Я дрожу всем телом, когда четверо мужчин, также одетые в камуфляж, но без автоматов подходят к нам. Этот засранец выходит из машины, и я пытаюсь прислушаться к тому, что он рассказывает мужчинам. К сожалению, я понимаю не каждое слово, потому что двери заперты:
— Свежий товар… Судья… Игра… Будет круто… К другим…
Он сказал: «Судья»? «Судья»?!
Один из мужчин открывает дверь с моей стороны. В панике я тут же отодвигаюсь от него, но он хватает меня за щиколотку и грубо вытаскивает из машины. В страхе я крепко держусь за решётку, но лучше я отпущу, потому что мужчина слишком силён. Я падаю на пол и, дрожа, смотрю в незнакомые лица надо мной, которые высмеивают меня.
— Ну, малышка очень милая… — говорит один из них, в то время как чёртов бычара становится передо мной на колени, хватает меня за волосы и заставляет сесть прямо.
— Вы делаете мне больно! Ай! Руки прочь! — я пытаюсь пнуть его, но двое незнакомцев хватают меня за ноги. — Я сказала: «Руки прочь!» — кричу я и защищаюсь изо всех сил, но это не помогает. Мужчины ставят меня на ноги и связывают мне руки за спиной.
— Отведи её к остальным, там есть ещё несколько пустых клеток. Остальные ещё не вернулись, — говорит один из незнакомцев более молодому, который хватает меня и тащит.
— Иди со мной, — лишь говорит он. Полицейский остаётся с другими мужчинами. Я могу видеть, как чёртов бычара получает конверт и веселится с ними, но затем меня проводят через дверь, которая ведёт в длинный и тёмный коридор.
— Что здесь происходит? Кто вы? Почему вы это делаете?! — хочу я знать.
— Заткни пасть, кусок дерьма! — лишь отвечает мне он.
Я едва что-либо узнаю. Стены голые, пол облицован грубой плиткой. Мы проходим мимо некоторых дверей, но останавливаемся только у последней. Он открывает её, вводя код. Я не видела его. Дверь щёлкает, она больше не заперта, и он может её открыть.
В центре помещения площадью примерно в сто квадратных метров висит лампочка. Мигает свет, и в нём суетится много моли. У стен вплотную друг к другу стоят клетки. Высотой едва и полтора метра, как и в ширину и длину. Это клетки для собак? Только… там не собаки, а другие молодые девушки! Они сидят на корточках и испуганно поднимают глаза, когда меня приводят. Прямо у двери есть несколько свободных клеток, и мужчина открывает одну из них.
— Нет! Я туда не хочу! — я защищаюсь настолько, насколько могу, но против взрослого мускулистого мужчины у меня нет шансов.
Он швыряет меня на металлический пол, и я ударяюсь о задние металлические прутья. Дрожа, я выпрямляюсь, и мне приходится смотреть, как он запирает клетку на ключ. В центре помещения стоит стул с миской на нём, в которую он бросает связку ключей.
Я медленно осматриваюсь. Здесь стоит примерно двадцать клеток, из которых двенадцать или тринадцать заняты. Молодые девушки сидят на корточках в углу и не смеют пикнуть. Клетка справа от меня пустая, слева тоже, но в следующей слева сидит молодая девушка с длинными светлыми волосами. Она испуганно пялится на мужчину и не спускает с него глаз. Он подходит к холодильнику, открывает его и достаёт бутылку воды, которую просовывает мне между прутьями. Бутылка падает на пол. Затем он подходит к шкафу, вытаскивает камеру и становится перед моей клеткой на колени. Я тут же закрываю лицо руками, защищаясь. О нет! Ты не будешь меня фотографировать!
— Номер 31, что произойдёт, если номер 112 не позволит себя сфотографировать? — спокойно спрашивает он.
— Лишение воды и боль! — молодая блондинка, которая сидит слева от меня, отвечает резким тоном, так, как это принято в армии.
— Верно. Итак, номер 112. Руки прочь от лица, или я снова заберу у тебя воду.
