интересом, пока он рассказывал мне об узких средневековых улочках, каменных
стенах, и строительстве Нотр-Дама, которое заняло почти двести лет.
— Боже, только представь, посвятить все время и свой труд на что-то, что
никогда не будет закончено в твоей жизни, — сказала я. — Или даже в жизни твоих
детей. Ты надрываешь задницу для чего-то, и ты никогда не увидишь это
завершенным.
Лукас пожал плечами.
— Я думаю, что причина строительства для них была не в готовом результате, а
в их вере.
Это мог быть импровизированный комментарий, но он заставил меня
задуматься об огромной нелепой свадьбе, которую я планировала для себя, и как я
была взбешена, что она не состоялась. Я должна была больше думать о причинах
замужества и меньше о самой свадьбе. Но я никогда не чувствовала такой
преданности к нему, какую должна была, и у меня не было особой веры в наши
отношения. Спасибо, Господи, что мы не поженились.
Лукас настаивал, что снаружи готический шедевр был еще более великолепен,
чем внутри, поэтому мы провели много времени, глядя на его внешний вид — с
моста, по которому мы пересекли Сену, с площади перед собором, с сада позади
него. Я хотела узнать названия всех этих достопримечательностей, но Лукас не дал
мне открыть мой путеводитель.
— Какое значение имеет название этого моста? Тебе не нужно совать свой нос
в книгу прямо сейчас, Миа, смотри на чертов собор.
— Я не думаю, что ты должен называть его «чертов собор». — Я протянула ему
книгу. — Как насчет того, что ты почитаешь мне, пока я посмотрю?
Лукас кивнул.
— По рукам.
Мы нашли пустую скамейку и сели. Отклонившись, я изучала церковь, пока
Лукас читал мне о контрфорсах, цилиндрических сводах и горгульях. Хотя через
несколько минут я перестала быть очарована характеристиками готического собора
и начала восторгаться низким, плавным голосом Лукаса, с какой выразительностью
он читал, очаровательным намеком на французский акцент, что иногда
просачивался через его слова, когда он не обращал внимания. Спрятав улыбку, я
сказала себе перестать отвлекаться и сосредоточиться — мне было достаточно
трудно вспомнить любую информацию — но его чтение было таким милым и
успокаивающим, что меня начало клонить в сон.
Когда он закончил, он закрыл книгу и сказал:
— Хочешь пойти внутрь?
На самом деле, я просто хотела сидеть рядом с ним на этой скамейке, может,
положить голову на его колени. Поцеловать его. Вздремнуть или полюбоваться
пейзажем. Но вместо этого я встала на ноги и потянулась.
— Да.
После того как мы обошли крипты Нотр-Дама и восхитились высокими
потолками и великолепными витражами внутри, я попросила Лукаса подняться на
башню со мной.
— Что? Нет, Миа. Я уже говорил тебе, что не люблю высоту. — Он засунул руки
в карманы. — Я подожду тебя снаружи.
— Нет. — Я понятия не имела, что заставило меня действовать так смело, но я
вытащила его руки из карманов и держала их между нами. — Пожалуйста, Лукас.
Мы не будем стоять наверху долго, и я обещаю, что не заставлю тебя подходить к
краю.
— Почему ты хочешь, чтобы я был там наверху? — на его лице отражалась боль.
— Вид точно такой же, один ты или нет.
— Я знаю. Не думай, что я не буду наслаждаться этим одна. Просто я на самом
деле хочу, чтобы ты поднялся со мной.
Его плечи немного опустились, когда он выдохнул, закрыв глаза.
— Пожалуйста, Лукас, ради меня? — я трясла его руку.
Он открыл глаза и посмотрел на меня с опаской.
—Ты собираешься заставить меня сделать это, не так ли?
Я кивнула.
— Да. Так что ты можешь сдаться даже раньше.
Он скорчил лицо.
— Ладно. Я сделаю это.
Пройдя триста восемьдесят семь ступенек по узкой спиральной лестнице, мы
оказались на вершине. Лукас был немного бледным и испуганным, но я взяла его за
руку и потянула вперед.
— Давай. Покажи мне, где ты живешь.
