Умру, Добираясь Туда:
1) Потягивать шампанское и смотреть на Эйфелеву башню.
2) Делать покупки на блошином рынке «Clignancourt».
3) Целоваться под дождем, не беспокоясь о зонтике.
Я открыла глаза и нахмурилась. Даже если я доберусь до Парижа живой, я
должна вычеркнуть всякие «целоваться-без-зонтика» из списка, так как это больше
не романтический отпуск. Фантазия с поцелуем под дождем на самом деле совсем
была на меня не похожа, так как я всегда все планирую наперед, поэтому я бы не
оказалась в плохую погоду без подходящего дождевика. Но было нечто романтичное
в том, чтобы быть захваченной поцелуем в разгар ливня, настолько захваченной, что
даже не заботишься о том, что мокнешь — на самом деле, это даже еще лучше.
Как-то раз, когда у нас было первое свидание, мы с Такером прогуливались
рядом с водопадами Такваменон, когда начал моросить мелкий дождь, и мы
целовались около тридцати секунд, но весь момент был разрушен тем, как он
морщился и смотрел на небо, затянувшееся облаками. Он был своего рода
одержимым, когда дело касалось его волос. Честно говоря, я тоже не могла
перестать думать о своих волосах, потому что я только утром их уложила, и это было
нелегко. Поэтому я была счастлива, когда Такер сказал:
— Я промок, детка. Ты взяла зонтик?
Конечно, я взяла зонтик. Я всегда беру зонтик.
Самолет снова накренился, и я сжала подлокотники обеими руками.
— Ох!
Женщина рядом со мной погладила мои белые костяшки пальцев.
— Просто небольшая турбулентность. Все закончится через несколько минут.
Или мы все умрем над Атлантическим океаном. Это тоже может случиться.
Но я просто кивнула, так как была не в состоянии говорить.
О боже, почему я подумала, что смогу сделать это одна?
|
|
Где-то в моей сумочке было снотворное, которое дала мне Эрин, но меня
парализовал страх, и, казалось, я даже не могла отпустить свои подлокотники.
— Видите? Сейчас уже все спокойно.
Я посмотрела на женщину с успокаивающим голосом. Она была возраста моей
мамы, может быть, немного старше, с аккуратной седой шапочкой волос,
прекрасной кожей и модным голубым шарфом, обернутым вокруг ее шеи.
Она сидела на месте Такера.
Выбросив все нежелательные мысли из головы, я слабо улыбнулась.
— Я нервничаю во время полетов.
Она кивнула.
— У меня есть такая же подруга. Никогда не летает, не успокоив сначала свои
нервы алкоголем.
— Звучит неплохо.
— Тогда возьмите себе один бокал. Какой смысл сидеть в первом классе, если
вы не можете немного выпить перед обедом? — она улыбнулась, показывая
красивые белые зубы.
Она привлекла внимание стюардессы, и через несколько минут она уже
принесла нам шампанское в стеклянных бокалах. Стараясь не подавиться, я быстро
выпила шипучую золотую жидкость, и тут же мой бокал снова был наполнен.
Постепенно теплое волнение заменило холодную нервозность.
— Первый раз летите в Париж?
Я кивнула.
— Да. Это был... подарок. Поездка была подарком. — Я не могла заставить себя
рассказать ей о Такере. — Я просто чувствую себя немного неуверенно, так как
путешествую одна.
— Какой замечательный подарок! Кстати, я Аннеке.
— Миа.
— Приятно познакомиться с тобой, Миа. И не бойся, я довольно часто
путешествую в одиночку. Я думаю, что каждая женщина должна совершить поездку
только для себя, сама по себе и, по крайней мере, один раз в жизни. Просто будь
|
|
осторожной, разумной и наслаждайся собой. — Ее улыбка стала шире. — Париж
волшебен.
— Хорошо. — Я глотнула еще немного шампанского. — Мне необходимо
немного волшебства.
#
В моем парижском списке не было пункта «Прилететь с похмельем».
Так же там не было и спора с моей матерью.