— Да пошёл ты, тупой ссыкун! — ругаюсь я на него и затем смотрю на девушку рядом со мной. Она панически качает головой, и постепенно мне становится ясно, что мне лучше смириться.
— Ты проиграешь свою воду, тебе понятно? — спокойно говорит мужчина, но с агрессивными нотками в голосе, поэтому я опускаю руки.
— Сойдёт… — он фотографирует меня, встаёт и снова покидает помещение. Едва закрывается дверь, как раздаётся шёпот.
— Тебе ни в коем случае нельзя их провоцировать, слышишь?! — зовёт меня женский голос.
— Иначе они убьют тебя! Они убили уже многих из нас! — говорит другой. Я могу слышать, как некоторые из них начинают плакать.
Я смотрю на молодую девушку слева от меня. К сожалению, между нами клетка, так что мне не совсем легко на неё смотреть.
— Что здесь такое? Почему они нас заперли? Как это связано с судьёй? — когда я упоминаю «судью», неожиданно становится тихо.
— Ты предназначена для судьи? Чёрт… — бормочет она и затем представляется. — Меня зовут Кассандра, военное отделение, номер 31. Но лучше, если ты забудешь своё и моё имена. Им не нравится, когда ты не знаешь свой номер. Хорошо запомни! — просит она меня настойчиво.
— М-минуточку! Помедленнее! Кто эти типы? И почему они дают нам номера? Для чего фотография и эти клетки? И… почему армия и почему… судья… я больше ничего не понимаю! — испуганно заикаюсь и крепко цепляюсь за прутья клетки. Во что я ввязалась?!
— Типы в камуфляже — охранники. Есть ещё несколько полицейских, копов. Они добывают свежее мясо. Ты свежее мясо. Новенькая. Они дают нам номера, потому что имена здесь ничего не значат. Только когда ты смиришься, получишь новое имя, которое должна будешь запомнить. Но это случается не очень часто.
— Это звучит совершенно безумно! — отвечаю я в испуге.
— Я в военном отделении. Если ты у судьи, ты в отделении судьи.
— Да, но что это значит?!
— Это значит, что ты должна будешь поучаствовать в ролевой игре в зале суда. Я здесь четыре месяца и с первого дня в армии. Они позволяют мне и номерам 30, 32 и 39 бежать. Они охотятся на нас. Играют в войну, — она обхватывает ноги руками, глубоко вдыхает и выдыхает.
— Они играют в войну?
— Номера 36 и 37 не справились в прошлый раз. Их убили.
— У-убили? В игре или…
— Для мужчин это игра. Мы всего лишь пешки. Живые пешки. Ты этому ещё научишься. Если хочешь выжить, ты должна смириться. Отсюда ты больше не выйдешь.
— Да, отсюда больше никто никогда не выходит… никогда! — всхлипывает другая молодая девушка, которая сидит в нескольких метрах напротив меня. У неё длинные тёмные волосы, она ползёт вперёд. При этом я сразу же замечаю, что она одета не так, как Кассандра. Кассандра, то есть номер 31, носит чёрные леггинсы, носки и майку. На той же только нижнее бельё.
— Я отношусь к племени. Ролевая игра связана с индейцами и ковбоями…
— Что? Я не понимаю ни слова! Что…что всё это значит?! — хочу я знать.
— Ты не понимаешь?! — кричит мне молодая девушка в нижнем белье и объясняет дальше. — Они используют нас. Мы живой товар!
Но я не могу и ни на секунду задуматься об этом, потому что дверь неожиданно открывается, и входят двое мужчин.
— Номер 112, сейчас вас отведут в вашу камеру! — говорит он и открывает мою клетку. Что за камера?! Я не понимаю, что здесь происходит. И как же?!
Чёрт, Шарлотта! Надеюсь, ты найдёшь мою серьгу. Надеюсь, кто-нибудь видел, что я села в машину к этому копу…
Меня вытаскивают из моей клетки и выводят из помещения. Оба мужчины толкают меня обратно в коридор и проводят меня через следующую дверь в прихожую.
— Раздеться. Принять душ. А потом ты наденешь это, — говорит мне мужчина и указывает на оранжевую одежду для заключённого.
