Разрешается Думать О Лукасе:
1) Тебе разрешается представлять, как он шепчет всевозможные грязные
словечки тебе в уши.
2) Тебе разрешается представлять, как он трахает тебя в каждой комнате этого
дома. Даже в шкафах.
3) Тебе разрешается представлять, как ты делаешь ему минет в любой момент,
включая, пока он за рулем, во время приема пищи и в бассейне. (На самом деле, все-
таки тебе не разрешено делать этого. Ну, может, только за рулем)
4) Тебе разрешается представлять, каково это быть привязанной к кровати,
беспомощной и в его власти.
5) Тебе даже разрешается представлять, как ты привязываешь его к стулу и
делаешь с ним, что хочешь. Что бы тебя ни заводило. Но ни в коем случае тебе не
разрешается думать или — о боже, запрещено — произносить слово на букву «Л».
Ты поняла?
Я свирепо посмотрела на девушку в зеркале, и, казалось, она поняла.
Когда я вышла из ванной, я заметила, что Лукас сменил свои джинсы на
красные плавки, и вид его голой груди перевернул мои внутренности.
— Я подумал, что, может, после прогулки, мы немного посидим у бассейна.
Конечно, если ты «за». У нас будет немного времени перед ужином.
— Звучит божественно. Я достану свой купальник. — Я рылась в своей одежде,
ничего не видя, все еще чувствуя себя не в своей тарелке. — Так... ты часто сюда
приезжаешь?
— Примерно раз в год. — Лукас натянул серую футболку через голову. —
Обычно каждое лето.
Мои руки нащупали купальник, когда я наблюдала, как его голый пресс
исчезает под футболкой. Когда он поймал меня за разглядыванием, я опустила
голову. Черт. Почему я снова пялюсь?
— Мама корит меня, что я навещаю ее только раз в год, — продолжил он, — но
самолеты летают через Атлантический океан и в другую сторону. Иногда я думаю,
|
|
что она забывает об этом. — Лукас вытащил пару шлепок из сумки и бросил их на
пол.
Я нерешительно улыбнулась, но предательская мысль вторглась в мой мозг. Он
привозил сюда свою девушку? Прежде чем я решила, на самом ли деле хочу это
знать, вопрос был задан:
— Ты когда-нибудь привозил сюда кого-нибудь прежде?
— Один раз.
Ревность крепко схватила меня за горло, когда я сжала верх от бикини в
кулаках.
— Джессику?
— Да. Мы приезжали на свадьбу моего старшего брата несколько лет назад.
— Как мило. — Я вытащила купальник из чемодана. Я ненавижу тебя,
Джессика. — Какое прекрасное место для свадьбы. — Я могла представить себе
всё: белые льняные скатерти, деревянные стулья, свечи в белых матовых стеклянных
стаканах, украшения на середине стола, сделанные из лавандовых, а, может,
оливковых ветвей.
На мгновение я представила себя в прекрасном свадебном платье, не том,
вышитом вручную бисером, какое я тогда выбрала, а в чем-то более простом и
нежном. Рука об руку с моим папой, я плыву по гравийной дорожке, по бокам
которой выстроены свечи...
Я тяжело сглотнула.
Этого не было в листе Уместных мыслей.
— Я полагаю, да. — Лукас провел рукой по волосам. — Эм, я дам тебе минутку,
чтобы надеть свой купальник, а затем мы пойдем.
Я не могла удержаться от улыбки.
— Лукас. Ты видел каждый дюйм моего тела близко и очень интимно. Я не
возражаю, если ты посмотришь, как я переодеваюсь в купальник.
— В таком случае... — Он плюхнулся на кровать и положил руки под голову. —
|
|
Да начнется шоу.
Хоть я и волновалась насчет встречи с семьей Лукаса, все было не так неудобно,
как я боялась. Его мама, Мирель, была замечательной женщиной с темными
волосами, светлой кожей и изящными формами. После того как она
поприветствовала нас с Лукасом, расцеловав в каждую щеку, она настояла, чтобы
мы сели к ней поболтать.
Мы сидели на креслах за столом под большим зонтом, когда она спрашивала
меня о том, откуда я, и наслаждаюсь ли поездкой. Она также спросила, как мы
познакомились, и когда Лукас рассказал ей правду — опустив деталь об отмененной
свадьбе — она, казалось, не посчитала странным, что мы встретили друг друга
несколько дней назад.
— Как мило, — сказала она. — Лукас идеальный туристический гид по Парижу.
— Да, он такой, — согласилась я. — Мне очень повезло.
Лукас пнул мою ногу под столом.
