Он надеялся, что у Габриэля команда не была похожа на парней Стефано. В противном случае девчонка вляпалась.
Ева потягивала второй бокал «Космополитен». Она была довольна, что согласилась выбраться этой ночью с Никой. Танцы. Музыка. Никакой драмы.
Никаких слишком красивых мужчин, чтобы соблазнить ее.
Она повернулась спросить у Ники, что та только что сказала, и чуть не выплюнула напиток на них обеих, когда увидела раздраженного Кевина, пробиравшегося к их столику.
Со времени последней встречи он немного прибавил веса к своему шестифутовому телу и подрезал светло-коричневые волосы, но взгляд карих глаз из-под капюшона был таким же холодным, как и всегда.
— Привет, девочки.
Голова Ники развернулась так быстро, что Ева удивилась, как у нее не сломался позвоночник. Черты подруги исказил страх.
— Кевин! Что ты тут делаешь?
— Табс и Джуниор в баре. Решил выпить с ними, раз уж ты ушла. — Он подошел ближе к столу, нависая, словно пытался напугать их. Очевидно, Ника действовала вопреки его желанию. — Ты упоминала новый клуб. Не думал, что ты имела в виду именно этот, — добавил он сквозь зубы.
Взгляд Ники метнулся к Еве и ее глаза сказали все: разумеется, он не думал.
— Ты не особо рада меня видеть, Ники, — в его голосе сквозили странные нотки. — Проблема, что я показался?
В надежде избежать сцены, Ева глянула мимо напряженных черт Ники в поисках друзей Кевина.
— Почему бы тебе не позвать своих друзей и не присоединиться, — предложила она.
Ева чуть не свалилась со стула, когда ее взгляд наткнулся на чересчур красивого мужчину, которому сегодня не предполагалось ее соблазнять.
Габриэль.
Он возвышался над окружающими людьми — никто больше не мог быть настолько темным и властным. Еву охватило волнение, от которого бросило в жар, и покраснели щеки. Как он мог делать с ней такое одним лишь взглядом?
Габриэль говорил что-то парню, стоявшему рядом, — деловому партнеру, о котором рассказывал вчера вечером. Ева прищурилась. Мужчина все еще казался знакомым. Но она не могла узнать его. Неважно. Куан, его телохранитель, тоже был здесь.
Ева выпрямилась, низ живота сжался в предвкушении, когда Габриэль направился к ней. Он двигался со смертельной грацией, такой гибкий и уверенный. Толпа перед ним расступалась, словно Красное море.
Пальцы Евы сжались в кулак от желания прикоснуться к нему — его черные брюки облегали мускулистые бедра и длинные ноги, к которым девушке самой хотелось прижаться. Широкую грудь покрывала серая летняя рубашка. Рукава закатаны, выставляя мощные татуированные предплечья. Две верхние пуговицы тонкой рубашки были расстегнуты, открывая обсидиановый волчий клык, висящий на темной металлической цепочке. Еще одним украшением служило тяжелое кольцо на большом пальце и широкие платиновые часы на левом запястье.
Он выглядел сдержанно и от этого еще более прекрасно, как типичный плохой мальчик, но одновременно очень-очень аппетитно.
Когда Габриэль приблизился, Ева изучила его черты в поисках намека на то, о чем он думал, но ничего не обнаружила. Не сказав ни слова, он протянул руку. Девушка начала поднимать свою, но заколебалась. Однако Габриэль не отступался. Лишь терпеливо ждал. Ева вложила пальцы в его ладонь, тут же крепко сжавшую их, и поднялась на ноги. Щелкнула искорка, когда их руки соприкоснулись, и девушка бесконтрольно вздрогнула.
Уголком глаза она видела, что Ника с Кевином замолчали и с любопытством наблюдали за ней. Ева легонько пожала плечо подруги, проходя мимо, и глубоко вдохнула, когда Габриэль повел ее в дальнюю часть танцпола. Но вместо того чтобы остаться в центре, мужчина продолжил путь и привел ее в тихий угол, зажав в нем так, что если бы Ева захотела уйти, ей пришлось бы пройти сквозь него ради этого.
