Удовлетворяя, казалось, безграничный спрос на чай, шелка, фарфоровую посуду, вощеный и набивной ситец, компания объявила годовые дивиденды, которые никогда не опускались ниже 6 процентов, при условии, что одна пятая годового британского импорта продавалась на сумму 2 миллиона фунтов стерлингов в год. А во время войны за австрийское наследство (1740-48 гг.) она смогла ссудить британскому правительству 1 миллион фунтов стерлингов. Звезда лондонской фондовой биржи, компания стала таким финансовым учреждением, которое оказалось вторым только после самого Банка Англии.
Только после смерти последнего великого императора-могола Аурангзеба в 1707 г. компания занялась политикой в Индии. Империя моголов, которая уже стала финансовым банкротом, была ослаблена еще больше постоянными войнами за наследство между сыновьями Аурангзеба.
Стервятники собрались на пир над умирающим телом. Начиная с 1739 г. и далее через северо-западную границу произошла серия успешных нашествий афганцев и персов. Дальше на юге империя распадалась на серию княжеств: Бенгалию, Хайдарабад, Удх, Майсур, набирающую силу мощную конфедерацию маратхов на плато Декан.
К 1740-м гг. «Ост-Индийская компания» была значительно встревожена хаосом и угрозой занимаемому ей положению, поэтому создала свою армию и приступила к набору новобранцев-сипаев. Когда в 1740 г. между Францией и Британией разгорелась война, недофинансируемая французская «Индийская компания» приступила к обработке правителей юга Индии, пытаясь увеличить свои доходы и территории. Ключевым событием стало назначение в 1742 г. Жозефа Франсуа, маркиза де Дюпле, генерал-губернатором компании, базирующейся в Пондишерри.
|
|
Дюпле очень быстро понял две вещи. Во-первых, европейские силы с горсткой европейских войск и в союзе с местными властителями могли сделаться главным военным игроком в военном водовороте Индии. Во-вторых, компания не смогла бы выжить только в качестве торговой, ей приходилось стать имперской державой с источниками фиксированного дохода, налогов, дани, десятины, с монополиями и другими привилегиями. Но прежде всего ей следовало обеспечить, чтобы индийские операции окупали себя, а избыток капитала, извлекаемый из Индии, покрывал все расходы местных и европейских войск, помимо этого принося доход.
Десять лет в течение своего золотого периода Дюпле добивался потрясающих успехов. Он превратил регион Индии Карнатаку фактически во французский протекторат, расширив свое влияние на центр Индии и Декан. Но его триумф всегда строился на зыбучих песках.
Индия предоставляла возможности для великих побед и личных великих свершений, но была коварной ловушкой внезапно меняющихся личных альянсов, заказных убийств по политическим соображениям и государственных переворотов. Порой тщательная работа в течение десятилетий разрушалась за один день.
Более того, учитывая, что Дюпле был своего рода некоронованным королем, ему приходилось скрывать многие из своих тайных политических намерений от своего казначея и компании в Париже. А во Франции у него имелось много врагов, завидующих успеху и просто выжидающих, когда тонко сплетенная паутина в Индии окажется распутанной.
Но самой страшной из его проблем стала зависть британцев. Только своевременное прибытие Королевского Флота в 1747 г. не допустило захват Мадраса французами. К этому времени британцы уже полностью осознали угрозу, создаваемую Дюпле британским позициям. Начиная с осени 1759 г. британская «Ост-Индийская компания» постоянно держала маркиза в поле своего зрения. Стараясь избежать общей войны, Людовик XV умиротворял британцев серией конференций в Лондоне в 1753-54 гг. На них две колониальных компании пытались разрешить свои противоречия.
|
|
Конечным результатом стал договор, достигнутый в декабре 1754 г., в котором французы эффективно отреклись от работы Дюпле.