Она подняла трубку после первого гудка и выкрикнула удивленно:
— Миа? Это ты? Что-то не так? Ты в порядке? — она думала, что мое решение
поехать в Европу одной было бредовым, и она была уверена, что на меня нападут,
похитят и продадут в сексуальное рабство.
Я убрала телефон подальше от уха.
— Я в порядке, мам. Ты сказала позвонить, когда я прилечу, и я позвонила.
— По голосу кажется, словно с тобой не все в порядке.
— Я просто устала, ладно? Я устала, голодна, и мне нужно распаковать вещи. —
И поплакать. Определенно, предстояло поплакать. Может, побросать вещи.
— Как комната?
Я оглядела свой великолепно оборудованный номер повышенной комфортности
в «Плаза Атени». Признаю, Такер знал, как путешествовать модно. Огромная
кровать была завалена подушками, зона отдыха была просторной и элегантной с
мебелью в стиле Людовика XIV. А вид на тихий внутренний дворик был
очаровательным. И прямо за окном щебетали треклятые птицы.
По-французски, не меньше. C’est magni-fucking-fique. (прим. пер. фр. — Это
прево-чертовски-сходно)
— Комната восхитительная. Но мам, мне пора, хорошо? Я истощена.
— Хорошо, дорогая. Но не ложись вздремнуть, помни, что если организм не
приспособится к разнице во времени, то ты будешь слаба несколько дней. Я узнала
|
|
это на собственном опыте. И не думаю, что ты должна бродить по улицам ночью в
одиночку, поэтому, может, осмотри некоторые достопримечательности сейчас. Или
сходи на массаж в СПА или что-то такое. Ты кажешься такой напряженной.
Моя голова готова была взорваться. Я едва могла вставить хоть слово. Прекрати
говорить, мама.
Она вздохнула.
— Это была плохая идея. Я бы хотела, чтобы ты позволила мне поехать с тобой.
Может, я должна встретиться с тобой в Париже. Мы можем походить по магазинам
или …
Я быстро обрела голос.
— НЕТ! Нет, мам. Я в порядке. Серьезно.
— Ну, я просто не чувствую себя хорошо по этому поводу.
Я заставила свой голос звучать весело:
— Послушай, солнце светит, мой люкс прекрасный, и я почти могу увидеть
Эйфелеву башню из своего окна, — лгала я. — Я умираю, как хочу выйти на воздух.
Я собираюсь распаковать кое-какие вещи и прогуляться.
— Ты уверена?
— Да, уверена. И мне нужно время наедине с собой, хорошо? Я не буду звонить
тебе каждые пять минут.
— Не говори глупостей, милая. Один раз в день будет достаточно.
Я стиснула зубы.
— Ладно. Один раз в день.
— Я просто волнуюсь о тебе, Миа. Ты прежде никогда не путешествовала так
далеко в одиночку. С тобой всегда были или я, или девочки, или Такер. И ты сейчас
не в том эмоциональном состоянии. Женщины принимают неправильные решения,
когда у них стресс или их сердце разбито. Ты упаковала те таблетки, которые я дала
тебе?
— Я взяла их, мам. — Нет смысла говорить ей, что я планировала самолечение
вином, а не Прозаком. — Я позвоню тебе завтра.
— Хорошо. Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя.
Наконец мы попрощались, и я плюхнулась на кровать. Я пообещала Коко и
Эрин, что позвоню одной из них и дам знать, что добралась без происшествий, но я
не думала, что смогу сдержать слезы, если услышу их голоса. Разница во времени и
одиночество овладели мной, и глаза наполнились слезами. Не так я планировала
начать поездку, с пульсирующей головной болью и предчувствием, что приехать
сюда одной было ошибкой. Я была слишком уставшей, чтобы распаковывать свой
багаж, слишком раздраженной, чтобы вытаскивать свой парижский путеводитель и
волноваться, и слишком несчастной, чтобы писать в дневнике путешествия, который
дали мне Коко и Эрин.
Везде, куда бы я ни посмотрела, было напоминание, что это должна быть
романтическая поездка для двоих: двойной шкаф, бутылка шампанского и два
бокала на столе, ваза с великолепными персиковыми розами на кофейном столике.
