– И платье на ней было в полном порядке? – догадался Майкл.
– В самую точку, сэр! – удивленно воскликнул сержант. И доказать ничего нельзя: единственный свидетель, жена Дона, показывает, что пришел сотрудник ФБР и стал расспрашивать о ее муже, в этот момент врывается Дон, неожиданно начинает кричать, что тот его давно уже преследует и ему это не нравится. Тогда сотрудник достает удостоверение и показывает Дону, предлагая ответить на несколько вопросов. Неожиданно Дон хватает кувшин, бьет его по голове, он падает, Дон хочет ударить еще раз, но тот неожиданно стреляет в Дона. Придя в себя, она бросается к телефону и вызывает полицию.
Сотрудник мертв, Дон тяжело ранен, жена рассказывает свою версию, а когда Дон поправляется, то он излагает свою. Как вы думаете, кому поверил судья? – Сколько? – коротко бросил Майкл. – Двадцать лет! А эта сучка через четыре месяца стала жить с другим, которого, как мне удалось выяснить, часто видели с ней, когда Дон уезжал из дома. Каково?
– История древняя как мир, – со вздохом заметил Майкл, а потом добавил: – Слушай, сержант, ты действительно веришь этому парню? Не мог он сочинить эту историю, чтобы вызвать к себе жалость?
– Эх, полковник! – огорченно взмахнул рукой Адамс. – Если бы вы прошли с этим парнем столько, сколько прошел я, то вряд ли задали бы этот вопрос. – Он покачал головой и отвернулся, не желая, видно, показать свою слабость.
– Хорошо! – немного подумав, решительно произнес Майкл. – Получишь ты своего специалиста! И обещаю, если вы вернетесь из этого похода живыми и удачно завершите его, то он будет помилован.
– Спасибо! – Сержант повернулся и, уже не скрывая слез, стал изо всех сил трясти Майклу руку.
– Надеюсь, что в отряде больше не будет заключенных? – улыбнулся Майкл.
– Нет! Остальных я возьму из тех, кто выдержал проверку кровью в самых сложных испытаниях! – твердо заверил сержант Адамс.
Бондарь на «воле»
Красавчик‑Стив сидел перед телевизором, но не видел, что происходит на экране. Его мысли были заняты совершенно другим: он с нетерпением ожидал, когда привезут Седого, чтобы он смог вернуться с ним к Хозяину. Нет‑нет, он не настолько соскучился, чтобы мечтать о скорейшей встрече с ним. Ему не терпелось испытать блаженство со своей новой «щеточкой», которая появилась у него после «натурального обмена» с Рассказовым.
В этой девочке было что‑то притягательно‑трогательное. Стоило ему появиться, как она начинала ласкать его, целовать ему руки, делать массаж, легко порхая над его кожей своими длинными нежными пальчиками. Она напоминала котенка, с мурлыканьем трущегося об ногу хозяина, нисколько не была назойливой и всегда каким‑то шестым чувством ощущала его радость или недовольство. Когда ему хотелось побыть одному, она тут же находила причину и уходила, словно давая ему понять, что делает все только ради него. Это так умиляло Красавчика‑Стива, что он все сильнее и сильнее привязывался к ней.
Когда они не виделись несколько часов, она с детской непосредственностью бросалась ему на шею и начинала рассказывать, как она соскучилась по нему и чем занималась в его отсутствие. Всякий раз эти рассказы заканчивались тем, что она настолько сильно истосковалась, что вызывала в своем воображении его двойника‑привидение и беседовала с ним, пока не успокаивалась. Чтобы доставить ей удовольствие, Красавчик‑Стив обошел все магазины в русской столице, пытаясь подыскать какой‑нибудь подарок, пока наконец не набрел на малоприметную антикварную лавку. Его взгляд сразу остановился на одном удивительном изделии из слоновой кости. Какой‑то старый мастер своими золотыми руками сумел сотворить это чудо.