Одной из причин деморализации французов было появление последнего военного гения Британии Роберта Клайва. Он с 1746 г. сметал все, что стояло у него на пути, увенчав в 1751 г. свои подвиги невероятной победой в Аркоте около Мадраса против численно превосходящего противника (пятьдесят к одному). Английский губернатор Мадраса и его французский коллега в Пондишерри в 1745 г. заключили номинальный мир. Но это было всего лишь перемирием, а прекращение боевых действий на субконтиненте оказалось еще более краткосрочным, чем в Северной Америке.
Британцы укрепили столицы своих «представительств» на восточном побережье в Мадрасе и в Калькутте. Французы сделали то же самое в Пондишерри и Чандранагоре. Каждое движение одной стороны повторяла другая. Когда в 1755 г. французы под командованием маркиза де Бусси совершили набеги на внутреннюю территорию, британская «Ост-Индийская компания» ответила тем, что отправила экспедицию в Хайдарабад и в Майсур на плато Декан за высокими прибрежными горными хребтами. Но к концу 1755 г. едва ли имелась необходимость в экспедиции на плато Декан, так как французы использовали свой собственный козырь. Они отозвали Дюпле в Париж, чтобы тот дал показания по обвинению в коррупции. Великого французского имперского гения с позором отправили в метрополию.
|
|
Когда Людовик XV и его совет решили осенью 1756 г. отправить большую армию и военно-морское соединение, чтобы поддержать «Ост-Индийскую компанию», едва ли французы могли вообразить, что их английские соперники были уже связаны по рукам новым противником. И он возник с неожиданной стороны.
Британцы воспользовались передышкой в сражениях с французами, чтобы развернуться и разобраться пиратами Коромандела, которые одинаково охотились за британскими и французскими кораблями со своей базы в Гериахе (на 150 миль южнее Бомбея). Главарь пиратов Тулагри Ангриа пытался ослабить вооруженные силы наступающих британцев подкупом их союзников-маратхи.
Сначала такая политика казалась безнадежной, британцы штурмовали Гериах и взяли его с удивительной легкостью. Но семена, посеянные Ангриа, упали на плодородную почву. Набоб Бенгалии Аливарди Хан, непоколебимый британский союзник, умер. Его наследником стал двадцатисемилетний внук Сурадж-уд-Доуле, который ненавидел иностранцев. Вероломство, которое он замыслил против британцев, осуществилось очень быстро. Его армии хлынули на Калькутту и взяли цитадель «Ост-Индийской компании» форт Уильям после трехдневной осады.
Помещение охраны в форте Уильям площадью всего в восемнадцать футов, стало ареной зверства, известного каждому школьнику викторианской эпохи, под названием «Черная яма Калькутты». Запертые без воды, едва способные дышать, сорок восемь человек умерли в ночь с 20 на 21 июня 1756 г. Выжили только двадцать три человека.
Новый набоб думал, что он очистил Бенгалию от британцев, но не учитывал Клайва. Новость о падении Калькутты дошла до Мадраса 16 августа. Клайв немедленно приступил к подготовке, чтобы посадить войска на борт кораблей и отправить их на север, хотя был сезон муссонов, и суда, выходящие в Индийский океан в эти месяцы, подвергались ужасающей опасности. Но храбрость принесла хорошие плоды: к январю 1757 г. Клайв смог отвоевать Калькутту. Однако его положение было очень опасным. При огромном численном превосходстве маратхов, Клайв даже в своем собственном доме не был полноправным хозяином, так как проблема британцев в Индии в период до 1857 г. (фракционность войск и «Ост-Индийской компании») снова дала знать о себе.
Клайв стремился координировать британскую стратегию в Бенгалии, но ему помешал сэр Эйр Кут, назначенный комендантом форта Уильям верховным командующим на индийском театре военных действий адмиралом Чарльзом Уотсоном.
Сомнений в военном гении Клайва, безусловно, не может быть. Пока Сурадж-уд-Доуле подготавливал огромную армию, чтобы загнать британцев в море, бесстрашный Клайв наступал на штаб французов в Бенгалии — на Чандранагор. Такова была непосредственная реакция на сообщение о том, что маркиз де Бусси, самый опытный французский командующий в Индии, воспользовавшись проблемами британцев на севере, открыл новое наступление на район Карнатака на юге Индии.