В помещение ещё двое мужчин, которые стоят возле одной из четырёх душевых кабин. Другая молодая девушка с короткими русыми волосами сейчас принимает душ, что двое, конечно же, не упускают.
— Я хочу адвоката! — требую я.
— Тебе предоставят защитника по назначению суда. А сейчас прими душ, ну же! — они подталкивают меня к свободной душевой кабине. Один из мужчин держит оранжевую форму для заключённого, пока другой открывает мне душевую кабину.
— Вы, свиньи, всё-таки верите, что я буду принимать душ здесь перед вами!
— Лучше бы тебе это сделать, иначе тебе будет здесь плохо.
— Я хочу часового-женщину! — требую я.
— Ты не понимаешь, что ли? Вы женщины здесь товар. Ни одна женщина никогда не достигнет уровня часового. А сейчас шмотки вниз! — они заталкивают меня в кабину и включают воду, стаскивают с меня одежду до тех пор, пока я не падаю на пол. Все крики и удары никак не помогают, так что я покоряюсь.
Всхлипывая, я надеваю комбинезон без нижнего белья. Мне на ноги надевают оковы, а на руки — наручники, которые закрепляют на цепи на животе. Я чувствую себя особо опасной преступницей!
Я должна была высушить волосы феном и удалить бритвой все нежелательные волоски. Здесь не тюрьма. Но если судья, о котором я думаю, как-то связан с этим, я не покину этот участок живой, если меня кто-нибудь, наконец, не найдёт.
Вместе с русоволосой меня выводят из большого помещения. Мы снаружи. Я быстро могу восхититься звёздами и луной, затем нас ведут во второе, значительно большее помещение. Из прихожей через коридор мы проходим в комнату с камерами. Здесь точно так же, как в женской тюрьме! Нас, женщин разделяют, мужчины идут снова.
Я сажусь на маленькую скамейку и неуверенно осматриваюсь. Кровать, скамейка для сиденья, письменный стол, зарешёченное окно, которое, тем не менее, снаружи замуровано. Всё напоминает о настоящей тюремной камере. Даже то, что эти надзиратели действительно одеты как надзиратели.
Меня заставляют ждать добрый час, что я могу понять по часам, которые висят на стене напротив камер.
— Заключённая номер 112?! — неожиданно говорит надзиратель, который выводит меня из мыслей.
— Да, присутствует! — инстинктивно отвечаю я, подпрыгивая с места.
— Сейчас вас поведут к судье. Он определит вашу меру наказания. Вам предоставят защитника по назначению суда. У надзирателя с собой портфель, и он его открывает. — Мистер Престон Нэрдс будет вашим защитником, — когда он это говорит, я вздрагиваю, потому что знаю этого мужчину! Он был моим адвокатом, когда меня осудили год назад и не предпринял ничего, чтобы я избежала такого долгого взятия под стражу. Я растерянно смотрю на надзирателя, который зовёт ещё одного коллегу. Моя дверь открывается, и меня хватают за плечи, а затем тащат за собой.
Длинный белый коридор ведёт через дверь в следующую прихожую, которая в свою очередь выглядит как прихожая здания суда.
— Но… как так может быть?! — теперь я совсем ничего не понимаю. Что это за место?!
Охрана стоит на посту у дверей и на большом экране написано моё имя и номер зала, точно так, как я выучила.
Оба охранника ведут меня к деревянной двери, которую для нас открывает служащий.
Я в ужасе смотрю в помещение, которое теперь простирается передо мной. Фактически. Зал заседания суда! С судебной кафедрой, присяжными, слушателями, прокурором и… моим защитником по назначению суда. Но когда я смотрю внимательнее, то вижу, что среди присяжных и слушателей исключительно мужчины. И прокурор тоже мужчина. Только судьи пока не хватает.
Меня выводят вперёд, где меня заставляют сесть на стул рядом со своим адвокатом. Затем двое мужчин снова уходят и встают на пост у двери.
