– До чего дошло, нет, вы только…! – возмущённо закудахтал Хам Хмельсинг, удаляясь к бассейну. – Чертовки хотят стать грязными…! Ничего святого у нашей молодёжи, куда смотрят их…!
Я снова открыл глаза и с любопытством поискал источник тронувшего меня нежного голоса. Это была та самая юная девушка, что привлекла к себе моё внимание вчера на пристани, а потом громче всех аплодировала, когда её идеал в голубом свитере сел к роялю и пробежался пальцами по клавишам. Теперь она расположилась в шезлонге у корабельного борта неподалёку от меня.
Сам Эдик Калинкин (такое имя трудно не запомнить) – вампир, красавец, музыкант и певец – стоял у перил, раскинув руки и подставляя тёплому морскому ветру своё сухощавое телосложение. Девушка мялась за его спиной, то и дело поправляя тёмно‑красный купальник и нервно заламывая руки. Он, естественно, не обращал на неё ни малейшего внимания. Странная пара…
Как я сразу не заметил, что она чертовка? Хвост, конечно, купированный, но, видимо, недавно, она всё ещё двигает задом так, словно хвост у неё есть. И золотистый пушок, покрывающий спину, тоже явно свидетельствовал о её чертовском происхождении. Видимо, вчера меня ввело в заблуждение её бледное лицо и отсутствие рожек, наверняка так же спиленных.
Ага, у неё ещё и красные линзы. Да девочка просто косит под вампира! Многих беспокоит эта распространяющаяся с недавнего времени среди юных чертей мода на вампирскую тематику. Но все понимают, что это только временное увлечение и оно проходит, как все детские болезни. Чертенята помладше играют в очкастых волшебников на метле, а малыши‑горгулии – в говорящих драконов с планеты Перн. Но чтоб реально пытаться стать вампиром?!
– Я готова стать на колени!
– Я сказал, нет. Ты не понимаешь, о чём просишь…
– Ах так, ну ты ещё пожалеешь об этом!
– Быть может, девочка, быть может… А пока принеси мне крем, мой кончился.
Юная чертовка, сжав кулаки и кусая губы, поднялась и, выпрямив спину, быстрым шагом ушла с палубы. Обнажённые вампиры демонстративно уступали ей дорогу, словно боясь запачкаться…
– Что‑то произошло? – спросила у меня подоспевшая Эльвира и, понизив голос, многозначительно добавила: – Мимо только что пробежала Памелла. Она была в ярости!
– Кто? Какая Памелла? – Я уставился на Эльвиру (она выглядела сногсшибательным совершенством в бордовом купальнике), но спохватился и с трудом заставил себя смотреть ей только в глаза.
– Да нынешняя девушка Эдика Калинкина! Она тоже своего рода знаменитость. Звезда последних страниц светских журналов. Тема статей неизменна: когда наконец он сделает её вампиром. Романтично, правда? – Эльвира посмотрела на голую звезду долгим взглядом с поволокой. Я отогнал от себя пошлую мысль, что она его неприкрыто вожделеет…
– Сделает вампиром кого? Но ведь это невозможно, потому что… Она чертовка, и этим всё…! – сердито профырчал вернувшийся из бассейна профессор.
– Да, она, конечно, никогда не станет такой, как они. Это её и бесит, – сострадательно вздохнула моя мечта. – Но его укус всё равно способен изменить сущность чертовки. Если пёс моего шефа предпочитает спать в могильной земле, а не в конуре на тёплом коврике, то и она, возможно, начнёт есть мясо с кровью или загорать без одежды. Почему нет? Ну хочет глупышка стать вампиром, и всё тут! А если женщина чего‑то хочет, то она это получит любой ценой…
– Бред и… ик… ик! Это просто сублимация комплекса девичьей…?! – повысил голос Хам Хмельсинг.
