й, ты! Как тебя там? Собирайся, поехали!
— Кто? Куда? Это вы мне, мужчина?
— Тебе, тебе! Ты хотела в Город Мечты? Ну так собирайся!
— Да, я хотела… Но… Почему вы? Вы вообще кто? Перевозчик?
— Ну, почти. Таксист-дальнобойщик, гы-ы-ы…. Твой мужчина!
— Нет, нет, не может быть! Вы явно герой не моего романа. Не моего!
— Ты смелого заказывала? Сильного? Обеспеченного? Ну, так это все про меня!
— Извините. Вы какой-то… грубый и невоспитанный. Я с вами не поеду.
— Ну и ладно. Кукуй тут одна до пенсии. На мой век вековух хватит, ххха! Покедова!
* * *
— Привет, крошка!
— Ой… Здравствуйте!
— Потанцуем?
— Так это… Музыки же нет.
— Мы будем танцевать под музыку любви!
— О, как романтично. А зачем вы меня так сильно прижимаете? Ой! Ой!
— Я сгораю от страсти! Я жду не дождусь, когда сорву с тебя последние одежды, и тогда…
— Да погодите же вы! Мы же даже не познакомились! Вы имени моего не знаете!
— К чему слова? Для двух любящих сердец есть только один язык — язык чувств! Международное эсперанто, так сказать!
— Нет, я так не могу! Ну не сразу же?
— Ты хотела меня, крошка. Ты просила, чтобы к тебе пришел сексуальный, страстный, нежный… Так вот, это я! Прыгай скорее в мой «ягуар», я увезу тебя в город твоей Мечты.
— Нет… Но мы же должны как-то узнать друг друга поближе!
— Мне некогда! Вокруг столько чувственных удовольствий, и я должен все успеть попробовать.
— Стало быть, вы будете мне изменять???
— Не зарекаюсь, не отрицаю, ничего не обещаю. Не люблю ограничений. Свобода — это единственное, что меня пьянит.
— Тогда я с вами не поеду. Мне верный мужчина нужен.
— Что ж, я не настаиваю. Кругом столько фантастических женщин, мечтающих упасть в мои объятия и отдаться на волю рока! Аста-лависта, бэйби!
|
|
* * *
— Здравствуйте, прекрасная незнакомка!
— Здравствуйте… Вы тоже за мной — в город Мечты забрать?
— О да! Я сам мечтал об этом всю жизнь, любуясь призрачной дымкой заката и бликами на лунной дорожке моря, рыдая от созерцания совершенности мироздания… И вот этот сладостный миг наступил! О, моя дорогая…
— Погодите… Вы какой-то такой… восторженный чересчур.
— Могу ли я не испытывать восторга, глядя на эти глаза, сияющие, как бриллианты? На эти руки, подобные шеям белых лебедей! Я буду вечно смотреть вам в глаза и сидеть рядом! И любоваться, любоваться!
— Пардон, а работать вы когда будете?
— Работать?
— Ну да, чтобы семью обеспечивать?
— О, не терзайте мне сердце! Я не смогу надолго оторваться от своей возлюбленной… От вас! Вы же сами в мечтах обозначали: «чтоб от меня — ни на шаг, и в сторону не смотрел». Так вот, я такой и вымечтался!
— Но на что мы будем жить?
— Вселенная даст нам все необходимое! С милым рай и в шалаше, это общеизвестно.
— Ну да… Когда шалаш трехкомнатный и благоустроенный.
— Я осыплю наш шалаш розовыми лепестками, я постелю вам под ноги утренний туман!
— Нет, пожалуй, я подожду. А то как-то нестабильно все. И вы так много говорите! Как-то нереально все, как в постановке.
— Ах, ах… Вы разбиваете мне сердце! Пойду забудусь в грезах о несбывшейся любви!
— Идите, идите… Тоже мне, мечтатель! Утренний туман на хлеб не намажешь, на ноги не обуешь… Нет, это не мой мужчина, явно не мой!
* * *
— Добрый день… Извините, я очки протру, запотели… Это от волнения! Разрешите с вами познакомится!
|
|
— Город Мечты?
— Да, да! Я — ваш мужчина, пришел отвезти вас в Город Мечты.
— Какой-то вы, простите, неказистый! Полноват… Рыхловат… Низковат… Лысоват… Очки вот, опять же…
— Но зато я добрый, умный, работящий, домовитый!
