8 апреля 2003 года, 20.40
Главная база великого комтура
В 5 километрах к западу от Багдада
Ирак
Ему хотелось сделать этой женщине больно.
Герик нарушил все мыслимые правила, которым сперва учили его, а потом он вбивал их в головы других людей. Он должен был сразу же везти свой бесценный груз в относительную безопасность штаб‑квартиры.
Однако Ричардс просто вывела его из себя. Разумеется, Герик злился на нее за то, как она провела его сегодня утром, избежав пленения. Но это уже выходило за рамки личного. Ему внушало отвращение буквально все. Эта женщина имела офицерское звание, ей прислуживал лакей‑мужчина, выполнявший все ее прихоти. Омерзение вызывало и то, что капеллан служила в армии, которая вела войну за демократические ценности. На взгляд Герика, ставка на демократию была проигрышной, потому что люди в своей массе безнадежно глупы. Им нужен сильный вождь. Кроме того, демократия является злом, поскольку предоставляет равные права каждому человеку, вне зависимости от того, к какой расе он принадлежит. Абсурд!
Что еще хуже, Ричардс претендовала на духовное лидерство, что шло вразрез с естественными устоями патриархального уклада. Не говоря о том, что она проповедовала религию, которая отрывала истинных арийцев от своих корней.
Герик убедил себя в том, что по пути в штаб‑квартиру разумно будет завернуть к себе на базу, чтобы снять с капеллана форму американской армии. Меньше всего ему нужно было, чтобы его обвинили в похищении офицера.
Ричардс должна была сменить свой облик.
Однако правда заключалась в том, что она в настоящий момент всецело находилась в его руках. Шредер хотел еще с четверть часа насладиться своей властью. Времени оставалось в обрез. Скоро должны были начаться последние двадцать четыре часа из того короткого срока, когда открыты все возможности. Но эти пятнадцать минут он заслужил.
Кроме того, Герик хотел попрощаться с сельским домом неподалеку от Багдада, который на протяжении последних двух месяцев служил ему главной базой. Старенький «крайслер» долго трясся по ухабистой грунтовой дороге, петляющей через поля, заросшие высокой травой, и наконец подкатил к цели. Приземистое одноэтажное строение оказалось гораздо бо́льшим, чем требовалось Герику. Прежде в нем проживали четыре поколения одной семьи, десятка три всевозможных дедушек и бабушек, дядьев и теток, троюродных братьев и внучатых племянниц. Затем наступили трудные времена, и семья с признательностью приняла от Шредера деньги. Такую сумму все ее члены вместе не смогли бы заработать за пять лет. Герик предположил, что довольные крестьяне расселились у своих родственников или купили другой дом, не такой большой, с меньшим количеством удобств. Таких, как водопровод, например.
Заднюю часть здания занимало одно длинное узкое помещение. Спереди располагались две квадратные комнаты с более высокими потолками, объединенные навесом, вдоль которого росли пальмы. Под ним Герик устроил импровизированный гараж. Все постройки имели рыжевато‑бурый цвет здешней земли.
Герик въехал в темноту под навесом. Первым делом он проверил квадратную комнату слева, убеждаясь в том, что там его не ждут никакие сюрпризы. Входную дверь Герик никогда не запирал, поскольку во всем доме не было никаких ценностей, если не считать маленького самодельного радиоприемника, спрятанного в углу, и ничего такого, что могло бы рассказать о его хозяине.
Вернувшись к машине, Герик набрал кодовую комбинацию и открыл багажник. Все ценное он оставлял здесь. Это было равносильно тому, как если бы он положил свои сокровища в надежный сейф. Когда его взгляд упал на бесчувственное тело Ричардс, в фиолетовых глазах немца зажглись искры. Молодая женщина дышала ровно. Взяв ее руку, Герик пощупал пульс. Тот был сильный, но медленный. Ричардс по‑прежнему оставалась без сознания.
Снова оглядевшись по сторонам, Герик поднял ее на руки и отнес в дом. У одной стены приткнулись плита и рукомойник, у противоположной стояла койка. Герик довольно бесцеремонно уложил на нее Ричардс.
Земляной пол покрывали плетеные циновки, выполнявшие роль ковров. На первый взгляд они были разбросаны в беспорядке, но одна из них скрывала маленький люк, под которым была ниша глубиной фута два. Открыв люк, Герик достал из ямы все ее содержимое: коробку черных полиэтиленовых пакетов. Он поднял взгляд на короткий деревянный шест, служивший вешалкой. На ней темнели халаты, мужской и женский. Кроме того, нашлись также две пары невзрачных черных штанов и хиджаб, довершавший наряд женщины.