Моя грудь сжалась от вида этих цветов, когда я вспомнила про полторы тысячи роз
сорта «Фелисите», которые должны были оказаться на моей несостоявшейся
свадьбе.
Даже невероятная белая мраморная ванная вводила меня в депрессию своими
мягкими
халатами
для
двоих
и
расположенными
рядом
раковинами,
вмонтированными в туалетный столик. Я вернулась на кровать, проползла по ней и
положила щеку на полосатую атласную подушку. Мои веки ощущались намного
тяжелее, чем мой чемодан. Я хотела спать, и, черт побери, я собиралась вздремнуть,
не имело значения, что моя мама говорила о смене часовых поясов. Когда я
погружалась в сон, я составила список.
Вещи И Люди, Которые Могут Идти На Хер:
1) Синдром смены часовых поясов, по очевидным причинам.
2) Аннеке, за предложение шампанского во время полета.
3) «Эр Франс», за турбулентность, которая вынудила меня выпить
предложенное шампанское.
4) Моя мать, за то, что сказала мне принять лекарства, вместо того, чтобы
вздремнуть.
5) Такер. За все. Несколько раз.
#
После четырехчасового сна, я чувствовала себя оживленной, моя голова
прояснилась. Я плеснула немного воды на лицо, выпила большую бутылку
«Виттель» и подняла чемодан на тумбу, чтобы распаковать его.
Жить на чемоданах не для меня, даже если это только на неделю или около
того. Я терпеть не могла, когда все перемешивалось и лежало в беспорядке, и было
слишком тяжело сохранять чистую и грязную одежду по отдельности. Плюс
распаковка и наведение порядка дарили мне смехотворное наслаждение. Мне
понравилось, что Коко как-то сказала, что я должна профессионально заниматься
наведением порядка в шкафах, но кто захочет тратить свою карьеру на шкафы
других людей?
Я подключила iPod к док-станции и прокрутила до парижского плейлиста.
Когда Фрэнк Синатра запел «April In Paris», я начала подпевать ему, пока
расстегивала свой саквояж для платьев и вытащила их, блузки и две юбки. Из своего
чемодана я вытащила кроссовки, туфли без каблуков, две пары на каблуках и
поставила их в шкаф. Я разложила нижнее белье, пижамы, джинсы, майки и носки в
ящички, нахмурившись только один раз на сексуальный черный бюстгальтер и
трусики «Aubade», которые я взяла в поездку. Они стоили мне примерно столько же,
сколько плата за автомобиль, но я хотела удивить Такера, которого впечатляли
предметы роскоши. Пообещав надеть их хотя бы один раз за эти десять дней, даже
если я просто буду скакать по своему номеру одна, я спрятала их под свои обычные
хлопковые трусики и обычные лифчики
К тому времени, когда я вытащила свои туалетные принадлежности и начала
расставлять их в великолепной белой мраморной ванной, мои шаги были легкими и
подпрыгивающими такими, когда я чувствую себя по-настоящему счастливой.
Последнее что я сделала — это достала свой путеводитель и положила его на
стол. Коко и Эрин не вернули мне мой iPad, но они позволили мне распечатать мои
ежедневные маршруты, которые я подготовила, и дали несколько книг с собой. Я
разложила их перед собой и уставилась на них, прежде чем засунула все это назад в
чемодан и убрала в шкаф. К черту их, я собираюсь прогуляться сегодня вечером, как
сказала Аннеке. Я переоденусь, выйду за дверь и просто посмотрю, куда приведут
меня ноги.
Но сначала я должна проверить свой календарь нарядов, чтобы увидеть, что я
запланировала надеть этим вечером.
Один шаг за раз, верно?
Мой первый одинокий вечер в Париже начался хорошо. Так как я ничего не ела,
то очень проголодалась и подумала заказать доставку в номер, но решила проявить
смелость и первый раз в жизни поесть в ресторане в одиночестве. Я надела милое
платье без бретелек с цветочным принтом, джинсовую куртку и туфли без каблука и
перекинула сумку через плечо, внутри которой был мой кошелек, бутылка воды,
карта улиц Парижа и моя камера. У меня не было никакого плана, и я удивилась
сама себе, восхитившись маленьким толчком свободы, который мне это давало.
