Воскресенье, 14.06.2015
— В камеру с ней! — смеясь говорит охранник, который до тех пор только смотрел, как меня предлагали. Меня привели в небольшое помещение и усадили на пол. Мои ноги болят. Все мое тело пылает. Они одели меня в оранжевый комбинезон, после того как второй раз завели под душ. Я должна быть чистой, чтобы мной можно было воспользоваться в любой момент, говорили они.
Дверь закрылась. Неуверенно замечаю две руки, которые ложатся мне на плечи.
— Эй, ты ранена? — слышу женский голос. Молодая девушка? Испуганно смотрю в ее тёплые темные глаза. Они почти чёрного цвета и частично прикрыты ее такими же чёрными волосами.
— Я точно не знаю, как должна тебе ответить на этот вопрос. Да. Я ранена, но… речь идёт… так далеко… — заикаюсь я и растерянно оглядываюсь вокруг. Это тюремная камера, узнаю ее как женскую тюрьму. Примерно пять метров в ширину, десять метров в длину. Двухъярусная кровать, письменный стол, платяной шкаф. Все здесь напоминает мне тюрьму, вплоть до окна. Даже оно здесь такое, с решеткой, а за ним находится лампа, что должна имитировать солнечный свет.
— Ты была у судьи? — спрашивает она меня, и я киваю. Тут же начинают течь слёзы по моим щекам. Молодая женщина меня обнимает, пытается утешить. Как можно все это забыть?
— Как твоё имя? — хочет она знать.
— Ванесса… — вполголоса произношу я. При этом называю своё имя, так как не хочу его забыть.
— Я Касси, это сокращение от Кассиопея, но этот американец не может хорошо его выговаривать… так что просто Касси, — когда она это говорит и тем самым тонко так меня веселит, я узнаю, что она должна быть мексиканкой.
— Откуда ты родом? — спрашиваю уже я ее.
— Мексика… но уже два года живу в Нью-Йорке. И пару недель вот тут, — когда она это произносит, меня несколько удивляют ее слова. На ее лице нет следов кровоподтеков или шрамов. Она все так же спокойна. Не заплаканная или даже не в отчаянии.
|
|
— Так долго?!
— Да… — и только сейчас замечаю в ее взгляде ярость и тоску, хоть она и закрывает глаза, на мгновение замирает и снова начинает мне улыбаться.
— Мы сделаем это! Кто-нибудь нас найдёт и освободит, я абсолютно в этом уверена! — когда она произносит эти слова, у меня такое чувство, что я ее знаю. Ее лицо. Ее голос… мне приходит на ум, что все это кажется мне удивительно знакомым.
— Скажи-ка… мы знакомы? — хочу я выяснить.
— Мы? Нет, мне очень жаль, но нет, я бы узнала? Быть может, мы могли увидеться когда-то на улице.
Мы с Касси погрузились в беседу. Я рассказала ей о подстроенном судебном разбирательстве, одиннадцати месяцах, что мне пришлось просидеть в заточении, моей подруге Шарлотте и, конечно же, о самом похищении.
— Я сначала подумала, что они привели меня к судье Брэкку, — тише говорю я, — о передо мной стоял совсем незнакомый мне человек, который всего лишь хотел сыграть роль судьи. Но мой адвокат, Престон Нардес, был моим адвокатом при первом обвинении! — я, содрогаюсь при мысли о том, что он сегодня со мной сделал.
— Что это?! Что… все это значит?! — спрашиваю Касси. Мы устроились вдвоём на нижнем ярусе кровати как могли. На письменном столе находятся какие-то продукты. Фрукты, овощи, напитки, сладости. Они очень хотят, чтобы мы были полны сил.
— Это в некотором роде игра богатых мужчин. Они претворяют в жизнь свои фантазии и играют с живыми, лишенными воли героями... — объясняет мне Касси.
|
|
— Разыграть судебное разбирательство, а затем набрасываться на обвиняемого, на глазах у других — это может быть чьей-то фантазией?! — начинаю заливаться слезами, а Касси утешает меня.
— Каждая клетка подчиняется одной теме. Одной фантазии. Одной эпохе, теме, как например судебное разбирательство или другая ролевая игра. Насколько я знаю, все клиенты здесь — очень богатые люди, которым нужно оплатить много, очень много денег для того, чтобы иметь возможность принять участие в этом. Плата варьируется от… нескольких сотен долларов, тогда они могут наблюдать за этим. Кто-то оплачивает тысячи долларов — чтобы принять в этом участие. Некоторые же готовы платить десятки тысяч долларов, и вот они определяют правила игры.
— От-ткула ты знаешь… все это? — спрашиваю Касси озадаченно. Касси тут же поднимается с кровати и потягивается и становится так, будто собирается сейчас бежать марафон.
