Лукасом.
(И Одна Пугающая):
1) Лукас опасный, когда мокрый. Потому что когда я увидела, что его волосы
мокрые и уложены назад, что только подчеркивало его высокие скулы, изгиб бровей,
его заостренный подбородок, я почти начала задыхаться от потребности поцеловать
его, ВЕЗДЕ.
2) Когда кто-то моет твои волосы и намыливает твое тело, ты чувствуешь себя
еще более восхитительно, чем когда балуешь себя шоколадным фонданом —
особенно когда этот человек голый, чертовски сексуальный, и массирует твою
голову так, что ты испытываешь нереально приятные ощущения.
3) Целоваться под дождем весело, но заниматься любовью с Лукасом в душе
чертовски превосходно: горячая вода, стекающая по нашим телам и поднимающая
пар вокруг нас, окутывает нас горячим облаком похоти. Этого достаточно, чтобы
заставить тебя делать то, что ты никогда не думал, что будешь делать (смотри пункт
№4)
4) Ощущать Лукаса внутри себя без какого-либо барьера между нами, привело к
физическому экстазу, который невозможно описать словами, на самом деле, экстаз
был не только в физическом плане. Что приводит меня к пункту №5.
5) Я думаю, что, возможно, у меня есть чувства к Лукасу. Серьезные чувства.
Струи воды были горячими на моей спине, но еще более горячо было то, что
Лукас был передо мной. Мои ноги обвивали его бедра, и он держал меня на весу,
поддерживая руками мою задницу. Наши рты были слиты воедино так крепко, что
ни одна капля воды не попала в наш поцелуй, и я всосала его язык в свой рот, желая,
чтобы я могла ощутить еще больше его внутри себя.
Но у нас не было презерватива в душе.
Его член был между нашими телами, скользя между моими влажными
складочками. Он был твердый, толстый и длинный, и я могла думать только о том,
чтобы он вошел в меня.
— Лукас, я хочу тебя внутри себя, — сказала я, затаив дыхание, — я на
таблетках.
Он отвернул голову и посмотрел на меня, вода стекала с его темных волос.
— Мы не можем.
— Ты прав, извини. — Он на самом деле был прав. Боже, о чем, черт побери, я
думала? Я снова начала целовать его, прижимаясь к нему, задыхаясь от желания.
Несколько секунд спустя он сказал.
— Ну, может, мы можем.
— Можем?
— Может, на минуту. Я имею в виду, если ты хочешь. Я не буду кончать в тебя.
Как, черт побери, он мог сказать это? Я знала, что не могу давать такого рода
обещания. И я знала, что несмотря на то что я на таблетках — это не дает
разрешение нам быть безрассудными, потому что это не было безопасно. Секс без
презерватива не был умным поступком, когда ты знаешь человека всего два дня — и
тем не менее, я так сильно его хотела. И завтра он уезжает.
— Ладно. Я просто хочу почувствовать тебя без преграды. Даже если всего на
минутку.
Он поцеловал меня, прежде чем приподнял меня немного выше, и я
использовала мышцы на своих ногах, чтобы подержать себя в этом положении, пока
он располагался подо мной. Пар увеличивался вокруг нас, придавая моменту
оттенок
фантастичности. Как будто все это было нереальным. Когда я
почувствовала его у своего лона, я выпустила свою сильную хватку на его талии и
опустила руку к его твердому стволу, мои глаза вперились в его.
О боже мой.
Я подумала об этом, а он сказал это.
Затем он закрыл глаза.
— В тебе так хорошо. Слишком, черт побери, хорошо.
Мое тело боролось с желанием двигаться, трахать его, чувствовать, как он
вдалбливается в меня.
Боролось с этим целых пять секунд.
— О боже. — Я вцепилась руками в заднюю часть его шеи и вращала бедрами,
сжав его своими внутренними мышцами.
— Черт, Миа. — Он развернулся и прижал меня спиной к холодной белой
плитке, давая волю своему собственному сильному желанию врываться в меня,
сначала медленно, затем глубоко и жестко. Я отвечала каждому толчку его бедер
своим собственным — двигаясь навстречу его толчкам так, что это заставило мое
тело мчаться к разрядке.
Ощущение его члена без презерватива внутри меня возбуждало достаточно, но
была мысль, которая убивала меня: что самая чувствительная, самая интимная,
самая личная часть его тела была внутри такой же части меня — это было
неосмотрительно.
Я кончала жестко, укусив его за плечо и сцепив ноги вокруг него, не в
состоянии даже дышать.
В момент, когда я ослабила свою хватку на нем, Лукас отчаянно поставил меня
на ноги и отстранился. Без колебаний, я опустилась на колени и взяла его в рот,
используя все те маленькие хитрости, что ему понравились в прошлый раз, чувствуя
себя богиней -порнозвездой.