— Ну-у-у-у… Для домашнего употребления, может, и ничего. Но вот «на выход»? Не знаю, не знаю…
— А что «на выход»? Ноги есть, как-нибудь выйду!
— Да при чем тут ноги? Я о фактуре!
— Ах, о фактуре… Ну извините, с виду я не мачо, конечно. И по натуре тоже… Но зато добрый, умный, работя…
— Слышала уже! Дело в том, что у меня идеал другой. Вы не обижайтесь! Но вот я не представляю, как вы сможете меня защищать. Вас самого-то защищать надо. Какой-то вы… беззащитный на вид. Не то Колобок, не то Винни-Пух. Не идеал! Нет, не идеал!
— Ну да, драться я не умею. Зато винегрет делаю божественный!
— Вот и идите домой, винегрет делать. Я, пожалуй, все-таки подожду. Своего мужчину!
* * *
— Давно сидите?
— Ох, давно…
— Скучаете?
— Пожалуй, скучаю.
— Я присяду?
— Да на здоровье!
— Я хочу предложить вам руку и сердце и пригласить вас переехать в Город Мечты!
— В Город Мечты? Чьей — моей или вашей?
— А вы в какой хотите?
— Уже и не знаю… Вы, что ли, тоже мой мужчина?
— Пожалуй, да. Спокойный. Надежный. Уравновешенный. Стабильный.
— Ага… Вижу. А еще серый какой-то весь, скучный. Безнадегой от вас веет. Что предлагать-то будете?
— Совместную жизнь в законном браке. Вы одиноки, и я одинок. Вместе плыть по житейскому морю веселее. Будем друг другу помогать, поддерживать…
|
|
— Ыхха-аха-ааа… Извините… Что-то зевать потянуло. Как-то вы на меня сон навеваете. Мне с вами не в Город Мечты охота, а в гамак и чтоб не кантовали.
— Так спокойствие же… Стабильность!
— Ну на фиг… Сонное царство какое-то. Ни драйва, ни кайфа. Нет, не поеду с вами.
— Жаль… До свидания.
* * *
— Слышь, брат-ангел! Замучился прямо! Левушка заждалась, скучает, страдает, а я уже не знаю, кого ей послать?
— А в чем проблема?
— Да мечты у нее какие-то расплывчатые! Вроде красиво, а зацепиться не за что! Деталей-то нет!
— О чем мечтает-то?
— Да о чем? О чем все девушки мечтают! Чтобы появился Ее Мужчина и увез ее в Город Мечты.
Я ей мужчин посылал, вроде все как просила, но ей не нравится. Сидит, скучает, дальше мечтает.
— А что за Город?
— Такой же туманный, как и все ее мечтания. Не то Нью-Йорк, не то Улан-Батор, не то и вовсе Великий Устюг…
— А! Ну ясно. Ты, ангел мой, внуши ей, чтобы нарисовала картинку как следует! Тогда и тебе легче будет, да и ей тоже.
— Картинку, говоришь? Это дело! А насчет мужчины?
— А отправь ей заготовку! Пусть сама детали дорисовывает!
— Спасибо, брат!
— Девушка, взгляните на меня!
— А? А-а-а-а!!! Боже мой! Что с вами??? На вас лица нет!
— Ну да, нет. На мне и тела, собственно, нет. Обратите внимание, я вообще только контуром обозначен, а внутри сплошной туман. Заготовка, так сказать!
— Д-для чего… заготовка?
— Для вас. Я — заготовка для вашего будущего мужчины. Создайте меня! Наполните красками! Оживите меня!
— В каком смысле?
— Я такой, каким вы меня представляете. У вас в голове пока нет моего четкого образа. Так, расплывчатые пожелания. «Чтоб не пил, не курил, мне цветы всегда дарил…» И пока все! Мне трудно сложиться в четкую картину. Помогите мне!
— А… зачем? Разве мой мужчина еще не родился?
— Да родился, родился! И даже вырос. Но вы его не замечаете, потому что в голове туман сплошной. Образ у вас туманный, понимаете?
— Э-э-э-э… Это я должна сделать?
— А кто же? Кстати, о Городе Мечты. Почему бы тебе не подняться с этой скамейки и не поехать туда самой?
— Куда — самой?
— В Город Мечты!
— А где он?