Наслаждаясь каждым своим шагом, я направилась к Эйфелевой башне по Авеню
Монтень, пересекла Сену по мосту Альма и пыталась не улыбаться как идиотка, в то
время как мысль, что я пересекаю Сену! промчалась в моей голове. Перейдя на
другую сторону, я последовала по реке к башне, и даже если бы я хотела спрятать
свою улыбку, то я бы не смогла это сделать.
Просто это было так невероятно! Настоящая Эйфелева башня, прямо здесь,
огромная, поразительная и прекрасная, и чем ближе я подходила, тем больше она
становилась. Не имело значения, как впечатляюще она выглядела на фотографиях
или в фильмах, ничего не сравнится с тем, чтобы увидеть ее собственными глазами,
наблюдая закат позади нее. Я почувствовала быстрый укол сожаления, что я вижу
это сама, но только потому, что знала, что позже не будет достаточно слов, чтобы
описать, каким великолепным был свет, какой маленькой я чувствовала себя под
сводами, как мое сердце забилось, когда я подумала, что я на самом деле нахожусь в
Париже.
Я хотела взобраться наверх, но мой желудок так яростно урчал, что я больше не
могла это игнорировать. Не желая больше тратить времени внутри помещений, я
нашла стойку с сэндвичами, заказала ветчину с сыром на половинке багета и съела
его, когда вернулась к башне.
Закончив кушать, я сделала несколько снимков с земли, прежде чем забралась
на семьсот шагов на второй этаж и поднялась на лифте на самый верх. Я вышла из
лифта с крайне необузданным предвкушением и пошла прямо к перилам.
Осмотревшись, я не могла подавить вздох. Путеводители не лгали: вид на Париж в
сумерках был захватывающим. И даже несмотря на то, что я была в самом
романтичном городе в мире одна, он все еще был наполнен красотой, историей и
культурой. За эту неделю я осмотрю столько, сколько смогу, и я не буду
беспокоиться о том, что кто-то другой хотел сделать в этот момент. Не будет
Такера, который поспешно ходит по музеям, потому что не любит искусство, или
его закатывания глаз при виде очередного собора, или зевания в опере. Весь город
был у моих ног, и этого было достаточно. К черту романтику!
Усмехнувшись своему новому позитивному настрою, я повернулась налево, как
раз в тот момент, чтобы увидеть великолепную молодую пару, которая целовалась и
делала селфи на красивом фоне. Мои губы тут же опустились, и я отвернулась.
Нет, не отворачивайся. Их любовь не нанесла ущерб твоей.
Несколько глубоких вдохов спустя, я была в порядке. Я даже улыбнулась им.
Видишь? Ты можешь сделать это.
Чтобы отпраздновать заключение мира с моим первым приключением в роли
независимой женщины, я пошла в бар шампанского заказала бокал и произнесла
молчаливый тост. Мечта — приехать в Париж — становится явью.
Мое горло все еще пощипывало от пузырьков, когда я услышала вздохи и
бормотания в толпе позади себя. Я повернулась и увидела молодого мужчину,
который стоял на одном колене перед красивой девушкой, чьи пальцы были
прижаты к ее губам. С широко открытыми глазами, я наблюдала, как мужчина
достает коробочку с кольцом из кармана и открывает ее.
Боже мой. Это не должно происходить.
Я залпом допила шампанское, смотря на сцену перед собой с неверием. В
смысле, серьезно? В тот момент, когда я решила, что Париж — это не только
романтика, в десяти шагах от меня делают предложение? Я не слышала, что он
говорил, но видела, как девушка счастливо закивала, и он надел кольцо ей на палец.
— Да! — крикнула она, и вся толпа взорвалась аплодисментами и бурными
криками, когда девушка наклонилась и поцеловала своего жениха.
Улыбаясь вполсилы, я поставила свой бокал и проскользнула через толпу к
лифту; в моем горле образовался комок, где еще минуту назад были пузырьки.
Я пыталась подбодрить себя прогулкой вдоль Сены, но моя позитивность
независимой женщины уже угасла.
Везде, куда бы я ни посмотрела, я видела влюбленные парочки.