— О боже мой, Миа, о боже, о черт, я сейчас кончу, поэтому если ты не…
Я заставила его замолчать, подняв глаза и встретив его взгляд, и уже через две
секунды он потерял контроль, толкаясь и кончая мне в рот, упираясь рукой в стену
позади меня.
Когда это закончилось, он опустил руку и поставил меня на ноги, обняв меня и
положив лоб на мое плечо.
— Иисус, Миа.
И его голос надломился, прямо на моем имени.
И этот незначительный звук, больше чем что-либо еще, заставил меня закрыть
глаза, прижаться к нему ближе и подумать о пугающей мысли.
Я так в него влюблена.
#
Это смехотворно. Я не влюблена в него. Я не могу быть влюблена в него. Я
познакомилась с этим парнем два дня назад.
Я была влюблена в то, как он заставлял меня чувствовать себя во время секса, в
то, как он боготворил мое тело и позволял мне боготворить его. На самом деле
между нами была невероятная сексуальная химия, вот и все. И он был отличным
человеком. Прежде у меня никогда не было друга для секса, поэтому было
естественно, что в моей голове образовалась какая-то путаница о том, что это
означает.
Это означает, что ты можешь наслаждаться временем с ним, не беспокоясь
об отношениях. Это означает, что у тебя может быть восхитительный, не
отягощенный чувством вины секс, потому что нет никаких обязательств. Это
означает, что никого не заботит, если это просто сексуальное мимолетное
увлечение, так что наслаждайся им, пока оно длится, затем возвращайся домой и
двигайся дальше в своей обычной жизни.
Да, я могу сделать это. Я точно могу сделать это.
Я ведь могу?
Дождь прекратился и Лукас захотел отвести меня на ужин на Монмартр (прим.
пер. холм в Париже).
— Еда не самая восхитительная, но я хочу, чтобы ты кое-что услышала.
— Я согласна на все, — сказала я, натягивая джинсы. — Хотя я бы хотела
чистую одежду. Эта немного влажная.
— Это место абсолютно обычное, я уверяю тебя. — Он подошел ко мне сзади и
поцеловал в плечо. — И так или иначе, мне нравится эта маленькая маечка на тебе.
— Спасибо. Но то, что я на самом деле хочу — это мои средства для волос. К
сожалению, твои не особо мне подходят. — Я скользнула в свои балетки. Брр, они
тоже мокрые.
— Извини. Это поможет, если я скажу, что ты великолепна, независимо от того,
в каком беспорядке твои волосы? — Лукас вытащил чистую рубашку из своего
шкафа, надел ее и начал застегивать пуговицы. Мне нравилось смотреть, как он
одевается. Это заставило удовольствие расцвести в моем животе, так как казалось
таким личным и интимным. Как будто мы знали другу друга гораздо дольше, чем
есть на самом деле.
Я улыбнулась.
— Немного. Но не будет ли слишком, если я попрошу заехать в «Плаза»?
— Ничего, о чем ты попросишь меня, не будет слишком.
Мое сердце на секунду перестало биться и затем понеслось яростным галопом,
как будто наверстывая упущенное время.
Перестань говорить подобные вещи. Я смущаюсь.
Я поблагодарила его, взяла свой пиджак и осмотрелась в поисках сумочки. Это
было опасно позволять таким эмоциям прорываться наружу. Я должна стараться
контролировать их, продолжать постоянно напоминать себе, кем мы являемся
друг для друга и, что еще более важно — кем не являемся.
Чтобы сэкономить время, мы взяли такси до «Плазы», и я позвала Лукаса
подняться ко мне в номер, пока я буду переодеваться.
— Вау. Довольно роскошно, — сказал он, осматривая шикарный номер.
По какой-то причине я чувствовала себя смущенной, и я не хотела, чтобы он
подумал, что я избалованная и всегда так путешествую.
— На самом деле это больше, чем то, в чем я нуждаюсь. Я была бы счастлива в
номере поменьше, но за этот уже было заплачено.
— Я помню. — Лукас посмотрел на розы и кровать, прежде чем начал бродить
по гостиной. Опустившись на диван, он посмотрел на газету, которую я оставила на
кофейном столике сегодня утром.
Я сняла пиджак и сбросила балетки, забросив их в шкаф.
— Это займет минуту или две.
— Не торопись.
Хоть я и не могла видеть его с того места, где стояла, его голос звучал немного
странно. Это было из-за намека на Такера? Я не должна была приводить его сюда.
Ему, вероятно, некомфортно находиться в номере, который мой бывший жених
снял для нашего медового месяца. Но что я могла сделать кроме того, чтобы
поторопиться?
