– О, слегка покуривал травку, как и все музыканты, – безмятежно отмахнулся Лестат. – Но один наркоман в обществе сплошных алкоголиков выглядит бельмом на глазу. Там, где все пьют сорокалетний коньяк, кокаину не место, с этой формулировкой меня и вышибли.
– Вы употребляете наркотики до сих пор?
– Что вы, офицер, давно завязал, – ответил рок‑музыкант с такой мечтательной полуулыбкой, что его сразу можно было арестовывать за хранение белого порошка. Но, увидев мой ответный взгляд, мигом проглотил улыбку и уже без кривляния спросил: – Чем я могу помочь?
Так‑то лучше. Я ещё с полминуты посверлил его глазами и продолжил допрос:
– Что вы можете рассказать о вашем бывшем хозяине? Выкладывайте всё. С самого начала.
– Хорошо, но я не знаю, что именно может быть вам полезно. – Вампир сел на койку напротив и потёр пальцами виски. – Его корни из старейшей армиянской династии. Большая группа троюродных и четвероюродных братьев‑спекулянтов из Армиянии, называвшие друг друга «ара», обосновались в Италии, открыли своё тёмное дельце и постепенно перетащили всю родню и соседей, обставив это дело перед миграционными властями как «воссоединение семьи». Италийское правительство поздно чухнулось, разбогатевшие на фальшивом коньяке братья уже сменили фамилию и теперь позиционировали себя как добропорядочных граждан, переписав на своём фамильном гербе девиз «Ара! По политуре?!» на «Аро Мультури». Хотя общий смысл оставался тем же. Ибо кровь без коньяка они не пили, традиционно зазывали к себе в рестораны чертей из самых запойных бомжей и пьяниц, делая из их крови коктейль и отводя душу…
Образ старейшины как достойного гражданина и уважаемого мэтра за каких‑то полминуты развеялся в пух и перья.
|
|
– Вижу, вы немного разочаровались в «преподобном»? Что делать, жизнь вампира длинна и в массе безрадостна, а как‑то зарабатывать на достойный уровень существования надо всем. Тем более что честно трудиться нас не заставишь. Мы лишь эксплуатируем пороки окружающих…
– Да, понимаю, – нехотя выдавил я. Ненавижу такой откровенно‑снисходительный тон, никак не могу привыкнуть. Но надо! Если хочешь жить в обществе, приходится соответствовать и быть толерантным даже по отношению к таким высокомерным типам. Хотя его хозяин, похоже, был ещё хуже.
– Когда вы его в последний раз видели?
– Вчера вечером. Мы сохранили видимую вежливость отношений.
– У него были враги?
– Не больше, чем у любого из нас, – пожал плечами вампир. – Но Арон презирал их. Он даже таскал в халате осиновый карандаш с надписью «Мементо мори!», демонстрируя, что не боится смерти. Разве что…
– Продолжайте.
– Я не уверен, что это важно, однако… В последнее время старик склонялся к переменам. Ходили упорные слухи, что его речь на конференции должна была произвести настоящий переворот. По крайней мере, уж точно поставить точку в вечном споре традиционалистов и сторонников искусственного питания.
– Думаете, великий Мультури стал бы пить соевую кровь? – хмыкнула моя «стенографистка».
– Думаю, что многие политические вопросы в наше время по‑прежнему решаются деньгами, – всё с той же полуулыбкой ответил Лестат. – Я могу идти?
– Да. Если вы снова понадобитесь мне…
– Всегда к вашим услугам, офицер. И я действительно завязал, поверьте.
|
|
Угу, так и поверил, нашёл наивного дурачка…
Когда бывший секретарь покойника вышел, мы вместе просмотрели записи. Ничего особенного, но и не так уж плохо для начала. По крайней мере, теперь мне понятно, на кого стоит обратить более пристальное внимание, а кого вызвать на допрос вторично. Хотя мотив преступления по‑прежнему неясен. Месть, борьба за власть, личные счёты, роковое стечение обстоятельств? А возможно, и всё сразу…
– Ты знаешь, в какой каюте остановился твой учитель Хам Хмельсинг?