Это был шар размером с бильярдный. На нем были выгравированы сценки из любовной жизни какой‑то пары. Талантливый мастер сумел передать не только красоту двух любящих людей, но и изобразить все эмоции, которые сопровождают нас во время любви. Внутри этого шара размещался шар поменьше, и на нем художник воспроизвел все, связанное с материнством, – от зачатия до появления младенца на свет. Но и в этом шаре находился еще один шар, на котором были изображены сценки детства ребенка и старение Матери. А внутри третьего шара был четвертый, на котором можно было рассмотреть во всех подробностях приход Смерти.
Вещь настолько поразила Красавчика‑Стива, что он мгновенно заплатил продавцу цену, которую тот запросил. Вероятно, тот сразу понял, что продешевил, и заявил, что этот шар продается только в паре с другой вещью, и торжественно вытащил из‑под прилавка костяную матрешку. Она была сделана другим мастером и выглядела примитивно по сравнению с шаром. Продавец подумал, что покупатель колеблется, и начал открывать матрешку одну за другой, пока на прилавке их не оказалось семь. И тут Красавчик‑Стив, внимательнее приглядевшись, заметил одну особенность: по мере уменьшения в размерах матрешки становились все лучше и лучше, словно художник повышал свое мастерство и довел его до совершенства на самой маленькой. Красавчику‑Стиву даже показалось, что она по своему исполнению напоминает стиль мастера, выполнившего первую работу.
Сумма, запрошенная продавцом, увеличилась вдвое, но Стив безропотно заплатил за обе вещицы, понимая, что потраченные им деньги просто ничто по сравнению с этими произведениями искусства. Он потребовал аккуратно упаковать их в плотную коробку и с чувством удовлетворения вернулся на виллу.
Он с нетерпением ожидал Седого еще и потому, что операция могла сорваться, если обмен задержится хотя бы на день. Все было продумано до мельчайших деталей. Ждал самолет, был подкуплен диспетчер, который даст «добро» на вылет, оплачено горючее для заправки и промежуточный аэродром, где будет ждать авиазаправщик, уже готовились люди для встречи в Казахстане. Все было сделано для того, чтобы каждое звено цепочки оставалось прочным.
Стив так увлекся своими мыслями, что не услышал шаги и обернулся только тогда, когда перед ним уже стояли Хитрован, Альберт, а между ними – высокий парень с завязанными глазами.
– Это еще зачем? – спросил Красавчик‑Стив, кивая на повязку.
– Так, на всякий случай, – усмехнулся Хитрован. – Как скажешь, Хозяин, – пожал тот плечами и тут же снял с парня повязку.
– Кто вы? – спросил парень, когда его глаза привыкли к свету.
– У меня такое впечатление, что ты не рад освобождению из тюрьмы,
– с улыбкой проговорил Красавчик‑Стив с очень сильным акцентом.
– Не за красивые же глаза вы это сделали, не так ли?
– Ошибаешься, дорогой, ошибаешься. – Стив был само добродушие. – Ты оказался под защитой международной организации.
– И что же это за организация? – недоверчиво хмыкнул парень.
– Надеюсь, ты читал про Робин Гуда? – Да…
– Вот и отлично! Наша организация называется «Потомки Робин Гуда».
– Но почему я?
– Тебе просто повезло: счастливая карта выпала, – улыбнулся Красавчик‑Стив, с трудом сдерживая смех. Он с самого начала был против того, чтобы держать пленника в неведении относительно его освобождения, но Рассказов настоял на этом, приговаривая «не желаю рисковать!» Что под этим имелось в виду, он не объяснил, а Красавчик‑Стив не счел нужным расспрашивать. И сейчас чувствовал себя полнейшим идиотом. Чтобы перевести разговор на другую тему, он спросил: – Как насчет ужина?
– И завтрака тоже, – усмехнулся Бондарь. – Прекрасно! Сообразите‑ка что‑нибудь для меня и нашего гостя.
– Собственно говоря, и я совсем не прочь вбросить себе в топку, – заметил Хитрован.
– Тем более. – Красавчик‑Стив подошел к Бондарю и дружески обнял за плечи: – Долго был в тюрьме?
– Достаточно, чтобы невзлюбить ее до тошноты. – Он выразительно резанул себя по горлу ладонью. – Как мне вас называть?