Ого, судя по запаху, он уже успел где‑то принять на грудь…
Я откинулся в шезлонге и постарался отключить голову, мне это почти удалось. То есть если у Эдика, его пассии и профессора есть проблемы, то это не значит, что я должен взваливать их на свои плечи. Я полицейский. Хорошо, в данный момент скромный газетный фотограф. Но по‑любому не психолог и не брачный агент! Пусть сами разбираются, боль в висках только‑только начинала гаснуть, новые стрессы мне не нужны…
– Ты уверен, что не хочешь разок нырнуть? Там весело, я перевернула пару гробов с вампирами.
Свежевыкупанная Эльвира встала передо мной. Чертовски соблазнительная, яркая, со стекающими по гладкой коже жемчужными каплями воды. Наверное, я всё‑таки за депиляцию у женщин, хотя золотисто‑рыжий пушок, которым обычно покрыты все чертовки, её бы тоже красил. Да такую девушку вообще ничем невозможно испортить…
– Нет? Ну тогда всё, пора за работу!
Усилием воли я оторвал взгляд от её пупка и начал подниматься. Боль сразу вернулась, но долг превыше всего…
– Идём, лентяй! – Она цапнула меня под руку и почти силой увела с палубы. Автоматически я ещё раз отметил загорающего певца‑вампира и спешащую к нему Памеллу…
Всё, что было дальше, как‑то прошло мимо меня. Я даже не помню, кто читал доклады, о чём, с каким успехом, кого и как шельмовали и чем мы во время этого конкретно занимались. Эльвира у кого‑то брала интервью, я не переставая щёлкал фотоаппаратом. Каждый кадр отдавался звоном в моей тяжёлой похмельной голове. Сколько помню, в последний раз я пил эту самогонную дрянь с одноклассниками на школьном выпускном. Зачем было вчера и всё было как было?!
Наконец Эльвира не выдержала, повела меня в бар и заставила выпить рюмку водки.
– Хочешь, приляг отдохни. Потому что ты мне будешь нужен через час на конференции.
Я благодарно кивнул, с трудом добрался до своей каюты, поставил будильник, рухнул, и дальше ничего не помню.
Проснулся оттого, что чьи‑то сильные руки поставили меня вертикально. Эльвира строго смотрела мне в глаза.
– Конференция уже началась. Я бы тебя не будила, но сейчас будет выступать старейшина всех вампиров, и это необходимо сфотографировать.
– Ну и сфотографировала бы сама, – буркнул я, чувствуя угрызения совести, ибо будильник я элементарно не услышал.
– Да запросто! Только ты куда‑то засунул фотоаппарат, и я не могу его найти.
Теперь уж мне пришлось проснуться окончательно. Голова ещё болела, но не так, как днём. После коротких поисков мы убедились, что в каюте его точно нет. В конце концов, злополучный фотоаппарат обнаружился в баре. Я умудрился тихо забыть его на барной стойке. Да стольких глупых промахов у меня в жизни не было, а тут за два дня?!
Хорошо, что бармен, толстый чёрт с непроницаемым лицом добродушнейшего маньяка, прибрал его от греха подальше и сейчас вернул при первом намёке. Хотя и потребовал назвать марку аппарата. Я не знал, но Эльвира, разумеется, вспомнила, фотоаппарат‑то редакционный.
А в результате на лекцию вождя традиционалистов мы опоздали. Зал был полон, все ждали, но, по счастью, главы всех вампиров ещё не было. Поскольку свободных мест не осталось, мы с Эльвирой встали у двери.
Мимо нас, толкнув меня острым локтем, пролетел молодой мурмынский вампир. Он вскочил на сцену, опрокинул два микрофона и, повернувшись к залу перекошенным лицом, истерично прокричал:
– Великий Арон Мультури мёртв! Его убили!
Над залом пронёсся тихий стон ужаса.
Вампиры вставали, хватались за сердце, плакали, требовали подтверждений, свистели. Назревала паника и хаос…
Тело среагировало быстрей, чем мозг. Я быстрым шагом дошёл до сцены и повернулся к залу:
– Я сержант полиции Ирджи Брадзинский! Всем оставаться на местах и сохранять спокойствие!