– Да, я его приведу, – охотно откликнулась Эльвира. Ей явно нравилось принимать участие в расследовании. Уж куда больше, чем самой быть жертвой преступления…
– Не стоит, здесь найдётся кого послать, – задумчиво буркнул я. – У меня почему‑то такое чувство, что наш добровольный помощник никуда не ушёл.
– Вы правы, пан полицейский. – Из‑за двери мгновенно высунулось знакомое лицо. – Я подумал, что вам ещё может понадобиться помощь.
– Конечно. Спасибо за содействие. Кстати, как вас зовут?
– Как меня зовут, месье? – удивился он.
– Да, как вас зовут? – с нажимом повторил я. Когда тебе вот так старательно навязывают услуги, это портит настроение, мешает думать и наводит на нехорошие подозрения. – Ладно, идите и позовите Хама Хмельсинга, это пожилой чёрт из каюты… – Я обернулся к Эльвире.
– Девяносто восемь, – сказала она, оторвавшись от записей.
Вампир с усиками быстро кивнул и испарился.
– Странный тип, – поморщилась моя подруга. – Так и не представился, хотя ты просил его дважды…
– Согласен. Иногда бывает, что кто‑то пытается примазаться к расследованию, чтобы хоть как‑то компенсировать свою личную несостоятельность.
|
|
– Но ты допросишь и его тоже?
Я, подумав, согласился:
– Обязательно, но позже. Пока пойдём по списку. А по списку у нас следующий…
К нам постучали, и в каюту буквально влетел нечёсаный хамоватый профессор. Судя по блаженной улыбочке и осоловелому взгляду, он опять был пьян.
– Вы меня…? – Он со значением поднял одну бровь.
– Да, звал. – Я уже понял, как с ним разговаривать, да и Эльвира переведёт, если что. – Мне необходимо задать вам несколько вопросов.
– Вы подозреваете меня в…?!
– Нет. Официально вы помогаете следствию. Если не возражаете, конечно?
– Конечно, я…! – язвительно вскинулся он.
Переглянувшись с Эльвирой, мы предпочли счесть, что не возражает.
– Можете вы сказать, где вы были в промежутке времени с десяти утра и до начала конференции?
– Разумеется, могу, но не…! Я гулял по верхней палубе, немного принял для… И смысл мне кого‑то…?!
– Не убивали? Ясно. Вы знали убитого?
– Не имел… – презрительно сплюнул прямо на пол Хам Хмельсинг.
– Понятно, не имели чести, – поморщился я.
– Да, вы совершенно правильно…
– Что ж, вы свободны.
– Свободен? Но…
– Что «но»? – вздохнул я, не собираясь больше помогать профессору, доозвучивая за него фразы. Но, поскольку он тянул с ответом, явно издеваясь, пришлось уступить. – Вы что‑то видели?
Хам Хмельсинг снова сфокусировал внимание на мне, подумал и решился:
– Она плакала в коридоре, но я не знаю, что… Хотелось подойти и спросить, может…
– Кто плакал?
– Та чертовка с… Но она отвернулась и начала рисовать себе…
– Что рисовать?! – окончательно запутался я.
Пьяница выразительно ткнул себе пальцем в глаз, пояснив:
– У неё потекла вся…
– Ладно, большое спасибо. – Я потерял терпение, встал и распахнул дверь. – Вы свободны.
Старик увидел открытый выход, икнул и, покачиваясь, вышел, один только раз ударившись лбом об косяк. Причём не обиделся и не удивился…
Эльвира сострадательно покосилась на меня. Ей‑то привычно, этот тип у неё преподавал, а я уже чувствовал повышенное нервное сердцебиение. Может, сделать короткий перерыв? Но нет, отдыхать некогда, до вечера нужно проверить максимальное количество подозреваемых…
– Мне нужен список пассажиров.