— Думала, мы будем танцевать. — Ева подняла на него взгляд, сердце беспорядочно билось, потому что память ее не подводила.
Его губы изогнулись в той полуулыбке, которую Ева находила такой сексуальной.
— Я знаю свои возможности. А держать в руках твое полуобнаженное тело посреди переполненного клуба выше них. Так что никаких танцев.
Она ахнула, радуясь, что вокруг слишком шумно, чтобы он услышал.
— Моя одежда не сильно отличается от большинства местных девушек, — ответила она в свою защиту.
— Большинство девушек рядом с тобой покраснели бы от стыда за себя. Хочешь, чтобы я представил тебя?
Самый лучший комплимент. Который ей, на удивление, действительно понравился. Она моргнула в неуверенности. С кем, по его мнению, ей хочется познакомиться?
— Прости?
— Мальчикам. — Он небрежно кивнул в сторону друзей, теперь стоявших в десяти шагах от них и наблюдавших за толпой. — Заметил, что ты рассматриваешь их и понял, что формально не представил вас прошлым вечером.
Рассматривала их? Звучит как... ревность.
Быть не может. Он не похож на тот тип мужчин, которые пекутся о женском внимании.
— Я никого не рассматривала, — тем не менее прямо она заявила.
Насмешливое выражение говорило о том, что Габриэль не поверил.
— Слишком много обнаженного тела. И если в приватной обстановке я бы наслаждался этим видом, то здесь, наблюдая, как другие то же это делают... — Его губы сжались, и он покачал головой.
У Евы перехватило дыхание.
— Что?
— Неприятно.
— Ой.
Ева с трудом сглотнула. Значит, он был ревнив.
Обычно, ревность не слишком ее прельщала, но девушка не могла отрицать то тепло, которое разлилось внутри нее. Больше чем тепло. Жар. Ей было жарко. И неспокойно. И, черт возьми, она была уверена, что именно так это и чувствуется.
Химия, предположила она, если включить логику. Но ей не хотелось сейчас быть логичной.
Наверное, гормоны так влияли на мозг. Спутали все нейронные связи. Гормоны, которых, по мнению Евы, у нее не было, если взять за признак ее историю отношений.
Видимо, она так ведет себя, потому что хочет секса.
С этим мужчиной.
О, Господи.
Взгляд быстро пробежался по сильному телу Габриэля. Ей очень хотелось заняться с ним сексом.
— Я... не уверена, что это... разумно, — запинаясь, пробормотала она, в горле внезапно пересохло. Он пугал ее. Нет. Ее пугало то, что он заставлял ее чувствовать. За этим таилась сила, от которой дух захватывало. А ведь они всего лишь разговаривали, ради всего святого. Ну, целовались, но совсем немного.
Казалось, что он предъявил на нее своего рода права, а Ева оказалась беспомощна, чтобы им сопротивляться. И выяснилось, что сопротивляться она не хочет.
Габриэль поднял руку и нежно провел большим пальцем от места за ушком по линии ее подбородка. Когда он притянул девушку к себе, по ее коже побежали мурашки. Другая рука мягко опустилась на затылок, и пальцы послали чувственные волны, проведя по всей спине вниз. Ее губы раскрылись, посылая желание, запульсировавшее между ног Евы.
Уголки губ Габриэля приподнялись. Ее реакция на ласки была замечена.
— Я могу понять, что ты боишься того, что чувствуешь. — Свет стробоскопа осветил волосы Габриэля цвета воронова крыла и оттенил голубоватым цветом его мужественные черты. Надоест ли ей когда-нибудь любоваться им? А затем он поразил ее, произнеся: — Даю слово, что буду относиться к тебе с уважением и буду честен с тобой, чего никогда не делал с другими. Прошу, доверься мне в этом, Ева.