— Ну, я не знаю. Твоя же мечта! Или она у тебя такая же нереально-туманная, как и Твой Мужчина?
— Похоже, да… Что делать-то?
— Нарисуй почетче, чего хочешь! За тебя все равно никто не сделает. Прорисуй детали, добавь цвета. Глядишь, и сама поймешь, и тебя поймут… Хотя бы попробуй!!!
* * *
Покажите мне, пожалуйста, вон тот мольберт. Да, который легко переносится! А краски у вас в продаже какие имеются? Мне — акварель, и чтобы цветов побольше! Кисточки тоже, два набора.
— Вам для этюдов?
— И для этюдов тоже! Буду эпическое полотно рисовать — Город Мечты!
— С натуры?
— По воображению!
— Тогда возьмите еще восковые мелки, они раскрытию воображения очень способствуют!
— Хорошо, посчитайте. Подскажите, я ничего не забыла? А то я художник начинающий, могу и что-то важное пропустить.
— Разрешите, я вмешаюсь в ваш разговор. Понимаете ли, я — опытный художник. И мог бы вам помочь сориентироваться. И даже кое-чему научить. Если вы не против!
— Я? Конечно, я не против! Даже с радостью! Вам не жалко времени?
— Я услышал про Город Мечты. Я сам давно хотел его написать, но все как-то рутина заедала. А вы — вы такая вдохновенная, я вижу, у вас просто творческий порыв! У вас определенно получится писать Город Мечты. Может быть, сделаем это вместе? Будем сидеть рядом и переносить свои образы на общий лист, да?
— Ой… Девушка! И два складных стульчика, пожалуйста! Господи боже мой, вот так всегда, когда совсем не ждешь…
— Настоящее чудо и должно быть неожиданным, правда? Иначе какое оно чудо…
— Вероника!!! Ви есть великий сочинитель! — взволнованно воскликнул Анхель, едва я умолкла. — Я потрясен!
— Я журналист, Анхель, а журналисты все сочинители, — объяснила я. — Работа у нас такая!
— Отчень интересный работа! — заметил Анхель. — Этот история… Он совершенен!!! Я поняль: хочешь иметь в голова образ — надо его рисовать! Это… это… это есть гениально! Я хотель бы пробовать! Прямо здесь и сейчас!
— А мне… Мне можно? — робко спросила Светлана.
— Что «можно»?
— Порисовать… — прошептала она.
— Ребята, да все можно! — развеселилась я. — У меня акварель имеется и цветные карандаши, а рисовать можете на остатках обоев, от ремонта остались. Устраивайтесь, где вам удобно, — и вперед! Прорисовывайте свои образы. А я пока поработаю, кое-какие мысли запишу, пока не забыла.
Вскоре все разбрелись по углам и каждый занялся своим делом. Я решила записать историю про Город Мечты — потом пристрою ее в какой-нибудь женский журнал, такую конфетку с руками оторвут. Да и вообще у меня появилось много наметок для будущих материалов, и их следовало зафиксировать на бумаге.
Светка устроилась на любимой кухне, а Анхель отправился в спальню. Какое-то время царила полная тишина, и я забыла о времени, вспомнив только тогда, когда Анхель высунул голову и стеснительно спросил:
— Я хотель интересоваться, еще не время обед?
— А? Ой, и правда! — глянула на часы я. — Ничего себе, поработали! Айда на кухню, нашу художницу возвращать в реал!
Но Светка уже накрывала на стол — видимо, у нее инстинкт на кормление оголодавших ближних был безусловным, и она сумела как-то совместить два творческих процесса. Поглощая невероятно вкусный салат из капусты и яблок, я спросила:
— Ну как успехи, господа художники? Когда презентация?
Оба почему-то смутились и ничего не ответили, наклонившись к тарелкам и истово орудуя ложками.
— Да вы не беспокойтесь, я буду очень благодарный критик! — пообещала я. — Просто интересно посмотреть, что за образы у вас нарисовались.
— Я потом покажу. Тебе одной, — сдержанно отозвалась Светка.
— А вы, Анхель? — продолжала развлекаться я. — Рисовать — это проще, чем добывать философский камень?
— Прошу вас, фройляйн Вероника, не надо смеяться, — попросил Анхель. — Это есть серьезно, очень серьезно!