В дверь тут же заглянул мой добровольный помощник:
– Конечно, сейчас сбегаю к капитану! Могу ли я ещё чем‑нибудь быть полезен, офицер, может, чашку кофе? Немного виски? Хорошо прожаренный стейк?
– Нет, спасибо, я работаю.
– Да, понимаю, понимаю, – закивал вампир. – Быть может, тогда мне заменить вашу спутницу? Она явно устала, и я мог бы вместо неё записывать показания подозреваемых. У меня очень хороший почерк. В прошлом столетии я служил секретарём у Бориджей!
Я поднял на него заинтересованный взгляд, встал, шагнул к дверям и повторил:
– Спасибо, нет.
– Конечно, конечно, вам видней. Но если я только понадоблюсь – к вашим услугам, сэр!
Он резко развернулся, чтобы бежать выполнять поручение, но…
– Где вы были сегодня с десяти утра и до начала конференции? И кстати, как вас зовут? – быстро спросил я, перехватывая вампира за рукав, прежде чем он успел выскочить в коридор. Я давно заметил, что у него не было беджика, это подозрительно, хотя и могло иметь вполне невинное объяснение – забыл нацепить с вечера или потерял в суматохе на конференции…
Он застыл на месте и, не поворачиваясь, медленно ответил:
– Не помню.
– Как это? – вмешалась Эльвира, сразу хватая блокнот. – Не помните своё имя? Как интересно…
– Вы хотите знать моё имя? Правда?! – неожиданно просияв, обернулся вампир. Клоунничает или говорит серьёзно, я пока не мог понять. – Что ж, тогда начну издалека. В тысяча триста двадцатом году мой дедушка вступил в Союз левых радикалов, правого крыла, центристского толка натуралов, под знамёна Ричарда Покусаю Всех На Месте! Помните его? Он был такой натурал, что всегда ходил только голым и чуть было не сделал нашу страну вампирской монархией. Тогда ещё была популярна песенка: «Делегат делегату брат! Будь вампир ты, а будь депутат. От чертей, от горгулий, неважно – долю крови получит каждый!» А знаете, кто сочинил этот гимн? Вы не поверите, именно мой дедушка! Так вот потом он…
– Стоп. – Я хлопнул ладонью по столу. – Какое это имеет отношение к тому, где лично были вы с десяти утра до заявленного начала речи господина Арона Мультури?!
– Честно говоря, никакого, – подумав, признал вампир. – Просто я думал, что вам как образованной личности должно быть интересно, почему я стал таким, что и имени своего не помню. А ведь корни моей плохой памяти кроются ещё в глубокой древности. Например, моя двоюродная прапрапрабабушка забывала даже свой собственный адрес! В детстве её постоянно приводили домой соседи, разумеется укутанную и накормленную, что, как вы понимаете, очень устраивало её родителей…
– Ладно, мы с вами ещё поговорим, а пока вы свободны. Только принесите мне список всех участников конференции и позовите…
– Никого не звать! – решительно поднялась Эльвира. – Я мигом на кухню, и пока ты не поешь, никаких больше допросов!
Через пятнадцать минут она заставила меня съесть два кекса и практически силой влила в горло чашку горячего чая с лимоном. И только когда я, сытый и довольный как удав, развалился на койке, то понял, как же я на самом деле устал. Ничто так не утомляет психику, как допросы, а допросы вампиров вдвойне. Они же врут на каждом шагу – по поводу и без повода. И не потому, что хотят, просто не могут иначе, традицию потенциальной лжи они впитывают с молоком матери…
– Ты сыт?
– Вполне.
– Отдохнул?
– Ну так…
– Тогда пошли. – Эльвира быстро встала из‑за стола, хватая меня за рукав. – Идём на палубу, тебе надо элементарно проветрить мозги.
– Нет, мне ещё кучу народа нужно допросить, – вздохнул я.
– Успеешь. Никуда они с корабля не денутся. По крайней мере до заката, когда превратятся в летучих мышей и попробуют сдунуть отсюда как тополиный пух.