Какие архаичные и совершенно удивительные слова. Она до конца не была уверена, что Габриэль подразумевал под «никогда не делал с другими». Ни один мужчина раньше не предлагал ей уважение, кроме Калеба, разумеется. Но это не одно и то же.
Этот властный мужчина, который мог, лишь поманив пальцем, заполучить любую девушку в клубе, да и где угодно, предлагал ей свое слово. По ее подозрению, это то, что являлось его кодом чести.
Взгляд Габриэля опустился на рот Евы, и в животе запорхали бабочки. Действительно ли она это рассматривала? Могла ли она сейчас уйти с мистером Крутые-Штаны, зная, к чему это приведет?
Да. Ты можешь.
Ева осознала, что действительно могла.
Она устала быть одна. Все стало так просто.
— Спасибо, Габриэль. Это замечательные слова. — Боже, она надеялась, что Габриэль не говорил это каждой женщине, которую хотел.
Их лица были так близко, что его дыхание щекотало губы. Он обхватил ее затылок и вновь склонился к ушку. Еве пришлось положить руки на его талию, чтобы удержаться на каблуках.
— Спасибо тебе, за слепую веру. Ты не представляешь, насколько это ценно для человека вроде меня.
Ева лишь кивнула, так как не понимала, что он имел в виду под людьми вроде него. Слепая вера для каждого ценна. Разве не так?
Он чуть пошевелился, чтобы его губы смогли коснуться ее легким дразнящим движением, и Ева тут же почувствовала, что тает от его сильного тела. Габриэль поднял голову.
— Ты позволишь отвезти тебя куда-нибудь... в более тихое место? Отель рядом. Но если тебе будет комфортнее в своем доме, я пойму.
Она сжала пальцами дорогую ткань его рубашки, переживая и еще никогда не сожалея так сильно о своей нехватке опыта. Ей хотелось игриво прижиматься к нему, страстно целовать. А потом попросить отвезти домой с ослепительной сексуальной уверенностью, которую может излучать лишь независимая и самодостаточная женщина.
А Ева не могла.
Не в ее силах, особенно, когда сзади за столиком ждала Ника.
— Я не могу уйти, — выпалила она, в голосе прозвенело разочарование. Смущение. — Я пришла с подругой. — Ева отстранилась, обнаружив, что рядом с ним трудно сконцентрироваться. Из-за его жара и мышц. — Не возражаешь, если мы выпьем с ней и ее мужем? Или, возможно, я могу познакомить...
— Я не против знакомства с твоими друзьями.
— Ладно. — Ника с ума сойдет. — Кевин немного странный. Просто не воспринимай слишком серьезно то, что он скажет. Хорошо?
Ева проскользнула мимо Габриэля, прежде чем он заметил ее волнение, и на дрожащих ногах направилась к столику.
Ника с Кевином все еще были там, но больше не разговаривали. Едва девушка потянулась к стулу, Ника подняла руку.
— Не стоит, — натянуто произнесла она. — Мы уходим. — Ее глаза округлились, когда она увидела Габриэля. — Но ты наверняка хочешь познакомить нас прежде, чем мы уйдем. — Добавила она с легкой улыбкой, направленной Еве за плечо.
— Да, конечно. Это Габриэль. Габриэль, моя лучшая подруга Ника.
Подруга бросила быстрый взгляд в ее сторону.
— О, Ева только что рассказывала мне о тебе.
Габриэль шагнул вперед, на лице ничего нельзя было прочесть.
— Правда? — протянул он, пожимая руку Ники.
— Приятно познакомиться, Габриэль. Это... Кевин. — Ника указала на место рядом с собой, и Ева едва удержалась, чтобы не скривиться от нерешительности.
Габриэль кивнул Кевину.
— Думаю, мне все же повезло, что я приехал, Ева, — произнес идиот, оглядывая Габриэля и его друзей, отрываясь от пива. — Не знал, что у тебя есть привычка цеплять незнакомцев в барах. Я хорошенько подумаю, прежде чем отпущу свою жену с тобой в следующий раз.