Неохотно он подошел ближе к краю, но остался позади, говоря в мои волосы,
чтобы я его слышала, несмотря на ветер. Через мое левое плечо он указал в
направлении реки.
— У меня квартира-студия рядом с Сен-Жермен-де-Пре. На самом деле она
принадлежит моей матери, но я единственный, кто остается там.
— А где она сейчас? На винограднике? — мне было любопытно узнать о его
семье, но больше всего я наслаждалась тем, как близко он стоял сзади меня.
— Нет, прямо сейчас она навещает друзей в Ницце. Ты замерзла?
Я оглянулась на него, и увидела, что он смотрит на мои руки, где мурашки
покрыли мою кожу.
— Немного. Здесь ветрено.
— Хочешь свой свитер? — прежде чем я успела ответить, он потянул рукава и
развязал свитер, затем поднял его и накинул на меня.
— Спасибо. Я бы хотела как-нибудь увидеть твою квартиру. — Он затих и замер
на мгновение, и я подумала, не было ли это заявление слишком непристойным. — Я
имею в виду, если у тебя есть время. Ничего страшного. Мне просто любопытно
посмотреть квартиру. Я должна найти новую, когда вернусь, и…
— Миа, ты бы хотела поужинать со мной сегодня вечером?
Он хотел поужинать со мной! Даже мои пальцы задрожали. И каким милым
было выражение неловкости на его лице, как будто он был напуган, что я могу
сказать «нет»?
— Звучит здорово.
Улыбнувшись, я снова взглянула на город и подумала, какое счастье, что я
выбрала войти в его бар прошлой ночью вместо того, чтобы просто поехать домой. Я
повернулась к нему с озорной улыбкой на лице.
— Я правда рада, что вошла в «Бивер» (прим. пер. англ. Beaver — можно
перевести как бобер, а еще как вагина) прошлой ночью.
Он рассмеялся.
— Ты же знаешь, как ужасно это звучит, верно?
Я счастливо кивнула, и мое сердце забилось быстрее — мне нравилось смешить
его.
— Вот почему я сказала это так. Но я правда имею это в виду, Лукас. Этот день
мог оказаться катастрофой без тебя. На самом деле, я, вероятно, просто уехала бы
домой.
— Я рад, что ты не сделала это.
— Ты сфотографируешься со мной?
— Я сделаю твое фото. Я не нужен тебе на нем.
— Я хочу, чтобы ты был на нем. Давай, пожалуйста, попроси кого-нибудь нас
сфотографировать. Я хочу запомнить этот день с тобой.
Его выражение лица смягчилось, и он похлопал по плечу женщину рядом. Она
кивнула и улыбнулась, и я протянула ей камеру.
Это казалось неловко и немного по-военному стоять бок о бок с опущенными
руками, поэтому я придвинулась ближе к Лукасу, надеясь, что он приобнимет меня.
Он не сделал этого, так что я встала перед ним.
— Ты должна перестать двигаться, чтобы она смогла сделать фотографию, —
сказал он.
— Тише. Просто постарайся выглядеть счастливым, чтобы я могла солгать и
рассказать подругам, что очаровала французского мужчину.
— Ладно, — сказала женщина. — Un, deux, trois. (прим. пер. фр. — Один, два,
три)
Я улыбнулась, когда Лукас прошептал в мое ухо.
— Тебе не нужно лгать.
Лукас хотел привести себя в порядок перед ужином, а меня догнал синдром
смены часовых поясов, поэтому я подумала, что могу использовать это время для
отдыха. После того как мы покинули башню, он указал мне в направлении, где
находились менее дорогие торговые центры между Нотр-Дамом и «Плаза Aтене», и
показал мне нужное направление, как вернуться назад. Затем он быстро обнял меня
и сказал, что придет за мной к восьми. Я пересекла Сену в противоположном
направлении от него и без проблем нашла улицу Риволи, но вместо того, чтобы
заниматься шопингом, я провела следующие полтора часа, блуждая по улице в
полном оцепенении, не в силах перестать думать о Лукасе и ночи впереди.