– Зови меня просто – Красавчик! – подмигнул тот.
– Красавчик? – Бондарь критически осмотрел его. – А что, очень даже подходит. Могу я поинтересоваться своей дальнейшей судьбой? Наверняка менты объявили охоту на меня.
– Без сомнений, – кивнул Красавчик‑Стив. – А потому мы и не дадим тебя в обиду. – Он снова хитро подмигнул ему.
– Понимаю. Как говорится, дальше не стоит быть слишком любопытным, чтобы не вызвать излишнего раздражения у своих спасителей.
– В логике тебе не откажешь. Сейчас перекусим и – в дорогу. Не возражаешь? – Ни в коем случае!
– Вот и хорошо. Единственное, что от тебя требуется, – беспрекословно подчиняться мне, и все будет в порядке, договорились?
– А разве есть другая возможность не вернуться в Бутырку? – ответил он вопросом на вопрос и согласно кивнул головой. Вскоре Бондарю снова завязали глаза, посадили в микроавтобус с затемненными стеклами и повезли за город. Минут через сорок они оказались на летном поле, и его перевели в самолет. То, что он оказался в самолете. Бондарь понял по реву двигателей и по специфическому запаху керосина внутри. Когда они взлетели, Красавчик‑Стив снял повязку. Кроме них в небольшом салоне находился только Альберт. Уставшие от бессонной ночи, они вскоре задремали и проснулись только, когда кто‑то растолкал их. Красавчик‑Стив открыл глаза и увидел бортинженера.
– Подлетаем, шеф, – сказал тот, склонившись к его уху. – Через пятнадцать минут посадка. – Он выразительно замолчал, и Красавчик‑Стив с улыбкой полез во внутренний карман, вытащил оттуда конверт с долларами и протянул бортинженеру. – Здесь все точно, как договорились. – Спасибо, – сказал парень и пошел назад в кабину.
Когда он скрылся, Красавчик‑Стив снова напялил повязку на глаза Бондаря.
– Минут через пятнадцать идем на посадку! – перекрикивая шум двигателей, бросил Красавчик‑Стив.
Они приземлились на каком‑то странном аэродроме. Он был пустынным, как бы заброшенным, и только антенны и локаторы над диспетчерской да силуэты, мелькающие изредка в окнах, говорили о том, что он действующий. Красавчик‑Стив подумал, что можно было обойтись и без повязки.
Не успели они выйти на поле, как к самолету устремились заправщик и открытый «уазик» грязно‑желтого цвета. В нем кроме водителя сидел молодой парень плотного телосложения. Он выскочил из машины и подошел к Красавчику‑Стиву:
– Отойдем? – предложил парень и, когда они удалились на достаточное расстояние, сказал: – Можно обойтись и без пароля: я вас по фотографии узнал. Но почему вас трое? Ведь речь шла о двоих.
– Если это осложняет, то без проблем: двое так двое! – сразу согласился Красавчик‑Стив. – Если бы оговорили раньше, мы бы заказали другой вертолет, а сейчас два дня придется ждать.
– В таком случае поспешим. – Стив быстро вернулся и отвел Альберта в сторону. – Послушай, сынок, ты очень толковый парень, и я думаю, что это не последняя наша совместная работа. Вот обещаное, – Он вытащил конверт с долларами. – Делай операцию и возвращай себе красоту, данную природой!
– Вы знаете, шеф, вас просто не узнать. За такое короткое время – и так здорово научиться говорить по‑русски! Нет, это без балды… то есть правда, а не комплимент. А за это, – он прижал конверт к сердцу,
– огромное спасибо! Помните, я пойду за вами всюду, куда вы меня позовете. Только скажите! И мне очень жаль с вами расставаться. – Он проговорил это с таким тяжелым вздохом, что Красавчик‑Стив растроганно обнял его.
– Ты мне тоже нравишься, парень. Да, чуть не забыл. – Он вытащил еще несколько сотен долларов. – Это если они потребуют доплаты за твое возвращение. Разберешься, короче! Прощай! – Он ласково подтолкнул Альберта к трапу самолета.