#
— Твоя мама чудесная. — Я наклонилась, чтобы вдохнуть запах ароматных
белых цветов, когда мы с Лукасом проходили через сад. — Не удивлена, что все эти
мужчины были влюблены в нее.
— Ну, множество мужчин одурачены красотой. — Он слегка подтолкнул мою
руку локтем. — Включая меня.
Выпрямившись, я покраснела и искоса улыбнулась ему.
— Спасибо. — Мы медленно брели по маленькому частному раю. Казалось,
даже пчелы удовлетворены, жужжа над цветками, не беспокоя нас. — Твой брат
кажется милым.
Лукас закатил глаза.
— Еще один глупец.
— Ох, да ладно тебе. Он влюблен.
Я встретила старшего брата Лукаса, Жиля, и его невесту Лизетту у бассейна, а
также несколько их друзей, приехавших на вечеринку и уже проживающих на вилле.
|
|
Жиль лебезил перед Лизеттой, что в какой-то степени доходило до абсурда, поднося
ей полотенца и солнцезащитный крем, воду и журналы, пока смотрел на нее с
обожанием. Он напоминал Лукаса, но был выше, более худой и не такой красивый.
По крайне мере, на мой взгляд.
Самый старший брат Лукаса, Николас, играл в теннис с мужем Мирель,
Себастьяном, но я была представлена его жене Карине и их дочке Жизель,
маленькой светловолосой фее в розовом купальнике.
— Жизель прелестная. Сколько ей лет?
Он наклонил голову.
— Ей два. На самом деле, я хотел бы видеть ее почаще.
Я ухмыльнулась ему.
— Она обожает тебя. Ее лицо освещается каждый раз, когда ты с ней говоришь.
— Ей просто нравится, когда я кружу ее за руки. От этого у нее кружится
голова.
— Моя голова кружится только от наблюдения за вами двоими. — Или это мои
чувства вскружили мне голову. Когда я наблюдала, как Лукас развлекает маленькую
девочку, я чувствовала тепло по всему телу. Мне было интересно, хочет ли он когда-
нибудь завести собственных детей и привезет ли он их сюда на лето. Я даже
развлекла себя короткой фантазией о том, чтобы в таком сценарии быть в роли
мадам Фурнье, прежде чем образно ударила себя по запястью. Ты совсем
свихнулась? Даже не думай об этом!
— Мой отец кружил меня так на нашем переднем дворе, когда я был
маленьким. — Внезапно Лукас остановился, чтобы сорвать розовый цветок с
длинным стеблем. Он изучал его мгновение и протянул его мне. — Вот. В тот день
на кладбище на тебе было надето что-то такого же цвета.
Мое сердце понеслось галопом.
— Верно. — Я взяла у него цветок и поднесла к своему носу. Глядя на Лукаса
сквозь лепестки, я вдохнула сладкий запах цветка. Боже, это становится
смехотворным. Я хочу продолжать держать свои мысли подальше от
недопустимой территории, но мне нужно немного помощи.
— Лукас. — Я крутила цветок за стебель. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне
что-нибудь о себе, что не будет сексуальным, милым или очаровательным.
Он поднял брови.
— Что?
— Серьезно. Я начинаю думать, что ничего из этого не является реальным. —
Это была ложь — я боялась, что все это слишком реальное.
— Хммм. — На его лице появилось задумчивое выражение, когда мы начали
идти. — Ох, вот. Я большой фанат Рейнджерс, и я становлюсь очень шумным,
когда смотрю их игры. Я кричу, ругаюсь и прыгаю.
— Не очень хорошо. Я из Детройта. Мы обожаем хоккей. — Я покачала
головой. — В действительности, я думаю, ты только что сделал хуже.
— Ох. Ладно, эмммм... — на мгновение он взглянул на небо, затем щелкнул
пальцами. — Ага! Ты возненавидишь это: я сам стригу свои волосы.
Я уставилась на него, мой рот открылся.
— Что? Это смешно. Ты не можешь сам стричь свои волосы!
Он рассмеялся.
— Уверен, что могу.
— Как ты вообще можешь видеть, что стричь?
— Я поворачиваюсь и использую зеркало. Это не так сложно. Не то чтобы мои
волосы такие уж непослушные. — Он пожал плечами. — Если я лажаю или
получается неровно, в конечном итоге я иду в парикмахерскую.
Я вздохнула.
— Ну, я допускаю, что это странно, но мне все еще нужно что-то похуже. Что-
то, что вынудит меня сказать: Ой, я рада, что не живу в Нью-Йорке. Я бы не хотела
столкнуться с этим придурком снова.
Он ткнул меня локтем и сморщил лицо.
— Ладно, как насчет этого: я редко резервирую столики в ресторанах. Мне
просто нравится получать их, когда я лично прихожу.