К этому времени у меня в голове перестало гудеть от вина, и я была в
небольшом замешательстве. Это было свидание или нет? Все становилось немного
романтичным — или, по крайней мере, немного сексуальным? Я была готова
признать, что хотела его — он был полностью противоположен моему обычному
типу, но было в нем что-то, что меня привлекало. Я хотела узнать, как это быть с
ним... в там самом плане. Но привлекала ли я его так, как он меня? Может, он
просто жалел меня. Кусая ноготь на большом пальце, я решила пропустить поход по
магазинам и просто пошла назад в отель.
Мне также нужно было уделить внимание своим собственным мотивам. Вчера у
меня было разбито сердце, из-за моей так и не случившейся свадьбы. Совсем
недавно, вчера ночью, я сравнивала, как выглядят Такер и Лукас, не в пользу Лукаса.
Сегодня я уже реабилитировалась? Просто глядя на теплое тело, которое уделяет
мне какое-то внимание?
Потому
что
Завести
Интрижку
С
Обросшим
Полуфранцузом
Музыкантом/Барменом не было в моем парижском списке.
Но должно ли меня заботить, если это просто мимолетное увлечение ради моей
реабилитации? А будет ли это заботить Лукаса? Мы двое взрослых людей. Нам
позволено немного веселья, верно?
Наконец, я опустила руки по бокам и вздохнула.
Иисус, Миа, перестань так много думать. Не нужно так много анализировать.
Если сегодня что-то случится, позволь этому произойти, а если нет — не такое
уж большое дело. Ты встретила нового друга, который дал тебе мужество делать
что-то по своему усмотрению, чего ты бы никогда не сделала. Сейчас перестань,
черт побери, все планировать. Просто не сопротивляйся тому, что происходит
само собой.
Когда я зашла к себе в номер, на телефоне мигал значок сообщения.
Боясь звука нервного хихиканья моей матери, я нажала воспроизведение, но
оказалось, что это Коко. Улыбка растянулась на лице от звука ее низкого,
привлекательного голоса.
— Привет, милая! Просто проверяю тебя, чтобы узнать, как идут дела. Мы
думаем о тебе все время и умираем как хотим узнать, как ты. Как вино? Еда,
шопинг, мужчины? Мы не можем дождаться, чтобы услышать обо всем, и надеемся,
что ты достаточно хулиганишь. Любим тебя, детка.
Я подумала о том, чтобы перезвонить ей, но решила, что подожду один день —
возможно, у меня будет что-то более волнующее, чтобы рассказать ей, после
сегодняшнего может-быть-свидания с Лукасом.
Там было и второе сообщение, которое все же было от моей мамы, болтающей
без остановки целых три минуты о моем физическом и психическом благополучии.
Держа телефон на расстоянии от своего уха, я закатила глаза и отключила
сообщение, прежде чем она успела закончить. Ни в коем случае я ей не перезвоню.
Этот день оказался очень веселым, особенно с обещанием большего. Последнее, что
я хотела — это позволить нервозности моей матери испортить мне настроение.
Упав лицом в подушку, я мгновенно уснула.
#
Я проснулась в небольшой лужице слюны, все еще в ботинках на ногах,
свисающих с кровати, полностью в панике. Я проспала? Как безумная я проверила
часы рядом с кроватью, которые заверили меня, что у меня есть сорок пять минут до
прихода Лукаса, поэтому я включила музыку и танцевала по просторной в комнате в
приподнятом настроении, предвкушая будущий вечер.
После быстрого душа, я обмотала полотенце вокруг себя и просматривала
одежду. Поскольку этого свидания не было в моем календарике нарядов, я должны
была придумать этот наряд. Первоначально, я планировала надеть платье и туфли на
каблуках, но я больше не была в этом уверена.
Перемерив пять различных нарядов, я остановилась на шикарных джинсах,
легкой, струящейся, розового оттенка блузке без рукавов, с бисером на воротнике и
подходящем пиджаке цвета слоновой кости, что был слегка обрезан. Соблазн обуть
мои новые туфли с ремешками и огромным каблуком от Джимми Чу, которые я
купила для поездки и ни разу не надевала, был велик. Но я выбрала балетки, если мы
будем много ходить — Такер всегда брал такси, когда мы путешествовали, но Лукас,
казалось, любил гулять или ездить на метро, и я тоже. Подарив великолепным
туфлям кислый взгляд и поцеловав подошву, я поставила их обратно в шкаф и
скользнула в свои балетки.
