откуда‑то появилась бутылка вина, о которой она забыла напрочь. Настя сделала внушительный глоток. – Родители пришли в ужас. Алешу сослали к тетке в деревню. Меня стали уговаривать сделать аборт. Я упиралась – хотела ребенка оставить. Все само разрешилось. Из‑за стресса я потеряла малыша, но любовь в моем сердце только окрепла. Родители пытались нас разлучить. Чего предки наши только не делали! То его в деревню сошлют, то меня куда‑нибудь спрячут. Плевать нам было на запреты. Нас препятствия только подстегивали. Алешка вообще очень упрямый, в отместку из дома ушел. Благо у меня квартира была, от бабушки досталась. Мы там поселились. Короче говоря, добились мы своего, но благословения так и не дождались. Поженились и жили счастливо…
– И умерли в один день, – хрипло сказал Егор.
– В каком смысле? – насторожилась Настя.
– Ни в каком. Просто с губ слетело устойчивое фразе… фразео‑ологическеское выражение, – заплетающимся языком пояснил он. Егора совсем развезло, покачивало из стороны в сторону. Он, пытаясь найти опору, привалился к Насте плечом. Она машинально отстранилась – Егор не удержался и рухнул поперек ее ног.
– Так на самом деле бывает, когда в один день. Очень даже бывает, – отозвалась Настя, спихнув «жениха» со своих коленей на песок. – Я для него навсегда девочка, а он для меня навсегда мальчик. Алеша ушел, потому что ему захотелось выглядеть в глазах другой мужчиной. Просто мы очень рано встретились.
– А мы очень поздно встретились… – сказал Егор. – Ничего уже не изменить. Ни‑че‑го!
– Почему? Все в этом мире можно изменить, если захотеть, кроме любви. Так твоя Натали говорит, – вздохнула Настя и с удивлением подняла глаза к небу – звезды качались на лунных качелях. Голова кружилась. Настя рухнула на песок, закрыла глаза и поплыла куда‑то в далекие края. «Вернись, дура, вернись», – шептало подсознание. Настя попыталась вынырнуть из дурмана, но тело обмякло и не слушалось.
– Рапунцель… Люблю тебя… – прошептал рядом хриплый голос, немного отрезвив, прохладные губы накрыли ее рот, настойчивые руки полезли под платье.
Она нащупала горлышко бутылки и со всей силы шибанула нахала по голове. Руки безвольно замерли под ее юбкой. Настя стряхнула их с себя, улыбнулась и отключилась.
* * *
Холод привел ее в чувство. Настя с трудом разлепила глаза, села, не понимая, где находится. Солнце выползало из моря. Рядом, на песке, раскинув руки в разные стороны, лежал Егор, рот открыт, лицо бледное, белая рубашка в пятнах крови.
В двух метрах истошно заголосила чайка, поглядывая на Настю с интересом. Она зажала ладонью рот, чтобы тоже не заголосить.
– Мамочки… Убила… Убила… Господи, прости! Господи! – запричитала Настя, перекрестилась, отползла на четвереньках от трупа и ткнулась лбом в песок. Так и стояла в позе страуса, пока не услышала стон. Егор, с выражением муки на лице, сидел в двух шагах и держался за голову.
– Не хило мы вчера потусовались, – простонал он. – Сколько же я выжрал? Ни хрена не помню. Башка раскалывается так, словно по ней самосвал проехал. Блин, шишка еще откуда‑то… – Егор с удивлением потер ладонью затылок и обратился к ней: – Как сама? Голова не болит?
– У тебя кровь, – игнорируя вопрос, сообщила Настя и указала рукой на рубашку. На зубах неприятно поскрипывал песок, и невыносимо хотелось пить.
Егор оттянул ворот и долго рассматривал пятна.
– Это винище, а не кровь. Странно, я вроде виски пил, – пожал он плечами, кряхтя поднялся, снял брюки, стянул через голову рубашку и вопросительно посмотрел на Настю. – Пойду освежусь, чтобы в норму прийти. Ты со мной или как?
– Я без купальника, – сообщила Настя.
– Какая разница! Четыре утра, нет никого. А меня сейчас обнаженной грудью не напугаешь, – пошутил он, разбежался и шлепнулся в воду, обрызгав Настю с головы до ног.
Освежиться в самом деле не мешало. Когда еще такая возможность появится? Возможно, никогда. Настя стянула платье и зашла по щиколотку в воду. Вода показалась холодной, но уже через минуту кожа привыкла к температуре, и захотелось окунуться целиком.