— Ты должна запомнить. Рано утром тебя освободят. Мне очень жаль, что это не может произойти как можно раньше, — говорит она и хватается за ручку двери. Бросаю взгляд на неё, потом на дверь и обратно на Касси, она шепчет:
— Ты никогда не бы со мной в камере, слышишь? Ты не видела меня никогда. Никогда со мной не разговаривала. Это важно!
— Н-но… — я не понимаю, что она хочет этим мне сказать.
— Ты поняла?! — спрашивает она уже строже, не выпуская из виду дверь. Неуверенностей киваю и тут же смотрю на дверь, которая открывается.
Кассиопея Гарсия
|
|
Подняв высоко голову еще раз бросаю взгляд на Ванессу и одариваю последней быстрой улыбкой, после чего опускаю голову и отхожу в сторону.
— Сто первый номер?! — произносит один из мужчин.
— Д-да? — бормочу с наигранным страхом в голосе и смотрю на охранника.
— За мной! — приказывает он мне, и я подчиняюсь. Я могу видеть, как Ванесса поднимается и больше всего хотела бы мне помочь. Но я рада, что она молча продолжает оставаться в камере. Там с ней больше ничего не случится, уж я за прослежу за этим!
Мужчины приводят меня в отдельный офис. Сразу двое из них крепко удерживают меня. Быстро бросаю на них взгляд и улыбаюсь. Не слишком аккуратно они усаживают меня на стул, что стоит перед пустым письменным столом. Они стоят рядом со мной и молчат. Это длится несколько минут, затем слышатся шаги. Они приближаются. Шаги тяжелые, грузные. Дверь открывается, и я вижу, как мимо нас проходит мужчина, одетый в черную мантию, он садится на кожаный стул за пустой письменный стол. Он заваливает стол какими-то документами, поправляет очки, они тотчас же находят своё место на ложбинке носа. Венок из его крашеных, смоляного цвета волос вспотел, он выдаёт свою нервозность, открывая документы.
— Имя? — спрашивает он меня, я в ответ лишь улыбаюсь. Специально немного наклонилась вперед, чтобы волосы закрывали лицо. Он медлит. прочищает горло. Один из мужчин бесцеремонно толкает меня.
— Имя!? — повторяет мужчина в мантии судьи.
Вот сейчас я поднимаю взгляд на него, а мой рот искривляется в широкой ухмылке. Глаза же судьи широко раскрылись, будто пробил его последний час жизни.
— Кассиопея… — шепчу я ласково, но вышло с еще большей ухмылкой, затем следует мимолетная улыбка. О, сколько же радости меня ожидает!
— В-возраст? — бормочет мужчина, беря трясущимися руками ручку, чтобы все подробно записать.
— Ну, ну… удобно ли спрашивать об этом женщину? — отвечаю ему. Лжесудья неуверенно бросает на меня взгляд, а после смотрит на двух моих охранников.
К сожалению, мои руки, как и прежде, закованы в наручники, но все резко изменилось. Снова получаю удар и падаю со стула. Сдуваю прядку волос с лица и дерзко отвечаю:
— Моей груди всего четыре года, а остальным частям тела двадцать семь, господин судья, — конечно же я не смогла удержаться, пропела это вызывающим, слегка возбужденным тоном, так что мужчина, передо мной отчетливо понял, что он только что связался не с той.
— Размер груди? — бормочет судья, к которому я не испытываю ни капли уважения. Он простой адвокат, который за несколько тысяч евро заказал для себя личную сессию. Как глупо с его стороны, что я дала сегодня себя поймать, чтобы уже наверняка его убить здесь и сейчас. Лучшего подарка Кайто и не смог бы мне сделать.
— Хмм… они великолепны, а мои соски настолько тверды, ведь такая похотливая потому, что хочу почувствовать твой член в своей киске, — жадно шепчу я. Двое охранников скептически бросают на меня взгляд, а судья с обывательским именем Скотт Ласкерс, сто пятидесяти двухкилограммовый нотариус, подделывающий время от времени какие-то документы, но не верит своим глазам и не может сказать моим двум мелким сторожевым псам, кем я являюсь. Он нервозно вытирает вспотевший лоб красным носовым платком. Красный как кровь, которая через несколько минут хлынет изо всех его отверстий в голове.
— И что теперь, Скотти? Ты уже довел себя или теребишь свой член под судейской мантией, а? — как только произношу эти слова, немедленно получаю новый удар от охранника, падаю на пол, но охранник хватает меня за волосы.
— Давай-ка будь повежливее, тряпка! — сквозь зубы говорит он мне, на что я начинаю еще громче смеяться. Он и правда думает, что я его боюсь? Мой взгляд останавливается на напольных часах, что стоят в углу. Смеюсь и шепчу:
— У тебя есть минута и четыре секунды, потом ты умрешь! — после хихикаю и позволяю усадить себя на стул, в этот момент судья в панике смотрит на напольные часы.