После того как подправила волосы, я добавила немного макияжа «смоки айс»,
но отказалась от блеска, смазала губы бальзамом и обвела карандашом для губ. Сжав
губы вместе, я убедилась, что они были не липкими, просто мягкими, с намеком на
цвет.
Мне нужна маленькая удача, может, я смогу сегодня вычеркнуть пункт
«Поцелуй» из Парижского списка.
Видишь, Лукас? Списки — это весело.
Финальным штрихом был парфюм, но когда я подняла бутылочку и понюхала,
аромат напомнил мне о Такере. На самом деле, это был его подарок.
Я поставила флакон обратно на мраморный туалетный столик и решила вместо
духов использовать ароматизированный лосьон для тела. Он был сладким, но не
слишком навязчивым, и я даже сняла свою одежду, чтобы натереть все тело,
игнорируя внутренний голос, требующий узнать, почему так необходимо, чтобы
внутренние стороны моих бедер пахли как розы и жасмин.
Так как я долго собиралась, я опоздала на десять минут. Бежав по коридору к
лифту, я надеялась, что из-за меня мы не потеряем зарезервированный столик или
что-то в этом роде. Я беспокойно стучала ногой по спускающейся машине, желая,
чтобы он двигался быстрее. Иисус, Миа. Успокойся.
Но когда двери лифта открылись, и я увидела, как он ходит по вестибюлю, я не
смогла сдержать улыбку и почувствовала невероятную легкость.
Его волосы были причесаны, а щетина почти сбрита — может быть, не
полностью, но почти. Без кудрей и усов я могла лучше оценить красоту черт его
лица: то, как высечен его подбородок, выдающиеся скулы и изгибы рта. Он надел
темные джинсы, чистую белую футболку и рубашку, и хотя я всегда была девушкой,
которая любит костюмы и галстуки, от его вида мои внутренности затянулись
узлом. Самым лучшим был взгляд на его лице, когда он увидел меня: помесь
удивления и восхищения.
— Я начал думать, что ты все-таки покинула город. — Он улыбнулся, прежде
чем поцеловал меня в обе щеки.
— Извини, — сказала я, слегка запыхавшись. — Я уснула, когда вернулась.
— Хорошо. Вздремнуть — это замечательно. И теперь я могу держать тебя
допоздна.
Это мое воображение или он сжал мою руку, когда сказал это? В любом случае,
моя кровь нагрелась примерно на тысячу градусов, отправив горячий поток тепла к
моему лону.
Мы доехали на метро до Латинского квартала и вошли в маленький
итальянский ресторанчик «Марко Поло». Мы сели на открытом воздухе на террасе,
но из-за высоких тепловых ламп и свеч на столе, свежий ночной воздух казался
теплым и уютным.
— Извини, я даже не задумался, что может, ты бы хотела французскую кухню?
— Лукас перегнулся через стол с озабоченным выражением на лице.
— Нет, совсем нет. Выглядит изумительно. И я даже могу в какой-то степени
понять меню. — Оно, конечно, было на французском, но в глаза бросались названия
известных итальянских блюд.
— Здесь все вкусное. Это мой любимый ресторан в Париже.
— Правда? Что стоит заказать?
Он передал мне меню, и когда я не смогла выбрать между двумя блюдами, он
заказал их оба и пообещал, что на тарелке может быть столько вкусов, сколько я
хочу. Я выбрала бутылку вина, красное итальянское, и заставила его пообещать, что
я смогу заплатить за него.
— Давай не беспокоиться об этом, — сказал он. — Расскажи мне, что еще ты
бы хотела сделать, пока ты здесь.
Я рассказала ему о своем желании посетить блошиный рынок, и мы вступили в
длительную дискуссию о нашей любви к старым вещам и их историям. Когда он
рассказывал о некоторых винтажных вещах, что были в парижской квартире его
матери и в его собственной в Нью-Йорке, я положила подбородок на руки и
подумала о том, как он отличался от Такера, который предпочитал современное
старомодному. Иногда он не возражал, если вещь была старой, лишь бы она была
дорогой репродукцией, а не подлинным изделием, которое могло развалиться, и
кроме того, кто-то другой ею пользовался. Он думал, что это было странно.