Везде, черт побери.
Держащиеся за руки на мостах, тайком целующиеся в укромных уголках,
шепчущиеся друг с другом, на каких бы языках они не говорили, обменивающиеся
тайными улыбками, заходящие в бары и рестораны, смеющиеся над всеми
одинокими неудачниками в городе — по крайней мере, это я чувствовала.
Я бесцельно бродила вдоль реки, которая выглядела мрачной и темной, сейчас,
когда свет померк. В конце концов, гуляя по бульвару Сен-Жермен, я забрела туда,
где как я полагала, располагался Латинский Квартал. Виды, запахи, звуки шумных
улиц должны были приободрить меня, но место было наполнено молодыми людьми,
и куда бы я ни посмотрела, везде были парочки.
К черту тебя, Такер. Это должны были быть мы.
С каждым шагом, в моих венах все сильнее разгорался гнев. Маленький голосок
в голове говорил мне, что я была глупой и на самом деле, я не хотела, чтобы Такер
был здесь со мной, и сейчас я, вероятно, выглядела как вредный ребенок, топающий
по улице со скрещенными руками и угрюмым видом на лице, но мне было плевать.
Я была зла на Такера, что он обманул меня, зла на себя, что позволила этому
случиться, зла на Коко и Эрин, что заставили меня приехать сюда одну, зла на все
эти парочки, которые видела, зла на Францию, зла на любовь.
И к тому же я потерялась. Я перестала идти и огляделась вокруг, но не увидела
никаких ориентиров или дорожных знаков. Было темно, и хоть я ненавидела мысль
о том, чтобы вытащить карту и выставить себя жалким туристом, но что еще я могла
сделать? Паника сжала мою грудь, и я заставила себя сделать несколько глубоких
вдохов и успокоиться прежде, чем все плохие сценарии моей матери и беспокойство
проникли бы в мой мозг.
Ладно, все, хватит. Мне нужно вино.
Я прошла еще один жилой квартал и к своей удаче обнаружила, что прохожу
мимо здания с английскими словами, написанными на нем: «Бивер-бар & гриль».
При более внимательном рассмотрении вывески, я узнала, что это был канадский
спорт-бар. Остановившись на мгновение, чтобы подумать, я решила, что не зла на
Канаду, бобров или спорт, так что я вошла и огляделась вокруг.
Это было небольшое место, не шумное и без большой толпы, только несколько
человек сидели вдоль длинной деревянной барной стойки слева и группа или две за
столами у задней стены. Тщательно осматривая всех присутствующих, я искала
целующиеся, шепчущиеся или щупающие друг друга парочки, всё, что могло
сигнализировать о неизбежной помолвке, но особой любви в воздухе я не увидела.
Большинство людей пили пиво из больших стаканов и смотрели хоккейную игру на
огромном телевизоре над баром.
— Ты кого-то ищешь?
Удивленная, что это было обращение на английском, я посмотрела влево, где
стоял бармен, вытирая стаканы и смотря на меня с веселой улыбкой. Ему, вероятно,
было чуть за двадцать, его голова была покрыта неряшливыми, длинноватыми
кудряшками, а на выступающем подбородке была темная щетина.
— Прости, что?
— У тебя было очень решительно выражение лица. Ты ищешь кого-то? — он
поднял брови, когда повторил вопрос, и я заметила очевидные признаки акцента.
— Как ты узнал, что я говорю по-английски?
Один уголок его рта приподнялся.
— Я сразу узнаю американца, как только вижу.
По каким-то причинам, его комментарий удивил меня. Что было во мне такого
очевидного от американца? На мне не было футболки «Найк», кроссовок или
бейсбольной кепки. Я сложила руки на бедрах и сдула волосы с лица.
— Я могу быть из Канады.
— Нет. — Он покачал головой и поставил стакан.
— Почему ты так уверен?
— Канадец бы просто ответил на вопрос.
Немного ощетинившись, я опустила руки и расправила плечи.
— Нет, я никого не ищу.
— Ох. Из того как ты осматривала толпу своими большими глазами, я подумал,
что, может, ты здесь, чтобы поймать своего парня с кем-то другим.