Ева наблюдала, как Ника сникла на своем месте. Она знала, что Кевин способен говорить гадости, но тот всегда выкручивался, трусливо выставляя свои оскорбления в качестве шуток. По-видимому, со временем он еще больше обнаглел, так как сейчас не было ничего смешного или озорного в его словах.
Но, помня свое обещание, Ева выдавила улыбку и ласково потрепала Нику по плечу. Хоть этого и мало, но она предложила подруге поддержку — все, что ей было дозволено сделать. Ева полностью игнорировала взгляд козла — рассчитывал на реакцию? — и коснулась руки Габриэля.
— Раз они уезжают, мы тоже можем пойти.
Сдерживаемая ярость бурлила в темно-зеленых глазах, грозивших прожечь дыру в Кевине.
Ева практически прильнула к его уху.
— Прошу, не говори ничего. Это лишь добавит Нике еще больше проблем, чем у нее уже есть. Мы все знаем, какой он козел, поэтому просто оставь это, ладно? — Мышцы Габриэля так напряглись, что Ева отпрянула и уже была готова оттаскивать его. Он наклонился к столику, а Куан и Алек немного придвинулись к их группе. Девушка затаила дыхание.
— Для меня удовольствие познакомиться с тобой, Ника,— произнес Габриэль, почтительно кивнув подруге, прежде чем повернуться к Кевину. Его черты стали каменными. — Я позволяю это лишь потому, что Ева меня попросила. Но если ты когда-нибудь снова так с ней заговоришь, я лично доставлю тебя в ад, о котором ты раньше только читал. Понял?
Габриэль пристально посмотрел и ждал. И ждал. Ни один мускул не дрогнул до тех пор, пока трус не кивнул.
— Да. Понял. Прости, Ева. Я пошутил, — хрипло пробормотал Кевин.
Ника вскочила на ноги и схватила подругу за руку, притягивая к себе.
— О, мой Бог, — выдохнула она ей в ухо. — Где ты его нашла, и где мне взять такого же?
— Мне так жаль, Ника. Я не должна была звонить и приглашать тебя выбраться вечером. С тобой все будет в порядке?
— Не глупи. И не извиняйся. Я люблю проводить вместе время. Это не твоя вина, или моя, что он такой придурок, так что забудь, — пренебрежительно сказала она, ее пальцы болезненно сжали руку Евы. — Однако, твой новый друг не придурок. Святая Анна, он прекрасен. Отличная работа, дорогая Ева. Отличная работа.
Высвободившись из хватки, Ева вынуждено улыбнулась и дала подруге «пять». А в голове все еще проигрывала комментарий про «придурка». Впервые за все время Ника действительно признала, кем являлся Кевин. На языке вертелся вопрос: «Если он такой придурок, то почему ты с ним?». Но потом вновь вспомнила свое обещание и держала рот закрытым.
— Спасибо. Я позвоню завтра.
— Пожалуйста. Мне нужны детали, поэтому ничего не забудь. И не нервничай, это не так больно. И обязательно скажи, что у тебя это впервые. Похоже, он из тех мужчин, которые хотели бы об этом знать. А еще он похож на тип мужчин, от которых у тебя будут поджиматься пальцы на ногах. С ума сойти.
— Ника! — простонала Ева, оборачиваясь, чтобы удостовериться, что их не слышат.
— Что? Можно подумать, этого не произойдет. Гляди, как он на тебя смотрит. У меня случится солнечный ожог, господи-боже. — Ее кокетливая прекрасная подруга счастливо хлопнула в ладоши — первое по-настоящему радостное выражение за все время, что Кевин присутствовал за их столиком. — Наслаждайся, Ева. Видит Бог, ты достаточно долго ждала.
— Говорит девушка, у которой было так много партнеров. Сколько серьезных отношений у тебя случилось, прежде чем выйти замуж? Одно?