Семилетняя война усовершенствовала амфибийные операции британцев. Одним из самых ранних и лучших примеров новой техники ведения войны стало наступление на Чандранагор. В то время как Клайву потребовалось три дня, чтобы пройти на север из Калькутты к этому пункту, Королевский Флот искусно прошел через мелководья, береговые валы и искусственные заграждения на реке Хугли и смог нацелить свои пушки на французское представительство.
Блистательная успешная атака Клайва покончила с французами в Бенгалии, но его заботы на этом, конечно же, не кончились. Он достаточно хорошо знал: сразу после окончания муссонов Королевский Флот должен уйти на юг, в Коромандел, чтоб защищать «Ост-Индийскую компанию» от наступления Бусси. А в этот момент Сурадж-уд-Доуле, без всяких сомнений, вновь нанесет удар по Калькутте.
Клайв догадался правильно: набоб даже вел секретные переговоры с Бусси об альянсе, который позволит взять британцев в клещи. Самым решающим моментом стал бы разгром Сураджа-уд-Доуле, но каким образом это можно осуществить? Время и численность противника — все было против Клайва, так как летний сезон вскоре исключит возможность проведения эффективной военной кампании. А пока что 700 солдатам европейских войск 2 000 сипаев противостояла армия маратхи, численность которой составляла 50 000-70 000 человек.
Блестящая и почти невероятная победа Клайва при Плесси 23 июня 1757 г. стала ответом на этот вопрос. Правда, подобно Генриху Тюдору в Босуорте, он победил, поскольку отделил важную часть армии противника с помощью предательства. Мир-Джаффир, ключевой индийский владыка, ненавидевший и презиравший набоба, был главным элементом в армии маратхи. Клайв обошел его, в Плесси Мир-Джаффир сыграл роль лорда Стэнли, обеспечившего мир, поскольку, наконец, решил: его будущее неразрывно связано с британцами, а не с набобом.
В бурных последовавших событиях при Плесси свергли и убили Сураджа-уд-Доуле. Новым набобом Бенгалии стал Мир-Джаффир. Поэтому Лалли страшно не повезло, он прибыл в Индию, когда уже закончились все эти драматические события. Британцы консолидировались в Бенгалии. Королевский Флот мог спокойно покинуть Калькутту и сосредоточить свои усилия на французской угрозе с юга.
Лалли был классическим примером неправильного человека на неправильной работе в неправильное время. А официальные инструкции, полученные им из военного министерства, можно сказать, сделали миссию невыполнимой, даже если он не был бы таковым. Одержимый финансовым кризисом и продажностью персонала администрации за рубежом, французский двор выдал Лалли такие приказы, которые вызвали бы его конфликт с коррумпированными официальными представителями компании.
Если Дюпле принес славу Франции своей передовой политикой, то Лалли внушили, чтобы он забыл об экспансионизме и сосредоточился на оборонительных действиях, сократив наступательные.
Лалли приказали сломить упрямство Бусси и обрушиться всеми силами на коррупционеров. К сожалению, совет Людовика XV не сообщил ему, как приобрести политический здравый смысл или даже получить повседневную поддержку, чтобы выполнить поставленную задачу. Некоторые формулировки официальных приказов — не более чем словоблудие, пустые надежды и избитые фразы: «Так как беспорядки в Индии стали источником огромного количества личных состояний, по всей вероятности, приобретенных за одну ночь, а относительно тех, кто еще не осуществил свою надежду сорвать джек-пот тем же самым коротким коррупционным путем, граф де Лалли предпримет строжайшие меры, чтобы выкорчевать дух жадности и стяжательства. И это станет одной из величайших услуг, которые он сможет оказать компании. Месье Лалли должен забыть об экспансии внутрь страны и не обращать внимания на то, что там делают англичане. Все его усилия следует направить на безопасность и защиту военно-морских баз и морских фортов».
Инструкции о выкорчевывании жадности в Индии, когда это было единственным мотивом офицеров и чиновников, которые служили там, поставленные на первое место, можно назвать эквивалентными папской булле по поводу кометы.