Красавчику‑Стиву почему‑то было трудно расставаться с Альбертом. В его жизни было много встреч и много расставаний, но никогда он не переживал так, как сейчас. Как будто он оставлял здесь своего брата и боялся, что уже никогда с ним не сможет встретиться. В какой‑то момент он лаже захотел вернуть его и задержаться здесь на пару дней, чтобы улететь вместе, но пересилил себя, потому что понимал: сразу появляется риск не выполнить задание, а этого он не мог себе позволить.
Примерно такие же чувства испытывал и Георгий Викторович Коломейцев. Ему тоже было грустно, но грусть его носила другой оттенок. Он прекрасно понимал, что покидает Родину. Готов ли он к этому? Стоит ли свобода такой цены? Не будет ли он потом кусать себе локти? Господи! Ну отсидел бы он свой срок: три, пять, семь лет! А потом спокойно жил бы себе да поживал. Но так рассуждать хорошо только теоретически. А попробуй возьми и посиди годок‑другой со всякой мразью! Совсем иначе запоешь! Нет, что ни говори, а воля есть воля! Воля? Руки завязаны, глаза замотаны… Воля! Он сплюнул. До воли, брат, далеко пока! К реальности Бондаря вернул голос его спасителя:
– Ты чего. Бондарь, расплевался? Чуть в меня не попал!
– Извините, шеф, без злого умысла: задумался чуток.
– О чем, если не секрет? – усмехнулся Красавчик‑Стив.
– Да так, вообще… за жизнь. Что ждет меня? Куда летим? Зачем летим?
– Ну что ж, думать всегда полезно, – согласился с улыбкой Красавчик‑Стив, – особенно о том, как жить дальше и зачем. – В последних словах был явный намек на что‑то важное.
– Так и кажется, что вы сейчас агитировать меня начнете.
– Вот и ошибся! – хохотнул Стив. – Я же сказал, что нам от тебя ничего не нужно: живи как знаешь. Все в твоих руках. Потерпи немного: через несколько часов ты и сам поймешь, что я говорю правду.
– Что ж, рад буду ошибиться. Только вот понять никак не могу: зачем вы продолжаете держать меня с повязкой на глазах? Все равно же везете за границу.
– С одной стороны, ты, конечно, прав. – Красавчик‑Стив был вынужден согласиться с его логикой. – А если, не дай Бог, что‑то сорвется, тогда как? Не стоит подвергать опасности людей, которые оказывают нам помощь.
– Вряд ли бескорыстную, – в тон ему добавил Бондарь.
– Деньги – тлен и суета! – заметил КрасавчикСтив.
– Однако без них совсем скучно, – усмехнулся Бондарь.
– Интересная мысль, – Красавчик‑Стив покачал головой. – И главное, такая новая… – съехидничал парень, встретивший их на поле. В этот момент взревели двигатели самолета, и он стал разворачиваться для взлета. Парень внимательно взглянул сначала на самолет, потом на Красавчика‑Стива, грустными глазами провожавшего взлетевшую машину.
– Ну вы и артист, шеф! – с улыбкой сказал он Стиву.
– Не понял? – поморщился тот. – Вы так здорово изображаете грусть,
– шепнул парень на ухо Стиву, чтобы не услышал Бондарь.
– Я не изображаю, мне действительно жалко расставаться с тем парнем, что летел вместе со мной, – со вздохом признался Красавчик‑Стив.
– Не понимаю! – поморщился тот. – Разве вам ничего не известно?
– О чем ты? – встревожился вдруг КрасавчикСтив. Интуитивно он понял: случилось что‑то непоправимое.
– Как о чем? – Парень пожал плечами и взглянул на часы. – Через семь минут самолет… бум! – Что?
– Я думал, вы в курсе. – Тот явно растерялся. – Я что, я человек маленький: мне приказали я и исполнил, – испуганно залепетал он. – Кто приказал?
– А я знаю? Мне известно только, что приказ идет от Первого, и все. Что‑нибудь не так? – У парня даже руки затряслись.