Ева достала из сумочки заколку и снова закрутила волосы на затылке. Было ли тут душно или это только для нее?
Ника закатила глаза, и девушки обнялись на прощание.
— А кто остальные парни с Габриэлем?
— Один из охраны, второй деловой партнер. Они тоже были прошлой ночью.
— Вау.
Ева вздрогнула, когда почувствовала легшую на талию руку Габриэля. Его ладонь собственнически легла на бедро.
— Готова?
Ева кивнула, внезапно почувствовав смущение. Неужели она действительно собиралась отдаться этому мужчине?
Поймет ли он, если в последнюю минуту она струсит?
Ника помахала, уже растеряв всю бодрость духа, уводимая хмурым Кевином.
Она помахала в ответ, а потом Габриэль официально представил ей своих друзей.
— Ева, Алек и Куан. Алек, Куан, это Ева.
Она повесила клатч на ремешок вокруг запястья и протянула руку. У блондина — Алека — на скульптурном лице начинала пробиваться бородка, придавая ему грубоватый вид только что вылезшего из постели человека. В бледно-голубых глазах светился интеллект, словно он знал все на свете.
— Большая честь наконец познакомиться с тобой, Ева. — Он мягко пожал ее ладонь.
Большая честь?
— Приятно познакомиться, Алек. — Ее улыбка наткнулась на странно ласковую улыбку, предназначенную ей. О, Боже. За этим мужчиной, должно быть, выстраивается очередь из женщин длиной с целый квартал. Не удивительно, что Габриэль почувствовал угрозу, когда заметил ее взгляд на него.
Алек отпустил ее руку, и та вновь была сжата обеими огромными ладонями азиата.
— Очень польщен, Ева, — произнес он, изящно поклонившись. — Добро пожаловать.
Пожаловать куда?
— Ах, спасибо, Куан. Рада снова тебя видеть.
Габриэль сделал знак отвалить, и Куан, закатив глаза, отпустил ее. Он быстро двинулся на выход.
— Пойдем, — велел Габриэль, переплетая их пальцы вместе и потянув за собой. Алек следовал сзади.
Чувствуя себя в большей безопасности, чем все последние дни, Ева позволила увести себя. Она могла только надеяться, что готова к тому, что ее ждет.
Глава 8
Стефано в одиночестве стоял и осматривал купленную пять лет назад разоренную фабрику. Рассвет все еще не просачивался сквозь грязные окна. Мужчина не мог вспомнить, когда последний раз появлялся здесь один. Обычно с ним был Фурио. Но его заместитель пожелал поехать в Сиэтл. Сказал, что разнюхает обстановку и изучит все детали, а потом даст знать, что будет дальше. Уж он это сделает. Фурио был бы не Фурио, если не докопается до всех чертовых деталей.
Моретти обвел взглядом пыльный, усеянный мусором пол и пнул перевернутый поломанный до неузнаваемости офисный стул. Городские власти постоянно наседали, чтобы снести это место, и даже пара хороших взяток не смогла исправить положение.
Телефон ожил, оповещая о сообщении. Стефано выловил его из кармана и увидел, что это от Фурио.
«Похоже, эту ночь она проведет с ним».
Мужчина нахмурился, немедленно поняв, что заместитель имел в виду Еву и Габриэля.
«Откуда ты знаешь?».
«Перепих. С ее стороны незапланированный. Но не со стороны Гейба. Входят в отель с Тарасовым и Мао».
Что-то странное и тревожное забурлило, словно пузырьки газировки, в животе. За девушку. Глупо, правда, учитывая, какие планы на нее были у Стефано. Но Габриэль убил последних трех женщин, с которыми трахался. Жестоко. Стефано до сих пор не понял причины, но это было на совести брата.
Что если Габриэль сделает то же самое с Евой Джейкобс?