— Не ты, дурашка. Итак, моей ответ звучит так: «D» двойной D. Они правда большие. Эй, парень, глянь! Хочешь посмотреть на них? Тогда тебе нужно снять мой комбинезон. Под ним я полностью обнажена, ты знаешь? — Скотти все сильнее потеет. Даже и не знала, что он, единственный мужчина из всех присутствующих здесь мужчин, который может потеть в таком прохладном помещении, как это. Он постоянно сглатывает и нервно смотрит на часы.
— Не переживайте, господин судья. Вы же, кажется, хотели записать размер моей груди, не правда ли?
— Д-да... — стоически превозмогает себя и ему удается произнести, затем он продолжает:
— Э… опишите, пожалуйста… ц-цвет ваших… ваших…
— Да? — перебиваю и бросаю нескромные взгляды так, что Скотти начинает еще усерднее вытирать лоб. Он так мило блестит от влаги, совершенно мокрый.
— Что ты хочешь знать, а? Быть может, цвет моих сосков? — я очень хорошо знаю вопросы анкеты, смеюсь над ним. Но прежде, чем дать ему ответ, снова возвращаюсь взглядом к напольным часам. Скотти ловит мой взгляд, с непониманием и страхом смотрит на меня, когда я начинаю отсчет: — Десять… девять...
— Эй, что это значит? — спрашивают меня один из мужчин. Хотя мне не нужно уже отвечать. Ведь прямо сейчас он умрет, так что продолжаю отсчет… секунду за секундой.
— Два… и один... — как только закрываю глаза, слышу, как эти двое пытаются вдохнуть воздух, затем безмолвно падают на пол. Всё.
Лжесудья подпрыгивает на своем месте и падает назад, к ярко украшенной стене, на который приклеены обои, изображающие папки с документами и такими же псевдоуказателями.
— Что же вы? Присаживайтесь! — расслабленно усаживаюсь, откидывая свою черную гриву волос назад.
— Ч-что ВЫхотите? — спрашивает меня Скотти, отчего я тут же начинаю смеяться.
— Ох, Скотти, Скотти… ты ведь и правда стал плохим мальчиком. Не далее, как три месяца назад я вежливо просила тебя прекратить то, чем ты занимаешься. Тогда я должна была обнародовать тот факт, что ты растратил деньги фирмы, да к тому же тебе очень нравится, как тут здорово лижут твой член? Ну, правда. Как ты думаешь, что на это скажет твоя Элейн.
— П-пожалуйста, ничего не говори моей жене! — он стоит и дрожит всем телом. До чего же он жалок.
— Что я не должна говорить твоей жене? Что ты годами ей изменяешь, или что ты покупаешь беззащитных женщин, чтобы они играли по твоим правилам, а ты их пользовал? Не иначе как они этому радовались. А при этом еще и готовили твои любимые блюда, чтобы не отощал. Хоть ты и не многословен, а после вежливо прощаешься с жалостливыми словами, толкаешь свои речи часами. Мне правда интересно, что происходит в твоей голове? Неужели ты ни капли не раскаиваешься? И ты не думал о том, что эти девушки испытывали? Почему ты это делаешь? — я хотела бы знать от него, чтобы этот подонок почувствовал, что он в безопасности, чтобы он молил о пощаде. Выпрашивал о помиловании. Хотя все равно я его убью, убью и буду этому рада!
Двигаюсь на своем стуле, отклоняюсь назад и двигаю стул задом, ногами в кандалах, так что моим рукам не долго оставаться скованными, напротив, они уже не за спиной. И хоть я еще в наручниках, но с этим скоро разберемся. Нет, это не заставит меня остановиться перед тем, чтобы его сейчас убить!
— Я всего лишь оступился!
— И сразу в объятия женщин? Грустная игра слов. Злой Скотти, — поднимаюсь и смотрю на кончики своих пальцев. Если я ему сейчас глаза выковыряю, тогда он снова замолчит. Надеюсь, я смогу завтра согласовать время и смогу попасть на маникюр…
— Н-нет! Я так не думаю! Я хочу сказать, что попал в эту заварушку нечаянно! Нельзя так просто уже из нее выбраться! Либо делаешь все с ними, либо же они убивают!
— И тогда ты выбираешь второй путь? — слегка наклоняю голову набок и наблюдаю, как этот толстый, точно колобок, мужчина падает на пол как мешок. Он не замечает, что сопли текут у него из носа, смешиваясь со слезами.
— П-пожалуйста, не делайте мне больно!
— Ах, да, припоминаю… — обхожу письменный стол по кругу и обнаруживаю небольшую фигурку из дерева, где-то сорок сантиметров. Посмеиваясь беру ее в руки и тихо говорю:
— Я хочу тебе кое-что поведать, куда нужно поставить эту фигурку! — хихикая сажусь на корточки рядом со Скотти, который со страхом в глазах пытается отодвинуться от меня подальше. Взгляд мой задерживается на его левой руке.