– Нет‑нет, все в порядке, – услышав, от кого исходит приказ, Красавчик‑Стив сразу спустил все на тормозах. – Это я что‑то напутал. Все нормально.
– Слава тебе, Господи! – перевел дух парень. – А то я уж подумал…
– Что‑то случилось? – настороженно спросил Бондарь.
– С чего ты взял? – Красавчик‑Стив попытался свести все к шутке. – Я ему по Гринвичу, а он мне по Фаренгейту!
– А, понятно! – кивнул тот и добавил: – А на самом деле, оказывается, по Лапласу! – Послушай, дорогой Бондарь, мне все больше начинает казаться, что перст фортуны не напрасно указал именно на тебя, – с ехидством заметил Красавчик‑Стив.
– Еще бы, – серьезно подхватил Бондарь, – мы с ней частенько по ночам балуемся. – С кем это? – не понял парень. – Как с кем? С фортуной!
– Ха‑ха‑ха! – рассмеялся тот, а Красавчик‑Стив с усмешкой покачал головой:
– А мы, оказывается, шутники! Послушай, парень, это не наш летчик?
– неожиданно спросил он, указывая в сторону появившегося на горизонте вертолета.
Парень прикрыл от солнца глаза ладошкой, всмотрелся и сказал: – Точно, ваш!
Когда вертолет подлетел ближе, Красавчика‑Стива поразила его странная разноцветная окраска.
– И кто это так его разукрасил? – бросил он сам себе под нос, но его услышал встречающий и тут же пояснил:
– Его хозяин, чуть сдвинутый по фазе. – Он выразительно повертел у виска, но, заметив, как среагировал на это собеседник, успокаивающе добавил: – Не беспокойтесь, шеф, им управляет классный летчик. Хозяин есть хозяин: он за столом сидит. А с ним, – он кивнул в сторону вертолета, – я не раз летал к вам. Прикройтесь! – крикнул он, поворачиваясь спиной к вертолету и закрывая лицо от взметнувшейся пыли. Красавчик‑Стив и Бондарь последовали его примеру. Когда пыль улеглась, парень подбежал к вертолету, и кабина тут же открылась. Он что‑то сказал выглянувшему мужчине, и тот опустил небольшую лесенку. Парень махнул им рукой, и Красавчик‑Стив, подхватив под локоть Бондаря, направился к вертолету,
Вскоре они уже были в кабине, и вертолет начал набирать высоту. Летчик был то ли казах, то ли киргиз. Он старался не смотреть на пассажиров, спокойно поглядывал в иллюминатор. Автомат «Калашникова» небрежно болтался на его плече. Как только они простились с парнем и вошли в вертолет, этот азиат закрыл дверь кабины, а Красавчик‑Стив снял с Бондаря повязку. С удовольствием встряхнув головой, он осмотрелся, потом наклонился к своему «освободителю».
– Если бы не шум винтов, я бы подумал, что нахожусь снова в Бутырке, – сказал он ему на ухо. – Это почему? – удивился Красавчик‑Стив. – Очень похожий казах ходил сверху, когда нас выводили на прогулку, и так же небрежно носил автомат.
– Ничего, потерпи немного. Скоро ты забудешь и о том, что был в тюрьме, и о том, кто сидит напротив нас, – заверил его Красавчик‑Стив.
– Теперь‑то можно узнать, куда мы летим? – На свободу, приятель, на свободу! – с улыбкой воскликнул тот и дружески похлопал Бондаря по плечу, потом, заметив, что его не удовлетворил ответ, добавил: – Ты попадешь в одну из самых красивых азиатских стран, а потом весь мир откроется перед тобой. Иди куда хочешь! А? Здорово?
– Здорово… – вяло согласился Бондарь и уставился в иллюминатор, словно пытаясь там отыскать ответы на все вопросы, роящиеся в его голове.
Вскоре вертолет опустился на небольшое песчаное плато. Красавчик‑Стив и Бондарь выпрыгнули из кабины, помахали пилоту. Как только пыль осела. Бондарь увидел вдали огни какого‑то города. Он повернулся и спросил: – И где это мы?