Я повесила свою мокрую одежду в шкаф, чтобы она высохла, бросила нижнее
белье в корзину для грязного белья и пошла к комоду, чтобы выбрать, во что
переодеться.
Когда я вытащила верхний ящик, нижнее белье «Aubade» оказалось прямо
передо мной. У меня появился соблазн надеть его, но я не хотела, чтобы Лукас
видел, что я это делаю. Было бы лучше, чтобы он обнаружил его под одеждой, или,
как-нибудь вернувшись домой, увидел, что оно надето на мне.
Вернулся домой и увидел, что оно надето на тебе! Ты потеряла свой рассудок?
Мы не были парой. У нас не было общего дома. Мне лучше запомнить это.
Немного нахмурившись, я убрала красивые трусики и бюстгальтер в сторону и
нашла что-то более повседневное. С нижнего ящика я вытащила чистую пару
джинсов и покопалась в поисках новой майки. Хмм, Лукасу она понравится? Он
сказал, что ему понравилась та, в которой я была сегодня, но я думаю, что в
основном это было из-за того, что она демонстрировала много кожи. У меня больше
не было подобной, но был черный без бретелек топик, который, думаю, ему
понравится. Я оставила свой лифчик без бретелек и натянула облегающие черные
брюки и топик. Мои балетки были слишком мокрые, чтобы снова их обуть, поэтому
я решила идти в туфлях на каблуках — в черных, на ремешках, с маленькими
золотистыми застежками. Если мне придется много ходить —так тому и быть.
Иногда красота требует жертв.
В ванной я собрала волосы в неряшливый пучок и нанесла немного макияжа.
— Все, я готова, — сказала я, выходя из ванной. Из шкафа я взяла маленький
черный клатч и бросила туда несколько нужных вещиц.
— Правда? Боже, такая быстрая. — Лукас поднялся. — И, черт побери, ты
сексуальная.
Улыбаясь, я повернулась к нему лицом.
— Спасибо.
— Я не могу поверить, как же быстро ты собралась, и ты выглядишь так хорошо.
— Его глаза скользнули по моим волосам, моим оголенным плечам, и ногам в
облегающих брюках.
— Как правило, я собираюсь довольно быстро, если не сушу волосы. Сушка
занимает много времени. В другом случае... — я подняла руки, указывая на себя, —
получается то, что ты видишь сейчас.
— К счастью для меня. — Он обнял меня одной рукой за талию и притянул для
поцелуя. — Ты такая высокая.
Я рассмеялась.
— Сегодня я на каблуках.
Он опустил взгляд и застонал.
— Миа, ты убиваешь меня. Пойдем, а то я потеряю контроль. — Посмотрев
через плечо, он продолжил: — Это красивая комната и все такое, но быть здесь с
тобой немного странно.
Я похлопала его по щеке.
— Я тебя понимаю. Ты не должен приходить сюда снова.
Мы поехали на метро, чтобы добраться до основания Монмартра, и взобрались
по сотне крутых, узких ступенек, по бокам которых были выстроены холодные
старые столбы и чугунные решетки. Мои ноги не болели так сильно из-за каблуков,
как я предполагала, вероятно потому, что я была очень увлечена пейзажем. Скорее
всего, в течение дня извилистые мощеные улицы и потрясающий вид были
очаровательными и живописными, но сегодня вечером, с туманом, повисшим в
воздухе, с темной и блестящей после дождя землей и фонарями, светящими сквозь
туман, Монмартр, казалось, напоминал старомодные фильмы нуар.
Взяв меня за руку, Лукас повел меня к ресторану, находящемуся с правой
стороны от главной площади, и я сразу же услышала причину, по которой он привел
меня сюда. Из открытых дверей доносились звуки гитары, и я сжала его руку, когда
он повел меня к небольшому квадратному столику в задней части большой,
наполовину заполненной людьми, комнаты.
Когда мы сели, я начала с интересом изучать трех играющих музыкантов. Они
сидели в полукруге, и я не была уверена, как должны были выглядеть цыгане, но я
точно не представляла трех статных парней, среднего возраста, в джинсах и
клетчатых рубашках с электрическими гитарами, подключенными к усилителям.
Перед ними был небольшой столик со стопкой компакт-дисков, небольшой
корзинкой для наличных и три бокала пива. Они выглядели как обычные люди,
дающие представления за деньги на улице.
Но музыка.
Я никогда прежде не слышала ничего подобного. Меня впечатлило то, как они
сохраняли ритм и с какой скоростью играли, сливаясь в единую мелодию.
— Боже мой, их запястья, должно быть, очень болят, — сказала я Лукасу.
Он улыбнулся.
— Они привыкли к этому.