Но Лалли все же просили сражаться с британцами, одновременно пытаясь изменить человеческую природу. Клайв в более поздний период своей карьеры избавился от коррупции в британской «Ост-Индийской компании», но заработал так много врагов, что его, в свою очередь, обвинили в присвоении чужих денег. Он так умер, оклеветанный как растратчик (а возможно, эта смерть стала самоубийством из-за дурной репутации).
Но даже гений Клайв не смог бы одновременно вычистить авгиевы конюшни и разгромить французов. От Лалли, далеко не гения, ожидали, что он совершит подобный же подвиг.
Для злой фортуны Лалли характерно, что на него обрушились беды даже раньше, чем он высадился в Индии. Д'Аше, военно-морской главнокомандующий, уже завидовал ему. Протокол был для этого человека превыше всего, и он с пристрастием параноика выискивал воображаемые незначительные проступки.
Д'Аше был недовольным человеком, навечно затаившим обиду на отсутствие поддержки, обещанной военно-морским министерством, он постоянно беспокоился о безопасности своих кораблей, а не о сохранении индийских владений Франции. На следующий день после подписания договора в Пондишерри он встретил эскадру Королевского Флота под командованием энергичного вице-адмирала сэра Джорджа Покока. Хотя имелись десять линкоров и фрегат против семи линкоров противника, французский адмирал постоянно нервничал по поводу сражения с британцами.
Однако 29 апреля в 3 часа дня начался бой. Ожесточенное сражение продолжалось до 5 часов дня, когда д'Аше ушел вместе со всей эскадрой. Англичане получили тяжелые повреждения мачт и оснастки, у французов были повреждены корпуса судов, что отражает различную артиллерийскую тактику, примененную двумя сторонами. Но одним из результатов использования навесного обстрела корпусов ядрами (британский принцип), а не цепного и сплошного (французский принцип) стало то, что потери с французской стороны оказались выше: 400 убитых и раненых. А потери британцев составили 118 человек.
Но французская тактика отличалась одним явным преимуществом: их корабли могли уходить на скорости, обгоняя ветер. Британские преследователи шли с разорванными парусами и разбитыми мачтами на одной трети скорости.
Обе стороны критиковали за нерешительность в сражении. Но у д'Аше нашлась прекрасная отговорка. Так как он отправил Лалли с кораблем «Комт де Прованс» («Граф Прованский»), оснащенным семьюдесятью четырьмя пушками и сопровождаемым фрегатом, чтобы высадиться в Пондишерри, то теперь утверждал: он мог бы победить в дуэли с Пококом, если бы Лалли не увел лучший военный корабль.
Покок подвергся самой суровой критике за то, что преследовал французов, а не пошел в Пондишерри и не надвинулся на суда д'Аше с наветренной стороны. Это не позволило бы французской экспедиции высадиться. Но британский флотоводец, как полагают, был загипнотизирован недавним трагическим примером своего кузена адмирала Бинга. Тот был казнен за то, что создал впечатление, будто сражался недостаточно ожесточенно на Минорке. Покок был решительно настроен на то, чтобы никто не мог обвинить его в безрассудной отваге.
Тем временем Лалли высадился в Пондишери, но только после того, как еще одно исключительно неблагоприятное предзнаменование поразило суеверного ирландца. Во время подхода судна «Комт де Прованс» к гавани начался артиллерийский салют в честь нового губернатора, но офицеры-артиллеристы забыли изменить прицел пушек, несколько снарядов попали в военный корабль. Строптивый Лалли разбушевался на берегу и сразу же обнаружил недостатки в военных приготовлениях, в особенности — отсутствие тягловых буйволов и носильщиков. Он набросился на Лейри на том основании, что вся подготовка к военной кампании должна была завершиться восемь месяцев назад.
