Зазвучала музыка, на экране появилась заставка с фотографией Молли. Она стояла на фоне собственного логотипа, уверенно и решительно склонив голову набок.
В Лас‑Вегасе охотник, некогда бывший Джейсоном Керком, с улыбкой выключил телевизор и отправился в казино. Ему удалось пробраться на теплоход, идущий из Виллемштадта в Панаму, где он понемногу пил кровь членов экипажа, не привлекая к себе внимания, и постепенно добрался до Америки. Его фотография исчезла из выпусков новостей, а его волосы стали черными. Жизнь, или, если точнее, жизнь после жизни, была хороша. Люди никогда не присматривались к нему чересчур внимательно, если только он сам не уделял им пристальное внимание. А потом они все забывали. Или умирали.
В Мэрисвилле, что на Синт‑Питере, Анни Ван‑Дорн тоже смотрела телевизор. По ее спине пополз холодок, и она содрогнулась. Эта госпожа Дэр явно была не в себе. Она потерла маленькую ссадину на горле, которая заживала необычайно долго. В последнее время она едва держалась на ногах от усталости. Но теперь ей стало немного легче, и она перестала видеть в своем саду зловещие тени, которые одновременно пугали и непреодолимо манили ее к себе.
В Лос‑Анджелесе Хоуп Керк встала с дивана и щелкнула пультом, погасив экран телевизора. Она открыла бутылку пива любимой Джейсоном марки, вошла в его комнату и, сев на кровать, выпила полбутылки. Она смотрела на фотографии на стенах, награды за спортивные победы и дипломы научных конференций… Это было все, что осталось от жизни ее мальчика. У нее больше не было слез. Она прикончила пиво и отправилась в постель. Гэри уже спал. Она калачиком свернулась рядом с мужем. Приснится ли ей сегодня Джейсон? Ночные кошмары, в которых Джейсон умолял ее помочь ему выбраться из ловушки, прекратились в ту ночь, когда умерла Нора Дэр. Джейсон больше не приходил во сны Хоуп. Она никак не могла решить, проклятие это или благословение.
|
|
Л. А. Бэнкс
УВИДЕТЬ – ЗНАЧИТ ПОВЕРИТЬ
Л. А. Бэнкс, лауреат премии «Рассказчик года» за 2008 год, написала более тридцати пяти романов и двенадцать повестей в самых разнообразных жанрах и под разными псевдонимами. Она загадочным образом мигрирует между такими жанрами, как любовный роман, женская проза, детектив и триллер и, разумеется, паранормальные явления. Она окончила университет в Уортоне, Пенсильвания, после чего получила степень магистра изящных искусств в Темпльском университете. Теперь она живет и работает в Филадельфии, являясь профессиональной писательницей. Вы можете посетить ее веб‑сайт www.vampirehuntress.com
Порт‑Артур, Техас… Наше время
– Я думаю, милая, тебе необходимо отдохнуть. Может, возьмешь отпуск? – предложил шериф Мур, нервно теребя поля своей шляпы. Он сидел на низком диванчике, наклонившись вперед и раскачивая шляпой между коленями. В крошечном трейлере было нестерпимо жарко. – Это то, чего хотела бы твоя мама. Я был ее другом и знаю это наверняка.
Хорошенькая девушка в шортах, майке и шлепанцах, сидевшая в кресле с цветастой обивкой, ничего не ответила. Закрыв глаза и скрестив ноги, она кончиками пальцев массировала виски. Шерифу было очень тяжело видеть ее в таком угнетенном состоянии. Ребенок Эммы Атуотер должен был жить иначе. Ее длинные пряди волос падали вниз, словно ширмой закрывая прелестное лицо. Но ему незачем было видеть его выражение, чтобы осознавать, что она, по всей вероятности, обиделась. Он понял это по тому, как напряглись ее плечи, как она застыла на несколько секунд, а затем медленно и осторожно выдохнула.
|
|
Большой вентилятор в окне служил единственным источником шума на протяжении затянувшейся неловкой паузы. Похоже, все, что он делал, – это втягивал сквозь порванную сетку комаров и гонял по крошечному тесному пространству внутри трейлера густой влажный воздух. Кубики льда таяли в изнуренном жарой стакане с лимонадом и тихонько позвякивали при каждом движении руки. В августе в Техасе стояла просто убийственная жара. Шериф с болью в сердце осознавал, что если его собеседница не в состоянии позволить себе включить кондиционер и оплатить счет за электричество, то об отпуске тем более не может быть и речи.
