Аньен скорчила гримасу, показывавшую, что она мне не верит, но ничего не сказала Наконец мы прибыли в ночной клуб под названием «Гети и Терги».
– A‑а, Г&Т? – протянул я, когда все те же парни втолкнули меня в клуб. Двое других выволокли из фургона Аньен. – Сколько воспоминаний! Эй, тут, кажется, имеется ресторанчик? Может, заглянем? Я умираю с голоду.
Мордовороты даже не замедлили шаг. Они протащили меня мимо ресторана, мимо танцпола и увлекли по тускло освещенной лестнице в равной степени тускло освещенный подвал.
– Парни, Ви – моя старинная подружка. Может, скажете ей, что вы меня задержали, чтобы она не чересчур распсиховалась, когда узнает, чем вы тут занимаетесь?
Ни один из них не проронил ни слова.
– Меня зовут Джим. Если полностью, то Эфриджим, но это звучит как‑то по‑девчачьи, так что я отзываюсь на Джима. Джована меня знает.
Мордовороты продолжали упорно молчать. Протащив через весь подвал, они втолкнули меня в какую‑то комнатушку. Вслед за мной туда влетела Аньен, после чего дверь захлопнулась.
– Вам не сносить за это головы! – заорала она, начав колотить по двери кулаками и сыпать всевозможными угрозами. Наконец устала и развернулась ко мне.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросил я, ногой отбрасывая в сторону картонную коробку и плюхаясь на грязноватого вида койку в углу. – Это не я нас здесь запер.
– Венедигер – твоя подруга. Ты сам это сказал.
– Может, они скажут ей, кто я. – Я пожал плечами и потер ушибленные пальцы на ноге. Пинать босой ногой картонную коробку было не самой лучшей идеей. – Может, они примчатся обратно, начнут пускать слюни, угощать меня едой из ресторана и пытаться снискать мою благосклонность. О‑о‑о, карри! Дьяволы и демоны, как же я голоден!
– Мне это никак не поможет, – кисло заметила из своего угла Аньен. – Твой долг меня отсюда вытащить.
– Прости, сестричка, с меня довольно. Я только что организовал грандиозный побег. Я этим больше не занимаюсь. Мне этих воспоминаний хватит надолго. Не думаю, что я смогу еще раз воспеть грудь своей дамы.
Аньен повернулась ко мне спиной, но только после того, как подожгла меня с одной стороны, а потом с другой. К счастью, я бессмертен, в противном случае все эти проклятия, которыми она меня осыпала, могли мне серьезно навредить.
– Я умру с голоду. Я уже голодаю. К тому времени, когда меня разыщет семья Айслинг, от меня останется один скелет, – жаловался я добрых восемнадцать часов спустя. – Как ты думаешь, этот матрац съедобен?
Аньен, которая давно сбросила меня с матраца, предъявив на него свои права, смерила меня презрительным взглядом. Я уже собирался заверить ее, что обязательно с ней поделюсь, когда звук поворачивающегося в замке ключа заставил меня вскочить на ноги.
– Ура! Джована наконец‑то прослышала, что я здесь. Она хочет меня отпустить! Либо это, либо нам принесли поесть. Меня устраивают оба варианта.
– Тебя желает видеть Венедигер, – произнес один из открывших дверь мордоворотов.
Я моргнул, ослепленный просочившимся в комнату относительно ярким светом.
– Ага, я так и думал, что она захочет лично передо мной извиниться, – заявил я, непринужденно шагая к выходу. – Можно, мы сначала заглянем в ресторан? Я могу потерять сознание от голода.
– Эфриджим! – Аньен с такой силой выкрикнула мое имя, что я едва удержался на ногах. – Я здесь не останусь. Ты должен взять меня с собой!
На мгновение я заколебался, собираясь послать ее к черту. В конце концов, я демон или кто? Но во мне проснулось благородство, и я кивнул в ее сторону и поинтересовался у ближайшего ко мне охранника:
– Аньен хочет к нам присоединиться. Вы ведь не возражаете?