— Блошиный рынок завтра закрыт, но что еще ты бы хотела сделать, — спросил
Лукас, — я могу отвести тебя в несколько моих любимых винтажных магазинов.
У меня чуть не отвалилась челюсть. Он хочет снова увидеть меня завтра.
— Мне нравится эта идея! Но ты уверен, что не занят? Я не хочу занимать все
твое время.
— Нет, я не занят. Я должен уехать из города послезавтра, но... — его голос
затих. — Завтра подходит.
Мое счастье испарилось. Он уезжает через два дня? Но я приклеила на лицо то,
что, я надеялась, было яркой улыбкой.
— Хорошо. Завтра звучит великолепно.
Принесли наше вино и первые блюда, и я заставила себя не думать ни о чем,
кроме настоящего момента и наслаждения мясом. Лукас был прав — еда была
восхитительной. Каждое блюдо было лучше предыдущего, а обслуживание было
неторопливым, что давало нам время также насладиться друг другом. Когда я
наконец попробовала свою телятину Марсала, я не могла сдержать слов
наслаждения, срывающихся с моих губ:
— О боже мой. О боже мой, так вкусно.
Лукас ухмыльнулся.
— Ты сказала это так много раз.
— Я ничего не могу с собой поделать — это все и вино, и еда. Хорошо, что я не
живу в Париже, я была бы огромной как дом.
— Здорово видеть тебя счастливой. Я беспокоился прошлой ночью, что твоя
первая поездка в Париж станет последней.
Я проглотила божественный кусочек в моем рту.
— Я думаю, что ради телятины я вернусь сюда даже в одиночку.
— Она хороша, не так ли? Вот, попробуй это. — Он отрезал кусочек своего
стейка и протянул его к моим губам.
Я застонала от нежного мяса, с привкусом розмарина и чеснока, и особенно от
интимности действия — есть с вилки Лукаса. Его рот был на ней прямо передо
мной, подумала я, восторженно жуя. Мы практически уже поцеловались.
Конечно, это не было правдой, но каждый раз, когда он предлагал мне кусочек
— я ему — я не могла ничего поделать, но думала, что мы стали на один шаг ближе.
И я на самом деле хотела поцеловать его. Это шокировало меня, как сильно я хотела
это сделать. Перестань смотреть на его рот. Ты делаешь это таким очевидным!
За кофе мы разговаривали о музыке, о его исследовании и том, как его отец
повлиял на него. Мы обнаружили взаимную любовь к старому классическому джазу,
что не удивительно, и он сказал, что у него есть довольно большая коллекция
винтажных записей в парижской и нью-йорской квартире.
— Ничто не может превзойти звучание винила, — сказал он, поставив пустую
чашку на стол. — Это гораздо лучше, чем цифровые записи.
— Я никогда не замечала. Может, ты когда-нибудь покажешь мне разницу.
Например, когда мы будем слушать записи и заниматься любовью.
Он улыбнулся мне через уставленный свечами стол, превращая мои
внутренности в горячий воск.
— Я бы хотел.
Мы уставились друг на друга на долгое время, за которое мое желание к нему
превратилось из Бабочек в Животе во Влажность в моих Трусиках. Меня больше не
заботило, почему я хотела его. Я просто знала, что хочу — больше, чем просто
поцелуй. Мои соски стали твердыми, они покалывали, и я представляла себе его
идеальный рот на них. Святое дерьмо. Мое нижнее белье полностью промокло от
желания, и шов моих джинсов прижимался к моему клитору как раз в нужном месте.
Когда мой разум перешел на его руки, которые могли бы потянуться ко мне под
столом, я решила отлучиться ненадолго.
— Я скоро вернусь. — Я улыбнулась, когда он тоже встал. Такой джентльмен.
Что, черт побери, я собираюсь делать с этим?
Я использовала ванную внутри ресторана — да, трусики были мокрые. На
самом деле, я почти угробила их, они были очень мокрыми, и к тому времени, когда
я вышла, Лукас уже расплатился за ужин, включая вино.
