Любое копирование без ссылки
на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Оглавление:
Глава 1. 4
Глава 2. 9
Глава 3. 21
Глава 4. 27
Глава 5. 38
Глава 6. 51
Глава 7. 62
Глава 8. 73
Глава 9. 88
Глава 10. 99
Глава 11. 106
Глава 12. 114
Глава 13. 122
Глава 14. 135
Глава 15. 142
Глава 16. 150
Глава 17. 160
Глава 18. 166
Глава 19. 174
Глава 20. 186
Глава 21. 193
Глава 22. 198
Глава 23. 206
Глава 24. 213
Глава 25. 222
Глава 26. 230
Эпилог. 234
Аннотация:
Однажды самый опасный член криминальной семьи итальянской мафии возвращается в Нью-Йорк по просьбе своего наставника, российского криминального авторитета Василия Тарасова. Василию нужен человек в Сиэтле, которому можно доверить безопасность своей дочери, Евы Якобс, пока сам Василий будет мстить убийце ее матери. Габриэль неудержим в бою, использует ли он кулаки, лезвия или пули. Но невинная Ева с волосами цвета оникса может оказаться самым опасным и прекрасным созданием, с которым он когда-либо сталкивался. Искры напряжения проскакивают между ними, соблазняя Габриэля совместить работу с удовольствием, пока он находится в Изумрудном Городе. Но как только прошел слух, что Габриэль появился в Нью-Йорке, Стефано — его мстительный брат и по факту глава семьи — решает, что Ева это ключ к прекращению вражды между ними… надолго. В этом захватывающем дух романтическом триллере, разворачивающемся на фоне легендарного преступного мира Нью-Йорка, лояльность будет проверена, секреты раскрыты, и справедливость восторжествует.
Глава 1
СЕМЬ НЕДЕЛЬ НАЗАД…
Впервые за долгие разрушительные двадцать четыре часа Василий Тарасов ощущал, как спадало напряжение в спине и шее. Он оглядел эксклюзивный ночной клуб на Манхэттене: наблюдал, как тает лед в водке, и чувствовал, как скривились губы, поймав внезапную тишину среди постоянных гостей. Это ненадолго. Яростный ропот нахлынул волной.
— Дерьмо, это он…
— Господи… это еще один…
— О боже, он прекрасен…
— Ад замерз? Не слышал…
— То ли я усох, то ли он больше, чем я помню?..
— Я сваливаю отсюда на хрен. Ты знаешь, кто это?..
Страх и уважение преобладали в голосах, когда все глаза, включая его собственные, наблюдали за вошедшим, командовавшим у входа. Его с двух сторон окружили Куан и Джак — здоровенные мужчины, выглядевшие так, словно без труда могли нанести максимум увечий.
И они были способны на такое. Василий подтвердит. Он видел, как эти двое вырубили полдюжины вооруженных врагов, а потом вскочили на ноги в поисках новых. Троица на входе выглядела довольно устрашающе. Все они, но особенно человек в центре.
Габриэль Моретти.
Босс.
Или, Василий исправил себя с тихим смешком, тот, кто должен быть боссом.
Он еще больше расслабился, наблюдая, как Габриэль изучает шикарное окружение, и теплое чувство расцветало в его полной печали груди от встречи с любимчиком. Так его в шутку прозвали другие ребята, но это было правдой. Габриэль всегда занимал особое место в его сердце. Словно брат, хотя и с разными родителями. Настолько велико было его доверие к Габриэлю. По этой причине Василий и вызвал его сегодня вечером.
Василий поднялся, когда троица окружила его столик. Даже понимая, что смущает их, он все же тепло обнял и поцеловал в щеки вставшего перед ним Габриэля.
После обычных слов, наподобие «рад тебя видеть», «я тоже», они сели. Василий кивнул Куану и Джаку, и громилы направились к бару.
— Хорошо долетел?