Охранник пожал плечами.
– Пусть идет. Но Венедигер она понадобится только завтра.
– Я тебе говорил, что Ви – моя закадычная подружка, – обратился я к Аньен, которая отпихнула меня в сторону и вырвала руку из пальцев удерживавшего ее охранника.
Она зашагала впереди и обернулась лишь однажды, чтобы проронить презрительное:
– Посмотрим.
Нас не стали заводить в бар, поскольку было раннее утро и он был закрыт, а провели в одну из задних комнат. Мы оказались в помещении, напоминающем конференц‑зал. Здесь стоял длинный, накрытый черной тканью стол, возле которого сбились в небольшую группку трое тихо переговаривающихся между собой людей.
– Как я рад снова с тобой увидеться! – воскликнул я, помахав небольшого роста женщине, к которой двое ее спутников выжидательно обернулись, как только я переступил порог. Она, как всегда, была коротко подстрижена и элегантно одета. Ее стрижка «паж» неизменно смешила Айслинг. – Я вижу, ты по‑прежнему уважаешь строгие костюмы.
Некогда Джована была простой колдуньей, а сейчас занимала пост главной ответственной за нечистую силу в Европе. Она была также известна как Венедигер. В настоящий момент она смотрела на меня с таким видом, как будто у меня было три яйца.
– О черт, я вижу, ты меня не узнаешь. Ну конечно, мне не особенно идет человеческий облик. Но это действительно я, Джим. Демон Айслинг. Ты, наверное, запомнила меня в облике ньюфи. Такая большая черная собака с роскошной шерстью и хозяйством, которым мог бы гордиться даже пони. Теперь вспомнила?
– Положите жертву на стол, – произнесла она, махнув в мою сторону рукой, прежде чем отвернуться и заняться чем‑то, что находилось у нее за спиной.
– О‑о‑о, завтрак? – воскликнул я и заспешил к столу. – Как я проголодался! Секундочку! Жертву?
Два мощных парня схватили меня за руки и уложили на стол. Когда Джована снова ко мне обернулась, она держала в руке серебряный кинжал с волнистым лезвием. Меня охватило ужасное чувство, что я знаю, что она собирается им делать.
– Геенна огненная! Да вы чокнулись, леди!
– Молчать! – скомандовала она и кивнула одному из своих расположившихся у стены прихвостней.
Прихвостень шагнул вперед, развернул свиток и начал читать:
– Демон неизвестного происхождения. Прибыл во вторник днем через портал в Латинском квартале.
– Джим! – быстро произнес я, не спуская глаз с кинжала. – Меня зовут Джим!
– Ты обвиняешься в нарушении Указа от две тысячи восьмого года о Блуждающих Демонах.
– Что? – взвизгнул я, извиваясь и пытаясь высвободиться из рук прихвостней. – Какого еще Указа? Что за блуждающие демоны?
– В соответствии с законом, освященным Венедигер, твой смертный облик будет уничтожен, а твоя сущность отправлена назад в Преисподнюю, где тебе и положено находиться.
– Вы не можете этого сделать! – заорал я. Не обращая внимания на мой вопль, Венедигер кивнула, и какая‑то Попечительница шагнула вперед, извлекла золотую трость и начала обводить меня кругом. – Айслинг этого так не оставит! – не унимался я.
Попечительница замерла и подняла голову. Я видел ее впервые, но, судя по всему, она была наслышана об Айс.
– Айслинг? Айслинг Грей? – переспросила она.
– Она самая. Айслинг – мой босс! – Я изогнул шею, чтобы пронзить Джовану негодующим взглядом. – И она тот самый человек, благодаря которому ты занимаешь свой пост!
Джована прищурилась и несколько секунд молча смотрела на меня.
– У Айслинг Грей действительно живет демон. Но я слышала, что он предпочитает облик собаки.