Егор отплыл на приличное расстояние. Его голова мелькала около буйков. Заметив, что Настя зашла в воду, он махнул рукой, дескать, плыви сюда.
– Размечтался, – лучезарно улыбаясь, прошептала Настя, окунулась, нырнула с головой и вышла на берег. Ощущения в душе были странные. Облегчение и досада. Эмоции свои она логически обосновать не могла. С какой стати она радуется, что Егор живой? Плакать надо, а не радоваться! Он человек, который цинично планирует ее убить в самое ближайшее время. Чему радоваться? Настя рассердилась на саму себя. Мало того, вчерашний поцелуй, предназначенный другой девушке, нашел неправильный отклик в сердце. Волновал почему‑то до сих пор… Рапунцель… Почему вчера Егор спьяну признавался в любви какой‑то Рапунцель, а не Ханне? Или Рапунцель и Ханна – это одно лицо? Так он ласково называет невесту в постели? Настя поежилась. Неловко было, что она знает такие интимные подробности. Рапунцель… Ну и нежности у них.
Настя с трудом натянула на мокрое тело платье, обхватила себя руками. Озноб унять не получалось. Солнце еще не нагрело берег, после освежающего купания зубы стучали на весь пляж, даже любопытную чайку спугнули.
Егор наплавался и тоже вышел на берег, попрыгал на одной ноге, чтобы вылить из уха воду. Купание явно пошло ему на пользу. Щеки зарумянились, глаза заблестели. Он выглядел бодрым, свежим и довольным, словно не валялся полночи на песке в отключке с шишкой на голове. Живучий гад.
– Замерзла? – спросил он, натянул брюки и накинул на плечи Насти свою «окровавленную» рубашку. Лучше бы на себя надел. Отчего‑то его голый торс действовал Насте на нервы. – Классная водичка. Прямо жить снова захотелось. Надолго ли… Пойдем, я тебя чаем горячим напою, а то заболеешь ненароком. Мне не нужна сопливая невеста.
Настя выкопала свои босоножки и сумочку из песка и пошлепала вслед за «женихом». «Надо же быть такой циничной скотиной, – с тоской думала она. – Как можно так себя вести, планировать убить и заботиться о здоровье. Двуличный урод, сволочь, негодяй!» Если бы она не знала о коварных планах Егора, то поверила бы в его благородство. Горячего чаю, впрочем, хотелось смертельно, а еще больше – в душ, поэтому Настя решила не выпендриваться, юркнула в ванную комнату, а потом благосклонно приняла ароматный напиток из рук своего будущего убийцы.
Завтрак Егор заказал в номер. Грейпфрутовый сок, тосты, ветчина, сыр, джем, яйца, фрукты и восхитительный кофе.
Они перекусили на балконе под пение птиц и шум моря. Сидели молча, умиротворенные, расслабленные. Со стороны, наверное, они выглядели как вполне счастливая пара. Никто никогда не заподозрил бы, глядя на них, что мужчина и девушка, наслаждающиеся утренним солнцем в шезлонгах, только и ждут удобного случая, чтобы уничтожить друг друга. Алешка, наверное, так же завтракает со своей девушкой на балконе, наслаждается солнцем, пьет грейпфрутовый сок и думать о ней забыл…
– О нем думаешь?
Егор вырвал ее из потока неприятных мыслей.
– Тебе не все равно? – резко ответила она.
– Представь себе, нет. Думать ты должна сейчас о предстоящей свадьбе, а не о муже‑изменнике. Я не желаю видеть твою перекошенную от отвращения ко мне физиономию во время церемонии. Тебе придется отработать деньги и сделать вид, что я тебе нравлюсь.
Егор вышел, хлопнув балконной дверью. Настя осталась сидеть с выражением полного недоумения на лице. Что это на него нашло вдруг? Псих ненормальный! Надо было лекарство ему в напиток добавить. Опять забыла! И себе тоже, подумала Настя и допила грейпфрутовый сок.
Глава 11
Стилист
Стилист приехал в отель к девяти утра. Симпатичный молодой киприот с начесанным, залакированным чубом. В руках он держал огромный пластиковый чемодан, серебристо‑розовый. Настю розовый чемодан немного смутил, как и одежда молодого человека – облегающие штаны в блестках, полупрозрачная рубашка – этакий метросексуальный мачо.