Замечательно. Все вещи офицера американской армии останутся здесь, под полом, а новая, усовершенствованная Джейме Ричардс продолжит путь уже как скромная местная жительница.
Герику пришлось изрядно потрудиться, чтобы полностью раздеть бесчувственную пленницу. Начав с ботинок на высокой шнуровке, он работал быстро и умело. Каждый снятый предмет одежды складывался и отправлялся в черный пакет для мусора. Предвкушение того, что должно было совершиться, оказалось самым утонченным мучением.
Наконец на Ричардс остались только трусики, бюстгальтер и солдатский жетон, которым Шредер и занялся. В этом вторжении в личную жизнь молодой женщины было что‑то сексуальное. Герик лишь скользнул взглядом по информации на жетоне. Имя и фамилию он уже знал, а номер карточки социального страхования и группа крови его не интересовали. Последним было указано вероисповедание: пресвитерианская церковь. Разумеется, это нисколько его не удивило. Ричардс, конечно же, принадлежала к той религиозной группе заблудших, которая позволяла своим членам принимать участие в выборе духовных наставников.
Но Герик хотел узнать больше. Какие личные вещи есть у Ричардс? Что они могут сказать о ее натуре?
На цепочке вместе с солдатским жетоном висел маленький серебряный крестик – опять же ничего удивительного. Еще у Ричардс был маленький квадратный серебряный медальон с каким‑то святым. Прищурившись, Герик прочитал: «Святой Михаил, покровитель летчиков, хранит нас». Это его несколько озадачило, поскольку он считал всех святых частью католической религии. Может быть, Ричардс находила какое‑то утешение в том, чтобы разделять эти предрассудки? На обороте было выгравировано: «Авиационная бригада 2‑й пехотной дивизии». Отлично, значит, речь идет о каких‑то групповых предрассудках. Судя по всему, в том, что касалось Ричардс, святой Михаил сегодня решил немного отдохнуть.
Гораздо больше Герика заинтересовало то, что на шее у Ричардс была еще одна цепочка. На ней висело лишь одно простое золотое кольцо. Наверное, обручальное. Странно – носить его на шее, а не на пальце. Или это кольцо принадлежит кому‑то из родственников Ричардс, или она замужем как бы не по‑настоящему. Вроде бы да, в то же время нет. Получалась какая‑то бессмыслица. С другой стороны, опять же если для Ричардс это имеет какое‑то значение, позволяет ей выразить себя, то пусть будет так.
Когда Герик приподнял голову бесчувственной женщины, чтобы снять две серебряные цепочки, та слабо застонала и попыталась вытереть глаза тыльной стороной ладони. Герик не знал, какие сны она сейчас видит, но не сомневался в том, что Ричардс еще в течение нескольких часов не сможет прийти в сознание.
Ему пришлось тянуть за цепочки, чтобы протащить их через заплетенные светлые волосы, но в конце концов обе были сняты, и Герик уложил податливое тело обратно на койку.
Он бросил цепочки к форменной одежде, практически целиком заполнившей пакет для мусора, туго сжал пластмассовые застежки, крепко связал ручки и бросил мешок в нишу под полом. Посмотрев на него в последний раз, Герик усмехнулся. Когда мешок найдут, Ричардс уже давно не будет в живых.
А мир станет совершенно другим.
Герик положил на место две короткие доски, служившие люком, и прикрыл их выцветшей циновкой. Затем он вернулся к койке и постоял там, с торжествующей усмешкой любуясь бесчувственной женщиной. Шредер наслаждался тем, как солнце и песок выкрасили руки и лицо Ричардс в орехово‑бурый цвет. То же самое можно было сказать про него самого. При этом тело женщины осталось нежно‑бледным. Разумеется, Герик собирался ее изнасиловать. Потому что у него была такая возможность. Он просто обязан был показать этой женщине, кто здесь хозяин.
Шредер этого хотел.
Однако в действительности он оказывал Ричардс услугу. Если она вдруг забеременеет, то у ребенка в жилах по крайней мере будет высокий процент чистой крови.
Обойдя вокруг койки, Герик приподнял молодой женщине голову и стащил резинку, которой были перетянуты ее волосы, затем пальцами расчесал освободившиеся пряди. Локоны покрывала пыль, но, похоже, их золотисто‑соломенный цвет был естественным. В целом Ричардс напоминала чистокровную арийку. Разумеется, кровь у нее была подпорчена, но все‑таки не настолько сильно, чтобы оправдывать такие вопиющие проступки.
«Сучка трахнутая», – подумал Герик и тут же усмехнулся, потому что именно это он сейчас и собирался сделать.