У ведущего гитариста, что был по середине, пальцы так быстро летали по
струнам, что его руки казались размытыми. Я никогда не видела ничего подобного.
— Ты можешь играть так же быстро? — спросила я.
— Ха. Я бы хотел.
Я толкнула его локтем.
— Бьюсь об заклад, ты можешь.
— Слушай, я неплохо играю. Но эти ребята настоящие профи. Видишь того
парня? — он указал на музыканта по центру. — Он играет так же хорошо, как любой
джазовый гитарист, которого я встречал в Нью-Йорке.
Мы пили вино, ели стейки с картошкой фри и салатами и слушали музыку,
Лукас время от времени отвечал на мои вопросы о названии песни или стиле
музыки. Это было так весело, что я почти забыла о сексе.
Почти.
Но иногда я смотрела на Лукаса и ловила его взгляд на себе, и он дарил мне
небольшую улыбку, которая означала, что он знает, о чем я думала.
Он наклонился и прошептал мне в ухо:
— Я не могу перестать думать о том, что было в душе. — Мое лицо вспыхнуло и
поток возбуждения устремился к моему лону.
Я была удивлена, когда в перерыве, ведущий гитарист подошел к нам и пожал
Лукасу руку. Они обменялись парой фраз на французском, и, конечно же, я понятия
не имела, о чем они говорили, но улыбнулась и протянула руку, когда Лукас меня
представил. Гитариста звали Стефан — у него были темные волосы, темные глаза и
теплая улыбка, что открывала щербинку между зубами. Прежде чем отправиться в
бар, он что-то сказал Лукасу, что его рассмешило.
— Что он сказал? — спросила я.
— Он сказал, что никогда прежде не видел меня здесь с девушкой, и он понял,
что я, должно быть, хочу впечатлить тебя, если привел тебя послушать, как он
играет.
— Ох. — Я спрятала свою удовлетворенную улыбку за бокалом вина.
— Так это сработало? — Лукас сел и посмотрел на меня игривым взглядом.
— Да. — Я была впечатлена, но больше всего я была счастлива из-за того, что
Лукас никогда прежде не приводил сюда девушек.
На обратном пути на сцену Стефан остановился и положил руку на плечо
Лукаса. Он задал вопрос, и сначала Лукас покачал головой, но после
непродолжительных уговоров, казалось, поменял свое решение.
Я захлопала в ладоши.
— Сделай это! Пожалуйста!
— Ладно. Но не сравнивай меня с этим парнем. — Лукас похлопал Стефана по
плечу.
— Он очень хороший гитарист, — сказал Стефан по-английски с сильным
акцентом.
— Я верю. — Но я волновалась за Лукаса, наблюдая, как он сидит на стуле
Стефана и перекидывает ремень гитары через плечо. Он болтал с ритм
гитаристами некоторое время, отсчитывая ритм французской песни, и потом они
начали играть с пугающей скоростью. Мои внутренности завязались узлом. Ух, я
надеюсь, что он не собирается пытаться показать то, что не может делать.
Я не должна была переживать. Лукас играл с изящной ловкостью, его пальцы
уверенно перебирали струны, украшая мелодию своим звучанием, не заполняя
пространство ненужной показухой или миллионом дополнительных аккордов.
Я была заворожена.
Больше всего мне нравилось, каким счастливым он выглядел в это время,
независимо от того, улыбался ли он мне или другим гитаристам или просто смотрел
на свои руки на гитаре. Боже, он такой чертовски привлекательный. И талантливый,
и умный, и милый.
Какого черта? Ведь должно быть в нем хоть что-то не так.
Он живет во Франции. Вот что с ним не так.
Только иногда.
Да, как сейчас. И завтра он покидает Париж.
От воспоминания, что наше время вместе было на исходе, мой желудок
болезненно скрутился. Я отмахнулась от тревоги, нарастающей в моем желудке, и
попыталась оставаться в настоящем моменте.
Здесь и сейчас.
Но когда песня закончилась, Лукас сказал что-то другим гитаристам, и они
отсчитали другую мелодию. И как только он заиграл первые аккорды «La Vie En
Rose» (прим.пер. — песня Эдит Пиаф), я втянула воздух.
В действительности, кажется, я не дышала на протяжении всей песни. Он не
пел, но играл мелодию так прекрасно, что мои глаза наполнились слезами. Шум и
гул, которые заполняли пространство до этого, на время песни стихли, и когда она
закончилась, все зааплодировали. Лукас снял с себя гитару, отдал ее Стефану и,
кивнув в благодарность, вернулся ко мне за стол.
— Ну? Что ты думаешь?
Я тяжело сглотнула, прежде чем заговорила:
— Это было прекрасно. Спасибо, что сыграл песню для меня. Это... многое
значит.