— У меня нет парня!
Он поднял руки.
— Извини. Или девушку, как угодно. Я просто имею в виду, что ты выглядела,
будто знала, зачем пришла, но это не было чем-то хорошим.
— К твоему сведению, это именно то, для чего я пришла. — Я подошла к
ближайшему высокому табурету и села с фырканьем. — И нет, у меня нет девушки.
Я одна. Одна, — повторила я еще громче, привлекая взгляды нескольких клиентов,
сидящих за баром. Один встал и передвинулся на следующий стул, подальше от
меня. — Ты не против этого?
— Дорогая, я, конечно, не против. Почему бы тебе не сказать мне, что ты
хочешь выпить?
— Не используй это слово.
— Какое слово?
— Любовь, — проговорила я со злостью. (прим. пер. — В оригинале бармен
обращается к ней словом Love, которое можно перевести как дорогая и в тоже
время, это слово обозначает любовь)
— Извини, просто я еще не узнал твое имя.
— Я не это имею в виду. Мне все равно как ты назовешь меня, я просто не хочу
еще больше слышать о любви сегодня или видеть ее, или чувствовать ее запах в
воздухе, черт побери.
Он кивнул.
— Ха. Все так плохо?
— Да. Когда я вошла сюда, я делала именно это, убеждалась, что здесь нет
никаких влюбленных парочек. В этом городе они, черт побери, везде. Ты даже не
можешь пройти по улице, не увидев людей, виснущих друг на друге, целующихся,
обнимающихся или чертовски счастливых. Это как преступление, пройти по улице
одной.
— Здесь есть множество одиноких людей.
— Я их не видела.
Он пожал плечами.
— Ну, Париж — это романтическое место.
— Париж может поцеловать меня в задницу.
— Почему бы мне не купить тебе выпить, эмм...
— Миа.
— Я Лукас. — Он протянул руку через барную стойку, и я пожала ее. — Так,
что бы тебе хотелось, Миа? — он улыбнулся и выкрикнул приветствие по-
французски каким-то людям, вошедшим в бар позади меня.
— Билет на самолет до Детройта. Я хочу домой.
— Ну. Ничем не могу помочь, но я уверен, ты можешь улететь домой завтра. И
так как это твоя последняя ночь в Париже, позволь мне наполнить твой бокал
вином.
— Это моя первая ночь в Париже, — сказала я печально. — И последняя.
Его карие глаза расширились.
— В таком случае, вино за мой счет. Не уходи.
Перейдя на дальний конец бара, он достал с полки бутылку вина и наполнил
бокал. Я наблюдала, как он делает несколько напитков, заказанных другими
людьми, и заметила, что он говорит по-французски со всеми, кроме меня. Несмотря
на то, что мое ухо никоим образом не было экспертом, он звучал как носитель
языка. И к тому же, он говорил по-английски с довольно хорошим американским
акцентом. Должна признать, что испытывала небольшое чувство любопытства по
поводу него.
Подперев подбородок рукой, я посмотрела на него более внимательно. Он не
был высоким, его телосложение не было таким, как у Такера, но он был стройным и
мускулистым. У него былая стройная талия и милая задница, хорошо подчеркнутая
серыми брюками, которые были более обтягивающими, чем носил Такер. Жаль, что
выше плеч он был таким неаккуратным — эти неряшливые волосы, вероятно, не
мылись в течение нескольких дней, и, хотя у него были красивые полные губы, их
едва можно было увидеть за всей этой растительностью на лице. Я думаю, что он
мог быть красивым, если бы купил бритву и сделал хорошую стрижку.
Мне нравились парни — опрятные, выбритые, аккуратно причесанные и с
красивым лицом. Именно таким был Такер Бренч. Он был таким же самолюбивым,
как любая женщина, которую я знала, он ежедневно работал над своим телом и
проводил довольно много времени перед зеркалом, но это никогда меня не
беспокоило. Его старательное отношение к его внешности означало, что его заботит,
что я думаю, и что он хотел хорошо выглядеть для меня. Когда мой мозг заполняет
воспоминание о его идеальном точеном теле, под его великолепными, сшитыми на
заказ костюмами, я испытываю укол сожаления. Боже, он такой привлекательный.