В зале мигом повисла затаённая тишина. Видимо, где‑то глубоко внутри даже такие эгоисты, как вампиры, привыкли подчиняться государственной власти.
– До тех пор, пока корабль не прибудет в порт, объявляю себя ведущим расследование этого преступления. – Я вытащил из нагрудного кармана свой полицейский значок, демонстрируя его сидящим в зале. Хорошо, что не потерял, как фотоаппарат, и не забыл в номере, а то бы выглядел полным дураком, а главное, не смог бы взять ситуацию в свои руки. – Если среди присутствующих есть другие представители полиции, охраны, юристов – прошу подойти ко мне.
Никто не шевельнулся.
– Я могу вам дать своих ребят, офицер, – деликатно прокашлявшись, сказал капитан. – У нас уже очень давно не было никаких инцидентов, поэтому о профессиональной охране мы не позаботились.
– Сколько здесь выходов?
– Из зала? Три. По двум сторонам сцены и центральный, для зрителей.
– Поставьте своих матросов у дверей. И никого не выпускайте.
По залу разнёсся возмущённый ропот, выкрики и свист.
– До моего распоряжения никто не выходит, – громко повторил я.
Капитан кивнул и быстро отдал распоряжения. В одно мгновение у всех трёх дверей уже стояли по два дюжих стюарда.
– Безобразие, мы не обязаны вам подчиняться! Кто вы такой?! А Лестат вышел! Я тоже так хочу! Убийца вампиров на корабле! Мы все здесь как овцы в загоне! «Точите резцы, точите резцы‑ы‑ы!» Выпустите нас сейчас же! А у меня клаустрофобия, я даже в гробу с крышкой спать не могу‑у‑у…
Неожиданно кто‑то сзади положил мне руку на плечо, я резко обернулся. На меня пристально смотрел индеец, рассказывавший вчера про родовое заклятие, которое при первой опасности заставляет их народ превращаться в черепах и гнать врага по следу. Его лицо было сурово…
– Чунгачмунк готов помочь бледнолицему вождю!
– Мне не… ах да, конечно. Спасибо. Но думаю, что пока не нужно, – попытался вежливо отказаться я, но увы…
– Я следопыт. Могу идти по запаху убийцы. Нас учили выслеживать кровососов.
– Ещё неизвестно, кто это сделал, вполне возможно, что это и не вампир.
Индеец посмотрел на меня с такой тонкой улыбкой, что я понял – другого зла он в этом мире в упор не видит. Я вынужденно похлопал его по плечу и поймал того молоденького вампира, который в этот момент как раз срывался с места, намереваясь нарезать круги по залу с тем же дурным воплем: «Арона Мультури убили‑и‑и!»
– Где вы обнаружили тело? Отведите меня к нему.
Нужно было как можно скорее осмотреть место преступления, пока там не натоптали или убийца не ликвидировал улики. А ведь это ему легко удастся, когда туда хлынет волна паломников, скорбящих и любопытствующих.
– А мне что делать, брат мой? – перегородил мне дорогу настырный индеец.
– Посторожите здесь, чтобы никто не выходил, – уступил я, больше чтобы отвязаться от вождя, чем сколько‑нибудь веря в реальную помощь с его стороны. Мне не хватало участия профессионалов, но я знал, что доверять в этой ситуации, пока хоть что‑то не прояснится, здесь нельзя никому.
Я взял молодого вампира под локоть, с трудом удержавшись, чтобы привычно не завернуть ему руку за спину, и пробился к дверям.
– Почему вы сказали, что его убили? – Мы быстро шагали по палубе к ВИП‑каюте старейшего главы традиционалистов.
– Что же может быть очевиднее мёртвого тела?!
– Хорошо, как вы обнаружили тело? И кстати, представьтесь.