— Пожалуйста. Теперь, я всегда буду думать о тебе, когда буду слышать ее.
Мой рот открылся, но я не знала, что сказать. Мы уставились друг на друга, и я
поняла, что между нами что-то изменилось — он тоже понял, что наше время было
ограничено, что прощание было близко. И честно говоря, он тоже не выглядел
счастливым по этому поводу.
Он сел и прочистил горло.
— Ты наелась? Хочешь еще один бокал вина?
— Нет. Я имею в виду, да, я наелась, но не хочу больше вина. — Впервые я
чувствовала себя лишенной дара речи рядом с Лукасом. Я не хотела, чтобы ночь
заканчивалась, но я не думала, что будет правильно напрашиваться к нему в
квартиру. И я не могла пригласить его к себе в номер.
Дерьмо. Вот и все? Я посмотрела через плечо на дверь, пытаясь скрыть слезы,
образующиеся у меня в глазах.
— Ну... тогда я думаю, мы можем идти. Только дай мне оплатить счет.
— Нет. — Я положила руку поверх счета и притянула его к себе. — Этот мой.
По крайней мере, это то, что я могу сделать за все то время, что ты провел со мной.
— Провел? Ты прощаешься со мной сейчас? — он казался искренне
удивленным.
Я пожала плечами.
— Ну, ты уезжаешь, верно? Разве ты не сказал прошлой ночью, что завтра
покидаешь город?
— Ох. Верно. Черт. Завтра четверг? — он потянул за прядь волос, что вылезла
из моего пучка. — Ты заставила меня забыть о том, какой сегодня день.
Я рассмеялась.
— Хорошо.
— Я должен уехать из Парижа завтра. Я еду в Воклюз на помолвку брата. Вся
моя семья будет там.
— В доме графа?
— Да.
Я вынужденно улыбнулась.
— Будет весело.
— Да. — Но он выглядел мрачным, его брови нахмурились.
Музыка снова заиграла, и я оплатила счет своей кредиткой. Лукас поблагодарил
меня за ужин, и бросил немного наличных в корзинку Стефана, прежде чем взял
меня за руку и повел на выход из ресторана. Никто из нас не проронил ни слова,
когда мы спускались вниз по холму.
Вдруг на полпути вниз, возле одной из освещенных фонарем лестниц, Лукас
остановился. Я прошла два шага дальше и повернулась, чтобы посмотреть на него.
— Что случилось?
Он засунул руки в карманы.
— Ты должна поехать со мной завтра.
— Что?
— Поехали со мной в Воклюз.
Мое сердце забилось слишком быстро.
— Лукас, я не могу...
— Нет, можешь. — Лукас сделал шаг ко мне. — Я хочу, чтобы ты поехала.
— Но…
Он вытащил руки из карманов и положил их на мои плечи.
— И я еще не готов попрощаться с тобой.
Он поцеловал меня, прежде чем я смогла что-нибудь сказать, заглушая своими
губами любые слова несогласия, которые я могла сказать. Потому что было так
много всего, о чем я думала — мы встретились два дня назад; как ты объяснишь,
кто, черт побери, я такая; твоя семья будет думать, что я сумасшедшая, если
поехала куда-то с парнем, которого только встретила; и... и я боюсь. И у меня
слишком много чувств. Что, черт побери, происходит между нами?
Но когда он провел своими руками вверх к моим плечами и взял мое лицо в
свои руки, я хотела растечься лужицей. Он тоже еще не готов попрощаться.
— Скажи, что ты поедешь, — прошептал он у моих губ. — Ты влюбишься в это
место — там так красиво, и там будет много вина.
Я улыбнулась.
— Я уверена, что там красиво, Лукас. Но что насчет твоей семьи? Они не
рассердятся, когда ты покажешься с…
Он покачал головой прежде, чем я даже закончила предложение.
— Они будут в восторге. Генри и Жан Поль любят принимать гостей, и мой
брат и его невеста сказали, что я могу кого-нибудь привезти. Просто до этого у меня
не было никого, кого я бы хотел взять с собой.
— Что насчет твоей мамы? — по какой-то причине, мысль о том, чтобы
встретиться с его мамой-кинозвездой, заставила меня задрожать.
Лукас заметил дрожь и притянул меня в свои объятия.
— Она будет рада познакомиться с тобой, я обещаю. Давай! Я взобрался на
башню ради тебя, я танцевал с тобой, играл тебе песню...
Я вздохнула, в объятиях Лукаса было очень комфортно. Слишком комфортно. Я
обняла его, положив руки на его теплую поясницу.
— Я хочу...
— Что тебя сдерживает?
Прикусив губу на мгновение, я решила быть честной.