– Джохор‑Бару! Слышал когда‑нибудь о таком прекрасном городе? – усмехнулся Красавчик‑Стив. – Где это?
– В Малайзии, приятель, в Малайзии! – Ничего себе, куда занесло! – Бондарь брезгливо поморщился.
– Что, не нравится? Может быть, в Бутырке лучше было? – Красавчик‑Стив почему‑то начал раздражаться. Хотя и понимал почему. Он ничего не имел против этого добродушного парня, но сейчас ему предстояло бросить его в чужой стране, без документов и почти без средств к существованию. Это коробило Красавчика‑Стива, и чтобы хоть как‑то оправдать свои действия, он искал повод придраться.
– Пока не могу сказать, – Бондарь пожал плечами, – возможно, что и лучше. Вскрытие, как говорится, покажет.
– Посмотрите на него, – язвительно бросил Красавчик‑Стив. – Вместо того, чтобы поблагодарить за освобождение, он еще и недовольство выказывает.
– Господь с вами, шеф, какие могут быть к вам претензии, – ухмыльнулся Бондарь. – Спасибо огромное за то, что вызволили меня из коммунистического плена! – Он поклонился ему в пояс.
И неожиданно Красавчик‑Стив понял, что за бравадой, насмешкой парень пытается скрыть свою боль, неуверенность, а возможно, и страх. Еще неизвестно, как бы он себя вел на месте этого несчастного.
– Ладно, приятель, замнем, – миролюбиво произнес он. – Кажется, наша машина показалась. – Он кивнул в сторону шоссе, где в наступающих сумерках ярко вспыхнули фары легковой машины.
Они быстро спустились к шоссе. Красавчик‑Стив подошел к водителю огромного «шевроле» десяти‑пятнадцатилетней «выдержки».
– Не за Красавчиком ли тебя послали? – спросил он по‑английски.
– За вами, Хозяин, за вами. – Шофер выскочил из машины и открыл перед ними дверцу. – Пожалуйста, Хозяин!
– Прошу, приятель! – с радушием воскликнул Красавчик‑Стив, пропуская вперед Бондаря. – На центральную площадь, – бросил он водителю.
Через двадцать минут лимузин выкатил на залитую огнями реклам площадь. То тут, то там стоили молоденькие проститутки, выставляя напоказ свои прелести и бесстыдно заигрывая с проходящими мимо мужчинами. Как только лимузин остановился, к ним наперегонки подскочили две девчушки лет четырнадцати. У обеих были увесистые груди, прикрытые лишь чуть‑чуть, чтобы можно было рассмотреть «товар лицом». Они что‑то бойко защебетали, улыбаясь и посылая через каждую фразу воздушные поцелуи.
– Я понимаю, ты соскучился по женскому запаху и телу, но послушайся моего совета: не снимай здесь шлюх на улице, если ты один. Лучше всего в какомнибудь бистро, где и недорого и комнатка найдется. Да и хозяина в случае чего всегда можно найти, – с намеком сказал Стив, не обращая внимания на молоденьких проституток. Потом, когда они ему надоели, он брезгливо взмахнул рукой и коротко бросил по‑английски: – Прочь! – Те сразу перестали щебетать и покорно отошли от машины.
– Ну что, приятель, пришла пора прощаться. – Красавчик‑Стив залез во внутренний карман и вытащил небольшой конверт.
– Как прощаться? – растерянно спросил Бондарь. – Вы что, так меня и оставите одного здесь, в чужой стране, в чужом городе?
– Наша миссия заключалась в том, чтобы спасти тебя, вытащить из тюрьмы, вывезти из страны, в которой тебя будут преследовать, «вручить тебе небольшие… как это говорят у вас? А, подъемные! Правильно? – Он протянул ему конверт. – Правильно, – ответил Бондарь и взял его. – Рад был знакомству с тобой. Может, когда‑нибудь и встретимся. – Красавчик‑Стив крепко пожал ему руку и открыл дверцу автомобиля. – Ничего не понимаю!