— Шесть часов совершенно свободного времени. Я взял в полет достаточно работы. Одна из членов экипажа тоже оказалась весьма занимательна. — На лице Габриэля промелькнуло веселье.
Василий понимающе кивнул. Приятная внешность и хорошие деньги были приманкой для легкого секса. Габриэль обладал и тем и другим.
— Ты не рад, что я попросил прилететь.
— Не особо, — признался итальянец. — Когда оказываюсь в аэропорту «Кеннеди», то сразу хочется надеть бронежилет и вооружиться до зубов. Сиэтл так на меня не действует.
— Уверен, что нет. — Василий действительно не мог припомнить случая, когда бы не находился под невидимым прицелом. Для Габриэля же дела должны обстоять еще хуже. Он махнул официантке, чтобы та принесла два освежающих напитка. — Ты поговоришь с парнями? Расскажешь, что приехал?
— Они придут чуть позже. Я разговаривал с Винсентом, когда приземлился. — Они откинулись на спинки стульев, пока полураздетая официантка ставила перед ними напитки, после чего ускользнула. Габриэль продолжил: — Он сообщил, что их направили поработать в Браунсвилл. — Его челюсти сжались, и Василий мог догадаться почему.
Габриэль и Винсент Романи были близкими друзьями. Пять лет назад Габриэль отвернулся от семьи Моретти, семьи, которую по праву рождения должен был возглавить, а Винсент остался. Теперь он был доверенным лицом Стефано, брата Габриэля, который по умолчанию встал во главе группировки. Габриэль и его брат, мягко говоря, не ладили, и любое упоминание о ставшем чужим родном брате обычно заставляло его замыкаться в себе.
Рот Василия скривился, когда он представил насильников и головорезов, которые, наверняка, собрались в каком-нибудь темном месте в надежде, что их выберут на место новых участников группировки Моретти. Чем дольше Стефано руководил семьей, тем больше росло смущение Василия. Все, что делал этот парень, не имело смысла.
Свет стробоскопа сверкнул на тяжелом платиновом кольце на большом пальце Габриэля, когда он опрокинул залпом половину выпивки и стукнул стаканом по столу.
— Почему я здесь, брат?
Василий почувствовал нарастающее волнение и почти рассмеялся от незнакомого ощущения.
Серьезно? Я гребаный король замка, главарь, руковожу самой могущественной российской преступной группировкой на восточном побережье... и нервничаю, прося об услуге?
Дерьмо.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, — бросил Василий.
Габриэль поднял брови.
— Да? А я уж подумал, ты изголодался по компании.
Василий не обратил внимания на дерзость. Они все были временами бесцеремонными, и если бы обижались на каждую мелочь, между ними не было бы ни минуты покоя.
— Мне нужно знать, что ты в деле. Прямо сейчас.
В глазах Габриэля мелькнуло любопытство, он откинулся на спинку и скрестил мощные руки на широкой груди.
— Уже дважды ты просишь о том, о чем не нужно просить. Если это в моих силах, ты знаешь, черт побери, что я сделаю для тебя все что угодно.
Василий коротко кивнул и потянулся во внутренний карман пальто, вытащил тонкий бумажный конверт и толкнул его через столик.
— Я уезжаю в Россию после того, как мы с тобой закончим, — объявил он. — Не знаю, как долго меня не будет. Может, несколько недель, а может, несколько месяцев. Как получится. Но ты нужен, чтобы защитить кое-кого в мое отсутствие. Своей жизнью, если понадобится. Я позабочусь о ней, как только уничтожу ублюдка, который убил ее мать прошлой ночью.
— Чью мать?
— Моей дочери.
Габриэль замер, ноги смешно зависли в воздухе, так как в этот момент он пытался закинуть ногу на ногу. Грубые ботинки сорокового размера грохнули об пол, словно бомба.
— Твоей дочери? Ты меня, на хрен, разыгрываешь? — недоверчиво спросил он. — Когда, черт побери, у тебя появился ребенок? И как я об этом не узнал?