– О боже, да меня тут вообще кто‑нибудь слушает? – взмолился я, не оставляя попыток высвободить руки.
Джована кивнула охраннику, который немедленно меня отпустил. Я вырвал руку из мощного захвата второго охранника и сел на столе, потирая кисти.
– Я уже устал повторять вам, что обычно нахожусь в теле собаки, но подменная Попечительница превратила меня в человека, стремясь посильнее мне досадить!
Я соскользнул со стола. Шесть пар глаз следили за каждым моим движением. Я поправил гульфик, смахнул пыль со стрингов и приподнял бровь в ожидании потока извинений.
Попечительница поднялась с колен.
– Если этот демон говорит правду…
– За мной водится много грязных делишек, но я никогда не вру, – проворчал я.
– Если он говорит правду, то я не желаю в этом участвовать, – закончила она, откладывая в сторону золотую трость. – Айслинг Грей – одна из самых влиятельных и сильных Попечительниц в Гильдии Попечителей. Она наделена исключительным даром и незаурядным умом. Кроме того, мне совершенно не хочется переходить ей дорогу.
– Аньен подтвердит, что я тот, за кого себя выдаю, – заявил я, кивая в сторону геде.
Она вызывающе смотрела на меня.
– Эй, я тебе помог! Пора возвращать долг, – напомнил я ей.
– Ладно, так и быть. Демон не лжет. Это действительно Эфриджим. Мы знакомы уже много столетий, – сообщила собравшимся Аньен, хотя, должен заметить, сделала она это весьма неохотно.
– Слышали? Убедились? Вот и отлично! – обрадовался я и направился кдвери. – Я скажу Айс, что вы передаете ей привет. Хорошо? Тогда пока!
– Стоять! – воскликнула Венедигер, и оба охранника мгновенно очутились у меня на пути. Они нахмурились и пристально смотрели на меня сквозь щелки прищуренных глаз. – Я не принимаю заявление этого грязного существа! – заявила Венедигер.
– Грязного существа? – прошипела Аньен, бросаясь вперед. Я перехватил ее, прежде чем она успела прыгнуть на Венедигер. – Я не…
– Уймись, – прошептал я. – Сейчас не время устраивать разборки, если только ты не хочешь, чтобы нас обоих швырнули назад в подземную камеру.
– Именно туда ты и отправляешься, – заявила Венедигер, откладывая кинжал. Она с сожалением смотрела на него несколько секунд, прежде чем вонзить в меня взгляд, от которого у меня даже волосы на теле задымились. – Ты будешь находиться там, пока я не переговорю с Попечительницей Айслинг Грей и не удостоверюсь в том, что ты действительно ее демон.
– Ни за что! – запротестовал я. – У меня осталось… дайте посчитать… О боже, у меня остался всего один день отпуска. Я не желаю провести его в подвале в обществе обозленной на весь мир геде!
– Я тоже не вернусь в ваш дерьмовый подвал! – заявила Аньен.
– Отлично, – пожала плечами Джована. – Значит, мы осуществим над тобой обряд освобождения от тела прямо сейчас. Я надеюсь, у тебя нет Попечительницы, которая станет возражать против твоей отправки в Преисподнюю?
Аньен широко открыла глаза, увидев, что Венедигер снова взялась за кинжал.
– Я хочу напомнить тебе одну вещь, – обратился я к Аньен, сделав глубокий вдох и думая о теплых и пушистых ушках Сесиль.
– Какую? – спросила она.
– Мы бессмертны.
Она моргнула, возможно ожидая продолжения, но я больше ничего не добавил. Я схватил ее за руку, наклонил голову и бросился на Венедигер. Она испуганно отскочила в сторону, а мне только того и надо было. Мы с Аньен промчались мимо ошеломленной Венедигер и раскрывших от изумления рты охранников и прыгнули в окно, выходящее в небольшой сад.
К счастью, Аньен оказалась весьма проворной и ловкой, и хотя моя грудь и ноги были изрезаны осколками стекла, которое я выбил, вылетая в окно, мы оба приземились на ноги и кинулись наутек.