— Что здесь происходит?! — испуганно шепчу я своему адвокату, который пытается меня успокоить:
— Мы уже выясняем это. Ты, несомненно, знаешь, в чём тебя обвиняют.
— Нет! Этот коп тогда… он утверждал, что не спал со мной, хотя делал это, он объявился и привёл меня сюда. Я ничего не сделала! Не принимала наркотики, не занималась сексом за деньги ни с одним мужчиной. Я невиновна! — я умоляюще смотрю на молодого мужчину, которому едва за тридцать, с густыми чёрными волосами и гладко выбритым лицом.
— Я верю тебе, — бормочет он и кивает. — Будем надеяться, что судья поверит больше, чем в прошлый раз.
— Надеяться?! — ну, отлично. В прошлый раз он говорил то же самое, и где я тогда оказалась? Верно, в тюрьме! Невиновная, между прочим! Хорошо, принимала кокс, да. Но я не занималась сексом с этой свиньёй!
— Где мои родители? Они могут позвонить моим родителям? Кроме того, я хочу пожаловаться на обращение. Меня заперли в клетке, и я должна была принимать душ голой перед двумя мужчинами! Это… это же недостойно человека!
— Лучше всего нам сейчас спокойно сосредоточиться на заседании, ты так не думаешь? — говорит мой адвокат и успокаивающе кладёт свою ладонь на мою.
— Посреди ночи? Какой суд, скажите, пожалуйста, устраивает заседание среди ночи? — кричу я теперь гневно, но затем открывается дверь, из которой выходит судья. Все присутствующие поднимаются, и тогда я вижу его. Судью.
Глава 13
Полная неразбериха.
Рейчел
После того как мы проработали до ночи, потом быстро перекусили, задремали и после снова начали возиться, Тэйлору кто-то позвонил, и он быстро скрылся на кухне. Эйвери скептически посмотрел на него, как он подпрыгнул, будто укололся обо что-то.
— Делает кофе или из-за чего он такой активный? — спрашивает меня Эйвери, когда мы вдвоём подслушиваем разговор. И обоим быстро становится ясно, что он разговаривает с Джолли, хоть разговор и длится не слишком долго.
— Она взяла и бросила трубку! — нервничая, жалуется Тейлор и возвращается в комнату.
— Чего же ты тогда так подорвался? — хотела б я знать.
— Всего лишь не хотел мешать, только и всего, — Тэйлор усаживается рядом с Эйвери и вздыхает.
— Что там с Джолли? — спрашиваю я.
— Она говорит, что сейчас находится в номере отеля и хочет отдохнуть, сделать новый маникюр… — как только Тейлор это произносит, вздрагиваю.
— Да, это же кодовое слово! — в ужасе бормочу я.
— Да. Сделать маникюр. Она не может нам сказать, где она находится, она сейчас в такой ситуации, что не может говорить прямо, но в целом у нее все в порядке. Несмотря на это я переживаю, — говорит Тейлор с серьезным лицом.
— Звучит не очень хорошо… она сказала, когда вернётся? — спрашивает Эйвери.
— Она думает «завтра утром», но так она думает сегодня, а сейчас уже за полночь, — Тэйлор бросает на нас скептические взгляды.
— Шон сказал, что реально хочет выкинуть Джолли из команды? — спрашиваю Тейлора, он кивает.
— Да. Ей, естественно, предоставлен выбор: или она остаётся здесь, или будет под охраной. Но просто обрубить, это же ставит под угрозу не только ее, но и всю нашу команду. Шон уже не может оправдывать ее поведение перед своим руководством... так она становится проблемой, — Тэйлор вздыхает, однако я не хочу оставлять все в таком виде.
— Шона нет уже почти час, думаю, нужно пойти проверить и переговорить с ним. В данный момент Джолли там непросто. Одна та история с тюльпанами более чем шокирующая! — вскакиваю и замечаю, как Эйвери бросает понимающий взгляд на Тэйлора.
— Ммм...Что? — спрашиваю Тэйлора и Эйвери, которые кидают на меня дерзкие взгляды. Что не устраивает?