– Тем более. Значит, у меня времени только до заката.
– Мы в море, милый. Летучим мышкам ни за что не долететь до берега.
Подумав, я согласился выйти на палубу. Она была права, мне нужно сменить обстановку, чтобы хоть на десять минут подставить лицо под потоки свежего морского воздуха и…
Я не успел закончить мысль, потому что за дверью раздался неясный шум, толкотня и вскрики. Да что ж там такое? Ага, это верный Чунгачмунк активно отпихивал в сторону моего нового помощника «забыл своё имя».
– Я обещал, что буду помогать вам, мой бледнолицый брат! А этот подозрительный тип не хочет уступать мне место.
– Я тоже помогаю полиции! – в свою очередь возмущался вампир с усиками. – Какого дьявола этот краснокожий дикарь лезет не в своё дело?!
– Полиции должны помогать честные граждане. А все вампиры на этом корабле под подозрением.
– Что, я под подозрением?! – картинно схватился за сердце вампир. – Вы меня арестуете?
– Успокойтесь, никто не под подозрением и никто не будет арестован, – тяжело вздохнул я. – Если вам обоим нечем заняться, так и быть, станьте у дверей, охраняя мой кабинет и записи от посторонних лиц.
– Слушаюсь, сэр!
– Хук, мой бледнолицый брат!
Я покачал головой, зашёл обратно в каюту, сунул протоколы допросов за пазуху (не оставлять же их с этими подозрительно‑активными «добровольцами») и вышел вслед за Эльвирой прочистить мысли на свежем воздухе.
Выходя на палубу, я чуть не сшиб стройного вампира с заплаканными глазами.
– Грубиян, вы наступили мне на ленточку от пуант! – истерично выкрикнул он.
Я поспешно сделал шаг назад и посмотрел под ноги. На нём действительно были пуанты, развязавшуюся ленточку которых он сейчас завязывал, изящно вытянув вперёд ножку, как балерун в заштатном кафешантане. Собственно, улыбающуюся журналистку он‑то пропустил, а вот мне напрочь загородил дорогу. И с какой целью – непонятно, я всё равно обошёл его…
Этого вампира я механически отметил ещё вчера. Он о чём‑то страдал в сторонке, и его «очаровательное» лицо выражало большую внутреннюю муку. Парень был одет как богатый плантатор Нового Света, пытающийся выглядеть французским дворянином восемнадцатого века – бархатный камзол, сорочка с пышным жабо и до черноты засаленными кружевными манжетами. И вообще, на мой взгляд, на нём было слишком много кружев…
– Держу пари, на нём даже трусы с кружевами, – словно прочитав мои мысли, заметила Эльвира мне на ухо, приподнявшись за моей спиной на цыпочки.
Меж тем манерный тип в пуантах величаво расхаживал взад‑вперёд, нигде не задерживаясь дольше чем на минуту. Если он к кому‑то обращался, большинство присутствующих делали вид, что не слышат, и ретировались, а если кто‑то особо приветливый отзывался, он сразу закрывал лицо руками и, рыдая, убегал.
– Моё имя Льюи Слёзы де Пуант дю Лак, – неожиданно подбежав ко мне, сообщил он. И отбежал так же резво, даже не дождавшись моей реакции.
Угораздило же родителей так назвать ребёнка, такое имя не забудешь, как и его самого. Впрочем, я уже вроде говорил, что вампиры нормальной психикой не отличаются…
– Он на тебя как‑то странно поглядывает, – нервно заметила Эльвира. – Говорят, ему нравится ходить в пуантах и красить ногти лаком. Ну как если бы этим он отдавал дань уважения своим предкам, славным де Пуант дю Лакам.
– А ты откуда всё знаешь?
– Ха! Вообще‑то я уже третий год освещаю как представитель прессы эти их конференции, – поморщила носик моя спутница. – Мне надо в дамскую комнату, быстренько покурю в форточку и вернусь. Если начнёт приставать, просто рявкни на него погромче, особенно он боится маленьких девочек, используй это.