— Твои пальцы хорошо полечили. Я думала, что они должны быть длиннее, чтобы снова функционировать нормально, когда обрубала их тебе, — уже тогда я хотела отрезать ему и член, но, к сожалению, мне помешали.
— П-пожалуйста… я-я….
— Ах, да, повреждение бедра. Ноги не стали прежними, но член твой функционирует еще, правильно? Конечно, тебе приходится принимать те или иные таблетки, а? — ставлю фигурку обратно на письменный стол и дергаю за мантию. Конечно он носит только старые трусы-боксеры, не первой свежести, а его стручок торчит как цирковая палатка.
— Тс-с… я думаю, как тебе отрезать…
— Не-нет! Пожалуйста! Все, что угодно, только не мой пенис, пожалуйста!
— Всё? Правда всё? Предлагаешь мне выбирать? — вот тут он просчитался. Но хорошо, если ему так дорог его пенис, то взамен отрежу ему что-то другое.
— Эту фигурку ты сейчас проглотишь, а в качестве обмена я вырежу тебе глаза… — с улыбкой поднимаюсь и ставлю ступню на шею Скотти. Собственно говоря, его жаль. Мне нравится, когда мужчины начинают дергаться, когда их глаза полны смертельного ужаса, как только я начинаю свои пытки.
— Я не стану торопиться. У нас много времени. Ты же заказал меня на три часа, тварь. Три часа, во время которых ты должен жить, но будешь мечтать о смерти.
Каито Акирано
В это же время.
Сегодня у нас пополнение, несколько свежих, совсем еще юных экземпляров. Блондинка, брюнетка и даже с голубыми волосами и множеством татуировок, — купец с интонациями, рекламирующими свой товар, мне предоставляет весь ассортимент, что могу наблюдать только с отвращением. Взгляд на часы. Ещё три часа, после мы поднимем эту лавочку в воздух. Очень типично для Кассиопеи. Она любит театральность.
Хмм, думаю, сегодня вечером мы будем только смотреть, — бормочу я и даю понять этому торгашу, чтобы оставил меня в покое.
— Список оставлю здесь, вдруг все же сегодня возникнет желание…
— Уже поздно. — Только что перевалило за два часа, самая середина ночи, если быть точным. Кассиопея хочет, чтобы все управились до пяти часов. Как по мне, так и правильно. Благодаря смене часовых поясов сегодня рано утром, вернувшись из Нагои я еще весьма бодр. И все же мне не нравится перспектива, сидеть рядом с громко кричащими садистами. Около двадцати мужчин, воодушевленно копающихся в каталогах. Молодые женщины по дешевке! И каждый может познакомиться поближе.
Как ужасно.
В этих мужчинах нет ни капли чести. Они — животные. Нет, пожалуй, намного, намного ужаснее. Они мужчины, в которых нет ни порядочности, ни уважения.
— Разрешите, я принесу вам чего-нибудь выпить? — спрашивает меня одна из женщин, что находится здесь в качестве прислуги и занимается подношением напитков. Она носит только одно кольцо на шее, по которому при необходимости проходит ток.
Ее взгляд не выражает никаких эмоций. Как долго она здесь находится и ловит на себе похотливые взгляды этих мужчин, что предлагают в качестве чаевых совершенно другие вещи.
— Один сенча, пожалуйста, — отвечаю ей вежливо, она отмечает заказ и убегает обратно по направлению к бару.
В этом великолепном лобби расположились мужчины. Здесь накурено, воздух наполнен парами алкоголя и на экране крутят прямые эфиры всевозможных ролевых игр. Торговец пытается продать женщин на несколько часов или даже предлагает из в качестве «прислуги для дома».
Эти мысли выбивают меня из колеи. Серьезно. Я — не мужчина, как говорит моя мама, и, похоже, она права. Я — преступник. Босс одной из крупных организаций якудза. Я убил и приказал убить столько людей, что ни разу бы и не взялся подсчитать, их меньше или больше тысячи. Или десяти тысяч. Нет, правда не знаю.
Это были настоящие вынесения приговора. Стукачи. Воры. Мужчины без достоинства. Однако же вот эти, что сидят здесь и развлекают себя издевательством над слабыми женщинами, которые все равно не могут защитить себя. Это несправедливая ситуация, когда девушка раздеты и беззащитны. Это не маленькие сильные мужчины. В схватке мужчина против мужчины они падут ещё до начала сражения и начнут просить, умолять сохранить их никчёмную жизнь и попытаются откупиться. Я слишком хорошо знаю этих существ. Человечество в таких не нуждается. Никто не будет по ним тосковать. Мир явно станет лучше, когда освободится от них.
Скучая бросаю взгляд на свой смартфон. Мне пришло сообщение от Белого дракона: «Встреча в воскресенье». Прошло уже почти два месяца с тех пор, как мы все впятером сидели за одним столом.