Я скривилась, но кивнула.
— Вот это подходит. Это бы свело меня с ума. — Продвинувшись вперед, я
встала перед ним, и пошла задом наперед. — Ладно, еще что-нибудь. То, что я
полностью возненавижу.
Он перестал идти и задумался на мгновение.
— Я не хочу жениться.
Я моргнула.
— Ты никогда не собираешься жениться?
— Нет.
— Почему нет? Из-за твоих родителей? — несмотря на тепло солнца на моей
коже, я в какой-то степени чувствовала, будто кто-то брызнул холодную воду мне в
лицо. Я дразнила Лукаса, но это чувствовалось серьезным, как будто он рассказал
мне что-то существенное. О боже, он знал, о чем я думаю. Он пытался сказать мне,
чтобы я не увлекалась.
Он пожал плечами.
— Возможно, это где-то у меня в подсознании. Я был там, когда их брак
распался. И я видел, что это сделало с моим отцом. Но не только их, большинство
браков долго не длятся. И к тому же, я никогда не хотел жениться.
Я развернулась и сделала несколько шагов вперед, борясь с тем, чтобы заставить
свой голос звучать обычно.
— Как думаешь, чем ты будешь заниматься в будущем?
— Ну, я хочу закончить свое исследование, написать о нем, может, изучить
несколько новых мест. Я очень люблю путешествовать, и, возможно, я бы хотел
когда-нибудь открыть свой собственный бар, либо в Париже, либо в Нью-Йорке, я
пока не уверен.
Мое сердце забилось сильнее, чем имело право, вызывая зуд под кожей. Какого
черта ты расстраиваешься по этому поводу? Иисус, вероятно, пара должна
обменяться номерами телефонов, прежде чем обменяться кольцами. Ты не знаешь
его даже неделю.
К тому же, не то чтобы все люди моего возраста хотели жениться. Даже Коко
сказала, что не уверена по этому поводу. Но я всегда знала, что выйду замуж. В
действительности, я помню, что как-то раз спросила об этом Такера, когда мы
встречались несколько месяцев, и подумала, что если он скажет, что никогда не
хочет жениться, то я буду двигаться дальше. Он сказал, что это было частью его
плана, просто не в ближайшее время, и меня это устраивало.
Внезапно у меня появилась мысль, и как обычно, я не смогла выкинуть ее из
головы. Я сделала глубокий вдох.
— Вот почему вы с Джессикой расстались?
Лукас раздумывал мгновение, прежде чем ответить. Его глаза были прикованы к
земле.
— Это была не единственная причина, но «да», — признался он. — Она хотела
выйти замуж, а я не хотел жениться. — Затем он перестал идти и положил ладонь на
мою руку. — Но если ты думаешь, что я сделал с ней то, что твой бывший сделал с
тобой, то клянусь, я не делал этого. Я всегда предельно ясно озвучивал свои взгляды
на женитьбу. Не так, что это был сюрприз для нее или что-то подобное.
— Нет. Нет, конечно нет. — Я сказала себе спросить что-нибудь другое, но тема
о бывшей Лукаса была глупой песней о расставании, которую ты не можешь
перестать слушать, даже хотя она заставляет тебя чувствовать себя ужасно. У меня
было нездоровое любопытство к ней.
— Ты сказал, что женитьба была не единственной причиной. Могу я узнать о
других? — это был личный вопрос, слишком личный, и у него было полное право
сказать мне не лезть в чужие дела, но он этого не сделал.
— Ну... — казалось, он боролся со словами. — Кое в чем у нас были разные
предпочтения.
Предпочтения?
— Что ты имеешь в виду?
Он посмотрел на меня, и я увидела, что его щеки покраснели. И это было не
просто от жары.
— Помнишь, как я сказал тебе, что боюсь напугать тебя... кое-чем, что хотел с
тобой сделать?
— Ты ничем меня не напугаешь.
— Ну, кое-что, что я хотел бы использовать, пугало ее. Или по крайней мере,
она не была этим увлечена.
Это изумило меня. Как девушка могла быть с Лукасом и не хотела подчиняться
любой его прихоти? Может, я испытывала небольшую нехватку секса или по
крайней мере, нехватку хорошего секса, но Лукас был идеален в этом отношении.
Он заставлял меня чувствовать себя так, будто я олицетворение ангела, дьявола,
красоты и желания. Он позволял мне делать то, что я хотела с ним делать и делал со
мной то, о чем я даже не мечтала. Как кто-нибудь другой будет удовлетворять это
требование?
Я прочистила горло.
— Разрыв был плохим?
— Довольно плохим. Она сказала, что я не любил ее достаточно, чтобы
измениться или дать обещание, в то время как она была готова на все это ради меня.