К нему вернулась злость. Он начал с того, что с силой отвесил молодой женщине шлепок тыльной стороной ладони.
Удар частично привел ее в чувство. Она закашлялась, затем снова застонала, беспокойно мечась по койке, застеленной серым холстом.
Герик усадил ее, собираясь снять белый хлопчатобумажный лифчик.
Тут одновременно произошли две вещи.
Радиоприемник в углу с треском ожил.
Джейме Ричардс вырвало.
Хуже того, что значительная часть этой мерзости оказалась на черной рубашке Герика, было только то, что молодая женщина продолжала давиться и захлебываться.
Не было ничего удивительного в том, что человека, которого усыпили хлороформом, а затем долго везли по ухабистой дороге в багажнике, вырвало. Просто это случилось в самый неподходящий момент. Герик не мог ответить на вызов по радио, предварительно не очистив Ричардс дыхательные пути, чтобы она не захлебнулась в собственной рвоте. Ему нестерпимо захотелось бросить ее умирать от асфиксии, но умом он понимал, что она нужна живой.
Поэтому Герик прилежно наклонил голову молодой женщины и засунул пальцы ей в рот, стараясь проникнуть как можно дальше в горло, чтобы очистить его от остатков содержимого желудка. От сладостного предвкушения не осталось и следа. Зловоние было отталкивающим.
Убедившись в том, что дыханию Ричардс больше ничего не мешает, Герик поспешил в дальний угол, чтобы ответить на вызов Сатиса, который, вне всякого сомнения, хотел узнать, куда пропал Шредер вместе с драгоценными реликвиями. Немец мысленно поклялся себе в том, что, как только Сатис разберется с этой сучкой, она умрет.
***
9 апреля 2003 года, 00.18
Штаб‑квартира Сатиса
В 16 километрах к западу от Багдада
Центральный Ирак
Ей в лицо плеснуло что‑то очень‑очень холодное.
Джейме попыталась открыть глаза. Вокруг закружились размытые краски, и ей потребовалось какое‑то время, чтобы понять, что она лежит на полу. Получив эту информацию, Джейме снова закрыла глаза.
Она постаралась сосредоточить внимание на себе самой и разобраться, что к чему. Занятие это оказалось не из радостных. У нее на теле не было ни одного дюйма, который не был бы пропитан болью. Пока что Джейме еще не могла определить, где болит сильнее всего, но голова раскалывалась, ее тошнило, а мысли у нее перепутались. Подождав еще немного, она смогла выделить ощущения того бока, который соприкасался с полом. Ее ладонь нащупала мягкий ворс ковра. Джейме снова открыла глаза. Ковер оказался пестрым, в ярких красных, золотых и зеленых тонах, сотканный вручную из натуральной шерсти.
Подняв взгляд, Джейме обнаружила, что находится в роскошном кабинете. Мебель и книжные шкафы были из темного резного дерева. Стены расписаны от руки затейливыми фресками и покрыты позолотой.
За большим письменным столом сидел мужчина. Потянувшись, Джейме перекатилась на спину и вдруг с ужасом увидела, что здесь есть еще один человек, тощий, жилистый господин, опустившийся рядом с ней на колено. У него были светлые волосы, тронутые сединой, и орлиный нос. В руке мужчина держал стакан, наполовину наполненный холодной водой. По темным влажным пятнам на ковре Джейме без труда догадалась, куда девалась вторая половина.
Увидев, что молодая женщина пришла в себя, мужчина, присевший на полу, кивнул сидящему за столом.
– Отличная работа, Бленхейм, – похвалил тот. – Будьте добры, помогите нашей гостье сесть на диван.
Тощий мужчина предложил Джейме руку, желая поднять ее. Она жестом остановила его и попыталась сделать это самостоятельно. У нее перед глазами все поплыло. Оставаясь сидеть, она зажмурилась. Через какое‑то время Джейме почувствовала себя лучше и кивнула тому, кого звали Бленхеймом. Он подхватил ее под руку и помог подняться на ноги, а затем проводил до дивана, обитого мягким бордовым бархатом.
«Во имя всего святого, где я?»
Джейме втиснулась в угол дивана и откинулась назад, опираясь на руку, чтобы сохранить вертикальное положение. При этом она впервые увидела собственную одежду, и у нее отвисла челюсть.
На ней оказался халат пастельных зеленых тонов, расшитый узором из пересекающихся букв «S», с небольшим треугольным вырезом на шее. Полы свисали ниже колен. Под халатом обнаружились черные штаны с эластичным поясом. Джейме непроизвольно поднесла руку к голове – вместо каски там был платок цвета слоновой кости.