Дерьмо. Он все еще помнил, как читал статьи в «Сиэтл Таймс », видел накрытые тела тех девушек с подробным описанием травм. Он пытался скрыть шок, когда Фурио сопоставил эти фото со снимками Яна Престона. Как Габриэль покидал театр, отель и клуб с каждой девушкой, по очереди. Стефано не знал, что его брат был способен на такую изощренную жестокость. Особенно по отношению к женщинам. В тот день Габриэль пал еще ниже в глазах Стефано.
Он думал, что это уже невозможно.
Мысль, что черноволосая красавица на фотографии может оказаться следующей, не нравилась Стефано. Наверно потому, что он начал видеть в Еве человека, а не только средство для достижения цели. Невинную девушку, которая, конечно же, не заслуживает умереть как другие три, чьими телами грубо попользовались перед смертью. Почему было нельзя просто пристрелить? Мгновенная смерть, не такая мучительная и грязная.
Стефано покачал головой. Они, вероятно, тоже не заслуживали ее, но он не был уверен. Престон добыл информацию о Еве, так что кое-что было известно. Начинал ощущать небольшое сходство. Мать растила ее в Сиэтле в одиночку. Он тоже рос в Нью-Йорке без отца, но совершенно в других обстоятельствах. Мать Евы погибла несколько месяцев назад в ужасной аварии. Его мать тоже умерла, но не из-за несчастного случая. Ее убил Фурио, собственный заместитель Стефано. Каждый день Ева жила под тенью Габриэля Моретти. И Стефано, что бы ни делал, никак не мог выбраться из-под тяжелой тьмы, вызванной этим испорченным ублюдком.
Мужчина зажмурился. Он отмахнулся от чувства симпатии к Еве, приписывая его к раздражению от того, что Габриэль может испортить его шанс отомстить, убив девушку первым. Дерьмо. Он чуть не рассмеялся. Борьба за то, кто первый заберет жизнь невинной девушки. Как они могли зайти так далеко?
Стефано взял телефон и набрал номер Фурио. Печатать раздражало.
— Да, — ответил младший босс.
— Ты не думаешь, что она вернется? — спросил он, желая сам оказаться там, чтобы оценить ситуацию.
— Ни единого шанса.
— Как ты так быстро нашел ее? — полюбопытствовал он. — Ты же только прилетел.
— Я установил маячок на Престона в Нью-Йорке. Нашел его. Он рассказал, где мне нужно быть.
Самодовольный ублюдок.
— Умно, — пробормотал Стефано. Но самостоятельные решения не всегда были хорошим делом. — Значит, Габриэль ее трахает. — Теперь это факт. Интересно, к чему были все ухищрения, когда они находились рядом в Нью-Йорке? Что-то в этих отношениях до сих пор не укладывалось.
— Конечно, трахает. Ты бы этого не делал? — ответил Фурио. — Хочешь подольше поиграть с ним? Растянуть удовольствие? Или мне убить ее завтра?
— Не трогать девушку! — приказал Стефано несколько поспешно. — Я сам с ней разберусь, — добавил он, объясняя свою бурную реакцию. А еще он не хотел, чтобы Ева подверглась методам убийства Фурио. Парень был таким же плохим, как и Габриэль. — Если получится, найди для нас уединенное местечко, когда схватим ее. И поразвлекайся с Гейбом, пока я не доберусь туда. Подберись достаточно близко, чтобы напугать ее. — Габриэль усмехнулся. — Он обделается, если мы снова до нее доберемся.
— О, я до нее доберусь.
Губы Стефано скривились.
— Оставь ее, Фурио, — велел он. — Только напугать.
— Понял, босс. — Если Фурио и было интересно, почему босс так печется о безопасности Евы, он не спросил. Стефано знал больше.
Его заместитель не контролировал себя, признал мужчина, разъединяясь и засовывая телефон в карман.