– В смысле? – окончательно стушевался вампир, видимо, он перенервничал и не понимал очевидного.
– В самом прямом. Только не волнуйтесь. – Я дал ему возможность выровнять дыхание. – Давайте знакомиться – Ирджи Брадзинский, сержант полицейского отделения из Мокрых Псов. А вы?
– Я секретарь конференции, Николя Арнэри. – Он вытер набежавшую слезу, кое‑как овладел собой и продолжил: – Преподобный опаздывал и…
– Преподобный? Он был священником?
– Нет, просто такова уважительная форма обращения к нашим старейшинам. А он был у нас самым старейшим старейшиной. Какая утрата… Какая страшная утрата для всего сообщества!
– В самом деле, – пробурчал я себе под нос. Голова перестала болеть после вчерашнего, но виски уже начинало ломить от нехороших предчувствий. Дело будет непростым…
Наконец мы дошли до нужной каюты. Мой сопровождающий открыл её, достав из кармана ключ. На мой молчаливый взгляд ответил сразу:
– На тот момент мне показалось, что запереть дверь будет лучше.
Я кивнул, в душе зауважав секретаря за умение сохранять холодный рассудок в такой сложной ситуации. Хотя, с другой стороны, подобное хладнокровие не вязалось с тем паническим отчаянием на его лице, с каким он объявлял о смерти преподобного, и по‑настоящему сильной скорбью. Без фальши, в таких вещах уж как‑нибудь привыкаешь разбираться…
ВИП‑каюта Мультури была раз в пять больше обычной и состояла из нескольких комнат. Но за телом далеко ходить не пришлось. Старейшина лежал всего в паре шагов от входа на смятом коврике, неуклюже подогнув под себя левую ногу и разбросав руки, словно старая, никому не нужная кукла, а из его впалой груди торчал деревянный карандаш.
Я быстро присел рядом, раздвинул пальцами веки и посветил маленьким брелком‑фонариком. Если зрачок становится вертикальным, то вампир жив, припомнил я долгие лекции в годы своей учёбы в академии. Если зрачок круглый, то он умер. Если квадратный, то вампир пьян или очень удивлён. Увы, зрачок оставался круглым…
Признаться, я был в лёгком недоумении. На практике со смертью вампира полицейский может столкнуться раз в жизни, и то если крупно повезёт. Общеизвестно, что сами вампиры друг друга не убивают. Просто на свете очень много тех, кто был бы рад убить кровососа, и именно потому у вампиров вековой опыт выживаемости. Судите сами…
Они сильны, умны, хитры, всегда поддерживают друг друга и держатся стаей. Когда им требуется, они блестяще интригуют, натравливают, подставляют, но так чтобы взять и убить собственными руками – да никогда! Это верх дурного тона…
Вампира, убившего собрата, покрывают вечным позором и не пускают в приличное общество. Он становится изгоем, какие бы высокие цели мести или захвата власти ни преследовал. Нельзя, табу, незачёт! Чёрт побери, да над ним даже дети в любом супермаркете смеяться будут. Но если не вампир, тогда кто?
На корабле из приглашённых гостей не вампиры только я, Эльвира, её полусумасшедший профессор, кто‑то из столичной прессы и команда, часть из которой тоже может иметь смешанную с вампирской кровь, видно по профилю и форме черепа. Ах да, и ещё этот индеец Чунгачмунк, который вообще непонятно кто, какая‑то охотничья получерепаха. То есть круг подозреваемых не так узок, как хотелось бы.
Да, плюс ко всему ещё эта странная девушка, мечтающая стать вампиром. Её тоже не стоит сбрасывать со счетов, хотя это опять‑таки нелогично. Если она хочет, чтобы её приняли, то должна со слезами умолять господина Арона Мультури, а не убивать его. Да и каким образом? Кто поверит, что старейший вампир клана традиционалистов безропотно позволил убить себя юной, романтически настроенной дурочке?!