Он огляделся и с виноватым видом прикусил нижнюю губу. Шериф Мур был слишком стар для таких разговоров, его истрепанные нервы их не выдерживали. Но, несмотря на семидесятилетний возраст, он не мог уйти на пенсию. Всем необходимо оплачивать счета… Все же эта девочка, похоже, оказалась в тупике. Другие сейчас развлекались на каникулах, проводя время на пляжах и отдыхая от занятий в колледже. Малышка Эммы никогда ничего подобного не делала. Во всяком случае, он такого не помнил.
Он в отчаянии провел рукой по седым волосам и содрогнулся, ощутив, насколько то, что от них осталось, пропиталось потом и прилипло к голове.
– Я понимаю, что сейчас всем тяжело, – сказал он, пытаясь уточнить свое предыдущее высказывание. – Я просто подумал, что если бы вы с братом смогли ненадолго куда‑нибудь уехать, возможно, сменить окружение, то ты… э‑э… почувствовала бы себя лучше, и тогда нам удалось бы поговорить.
|
|
– Ральф работает. Он не может все бросить, даже если бы я и решилась позволить себе эту поездку.
– Но, может, твой брат… Может, он мог бы тебе помочь… Хотя он и уехал отсюда, я знаю, что он тебя любит… и хочет быть рядом, чтобы, куда бы ты ни поехала, с тобой все было в порядке.
Джессика так устала, что у нее даже на досаду сил не осталось. Она подняла голову и несколько мгновений смотрела на старика. Постоянное патрулирование улиц, вне всякого сомнения, стало фактором, ответственным за красновато‑коричневый оттенок его обветренной кожи. Его выцветшие голубые глаза затуманились от переживаний и жары. Бедняга выглядел так плохо, что ей показалось: он вот‑вот откинет копыта. Его форма была покрыта пятнами от пота, особенно подмышками и там, где пивное брюшко туго натянуло пуговицы.
Он был прав, у всех были свои проблемы, и ему незачем было так о ней беспокоиться. К сожалению, жизнь загнала его в ловушку, очень похожую на ее собственную. Кроме того, хотя шерифа это никак не касалось, когда их мать умерла, Ральф сменил имя, став Рафаэлем, и переехал в Хьюстон. Почему ее брат считал, что мама ничего не знает, не укладывалось у Джессики в голове. Впрочем, это не имело никакого значения. Зато шериф был прав, когда говорил, что брат ее любит. Она тоже очень сильно его любила… Просто Рафу было сложно жить рядом с человеком, который видел так много, как она. Обычным людям понять этого не дано.
– Я действительно считаю, что ты не должна никуда ехать одна, пусть даже и на день, – с теплотой в голосе сказал шериф Мур.
– Ага, значит, теперь я чокнутая? – Джессика вздернула подбородок и поправила прилипшую к телу желтую майку на тонких бретелях. – Отлично!
Она не хотела показывать свое раздражение, но оно все же прозвучало в голосе. Шериф не услышал ни слова из того, о чем она говорила.
– Ах, милая, ну что ты… я не сказал «чокнутая». Я считаю, что ты устала. Вот и все.
Шериф Мур наклонился еще ближе, продолжая увещевать Джессику, которая досадливо втянула сквозь стиснутые зубы воздух и уставилась в затянутый сеткой дверной проем.