Лалли отдал приказы атаковать торговую базу британской «Ост-Индийской компании» и защищающую ее цитадель — Форт-Сент-Дэвид. Но этот орешек оказалось трудно расколоть без тщательной подготовки. Форт Сент-Дэвид славился репутацией как самый укрепленный на побережье Коромандел: хотя там не имелось убежищ от ядер, зато было множество оборонительных сооружений на подступах, которыми разумный защитник мог эффектно воспользоваться во время длительной осады.
Лалли потребовал выполнения немедленных боевых действий, после чего на следующий день направился к французскому лагерю за пределами Гонделора. Лейри тщетно причитал: «Разве я виноват в том, что месье де Лалли так поспешил с операциями и атаковал оборонительные сооружения раньше, чем обеспечил себя всем, что требовалось для атаки?»
Лалли нужен был немедленный успех, чтобы доложить своему начальству в Париже. На первый взгляд, легко было взять Гонделор — город, обнесенный стеной, но с разрушенными и бесполезными фортификациями. Ему, расположенному в одной миле южнее форта Сент-Дэвид, требовался огромный гарнизон, чтобы надежно защищать. Но комендант форта Сент-Дэвид не мог выделить солдат. Поэтому Лалли одержал легкую победу: 3 мая он потребовал капитуляции города, получив ее в тот же день.
Каждый понимал, что эта легкая победа — только прелюдия к штурму значительно более крепкого объекта, цитадели Сент-Дэвид. В сражении между армией Лалли численностью в 5 000 солдат (половина из них — французы) и 400 европейскими защитниками европейцами форта Сент-Дэвид мог быть только один исход. Во время двухнедельного затишья Лалли смог постепенно доставить из Пондишерри припасы и артиллерию, необходимую ему. 17 мая 1758 г. он взял штурмом оборонительные сооружения на подступах к форту.
Британским сипаям не понравилось численное превосходство противника, и они совершили массовое дезертирство раньше, чем Лалли начал схватку с ними. А британский гарнизон, к своему огорчению, вскоре узнал: почти все сипаи и местные войска бежали в сельскую местность. Лалли, который до этого времени лишь запугивал защитников форта, обстреливая его лишь отдельными беспорядочными снарядами и ядрами из Гонделора, 26 мая открыл огонь из четырех осадных батарей. Постепенно он увеличивал огневую мощь, вынуждая форт сдаться.
Гарнизон капитулировал 2 июня. Это произошло после того, как британский губернатор доложил верховному командованию: в результате артиллерийского обстрела противника разбито большинство амбразур, а численность боеспособных солдат составляет всего 120 европейцев и 120 сипаев. Дополнительно он обвинил коменданта (им был швейцарец Полье де Боттен) в том, что тот не обеспечил надежную и длительную оборону, что обязан был сделать.
Лалли ввел особую беспощадность в военные кампании на субконтиненте. Это послужило предупреждением: он намерен вести войну по-новому. Французский командующий приказал стереть крепость с лица земли и уничтожить все строения «Ост-Индийской компании». Но ради справедливости следует добавить: беспощадность и жестокость согласовывались с ясными приказами, поступившими из военного министерства.
Теперь, как казалось, открылся путь для неизбежной осады Мадраса и столь же неизбежного падения города.
Но в этот решающий момент Лалли позволил втянуть себя в бесполезную туземную войну. Ее цель заключалась в том, чтобы заставить князя Танджора выполнить обязательство на семьдесят лакхи (приблизительно двадцать четыре миллиона ливров), данное им французам и их союзнику Чанда Сахибу в 1749 г. в качестве военной гарантии, чтобы предотвратить вторжение на свою территорию. На самом-то деле князь не имел ни малейшего намерения выплатить эту сумму.
Почему Лалли предпочел выбрать этот военный маневр — вопрос спорный. Вероятно, он обнаружил, что остро нуждается в деньгах. Он прибыл в Индию с двумя миллионами ливров, эти средства предназначались для проведения военной кампании. Но вся сумма незамедлительно была поглощена долгами Пондишерри.
Вторая причина того, что он не смог немедленно наступать на Мадрас, заключалась в том, что д'Аше не пожелал сотрудничать. В частности, он отказался сражаться с флотом Покока, который стоял в целости и сохранности между Пондишерри и Мадрасом.