Я меланхолично начал осмотр помещения, Николя встал в сторонке, прикрыв узкое лицо руками…
Распахнулась дверь, и за моей спиной раздался милый голос:
– Проверенный закон бытия: где есть полицейский, там всегда появляется труп. Если бы я не знала, что спьяну ты продрых полдня, точно бы решила, что ты его и грохнул, чисто для поддержания традиции.
– Я страж закона, – строго напомнил я. – И вынужден взять это дело в свои руки. По крайней мере, до прибытия береговой полиции или высших чинов.
– Чем я могу вам помочь, пан офицер? – в струнку вытянулась Эльвира. – Ты же не всерьёз предполагал, что эти добрые моряки удержат меня в общем зале…
– Для начала оставь свои неуместные шуточки. И как‑нибудь успокой парня, он уже начинает всхлипывать, а меня это отвлекает.
Представительница прессы привычно кивнула, сострадательно выгнула бровушки и что‑то мягко зашептала на ухо бедному вампиру. Я же наконец смог сосредоточиться на трупе.
Никаких видимых телесных повреждений, кроме торчащего карандаша в груди, на первый взгляд заметно не было. Осторожно приоткрыв рот убитого вампира, я убедился, что пены на губах нет, как нет и резко характерных запахов яда. Версию отравления почти наверняка можно отставить. Как и физическое удушение, никаких посторонних следов на шее не было…
– Как его убили? – сипло спросил секретарь. Он всё ещё стоял у двери и старался не смотреть на тело.
– Судя по всему, вот этим деревянным карандашом.
– Но это невозможно! То есть… не может быть, чтобы тело преподобного Арона было таким трухлявым. Ведь ему не было ещё и пятисот…
– Но он был старейший? – уточнил я, хотя и сам никогда не думал, что вампира так легко убить.
– Он стал им не по возрасту, разумеется, есть вампиры и старше. Господин Мультури прожил достойную жизнь, не запятнав её ни единым неблаговидным поступком. Поэтому и получил титул старейшины. Простите, я не могу здесь больше оставаться, мне слишком больно видеть его. Вы позволите мне удавиться?
– Что сделать? – недопонял я.
– Удалиться, – поправился он.
– Конечно.
И секретарь выскочил из каюты, его плач был ещё долго слышен в узком коридоре…
Задумчивая Эльвира осторожно подошла ко мне и присела рядом на корточки.
– А чему ты особенно удивляешься? Кол – самое традиционное оружие для убийства вампиров. Чего гадать?
– Согласен, другой причины для смерти нет, – признал я. – Яд, железо или пуля не причинили бы ему вреда. А вот обычный деревянный карандаш, воткнутый точно в сердце… Кто‑то хорошо разбирается в физиологии вампиров.
– Я тебя умоляю, – криво улыбнулась девушка. – Это кто же на корабле, полном вампиров, не разбирается в их физиологии?!
– Тоже верно. И всё‑таки думаю, косметический карандаш что‑то здесь не…
Нас прервал деликатный стук в дверь. В каюту осторожно вошли помощник капитана с двумя матросами.
– Пан офицер, – с явно выраженным славянским акцентом обратился ко мне старший, – капитан сказал, что вам может понадобиться помощь.
– Да. Будьте добры, предупредите береговую охрану, что у нас чрезвычайное происшествие. Проследите за тем, чтобы никто никаким образом не мог покинуть судна. Я закончу осмотр тела, а ваши матросы перенесут его куда‑нибудь в отдельное помещение, где нет солнечного света и достаточно холодно.
– Будет исполнено, пан офицер, – кивнула команда. – Располагайте нами.
– Да, на корабле есть свободная каюта? Мне понадобится комната для допросов.
– Найдём, – козырнул помощник капитана.
Я ещё раз бегло осмотрел ногти трупа, проверил карманы и разочарованно махнул рукой:
– Уносите.
Пока матросы возились с телом Мультури, а Эльвира уже что‑то деловито строчила в блокноте, я ещё раз обратился к помощнику капитана:
– Когда мы прибудем в порт?