– Как? Я не очень похож на маленькую девочку!
Кажется, я начал паниковать, что просто неприемлемо для представителя порядка, тем более при исполнении.
– Ну тогда брось в него носком.
– Неужели помогает? – удивился я, смутно представляя, как буду при всех снимать обувь, отбиваясь носками от манерного вампира в пуантах. – А если промахнусь?
– Не знаю, сама не проверяла, но многие специалисты рекомендуют. И целься лучше!
Что бы там ни рекомендовали многознающие специалисты, я не собирался над этим задумываться, голова была занята более важными проблемами. Кто убийца? У кого были мотивы? Случайна ли эта смерть? Не было ли подобных убийств в прошлые годы? Не имеем ли мы дело с серийным убийцей?
Пока после четырёх допросов в плане расследования я топтался на том же месте. Но предаваться чёрным мыслям не хотелось, я, наоборот, надеялся проветриться, чтобы потом со свежими…
И тут этот Льюи Слёзы неожиданно вцепился мне в рукав:
– Постойте, не уходите. Вы эффектный мужчина, а все эффектные мужчины всегда в меня влюбляются. Ах, как я устал от этого…
– Да не собираюсь я в вас влюбляться, – довольно жёстко пресёк я приставания вампира, отдирая от себя его руку.
Но парень оказался неожиданно сильным и наглым, жарко шепча мне на ухо:
– Они любили меня, но их любовь была холодна, а в вас чувствуется животная варварская страсть! Наденьте же на меня наручники.
– В каком смысле? – попятился я.
– Ну арестуйте меня, это я убийца! Я хочу, чтобы только вы, лишь вы один надели на меня это холодное железо, силой сковали мои руки, ограничили мою свободу и повели за собой.
– Да идите вы, – попытался отмахнуться я, позорно пятясь к спуску на нижнюю палубу.
– За вами куда угодно! – кричал Льюи, заливаясь слезами счастья. Я попробовал отодвинуть его в сторону, но вампиры невероятно сильны, не каждому чёрту с ними потягаться.
Тогда я вспомнил совет Эльвиры и как можно громче рявкнул:
– Пошёл прочь с дороги, грязный извращенец! А то всё маме расскажу.
Быть может, маленькие девочки сейчас выражаются иначе, но Льюи прикрыл выпучившиеся от ужаса глаза ладонями, сгорбился и, рыдая, бросился прочь. Хорошо хоть носком не пришлось воспользоваться, а то со стороны полицейского офицера это выглядело бы как‑то глупо. То есть куда глупее, чем в обычном случае…
Ну, наконец‑то меня оставили одного, но, как оказалось, ненадолго. По палубе ко мне спешил капитан.
– Как продвигается расследование, сержант?
– Кое‑что уже проясняется, – уныло соврал я. – Но мне потребуется список пассажиров.
– Конечно. Через пять минут мой помощник принесёт его вам.
– Благодарю.
– И вот ещё, там по средней палубе бегает пассажир и орёт, что он убийца, – флегматично добавил капитан. – Похож на психа в пуантах, но мало ли…
О небо, только этого мне ещё не хватало. Если слезливый Льюи убедит всех окружающих в своей виновности, мне никогда не докопаться до правды. Настоящего убийцу просто не будут искать, наши суды тоже не заинтересованы в долгих расследованиях, им бы лишь кого засадить…
– Мы взяли на себя смелость запереть его в его же каюте. Впрочем, он особо и не сопротивлялся. – Подбежавший к нам матрос передал капитану ключ.
– Хорошо. Вы всё сделали правильно, – вынужденно согласился я. – Пойдёмте, посмотрим на это чистосердечное признание.