– Ты же знаешь, что я уважаю то, чем занималась твоя мама. А ты, похоже, унаследовала ее дар. Она многое видела. Сколько я себя помню, весь наш департамент полагался на нее, когда требовалось раскрыть очередное убийство… Да ты и сама знаешь, что когда ребятам из Бомонта, Галвестона и даже Хьюстона не удавалось раскрыть дело, то они мчались сюда. И ты такая же, как она. Поэтому я и пришел к тебе с этой проблемой. Я помню, как ты помогла нам найти ту малышку, пока с ней не случилось кое‑что похуже. У тебя есть дар, это вне всяких сомнений. Мне бы и в голову не пришло усомниться… но тебе пришлось многое пережить. Ты потеряла работу в магазине, потом умерла твоя мама‑брат переехал в другой город… и я подумал…
– Что от всего этого у меня едет крыша?
– Ты продолжаешь приписывать мне то, чего я не говорил.
– Это действительно были оборотни, шериф. И действительно во множественном числе, – пытаясь сохранять спокойствие, заявила Джессика.
Она пристально смотрела ему в глаза. Мысли об истерзанном теле отца, много лет назад обнаруженном на окраине города, плясали на задворках сознания, приводя ее в исступление. Она отбросила прочь эти старые мучительные воспоминания.
– Все эти тела, которые вы то и дело находите в Вест‑Порт‑Артуре неподалеку от озера Сабин… Войны наркодельцов и аллигаторы тут ни при чем. Попомните мои слова, – вставая и потягиваясь, добавила девушка, – если вы прочешете ущелье и реку, то там тоже кое‑что найдете.
На мгновение у шерифа перехватило дыхание, но он сделал над собой усилие и поднялся.
– Джесс, милая, что я должен буду сказать федеральным агентам? Как ты себе это представляешь? Тела находят вдоль всего Мексиканского залива. Поэтому расследованием руководит ФБР. Они привлекли к делу ребят из нацбезопасности. По их мнению, это дело рук наркобаронов. Я ответил, что меня такая версия устраивает. Осталось их поймать. Это Соединенные Штаты Америки.
– Все не так просто, шериф, – тихо и настойчиво произнесла Джессика, хотя ей меньше всего хотелось нарушать картину мира, за долгую жизнь сложившуюся в сознании старика.
Он тяжело вздохнул и неспешно надел шляпу, продолжая внимательно смотреть на Джессику.
– Я изо всех сил старался держаться в стороне от этой истории с наркотиками. Однако когда люди начали пропадать и в нашем округе, у меня не осталось выбора – мне пришлось сообщить о наших находках. Но даже с учетом всех фактов, я не могу сказать этим парням с севера, что добрых горожан поймали на болотах и загрызли оборотни, которые затем перетащили мертвецов через границу штата и оставили их в Вест‑Порт‑Артуре. Джесс, меня тут же упекут в психушку!
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Оба понимали, что шериф не хотел повышать голос. Просто он оказался перед смехотворной дилеммой, в которой правда была абсолютно неприемлема.
Хотя Эмма Атуотер была необыкновенно сложной личностью, сплошным клубком противоречий, она никогда не лгала своим детям. Джессика отчетливо помнила, как мама сказала, что дар ее дочери по сравнению с ее собственным выходит из берегов, затапливая все вокруг. Это выражение мама, вне всякого сомнения, подцепила во время чтения Писания в тех редких случаях, когда посещала церковь. Единственным, чего ее мама совершенно не выносила, было лицемерие. А поскольку мама чувствовала мысли и ощущения людей, то у нее была аллергия на церковь. Джесс уставилась в окно, вспоминая, как маму выводили из себя сплетники, перешептывавшиеся за ее спиной и говорившие разные гадости о ней и ее детях.
– Я так по ней скучаю… – негромко сказала она, чтобы сменить тему. – Может, все дело в этом?
– Я не хотел на тебя давить, милая… Просто я оказался в очень сложной ситуации. Возможно, тебе действительно следует сесть в машину и какое‑то время просто ехать куда глаза глядят. Уехать отсюда хотя бы на несколько дней. А когда ты вернешься, мы поговорим, хорошо?