Ребенок, о котором шла речь, на самом деле выросла взрослой женщиной. Эванджелина была такой же красивой и соблазнительной, как ее мать, хотя внешне больше походила на Василия, чем на Кэтрин.
— Никто не знал о ней. До недавнего времени. — Напоминание, что его враги теперь знают о существовании Евы, сжало грудь. — Я просветил парней, поэтому, если по какой-нибудь важной причине понадобится помощь, они в курсе.
Габриэль наградил его тяжелым взглядом.
— Если ты не хочешь лицезреть, как взрывается мой мозг, возможно, стоит начать сначала.
Он определенно ощущал негодование. Вероятно, разозлился, что узнал обо всем последним. Василий попытался, но не смог сдержать улыбку. Он позволил ей показаться на несколько секунд. Как можно найти что-либо забавным в такой момент? Когда женщина…
Его челюсти сжались от новой вспышки ярости. Обгоревшие останки женщины, которую он любил, и которая много лет назад родила прекрасного ребенка, теперь лежали в холодном безмолвном морге Сиэтла.
Он грубо прочистил горло.
— Я поясню необходимые детали буквально за минуту. Но сначала хочу заручиться твоим словом, что ты поможешь.
Габриэль нетерпеливо махнул рукой.
— Оно у тебя есть. — Как будто это была глупая просьба. — Но бли-и-ин, Василий. Ребенок? Любопытства ради, почему ты оставляешь его на меня? Как насчет Максима или Алека? Или любого из твоих парней? Мы оба знаем, что они более чем способны на это. Не говоря уже о том, что они здесь. Она же в Нью-Йорке, верно? Кто заботится о ней сейчас? Сколько ей лет? Она хотя бы выросла из подгузников? И опять же, только ради бешеного любопытства, которое на хрен раздирает меня, почему, черт возьми, она не в твоей жизни?
Ха. Неплохо. Он как раз ожидал ответного допроса в ближайшие минуты. Чувствуя, как грудь распирает от любви к этому человеку, по которому он дьявольски скучал, Василий начал:
— В любое другое время я бы доверил это своему племяннику. Но в последнее время он не в форме после расставания с Сашей. Максим? Разумеется, но я просто не хочу. — Идиот попытается переспать с Евой, которая в двадцать четыре года очень даже выросла из подгузников, и Василию придется регулярно его калечить. Возможно, даже кастрировать. Ему не хотелось ни того, ни другого. — Кто-то может привести Байковых прямо сюда, поэтому они исключены. Остаешься ты.
— Байковы. — Взгляд Габриэля застыл. — Алек говорил, что у тебя не было выбора, кроме как прирезать нескольких членов. Не могу поверить, что они все еще с тобой пересекаются. — Противостояние между семьями Тарасовых и Байковых длилось еще с детства Василия.
— Я тоже. — Независимо от причин, желание, чтобы именно Габриэль занялся этим делом, сводилось к одному. Никто в мире не мог сравниться с мужчиной, сидящим напротив, он был вне конкуренции. Инстинкты Габриэля были хорошо отточены, он владел беспрецедентными уличными навыками боя и был неумолим в драке, будь то кулаки, пули или лезвия. Он мог прочесть ситуацию в мгновение ока и так же быстро среагировать. Его интеллект был почти таким же впечатляющим, как и у Максима, но это, должно быть, потому, что ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство) Максима, наряду с дефицитом внимания, ставили его в невыгодное положение.
Придвинувшись ближе, Василий небрежно положил татуированные руки на стол, решив намеренно не отвечать на вопрос, почему дочь живет не с ним. Он оставит это на день, когда трагедия не будет столь свежей.
— Да, она здесь, в Нью-Йорке, учится в Колумбийском, если уж на то пошло, — заявил он с отцовской гордостью.