По пути к нам присоединилась Эльвира, которая только‑только успела вернуться с перекура. Надо будет побеседовать с ней на эту тему, не люблю, когда от девушки пахнет сигаретами, даже вполне пристойными…
– Проходите, офицер. – Капитан открыл дверь каюты сто один и пропустил меня вперёд. – Вот он. Я, с вашего разрешения, пока займусь своими обязанностями.
Он козырнул мне и вышел. А в каюте, естественно, мирно сидел себе пристававший ко мне всего пять минут назад блондин с заплаканными глазами – Льюи де Пуант, чёрт его побери, дю Лак! Он всё же достал меня, не так, так эдак! Признаюсь, в первую секунду, когда я встретился с его наглым взглядом, у меня по телу даже мурашки побежали, а потом появилась здоровая злость…
– Я знал, знал, что вы придёте за мной, эффектный мужчина! Ещё никто не проходил мимо меня просто так, а вы намеренно наступили на мои пуанты… О, это был знак!
– Сейчас он будет рассказывать тебе историю своей жизни (вернее, нести тот бред, что напридумывал сам себе за двести лет вампирского существования), пока не сведёт с ума сентиментальными описаниями своих чувств к скрипачам, маленьким девочкам и французскому театру. – Эльвира быстро спряталась за мою спину, шепча на ухо. – А если собьётся, то начнёт всё сначала! Некоторые мои коллеги застревали у него на целую неделю. Не все из них сохранили рассудок, а выживших вообще было немного.
– Почему?! – так же шёпотом, краем рта спросил я.
– Потому, что вампир не может не есть неделю. Он всех журналистов уже достал предложением дать интервью. И ведь до сих пор попадаются наивные идиоты, что идут к нему как овечки, а он натурал…
– В смысле? Я думал, совсем наоборот…
– Тьфу на тебя! Вечно у мужчин одно на уме, – смешливо фыркнула она. – Натурал – в смысле традиционалист, пьёт кровь. И журналистскую особенно!
Но Льюи, кажется, даже не слышал Эльвиры, по крайней мере, не обращал на неё никакого внимания. Он пристально смотрел лишь на меня.
– Говорят, вы полицейский. Если это так, то я вторично прошу арестовать меня, милостивый господин! Ибо я и есть убийца. – Он сделал многозначительную паузу и продолжил, беззастенчиво разглядывая меня: – У вас необычные черты лица. Вы славянин? Да! Ведь поляцкие упыри называли вас пан Брадзинский. Чудесно, чудесно… Вот только пан меня ещё не арестовывал.
Я устало кивнул Эльвире, она достала из сумочки блокнот и авторучку. Делать нечего, приступим к допросу на его условиях и его территории. Посмотрим, кто кого…
– Итак, вы – убийца, я правильно вас понял? Вы признаётесь, что убили Арона Мультури?
– Арона Мультури? О, возможно, среди них был и Арон. Я убил тысячи и не спрашивал, как их зовут, – обиженно отвернулся вампир.
– Вы что, издеваетесь?! – остолбенел я.
– И буду продолжать убивать, если только вы меня не остановите! Я убийца! Убийца!
– Не беспокойся, на самом деле он убивает только крыс и газетчиков, – шепнула мне Эльвира, опустившись в кресло и запрокидывая ногу на ногу. – Хотя это тоже некрасиво. Успокойтесь, господин Пуант дю Лак. Всё в порядке, мы вас непременно арестуем. Хотя бы за намеренный увод следствия по ложному следу…
– О, да вы, кажется, журналистка, моя прекрасная? Хотите взять у меня интервью?
– В другой раз, господин дю Лак, – мгновенно собралась Эльвира. – Сейчас я немного занята.
– Правда? – капризно надул и без того слишком пухлые губы навязчивый вампир, недоверчиво оглядывая Эльвиру. Повернулся ко мне, состроив приветливую улыбку, и опять начал гнуть своё: – Хотите, расскажу вам историю своей жизни?
Моя спутница предупреждающе округлила глаза, сигнализируя: «Не поддавайся!» Я обречённо взял из её рук блокнот и приготовился записывать.
– Это ваша каюта?