Зато охранники Венедигер были смертными, и их совершенно не прельщала идея приземлиться в кучу битого стекла. Пока они вылезли в окно и оказались в саду, мы уже мчались по боковой улочке навстречу свободе.
Вместе мы бежали недолго и расстались после ядовитого замечания Аньен, что без меня она передвигалась бы гораздо быстрее.
– Воля твоя! – крикнул я вслед исчезающей в саду Тюильри Аньен. – Успехов тебе в деле подъема мертвых из могил. Смотри не подцепи какую‑нибудь суперзаразную зомбигниль!
Прошло еще два часа, прежде чем мне удалось отцепиться от хвоста в виде необыкновенно упорного охранника, так что день клонился к вечеру, когда я ввалился в двери знакомого магазинчика – измученный, истекающий кровью и грязный после падения в Сену.
– Сесиль! Детка! Я здесь! – завопил я.
Женщина за прилавком смотрела на меня в немом изумлении.
– Джим, это ты? – спросила она, немного придя в себя.
– Привет, Амели. Да, это я. Где Сесиль?
– Она… она…
Похоже, Амели утратила дар речи, потому что просто указала наверх.
– Спасибо. Ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоим душем? Я немного поцапался с Венедигер и все такое. Увидимся.
С этими словами я ринулся в заднее помещение магазина, откуда взбежал по лестнице наверх и ворвался в квартирку, где жили Амели и Сесиль.
Сесиль тоже была потрясена моим видом. А когда я сгреб ее в охапку и принялся обцеловывать ее прелестную острую мордочку, ее глаза выкатились из орбит еще больше обычного.
– Моя радость, моя красавица! – шептал я. – Пусть у нас с тобой остался всего один день, но я позабочусь о том, чтобы этот день стал для тебя незабываемым. Я обещаю, что постараюсь как можно скорее принять свой привычный облик, – бормотал я, пока она извивалась и отчаянно дергала короткими лапками, пытаясь вырваться из моих объятий. – Ты тоже считаешь, что этот вид никуда не годится? Не переживай, любимая. Я скоро снова стану твоим большим красавцем Джимом. Но первым делом – душ.
Когда я вышел из душа, вытираясь одним из пушистых полотенец Амели, то услышал доносящиеся откуда‑то голоса. Я покосился на гульфик и стринги, но решил, что больше не в состоянии их надеть. Выходя из спальни Амели, я уже понял, что голоса мне знакомы.
– …вернулись раньше, потому что Дрейк настаивал на том, что мы должны посетить врача. Разумеется, это оказалась полная ерунда. Пустяковый насморк.
– У детей любая болезнь может оказаться серьезной, – пророкотал в ответ голос Дрейка. – Я места не находил от беспокойства, пока детей не осмотрел настоящий врач.
– Как бы то ни было, но мы решили, что не стоит тащить малышей обратно на яхту, а вместо этого заскочили к тебе, чтобы забрать Джима и вернуться в Лондон. Он здесь?
– Вот блин! – воскликнул я, входя в комнату. – Вы поспешили? Отлично! Чтобы окончательно похоронить все мои планы!
Тишину, повисшую в залитой солнцем гостиной Амели при моем появлении, казалось, можно было резать ножом для масла.
– Э‑э… – начала Амели.
На ее лице читался шок.
– Джим, объясни, что ты делаешь в этом облике! – потребовала Амели, упершись руками в бока. – Да еще и в голом виде!
Дрейк сощурил свои зеленые глаза и пробормотал что‑то насчет того, что «чего еще можно было ожидать от оставленного без присмотра демона».
– Я не виноват, – сообщил я им обоим. – Пусть на этот вопрос вам ответит эта никчемная коварная Попечительница.
– Да уж я поинтересуюсь, – заверила меня Айслинг.
Дрейк закрыл глаза рукой и гневно посмотрел на меня сквозь пальцы.