— Ничего! Всё хорошо. Но раз уж ты сейчас за главного, будем знать… — предполагает Эйвери, кладёт свою руку на руку Тэйлора и целует его в щеку.
— И мы тогда здесь уединимся, — шепчет он Тэйлору, чьи щеки становятся пунцовыми.
— Уж точно не будем заниматься этим на диване! — шепчет он ему. Ох, уж эти мужчины!
— Вы же знаете, что… — бурчу я смущенно.
— Да. Конечно. Здесь нужно быть слепым и глухим, чтобы не заметить, как сильно ты влюблена в Шона. Удачи! — Эйвери поднимает стакан и салютует им мне, в то время, как Тэйлор только смущенно улыбается. Супер. Собственно, никто не должен был заметить, но, если это действительно так очевидно, в таком случае мне как минимум больше не нужно притворяться.
— С-спасибо, — говорю, будучи разоблаченной и одариваю их быстрой улыбкой, прежде чем пойти наверх на второй этаж. Едва переступаю порог квартиры, как становится слышно, что Шон стоит под душем.
— Шон, — кричу я под дверью ванной комнаты. Он выключает воду и настораживается. После, помедлив немного, стучусь в дверь.
— С тобой все хорошо? — однако Шон мне не отвечает.
— Ты уже битый час… — дальше я не могу говорить, так как он неожиданно открывает дверь. Голый. Мокрый. От неожиданности отступаю назад, так как не ожидала, что Шон так резко и неожиданно откроет дверь. Мой взгляд при этом бегло блуждает по его красивому натренированному телу и прилипает к тому, что располагается у него между ног. Сдуреть можно!
Стою, вытаращив глаза и открыв рот. ЧТО… ЭТО... черт возьми?!
— Как я могу тебе помочь? — спрашивает Шон глубоким, шепчущим голосом. Он звучит уставшим, истощенным и измотанным.
До сих пор не могу отвести взгляда от его пениса, который так спокойно болтается. Приподнимаю голову, однако взгляд пристально направлен вниз. Да, это же часть от какого-то монстра! Где он, спрашивается, ее все это время прятал?! И самое главное, как он ее использует? Вот черт….
— Рейчел?
М-мне кажется, я маленькая и изящная! Да он же меня разорвет, если мы… ну, если Шон и я… если мы вдруг когда-то, то есть, в случае, если оба…
— Рейчел? Эмм...
Шон точно меня разорвет. Если бы нас мог быть секс, то после него у меня бы точно не могло быть других мужчин, он же у меня там все растянет. Проклятье… а я еще всегда думала, что у больших мужчин скорее маленькие члены.
— Эй, — он вдруг хватает меня за плечи, что я выпала из своих размышлений и, наконец, посмотрела ему в глаза. О, господи! Надеюсь, он не заметил, как я рассматривала Большого Шона! Почему он вообще открыл дверь, будучи голым?!
— А-а! Ммм, так… мы… мы... ну, Эйвери и Тейлор и… э… я тоже, мы волновались! Потому, что… ты так долго принимал душ, так долго тебя не было! — бормочу невнятно и нервозно при этом бросаю взгляды снова на его промежность. Ох, что ж я тут делаю-то?! Я должна смотреть ему в глаза! Ну-ка, Рейчел, быстро!
Широко раскрытыми глазами смотрю уже на Шона, он нервничает, скептически смотрит на меня.
— Тебе ведь тоже нужен душ, — бормочет Шон и не придумает ничего проще, чем пропустить меня к себе в ванну. При это я касаюсь его тела и вдыхаю запах его геля для душа. И вот я здесь в ванной. Зеркало и оконное стекло запотели. Влажность воздуха настолько сильная, что даже открытое окно не справляется. На раковине лежит множество аромамасел, кремов и прочих продуктов по уходу за кожей, в то время как душевая кабинка переполнена дюжиной пузырьков с шампунем и гелем для душа. Да, что же случилось? Мы с Шоном ни в первый раз пользуемся одной ванной комнатой, но она никогда так не выглядела. Что же он тогда здесь делал?