– А ты был уверен, что мне от тебя что‑то будет нужно, – подмигнул Стив. – Ровным счетом ничего! Удачи тебе. Бондарь! – Он помахал ему рукой, хлопнул дверцей, и лимузин резко сорвался с места.
Бондарь стоял с растерянным видом и глядел вслед машине, все еще надеясь, что та остановится и Красавчик хитро рассмеется и скажет, что здорово его разыграл. Однако прошло минут пятнадцать, а машина не возвращалась, и Бондарь понял, что тот с ним не шутил, а действительно оставил его одного в этом красивом и шумном городе. Интересно, сколько «подъемных» дают в их фирме? Он открыл конверт, вытащил тощую пачечку однодолларопых купюр и пересчитал – ровно тридцать семь долларов, и ни центом больше. Бондарь подумал, что в Афганистане на такую сумму можно было худо‑бедно прожить около месяца. Он вдруг почувствовал сильный голод и решил зайти в какую‑нибудь дешевую забегаловку. Не зная, в какую сторону направиться, он сделал, как в далеком детстве: плюнул на ладонь, затем ударил по ней ребром другой ладони и пошел направо, куда полетела слюна.
Его английский был на уровне школьной программы, то есть почти нулевым, и потому он решил положиться на свои глаза и нюх. Вскоре его внимание привлекла вывеска, на которой были нарисованы примитивные тарелка, вилка и ложка: видно, для таких грамотеев, как он. Недолго думая, Бондарь решительно толкнул дверь и вошел. Он был настолько увлечен своими мыслями, что совершенно не обратил внимания на какого‑то невзрачного молодого парня, не выпускающего его из вида.
Заведение действительно оказалось небольшой забегаловкой, в которую заглядывали только в двух случаях: перекусить на скорую руку или скоротать время за рюмкой местной «отравы», которая была противна на запах, цвет и вкус, но быстро била по мозгам.
Заметив, что обслуживает посетителей какой‑то молодой шустряк, а один из столиков свободен. Бондарь присел за него и оглядел присутствующих. Народу было не очень много, но гомону столько, что, казалось, находишься на восточном базаре. Вскоре к нему подскочил тот самый шустряк и что‑то услужливо спросил, но Бондарь не понял и стал ему выразительно показывать, что хочет есть и немного выпить. Тот мгновенно закивал головой и побежал исполнять заказ. Пока Бондарь объяснялся с официантом, вошли четверо парней. В их виде было что‑то такое, что заставило многих посетителей поспешить к выходу. Они уселись рядом со столиком Бондаря и стали что‑то громко требовать. Из‑за стойки к ним устремился бармен, очевидно хозяин этой харчевни. В руках он нес бутылку виски и стаканчики.
Сверху по узкой лестнице спустилась стройная девица лет двадцати. По всему было видно, что она зарабатывает здесь на жизнь длинными ногами и весьма сексуальной задницей, ходившей из стороны в сторону, будто на шарнирах. Оглядевшись, она прошла мимо столиков и на секунду задержалась у той хамоватой четверки парней. То ли рокеры, то ли металлисты, они заметно отличались от остальных своим вызывающим видом: черные кожаные куртки, облепленные металлическими заклепками и молниями, полувыбритые на разный манер головы и странные полосы краски на лицах.
Самый наглый из них, с огненно‑рыжей прической, явно был заводилой. Когда девица проходила мимо их столика, рыжий неожиданно облапил ее за пышные ягодицы, притянул к себе и уткнулся лицом в ее оголенный живот. В глазах девушки промелькнул страх, она не знала, что делать: вырваться не могла, а сопротивляться боялась. Видно, ее страх доставил удовольствие рыжему: он вдруг оттолкнул ее от себя и гнусно заржал, довольный собой.
Поведение этих парней выводило из себя Бондаря, но он решил не вмешиваться, чтобы не нарваться на неприятность. Он понимал, что без документов, без знания языка ему придется туго в случае чего. В этот момент шустряк принес ему мясное рагу с фасолью, салат из зелени, пару бутылок пива и графинчик с жидкостью, похожей на водку. Бондарь обвел глазами принесенное и вопросительно взглянул на официанта.