Проходит некоторое время, и я все ещё наблюдаю за женщинами, разносящими напитки. Мой взгляд останавливается на моей ассистентке Ине. Её как раз внедрили несколько дней назад для полноценного завершения моего плана. Улыбаясь, попиваю свой чай и бросаю на неё многообещающий взгляд, она же в это время разливает напитки за барной стойкой. Смотрю на часы. Сейчас ровно пять. Очень хорошо. Ещё двадцать секунд.
Поднимаюсь и ловлю на себе несколько взглядов, но все быстро возвращают своё внимание к рабыням. После нажимаю незаметно кнопку на своём маленьком аппарате. Ещё пятьдесят секунд.
Осматриваюсь вокруг и наслаждаюсь предстоящим зрелищем. Ещё три. Две. Одна…
Все мужчины, находящиеся в помещении, застыли и упали замертво. Некоторые из женщин начали кричать, они не знали, что делать. И тут все взгляды обратились ко мне. В конце концов я здесь единственный живой мужчина.
Спокойными шагом приближаюсь к Ине, она сидит на коленях на полу и открывает пакет. Внутри находятся предметы одежды.
— Позаботься о женщинах. Я тем временем пойду дальше и наведу там порядок, — обращаюсь к ней. Ина кивает и отвечает мне:
— Хочешь, чтобы я тебе помогла?
— Ты все же хочешь получить свою порцию удовольствия, не правда ли? — дарю ей быструю улыбку и обращаю внимание на гору одежды, которую они прилежно вместе носили. Женщины, общим числом их было шесть, спрятались в углу.
— Честно говоря, я вряд ли мог такое даже предположить! — Я наблюдаю за ней, в то время как Ина что-то надевают на себя, после чего перевожу взгляд на других женщин.
— А вы свободны. Но я всё-таки хотел бы попросить вас подождать здесь. Скоро вы будете освобождены. Наденьте на себя что-нибудь и оставайтесь здесь позади барной стойки. Мы сделаем все для того чтобы никто не смог больше причинить вам вреда! — я снова поворачиваюсь к Ине, она успела надеть только футболку и юбку.
— Никакого нижнего белья? — спрашиваю я удивлённо.
— Я предпочитаю, когда воздух вокруг меня циркулирует, ты не знал? А ещё мне нравится, когда ты смотришь на меня… — Она что со мной флиртует? Она должна давно было понять, что она что я никогда не кручу шашни со своими ассистентками.
— Поторопись, — говорю я серьезно и осматриваюсь.
— У тебя есть ещё что-то из средств? — спрашиваю её.
— Нет, все было использовано как договаривались. — Очень хорошо, как минимум это функционирует.
— Эй, девчонки! И пошли уже … Наденьте на себя что-нибудь! — кричит Ина женщинам, которые все же ещё не хотят показываться из своего угла.
— Что произошло Ина?! — спрашивает одна из них.
— Почему они все упали замертво?! — хотели знать другие.
— Радуйтесь… а сейчас быстро наденьте на себя что-нибудь. Спрячьтесь, — она кивает им и в этот момент покидает со мной помещение. Как и обещали, мы защитим их от опасности. После этого мы принимаемся за охоту…
Эйвери
Воскресенье, 14.05.2015
Обеденное время.
— Можно тебя спросить… — бормочу я и бросаю быстрый взгляд на Рейчел, которая во время всей дороги смотрит в окно из машины.
— Нет, — обрывает она меня резко. При этом мы едва обменялись и парой слов за всю дорогу, а едем обратно на окраину города, чтобы проводить дальнейшее расследование.
Ванесса уже практически тридцать шесть часов как пропала, а Джолли наверняка долго пробудет в штаб-квартире ФБР. Надеюсь, там никаких плохих новостей…
— Что ты думаешь, что сделают Джолли? — я смотрю на часы. Уже почти одиннадцать часов. Сейчас как раз у неё должна быть встреча. Я сонно потираю лицо рукой, как будто пытаюсь оставаться бодрым. Этот случай с Ванессой исчерпал мои последние резервы.
— Я надеюсь, она не получит никакого… взыскания, — шепчет Рейчел задумчиво. Кажется, что между ними сейчас обстоят дела не особенно хорошо.
— Лучше будет если мы поедем прямо в суд. Судья Брэкк уже получил информацию сразу после обеденного перерыва, а он любит проводить его в прекрасном ресторане. Хочешь ты с ним поговорить, или это лучше сделать мне?
— Я лучше предоставлю тебе этот шанс, — бормочет Рейчел.
— Ты сегодня не очень хорошо себя чувствуешь? — озабоченно спрашиваю её.
— У меня всё хорошо! — Рейчел нехотя отвечает мне, так что я предпочитаю больше ничего не говорить.
Через несколько минут, которые мы провели в молчании, подъезжаем уже к зданию суда. Перед ним расположились около двух десятков демонстрантов, поднимающих в воздух таблички и скандирующих хором: «Свободу Эгг! Свободу Эгг!»