— Подожди. Она достаточно взрослая, чтобы учиться в университете? — Габриэль покачал головой. — Как, черт побери, ты смог держать это в секрете так долго?
Сохранение существования Кэтрин и Евы в тайне не было таким уж трудным делом. Но точно необходимым.
— Похоже, ты удивлен, что я вообще могу хранить секреты, Габриэль.
— Конечно, нет. Но…
Василий мог бы рассказать, что он до сих пор озадачен новостями, но время подгоняло. Он сможет объяснить все «как» и «почему», когда Байковы больше не будут представлять угрозу.
— Ее зовут Ева. Ей двадцать четыре года. Через несколько недель она закончит учебу и вернется домой в Сиэтл, где тебе будет комфортно. К счастью, у тебя есть возможность и ресурсы для поездок туда и обратно сколь угодно часто, пока она не выпустится. Также, когда ты не сможешь присутствовать здесь, тебя сможет подменить Винсент. — Вся необходимая Габриэлю информация была в конверте. — Помимо всего прочего, я хочу, чтобы ты был рядом с ней, Габриэль, потому что доверяю тебе так, как не доверяю большинству людей. — Их взгляды встретились, и между ними промелькнуло глубокое понимание. — Это моя дочь.
Слабая улыбка коснулась кончиков губ итальянца.
— Ладно. А теперь, пока мы окончательно не распустили нюни, давай двигаться дальше.
Василий без колебаний так и поступил.
— Максим установил, как он утверждает, не отслеживаемую электронную почту. Я был бы признателен за еженедельный отчет обо всех деталях ее жизни: люди рядом с ней, места, где она бывает. У нее не так много друзей, и очень простая жизнь, поэтому у тебя будет мало работы. — Василий выпрямился, с любопытством наблюдая за реакцией друга, когда тот посмотрел на фотографию его дочери.
Ноздри Габриэля слегка затрепетали, как будто у него сбилось дыхание. Он приблизил фотографию, чтобы лучше рассмотреть, и выражение лица мгновенно стало нечитаемым. Он оторвался от фотографии и холодно посмотрел на Василия.
— Немного друзей? Ведет простую жизнь? — Его тон говорил о неверии, но вскоре он сам убедится. — Скажи, мой брат со своей гребаной вендеттой может использовать ее в своих целях? Я предполагаю, принимая во внимание, что она… она выглядит так, ты должен это учитывать.
Конечно, он учитывал. Он всегда принимал к сведению способность Габриэля держаться на расстоянии от своей прекрасной подопечной и сосредоточиться на выполнении задания.
— Если каким-то образом Стефано пронюхает об этом и нацелится на нее, не узнав, что она моя дочь? — У Василия похолодела кровь. — Последствия будут серьезными. Чтобы избежать любых проблем, я бы лучше предупредил его. Но это может привлечь внимание к тому, чему он изначально может не придать значения. Винсент в курсе всего, накажи ему держать уши и глаза открытыми, чтобы ты мог устранить опасность до того, как она окажется рядом с моей дочерью. Понятно?
Несостоявшийся босс еще раз изучил фотографию, и когда заговорил, то в голосе ясно сквозила угроза:
— Я сделаю все возможное, чтобы никто не причинил ей вреда под моим присмотром, брат. Даю слово.
Василий спокойно пожал протянутую руку, осознавая, что его дочери гарантирована безопасность от любой угрозы.
Глава 2
НАШИ ДНИ
Ева Якобс захлопнула коленом дверь машины, балансируя с неудобной коробкой с вещами друга.
— Буду через минуту. Подождете, ладно? — спросила она, думая о чемодане и сумке в багажнике.
Худой египтянин нетерпеливо кивнул.
— В аэропорт, да?
— Да. Сейчас вернусь.
Когда она отвернулась и пересекла оживленный тротуар Вашингтон-Хайтс, зазвонил телефон. Ева быстро вытащила его из кармана, входя в дом Калеба.