– Надень на себя что‑нибудь, а не то я позабочусь о том, чтобы тебе нечем было шокировать Айслинг.
Айслинг хихикнула.
– Я не хочу ничего на себя надевать. Я хочу свой прежний облик. Айс, позволь мне превратиться обратно в собаку. Прошу тебя!
– Ну хорошо, можешь принять свой привычный облик, – продолжая хихикать, ответила Айслинг. – Но я хочу услышать рассказ обо всем, что с тобой случилось. Только не сейчас. Как раз когда мы добрались до дома Дрейка, нам позвонила Нора. Я ей нужна.
Я вздохнул с облегчением, вернувшись в свой восхитительный собачий облик, и поспешил убедиться, что все осталось таким, каким я его помнил.
– Бог ты мой, хвостик, как я по тебе скучал! И хозяйство. И четыре лапы. И…
– Довольно, – отрезал Дрейк и обернулся к Амели. – Думаю, ты не обидишься, если мы поспешим откланяться. Айслинг не терпится поскорее вернуться в Лондон.
– Да, не терпится. Идем, Джим! У меня полно работы, – бодро заявила Айслинг, беря Дрейка за руку. – Нора говорит, что в последние несколько дней зарегистрированы мятежи кобольдов, гномов и прочей нечисти. Она не справляется. Без нашей помощи она порядок не наведет. Прямо как в добрые старые времена. Пойдем на них объединенными силами.
– О нет! – пробормотал я, закрывая лицо лапами. – Можно я просто посплю тут пару дней? Мы с Сесиль…
– Не дури! – отрезала она, потрепав меня по загривку. – Вы провели вместе целых десять дней. Это очень долго. Кроме того, ты чересчур засиделся в этом ленивом отпуске. Взявшись за дело, ты снова ощутишь, как кровь струится по жилам, и почувствуешь себя намного лучше. Ты со мной не согласен?
Кристофер Голден
ТОНКИЕ СТЕНЫ
Кристофер Голден – автор романов «Охотники за мифами», «Ребята вернулись в город», «Из святых и теней» и (в соавторстве с Тимом Леббоном) «Карта моментов». Он также писал книги для подростков и молодежи, включая «Отравленные чернила», «Бездушный» и серию книг в жанре триллера «Сумма улик». Он был соавтором богато иллюстрированного романа «Балтимор, или Стойкий оловянный солдатик и вампир», написанного вместе с Майком Миньолой. Голден родился и вырос в Массачусетсе, где и сейчас живет со своей семьей. Его романы были переведены на более чем четырнадцать языков и издаются во многих странах мира. Вы можете посетить его сайт www.christophergolden.com
Тим Грэхем медленно пробуждался. Звуки безудержного секса возвращали его в мир бодрствования. Он сонно нахмурился и огляделся, как будто ожидая увидеть в темноте гостиничного номера виновников своего пробуждения, в акробатической позе трахающихся на одном из обтянутых цветастой обивкой кресел возле раздвижной двери на балкон. Он любил, чтобы во время сна в комнате было как можно темнее, перенял эту привычку у Дженни. Поэтому тяжелые портьеры были задернуты, и единственным источником света служило призрачное сияние цифр будильника. Если бы даже в его номере кто‑нибудь и трахался, он бы их, скорее всего, не увидел.
Впрочем, он быстро понял, что шум доносится из комнаты по соседству. Кровать в соседнем номере, видимо, стояла вплотную к той же стене, что и его собственная, потому что он слышал любовников ну уж очень хорошо, в малейших подробностях различая все стоны, вздохи и звуки их усилий – шлепанье плоти по плоти и ритмичный стук изголовья кровати о стену. В большинстве отелей кровати давно научились прикреплять к стене, чтобы упражняющиеся гости стуком не будили соседей. Судя по всему, здесь этот маленький нюанс не учли.
Поначалу Тим улыбался. Он лежал в полусне, испытывая смешанное чувство зависти и возбуждения.