Бросаю нервные взгляды, в то время как мы двигаемся по направлению к запасного входу, так как у главного слишком большое скопление людей. Полицейские и охранники пытаются успокоить чересчур настойчивых демонстрантов. Томас Эгг — пятнадцатилетний юноша, который находился поблизости ночью будучи безоружным и был ранен полицейскими, а именно двадцать три выстрела. Он был в бронежилете своего отца по счастливой случайности. Шутки ради, он надел его чтобы показать своим друзьям. Но вместо того, чтобы задержать полицейских, он, Томас Эгг, был схвачен полицией. Так как после своего выздоровления он выстрелил прямо в больнице двум полицейским в ноги. Он хотел им причинить ту же боль, так как эти двое полицейских после того инцидента не столкнулись ни с какими последствиями. Как не были они отправлены в отпуск или отстранены, так и не осуждены. Они были известны своей чрезмерной суровостью, что им всегда все сходило с рук. И вот стреляют им в нижнюю часть бедра. И вот ему грозит пятнадцатилетние заключение… Ясно, что люди демонстрируют!
Мы поднимаемся к запасному выходу. Быстро окидываю взглядом то, что происходит позади меня и вижу, как демонстранты все прибывают, среди них видны и две телевизионные команды, что хотят взять интервью у людей.
Благодаря нашим удостоверениям нас провели быстро к назначенному месту где мы узнали, что у судьи Брэкка уже фактически через пятнадцать минут будет обеденный перерыв.
Ресторан находится на противоположной стороне улицы. Мы с Рейчел заняли места и решили также что-нибудь поесть.
— То, что ты такая молчаливая, мне совсем не нравится, — говорю я спокойно, наслаждаясь своей порцией лапши. Рейчел сидит и по моим ощущениям уже целую вечность пьет свой кофе с молоком, и вот только сейчас, наконец то, поднимает на меня взгляд.
— И с каких это пор ты говоришь так много? — Во всяком случае теперь она звонко смеется и делает глоток.
— Судья уже в пути. Я хочу пригласить его за наш столик и вывести его на разговор. Надеюсь он продолжит нас вести, — промокнув рот салфеткой, я наблюдаю за нервным мужчиной, который только что вошел в ресторан. Официант хочет подвести его к зарезервированному столику. Это дерзко с моей стороны, но я поднимаю руку, тем самым обращая на себя внимание. В таком заведении как это, обеденное время очень хорошо посещаемо, он не должен создавать ни малейшего повода для скандалов.
Тотчас же его черты лица изменились, и он быстро переговорил с официантом, затем мистер Брэкк подошел к нам.
— Вы преследуете меня? — Если бы он знал, что мы его действительно преследовали… Однако наши коллеги из полиции всего лишь поделились нами информацией, что он собственно передвигается в основном между своей виллой, судом и этим рестораном. Так что, к сожалению, он не относится больше к подозреваемым.
— Мы хотели всего лишь сходить где-нибудь перекусить, прежде чем снова вас опрашивать. Вот так случайность… Не хотите ли вы к нам присесть? — предлагаю ему, однако же судья Брэкк яростно вперился в меня взглядом. Он быстро осмотрелся вокруг после чего вздохнул.
— Я уже зарезервировал столик, с тем чтобы я мог спокойно поесть, при этом чтобы никто не смог мне помешать. Я, пожалуй, ничего не имею против того, чтобы вы подошли, пока мою еду принесут. У вас есть десять минут. После этого оставьте меня пожалуйста! — раздраженно шипит он.
— Прекрасно! — я поднимаюсь и бросаю взгляд на Рейчел, она пьет свой кофе, и мы оба в полной тишине следуем за ним. Я уведомляю официанта, что мы ненадолго пересядем, он вполне уже может убирать со стола, перед тем как покинуть ресторан мы оплатим счёт.
Отдельный столик очень удачно располагается и даже позволяет посредством ширмы отгородиться. Отделяющие стены при этом достигают в высоту около двух метров.
— Итак, что я должен для вас сделать? — Как я и предполагал до этого, судья Брэкк фиксирует взгляд только на мне, и совершенно не обращает внимания на Рейчел. Но это мне и так было ясно, так как, то как сейчас ведёт себя Рейчел, может стать помехой. Что же произошло? Я должен как можно скорее выжать эту информацию с Тэйлора. Быть может он сможет узнать что-то от Шона.
— Мы продолжаем поиски Ванессы и других девушек. Согласно актам, девушки окончательно пропали, как только попали под вашу юрисдикцию, — принимаю положение, чтобы смотреть прямо ему в глаза, и вижу, как у судьи Брэкка вопросительно сужаются глаза.
— И вы хотите этим самым сказать, что я…
— Или кто-то из вашего окружения. Кто-то, кто имеет доступ к этим девушка! — выпаливаю на одном дыхании эти слова.