— Хэй, — поприветствовала она лучшую подругу. Экран показал фото с Никой, где они сидели в «Старбакс» прошлым летом. Девушка локтем нажала разбитую кнопку лифта и подождала, плечом прижимая телефон к уху.
— Привет. У меня плохие новости.
Приглушенный голос Ники погасил улыбку Евы.
— Ты не сможешь прийти, — предположила она, опустив плечи.
— Нет. Кевин сказал, что у него есть для нас планы, и он не может их изменить. Он не сказал какие, но, видимо, чем бы мы ни занимались завтрашней ночью, начало в то же время, что и у приема.
Сколько Ева себя помнила, мама всегда помогала организовывать ежегодный благотворительный прием для фонда помощи детям, больным раком. В этот раз изменились две вещи. Во-первых, вместо Конференц-центра Вашингтона прием пройдет в «Кроун Джевел» — одном из самых эксклюзивных отелей Сиэтла. Во-вторых, теперь Ева пойдет на него одна. И она надеялась, что Ника поможет ей этого избежать.
Она проглотила волну эмоций и, войдя в лифт, заставила голос звучать легко:
— Не волнуйся. Я понимаю. — Она понимала, что виноват Кевин и его привычка строить внезапные планы на Нику. Но только тогда, когда эти планы мешали Нике делать что-то не в его интересах.
Поэтому Ева не пригласила Кевина на вечер.
Она изо всех сил старалась понять их брак. С того самого момента, когда Калеб, брат Ники, их познакомил, девушка считала Кевина Ноллана каким-то жутким. Он был слишком тихий, словно всегда наблюдал. Или зло смотрел в ее сторону, что заставляло волосы вставать дыбом и гадать о его мыслях. Не помогло и то, что темные глаза впились в Нику сразу, как та вошла в комнату, и не отрывались до ухода. Но, по-видимому, ее лучшая подруга увидела в Кевине то, чего не видел больше никто. И ей это понравилось, потому что восемь месяцев назад Ника позвонила и объявила, что они с Кевином поженились в Вегасе. Ева была в шоке. После показного энтузиазма подруги она повесила трубку и позвонила Калебу. Девушка не была уверена в реакции на новость, когда он разговаривал с Никой, но стоило Еве спросить, что за хрень происходит, тот взбесился. А когда почти двухметровый байкер, ревнивый до чертиков, психует, разумнее всего попытаться быстрее его успокоить. По сей день они с Калебом с трудом говорили об этой паре, и разговор всегда заканчивался разочарованием.
— Я хотела бы пойти. Знаю, как это тяжело для тебя.
Раскаяние в голосе Ники вернуло Еву обратно к их разговору.
— Эй, я же сказала, не беспокойся. Схожу, проведу немного времени с мамиными друзьями, сделаю пожертвование от ее имени и пойду домой. Да и скорее всего я слишком устану для чего-то еще, завтра ведь почти весь день буду распаковывать вещи. — Не далеко от истины. — Рада, что вы, ребята, выходите в люди, — заставила себя добавить Ева. Хотя и «выход», вероятно, означал поход до мусоропровода в подъезде дома, но тем не менее.
— Ага, — сказала Ника без энтузиазма. — Ты в аэропорту?
— Пока нет. Иду к Калебу, чтобы отдать кое-какие вещи, которые он оставил у меня. Должен был забрать их прошлым вечером, но так и не объявился. — Итак, она здесь, доставляет всякое дерьмо брату Ники, когда должна бы устроить что-то вроде церемонии закрытия в знак окончания своей жизни в Нью-Йорке перед переездом домой в Сиэтл.
— На него не похоже. Что-то, наверно, произошло.
Ева усмехнулась.
— Вероятно, одна из их байкерских группировок прижала его к стенке, и он потерял счет времени.