— Я отнесусь к вашим произведениям со всей серьезностью! Слово журналиста! — торжественно провозгласила я. Мне уже не терпелось хоть одним глазком заглянуть в их нетленные полотна.
После обеда Анхель отправился к себе, а я выжидательно уставилась на Светку. Она вздохнула и достала из-за шкафчика кусок обоев, развернула его — и я обомлела.
— Это и есть твой Идеальный Мужчина? — спросила я.
— Я и сама не знаю, как так получилось, — виновато сказала Светлана. — Я не хотела…
Она не хотела! Уж не знаю, чего она там хотела, — но с полотна на меня взирал наш Гомункулус, наш Летучий Голландец и вымышленный литературный персонаж по имени Анхель, он же Ангел. Сказочный мужчина. В прямом смысле этого слова.
— Свет, ты отдаешь себе отчет? — осторожно начала я.
— Отдаю, — с достоинством ответствовала Светлана. — Так получилось. Сердцу не прикажешь. Я все понимаю. Вероничка, пожалуйста, не ругайся, а?
— Да я не ругаюсь, — расстроенно ответила я. — Кто я такая, чтобы ругаться? Только Светочка, миленькая, тебе же будет больно… Это же однозначно безнадежная любовь. У нее нет будущего!
— Ну и пусть… — тихо сказала Светлана. — Значит, будет только настоящее. Сколько получится.
Совершенно ошеломленная таким поворотом событий, я побрела из кухни и наткнулась на Анхеля, который прижимал у груди рулон веселеньких цветастых обоев.
— Я готов демонстрировать, — с трепетом в голосе сообщил он. — Ви готов смотреть? Это есть неожиданно для меня, но это так!
— Конечно, показывайте, Анхель, — отозвалась я, уже предполагая, какая неожиданность меня ждет.
— Вот, — немного нервно сказал Анхель, разворачивая картину.
Я не ошиблась. С полотнища на меня смотрела «фройляйн Светляйн», собственной персоной, изображенная очень реалистично — как живая.
— Полный абзац, — только и смогла сказать я.
* * *
Анхель прилег отдохнуть — он опять неважно себя чувствовал, а я помогала Светлане на кухне. Мне досталось тереть картошку для драников, а Светка чистила лук.
— Вероничка! Вот ты говоришь, что у нас с Ангелом нет будущего, — начала она. — А вот ты вспомни, что говорили окружающие, когда у вас с Максом завязались отношения! Забыла, что ли?
— У нас с Максом! — фыркнула я. — Ну ты сравнила! Ангел — и Макс! Да Ангел — он вообще из другого мира!
— Макс тоже был из другого мира, — упорствовала Светка. — Ты просто не помнишь, а тогда все ведь долбили в темечко, как стая безумных дятлов: «Не пара, не пара»!
— Не пара, — машинально повторила я, погружаясь в воспоминания. А ведь Светка говорила истинную правду. Когда мы с Максом познакомились, я и сама не могла представить, во что это выльется. У нас было так много «непарного», что как мы умудрились стать парой — до сих пор не пойму. Наверное, чудом!
История двенадцатая
НЕ ПАРА
ни были не пара.
Он был могучим, разношенным, видавшим виды горным ботинком на толстой рифленой подошве. Она — изящной юной черной лакированной туфелькой на высоком каблучке.
Он привык к романтике дальних дорог — горным перевалам, деревянным трапам, россыпям камней, дыму костров и ночевкам под открытым небом.
Она вращалась в совсем другой среде: концерты, выставочные залы, вернисажи, и знала только престижные автомобили, паркетный пол и ровный городской асфальт.
Он обслуживал сильную мускулистую мужскую конечность 44-го размера, она нежно обнимала изящную узкую женскую ступню размера 36-го. Они были совершенно не пара — но тем не менее они встретились.
Они познакомились в гостях, в прихожей, где кроме них было еще очень много обуви. Он увидел ее — и замер: так она была хороша. Ее остренький носик был совершенен, тонкие ремешки — невероятно пикантны, а грациозные изгибы линий просто завораживали. Она взглянула на него — и тоже слегка запнулась. Он был такой огромный, надежный, внушающий доверие и вызывающий желание прижаться к нему, ища зашиты и покровительства.
— Эй! Босоножки! Гляньте-ка! Кажется, это любовь? — заметили старые домашние шлепанцы. Они уже так долго жили на свете, что разговаривали исключительно хором.