Джессика кивнула, но, положив ладонь на руку уже собравшегося уходить шерифа, остановила его.
– Я хочу, чтобы вы присмотрелись к модели, по которой происходят эти убийства… Обратите внимание на фазы луны… Полистайте фермерский альманах. Сделайте это ради меня. Не обязательно кому‑нибудь об этом рассказывать. А потом съездите в резервацию навахо к шаману – возможно, он изготовит серебряные пули для вас и ваших людей, а также ладанку, наполненную серебряными стружками, волчьим аконитом…
– Джесс, хорошая моя, прошу тебя…
Он вздохнул и прикрыл глаза.
– Сделайте это ради меня в тайне ото всех, хорошо? Наденьте ладанку, которую вам даст шаман. Вы были одним из самых надежных друзей моей мамы. Она вас очень любила, и вы доверяли друг другу. Поэтому доверьтесь нам еще раз.
Он открыл глаза, увлажнившиеся от воспоминаний, и кивнул.
– Она была так добра к нам с женой, когда мы потеряли нашего мальчика… Тогда я с ней и познакомился. Она помогла мне найти его тело и убийцу. Поэтому я чувствую, что обязан позаботиться о ее малышке. И у меня душа не на месте, когда ты говоришь такие безумные вещи, милая.
– Сейчас мама стоит рядом с вами, – прошептала Джессика, кивком указав влево от шерифа.
Он нервно огляделся и обеспокоенно заговорил:
– Она часто это делала… переходила в иной мир и задавала там вопросы.
– Да, я знаю. Расти под ее опекой было настоящим чудом. – Джессика выпустила его руку. – Хотя мне тоже случалось пугать ее до полусмерти. – Она заговорила, обращаясь к пустому месту слева от шерифа. – Мама, чтобы он мне поверил, скажи, что он ел на ужин вчера вечером. – Спустя несколько мгновений Джессика покачала головой. – Бурбон – это не ужин. В вашем возрасте, шериф, следует больше заботиться о своем здоровье.
– Так ты считаешь, что мне действительно необходимы серебряные пули?
Джессика кивнула.
– И ладанка… И не отправляйтесь на охоту на ублюдков без этих пуль в полнолуние.
Джессика понимала, что шериф Мур не желает следовать ее указаниям. Это было ясно, как Божий день. Старик собирался вырыть себе могилу. А если точнее, стать пищей для оборотней. Она не могла этого допустить. В конце концов, мама правильно воспитала ее. Кроме того, эти твари вплотную подобрались к ее родному городку. Они сожрали юную парочку, целовавшуюся ночью у озера. Молодые люди оказались в неудачном месте в неудачное время. По словам шерифа, тела были так разодраны, что от них мало что осталось. Родным и в гроб положить было почти нечего. Вот это уже было неправильно.
Джессика подошла к холодильнику и открыла дверцу в поисках лимонада. Потом приложила к уху мобильный телефон и взглянула на часы на стене. В два часа дня Раф наверняка еще не встал. Услышав, что телефон переключился на голосовую почту, она вполголоса выругалась и нажала кнопку повторного вызова.
– Да возьми ты этот чертов телефон!
– Что случилось? – раздался раздраженный сонный голос Рафаэля. – Я работал до четырех утра.
– Прости. – Джессика зажмурилась. Это было правдой. Ее брат действительно до четырех утра работал в стрип‑клубе. Но лег он спать только в восемь, и в настоящий момент был в постели не один. – Я… я хотела попросить тебя об одолжении.
Она услышала, как Рафаэль поднялся и начал ходить по комнате.
– Не лезь в мои дела, малышка. Позвонив мне в такую рань, ты можешь увидеть то, с чем не готова иметь дело. Ты ведь у нас экстрасенс, поэтому стоит сначала убедиться…
– Да, знаю, я виновата. Но я хотела попросить у тебя…
– Денег?
В разделяющем их пространстве повисла тишина.