Они уединились с мастером в спальне. Настя показала эскиз, который нарисовала Натали, и объяснила, что требуется. Стилист одобрительно гыкнул, щелкнул пальцами на манер испанских танцоров и принялся за работу. Настя попыталась расслабиться. Расслабиться не получилось. Стилист колдовал над ее лицом и волосами, но явно делал совсем не то, что она просила. Настя молчала, не знала, как реагировать, надеялась, что к финалу экзекуции она будет выглядеть все‑таки принцессой, а не гоблиншей.
Через два с половиной часа стилист сообщил, что все готово. Оценив свою работу, он закрутил Настю по комнате, с восхищением щелкая то языком, то пальцами. Восхищаться было чем. На голове у Насти теперь располагался панцирь черепахи, которую раздавил слон, а вместо лица была мумифицированная маска индейцев майя. Чудовищные перламутровые тени ядовито‑зеленого цвета, малиновые губы, километровые кукольные ресницы, яркий румянец и пять слоев тонального крема.
– Кошмар, – прошептала Настя. Без слез на свое отражение она смотреть не могла. Стилист, однако, принял ее слезы за сентиментальность, промокнул салфеткой соляные дорожки и дипломатично вышел, оставив Настю переодеваться в свадебный наряд.
Настя взяла платье в руки и тяжело опустилась на кровать. Конечно, свадьба не настоящая и жених не настоящий, но все равно обидно, что принцессы из нее не вышло, а вышел гоблин с зелеными веками. Теперь женишок с большей радостью отправит ее на тот свет, без всяческих угрызений совести, если не умрет от ужаса раньше, взглянув на свою «невесту». Что же – пусть это будет ему местью!
В гостиной послышались громкие голоса, вопли, визги и возня. «Убивают, что ли, кого‑то», – флегматично подумала Настя и услышала стук в дверь. Она торопливо надела платье и приготовилась сразить «жениха» наповал.
Дверь распахнулась, на пороге появилась улыбающаяся Натали. Подруга Егора оглядела Настю с ног до головы, и улыбка с ее лица медленно сползла.
– Вот блин! – потрясенно сказала она. – Снимай платье и в ванную, быстро! Мой голову и морду и возвращайся, – скомандовала она.
– Невеста готова? – послышался голос Егора. Подруга вместо ответа закрыла перед его носом дверь. – Что стоим? Кого ждем? Быстрее! – поторопила Натали. Настя кивнула и метнулась в душ.
* * *
Через тридцать минут в дверь настойчиво постучали и снова послышался недовольный голос Егора, который требовал немедленно выметаться из спальни.
– Ну все. Я сделала все, что могла, – вздохнула Натали. – Мы готовы! – крикнула она, развернула кресло к входу, а сама отошла в сторону.
Дверь распахнулась, на пороге возник недовольный Егор с букетом белых роз. Одет он был в светлый костюм и жемчужно‑серую рубашку. «Красивый», – отметила Настя, лучезарно улыбнулась и покачала ножкой в остроносой туфельке. Егор на секунду замер, глядя на Настю с удивлением, подошел, сунул ей букет в руки, развернулся и зашагал из будуара прочь.
– Перевожу: ты очень красивая деваха. Жаль, что всего лишь актриса, – сказала Натали. – Пойдем, шампанского выпьем для куража. Заодно проверим Саню.
– А что с ним? – спросила Настя, одергивая платье перед зеркалом. Прощаться со своим отражением было невыносимо жаль. Впервые в жизни она выглядела так волшебно. Сложную прическу Натали сделать не успела, причесала волосы на прямой пробор, собрала в узел, оставив на свободе несколько прядок, украсила жемчужными заколками и цветами – все скромно, но изысканно. В макияже сделала акцент на глаза, стилизовав мейк‑ап под 40‑е годы, немного пудры, прозрачные румяна, естественная персиковая помада – красиво. Из Москвы Натали привезла фату, закрепила на волосах. Легкое облако ласкало обнаженные плечи. «Если бы Алеша видел, как хороша», – подумала Настя. Мелькнула мысль немедленно рвануть в отель, где милуются голубки, и надавать мужу по морде. Странная такая мысль… Жаль, неосуществимая из‑за условий договора. Настя расстроилась.
– Смотри не вздумай рыдать, поправлять макияж не буду. Я сюда отдыхать приехала, а не физиономии чужие в порядок приводить, – резко сказала Натали, заметив блеск в ее глазах.
– Так что там Александр натворил? – сменила тему Настя.
– Да как обычно. Саша наш с Уралмаша нажрался в самолете в сосиску. У него аэрофобия, – доложила Натали. – А потом выпил по случаю благополучного приземления. Короче, летели весело и до отеля добирались с приключениями. Протрезвеет – уничтожу за то, что мне такую веселуху устроил. Устала, как собака.