– Тебе это нравится! – вздохнула женщина, после чего еще несколько раз повторила эти слова, превратив их в мантру.
Затем она начала просить, почти умолять, побуждая продолжать и ни в коем случае не останавливаться.
Спустя несколько минут подобных комментариев эрекция окончательно разбудила Тима. Он закрыл глаза и накрыл голову подушкой, пытаясь снова погрузиться в сон, но заглушить доносящиеся из‑за стены звуки не удалось. Его пульс участился. «Сколько они могут этим заниматься?» – спрашивал себя он. Если только парень не был очень молод – или стар, но на виагре, – весь процесс не должен был занять слишком много времени.
Ему уже приходилось слышать, как люди занимаются сексом в гостиничных номерах. Им с Дженни тоже неоднократно случалось быть людьми, производящими этот специфический шум. Однажды какая‑то старушка разгневанно постучала им в стену и потребовала, чтобы они вели себя потише. Они только расхохотались и прибавили звука. Тим никогда не стучал в стену. Ему неприятна была сама мысль о подобном вмешательстве, к тому же его неизменно волновала роль невольного слушателя.
Поэтому он продолжал слушать, а его эрекция становилась все более мучительной и требовала к себе внимания. Дженни покинула этот мир чуть больше года назад. От того, чтобы заняться мастурбацией, его удерживала только представшая перед мысленным взором неприглядная картинка – грустный извращенец самоудовлетворяется через стену от занимающейся неистовым сексом парочки. Поэтому он встал и направился в ванную. Когда он включил свет, шум вытяжки почти заглушил производимый соседями шум. Он плеснул воды в лицо и начал разглядывать в зеркале темные круги у себя под глазами. Ему пришлось ожидать, пока спадет эрекция, прежде чем попытаться сходить в туалет. В конце концов ему удалось отлить, после чего он вымыл руки и вернулся в постель.
Траханье продолжалось.
– О боже, – прошептал он.
Во сне он нуждался гораздо сильнее, чем в дешевых удовольствиях. Его внутренний вуайерист, похоже, сдался и отправился спать, потому что, хотя его член снова оживился и встал, ему удалось достичь лишь слабого возбуждения. Судя по всему, темперамент уступал в борьбе с всевозрастающим раздражением.
Он откинул голову на подушку и уставился на темный потолок. Они слышали, как он ходил в ванную? Звук вытяжки и сливаемой воды? Если и слышали, то это их, похоже, нисколько не обеспокоило. Скорее, любовнички разошлись еще сильнее. Мужчина начал обзывать ее всевозможными грязными словечками, сделав ее своей шлюхой, своей потаскухой, своей сукой, а она, похоже, решила, что он бросает ей вызов, и с удовольствием его приняла. Во всяком случае, она соглашалась с каждым его словом. Если бы Тим попробовал когда‑нибудь сказать что‑либо подобное Дженни, она уже никогда не согласилась бы заниматься с ним сексом. Впрочем, эту парочку такой обмен, судя по всему, неимоверно заводил.
Минуты тянулись необыкновенно долго. У Тима пересохло в горле, его дыхание участилось и стало поверхностным, а эрекция вернулась и стала еще более мучительной. Воображение помимо его воли рисовало картины того, что происходит за стеной, включая разнообразные позы и туфли на высоких каблуках. Парня он видел как мутное пятно, зато женщина обладала изумительным, отточенным его желанием телом с круглой, тяжелой, настоящей грудью и идеальными бедрами.
Он закатил глаза и покачал головой, не осмеливаясь бросить взгляд на часы, хотя и так был уверен, что не спит по меньшей мере полчаса. К тому же он понятия не имел, как долго они занимались этим, прежде чем он проснулся.
А они все продолжали.