Мужчина, сидевший за столом, с любопытством наблюдал за тем, как она делает все эти открытия. Откинувшись назад, Джейме стала ждать, когда он заговорит.
– Спасибо, Бленхейм, – сказал мужчина. – Вы мне очень помогли. Дальше я продолжу сам.
Его голос был наполнен властной непринужденностью. Учтиво поклонившись, тощий мужчина вышел через резную деревянную дверь.
Незнакомец встал и вышел из‑за стола. На нем были темно‑коричневые брюки и тенниска приблизительно такого же цвета, что и платок у Джейме на голове. Эта одежда ему очень шла.
Пододвинув к дивану кресло, мужчина протянул руку и представился:
– Коулмен Сатис.
Джейме тоже протянула руку, и мужчина ее пожал.
Тот самый Коулмен Сатис? Медиамагнат? Ради всего святого, что она делает в кабинете Коулмена Сатиса? И в каком именно? У него ведь их много. В Лондоне? В Праге? В Цюрихе?
Джейме оглянулась вокруг, ища окно, чтобы получить хоть какой‑то ответ на этот вопрос, но стены помещения оказались сплошными.
– Приношу искренние извинения за тот грубый способ, каким вас доставили сюда. Но вы являетесь важным элементом мозаики, более того, должны чувствовать собственную исключительность, поскольку являетесь истинной причиной этой войны и ее скорейшего завершения.
Война. Ирак. Вавилон. Ухмыляющийся незнакомец за спиной. Сильный, резкий запах хлороформа. Он по‑прежнему упорно не отпускал Джейме, обусловливал отвратительный привкус у нее во рту.
– Я могу попросить чашку чаю? – поинтересовалась Джейме.
– Разумеется. Больше вы ничего не хотите? Сэндвич? Немного сыра, фрукты?
– Я предпочла бы начать с чая.
Вернувшись за письменный стол, Сатис по внутреннему коммутатору передал ее просьбу, после чего снова сел в кресло, полностью переключив свое внимание на Джейме.
– Насколько я слышал, вы подруга Адары Дунбар?..
Ричардс молча кивнула. Похоже, в этих простых словах был скрыт какой‑то подтекст.
– И вы умеете читать клинопись.
Она снова кивнула.
– Так что мне не нужно объяснять вам, что на самом деле эта война не имеет никакого отношения к оружию массового поражения.
Джейме молча уставилась на него. Только на это у нее сейчас и хватало сил. В данный момент она вряд ли смогла бы ответить, сколько будет шесть плюс три, не говоря о том, чтобы обсуждать международную политику. Однако Коулмен Сатис и не ждал от нее ответа.
– Плохой Саддам Хусейн и стремление международных корпораций получить доступ к иракской нефти тут совершенно ни при чем. Все это – лишь удобные предпосылки для организации вторжения. Хорошая война – прошу прощения, управляемый вооруженный конфликт – в нужных руках приведет нас к новому, куда более предпочтительному мировому порядку.
Возвратился Бленхейм с подносом, на котором стояли кружка с дымящимся чаем и блюдо с нарезанными яблоками и сыром. Не обращая внимания на еду, Джейме жадно схватила кружку и отпила маленький глоток.
Это был черный чай, приправленный апельсином и специями. Джейме ощутила райское блаженство.
Бленхейм удалился, а Сатис улыбнулся, глядя на ее реакцию. Он дал ей время насладиться напитком. Хотя Джейме и понимала, что кофеин не может действовать настолько быстро, ей казалось, что с каждым глотком к ней возвращается способность воспринимать окружающий мир.
После продолжительного молчания Джейме наконец отставила кружку, а Коулмен Сатис спросил:
– Не желаете взглянуть на это?
– На что?
– На то, ради чего поднята вся эта шумиха. Не угодно вам посмотреть?
– Конечно, – ответила Джейме.
Сатис прошел к книжному шкафу, взял мешочек из темно‑синей ткани, развязал шнурок и достал клинок в ножнах.
Джейме ахнула. Коулмен остановился перед женщиной и протянул ей Меч Жизни.
Он оказался тяжелым, но воистину прекрасным. Никакие слова не могли передать его истинного великолепия. Рукоятка была сделана из лазурита. Голубизна камня наполняла новым смыслом само понятие этого цвета бескрайнего неба и открытого моря. Рукоятка будто сияла естественным электричеством.
Золотые ножны покрывала искусная чеканка. Не удержавшись, Джейме провела пальцами по работе древнего мастера – шести разным наборам звезд, изготовленным больше четырех тысяч лет назад. Узоры выглядели просто поразительно.