— Действительно, что-то похоже на внезапно вспыхнувшее чувство, — заметила левая босоножка. — Прямо как в кино!
— Ага, ну просто дух захватывает! — согласилась правая. — Но боже мой! Ведь они же совсем не пара!
Они и правда были совершенно не пара. Но весь вечер не сводили друге друга глаз, хотя так и не решились заговорить. «Она такая… такая! — думал горный ботинок. — Наверное, ей уготованы какие-то особенные дороги, которыми я сроду не хаживал». А туфелька просто оробела: он казался ей таким взрослым, таким внушительным, таким состоявшимся, что все мысли ее перепутались, и она просто не могла придумать, что сказать.
И только под конец вечера, когда пришла пора покидать гостеприимную прихожую, ботинок осмелился сказать: «Я хотел бы увидеться с вами вновь…» Туфелька вспыхнула, засияла и тихо ответила: «Я тоже…»
В следующий раз они встретились не скоро. Снова была полутемная прихожая, и множество разной обуви, и ожидание: а вдруг??? Вдруг на этот раз они встретятся? И чудо случилось. Горный ботинок даже слегка подпрыгнул, когда в разгар вечера вдруг открылась дверь, и вошли стройные ноги, на которых — о боже! — красовались они — черные лаковые туфельки.
На этот раз туфелька показалась ботинку еще прекраснее. И когда хозяйка скинула туфельки, она оказалась совсем рядом с ботинком, что привело его в трепет и восхищение. Они сразу заговорили и никак не могли остановиться — ведь они столько времени не виделись! Как ни странно, им оказалось о чем поговорить, хотя они и вращались в совершенно разных кругах.
Другая обувь со жгучим интересом наблюдала за парочкой, которая явно друг другу не подходила, и ждала развития событий.
— Пора принимать меры, — вполголоса пробурчали старые шлепанцы. — Ситуация выходит из-под контроля. Эй, ребята! Вы, вы, ботинок и туфелька! Мы к вам обращаемся!
— Да? — обернулись они.
— Вы того… полегче! — посоветовали шлепанцы. — Не увлекайтесь!
— Почему? — не поняли ботинок и туфелька.
— Потому что вы — не пара! Вам все равно не быть вместе. Так лучше и не привязываться друг к другу.
— Но сейчас-то мы вместе? — наивно спросила туфелька.
— Да, но это ненадолго! — вступил в разговор щегольский узконосый мужской штиблет. — Надо быть реалистами!
— Сейчас мы стоим рядом и разговариваем. Что может быть реальнее? — заметил горный ботинок.
— Так это сейчас. А потом ты уйдешь к себе в горы, а туфелька — в ресторан, например. Вам было бы лучше подружиться со мной, мадам! Ведь у нас с вами общая среда обитания, и мы можем часто встречаться. В отличие от него, — уколол узконосый.
— Наверное, вы правы. Но меня к вам не тянет! — ответила туфелька. — Простите, вы и правда очень элегантны, но сердцу не прикажешь…
— Мы должны вас предостеречь, — строго сказали старые шлепанцы. — Спутника надо выбирать по себе! Вот как мы! Всю жизнь вместе, мы — пара. Запомните: по себе! Иначе вас ждет жестокое разочарование.
— Разве? — рассеянно спросил ботинок, не сводя глаз с туфельки.
— Разумеется! — горячо уверили шлепанцы. — Ну не могут быть вместе вот, скажем, босоножки — и зимние сапоги. Босоножки — дети лета, сапоги — спутники зимы. Они и встречаться-то будут ненадолго, в кладовке, в межсезонье, два раза в году!
— Целых два раза в году! — с благоговением проговорила туфелька. — Я согласна!
— Но в остальное-то время! Ботинок будет уходить в лес, в горы, туда, где опасно! Он может сгореть, сушась у костра, или порваться и развалиться! Век горного ботинка недолог, а он уже и так не первой молодости, имейте в виду!
— У меня тоже может сломаться каблучок, — беспечно парировала туфелька. — Ну и что? Починим! Он всегда будет возвращаться, я верю! Я буду ждать его из дальних странствий!
— Но тебе, глупая туфелька, положено вращаться в светских кругах! Вы расстанетесь и больше никогда друг друга не увидите, — мстительно пообещал узконосый франт.