– Забудь об этом, – наконец ответила она, собираясь окончить разговор.
– Ага, я задел твою гордость. А я последние два года только и делаю, что жду, когда ты позвонишь и позволишь мне тебе помочь. Что с тобой? Ты же моя младшая сестра. Так почему ты считаешь, что не имеешь права обратиться ко мне за помощью? Ты обижаешь меня, Джесс.
– Я пытаюсь удержаться в мамином трейлере, – дрогнувшим голосом ответила Джессика. – Я пытаюсь сохранить все, чем она была и что делала, но у меня это не получается… А еще я кое‑что подсказала шерифу, как это делала мама, и теперь он считает меня ненормальной.
– Ты абсолютно нормальная, – ласково ответил брат, пытаясь успокоить ее и утешить. – Но ты такая сильная, что даже маму пугала. Я знаю это совершенно точно.
Джессика кивнула и шмыгнула носом.
– Прости, я не знаю, откуда это все взялось.
Слезы родились из какой‑то глубинной боли, которую она тактщательно скрывала от себя самой, что даже забыла, где она прячется.
– Зато я знаю, – без обиняков, но по‑прежнему ласково ответил Рафаэль. – Тебе двадцать два года, ты давно не отдыхала и не развлекалась, ты живешь, как старушка… Вот в чем твоя проблема.
– Ну да, видишь ли… я потеряла работу… Тут вообще невозможно устроиться. Я даже на колледж не могу продолжать откладывать, не говоря уже о…
– Сколько раз можно говорить, девочка, что как только ты определишься, где хочешь учиться, и подашь заявление, я оплачу твою учебу посеместрово! Мы одна семья!
– Но это неправильно, – запротестовала Джесс. – У тебя свои планы, своя жизнь… Например, поехать в Париж и…
– Да будет тебе известно, малышка, что я работаю на этих пилонах как вол и зарабатываю немало. Я снова еду в Париж на эти выходные и пробуду там до окончания недели высокой моды. Так что с моими планами полный порядок, они все реализуются. Подумай лучше о своих.
Джессика вытерла слезы и улыбнулась.
– Ты такой крутой.
– Да, я очень крутой! – засмеялся в ответ Раф. – Так что ты хотела?
Она не сразу смогла ответить. На самом деле она не до конца обдумала, что будет делать и в чем нуждается. Джессика наверняка знала лишь одно: она хочет поехать в Новый Орлеан и помочь победить то, что охотится на людей в сумерках.
– Если честно, я не знаю, – пробормотала она, глядя в окно. – Я хотела уехать… поехать в Новый Орлеан на выходные, но…
– Только при одном условии, – отозвался Рафаэль. – А если точнее, то при двух.
– Каких? – спросила Джессика, чувствуя, как губы снова расплываются в улыбке.
– Ты пойдешь в банк и снимешь деньги со счета, на котором копишь средства на колледж, иначе они превратятся в пыль… Сними их, пока эта контора не накрылась. Не вынуждай меня приехать и сделать кому‑то больно! Скажешь мне, сколько у тебя ушло на поездку в Новый Орлеан. Взамен я пришлю тебе чек, который ты сможешь по возвращении обналичить. Такова диспозиция. Кроме этого, ты должна пообещать, что, когда вернешься, пошлешь запрос в какой‑нибудь колледж, пусть даже местный, чтобы осенью приступить к занятиям.
– Но я…
– Нет, никаких «но»! За четыре года я наслушался достаточно отговорок. Так что на этот раз тебе придется поднять свою хорошенькую маленькую задницу и отнести ее в колледж. Теперь у тебя даже работы нет. Так что отправляйся учиться.
– Но, Раф, как я смогу оплачивать счета за электричество и прокормиться? Спустись с небес на землю!