Джейме перенесла свое внимание на то место, где кинжал встречался с ножнами. Эфес был украшен золотым треугольником, соединявшим рукоятку с лезвием. К треугольнику были прикреплены крошечные золотые шарики, подобные груде миниатюрных пушечных ядер. Сначала два ряда по четыре бусины, затем по одному из трех и двух и, наконец, одинокая бусина вверху. Дальше начинался лазурит. На самом конце рукоятки красовались такие же штучки. Сочетание тусклого сияния золота и голубизны создавало ощущение, что это был не просто меч, а какое‑то легендарное оружие.
Джейме непроизвольно развернула рукоятку и стиснула лазурит правой рукой. Она вопросительно взглянула на Сатиса, и тот кивнул. Одним плавным движением Джейме извлекла лезвие из ножен и застыла, зачарованная Мечом Жизни.
Вдоль всего клинка, от острия до эфеса, проходила длинная полоса. Джейме показалось, будто сталь светится и поет у нее в руках.
– Вы чувствуете его мощь? – спросил Сатис.
Отрицать это было невозможно.
– Вам известна его истинная ценность?
– Мне говорили, что этот меч каким‑то образом может указать на местонахождение древнего Эдемского сада, – подтвердила Джейме, осторожно вернула клинок в ножны, протянула его Сатису и продолжила: – Но я хочу спросить, зачем все кому‑то нужно, даже если это действительно так? Что там такого важного? Драгоценные камни?
– Да, – сказал Коулмен Сатис, почтительно принимая меч. – Там действительно находятся сокровища, упомянутые в Книге Бытия. Золото, камедная смола, оникс, лазурит…
– Рубины, сердолик, нефрит, бирюза, перламутр, – докончила за него Джейме.
– Совершенно верно, – согласился мистер Сатис. – Но тому, кто рассказал вам про драгоценные камни, была известна только половина дела. – Он подался в кресле вперед. – Настоящая тайна заключается в том, что Эдем – это не археологическая достопримечательность. Настоящая тайна заключается в том, что Эдемский сад по‑прежнему существует.
***
9 апреля 2003 года, 00.55
Штаб‑квартира Сатиса
В 16 километрах к западу от Багдада
Центральный Ирак
Неужели у нее начались галлюцинации?
Подобное объяснение выглядело таким же правдивым, как и мысль о том, что она сидит в кабинете Коулмена Сатиса, человека, владеющего четвертой частью мировых телевизионных каналов и газет. И что мистер Сатис с совершенно серьезным лицом говорит ей, будто Эдемский сад по‑прежнему существует. Джейме все еще ощущала запах и вкус хлороформа, которым была усыплена. Нейроны ее головного мозга пока что работали не настолько четко, чтобы позволить ей разобраться, являются ли малочисленные островки памяти настоящими или же представляют собой лишь фантастические порождения наркотического опьянения.
Все же… она только что держала в своих руках Меч Жизни.
Сокровище, за обладание которым боролись многие. Тот самый меч, защищая который погибли ее родители.
Мистер Сатис остановился в ожидании ответа на свое заявление.
Джейме решила, что ей незачем блистать умом, а достаточно просто быть внимательной.
– Нет, – сказала она. – Никто ни словом не обмолвился о том, что сад может по‑прежнему существовать.
Сатис только этого и ждал, а потому заявил:
– Мисс Ричардс, позвольте кое‑что рассказать вам. Я человек, посвятивший всю свою жизнь распространению историй, как подлинных, так и вымышленных. Но мне никогда не приходилось слышать хоть о чем‑то подобном тому, что произошло со мной самим.
Джейме сидела, обхватив обеими руками коричневую кружку с чаем, остывшим от обжигающего до уютно теплого.
– Моим настоящим домом является Эдем. Я был зачат там. Да, есть такое место на земле. Скрытое здесь, в Ираке, раз уж об этом зашла речь. Перед самым моим рождением мать отправилась во внешний мир с неким заданием – оно должно было быть непродолжительным. Однако дверь, ведущая в Эдем, открывается только два раза в год. Для того чтобы ее найти, необходимо встретиться с проводником. Когда мать уже должна была возвращаться, возникли осложнения с беременностью, и ее срочно отвезли в больницу. Она чуть не умерла. Как и я, ее не родившийся ребенок. Когда опасность миновала, мать уже опоздала на встречу. Судя по всему, если ты покидаешь Эдем, то получаешь сведения только об одном проводнике и о единственном открытии двери. Конечно, мать постаралась выжать максимум из того, с чем осталась. Она поселилась в Соединенных Штатах, вырастила меня. Я тоже хотел получить все возможное и, кажется, в каком‑то смысле в этом преуспел. – Остановившись, Сатис одарил Джейме улыбкой, в которой, наверное, должно было сквозить самоуничижение, однако это получилось у него не слишком убедительно. – Так или иначе, мать до самой смерти страстно желала вернуться к своей семье. Она знала о существовании древней карты и неких реликвий, которые, если объединить их вместе, укажут местонахождение двери. Даже с моими весьма значительными возможностями потребовались десятилетия, чтобы получить в свои руки меч, клинописные таблички и нужные древние карты. Я также знаю, что дверь откроется снова сегодня вечером, а с заходом луны закроется. Учитывая текущую политическую ситуацию, весьма вероятно, что закроется она надолго. Возможно, навсегда. Вот почему для нас так важно быть там.