Судья Брэкк пододвигает к себе документы и начинает их листать. Иногда он кивает, как будто вспоминая, видит перед собой то или иное лицо.
— А из других областей не исчезали никакие молодые женщины? — спрашивает он меня.
— Были, — отвечает Рейчел ему, возвращая чашку на блюдце и продолжает: — Но мы работаем только на вашем участке. И из пятнадцати девушек девять исчезли.
— А что с другими, оставшимися девушками? — спрашивает он нас.
— Одна вернулась в интернат, другая — к родственникам и еще другие четыре находится в клинике! — произношу серьёзным голосом.
— Это значит, что они уже не на линии огня. Остались только эти девять молодых женщин и их старые адреса известны? — он погрузился в раздумья. Бросаю взгляд на Рейчел, она внимательно его рассматривает.
— Хм… — кажется, что судья Брэкк что-то для себя заметил.
— Что-то бросилось вам в глаза? — спрашиваю его.
— Да честно сказать… Ну да это неважно, — он продолжает листать документы, однако я тотчас же его останавливаю:
— Любая деталь может помочь!
— Только если то, что эти пятнадцать случаев все были в разработке инспектора Мюррея. Всего есть две персоны, которые занимаются подобными делами. Он и инспектор Граджет, однако же он здесь ни разу в документах не упомянут. Ни единого раза. Ещё припоминаю, что один или даже несколько раз нужно было поговорить с Оливером Граджетом. Но как это выглядит… — Судья Брэкк снова продолжает листать страницы и после кивает: — да это выглядит так, что инспектор Мюррей забрал себе все его дела.
В тот момент, когда он это сказал, он посмотрел на Рейчел и на меня вопросительно.
— То есть имеется два человека? — спрашиваю его раздраженно, как будто бы мы оба исходим от кандидата инспектора Мюррея. Инспектор Граджет был нами ни разу не упомянут!
— Да действительно… — отвечает нам судья Брэкк, раздраженно и невнятно продолжает: — но к тому же я уже давненько его не видел… Быть может он в отпуске или болен…
— Спасибо, что вы уделили нам ваше время, мы позаботимся об этом! — я поднимаюсь из-за стола.
— Да конечно… Держите пожалуйста меня в курсе дел! — просит судья Брэкк нас не громко. Похоже в этом процессе для него также мало ясного, как и для меня.
Я оплачиваю счёт официанту, после мы с Рейчел покидаем ресторан.
— У него должно быть основание, почему инспектор Мюррей один разрабатывал так много дел, — говорю я задумчиво в то время, как Рейчел берет свой смартфон.
— Я сообщу Тэйлору, что мы поедем в штаб-квартиру полиции! — Когда начинает набирать текст, и я выезжаю, мне становится ясно, что у Шона и Рейчел возник какой-то весьма тяжелый спор, и что сегодня мы узнаем, что случилось с Ванессой!
Шон
Тэйлор и я у Шарлотты. Она и её родители сидят с нами в гостиной. Шарлотта плачет, все снова и снова придвигается к своим родителям. Она продолжает себя упрекать.
— Если бы я только с ней осталась на улице, или взяла ее с собой, тогда бы она не исчезла! Что если её похитили? А если её убили?! — всхлипывает она.
Да, если человек исчезает, тогда страдают очень много людей. Не только родители или братья и сестры, семья и близкие друзья, даже прочие дальние родственники.
— Шарлотта ты знаешь… И, — как раз, когда я хотел задать Шарлотте ещё несколько вопросов, Тэйлор показывает мне дисплей своего мобильного телефона.
— Рейчел и Эйвери вышли на новый след? — я сужаю свои глаза и смотрю на Тэйлора, который мне кивает.
— Е-есть какие-то новости?! — спрашивает Шарлотта возбуждённо, как только замечает, что мы сконцентрировались на новостях.
— Пока ничего конкретного, — сообщаю я спокойно после чего поднимаюсь с места.
— Если тебе что-то ещё придёт на ум о Ванессе, сообщи, или если вдруг понадобится помощь — не стесняйся позвони нам, — я вручаю Шарлотте пару визитных карточек прежде чем мы прощаемся.
— Спасибо… Спасибо, что вы ищете Ванессу! Спасибо, что вы всерьез восприняли это дело! — Шарлотта и её родители провожают нас до дверей, где мы приободряющее улыбаясь, прощаемся.
Я за рулём, Тэйлор пишет Рейчел. Она не выходит у меня из головы. Проклятье. Я не должен был вести себя так оскорбительно по отношению к ней, ну и прежде всего не имел права так сильно напиваться. Как только появится удобный момент, я должен перед ней извиниться. Она любит меня, и я её, но пока я не объяснился со своей женой, я не могу и не имею права приближаться к Рейчел.
— У вас с Рейчел...
— Об этом я не собираюсь говорить, — тут же я перебиваю Тэйлора.