– Нет, просто каюта… – загадочно отозвался Льюи. Интересно, чья же, как не его, была эта одноместная каюта с прачечной через стенку. Матросы сунули дебошира куда надо.
– Кто вы по профессии?
– Я вампир, – гордо ответил он.
– Понятно…
Все вампиры так говорят. Они думают, что вампир – это уже профессия, им и в голову не приходит, что кто‑то на этом свете ещё и работает.
– Я наблюдал за вами… – Дю Лак многозначительно подвигал подщипанной бровью.
– Не отвлекайтесь. Вопросы здесь задаю я.
– И что? Неужели вы не почувствовали нитей связующих нас токов?! А потом, когда вы заговорили со мной и что‑то изменилось в самом воздухе… – Он посмотрел на Эльвиру злобным взглядом, откровенно говорящим, что она здесь лишняя, и снова повернулся ко мне с елейной улыбкой. – Нам обоим дьявольски повезло, что мы встретили друг друга! Присядьте, я расскажу вам про мой последний рассвет и прощание с солнцем…
– В другой раз, – поспешно возразил я, потянув за руку сидевшую в кресле Эльвиру и пятясь к двери.
– Другого раза может не быть, ваша жизнь быстротечна, а мне уготовано иное. – На длинных ресницах Льюи блеснули слёзы.
– Минуточку, – задержался я. – Какое ещё прощание с солнцем? Вы же и так родились вампиром?
– Ах тот багрово‑алый закат! О, это был волшебный миг, навеки запёчатлённый у меня в сердце. Не верьте тем, кто думает, что у нас его нет… – не обращая на меня внимания, продолжал врать Льюи. – Итак, слушайте и внимайте, я готовился стать самым великим вампиром…
Эльвира ткнула меня в бок кулачком, и я будто очнулся от нервного оцепенения:
– С вами всё ясно – вы не убийца, вы больной!
– О как жестоко вы ошибаетесь…
– Пока считайте себя запертым под домашним арестом. Но если посмеете ещё хоть раз отвлекать меня от расследования, попрошу капитана перевести вас в карцер, – жёстко обрезал я, и мы с Эльвирой покинули каюту.
– Куда же вы? Я только начал, мы могли бы так хорошо поговорить, без этой настырной… – выкрикнул было Льюи, но тут же, равнодушно укладываясь на кровать, добавил: – Хорошо, мой герой, я дам вам интервью позже, вы ведь вернётесь… ко мне…
Суровый капитан терпеливо ждал нас в коридоре.
– Что скажете? – спросил он, протягивая мне листок со списком пассажиров.
– Он никого не убивал, маниакально‑психический бред от невостребованности в обществе. – Я с трудом сдерживал злость на отнявшего у меня столько времени и немало потрепавшего нервы идиота‑вампира.
– Так я и думал, – флегматично кивнул капитан корабля и, пожелав мне удачи в дальнейшем, направился вверх по трапу.
– Вы позволите мне записать ваше мнение по поводу всего произошедшего? – елейно пропела Эльвира и, подцепив капитана под локоть, удалилась вместе с ним. Ничего личного, только работа, как говорят все журналисты… Ненавижу их профессиональную этику!
Из‑за случившейся трагедии все запланированные по расписанию мероприятия на сегодняшний день были отменены и объявлен повсеместный траур. Я походил по палубам, надеясь выбросить из головы все мысли об этом убийстве, но автоматически посматривая по сторонам, не ведёт ли кто себя подозрительно? Моё следствие опять зашло в тупик…
Я уже не знал, за что уцепиться. Оставалась речь Арона, которая, возможно, была написана и которую, так же возможно, похитил убийца. Вот её непременно следовало найти, она ключ к разгадке смерти старейшины! Обычный обыск ничего не даст, вряд ли преступник держит экземпляр у себя в каюте на столике. К тому же никто не позволит мне без специального разрешения прокурора шарить в багаже иностранных гостей. Так что остаётся полиции? А ничего, ждать…
Вследствие траура все пассажиры были предоставлены сами себе. Кто‑то читал, кто‑то скорбел, кто‑то пил. В игральном салоне скучающие вампиры коротали время, потягивая соевую кровь и перекидываясь в примитивного дурачка и пиковую даму. А вы думали, в покер и вист? Угу, как же, они ведь только мнят из себя аристократов.