– Развернём судно и будем завтра к вечеру.
– Тогда выпустите всех из конференц‑зала. Тех, кто будет мне нужен, я допрошу лично.
– Думаю, вам подойдёт каюта номер тринадцать, пан офицер. Она на средней палубе и часто свободна из‑за суеверия пассажиров, как вы понимаете. Все боятся, что им чрезмерно повезёт…
Я кивнул и поблагодарил его. Мы суеверно боимся цифры «тринадцать», это нормально. Если вам начинает везти словно сумасшедшему, такое счастье не длится долго, а падать с высоты кратковременного везения в пропасть вечного невезения не хочет никто…
Когда моряки ушли и мы остались вдвоём с Эльвирой, я ещё раз внимательно осмотрел место преступления. Увы, никаких особенных улик найдено не было, современные убийцы редко оставляют на месте преступления свой паспорт, фотографию или водительские права.
– Ладно, главное, при любых обстоятельствах действовать строго по инструкции. Надо найти лист бумаги, составить список подозреваемых и поочерёдно вызвать их на допрос.
Опытная журналистка привычным жестом вырвала листок из своего блокнота, положила перед собой на столик и, держа наготове ручку, обернулась ко мне. Но прежде чем продиктовать ей первое имя, я на всякий случай осмотрел и все остальные помещения – спальню, комнату для приёма гостей, туалет, душ.
Всё было чисто. Следов борьбы, посторонних предметов и фактов сокрытия улик не обнаружилось. На крючке висел парадный халат покойного, это не подозрительно. Вот разве что в раковине в сливном отверстии застряла карандашная стружка. Похоже, что здесь недавно точили карандаш. Интересно, не тот ли самый?
Ну хоть какой‑то след! Я оторвал кусочек бумажного полотенца, аккуратно завернул в него улику, убрал в карман и вернулся в кабинет.
– Так, список наиболее явных подозреваемых невелик, – признал я, и моя спутница быстро начала стенографировать на бумаге. – Это ты, Хам Хмельсинг, Чунгачмунк, та девушка Памелла или кто‑то из команды.
– Ты и меня включил в список?! – возмутилась Эльвира. – Не верю своим ушам…
– Ну, во‑первых, ты не вампир, во‑вторых, сама признавалась, что не любишь кровососов. То есть ни моральных, ни национальных ограничений для тебя нет. Ладно, шучу, стандартный полицейский юмор, – поспешно добавил я, встретившись с ней взглядом. Ярость её глаз могла расплавить вечные ледники в Северном Аду и даже заставить их гореть синим пламенем.
– Профессор тоже ни при чём, – подумав, мрачно добавила она.
– Скорее всего, но у него есть реальная причина для мести. Будешь спорить?
– Нет. Но он ни при чём, уверена.
– Женская интуиция? – примиряюще улыбнулся я. – Хорошо, давай опросим свидетелей.
– А разве у этого убийства есть свидетели?!
– Свидетели всегда есть, даже когда они об этом не знают. Сначала появятся косвенные. Но постепенно из их разрозненных свидетельских показаний вычертится и вскроется главный подозреваемый.
– То есть убийца?
– Возможно. Давай по порядку, начнём с этого сентиментального секретаря, который и обнаружил труп.
Я распахнул дверь и попросил дежурного матроса найти для меня Николя Арнэри и привести его в тринадцатую каюту. Тот растерянно развёл руками, но проходивший мимо молодящийся вампир в красном камзоле и с моноклем в левом глазу охотно вызвался ему помочь. Я подтвердил команду, и они оба бросились исполнять. А я ещё раз прошёлся по всем комнатам, заглянул во все углы, выпустил Эльвиру, вышел сам и запер дверь на ключ.
Когда мы спустились палубой ниже и дошли до каюты, отведённой мне для допросов, нервничающий секретарь уже был там. Мы вошли, я сел за стол, а Эльвира встала за моей спиной с блокнотом на изготовку.