– Для нас?.. – спросила Джейме.
– Да. – На этот раз улыбка Сатиса получилась более естественной, почти мальчишеской. – Я приглашаю вас в Эдем в качестве моей гостьи.
– Мне достаточно будет просто принять это приглашение, какое может выпасть раз в жизни?
Джейме надеялась, что сумела не показать панику, охватившую ее. Если и может быть что‑либо опаснее сумасшедшего, так это невероятно богатый псих, убежденный в собственной исключительности.
– Вам нужно будет просто перевести вот эти клинописные таблички.
Сатис снова встал и подошел к письменному столу. Таблички, которые он принес, оказались достаточно небольшими. Они были в очень приличном состоянии. Линии, прочерченные на них, прекрасно пережили прошедшие тысячелетия.
– Я и сам могу читать клинопись, – небрежно заметил Сатис. – Однако в подобной ситуации нельзя терять время на неправильно переведенный знак. Вы мне поможете, – продолжил он, и это был не столько вопрос, сколько утверждение. – Взамен вам представится шанс, какой выпадает раз в жизни.
– А если я не смогу перевести эти таблички?
– Сможете. – Коулмен Сатис небрежно махнул рукой. – Я вас знаю, уже сейчас вижу, что вас охватило любопытство исследователя. Вам, как и мне, хочется узнать, где находится Эдем и что там сохранилось. Вы были подругой мисс Дунбар, а это означает, что у вас, скорее всего, также есть связь с Эдемом. У меня нет желания принуждать вас говорить со мной на эту тему. Достаточно будет сказать, что я отведу вас в Эдем.
Джейме смотрела на него, надеясь на то, что ей удается сохранить лицо непроницаемым и скрыть свои мысли.
– Но я знаю аккадский язык только на уровне первого курса. Что будет, если я не смогу прочитать эти таблички?
– Вы имеете в виду, что не захотите их прочитать? – Внезапно на лицо Сатиса набежала тень ярости, а Джейме молчала. – Вы не доживете до завтрашнего утра. Вот так. Все очень просто. – Он возвратился к столу, нажал на кнопку внутреннего коммутатора и сказал: – У вас есть один час.
– Так мало? – спросила потрясенная Джейме.
– Таблички небольшие, – ответил Сатис. – А времени у нас мало.
Дверь открылась, и в кабинет шаркающей походкой снова вошел Бленхейм.
– Пришло время проводить мисс Ричардс в ее комнату, – произнес Коулмен.
Тощий мужчина приблизился к Джейме.
– Вы не могли бы встать, мисс?
Ричардс вопросительно посмотрела на Сатиса. Тот кивнул.
– Позвольте снабдить вас всем необходимым.
Бленхейм забрал у Джейме кружку, затем взял ее за локти, помог встать, осторожно развернул боком и велел заложить руки за спину. Ричардс немного пошатывалась, однако чувствовала себя гораздо лучше, чем недавно, когда только пришла в себя.
Бленхейм достал из кармана белые пластмассовые наручники. Легкие и простые в использовании, они были при этом необычайно надежными. Он направил руки Джейме в гостеприимно распахнутые браслеты, туго затянул наручники, затем снова усадил пленницу на диван.
Подойдя к столу, Бленхейм забрал у Сатиса несколько листов бумаги и еще что‑то такое, чего Джейме не рассмотрела. Потом он ушел, а она так и сидела на диване, наклонившись вперед, расставив ноги для равновесия. Сатиса, похоже, нисколько не смутило то, что его почетная гостья вдруг оказалась скована наручниками.
– Как я узнаю, что мой час истек? – спросила Джейме. – У меня отобрали часы.
В этот момент возвратился Бленхейм, и Сатис, снова занявший место за величественным столом, сказал:
– Вы не проследите за тем, чтобы у мисс Ричардс в комнате были часы или что‑нибудь вроде таймера?
Бленхейм снова удалился.
– Где я? – спросила Джейме.