Калеб Пейн никогда не испытывал недостатка женского внимания. Он великолепно выглядел: короткие темные волосы и озорные глаза кофейного цвета. Жилет на его широких плечах гордо заявлял о парне, как о брате мотоклуба «Обсидиановые Дьяволы», что ставило его в категорию небольшой знаменитости.
Рано оказавшись в роли защитника — рак забрал жизни их с Никой родителей до того, как девушке исполнилось восемнадцать — братское тронь-девчонку-и-умрешь крыло защищало и Еву. Предложенная защита всегда была утешением. Хотя и превратила все знакомства в старшей школе в настоящий кошмар.
— Ты права, должно быть, его отвлекли. Скажи, чтобы позвонил мне, ладно? — неуверенно произнесла Ника. — Так во сколько ты будешь дома?
— После полуночи. После девяти вечера по твоему времени. — Она вышла из ветхого, но чистого лифта, и направилась по длинному коридору, шлепая сандалиями. — Я возьму такси из Ситака. Надеюсь, увижу тебя завтра? — Если Кевин позволит.
— Постараюсь приехать пораньше, чтобы помочь с уборкой. Если смогу выбраться вечером, то проветрю дом. Там, наверное, душно.
Ева использовала ручку двери Калеба, как опору, чтобы дать рукам отдохнуть.
— Было бы здорово, спасибо. Не могу дождаться, когда увижу тебя. — Они не виделись с маминых похорон.
Она оборвала мысль. Не собиралась думать об этом сейчас. И так было достаточно плохо от осознания, что она едет домой, который больше не настоящий «дом», а пустой одинокий коттедж, который перешел к ней по наследству. Она не могла заставить себя думать об этом.
— Я тоже, дорогая. Погибаю тут без тебя, — произнесла Ника с тихим вынужденным смешком.
Они с Никой дружили со средней школы. Даже вместе поступили в старшую школу, а затем в Тихоокеанский университет Сиэтла. Ника получила диплом по бухгалтерскому учету и сразу после выпуска устроилась на работу. Ева ждала получения специальности, но после продолжила обучение. По настоянию матери она приехала в Нью-Йорк, чтобы поступить в Колумбийский университет, где только что получила степень магистра. Бесполезное достижение. Она даже не пришла на выпускную церемонию. Ева размышляла, не пожалеет ли когда-нибудь о решении. В итоге девушка не смогла представить, как проходит этот этап жизни — ее однокурсники смотрят в гордые лица близких, пока она тщетно ищет взглядом… никого. Конечно, Калеб был бы там ради нее, но не мама. Она ушла навсегда.
— Слушай, мне пора, — сказала она Нике напряженным голосом. — Увидимся утром, хорошо? — Она завершила звонок, как только услышала согласие, и засунула телефон в задний карман.
Ее губы сжались от досады. Она должна прекратить. Да, думать о маме можно и нужно, но не без попытки пережить эту часть процесса скорби. По крайней мере, так сказал психолог в университете, к которому она заставила себя сходить.
Пять этапов. Она преодолела первый, отрицая и отказываясь признавать, что трагическая автомобильная авария унесла жизнь ее матери… пока не увидела обгоревший кузов того, что когда-то было их «Мини-Купером». Стоматологическая экспертиза подтвердила, что ее мать была одна в машине.
Вернувшись в Нью-Йорк после похорон, она пережила второй этап — злость. Готовилась, как чемпион, к выпускным экзаменам, сдала на отлично каждый, чтобы не подвести маму, но закипала от гнева, что это произошло именно с ними. Ладно. С ней. Это произошло с ней, потому что только она продолжила страдать.