– Как продвигается расследование, месье офицер? Не хотите ли немного отдохнуть и сыграть с нами партейку?
Но, бросив намётанный взгляд на все три карточных стола, за которые меня приглашали, я быстро оценил обстановку:
– У вас меченые карты, у вас четыре туза в рукаве, у вас краплёная колода, а вы двое кашлянием и перемигиванием подаёте играющим сигналы о картах противника.
Повисла нехорошая тишина. Когда я вышел из салона, прикрывая за собой дверь, там внутри уже назревала логичная драка. Играли‑то на деньги, а кому приятно чувствовать себя жертвой шулера?! В другое время я бы, конечно, исполнил свой служебный долг и вмешался, но сегодня у меня было дело поважнее. Я должен был изучить предоставленный капитаном список пассажиров и продолжить допрос.
Пришлось вернуться в тринадцатую каюту, на страже которой честно стоял одинокий теловар. Рьяный помощник‑вампир, как я понимаю, куда‑то исчез. А вот индейский вождь при моём появлении радостно подпрыгнул:
– Где ты был, мой бледнолицый брат? Почему на твоём служебном поясе нет скальпов? Узнал ли что‑нибудь важное для расследования?
– Вот понять не могу, почему индеец, ненавидящий вампиров, так хочет поймать убийцу вампира? – не выдержав, задал я вопрос, который меня мучил с момента, когда «черепаха» предложил свою помощь.
– Я должен, брат, – сурово кивнул он. – Как и ты, я лишь исполняю свой долг.
– Какой долг?
– Служить порядку, старший брат.
– Понятно.
Я покачал головой, открыл дверь и пропустил его вперёд.
– Где вы были с девяти утра и до начала конференции? – ровно начал я, садясь сам и кивнув на койко‑место напротив.
– Ты подозреваешь меня?! – Чунгачмунк сделал каменное лицо, не реагируя на приглашение садиться. – Я воин, а не убийца!
– Нет, я задаю этот вопрос всем кому только можно, – вздохнув, признался я. – Конкретных подозреваемых пока, к сожалению, нет. Можете мне помочь?
Чеканное лицо индейца слегка расслабилось.
– Разузнайте у свидетелей, сколько времени отсутствовала на шлюпочной палубе девушка, которая всё время ходит с этим певцом, Эдиком Калинкиным. Её зовут Памелла… – я заглянул в список, – Памперсон. Но сначала найдите её и приведите ко мне.
Индеец молча кивнул, со значимым видом стукнул себя кулаком в грудь и бесшумно выскользнул в дверь. Я же углубился в список пассажиров, не ожидая, впрочем, найти там хоть сколько‑нибудь весомую зацепку. Все эти имена (за исключением нескольких услышанных вчера и сегодня на корабле и с кем я успел познакомиться) мне были неизвестны. Я неожиданно узнал, что приведённых ко мне троих Лестатов звали: Лестат Великолепный, Лестат Так Себе и Полный Лестат! Кто из них кто, я без особой необходимости решил не уточнять. Вполне возможно, что тот, кого я допрашивал, даже не был Полным…
Буквально через несколько минут в каюту постучалась и вошла Памелла. Девушка явно была напугана, она отводила глаза и кусала губы, а судя по мокрым глазам, еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Бедняжка явно находилась на предпоследней грани истерики.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Она прикусила губу и села с прямой, как линейка, спиной.
– Вы знаете, что на корабле произошло преступление. Сразу предупрежу, что ни в чём не подозреваю лично вас, просто таковы наши полицейские правила, мы обязаны допросить всех. Понимаете меня?