— Не злись, — он поднял руки вверх. — Я обещаю, что ты заплатишь в
следующий раз.
Я игриво толкнула его в плечо.
— Я очень злюсь. В прошлый раз ты тоже обещал.
— Так, чем бы ты хотела заняться? — мы покинули террасу ресторана и начали
медленно идти по улице. — Еще довольно рано и рядом есть несколько клубов, в
которые мы могли бы заглянуть, может быть, чтобы послушать живую музыку.
Я сделала глубокий вдох. Ты живешь только один раз.
— На самом деле я подумала, может, ты покажешь мне свою квартиру. Мы
можем послушать какие-нибудь из твоих записей или что-то вроде того? Я имею в
виду, если ты хочешь.
Он перестал идти и повернулся лицом ко мне, его выражение лица было
интересной смесью «да», «пожалуйста» и «святое дерьмо, она правда сейчас
сказала это?».
— Эм, конечно. Мы можем пойти. Конечно, я хочу. Просто... — Он изо всех сил
старался закончить предложение. Было очевидно, что он нервничал о том, чтобы
отвезти меня к себе на квартиру, и я понимала почему.
Но в этот момент я не могла вынести долгого ожидания.
Я сделала шаг ближе к нему, наклонив голову, чтобы мои губы были как раз под
его. Все что ему нужно было сделать, это опустить свои губы на пару сантиметров, и
они будут на моих. От ожидания я встала на цыпочки.
Пожалуйста, Лукас. Поцелуй меня.
Наконец он опустил свой рот на мой, и тепло его губ отправило вспышки
молний прямо к моему лону.
Я положила руку ему на затылок и приоткрыла губы сильнее, и он начал двигать
своим ртом так, что это казалось и нежно, и соблазнительно. Он поцеловал обе мои
губы, нежно зажав их между своими. Затем он наклонил голову так, что наши рты
соединились еще сильнее, и поцелуй углубился. Его рука двинулась к моему бедру, и
все мое тело задрожало от мощной тяги к нему. Боже, как много времени прошло с
тех пор, как я чувствовала это?
Очень-очень много.
Где-то на задворках разума я вспомнила, что мы стояли на улице, но я не могла
сопротивляться и положила другую руку на подбородок Лукаса, от ощущения его
щетины под моей ладонью желание снова прокатилось по мне. Мне даже нравится
то, как она чувствуется на моих губах и лице — немного колючая и грубая, но новая,
другая и необычная.
Лукас прервал поцелуй и посмотрел на меня с беспокойством в глазах.
— Миа, я не хочу, чтобы ты думала, что я…
— Шшш. — Я положила палец на его губы. — Прямо сейчас я не думаю ни о
чем, кроме того, что хочу, чтобы ты снова поцеловал меня.
Он улыбнулся, и еще раз опустил свои губы на мои. Застенчиво, я коснулась его
губ своим языком и была вознаграждена низким стоном из глубин его горла, а также
мягким ударом его языка по моему.
О, боже мой. Я дрожала, я так сильно хотела его.
Я немного отстранилась.
— Пойдем.
— Ты уверена?
— Да. — Слово вылетело прежде, чем он даже закончил вопрос. — И я хочу
сказать тебе кое-что. — Я положила руки ему на грудь. Она была теплой и твердой
и, черт побери, я хотела увидеть его голым. — Ни сейчас и ни когда-либо еще я не
буду думать, что ты что-то меньше, чем джентльмен. Я могу сказать, что ты
беспокоишься о чем-то: может, все движется слишком быстро или слишком далеко
заходит, или вся эта ситуация с отмененной свадьбой…
— Все вышеперечисленное.
— Но пока у тебя нет девушки в Нью-Йорке, или криминального прошлого, или
жуткой коллекции насекомых в квартире, я правда, правда, правда, хочу пойти.
Он рассмеялся, в уголках его глаз залегли морщинки так, как мне особенно
нравилось.
— Нет, нет и определенно нет. Я просто хочу быть уверен, что тебе комфортно
от этого.
— Да. — Я быстро чмокнула его в губы за то, что он такой милый. — Ты мне
нравишься, Лукас. И я точно знаю, что делаю.