– В моей штаб‑квартире, – ответил Сатис. – Вам не обязательно понимать, где это находится, потому что уйдете отсюда вы только со мной. Вам достаточно знать, что это запутанный лабиринт, в котором можно запросто заблудиться. Он охраняется камерами видеонаблюдения и часовыми. Так что нет смысла тратить драгоценные минуты, обдумывая бегство. На самом деле лучше подумайте о могуществе, сосредоточенном в моих руках. – Коулмен не смог сдержать улыбку. – В самый разгар боевых действий я смог выкрасть вас из армейского подразделения, доставить сюда и избежать преследования.
Сатис выждал немного, наслаждаясь собственной властью.
Затем дверь открылась, и снова появился его подручный. Схватив Джейме за левую руку, Бленхейм поднял ее на ноги.
– Сюда, мисс, – сказал он.
– Один час, – напомнил вдогонку Сатис.
Подталкивая молодую женщину перед собой, подручный
Коулмена вывел ее в резную дверь.
***
9 апреля 2003 года, 01.39
Штаб‑квартира Сатиса
В 16 километрах к западу от Багдада
Центральный Ирак
Бленхейм сделал все так, как было приказано. Он запер пленницу в крошечной кладовке, оставив ей только листы с копиями клинописных табличек, чистую бумагу, карандаш и часы. Это помещение разительно отличалось от роскошных покоев в конце коридора, которые занимал мальчик. Бленхейм увидел в этом указание на различный статус пленников.
Сатис очень обрадовался, когда Герик привез Джейме Ричардс. Да и разговаривал мистер Коулмен со своей пленницей очень почтительно. Энди рассудил, что изменение его отношения к молодой женщине было обусловлено тем, что от нее требовались конкретные результаты.
У Энди Бленхейма имелась своя маленькая тайна. Разумно было предположить, что такой человек, как Коулмен Сатис, фиксировал все, что происходило в его офисах, устроенных в различных уголках земного шара. Даже здесь в кабинете и в коридорах были установлены камеры видеонаблюдения. К сожалению, их не было в комнате номер 322. События особой важности, происходившие там, никогда не записывались.
Но Сатис был хитер. Информация с видеокамер не перебрасывалась на кассеты или диски, чтобы ее не мог похитить посторонний. Вместо этого она в зашифрованном виде поступала прямо в особые микросхемы памяти. Считать ее с них мог только сам Коулмен с использованием специального оборудования. Поэтому никто не имел шансов ознакомиться с историей жизни медиамагната без его разрешения.
Однако рядом имелось крошечное помещение, похожее на бункер, куда данные с видеокамер поступали в реальном времени. Кто‑то очень кстати установил там небольшой монитор и звуковую систему.
Энди обнаружил эту комнатушку случайно, когда по ошибке заглянул в нее, выполняя какое‑то поручение Сатиса. Он сомневался в том, что даже самому мистеру Коулмену известно о его существовании. На монитор выводилось маленькое нечеткое изображение происходящего в кабинете.
Бленхейм никому ничего не сказал о своем открытии. Только у него одного имелись ключи от этого помещения. На протяжении нескольких недель ему даже в голову не приходило подсматривать за своим господином.
Однако в эту ночь происходили особо важные события. Энди просто не мог не подслушивать.
Он постарался подавить чувство зависти, когда Сатис вручил своей пленнице величайшее сокровище, легендарный Меч Жизни, просто дал его ей, чтобы она осмотрела, потрогала, в то время как своего преданного слугу Энди Бленхейма он к древней реликвии даже близко не подпускал.
Энди постарался убедить себя в том, что ему пока вовсе не обязательно прикасаться к мечу. Вскоре он займет почетное место в новом мировом порядке, и тогда уже придет время получить заслуженную награду.
Сперва его озадачило то, что мистер Сатис не рассказал своей гостье про истинную суть Эдема и про новый порядок. Именно этот факт убедил Бленхейма в том, что в действительности Коулмен не собирался допускать Джейме Ричардс в узкий круг избранных.
На самом деле молодая женщина не доживет до утра, независимо от того, расшифрует ли она клинописные таблички или нет. В каком‑то смысле Энди ее жалел. Она не была виновата в том, что ее не познакомили с реалиями нового мирового устройства.
Однако ей предстояло сыграть в происходящем важную роль.
Бленхейм оставил молодую женщину в крошечной голой комнате, освещенной тусклой лампой без абажура под потолком. Он захватил также кружку с недопитым чаем, поставил ее на пол и снял с пленницы наручники.
– Мисс, не хотите еще чаю? – спросил он.
Для последней в жизни трапезы это было негусто, но ничего другого Энди предложить не мог.
– Спасибо, – сказала она.