— Тебе надо раздеться, — неожиданно говорит Шон, становится позади меня, обнимая мое тело, расстегивает верхнюю пуговицу моей блузки. При этом прижимает меня к себе, и я чувствую спиной то, что у него ниже пояса. Шон — мужчина высокий, а я на голову ниже Джолли. Сейчас, когда я чувствую, где находится его нижняя часть тела, а это, собственно, четко моя попа, становится ясно, насколько я маленькая, так что некоторые позы просто невозможны.
И тут я ловлю себя на мысли. Шон продолжает снимать мою блузу, расстегивая уже вторую пуговицу.
— Ш-он… — шепчу я и кладу свои ладони поверх его, он же прижимается губами к моему затылку. Я тут же инстинктивно подаюсь головой к нему и прикусываю губу. Проклятье… именно это я себе и представляла так много недель и месяцев. Как он прижимает меня к себе. Целует и касается меня. Хочет меня!!!
Тут на глаза мне попадается бутылка на полу. Поняла! Она пуста… или скорее опустошена. Шон напился?
— Ты должна полностью раздеться, чтобы принимать душ, — шепчет он мне на ухо и начинает целовать мою шею, в это время его рука скользит мне под блузку и касается моей груди.
— Ты напился, — шепчу я. Вот черт! Вот, пожалуйста, как я смогу уйти, если Шон делает именно то, о чем я так долго мечтала, и вот оно происходит? Я совершенно не хочу прекращать это, и пусть уже все идет своим чередом!
— Немного… я выпил для храбрости. Я знал, что ты придешь ко мне, Рейчел… — когда он прошептал мое имя, мурашки побежали по моему телу. Это нехорошо. Нет, это совсем не хорошо. Окей, хорошо уже, но так хорошо не может быть! Так как Шон разводится, борется за свою дочь Лейю, чтобы ему разрешили видеться с ней. Он знает, что я его люблю, и он сказал несколько часов назад, что мы не сможем быть вместе.
— Мы не может так поступить, — неуверенно произношу я и пытаюсь убрать его руки. Но вместо этого они безвольно и обессиленно лежат на его. Пальцы Шона ныряют в мой бюстгальтер и ласкают мои соски, что даже острее чувствую горячий и влажный воздух и пытаюсь отступить. Так не пойдет! Я не могу...
Вся покрытая мурашками, которые уже на всем моем теле, вырываюсь из его объятий, однако Шон держит крепко мое запястье.
— Нам нельзя этого делать! — слышу свой собственный голос и понимаю, как противоречиво он звучит в сравнении с тем, что я говорю. Он ведь звучит так, как будто требую от Шона, чтобы он не прекращал.
— Нам можно все делать… всё! — Шон подталкивает меня к душу, который я чувствую своей спиной. Нащупываю стену позади меня, тут мои глаза перехватывают взгляд Шона.
Он притягивает мое лицо к себе, обхватывая руками шею, и приближается к моим губам. Нет, я так не хочу. Шон должен находиться в здравом уме! Неожиданно я ощутила воду! Он задел локтем регулятор воды, и теплая влага обрушилась на нас обоих.
— Нет, если ты пьян! — отталкиваю от себя Шона и выскальзываю тотчас же из его объятий. Тут же выбегаю из ванной комнаты, сразу успокаиваюсь, когда убегаю от него. Едва оказываюсь в своей комнате и закрываю дверь и запираюсь, еще раз радуюсь тому, что поступила так.
Выдохнув отлипаю от двери и стягиваю с себя мокрую одежду. Хотя и совсем немного времени провела под струями воды, но в ней уже было неприятно находиться.
Так не должно быть. Шон должен быть в трезвом уме. Хотеть целовать меня потому, что любит меня так же, как и я его, а не потому, что он пьян. Обняла себя руками, рыдая. Удобные спортивные штаны, свободная футболка, волосы уложены в косу. Я так рада, что Шон меня не поцеловал, ведь первый поцелуй должен быть особенным. Я хотела бы спустя много лет вспоминать о романтике, а не сказать: Да, ты тогда был в стельку пьян, может, и вообще не хотел никакого секса. Нет. Я хочу, как надо. С чувством. Невероятно. Со всеми приятностями, которые происходят во время секса. Бабочки в животе или, например, или что он исследует кончиками своих пальцев. Но сделать это по-быстрому? Этого я не хочу!