Это была огромная ложь. Громадная. Ложь размером с Триумфальную арку.
Я хотела Лукаса как сумасшедшая, и мое белье было показателем. Но я понятия
не имела, что делаю.
Я только знала, что мне это нравится.
По дороге в его квартиру мы почти не разговаривали, но он держал меня за руку
все время, и мне пришлось очень постараться, чтобы не начать идти вприпрыжку.
Действительно ли я прошлой ночью бродила по этим улицам несчастная и
одинокая, ненавидя парочки, которые вели себя так же, как мы прямо сейчас?
Казалось невозможным поверить, что удача повернулась ко мне лицом.
— Это моя улица. — Лукас повернул налево, сжав мою руку.
Я огляделась, рассматривая семиэтажные здания из светлого камня с
выделенными дверьми и декоративными железными рамами на окнах. На улице
было несколько магазинов и кафе, но в основном она казалась жилой улицей. Пока
мы шли, я не увидела ни одного человека, и только один автомобиль проехал мимо
нас.
— Тихий район.
По крайней мере, пока я не начну выкрикивать твое имя.
Иисус, Миа, прекрати это! Что если он не думает о том, о чем думаешь ты?
— Да, довольно-таки, — сказал Лукас, отпустив меня, чтобы вытащить ключ из
кармана. Он подошел к двойным черным дверям под каменным карнизом и вставил
ключ. Затем он остановился, чтобы посмотреть через плечо на меня, с ухмылкой на
лице. — Но у меня двойные застекленные окна, поэтому мы можем вести себя так
громко, как хотим.
Ох, он думает об этом же.
Я слегка хлопнула его по спине.
— Ты ужасно самоуверенный.
Он толкнул дверь и встал, чтобы дать мне войти первой, на его лице было
выражение преувеличенной невинности.
— Я имею в виду, когда я поставлю тебе записи. Разве ты не хотела взглянуть на
мои виниловые пластинки?
Его голая задница — вот на что я хотела взглянуть, но я подумала, что могу
зайти слишком далеко, сказав это, поэтому просто прикусила губу и прошла мимо
него в здание.
— Я живу на третьем этаже. — Он взял меня за руку и, пока мы поднимались по
лестнице, мое предвкушение увеличивалось с каждым шагом.
Он отпер дверь квартиры и толкнул ее, снова позволив мне войти первой. Я
ахнула, когда он включил освещение над потолком.
— О боже мой, она прекрасна.
Квартира не была большой, но она была стильной и хорошо оборудованной, и я
не могла себе представить, что еще может быть нужно. Прямо была гостиная, и
сразу налево была небольшая, но сверкающая кухня — с белыми и черными
гранитными столешницами. Пол был из отполированного светлого дерева, с черным
и цвета слоновой кости ковром в гостиной.
Лукас включил лампу, и я прошла дальше, делая полный круг, чтобы
восхититься теплыми цветами и классическим декором, который каким-то образом
был и элегантным, и мужественным одновременно. Потолок был белым, но стены
выкрашены в теплый бежевый цвет. У стены справа был коричневый, бархатный
старомодный диван, над которым висело три больших зеркала в раме.
Два огромных окна от пола до потолка выходили на улицу, каждое с длинными
шоколадного цвета шелковыми шторами с толстыми кистями. Вздохнув, я повернула
налево и прошла в спальню, которая была за старомодной ширмой.
Двуспальная кровать цвета слоновой кости, с прямоугольным изголовьем,
которое выглядело, как будто обито мягкой кожей, но я еще не достаточно близко,
чтобы дотронуться до нее — пока еще. Мой желудок сделал сальто, и я посмотрела
на стену за кроватью, на которой были обои с рисунком черных и белых
геометрических фигур. Все это смягчалось огромной квадратной гравюрой белой
розы, висящей над кроватью.
Я посмотрела на Лукаса.
— У твоей мамы хороший вкус.
— Да, так и есть. — Он положил ключи и бумажник на диванчик перед окном.
—Хотя я не думаю, что в последние годы она здесь останавливалась. У них с
Себастьяном есть таунхаус на правом берегу (прим. пер. — северная половина