— Ничего себе. Это грубо. — Мне на самом деле было жаль их обоих — да,
даже гребаную Джессику. Потому что они оба были правы, в любом случае. Я могла
видеть обе стороны. — Так, когда это было?
— Прошлое рождество.
Шесть месяцев назад. Подняв мягкие лепестки розового цветка, он поднес их к
моему носу еще раз, чтобы я вдохнула и выдохнула. — Ты все еще любишь ее?
Он покачал головой.
— Нет. Я имею в виду, она все еще не безразлична мне. Я хочу, чтобы она была
счастлива, но я знаю, что в конечном счете, со мной этого не будет. Я полагаю, что
знал это долгое время и должен был закончить все раньше, но я не хотел причинить
ей боль.
Я кивнула, задаваясь вопросом: это чувствовал Такер? Он тоже хотел закончить
все раньше? Он подавил желание сказать мне, что не хочет жениться, потому что я
была так одержима свадьбой? Боже, я едва могла вспомнить хоть один разговор
между нами в прошлом году, чтобы это касалось чего-то не связанного со свадьбой.
Что за чертовски замечательным зрелищем это было бы. В первый раз, я
почувствовала мельчайшую долю симпатии к Такеру. Мельчайшую долю.
— Должно быть, это было трудно после такого долгого времени, — сказала я.
— Так и есть. Я чувствовал себя ужасно. Но она хотела того, что я не мог ей
дать. Я не хотел лгать насчет этого, давать обещание, которое я знаю, что не смогу
выполнить.
Я кивнула, подумав, что он сделал точно то, что я просила — рассказал мне что-
то о себе, что заставило меня осознать, что он не идеальный для меня, по крайней
мере, не в длительной перспективе.
Так почему это ощущалось так хреново?
Мы дошли до конца сада, который граничил с оливковой рощей. Лукас
остановился и притянул меня к себе.
— Иди сюда. — Он нежно меня поцеловал. — Давай не будем говорить о
прошлом. Или о будущем. Откуда мы пришли и где в конечном итоге окажемся, это
не имеет для меня значения так долго, пока я здесь с тобой.
Я растворилась в его поцелуе, сказав себе, что он прав. Ладно, может, у меня
были к нему какие-то чувства, и, возможно, это было больше, чем мимолетное
увлечение, основанное на сексе, но это не было любовью, не тем, что будет долго
длиться. Потому что, как бы дерьмово я не чувствовала себя по поводу того, что моя
свадьба отменилась, но я все еще хотела когда-нибудь выйти замуж. Я все еще
хотела дом и семью. Я была уверена насчет этого.
Лукас не хотел. И он был уверен в этом.
Поэтому даже если какой-то кусочек моего сердца надеялся на другой исход,
моя голова знала наверняка — все это было временно.
Просто мечта.
#
Мы вернулись к бассейну и провели оставшуюся часть дня, плавая и зависая с
его семьей, и лежа на мягком двойном шезлонге. Чем больше я анализировала
разговор, что был у нас в саду, тем больше была уверена, что это было что-то вроде
момента восстановления для нас обоих.
Мне нравилось, что Лукас был полной противоположностью Такеру, Лукасу
нравилась короткая и милая природа нашего мимолетного увлечения. Когда время
для этих отношений придет к концу, в этом не будет его вины — ему не нужно будет
разбивать мое сердце, чтобы покончить со всем этим.
И секс? Ну, мы оба любили его.
Когда напряжение спало с моих плеч, и мой разум вернулся к эпизоду на заднем
сиденье машины, все мое тело покрылось мурашками. Мои соски затвердели.
И это не осталось незамеченным.
Лукас положил руку на мое бедро и прошептал в мое ухо:
— Ты делаешь это нарочно? Ты знаешь, верх от твоего купальника белый.
Я улыбнулась, не открывая глаз.
— Ты очень плохая девочка, Миа Девин, — прошептал он. — Я думаю, что тебя
нужно сегодня наказать.
Мои пальчики на ногах подогнулись.
#
Для сегодняшнего ужина одно из патио было преобразовано в обеденный зал на
открытом воздухе, с длинными столами в стиле пикника, накрытыми мягкими,
кремовыми скатертями, на скамейках лежали красочные подушки и различные
фонарики свисали с ребристой, покрытой вьющимися растениями, крыши. Все
двадцать четыре гостя сидели за столом, пока еда подавалась официантами, за
которыми Жан Поль следил критическим взглядом с одного конца стола. Он сидел
напротив Генри, о котором я не могла не думать как о графе фон Заке и
представлять его в черном плаще. Он был высокий и долговязый, как его сыновья,
седовласый, как Жан Поль, хотя не такой красивый, и он тепло меня
поприветствовал.