– Получишь какую‑нибудь стипендию или материальную помощь, или как там это называется, а я позабочусь об электричестве и жратве. Ты у нас живешь ниже черты бедности, так что тебе обязаны предоставить работу на территории колледжа. Как бы то ни было, это первое условие. Если ты не хочешь о себе позаботиться, это сделаю за тебя я. Ты слишком умная и разносторонне одаренная, чтобы тратить свою жизнь на всякую ерунду, – стоял на своем Рафаэль.
Джессика прислонилась к холодильнику и улыбнулась.
– Ладно, я поступлю в колледж, но постараюсь найти работу.
– Меня это устраивает. Можешь загнать себя до полусмерти, если тебе этого так хочется, но начало занятий в сентябре даже не обсуждается. Ты меня поняла, малышка?
Она закрыла глаза и попыталась говорить спокойно. Она обожала, когда старший брат так вокруг нее суетился… Это было выражением безусловной любви, напомнившей любовь матери, даже строгость которой неизменно бывала продиктована заботой о детях.
– Еще условия будут? – поинтересовалась Джессика, делая глоток лимонада.
– Нет. Не считая того, о чем я тебе давно твержу. Потрахайся с кем‑нибудь, пока будешь в Биг Изи.[19]Только не забудь о презервативах. Тебе надо учиться, а не возиться с детьми или лечиться от венерических болезней.
Джессика поперхнулась лимонадом и закашлялась.
– Да, да, я это сказал! – рассмеялся Рафаэль. – И вижу, что попал в точку. Может, я и не такой прозорливый, как мама или ты, но я не слепой. Когда ты в последний раз кувыркалась?
– Ты лезешь не в свое дело, Рафаэль! – возмутилась Джессика. – Я в твои дела не вмешиваюсь.
– Ага, из Рафа я уже превратился в Рафаэля! Гм… Кроме того, ты таки лезешь в мои дела. Но мне для этого приходится пользоваться словами, а ты просто вламываешься ко мне в спальню и начинаешь осматривать все своим третьим глазом. Разницы никакой.
– Я подобными вещами не занимаюсь! – запротестовала Джессика, но не выдержала и расхохоталась.
Ее щеки горели. Она отошла от холодильника и принялась расхаживать по трейлеру.
– Не лги, еще как занимаешься! Но мы говорим не обо мне. Чисто случайно разговор идет о тебе. Последний бойфренд, которого я помню, был у тебя еще в школе, ты ходила с ним на выпускной. Потом было еще несколько тайных свиданий, и, насколько я могу судить, ты продинамила всех этих полудурков и отморозков. Потом ты вообще перестала ходить в клубы и знакомиться с кем бы то ни было… Последним, что я о тебе слышал, было то, что ты и в церковь больше не ходишь, как и мама. Да все равно там мужики или старые, или женатые, или предпочли бы меня. Я угадал?
– Да, все верно, – вздохнула Джесс, плюхаясь в свое любимое кресло.
– Я хочу, чтобы ты радовалась жизни, малышка, – сказал Рафаэль уже мягче.
– Я радуюсь.
– Нет, не радуешься, – ласково возразил он.
Джессика плотнее прижала телефон к уху и проглотила комок в горле.
– Ты хочешь того, чего мы все хотим, ты ждешь принца. – Он глубоко вздохнул. – И это совсем не то, что я вчера вечером приволок к себе домой, – понизив голос, продолжал он. – Но в определенном месте он совсем недурен.
Джессика грустно усмехнулась и покачала головой.
– Но тебе нужен полный комплект: честный, благородный и гетеросексуальный…
– Ну да, – протянула она, понурившись.
– Ты не хочешь влюбиться, а потом узнать, что он тебе лгал… или втянул тебя в какие‑то неприятности, верно?
Джессика только кивнула и грустно вздохнула.
– Но поскольку ты так много видишь…
– Я вижу, чего от них ждать, еще раньше, чем они откроют рот. – Она, зажмурившись, откинулась на спинку кресла, отчаянно нуждаясь в мудрых наставлениях брата. – Чем старше я становлюсь, Раф, и чем лучше вижу, тем сильнее одиночество.