— Я думаю, я в замешательстве, что все это значит. Совсем недавно была
отменена моя свадьба, и…
Он отстранился, удерживая меня на расстоянии вытянутой руки, и слегка
встряхнул.
— Перестань так много думать, Миа. Это значит, что мы хорошо проводим
время вместе, вот и все. Это значит, что я правда-правда рад, что мы встретились, и
мне нравится быть с тобой. Просто поехали в Воклюз и хорошо проведем время,
ладно? Не анализируй это, не ищи глубоких смыслов, не беспокойся. Кто знает,
может после трех дней там, ты отчаянно захочешь улететь обратно в Детройт, чтобы
сбежать от меня и моей семьи.
Я улыбнулась.
— Я сомневаюсь в этом.
— Тогда решено. Ты едешь. — Он сжал мои плечи. — Мы уезжаем завтра после
завтрака.
Я закрыла глаза, думая о том, было ли это ошибкой, но я не была в состоянии
удержать себя от кивка.
— Ладно.
— Так что теперь вопрос в том, что ты хочешь делать сегодня вечером? Ты
устала? Хочешь, чтобы я отвез тебя в отель? Хочешь вернуться в мою квартиру? Тебе
нужно собрать вещи, но ты можешь сделать это завтра.
— Ничего себе. Голова кругом.
Боже, что мне делать?
— Извини. Ты, вероятно, не особо привыкла быть спонтанной в таких вещах.
Особенно в поездках. — Он снова взял меня за руку, и мы продолжили спускаться
по ступенькам.
— Да. Ты прав. До этой недели я бы сказала, что во мне нет ничего
спонтанного.
— Я вставлю спонтанность в твое тело.
Я послала ему насмешливый взгляд, хотя его комментарий возбудил меня.
— Очень весело. Кстати, где находится Воклюз?
— В Провансе. И не беспокойся, там все обычно. Ты возможно захочешь взять
платье для вечеринки в субботу, но…
— Лукас! — я схватила его за руку. — Я даже не подумала об этом! Боже, я
совсем не готова для поездки в Прованс. У меня совсем нет надлежащей одежды.
Он закатил глаза.
— Миа, если ты хочешь поехать домой и составить новый календарь нарядов
прямо сейчас, это твое право. Но, — он снова притянул меня к себе и скользнул
рукой под мой топик, затем пальцем под застежку моего лифчика, — я могу думать
о множестве других вещей, которые предпочел бы сделать сегодня. Хочешь остаться
с ночевкой?
Я закрыла глаза.
— Да. Потому что на самом деле для этого у меня есть идеальный наряд.
#
— Я поверить не могу, как много раз у меня был секс за последние двадцать
четыре часа. — Одетая в мягкую футболку и пару боксеров из ящиков Лукаса, я
взяла новую зубную щетку, которую Лукас достал для меня и ополоснула ее. — Это
почти немыслимо.
— Это хорошо или плохо? Вот. — Лукас выдавил немного зубной пасты на мою
щетку, затем на свою.
— Хорошо, — сказала я. — Очень-очень хорошо.
— Рад это слышать.
Мы почистили зубы, прополоскали рот и сплюнули, стоя бок о бок у раковины в
ванной, и Лукас поставил мою зубную щетку рядом со своей. Это было слишком
интимно и слишком уютно. Я чувствовала себя так близко к нему. Но я пыталась
остановить это.
— Может это хорошо, что мы немного притормозим, когда приедем к твоей
семье, — сказала я, ложась в кровать. — Я начинаю думать, что я зависима.
Мы сделали это дважды с того момента как вернулись с ужина — снова на
диване (по моей просьбе) и на полу в его спальне. Я была изумлена способностью
Лукаса восстанавливаться и делать это снова так скоро.
— Что ты имеешь в виду под «притормозим»? Я не собираюсь делать паузу. —
Лукас изобразил испуганное лицо и выключил свет на прикроватной тумбочке.
Я наблюдала, как он скользнул ко мне под одеяло в лунном свете.
— Мы должны. — Я положила свою голову на руку. — Мы не можем трахаться
как кролики в замке графа или где бы там ни было. — Я выбросила руку в воздух. —
Это грубо!
Лукас рассмеялся.
— Иди сюда. Я обещаю, — сказал он, когда я прижалась к нему, — что дом
очень большой, и к нему прилегает огромный парк. Мы найдем способ побыть одни.
Поэтому не нужно будет делать паузу.
Я поцеловала его, прежде чем перекатилась, прижав спину к его груди, и он
обвил руку вокруг моей талии. Это ощущалось нелепо комфортно и почти чуждо
мне. Такер не был любителем объятий. И не относился к повторит-сразу-после-
первого-раза типу парней. И из-за его отвращения к телесным выделениям после
секса, мы почти никогда не делали это без презерватива.