Под нашими неподкупными взглядами глаза молодого вампира забегали…
– Я уже всё вам рассказал, – срывающимся голосом начал он.
– Вы рассказали нам, как обнаружили тело. Но мне нужно знать о всех пассажирах корабля, с которыми имел контакт преподобный, – сказал я, жестом предлагая вампиру сесть на койку напротив. – Вы ведь секретарь конференции, а значит, должны знать участников.
– Ну‑у, не всех, конечно, но кого‑то знаю…
– Понятно, скажите, у Арона Мультури были какие‑то встречи в рамках конференции, заявленные в протоколе?
– Да, разумеется, я взял документ с собой. Вот, сначала два представителя словеновских упырей, потом – италийская диаспора, господин Льюи, одна надоедливая девица, врач‑ревматолог из Стумбула и ближе к рассвету – глава компании по производству искусственной крови с дегустацией образцов. Его рабочие часы планировались быть весьма насыщенными.
– Ясно, значит, последним в живых, мм… – замялся я. – Относительно живых – вас ведь совсем живыми не назовёшь?.. Итак, значит, его видел представитель компании по производству искусственной крови? По крайней мере, мог видеть.
– Нет, преподобный в последнюю минуту отменил встречу, – покачал головой Николя. – Перенёс на завтра.
– Хм… Это интересно. Почему?
– Он сослался на усталость, сказал, что ему надо отдохнуть и собраться с мыслями перед выступлением на конференции.
– Оно было важным?
– Для нас все речи старейшины важны!
– Да, да, разумеется, – рассеянно согласился я. – А кстати, почему с такой деловой востребованностью у него не было личного секретаря? Я так понимаю, что, несмотря на возраст, он вёл весьма активную жизнь…
– У него был секретарь, но преподобный уволил его буквально за неделю до конференции.
– За что, если не секрет?
– Не знаю точно, по слухам, что‑то личное. Но, кстати, он здесь, на корабле, и если хотите, вы можете расспросить его сами, – предложил вампир, но как‑то нерешительно, и как‑то странно посмотрел на меня, или мне показалось?
– Так он здесь? Просто чудеса какие‑то. Как его имя?
– Его зовут Лестат, фамилию не помню. Я вам больше не нужен? Тогда можно мне уйти? – Николя начал потихоньку сползать с койки.
– Хорошо. Только сначала вы не могли бы позвать этого самого Лестата?
Не успел он ответить, как в дверь заглянул тот вампир в красном камзоле, который вместе с матросом бегал за секретарём.
– Пригласить Лестата? – опять влез с инициативой шустрый вампир, быстро подкрутив тонкие усики. Час назад я их у него не заметил. И сейчас вдруг понял, что его лицо мне знакомо. Точно, дежавю. То есть я уже где‑то видел этого вампира и, кажется, даже говорил с ним.
– Да, если вам не трудно, – задумчиво кивнул я, а когда обернулся, заметил, что Николя уже рядом нет. Эльвира тоже развела руками – эти вампиры могут молниеносно исчезать, когда им этого хочется. Что всегда выглядит крайне подозрительно. Такое впечатление, что они все ведут себя так, как будто что‑то знают, являясь и потенциальными свидетелями, и убийцами. А может, и теми и другими одновременно. Последнее, пожалуй, ближе к истине.
Я тяжело вздохнул, внутренне настраиваясь на долгий допрос узкого круга лиц. Понятно, что вызывать весь экипаж и всех пассажиров не имело никакого смысла. Все были взволнованы произошедшим убийством не меньше меня, и будь у них хоть какая‑то информация, сами бы прибежали с докладом. И ведь ещё прибегут…
Эльвира, согнав меня со стула, в третий раз переписывала заметку, мучаясь над названием будущей статьи: «Таинственное убийство на лайнере вампиров», «Зловещая смерть на море» или «Свежий труп с карандашом в груди»?