Слышу, как Шон идёт из ванной на кухню. После исчезает в своей комнате. Это отличный шанс для меня, чтобы вернуться к Тэйлору и Эйвери. Так как там ещё много работы, которая нас ждёт. Что касается лично меня, то в первую очередь речь идёт о жизни Ванессы. Быть может… она все ещё жива, в таком случае мы обязаны ее найти!
Я спускаюсь и застаю Эйвери и Тейлора за тем, как они яростно обнимаются, но как только замечают меня, Тейлор испуганно выпрыгивает из объятий Эйвери, он хватается за свой лептоп и лепечет:
— О… ого! Интересно!
— Я вас видела, — говорю я ему и улыбаюсь немного грустно. И пусть эти двое иногда достаточно сильно враждуют, все равно они милая парочка.
Хотелось бы и самой когда-нибудь такое пережить.
— Мы можем продолжить или вам ненадолго нужно отойти в комнату? — дерзко спрашиваю этих двоих.
— Все в порядке, — бормочет Эйвери в то время, как Тэйлор прижимает подушку к промежности.
— Э… — лепечет Тэйлор расстроено и пытается привлечь к себе внимание Эйвери.
— О, блин. Нам нужно пять минут. До скорого! — Эйвери закатывает глаза и хватает Тэйлора за локоть, тянет его за собой и исчезаете на лестнице вверх. Ну, это понятно…
Джолли
Воскресенье, 14.06.2015
Узнаю огоньки, которые проносятся мимо меня, хотя, конечно, знаю, что мы все ещё едем. Была ли дорога туда настолько долгой, или он везёт меня по объездной, поэтому так долго?
— Почему ты просто не стал меня удержать? — спрашиваю я Калеба после нескольких томительных минут молчания.
— А ты хотела бы, чтобы я так поступил? Запер тебя в клетке? Чтобы света белого не видела? — отвечает мне спокойно, как будто давно знает, будто бы я этот вопрос задаю не в серьез.
— Конечно же, я этого бы не захотела. Я дорожу своей свободой и люблю солнечный свет. — Хорошо, кто же его не любит? — Я только спрашиваю себя, почему ты не поступил просто. Почему ты вернул меня обратно? Я связана. Безоружна. Тебе было бы явно легче, запереть меня в клетке…
— Ну, была бы ты тогда счастлива? — спрашивает у меня.
— Нет, конечно, нет!
— И вот именно этого я хотел бы избежать. Я хочу, чтобы ты меня любила. Чтобы ты хотела добровольно быть со мной, без наручников. Без клетки, которая помешает тебе совершить побег.
— И как ты хочешь этого добиться? — спрашиваю его мягким голосом.
— Это… может занять некоторое время. Но для начала, если ты примешь то, что я убийца, ты сможешь с этим жить, целовать меня, зная, что я каждый день отдаю приказ убить человека, тогда я достигну своей цель.
— Зачем… Зачем ты это делаешь? Ты не можешь прекратить это?! — шепчу я.
— Ты делаешь это для меня? Но я не хочу, чтобы то убивал людей для меня! — достаточно того, что он убил Андреаса… И так ужасно его отделал, что это уже попахивает садизмом.
— Я так не думаю, но ты все узнаешь в своё время. На этом наш разговор заканчивается, так как мы подъехали к твоей машине, — Калеб останавливается. Я жду, пока он меня освободит…
Слышу звук открывающихся автомобильных дверей, вот он берет меня на руки и несёт к моей машине. Да, здесь запах моей машины! Затем он основательно накрывает меня, но я все ещё в наручниках.
— Так и хочешь оставить меня так здесь лежать? — спрашиваю его удивленно.