Тим лег на бок и прислушался. Да ему больше ничего и не оставалось. Разве что выйти из номера или запереться в ванной комнате. Поэтому он смирился с тем, что придется подслушивать, и пытался уловить каждое слово. По большей части фразы повторялись и состояли из грязных словечек и восклицаний вроде «Детка‑о‑детка, ну же!», исходящих из его уст, и «Давай глубже, быстрее!» – из ее. «Классика, – устало усмехнувшись, подумал он. – Ничего оригинального, зато именно то, что обожает весь мир».
Вдруг ритм нарушился. Возникла пауза.
– Можно? – спросил мужчина.
Раздавшиеся в ответ слова прозвучали совершенно отчетливо и так близко, как будто она прошептала их Тиму на ухо:
– Можешь вставить его, куда хочешь.
У Тима даже дыхание перехватило. «Господи!» – подумал он. Ему и в самом деле показалось, что она лежит в постели рядом с ним. Он прислушался к возобновившимся звукам. Вскоре мужчина погрузился в молчание, прерываемое лишь бессловесным мычанием. Любовница продолжала его понукать. Она требовала и умоляла, чтобы он не останавливался.
Затем мужчина почти горестно застонал, а женщина издала торжествующий возглас наслаждения. Только после этого стук кровати о стену наконец прекратился.
Сердце Тима гулко колотилось в груди, лицо горело. Он решил, что если будет просто спокойно лежать в постели, то постепенно возбуждение спадет и он сможет уснуть.
По другую сторону стены снова раздался ее голос.
– Спасибо, малыш, – прошептала она, и ему опять показалось, что ее губы находятся у самого его уха. – Это было именно то, в чем я так нуждалась.
Желание и наслаждение, прозвучавшие в ее голосе, окончательно его доконали. Он откинул одеяло и зашагал в ванную, где ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы избавиться от напряжения.
После он долго лежал в постели, стыдясь себя и тоскуя по Дженни. Ему так ее не хватало, что сердце разрывалось на части от боли.
Наконец он уснул.
Завтрак принесли ровно в девять часов. Тим подумал, что к девяти часам утра большинство гостей отеля, заказывавших завтрак в номер, уже разбежались по своим делам, что и объясняло подобную пунктуальность. Он расписался в журнале за завтрак и дал худенькому мексиканскому юноше приличные чаевые. В последние годы он часто бывал в Лос‑Анджелесе, и каждый раз его изумляло, насколько старательнее работают мексиканские иммигранты по сравнению с коренными жителями Лос‑Анджелеса. Но они не просто больше старались, но и выглядели гораздо элегантнее и галантнее. Это говорило о том, что иммигрантам есть что предложить Америке. Но Тим не выспался, и у него не было ни сил, ни желания размышлять над этой проблемой.
Сквозь раздвижную балконную дверь в комнату просачивался солнечный свет. Он любил спать в темноте, но днем стремился к солнцу, и если и было на земле место, где наслаждаться солнцем можно было практически беспрестанно, то именно там, где он сейчас находился.
Натянув легкие хлопчатобумажные шорты и синюю футболку, которую Дженни купила ему два года назад в Кеннебункпорте, штат Мэн, он вынес поднос с завтраком на балкон и поставил его на круглый пластиковый столик. Первым делом он налил кофе – со сливками, но без сахара – и, потягивая напиток, принялся разглядывать пляж далеко внизу и накатывающиеся на песок океанские волны. Шорох прибоя действовал на него умиротворяюще, и он прикрыл глаза.
Отель стоял прямо на берегу. С балкона был виден пирс Санта‑Моники. Ночью огни пирса тоже были по‑своему прекрасны, но вид, открывающийся на него днем, потрясал воображение. Тим вдохнул соленый воздух океана. Он чувствовал себя освеженным и преображенным. Кофе запустил процессы в его мозгу, и впервые за сегодняшнее утро он ощутил себя проснувшимся.