Она быстро перешла к третьему пункту списка — торг. С Богом или еще кем-то свыше, о ком она думала в тот период, предлагая свою жизнь, если они вернут маму. Они этого не сделали, а она все еще одна. Ева пообещала приложить больше усилий. Но могла ли она? Сомнительно. Кажется, это все, что она делала в жизни. Пыталась. Быть идеальной дочерью. Могла ли она расслабиться и насладиться какими-нибудь глупостями вместо стремления к идеалу во всем, что делала? И она не подразумевала под этим «делать все как можно лучше». Нет. Этого никогда не было достаточно для Евы. Когда она говорила об идеале, то имела в виду именно его. Совершенство. Безупречность. Даже в чем-то настолько незначительном, как заправление постели по утрам. Если бы уголки не были выровнены и виднелись складки, действительно ли это имело такое огромное значение для мамы? Конечно, нет. Но она все равно прикладывала дополнительные усилия. Почему она не могла просто принять бескорыстную любовь, которую ей давали? Если бы она была неудачницей, оставила бы комнату в беспорядке или отказалась делать то, что ей говорили? Разве бы мать вспылила и в итоге обвинила бы ее за русскую кровь? Снова нет. Биологический отец Евы, русский, покинул их, когда Еве было всего несколько месяцев.
Она нахмурилась. Он посещал ее мысли за последние несколько месяцев чаще, чем за все годы. В основном, потому что она продолжала гадать, было ли ему вообще дело до того, что его дочь осталась одна во всем мире. Вероятно, нет. Она почти хотела знать о нем больше. Почти. Мама как-то случайно упомянула пару деталей: он был русским и состоятельным, но на этом все. Ева даже не знала его имени. И сомневалась, что когда-нибудь узнает.
Что привело ее к четвертому пункту списка — депрессия. В этом она преуспела и лишь надеялась, что пятый пункт — смирение, был не за горами.
Заставив себя шевелиться напоминанием, что таксометр отсчитывает доллары, Ева достала из кармана ключи Калеба. Она открыла дверь и тихо вошла в мужскую берлогу. С тех пор, как брат Ники переехал в Нью-Йорк несколько месяцев назад, она проводила здесь довольно много времени.
Ева огляделась, разглядывая знакомые кожаные кресла и почерневшие запчасти к мотоциклу, разбросанные по столам; каркас «Харлея» перед балконной дверью — последний проект Калеба. Она была в правильном месте.
Проблема в том, что ни один из двух пугающих незнакомцев в комнате не был Калебом. Она не придала этому большое значение: большинство друзей Калеба пугали, и всегда кто-то ошивался в его доме. Разве что она никогда не видела его друга так официально одетым. Ева начинала понимать, что парень в кресле не обладал аурой байкера.
Она наклонилась и медленно поставила коробку под ноги.
— Доброе утро, — вежливо начала она, пытаясь уловить звуки Калеба в спальне или ванной. — Калеб здесь?
Сидящий мужчин лет тридцати пяти или чуть больше подался вперед. Он был привлекателен в своей манере итальянского гангстера: с черными волосами, оливковой кожей и шоколадными глазами. Но его черты носили отпечаток жестокости, разрушающий любую женскую симпатию, которую она могла бы почувствовать.
— Ты это видел, Винсент? — пробормотал он вместо ответа на вопрос.
Она оглядела мужчину, с которым он разговаривал, и отметила скульптурные, если не зловещие, черты. Его полуночный взгляд сконцентрировался где-то над ее правым плечом. У него были длинные черные волосы, кожаная куртка, потертые джинсы и тяжелые сапоги. Все это покрывало крепкое натренированное тело.
Прекрасный, но до ужаса пугающий. Ева с легким содроганием решила надеяться, что они ошиблись.
Но странно знакомый. Почему? Она снова осмотрела потертую черную кожу, но не увидела нашивки «Обсидиановых Дьяволов» — знак того, что он был одним из братьев Калеба, которого она могла видеть в клубе.
— Где Калеб? — спросила она снова, пытаясь игнорировать то, что мужчина в костюме теперь разглядывал ее. Боковым зрением она видела, как его темный взгляд надолго задержался на ее груди. Она удержалась от желания закатить глаза. Ева ненавидела подобное бесстыдное внимание со стороны мужчин, с которыми имела дело большую часть своей взрослой жизни. Без малейших усилий он заставил ее чувствовать себя неприличной в удобных джинсах и простом черным топе, который она натянула утром.