– Доллар? – спросил тот, и Бондарь понял, что тот интересуется, в какой валюте он будет платить. – Доллары! – ответил он.
– Три доллара пятьдесят центов, – сказал официант по‑английски и показал сначала три пальца, потом на одном отмерил половину.
Бондарь достал четыре доллара, и когда тот полез за сдачей, показал, что он может оставить ее себе. Поклонившись несколько раз «хорошему господину», официант ушел. Бондарь взял в руки графинчик с прозрачной жидкостью и понюхал ее: та сильно отдавала сивухой, но его это нисколько не смутило. Он налил себе полстакана, но тут заметил рядом с собой девушку, которая только что избежала грязных лап рыжего приставалы. Она томно улыбалась и вопросительно смотрела на него. Пожав плечами, он показал на стул рядом с собой, потом кивнул ей и залпом выпил. Местная водка оказалась крепкой, градусов под семьдесят, но он спокойно поставил стакан на стол, отломил кусочек лепешки, занюхал и встретил удивленный взгляд девушки.
– Жора меня зовут! – представился он, ткнув пальцем себя в грудь.
– Джонни? – переиначила она на свой лад и ткнула себя в грудь: – Лючия! – затем что‑то крикнула официанту, тот сразу подскочил и поставил перед ней стаканчик. Девушка вопросительно взглянула на Бондаря. Он взял графинчик и плеснул ей. Хлебнув водки на голодный желудок, он сразу почувствовал хмель в голове, но не захотел ударить перед девушкой лицом в грязь и снова налил себе полстакана.
Девушка что‑то проговорила, уставившись на стакан огромными глазищами.
– За тебя, красавица! – ткнул он пальцем в ее пышную грудь, чокнулся с ней, потом опрокинул содержимое стакана в рот. И снова, не торопясь, отломил кусочек лепешки, занюхал и только после этого сунул в рот.
Девушка чуть пригубила, поставила, поморщившись, свой стаканчик на стол, зааплодировала Бондарю и придвинулась к нему поближе. Он ткнул раз вилкой в рагу, пожевал мяса и вдруг ощутил бедра девушки и ее длинные пальцы, которые шарили по его животу. Он поднял глаза, увидел ее призывный взгляд, что‑то шепчущие накрашенные пухлые губы и потянулся к ним.
Она жадно впилась в губы незнакомца и стала настойчиво ласкать его между ног. Алкоголь и голод по женской ласке сделали его совершенно безвольным. Ему уже не хотелось ни пить, ни есть, а только отправиться куда‑нибудь в уединенное место и наслаждаться ее нежными прикосновениями. Но в этот момент кто‑то довольно чувствительно ударил его по спине. Подумав, что этот удар шутливо нанесла девушка, он погрозил ей пальцем и снова прильнул к ее губам. И снова получил удар по спине, на этот раз гораздо сильнее, чем могла ударить девушка. Бондарь отстранил ее от себя и оглянулся: рядом стоял тот самый рыжий, который приставал к Лючии. Он нагло щерился, поигрывая резиновой дубинкой в руках.
Накопившая за долгое время злость, которую Бондарь постоянно пытался сдерживать, наконец вырвалась наружу. Он резко вскочил, но почувствовал, что от алкоголя у него подкашиваются ноги. Ощущение было такое, словно он находился на корабле во время шторма. Чтобы немного прийти в себя, он вдруг с силой дал себе пощечину. Это удивило рыжего: он замер с открытым ртом, пока неожиданный хохот приятелей не привел его в чувство. Не говоря ни слова, он ударил Бондаря кулаком в лицо. Это было настолько обидно, что Бондарь совершенно вышел из себя. Он нанес рыжему такой сильный удар открытой ладонью в лоб, что того отбросило на несколько метров и он повалился на спину, сбивая с пути столики. Раздался визг, крик. Приятели рыжего, увидев поверженного предводителя, устремились на Бондаря, сжимая в руках кто велосипедную цепь, кто железный прут, а у одного Бондарь успел заметить нож.