Дженни обожала этот вид. Они останавливались в этом отеле во время обоих приездов в Лос‑Анджелес. В первый раз это случилось всего через несколько месяцев после того, как они начали встречаться. Тиму казалось, что именно в те выходные они поняли, что влюблены друг в друга. Во второй раз они приехали сюда, чтобы отпраздновать пятую годовщину свадьбы. Конечно же, каждый раз это были разные комнаты. Возможно, Дженни и помнила конкретные номера – Тим никогда ее об этом не спрашивал, – но тогда они о таких вещах даже не задумывались.
Как бы то ни было, она влюбилась в этот вид, а не в отель.
Сделав еще один глубокий вдох, он отпил немного кофе, поставил чашку и уселся в расположенное рядом со столиком кресло. Сняв металлическую крышку с тарелки с завтраком, он обнаружил омлет с маленькой порцией картофеля и полдюжины ломтей свежего арбуза. Он придвинул столик поближе и принялся за завтрак. Омлет оказался необыкновенно вкусным, но, не съев и половины, он ощутил, что насытился, и пожалел, что не заказал просто сок с гренками. Потом съел арбуз, потому что он был сладким и полезным для здоровья, и выпил маленький стакан воды, поданный вместе с кофейником, после чего расположился в кресле поудобнее, чтобы как следует переварить съеденное.
Уже было довольно жарко. Метеорологи пообещали, что к обеду температура поднимется до восьмидесяти пяти градусов,[28]и Тиму было нетрудно в это поверить. Он планировал днем посетить «Юниверсал Студиос», всего на несколько часов, потому что это было то, что сделали они с Дженни в последний раз, когда были здесь вместе. Но утром ему хотелось просто отдохнуть и расслабиться. Он встал и вернулся в комнату за романом Джеймса Ли Берка, который купил, чтобы почитать в самолете. Затем развернул кресло так, чтобы солнце не било в глаза, налил себе вторую чашку кофе и начал читать, наслаждаясь кофе и ощущая, как его со всех сторон обволакивает шум накатывающихся на пляж океанских волн.
Он не прочитал и двадцати страниц, как его внимание привлек дребезжащий звук отодвигающейся двери. Он поднял голову и увидел, что на балкон соседнего номера вышла женщина. В его памяти тут же всплыли воспоминания минувшей ночи и доносившиеся из ее номера звуки, и его охватило смущение, смешанное с возбуждением. Перед ним стояла женщина, чей голос он так отчетливо слышал всего несколько часов назад. Было слишком рано, чтобы вместо нее в номере успела поселиться новая гостья.
– Доброе утро, – произнесла она, ослепительно улыбаясь и в знак приветствия приподнимая чашку кофе.
От одного взгляда на нее у него пересохло во рту. Пять футов и девять или десять дюймов роста, стройная и подкачанная, как девчонки из волейбольной сборной, длинные светлые волосы собраны в хвост, ярко‑синие глаза. Все акробатические картинки, которые он рисовал себе, лежа ночью без сна, вдруг обрели цвет и форму. Она была одета в черный с золотой отделкой купальник‑бикини, от которого у него едва не случился сердечный приступ.
– Доброе утро, – отозвался он, спрашивая себя, заметила ли она румянец у него на щеках.
Неужели он и в самом деле покраснел? Черт, как неловко!
Он заставил себя вернуться к книге. Ему было все равно, куда смотреть, лишь бы не на нее. Слова расплывались по странице. Перегородка между балконами практически отсутствовала, и он имел возможность хорошенько разглядеть ее умопомрачительные ноги.
«Просто читай!» – скомандовал он себе, пытаясь сосредоточиться. Может, ему следует встать и уйти к себе? Или это будет еще глупее?
– Прошу прощения, – снова заговорила она. – Я вам не мешаю?
«О боже! – подумал он. – Еще как мешаешь!»
– Вовсе нет, я просто наслаждаюсь утром.
– Я вас понимаю, – ответила она, опускаясь в кресло и кладя ноги на перила балкона. – У меня дела в городе только после ланча, и я решила воспользоваться свободным временем, чтобы немного позагорать. Сегодня утром здесь так тихо.