Моретти снова огляделся, все еще ощущая напряжение. Оно увеличивалось с каждым приходом сюда. Один, чтобы никто не знал, что он до сих пор «одержим», как сказал бы его психотерапевт. Ушли ярость и горечь, обуревавшие Стефано, когда он вместе с Фурио болтался здесь и строил планы, как получше разделаться с Габриэлем за содеянное. Это произошло прямо здесь, среди того, что осталось от комнаты, в которой они нашли останки Адрианы Перилли. Сексуальной, чувственной Адрианы. Ее озорные темные глаза и соблазнительная улыбка проплыли перед мысленным взором. Он бы женился на ней, если бы Габриэль не внес свой разрушительный вклад. Его брат не только отнял жизнь молодой женщины; он уничтожил возможность Стефано избавиться от презрения Альберта Моретти, заняв свое место в семье Перилли.
Следом за воспоминаниями вернулись эмоции.
Он помнил все так, словно это было вчера. Сидя на кухне своей матери, его желудок урчал от аромата только что приготовленных маникотти, оставленных пропадать на плите.
Чувствуя себя слишком неловко в собственном доме, чтобы позаботиться о себе.
— Что-то случилось, Поп? — спросил он явно взволнованного босса так, чтобы в голосе не было слышно, как он себя чувствует в присутствии старика. — Что-то происходит, о чем мне нужно знать?
— Пока нет, — ответил пожилой мужчина.
Пока нет. Стефано проигнорировал боль, разлившуюся в груди. Без сомнений, Габриэль знал, что происходит. Накатила привычная волна унижения. Все знали, что Альберт Моретти предпочитал второго сына первому. Они только не знали причину.
А Стефано, разумеется, знал.
Все так же знали, что холодный ублюдок скоро освободит бразды правления. Которые по праву должны были перейти в руки старшего сына.
Так и было.
Потому что Габриэль являлся и старшим и младшим сыном босса. Его единственным сыном.
Стефано был лишь ублюдком его жены.
Дословная фраза старика. Сказанная, когда Стефано было всего лишь восемь. И с тех пор повторявшаяся бесчисленное количество раз.
Когда он спрашивал у матери о заявлении своего отца, она никогда не отвечала и никогда не объясняла, почему. И уж, конечно, никогда не заступалась за него во время выговоров отца. Лишь велела уважать главу дома и стараться не попадаться ему на пути. Стефано был более чем рад угодить матери. Но усилия, приложенные, чтобы быть невидимым, наложили свои отпечатки.
Итак, Гейбу досталось все. Но тот этого не хотел. Не мог справиться. Как старик мог подумать, что Габриэль способен завоевать уважение своих людей, когда он становился мягкотелым каждый раз, когда имел дело с темной стороной их бизнеса? Стефано потерял счет, сколько раз брат впадал в идиотские размышления и медлил с приговором своей жертве. Это дерьмо было неприемлемо. Однажды пересекшие дорогу семье должны быть повержены. Без вопросов. Никаких вторых шансов.
Он представил выражение лица старика, когда Стефано сделает заявление, живот скрутило. Когда разойдутся новости о помолвке с Адрианой, все изменится. Интересно, был ли ублюдок способен хотя бы изобразить сожаление, когда Стефано уйдет. Сомнительно.
Мужчина выглянул из дыры в стене фабрики, прикрытой брезентом, угол которого хлопал при каждом порыве ветра. Это объявление никогда не прозвучит, потому что Альберт Моретти в ту ночь дал ему под зад коленом.
«Пришло время покинуть мой дом, Стефано. Ты достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться. Ты никогда не был частью семьи и, думаю, пора прекратить притворяться, что все наоборот. Больше никаких контактов с моим сыном. С моей женой можешь видеться по ее усмотрению».
Всплывающие в памяти жестокие слова босса до сих пор заставляли Стефано ежиться от унижения. Все еще вызывали ощущение, что он не более, чем бесполезный кусок дерьма.
Этот упрямый сукин сын тогда сказал еще, что Стефано вообще усложнял Габриэлю жизнь. Портил ее ненавистью, которую младший брат никогда не понимал. Альберт Моретти сказал Стефано, что тот причинял боль его мальчику и одновременно его маме.