– Если закончите раньше чем через час, то просто постучите, – сказал Бленхейм и отправился смотреть, что произойдет дальше в эту ночь великих свершений.
***
9 апреля 2003 года, 01.23
Багдадский международный аэропорт
Центральный Ирак
Алехандро Родригес лежал на койке, уставившись на огромный купол ночного неба, повисший над багдадским международным аэропортом.
Он пришел в себя довольно быстро после того, как солдаты Сто первой бригады обнаружили его в развалинах Вавилона. Узнав об исчезновении капеллана, Аткинс посерел и сразу же приказал возвращаться в штаб бригады, расположенный в Эль‑Хилле, чтобы доложить командованию о случившемся. Капитан Сэпп, командир конвоя, прибывшего из Таллила, уже завершил анализ захваченного горючего и был готов направляться дальше, в Багдад. Сэпп растерялся, не зная, как быть с пропажей женщины‑капеллана. Этот вопрос выходил за рамки его компетенции. Посоветовавшись с офицерами в штабе бригады, он решил, что конвой должен до конца выполнить поставленное задание. До багдадского аэропорта было всего около часа пути, и Сэпп надеялся найти там кого‑нибудь, кто помог бы ему связаться со своим командованием в Таллиле.
Конвой добрался до аэропорта уже после наступления темноты. Дорога показалась бы сержанту Родригесу бесконечно долгой, если бы ему по‑прежнему приходилось отвечать за безопасность Ричардс. Направляясь на запад, конвой проследовал по магистрали номер 8 до перекрестка, на котором расположился штаб одной из бригад Третьей пехотной дивизии. Затем машины прошли еще около пяти миль по пустынной дороге, после чего развернулись на двухуровневой развязке – совсем такой же, как дома, в Штатах, кто бы мог подумать! – и двинулись на север по двухполосному шоссе.
За последние двое суток коалиционные войска полностью очистили местность от неприятеля. Конвой миновал контрольно‑пропускной пункт. Дальше вдоль дороги стояли уже не жилые дома, а административные здания. Промелькнуло стадо овец, сбившихся в кучу на ночь, и вдруг до Родригеса дошло, что они уже въехали на территорию аэропорта.
Машины двигались мимо служебных зданий аэропорта, в которых разместились различные части. В темноте мало что можно было рассмотреть, поскольку военные соблюдали режим светомаскировки, чтобы не становиться мишенью для боевиков, решивших нанести минометный удар издалека.
Наконец конвой остановился на поле, метрах в двухстах к югу от большого бетонного бункера, где устроился вспомогательный батальон. Вдоль короткой подъездной дороги, ведущей к бункеру, выстроились машины батальона. Рядом с ними солдаты расставили палатки, а некоторые просто спали под открытым небом на складных койках.
Разыскать капеллана Троя Хендерсона оказалось нетрудно. Его машина также стояла у дороги. За «хаммером» высилась шестиугольная двухместная палатка. Хотя шел уже двенадцатый час ночи, Хендерсон еще не спал. Для капеллана он был очень молод, лет двадцати семи или двадцати восьми, свежеиспеченный капитан. Видно было, что к своим обязанностям он относится добросовестно. У него были светлые, коротко остриженные волосы. Трой носил очки. Гибель солдат батальона нанесла ему тяжелый удар. Несомненно, Хендерсон с нетерпением ждал поддержки от капеллана Ричардс.
Вместо этого Родригес принес ему еще одну плохую новость. Он рассказал Хендерсону о случившемся, выражая оптимизм, которого на самом деле не чувствовал. Упомянув о том, что по следу преступников идет ЦРУ, Родригес даже выразил надежду на то, что Ричардс обнаружат еще до того, как по донесению капитана Сэппа армия начнет полномасштабную поисково‑спасательную операцию в окрестностях Эль‑Хиллы.
После этого сержант просто сидел вместе с Хендерсоном, давая ему выговориться. Похоже, молодому капеллану требовалось разобраться в собственных чувствах. Ему было проще разговаривать с Родригесом, чем со своим собственным помощником. Наконец они вдвоем помолились за семьи павших солдат, за их друзей, прося дать им силы на будущее. В последнюю очередь они попросили Господа за Джейме Ричардс и улеглись в койки, готовые к бессонной ночи.
Там и находился штаб‑сержант. Он лежал рядом с машиной, изучая бескрайнее ночное небо над Багдадом, когда к нему из темноты бесшумно скользнула тень.
Помощник капеллана ничего не замечал до тех пор, пока не услышал шепот:
– Родригес!
Рывком усевшись на койке, штаб‑сержант скинул ноги на землю и схватился за оружие.
Мужчина, появившийся из темноты, п<