– А Карамзин? Он что, с вами не прилетел?
– Почему не прилетел? – удивилась Натали. – Просто ему больше повезло, он проспал весь полет. У него пациентка вздумала рожать раньше срока, пришлось всю ночь перед вылетом в роддоме провести.
Настя обрадовалась. Карамзин ей нравился. Рядом с ним она чувствовала себя спокойно. Даже стыдно было, что поручение его она не выполнила и не снабжала Егора антидепрессантами.
Вспомнив о заветной коробочке, Настя извинилась перед Натали, вернулась в спальню и переложила лекарство в свадебную сумочку, размышляя, не принять ли таблетку самой, чтобы не нервничать во время церемонии. Да и после церемонии ей тоже надо выглядеть спокойной как удав, чтобы не выдать себя и контролировать ситуацию.
Она вытрясла из баночки капсулу и потянулась к стакану с водой. Телефон Ханны снова ожил, Настя вздрогнула – капсула упала на пол и закатилась под кровать. Пришло очередное эсэмэс.
«Брачная ночь – отличный шанс провести время с пользой. Девушке не пристало иметь двух мужей».
– Ханна! – позвал ее Егор.
Настя спешно удалила сообщение, убрала лекарство в сумочку и вышла в гостиную. Теперь сомнения отпали окончательно. Заказчик – из ближнего круга друзей Егора. Он в курсе свадебного сценария, он знает все. Он где‑то здесь. Он рядом.
На диване в гостиной дрых дядя Саша, храпел он так художественно, что никаких сомнений не оставалось – мужик в натуральном отрубе. Натали пила шампанское, беседовала с Егором и выглядела невозмутимой. Карамзина в гостиной не было. Сквозь тюль проглядывал его силуэт на балконе. Неужели он? Добрый доктор Айболит? Мотив у Карамзина определенно есть. Он любит Натали, которая любит Егора. Неужели Валентин думает, что если соперника не станет, то у него появится шанс?
– Шампанское? – игриво спросил Егор, протянул ей бокал и улыбнулся, в глаза Насте он старался не смотреть и вел себя довольно странно, на его лбу выступили капельки пота. «В бокале яд замедленного действия», – догадалась Настя. Она резко оттолкнула бокал – шампанское расплескалось на пол и парадный костюм Егора.
– Ну и дура, – сказал «жених», допил остатки из ее бокала, схватил Настю за локоть и поволок к выходу из номера.
У дверей отеля их ждал белоснежный «Мерседес» с шофером. Егор усадил Настю назад и уселся рядом. Автомобиль плавно тронулся с места.
– А как же все остальные? – удивилась Настя.
– Сейчас мы едем в муниципалитет заявление подавать. Должны были вчера это сделать, но по понятным причинам не смогли. Но документы готовы, нам только подписи поставить. Ребята к месту церемонии приедут. Пусть немного отдохнут с дороги.
– Извини меня, – сказала Настя, сунув нос в цветы. – Я нервничаю просто, поэтому веду себя как дура.
– Ерунда, – отмахнулся Егор и отвернулся от нее к окну. – Смотри, в таверне, где мы вчера были, что‑то случилось.
Настя уставилась в окно. Вокруг все было огорожено, стояли полицейские машины, толпились зеваки.
Водитель тоже заинтересовался происшествием, резко затормозил, высунул кучерявую голову в окно и принялся расспрашивать собравшихся ротозеев. Завязалась эмоциональная беседа на греческом языке, и длилась она до тех пор, пока один из полицейских не потребовал освободить проезжую часть. Сзади их «мерса» образовалась пробка из нескольких автомобилей, водители активно сигналили и посылали любопытному шоферу проклятия. Не успели они отъехать на несколько метров, как рядом с зеваками притормозила другая машина, из окна автомобиля показалась другая любопытная темноволосая голова, снова завязалась эмоциональная дискуссия.
Настя хихикнула в кулачок, сцена показалась забавной, но вскоре смеяться расхотелось. Шофер рассказал, что случилось. Говорил он по‑английски плохо, поэтому во время объяснений часто бросал руль и активно помогал себе обеими руками, переставая на время следить за дорогой. Как они не разбились, было загадкой. До Насти даже не сразу дошла суть. Оказалось, что сын хозяина таверны, Андрэас, умер. Отец нашел его тело с утра в кухне, когда пришел на работу. Оно уже остыло. Предположительно смерть наступила ночью. Причина выясняется, но полицейские подозревают самоубийство.