— Наручники, которые я на тебя надел особенные. Они защищены льдом. Примерно за час они оттаивают настолько, что ты сможешь из них освободиться. Итак, осталось примерно пять-десять минут, после чего ты сама себя освободишь. Ключ кладу на водительское сидение, — слышу, как Калеб хлопает дверью и открывает дверь со стороны водительского сидения.
— А-а если нет? Что, если кто-то увидит меня здесь лежащей голой?! — выспрашиваю в панике.
— Мои люди охраняют авто. Ты все время будешь у меня в зоне видимости. Каждый, кто приблизится к машине, умрет. Но не беспокойся. Я буду единственным, что сможет в будущем видеть тебя голой, — после этого он замолкает. Водительская дверь ещё открыта. Я не хочу, чтобы он уходил, но я так зла на этого сукиного сына, у меня к нему ещё много вопросов! Смотрит ли он сейчас на меня? Улыбается? Или грустит?
— А что если я знаю, кто ты? И сразу же, то есть через несколько минут... как только освобожусь, позволю тебя арестовать?!
—Так тому и быть, — отвечает он с нотками веселья в голосе.
Наклоняю голову набок, я до сих пор не совсем уверена, хочу ли, чтобы он остался, или буду рада тому, когда Калеб уйдёт.
— Джолли? — шепчет он, а я вся внимание. Сглатываю, но не отвечаю ему.
— Я люблю тебя… и буду любить тебя всегда, — когда он это произносит, у меня мурашки по телу, настолько много в его словах боли, тоски и надежды. У меня такое ощущение, что его голос звучит прямо в сердце. Испуганно вдыхаю, хотя скорее хочу ему ответить — при этом я сама не уверена в том, как должен был бы прозвучать ответ, — он закрывает дверь.
— Подожди! Не уходи! Останься! У меня к тебе ещё так много вопросов! — дергаю наручники, но их ещё нельзя снять. Как Калеб и сказал, чувствую на своих руках влагу. Но нет, не потому, что я так вспотела, а потому, что лёд превращается в воду.
Слышу, как удаляется его автомобиль. Вот он уезжает… прочь от меня. Облегченно вздыхаю и в тоже время ощущаю тоску по нему и близости с ним. Черт. Черт…
Проходит добрых минут десять, когда уже можно отделить наручники друг от друга. Тут же поднимаю руки вверх. О, боже, мои плечи так болят! Бессильно снимаю повязку с глаз и обе подушечки с глаз, осматриваюсь, чтобы узнать, что меня окружает. Да. Это наша машина. Одеяло кроваво-красного цвета, украшенное вышивкой.
«Forever» («Навсегда» — прим.переводчика), — вышито там. То же слово, что выгравировано на мамином кольце. Задумчиво провожу ладонью по тонким буквам и осматриваюсь. Где я сейчас?
Это второстепенная дорога, вблизи автобана, мост которого могу видеть отсюда. Но она удалена на достаточное расстояние, что я могу только догадываться, что здесь может останавливаться транспорт и легковые машины. Луга, несколько деревьев, пахотные земли. Примерно трехметровый забор находится прямо рядом с автомобилем.
Вижу, что на соседнем с водительским сиденьем лежит моя одежда, которую я хватаю рукой. И пусть это неудобно, но я все-таки пытаюсь переодеться на заднем сидении. Нижнее белье, брюки… после заплетаю волосы в косу и растираю затекшие запястья.
Только сейчас могу точнее рассмотреть свои наручники. Вот чёрные наручники и следы ото льда ещё хорошо различимы. Ну, скажи, пожалуйста, кто такое поставляет? Была бы я собственнолично преступницей, замотала бы улики в одеяло и прилежно сложила на сиденье, соседнее с водителем.
Но сейчас, когда я так сильно наклонилась, увидела рядом с моими ключами от машины и красную коробочку. Да ну? Мое сердце пропускает удар, когда ее обнаруживаю. А не та ли это бархатная коробочка, в которой лежала цепочка моей мамы?!
Едва осмеливаюсь пошевелиться, сглатываю слюну, не разрешаю себе коснуться ее. Проходят секунды, в это время я смотрю только на эту бархатную коробочку, прежде чем я, помедлив, беру ее холодными дрожащими руками.