Стефано не мог придраться к обвинению. Он действительно усложнял Габриэлю жизнь. Разве ребенок заслуживал этого? Нет. Но у Габриэля была хорошая поддержка, чтобы пройти через это без моря слез, презрительно думал Стефано, вспоминая, как спросил у отца:
— Где Гейб?
Отец с презрением посмотрел на него.
— Он для тебя больше не Гейб. С сегодняшнего вечера называй его Дон.
Звание босса в криминальной семье Моретти. Теперь оно принадлежит Габриэлю. Но эта новость оказалась не худшей. Стефано и представить не мог, что взгляд его отца мог стать еще более ледяным, что тот мог нанести еще больший удар ниже пояса. Но он это сделал.
«Мой сын такой человек, каким ты никогда не будешь, Стефано. Он заботится о своей семье и окружении больше, чем о самом себе. Сегодня вечером он позаботился и о бизнесе, и это уничтожило твой шанс легкого успеха за пределами нашей семьи. Да. Я знал о твоих планах уйти. Но дело, которое было основным для организации моего врага, теперь уничтожено. Так что тебе придется начинать все заново. Уничтожено посылкой от Габриэля, доставленной всего пару минут назад».
Именно тогда Стефано узнал. Если текстильная фабрика отца Адрианы больше не функционировала, значит, она больше не могла быть использована в качестве прикрытия для поставки их продукта. Никаких перспектив.
«Дочь, которую ты собирался использовать, чтобы связать себя с Джованни Перилли? Умерла. Габриэль хорошо о ней позаботился. Она была в здании, когда это произошло».
Стефано ударил носком ботинка бьющийся угол брезента. Его сердце заледенело. После того, как Альберт Моретти нанес смертельный удар, Стефано выскочил из комнаты. Но вместо того чтобы покинуть дом, как ему было приказано, он направился в спальню матери за ответами. По каким-то своим причинам она всегда отказывалась ему отвечать. До этой ночи.
Теперь Стефано был отрезан от семьи Моретти. Мать, конечно, знала, что это произойдет, и теперь больше не было необходимости в секретах.
Мужчина узнал правду о своем происхождении и не почувствовал ничего, кроме боли за собственное потерянное детство. Он даже не был способен пожалеть Марию Моретти, когда та призналась, что была изнасилована каким-то подонком. Он умер несколько лет спустя, отбывая пожизненное заключение за убийство. Очевидно, Альберт Моретти появился, когда Мария обнаружила, что беременна. Они поженились, а большой герой сообщил, что воспитает ее ребенка как своего. Так продолжалось, пока на свет не появился Габриэль, его собственная плоть и кровь. С тех пор отец называл Стефано «твой сын», когда разговаривал с женой об их старшем. И никогда «наш сын», как делал, когда речь заходила о Габриэле.
Черствый старик заплатил за это сполна. Позже, той ночью, когда Стефано и Фурио вернулись, чтобы положить конец ублюдку, прежде чем прозвучат какие-либо официальные объявления от лица Габриэля. Они вошли в дом Моретти, Стефано направился в подвал в поисках брата. Не обнаружив его, он присоединился к Фурио в хозяйской спальне особняка. Старик уже был мертв. И, к несчастью, Фурио увлекся и прибавил к нему еще и труп Марии Моретти. Стефано был так смертельно ранен правдой, которую эта женщина раскрыла всего несколько часов назад, что вышел оттуда, чувствуя не больше сочувствия, чем к незнакомцу.
На следующий день выяснилось, что семья Перилли отомстила, забрав жизни Дона Моретти и его жены, и, не имея свидетелей, Стефано — первый на очереди к трону — взял на себя семейное дело. После той последней встречи на вонючем складе, Габриэль облегчил переломное время тем, что попытался начать легальную жизнь, оставив Стефано управлять организацией так, как тот считал нужным.