— Извини, я не хотел показаться невежливым. Я всего лишь беспокоюсь за вас обоих… — бормочет Тэйлор и громко выдыхает.
— Это делает тебе честь, но это мои личные обстоятельства, и они не имеет ничего общего с работой. Давай лучше сконцентрируемся на том, чтобы узнать, что случилось с Ванессой и другими девушками! — строго и четко обозначаю границы.
— Конечно, — отвечает он мне спокойно и откладывает свой смартфон. Мне не очень нравится быть строгим начальником, но иначе я не смогу вызвать никакого уважения в моей команде.
Эйвери упрямый, взрывной и дикий, Тэйлор же напротив, очень сдержанный. Рейчел всё обдумывает, но при этом не уверена в себе, а Джолли? Ну она создаёт вечно проблемы.
Незадолго до приезда Рейчел и Эйвери мы подъезжаем к штаб-квартире полиции и выходим из машины.
Когда мы вчетвером стоим перед зданием, то быстро обсуждаем наше положение дел:
— Я настаиваю, никаких реплик. Всем ясно? — Все трое бывают у неё. Мне больно смотреть, сколько грусти в глазах Рейчел. Она так подавлена. Ну сейчас я должен заботиться не о ней.
Мы входим в здание, предъявляем пропуска и просим о беседе с местным начальником полиции, который сможет нас принять.
Собственно, несколько раз я с ним уже беседовал. Начальник полиции Джеймс Милан — высокий худой мужчина с пышными усами и строго зачесанными назад чёрными волосами. Его маленькие глаза с интересом фиксируют все вокруг, точно, как орел выискивает свою жертву. В свои сорок с небольшим лет он достаточно молод для занимаемого им поста.
— Большое спасибо что вы смогли принять нас в столь краткий срок! — протягиваю ему руку и дружелюбно киваю ему.
— Для вас всегда пожалуйста, мистер Эдвардс, — отвечает он мне и кивком показывает нам, куда можно присесть.
— Речь пойдёт о свежем деле. Девять девушек исчезли бесследно, но последняя, Ванесса, она девятая, и она единственная оставила нам след — свою серьгу, — объясняю я спокойно.
— Да я разбираюсь с этим делом. Но как я в этом могу вам помочь?
— Дело в том, что над пятнадцатью известными делами работал судья Брэкк, девять девушек исчезли. Но все случаи были в разработке у инспектора Мюррея и ни одно из этих дел не было у инспектора Граджета.
А я пододвигаю Милану документы, которые он подозрительно изучает.
— Вы были правы… — задумчиво произносит он.
— Граджет был отстранен или же получил какое-то ранение? — спрашиваю его.
— Нет, как раз наоборот. У него, как и прежде всё хорошо, и он хорошо показывает себя на службе. Я даже могу припомнить, что некоторые дела он взял себе. — Это как раз речь о деле молодой девушки с огненно-красными волосами.
— Об этом как раз я могу вспомнить точно, Оливер Граджет и передал ему это дело…
— У них был обмен дел с инспектором Мюрреем. Но почему? — спрашиваю я, хотя ответ возможно, как раз-таки мне известен.
— Мне об этом не известно!
— Где находятся в данный момент Мюррей и Граджет? — хотел бы я знать. Милан двигает к себе поближе планшет, чтобы посмотреть информацию.
— Граджет здесь, a Мюррей не в здании, он работает над исчезновением Ванессы, — как только он это произносит я поднимаюсь.
— Мы как можно скорее должны поговорить с Граджетом! — Милан кивает мне и также поднимается со своего места.
Мы вместе поднимаемся наверх на третий этаж, где и находим инспектора в своём кабинете. С Питером мы заходим в его кабинет и закрываем за собой дверь. Граджет, неуверенный суетливый мужчина с лысиной и густыми усами, поднимается со своего места.
— Чем я могу вам помочь? — он создает впечатление такого старого и дряхлого старика, что я даже как-то не уверен, что смог бы поверить, что такой мужчина мог оказаться инспектором.
— Присаживайтесь, Граджет. Мы хотим пообщаться насчет инспектора Мюррея! — серьезно говорит Милан.
— О.., о, хм.. да, конечно! — Граджет возвращается на свое место и достает свой носовой платок, чтобы промокнуть свое лицо от пота.
Милан кладёт перед ним документы, на что тот едва может что-то сказать и бормочет:
— Я знал, что это выйдет наружу!
Я разглядываю инспектора скептически и быстро перевожу взгляд на Милана.
— Что случилось? Почему Мюррей передал все ваши дела? — интересуется Милан.
— Не все. Только девушки, а за это я взял его дела, где не было симпатичных девушек, — добавил он и запинаясь продолжил, — это читеры (* мухлежники — прим.редактора) и моя жена меня бросила и подала на алименты. Я… Я всего лишь недостаточно зарабатываю. Дом, отпуска, машины… Я слишком много задолжал!