– Вот почему тебе надо уехать из Порт‑Артура. Тебя там ничто и никто не держит… Именно поэтому я и уехал.
– Не знаю, получится ли у меня выполнить за выходные последний пункт твоих условий.
– Я тоже тебя люблю, малышка. Я знаю, что ты не такая, как я. И я оценил, как деликатно ты это сформулировала. Я просто дурачился. Понятное дело, что ты не девочка по вызову.
– Можешь мне поверить, за последние четыре года я тоже очень много об этом думала.
– Да ну!
Джессика поежилась. Она вовсе не собиралась говорить это Рафаэлю. Признание вырвалось помимо ее воли.
– То есть…
– Даже не пытайся оправдываться. Слово не воробей. Я все услышал. Я надеюсь, что у тебя имеется хотя бы карманная ракета или какое‑нибудь другое устройство на батарейках!
– Раф, не начинай, мне и так стыдно. – Джессика вздохнула, открыла глаза и встала. – Мне пора идти.
Он ласково рассмеялся ей в ухо.
– Ладно, ладно, не буду. Но я не хочу, чтобы моя сестра двинулась мозгами или превратилась в засушенную каргу. Поезжай в Новый Орлеан и оттянись по полной. А вдруг вместе с тобой в колледж поступит какой‑нибудь высокий мускулистый красавец, тоже стремящийся к знаниям, кто знает?
– Блажен, кто верует, – усмехнулась Джессика, радуясь, что брат сменил тему. – Но если серьезно, – совсем тихо добавила она, – я не знаю, как тебя и благодарить.
– А для чего вообще нужны близкие? – очень серьезно и немного грустно отозвался Рафаэль. – Ты всегда меня поддерживала, сестренка… Ты никогда не отталкивала меня, никогда не осуждала и всегда любила… несмотря ни на что. Если кто‑то начинал обо мне сплетничать, ты бросалась в драку и возвращалась домой растрепанная, с разбитым носом и расцарапанными коленками, помнишь?
– Помню, – кивнула Джессика, глотая подступившие слезы.
– Это было именно то, в чем нуждался я, – чья‑то безусловная любовь… Так что теперь самое меньшее, что я могу для тебя сделать, – это помочь получить то, в чем нуждаешься ты.
– Но…
– Джесс, никаких «но»! Позволь хоть раз кому‑то о тебе позаботиться.
– Ну хорошо, – наконец смирилась она, понимая, что брат не уступит.
– Я тебя люблю, – сказал он, и она услышала в трубке звук поцелуя.
– Я тоже тебя люблю.
Он попытался не пялиться на девушку, которая подошла к витрине магазина духовной атрибутики и остановилась, что‑то высматривая. Ее взгляд был прикован к серебряным предметам, тускло поблескивающим при вечернем солнце. Золотисто‑красноватые лучи мягко озаряли ее теплую коричневую кожу и каскад ниспадающих на плечи волос. Желтая майка тесно облегала ее, помогая его воображению. Его взгляд скользнул по гибкой фигуре… Ему хотелось, чтобы она сделала шаг назад, позволив ему разглядеть свои ноги. Но он не смел даже пошелохнуться, чтобы не спугнуть незнакомку. Может, если Бог услышит его молитву, она войдет в магазин.
Он никогда не видел ее в Новом Орлеане, и она не была похожа ни на беспечную студентку, приехавшую сюда на каникулы, ни на взволнованно‑заинтересованную туристку. Ее хорошенькое лицо затуманивала тревога, а глаза блестели голодным блеском человека, который что‑то разыскивает, хотя и сам не уверен, что именно ему нужно.
– Джастин! – окликнула бабушка из глубины магазина как раз в тот момент, когда хорошенькая девушка у витрины подняла на него глаза.
Он даже не осознавал, что впал в состояние, близкое к трансу, пока не услышал свое имя. Но теперь, когда его изучала пара изумительных внимательных карих глаз, он понял, что не может ни пошевелиться, ни заговорить.
– Джастин, сынок, ты меня слышишь? Я тебя зову.