Музыка играла из спрятанных динамиков, сопровождая низкий гул разговора и
звук вилок и стаканов. Еда была восхитительной, тарелки были заполнены
местными продуктами и мясом, приправленные зеленью, выращенной в садах Жан
Поля. Вино было изумительное, почти такое же изумительное как Лукас, который
сидел рядом со мной, одетый в брюки угольного цвета и белую рубашку, что
оттеняла цвет его порозовевших щек от сегодняшнего солнца. Но на его шее был
галстук, который заставлял мои внутренности сжиматься.
Это тот, что он упоминал прежде?
Как будто этого было недостаточно, он позволил мне повозиться с его
волосами, когда вышел из душа. Я нанесла немного геля и привела в порядок его
кудри, пока он стоял с полотенцем, обернутым вокруг его бедер.
Это было так соблазнительно. Я сдернула его и опустилась на колени.
Мы опоздали на ужин.
Я надеялась, что Лукас находил меня такой же привлекательной, как и я его
сегодня.
Я наконец-то надела свои новые туфли, и когда я делала это, он смотрел на
меня с недоверчивым выражением на лице.
— Боже, Миа. Твои ноги в этом платье... твои туфли... — Он сглотнул. — Я
знаю, что мы уже опоздали, но черт. Дай мне просто посмотреть на тебя.
Я стояла перед ним, краснея как сумасшедшая. Мои волосы были заколоты в
пучок, чтобы дополнить кокетливое платье, которое я надевала в свою первую ночь
в Париже. Я была счастлива подарить ему воспоминания гораздо более приятные,
чем те, когда я бродила по Латинскому кварталу в одиночестве. Это правда было
всего несколько ночей назад? Это казалось невозможным.
Не тогда, когда Лукас положил свою руку мне на ногу и нежно потер ее. Не
тогда, когда он наклонился и прикоснулся губами к моему голому плечу. Не тогда,
когда он прошептал мне в ухо:
— Ты так прекрасна сегодня, принцесса. Слишком прекрасна. Это сводит меня
с ума, я едва могу сидеть. Мой член твердый уже несколько часов. Ты заплатишь за
это.
После этого я наклонилась к нему и прошептала:
— Если бы я надела трусики, они были бы уже мокрые.
Взгляд, которым он посмотрел на меня, мог сжечь плоть.
Боже, каким облегчением было вернуться в эту легкую модель поведения, как
секс и поддразнивание. Пока атмосфера между нами трещала сексуальной энергией,
я не могла думать ни о чем другом, кроме нашего физического притяжения.
После десерта молодая часть гостей отправилась к площадке возле бассейна,
чтобы насладиться музыкой и напитками, но Лукас покачал головой, когда я
спросила, присоединимся ли мы к ним.
— У меня другие планы для нас, — сказал он, взяв меня за руку.
Я была немного навеселе от вина и пастиса, но я ничего не сказала, когда
Лукас повел меня в гостиную и схватил бутылку виски. Оттуда он повел меня на
кухню и попросил у одного из официантов ведерко льда. Пока мы ждали, он держал
одну руку, прижатой к моей пояснице, растопырив пальцы. Это был
собственнический жест, что усиливал напряжение между нами. Слово
«предпочтения» промчалось в моей голове.
Наверху, в нашей комнате, Лукас запер дверь за нами и не включил свет. Я
подошла к открытому окну, остановившись, не доходя до лунного света, падающего
на пол, и стояла, прислушиваясь к звукам, доносящимся с вечеринки.
— Мы можем слышать их, они могу услышать нас. — Лукас поставил ведерко и
подошел ко мне сзади, встав так близко, что все мое тело было на пределе. Я
ощущала его дыхание на своей шее, его грудь возле моей спины, его эрекцию,
упирающуюся в мою задницу. — Поэтому ты не должна издавать шум.
Я кивнула, не в состоянии вымолвить ни слова.
Он поцеловал мою шею сзади.
— Если захочешь, чтобы я остановился в любой момент сегодня, просто скажи
мне, хорошо?
Мой желудок перевернулся; что он запланировал для меня?
Мгновение спустя я ахнула, когда ощутила, как он проводит кубиком льда по
моей лопатке.
Рука накрыла мой рот.
— Шшш. Я сказал: тихо.
Мое сердце забилось сильнее.
Он расстегнул мое платье, и оно упало на пол. Холодок, покрывший мои руки и
ноги, удвоился, когда я ощутила кубик льда на задней части своей шеи. Медленно,
он провел льдом вниз по моему позвоночнику, по каждому позвонку, по моему
копчику и слегка между моих ягодиц. Я задрожала.