Его голубые глаза. Его рельефный пресс. Запах его шеи, когда он накрывал мое тело
своим.
— Вот, держи. — Лукас поставил бокал красного вина, наполненный до краев.
Мне понравилось, как в уголках его карих глаз образовались маленькие морщинки,
когда он улыбнулся, но он не Такер Бренч. Я уверена, что он никогда не будет
пахнуть так хорошо. Но Лукас мог бы понравиться Коко, он похож на ее тип. Мне
интересно, есть ли у него татуировки.
— Спасибо. — Я натянуто улыбнулась, и он поморщился.
— Черт возьми, Миа. Все не может быть так плохо.
— Ох, да, может.
Он наклоняется вперед.
— Проверим.
Я делаю глубокий вдох.
— Хорошо, но сначала вино. — Я подняла бокал к губам и сделала обильный
глоток. Оно восхитительно — крепкое, грубоватое и бархатистое на моем языке. —
Оно невероятно, — сказала я ему, прежде чем сделать еще один глоток.
Он широко улыбнулся.
— Я рад, что тебе понравилось.
После еще нескольких глотков, я со звоном поставила бокал на стойку, но я не
отпустила его. Я уставилась на свои пальцы на ножке бокала, когда призналась:
— Эта поездка в Париж должна была стать моим медовым месяцем. Но мой
жених отменил свадьбу.
Без слов, он пошел в конец бара, схватил с полки бутылку вина и наполнил мой
бокал.
Я посмотрела на него с благодарностью.
— Спасибо, это было ужасно.
— Мне жаль. Это было шоком для тебя?
Я вздохнула.
— И да, и нет. Если бы я была честна сама с собой, я думаю, то поняла бы, что
все не так идеально. Но я была так увлечена планированием идеальной свадьбы, что
не хотела признавать, что замужество может быть ошибкой.
Лукас кивнул, снова наклонившись к бару.
— Он давал тебе повод? Извини, я не хочу совать нос в чужие дела.
— Все в порядке, — я сделала паузу, чтобы выпить еще немного вина, прежде
чем продолжить. — Ничего из ряда вон, на самом деле. Он говорил, что любит меня,
но он еще не был готов к женитьбе.
— А ты?
— Конечно. Я имею в виду, мне двадцать семь, почти двадцать восемь. Я всегда
планировала быть замужем к этому возрасту, и знаешь... — Я опустила плечи. — Мы
были влюблены. Мы были идеальной парой.
— Естественно.
Я сощурила глаза. Он смеялся надо мной?
— Все что я хотела сказать, что на тот момент мы хорошо подходили друг другу.
И я легко могла представить нашу совместную жизнь.
— Это все ты тоже спланировала, да?
Мне было все равно, каким хорошим было вино, Лукас начинал действовать мне
на нервы. Пока я раздумывала, как ему ответить, он оказался нужен нескольким
клиентам и затем еще больше людей вошли в дверь, удерживая его занятым
следующие двадцать минут. Хотя я не возражала — его последние несколько
замечаний взбесили меня. И у меня была другая проблема, гораздо больше, чем
грубый бармен, например, что делать с несчастной мной всю оставшуюся часть
недели.
Стараясь снова стать позитивной, я составила список.
То, Что Мне Пока Нравится В Этой Поездке:
1) Что я увидела Эйфелеву башню.
2) Этот бокал вина.
А затем я остановилась, потому что я даже не могла придумать третий пункт в
этом списке. Ранее я сказала своей матери, что мне нужно время побыть одной, но
сейчас я не была уверена, что могу это выдержать. Но что я могла поделать? Поехать
завтра домой и признаться Коко и Эрин, что я не была такой сильной, как они
думали?
Как удручающе.
После еще одного глотка вина, я решила уступить своей матери и позволить ей
прилететь сюда и присоединиться ко мне — может, я стану чувствовать себя менее
одинокой, если в этом городе у меня будет кто-то знакомый. Так же быстро, как эта
идея пришла ко мне, я отбросила ее, так как знала, что не смогу вытерпеть нервное