И даже тогда, это не ощущалось так, как с Лукасом в душе.
Никогда.
Я хотела сделать это снова. Я закусила нижнюю губу.
Ну, ты не сможешь сделать это снова. Это заставляет думать тебя о
сумасшедших вещах.
Но это безумно? Может, обычные люди делают это все время, и я просто не
знала это. Я имею в виду, я слышала о сексуальных каникулах с почти
незнакомцами, о курортных романах, когда люди никогда не слышали ничего друг о
друге снова, только жаркая случайная связь на одну ночь любви... Я никогда не
позволяла себе такого. Мне было интересно, было ли подобное у Лукаса.
Я зажала обе губы между зубами, чтобы помешать себе задать вопрос. Я на
самом деле хотела знать? Я разрывалась — что если я не была особенной?
Не спрашивай, не спрашивай, не спрашивай.
Но я спросила. Конечно же, я это сделала.
— Лукас?
— Хмм? — его голос уже был сонный.
— У тебя когда-нибудь было такое прежде?
— Что такое было прежде?
— Ну... — я замешкалась, — безостановочный секс весь день напролет.
Он рассмеялся.
— Нет. Я имею в виду, не могу сказать, что никогда не уходил с кем-то домой,
но безостановочный секс — это в новинку для меня.
— И для меня. — Облегчение нахлынуло на меня как дождь, ведь я не была
одной из вереницы девушек, кричащей его имя в его квартире. Неоднократно.
Затем я затихла на минуту, на самом деле пытаясь посчитать количество
оргазмов, которые я получила с Лукасом. Святое дерьмо, это количество превышало
десять? Вероятно, это было больше, чем у меня было с Такером за год.
И мы никогда не разделяли оргазм вместе. Внезапно я захотела, чтобы Лукас
узнал об этом. Чтобы почувствовал себя особенным.
— Лукас?
— Да?
Улыбка коснулась моих губ.
— Я думала, что одновременный оргазм — просто миф.
— Тогда мы квиты.
Я моргнула.
— Как так?
— Я думал, что великолепная девушка, делающая мне этот крышесносный
минет на кухне была плодом моего воображения. Затем она снова сделала это в
душе, поэтому я начал думать, что она может быть настоящей.
Я улыбнулась, позволив моим уставшим глазам закрыться.
— Она настоящая.
Но была ли она? Лежа в его объятиях, я задавалась вопросом, было ли это
правдой. Была ли эта девушка реальной мной? Или я вела себя как какая-то
воображаемая версия самой себя, предаваясь похоти, действуя импульсивно? Было
ли это реакцией на то, что десять дней назад оказалось, что моя жизнь не была
такой, какой я ее считала? На то, что я не могла быть той, кем думала, я являюсь?
Может, я использовала эту сказку, чтобы избежать столкновения лицом к лицу с
правдой: я должна начать с нуля.
Или было что-то большее? Может, эта девушка была внутри меня все время и
была подавлена идеей того, кем я предположительно должна быть? Подавлена
страхом признать, что я могу совершить ошибку? Узнать, что я не идеальна?
Испытала ли я облегчение, что Такер отменил свадьбу? Безусловно, ведь эта
девушка, здесь в Париже, чувствовала больше, чем я чувствовала на протяжении
долгого времени.
Но это все еще не было реальной жизнью.
Нахмурившись, я сильнее прижалась к телу Лукаса. Мне было плевать, если это
не было реальной жизнью.
Все было слишком хорошо, чтобы беспокоиться.
После завтрака, состоящего из кофе, фруктов и блинчиков, которые приготовил
Лукас, я вернулась в отель, чтобы упаковать сумку для поездки в Воклюз. Я убедила
Лукаса, что в состоянии сама добраться назад на метро, и даже несмотря на то, что
несколько минут я изучала карту, я чувствовала себя вполне довольной, когда вышла
на улицу со станции Ф. Рузвельта.
Я даже не чувствовала смущения, что вошла в отель во вчерашней одежде. Мои
каблуки едва касались пола, когда я плыла по вестибюлю, напевая. Прошло
двенадцать часов, с тех пор как я была здесь, но по ощущениям прошло гораздо
дольше. Мой номер был такой же просторный и красивый, но я не чувствовала себя
здесь так же комфортно и зачарованно, как в квартире Лукаса.
Оповещения о сообщениях мигали на моем телефоне, и я поморщилась,
вообразив, что все пять были от моей матери, разглагольствующей о том, что я не
перезвонила ей днем, как обещала.