Обожемой, обожемой, обожемой.
Протянув руку между моими бедрами, он коснулся льдом моих покалывающих
складок, скользнув кончиком льда, в форме полумесяца, внутрь меня. Я захныкала, в
его руку, которая зажимала мой рот.
Черт, это возбуждает.
Я не могла поверить, что кубик все еще был твердый — мое тело было в огне.
— Не двигайся.
Он освободил меня, и несколько секунд спустя я услышала звук льда,
падающего в бокал, и затем звук того, как он пьет виски.
— Я хочу пробовать тебя все время, Миа. Я хочу ощущать твой вкус на своем
языке каждую гребаную минуту. И ты знаешь это. Ты не должна дразнить меня,
говоря, что не надела трусики, когда я не могу позволить себе прикоснуться к тебе
ртом. — Это был тон, которого я никогда прежде не слышала от него —
сексуальный и гневный.
Мне нравилось это.
Он снова встал позади меня, прижав свои губы к одному плечу и проводя ими
вверх к изгибу моей шеи. Мои ноги дрожали от возбуждения и желания.
Боже, я такая влажная.
Я не рискнула сказать это.
Он скользнул одной рукой к моему животу и вниз между моих бедер. Я втянула
воздух, когда он легко скользнул в меня пальцем, и я боролась со стоном,
застрявшем в моем горле. Но когда другая его рука накрыла одну мою грудь, я не
могла ничего поделать, и звук удовольствия сорвался с моих губ.
Он ущипнул мой сосок. Сильно.
Я ахнула на ощущение боли, но в то же самое время, я наслаждалась его
ловкими пальцами, что скользили внутрь и наружу, пока его ладонь была прижата к
моему клитору. Я отчаянно хотела развернуться, толкнуть его на кровать, сорвать с
него брюки, и скакать на его члене, пока он будет молить о пощаде.
Но я знала, что он не позволит мне.
Вместо этого я покачнула бедрами, надеясь подстрекнуть его трахнуть меня.
— Ты чего-то хочешь от меня?
Я кивнула.
— Хорошая девочка. Ты должна оставаться тихой, если хочешь этого. — Он
толкнул свой палец глубже в меня. — Ты сделаешь это?
— Да, — прошептала я, изнывая от желания закричать, но боялась, что, если я
сделаю это, он не даст мне того, чего я хотела.
— Хорошо. — Он убрал руку от меня, и я чуть не заплакала от досады. —
Теперь повернись.
Я развернулась и увидела, что он отступает к кровати, полностью одетый, его
белая рубашка сверкает в тени.
— Боже, ты так прекрасна. — Он сел на край кровати, поднял виски со стола и
сделал глоток. — Вот правила. Ты говоришь только тогда, когда я разрешаю тебе.
Ты делаешь только то, что я сказал. Поняла?
Мои Джимми Чу пошатнулись, когда я кивнула.
— Хорошо. Иди сюда.
Я вышагнула из платья и встала перед ним, голая, но на своих высоченных
каблуках.
— Распусти свои волосы.
Трясущимися руками, я вытащила шпильки, позволяя им упасть на пол. Мои
волосы упали на плечи.
— Теперь, ложись поперек моих колен. На живот.
Подойдя к кровати, я взобралась на нее и легла на его бедра. На коленях и
локтях, я смотрела через плечо и видела, как он снимает галстук. Я чуть не кончила
от этого вида.
О боже. Он на самом деле собирается сделать это.
— Подними руки.
Задержав дыхание, я вытянула руки и держалась за прутья изголовья кровати
чуть выше над моей головой, одна рука на другой.
И он привязал меня к кровати.
Он, черт побери, связал. Меня.
И когда он обернул, завязал и потянул шелк вокруг моих запястий, он сказал
мне низким, ровным голосом:
— Вот что случается, когда ты дразнишь меня, Миа. Когда ты делаешь меня
беспомощным, чтобы противостоять тебе. Я тоже должен заставить тебя чувствовать
себя беспомощной.
Я так себя и чувствую! Так и есть! Я хотела кричать. Но прикусила язык,
испугавшись сделать что-то, что заставит его отвергнуть меня. Я, черт побери,
понятия не имела, как сильно подобное обращение может завести меня — я была
возбуждена, я задыхалась и дрожала. И Лукас — я никогда не видела его таким. В
Париже он был беззаботным и щедрым любовником, а этот Лукас был
требовательным, не принимающим оправданий и слегка пугающим.
Черт побери, это возбуждало. Я хотела его сильнее, чем я когда-либо хотела
кого-нибудь или что-нибудь.
Сделай это, я молча умоляла его. Трахни меня.
Но он не закончил со мной.