– Они пришли, пан полицейский, – подобострастно раздалось рядом.
В дверном проёме опять торчала голова услужливого субъекта с моноклем. Его улыбка исчезла, как только он стал усиленно заталкивать в комнату целую процессию вампиров. Впрочем, когда они вошли, оказалось, что их только трое. Хотя трое – это тоже было много, когда ждёшь одного конкретного.
– Кто из вас Лестат? – Я удивлённо воззрился на вошедших.
– Я Лестат, – сплюнув жвачку на пол, сказал старый вампир с длинными седыми космами на затылке, похожий на обгоревший скелет, одетый в больничную пижаму.
– Мы все, – нервно поправил его лысый вампир с бегающими глазками в строгом костюме при белом галстуке‑бабочке со следами оранжевого кетчупа и почему‑то в сандалиях.
Третий, в молодёжно‑байкерском прикиде, равнодушно кивнул и поднял два пальца вверх в знаке «foreva»…
– Они все трое Лестаты, – методично подчеркнула запись в блокноте Эльвира, уступая мне место.
– Мне нужен только тот, кто до недавнего времени был секретарём у Арона Мультури и встречался с ним вчера. Вы? – Я обратился к лысому вампиру явно бюрократического вида.
Кажется, ошибиться тут было невозможно, но мне повезло. Лысый отрицательно покачал головой.
– О нет… Я крупный промышленник и банкир Лестат, на мои плечи как раз и ложится всё финансирование этого ежегодного мероприятия, – сказал он дрожащим голосом.
– Понятно, почему у вас такой замученный вид, – пробормотал себе под нос я. И, обращаясь к старому вампиру, уточнил: – Тогда секретарь, видимо, вы?
– Нет, нет, нет… – испуганно отшатнулся он, пятясь назад, но дверь была надёжно прикрыта.
Тогда старик повесил голову и тихо забормотал, постепенно повышая голос:
– Я нелегал… У меня нет визы, но на конференции всегда так вкусно кормят. Вы вправе сдать меня в порту, но знайте, это будет неблагородный поступок! Недостойный такого красивого, умного, привлекательного офицера, как вы. Ваша милая девушка вам этого не простит! Да, месье, не простит. Правда, мадемуазель?
– Лестат‑нелегал, – хладнокровно чиркнула у себя в блокнотике Эльвира. – Думаю, мы можем вас отпустить. До приезда миграционных властей, разумеется…
– Тогда, полагаю, вам нужен я, – скромно поклонился и вышел на шаг вперёд третий – потрёпанного вида брюнет‑байкер, в тёмных очках и кожаном прикиде, более всего похожий на вышедшую в тираж рок‑звезду. – Я так понимаю, вы хотели допросить именно меня?
– Пока это неофициальный допрос, – честно предупредил я. – По прибытии корабля в порт вас будут ещё раз допрашивать те, кому поручат это расследование. Я же могу лишь надеяться, что вы не откажетесь посотрудничать с полицией, ответив на мои вопросы. В противном случае…
Он буркнул что‑то невразумительное себе под нос, что должно было означать согласие.
– Остальные могут быть свободны. Но, конечно, если у вас есть для меня информация…
На секунду мне показалось, что пугливый финансист хочет что‑то сказать, но вдруг передумал. Старик же явно находился в каком‑то отрешённом состоянии – судя по одеянию и туманной пелене в глазах, возможно, что его подняли прямо с постели, точнее, вытащили из чужого надувного гроба.[3]
– Как долго вы служили у синьора Мультури? – начал я, когда лишние присутствующие покинули каюту. – Почему уволились? Или за что вас уволили?
– Да, меня уволили. Этому старому хрычу не нравилось, что мы с моей рок‑группой ночами репетируем в секретарской. Ну и потом, он дважды поймал меня с наркотиками.
– Вы употребляли наркотики? – сразу построжел я, делая знак Эльвире. Она тоже сдвинула брови и сделала пометку с двойным подчёркиванием.