– Да, бабуля.
Но за ту секунду, которая ушла у него на то, чтобы ответить бабушке и снова обернуться к витрине, девушка исчезла. Его охватила паника, природу которой он и сам не понимал. Он и прежде видел красивых женщин, но эта… В ней было что‑то неуловимое, что‑то сюрреалистичное.
Джастин обогнул стойку и бросился к двери, радуясь тому, что в этот поздний час в магазине нет никого из постоянных покупателей.
Загадочная девушка уже успела отойти от магазина, но еще не дошла до угла. Он бросился вдогонку, одновременно любуясь тем, как шорты облегают ее круглые, аккуратные ягодицы. Ее ноги тоже были умопомрачительно хороши. И хотя в ней никак не могло быть больше пяти футов шести дюймов роста, ее ноги, казалось, принадлежат гораздо более высокой женщине.
Джастин не хотел показаться грубым или обидеть ее, окликнув издалека, поэтому намеревался прежде поравняться с ней, а уже потом заговорить. Но неожиданно она обернулась с таким гневным видом, что на мгновение он просто онемел.
– Исчезни! – заявила она. – Я приехала в Новый Орлеан не для того, чтобы кого‑нибудь снять.
Он поднял руки, словно пытаясь защититься от ее обвинений.
– Я просто увидел, как ты ищешь на витрине магазина что‑то, что у нас, может, и есть, но лежит в другом месте. А потом ты ушла. Я только хотел узнать, могу ли тебе чем‑нибудь помочь.
– Ладно, – уже спокойнее сказала она, – извини. Мне просто не нравится, когда за мной по улицам гоняются незнакомые парни. Я разыскиваю магазин, в который обычно заходила мама, когда была жива. После урагана она не вернулась домой, но я надеялась, что смогу и сама его найти.
Джастин кивнул.
– После «Катрины» многие магазины больше не открылись. И мне очень жаль насчет твоей мамы.
– Спасибо, – тихо ответила Джессика. – Прошло уже два года…
– Со смертью мамы свыкнуться невозможно, – сказал Джастин, пристально глядя на девушку. – Джастин, – мягко добавил он. – Меня зовут Джастин.
Он протянул руку. Девушка быстро пожала ее и тут же отпустила.
– Джессика. Друзья зовут меня Джесс.
Скрестив руки на груди, она обхватила себя за плечи.
Он смотрел на нее, испытывая странное чувство. Она, похоже, была растеряна и смущена. Так выглядят люди, когда пытаются вспомнить чье‑то имя или что‑то еще, что они забыли.
– Знаешь, а жара тут нешуточная, – спустя мгновение сказал он. – Почему бы тебе не вернуться и не отдохнуть под кондиционером, а я пока посмотрю, есть ли у нас то, что ты хотела купить в том, другом магазине?
– Хорошо, спасибо, – негромко ответила она, искоса глядя на него. – Да, возможно, это жара выбила меня из колеи.
Еще никогда в жизни Джессика не испытывала ничего подобного. Впервые мысли другого человека были ей недоступны. Джастин окинул ее вопросительным взглядом, ослепительно улыбнулся и зашагал к магазину. Она шла рядом, продолжая обнимать себя за плечи и наслаждаясь волнением, передавшимся ей из его руки от одного беглого прикосновения. Он что‑то говорил, но она его почти не слышала, пытаясь разобраться с путаницей в мыслях и чувствах.
Размышляя, она вдыхала слегка кисловатый мужской запах, исходящий от его тела. Его медного оттенка кожа указывала на то, что он, должно быть, креол. Под ярко‑белой футболкой виднелась разветвленная сеть рельефных мышц. Но он не казался мощным. Скорее, Джесс назвала бы его сухощавым… и абсолютно бесподобным. Парень, непринужденно шагающий рядом с ней, был, как минимум, на целую голову выше. Это означало, что его рост составлял что‑то около шести футов двух дюймов. Впрочем, что ее окончательно покорило, так это его глаза.