— Как твое имя, bella? — спросил он.
Очевидно, он был главным. Может длинноволосый парень не разговаривал.
— Ева, — ответила она. — А вы?..
Удивив ее, он встал и медленно пересек комнату, остановившись только тогда, когда их разделяли всего пара шагов. Вблизи он, без сомнения, хорошо выглядел, но что-то в нем было неправильным. Его глаза были пустыми. Бездонными. Как будто у него не было души. И ей показалось или другой парень тоже придвинулся? Затылок покалывало в предупреждении, но она слишком сосредоточилась на мужчине перед собой, чтобы проверить.
— Я Стефано Моретти.
Он назвал себя, явно ожидая, что она должна узнать это имя. Она не узнала. И даже не хотела пожимать протянутую руку. Вообще не хотела прикасаться к нему. Но было бы очень грубо не сделать этого, поэтому она отлепила ладонь от талии и сразу ощутила, как по коже пробежали мурашки, когда его сильные пальцы сжались вокруг ее.
— Приятно познакомиться, мистер Моретти, — соврала она, дернувшись, потрясенная и озадаченная странным светом, вспыхнувшим в его глазах. Но он держался уверенно.
— Да. Мне тоже очень… приятно встретиться с тобой, Ева.
О, Господи. Она дернула руку на этот раз сильнее, и он отпустил. Сердце тяжело стучало, когда она сдержалась, чтобы не вытереть вспотевшую ладонь о джинсы.
— Занимаешься доставкой с утра? — спросил он.
Она проследовала за его взглядом на коробку под ногами.
— Да. Я говорила Калебу, что закину его вещи по пути… — Почему она разбрасывается информацией? Калеб надает ей по заднице. Они с Никой прошли через кучу предупреждений и советов по безопасности и самозащите, всех не упомнишь. Он был очень дотошным. — Почему вы здесь, мистер Моретти?
— Пожалуйста, зови меня Стефано, — велел он и, более ничего не сказав, вернулся на свое место.
Она оглянулась на дверь позади. Как бы сильно ей ни хотелось сбежать, она не могла. А если они что-то сделали с Калебом? Ника никогда ей не простит, если девушка уйдет, не попытавшись узнать, где ее брат. Она сама себя никогда не простит.
Ева скрутила пальцы, чтобы сдержать глупую привычку щелкать ногтями.
— Где Калеб, Стефано? — попробовала она еще раз.
Она отметила, что молчаливый партнер с длинными волосами все еще неподвижно стоял за креслом. На самом деле не неподвижно. Он шевелился. По крайней мере, его лицо. Оно немного смягчилось, когда он послал Еве некое подобие улыбки, едва коснувшейся губ. Последовавшее за этим быстрое подмигивание смутило ее. Они знакомы? Он пытался ее успокоить?
Или он пытался отвлечь ее ложным чувством безопасности перед нападением?
— Если бы я должен был угадать, где Пейн, — удивил ее Стефано, отвечая скучающим голосом, — то сказал бы, что он в клубном доме. А теперь, почему бы тебе не присесть на минутку? Я не задержу тебя надолго.
Облегчение было мгновенным. Если они знали о мотоклубе, и что Калеб львиную долю времени проводил в клубном доме, значит, они должны очень хорошо его знать. Но она все еще не могла остаться.
— Нет. То есть, нет, спасибо, — произнесла она в попытке быть вежливой. — Мне нужно ехать в аэропорт. — Присев на корточки и следя за ними краем глаза, она засунула ключ от квартиры Калеба под обложку выпуска «Американ Райдер», который лежал в коробке со старым карбюратором. Не то чтобы это было необходимо, принимая во внимание, что они уже были здесь. — Учитывая, какой сейчас строгий контроль, время поджимает.