— Этого не случится. Я всегда добиваюсь поставленных целей, — спокойно парировал горный ботинок.
— А я верю в чудеса, — добавила туфелька. — Если уж случилось чудо и мы встретились… Дальше будет только еще волшебнее, я знаю!
Наверное, ботинок поставил себе очень четкую цель, а туфелька изо всех сил позвала чудо. Потому что в этот вечер, когда гости расходились, ботинок и туфелька ушли вместе. Вернее, вместе отправились домой их хозяева — но какая разница?
После их ухода в прихожей разгорелась настоящая дискуссия.
— Это неправильно! Так нельзя! — возмущались туфли-балетки. — Это в нарушение всех правил!
— Обувь — создание парное, — вторили им босоножки. — Есть левая особь, есть правая, и они идеально подходят друг другу. Один цвет, один размер… Недаром же они так и рождаются — в одной коробке! А тут что? Он — неотесанный мужлан, она — утонченное произведение дизайнерской фантазии, ну что их может связывать???
— Действительно, извращение какое-то, — кривился и морщился узконосый штиблет. — Это же явный мезальянс, не пара они, не пара!
И только старые шлепанцы вздыхали, переминались и осторожно вставляли:
— Так-то оно так… Не пара, конечно. Но хотя бы за силу чувств заслуживают уважения! Ну да ладно, поживем — увидим…
В следующий раз ботинок и туфелька явились в гости одновременно. То есть вместе. Остальная обувь так ждала развития событий, что ее можно было не чистить — и так сверкала, как наэлектризованная. Появление пары (а вернее, непары!) вызвало мгновенный ажиотаж в обувной среде.
— И что? Как дела? — издалека начали шлепанцы.
— Благодарю вас. Великолепно, — улыбнулась туфелька.
— Живете вместе? — бесцеремонно влез изнывающий от ревности узконосый штиблет.
— Пока встречаемся, — сдержанно ответил ботинок.
— И что??? Думаете, это надолго??? У вас же нет будущего! — рыдающе взвизгнул штиблет.
— Возможно, и нет. Зато у нас есть настоящее! — парировала туфелька и кокетливо повела ремешком.
— Думаю, следует быть благодарным судьбе за то, что она дает, а не за то, что могла бы дать, — кашлянул горный ботинок. — Сейчас мы вместе, и это замечательно. А про «потом» потом и будем думать.
— Вообще-то это правильный подход, — подумав, подтвердили шлепанцы. — Радость жизни всегда случается только в моменте «сейчас». А все остальное — или воспоминания о прошлой радости, или мечты о возможной.
— И все равно они не пара! — упрямо твердили самолюбивые штиблеты.
А они и не спорили. Им было все равно, пара они или не пара. Они просто упивались тем временем, что им было отпущено. Они не знали, сколько там его, этого времени, и они не тратили его на споры и размолвки.
Разумеется, им приходилось на время расставаться, и даже очень часто. Но тем радостнее были их встречи, и тем больше они ценили время, которое им было дано на счастье.
Наверное, счастье придает жизнестойкость не только людям, но и всему сущему — потому что их хозяева не раз удивлялись, что обуви сносу нет, и выглядит как новенькая, и выбрасывать ее как-то не хочется.
Но пришел все-таки миг, когда обувь отправили «на пенсию», и какое-то время они лежали рядом на полке в кладовке, где предавались воспоминаниям и разговаривали обо всем на свете, потому что им все еще было интересно вместе.
— А помнишь, как все говорили, что мы с тобой не пара? — смеялась слегка потрескавшаяся лаковая туфелька.
— Ну не пара! Ну и что? Вот ведь целую жизнь прожили, хоть и не пара, и ничего! — басил потертый горный ботинок.
А потом пришел момент, когда пришла пора прощаться, — со всеми когда-нибудь это случается, рано или поздно.
— Знаешь… Мне так жаль выбрасывать их на помойку, — с искренним огорчением сказала изящная и тонкая хозяйка, рассматривая старые лаковые туфельки. — Как будто кусок жизни с ними ухолит.
— С любой вещью уходит кусок жизни, — ласково приобнял ее за плечи муж, большой и надежный, как горный ботинок. — У меня вот с этими горными старичками тоже столько всего связано! А самое главное — они были на мне в тот вечер, когда мы познакомились. Помнишь?