Сначала он провел руками по всему моему телу, избегая каждого места, где я
хотела его прикосновений. Я прикусила губу и опустила голову под свои связанные
руки, отчаянно желая, чтобы он заставил меня кончить и, не стыдясь, продолжал
вести себя так же.
Но он избегал любой части тела, которая, он знал, заведет меня, хотя этот
список стремительно сокращался. Он провел одной ладонью от моего плеча вниз по
спине, а другой от моей лодыжки к голени. Он коснулся моего копчика, живота,
моей шеи, задней части коленей. Моя кожа покрылась мурашками, соски
покалывали, и я пыталась изогнуть спину и опуститься ниже, чтобы потереть соски
об подушку. Но мои руки были привязаны к изголовью кровати таким образом, что я
совершенно не могла ими шевелить.
Крошечный, сдавленный звук покинул мое горло, хотя я хотела кричать,
ругаться и дергаться.
— Раздражена, принцесса? Я знаю, как ты себя чувствуешь. — Он положил руку
на мою задницу и потирал ее медленными кругами. — Но сегодня ты была плохой
девочкой. А плохие девочки должны быть наказаны.
На мгновение я занервничала — что он имел в виду под наказанием? Он на
самом деле собирался…
Звук того, как рука Лукаса шлепнула меня по голой заднице, был насколько
шокирующим, настолько же и жалящим, и я запрокинула голову назад. Мгновенно
он опустил ладонь на уязвимое место и дал мне несколько секунд, чтобы
приспособиться к мысли и ощущению того, как быть отшлепанной.
Отшлепанной, черт побери.
Как непослушная маленькая девочка.
Было ли очень неправильно, что мне понравилось это?
Он сделал то же самое и с другой ягодицей, снова держа руку на горящей коже,
пока удовольствие и боль искрились на моих нервных окончаниях, как фейерверк на
четвертое июля.
Я не была уверена, что возбуждало меня больше — физическое ощущение его
руки, ударяющей по моей коже или мысль, что Лукас наказывал меня за то, что я
была слишком красивой, слишком соблазнительной для него. Мой рот открылся
шире, мое дыхание было учащенное и тяжелое, и я подумала, что он снова может
отругать меня за то, что я такая шумная.
Третий шлепок был сильнее, достаточно, чтобы заставить меня невольно
вскрикнуть, и я закрыла глаза, прикусив губу.
— Извини, — проскулила я, когда он держал свою ладонь на моей
разгоряченной коже.
— Шшш. Думаю, ты уже достаточно отшлепана. — Он поцеловал мой копчик,
прежде чем переместился подо мной так, что мои колени оказались по обе стороны
от его головы. — И я весь день ждал, чтобы вылизать твою киску. Я больше не могу
ждать.
Схватив меня за бедра руками, он притянул меня так, что я оседлала его лицо.
Оседлала. Его. Лицо.
О боже мой, и я даже не смогу закричать, да ты издеваешься...
— Ты не двигаешься. Поняла? — сказал он, и его дыхание почти заставило меня
взорваться.
Я кивнула, желая громко выкрикнуть все ругательства, что знала. По-
французски и английски, и, может, даже не других языках тоже.
Это было худшее наказание и так же самое грандиозное наслаждение, которое я
когда-либо испытывала.
Он дразнил меня своим языком, как будто завязывал в узел вишневый стебелек.
В двойной узел.
Он облизывал меня как двойной рожок французского ванильного мороженого в
жаркий летний день.
На экваторе.
Он смаковал меня, как будто я могла растаять в его рту, а он этого не хотел.
Это была проигранная битва.
Я продержалась не дольше, чем минуту, может, даже тридцать секунд — черт,
может, даже не десять. У меня больше не было чувства времени. В момент, когда он
коснулся меня своим языком, это было так, будто он плеснул бензин в огонь,
который уже горел. Я боролась с каждым инстинктом в моем теле. Я хотела
трахнуть его язык. Я наклонилась вперед, уперлась головой в свои запястья, умирая
от желания закричать, вспыхнуть, разрушиться.
Я знала, что он пытался продлить это, потому что каждый раз, когда я была
близка к краю и напрягалась, он выпускал мой клитор и кусал внутреннюю часть
моего бедра или просто дышал теплом на мою кожу. Когда я немного расслаблялась,
он снова порхал надо мной своим языком, возвращая меня к краю, пока я наконец не
начала думать, что схожу с ума.
— Лукас, — умоляла я на грани слез. — Пожалуйста.
Наконец, с помощью одной руки он притянул меня ближе к своему рту, толкнул
пальцы другой руки внутрь меня и поглощал меня жестко и быстро.
Я, черт побери, взорвалась.