Конечно, первые три сообщения были от нее, в которых она перечисляла все те
ужасные вещи, которые могут случиться с молодой женщиной, путешествующей
одной. Она требовала, чтобы я перезвонила ей, и она знала, что я разговаривала с
Коко, потому что она звонила и ей. «Если у тебя нашлось время для нее, ты можешь
выделить пять минут, чтобы позвонить мне», — сказала она сердито. — «Я твоя
мать. Я беспокоюсь о тебе».
— Ладно-ладно, — проворчала я, снимая туфли. — Я перезвоню тебе.
Следующее сообщение было от Эрин, которая уже поговорила с Коко, но просто
хотела услышать детали от меня.
— Я не могу переварить это — это так круто! — сообщила она. — Я хочу все
подробности, поэтому позвони мне как сможешь. Люблю тебя!
И последнее сообщение было... от Такера.
— Привет, Миа.
Далее последовала длинная пауза, за время которой мое сердце ухнуло в
желудок.
— Я просто хотел позвонить тебе и... убедиться, что ты в порядке. Убедиться,
что в отеле у тебя есть все, что тебе нужно. — Длинный вздох. — Я чувствую себя...
паршиво по поводу того, что все так закончилось. Я имею в виду, Господи, я даже не
знаю закончилось ли. Во всяком случае, полностью.
Еще одна долгая пауза. Моя рука взлетела ко рту. Он, черт побери, серьезно?
Он снова вздохнул.
— Я все время думаю о тебе. И я надеялся услышать твой голос. Я не знаю, где
ты можешь быть в шесть утра... может, ты спишь. Или, может, встала пораньше и
пошла прогуляться. Мне интересно, понравилось ли тебе увидеть Эйфелеву башню,
о которой ты мечтала так долго. Я бы хотел иметь возможность увидеть, как
осветилось твое лицо. Я помню, как мы говорили о шопинге в «Фобур», о том,
чтобы выпить в «Ритц»... Мне интересно, сделала ли ты это уже одна. Не ненавидь
меня, но... но я бы хотел быть там.
Моя рука тряслась, телефон дрожал у моего уха.
— Поэтому, в любом случае, ты не должна перезванивать мне. Но, может, мы
поговорим, когда ты вернешься. Мне... мне нужно извиниться. За множество
поступков. Ну, вот и все, я полагаю. Я надеюсь, что ты наслаждаешься поездкой. Я
думаю о тебе.
Теперь он хотел быть здесь? Теперь он думает обо мне? Это какая-то шутка?
Моя рука дрожала, когда я положила трубку, и я стояла, уставившись на нее
несколько минут, мои внутренности тряслись. Сейчас было так много всего, чтобы
обдумать... Он надеялся услышать мой голос. Он надеялся, что я наслаждаюсь
поездкой. Он хотел извиниться. Он не был уверен, что все закончилось.
И ему было интересно, где я могла быть в шесть утра.
В постели с тем, кто ценит меня, придурок!
Я вошла в ванную. Я не была уверена, что меня не вырвет. Я желала, чтобы было
такое понятие как «психическая рвота», потому что меня взбесило, когда я
услышала, как Такер произносит все это, поэтому я хотела очистить свою голову от
этой информации.
Как он посмел? Как он посмел разрушить мой идеальный день, позвонив и
напомнив обо всем, что мы должны были делать вместе? Теперь он думал, что это
звучало, как приятное времяпрепровождение? Да пошел ты, Такер.
Почему я должна видеть его или говорить с ним когда-нибудь снова? Я
действительно должна слушать его извинения за то, что он унизил меня? Он сделал
мне одолжение! Все мое тело было напряжено, кулаки сжаты, мои зубы стиснуты,
дыхание рваное.
— Пошел ты, Такер, — сказала я громко себе в зеркало. — Ты не захотел
жениться на мне. Ты не захотел быть со мной здесь. И тебя нет. Тебя нет. — Я
выровняла дыхание. — Ты. Не. Здесь.
Ладно. Лучше.
Отвернувшись от своего отражения, я сняла одежду и встала под душ. Как
только вода коснулась моей спины, я вспомнила о том, как была в объятиях Лукаса,
в то время как вокруг нас поднимался пар. Его язык в моем рту. Его руки в моих
волосах. Его тело напротив моего. Его член внутри меня, так глубоко.
Мои плечи и спина расслабились, и я глубоко вдохнула, втянув теплый пар в
свои легкие и выпустив его. Я согнула руки, вспоминая, как это ощущалось, когда я
запускала их в кудри Лукаса и скользила ниже по спине. Я развернулась лицом к
распылителю, открыла рот и позволила горячей воде попадать в глубину моего
горла.
Вызывая другое воспоминание.
Я улыбнулась.
Прошлое есть прошлое. Сейчас имеет значение только настоящее.
И с этого момента я не буду думать о Такере, о том, увижусь ли я с ним снова,
услышу ли я его извинения, и о том, какой