— Помню, — прижалась к нему она.
— Я так тогда боялся к тебе подойти! Мне тогда казалось: ну кто я и кто ты? «Куда мне до нее — она была в Париже!»… Как я тогда осмелился — сам не понимаю…
— А мне тогда все твердили: «Ты с ума сошла! Вы не пара, не пара», — вспомнила она. — Говорили: «У вас нет будущего!» Вот дурочка я бы была, если бы их послушалась, да?
— Ну не пара, ну и что? — упрямо сказал он. — А что будущего нам не напророчили — так это, может, и хорошо! Пришлось так и жить — в настоящем! Может, потому и счастливые?
Они были не пара. Но им было хорошо вместе, и поэтому совершенно все равно — пара они или нет.
— Светик, а ведь так все и было, — вынырнула из своих воспоминаний я. — Все правда. Сколько мне тогда выслушать пришлось!!! Каждый считал своим долгом меня предостеречь. И про разницу в возрасте, и в статусе, и что я его дома видеть не буду, и что он старый холостяк и не сможет перестроиться на семейную жизнь, и про отсутствие общих интересов, и еще много чего говорили.
— Ну вот, я же помню! — не поворачиваясь, отозвалась Светка. — Вот видишь, если бы ты тогда всех послушалась — сейчас бы ничего не было. То есть, конечно, было бы, но без Макса!
— Не было бы, — твердо сказала я. — Мы с Максом — пара, и точка. Я и не представляю себе, что на его месте мог бы оказаться другой. Нет, браки заключаются на небесах, и если двум людям суждено встретиться, они обязательно найдутся. Их просто Ангелы сведут!
— Ангелы сведут? — переспросила Светка. У нее была очень напряженная спина, и она старательно стучала ножом по разделочной доске. И вдруг я поняла, что она плачет.
— Свет! Светочка! — вскочила с места я, и терка с грохотом полетела на пол. — Солнце мое, никого не слушай! И меня не слушай! Ты сердце слушай, оно не обманет! И если потом будет больно, то черт с ним, это потом. А счастье — это всегда «здесь и сейчас»!
Светка тоже бросила нож и повернулась ко мне.
— Ты чего ревешь? — растерянно спросила она.
— А ты чего? — ответила я, поспешно вытирая слезы.
— Это лук, Вероничка. Это лук… — прошептала Светка, улыбаясь печально и светло.
* * *
…Мы сидели на кухне, обнявшись, и я баюкала Светку, как маленькую.
— Вероничка, ты знаешь, я теперь верю в любые чудеса, — тихо сказала Светка. — И в сказки тоже! Я и не думала, что в моей жизни тоже может случиться сказка. Но вот ведь случилась!
— Да у каждого жизнь — сплошная сказка, — ответила я. — И каждый сам себе сказочник. Только вот люди часто этого не понимают и зачем-то сочиняют себе страшные сказки.
— Начало-то у всех сказок страшное, — улыбнулась Светка. — То в лесу оставят, то к Бабе Яге попадет, то заколдуют… А вот конец обычно хороший. Все получили по заслугам и пошли жениться. А у меня все наоборот получается! Сказка со счастливым началом, а вот конец… Вряд ли он будет счастливым. Но раз так звезды сошлись…
Дело в том, что я рассказала Светлане о проблемах Анхеля с жизненной энергией. Просто не имела права промолчать — это было бы нечестно с моей стороны. Я вообще убеждена, что большинство бед человеческих происходит от недомолвок и недостоверной информации. Все претензии и обиды возникают от того, что мы думали о чем-то, строили планы, предполагали результаты, а по ходу выяснилось, что мы исходили из неверных предпосылок.
В общем, я поведала Светлане все. К моему удивлению, она отнеслась к этому спокойно, с пониманием и истерик не устраивала. По-моему, она заранее смирилась с тем, что расставание неизбежно, и положилась на волю сюжета и судьбы. Но мне-то, мне страстно хотелось переписать ее сюжет так, чтобы все были счастливы. И я ощутила прилив вдохновения.
— Нет. У тебя будет другая сказка, — убежденно сказала я. — Сказка со счастливым началом и таким же концом.
— А такие бывают? — с надеждой спросила Светка.
— А мы не будем ждать милостей от природы. Мы прямо сейчас сами и сочиним тебе сказку, — предложила я.
История тринадцатая