Я понятия не имела, как долго это длилось, как Лукас сумел дышать, или как я
не прокусила кожу плеча, потому что со всей силы вцепилась в него зубами, чтобы
не закричать. Все мое тело было парализовано силой оргазма, что превратил мир в
белый цвет и включил сирены в моей голове, сотрясая мое тело волнами экстаза,
настолько мощными, что я едва могла дышать. К тому времени как наслаждение
утихло, я хватала ртом воздух и на моем левом плече остались следы от моих зубов.
Верхних и нижних.
Прежде чем восстановилась моя способность формулировать предложения,
Лукас скользнул между моих ног и встал на колени сзади меня.
— Я еще не закончил с тобой, принцесса. Даже не думай двигаться.
Ему не нужно было беспокоиться насчет меня, так как единственным моим
желанием было ощутить его член внутри. Я слышала, как он разорвал упаковку от
презерватива, и я испытывала соблазн сказать ему не надевать его, но больше чем
что-либо, я просто хотела, чтобы он трахнул меня, а он может заставить меня ждать
дольше, если я ослушаюсь его правила: не говорить.
Мгновение спустя, я ощутила, как он потирает свою эрекцию об мою задницу.
Он вытянул руку и взял мои волосы в кулак, потянув мою голову назад достаточно
сильно, чтобы кожу головы жгло от боли.
— Чего ты хочешь? — спросил он. — Расскажи мне.
— Я хочу, чтобы ты трахнул меня, — прошептала я без колебаний. — Жестко.
Прямо сейчас.
— Да? Ты хочешь быть жестко оттраханной? — он сильнее потянул мои
волосы, и я поморщилась.
— Да. — Сказала я сквозь стиснутые зубы. Боже, если бы мои руки были
свободны, я бы заставила его сделать это, схватила бы его, притянула бы в себя.
Но весь контроль был у Лукаса, и подумать только, у него нескончаемое
терпение.
Он дразнил меня головкой своего члена между моими бедрами, потираясь о мои
влажные, опухшие складочки, прежде чем скользнуть в меня на сантиметр и выйти
обратно. Он скользнул им между моих ягодиц, бормоча слова похвалы о моей
сексуальной, упругой заднице. Он держал мои волосы одной рукой и потянулся
другой, чтобы обхватить мою грудь, ущипнул сосок и перекатывал его между
пальцами. Он шептал мне грязные слова, говоря, какой хорошей девочкой я была,
каким твердым я сделала его член, как он все еще мог чувствовать мой вкус на своих
губах, как сильно он хочет трахать меня таким образом целый день.
Когда я снова была готова почти расплакаться, он наконец толкнулся в меня, и
освобождение было таким восхитительным, что я на самом деле посмотрела наверх
и поблагодарила Господа.
— Расскажи мне. — Лукас тяжело дышал, переместив одну руку на мое бедро и
продолжая держать другую, обернутую вокруг моих волос. — Расскажи мне, что
тебе нравится.
— О боже. — Я не была уверена, что могу говорить — мое тело снова вышло из-
под контроля.
Он потянул меня за волосы.
— Бога здесь нет.
— Лукас. — Я облизала губы и изогнула спину, мои руки были вытянуты над
головой. — Да, да, да, вот так. Я люблю твой член внутри меня. Я люблю то, как ты
наполняешь меня, растягиваешь и вбиваешься в меня. Ты такой большой, твердый и
чертовски идеальный.
Он застонал, вбиваясь в меня глубже и быстрее.
— Мне нравится то, как ты двигаешься, — продолжила я, борясь с тем, чтобы
сохранить свой голос шепотом. — От этого я становлюсь такой влажной. Мне
нравится звук, который твое тело издает возле моего, когда ты трахаешь меня таким
образом. От этого я так сильно хочу кричать.
Он отпустил мои волосы и обхватил меня за бедра, погрузив пальцы в мою
плоть и дергая меня назад к нему в яростном, диком ритме. Я не видела его, но
представляла, как мы выглядим в данный момент — Лукас все еще одетый, его
белая рубашка расстегнута на шее, брюки вокруг коленей; я привязанная к
изголовью, голая, но на высоких шпильках. Это было так сексуально, он трахал меня
так жестко, я была очень влажной, и все внутри меня начало сжиматься и тянуть, и
когда Лукас достиг своего предела, я расставила колени шире и опустилась так
низко, как могла, чтобы принять его глубже.
Это толкнуло его за край, и он оставался глубоко внутри меня, когда кончал,
задыхаясь и рыча, когда его член пульсировал. Мой рот широко открылся, когда он
вытянул руку и жестко потирал мой клитор, заставляя мои внутренности сжаться и
сокращаться вокруг него.