Д'Аше непреклонно настаивал на том, что он не может атаковать Покока, пока его флот не будет лучше обеспечиваться продовольствием. Здесь он был прав: матросы и солдаты открыто жаловались на низкое качество предлагаемой им пищи. Но возможно, что в уме адмирала имелась только одна основная причина отказа в сотрудничестве: он желал совершить плавание в южном направлении в поисках какого-нибудь английского корабля с богатым грузом, принадлежащего англичанам, постоянно проживающим в Индии. Его появления в водах Индийского океана уже давно ждали.
Но даже если Лалли действительно не был готов к началу осады Мадраса, он должен был, по меньшей мере, ударить по северу. Далее следовало очистить провинцию Аркота от англичан, взять все посты и форты между Пондишерри и Мадрасом, а затем загнать противника в последний город и держать его там, пока будет происходить подготовка к наступлению.
Он мог руководствоваться любыми аргументами, выбирая войну с Танджором, но совершенно понятно: результаты этой войны не могли оказать влияния на общую стратегию Франции в Индии. Это обеспечило бы только падение Мадраса. Поэтому говорили о том, что Лалли мог попасть под дурное влияние иезуитского священника по имени отец Лавор, служившего доверенным лицом и агента Дюпле. Правда то, что набожный человек Лалли был подвержен такому влиянию. Но нелепо предполагать, что только вмешательство духовного лица предопределило судьбу индийской военной кампании Франции.
Правда и то, что у Лалли было почти столько же много врагов в Пондишерри, как в Мадрасе. Наиболее значительными среди них оказались старый генерал-губернатор Лейри и его команда и сторонники, с которым у нового командующего происходили постоянные ожесточенные стычки, начиная с первого дня его прибытия.
15 мая Лалли действовал точно так, как предсказывал д'Аргенсон: он прямо упрекнул Лейри в «летаргии и безразличии к успеху военных операций», обвинив его в том, что он ничего не сделал за прошедшие восемь месяцев, кроме споров с Сопиром на тему соответствующих прерогатив.
Разъяренный положением со снабжением во время осады форта Сент-Дэвид, Лалли также публично заявил: он далее будет нанимать только честных людей и вышвырнет казнокрадов и спекулянтов из Индии.
Побочный эффект скандала заключался в том, что хладнокровный и продажный бюрократ Лейри превратился в заклятого врага. Вскоре после этого Лалли проделал то же самое с Бусси — человеком, который отличался от Лейри неподкупной честностью.
Незадолго до выхода из Танджора Лалли попытался скоординировать свои военные маневры с Бусси, который в тот период вел военную кампанию в Декане. Послание командующего, хотя и написано в дружелюбном тоне (оно содержало в себе то, что Лалли считал остроумным и приятным), безусловно, оскорбило Буси.
В нем было сказано, что Бусси занимается делами второстепенного значения. Лалли несколько подсластил пилюлю, попросив далее Бусси прислать деньги. «Миссия, порученная мне королем и компанией, — писал он, — заключается в том, чтобы вышвырнуть британцев из Индии. Для меня не имеет ни малейшего значения то, что старший брат затеял спор с младшим в Декане или что какой-то раджа на ножах с каким-то набобом».
Он приказал Бусси в срочном порядке соединится с его войсками под Мадрасом, оставив юного маркиза де Конфлана главным в Декане с полицейским подразделением. Лицемерно убеждая Бусси, что дни экспансионизма и политики наступления закончились, Лалли нелогично переходит к описанию своего нетерпеливого ожидания того дня, когда после взятия Мадраса станет можно вместе начать наступление на Ганг.
Но это письмо — просто одна из ошибок в бесконечной череде. Оказалось крайне глупо напоминать Бусси о положении дел, когда у того за плечами имелся опыт двадцатилетней работы в Индии и высокое положение среди индийских князей, а в Декане преобладали его силы и средства.
Бусси повиновался приказу и отправил великодушный ответ, но указал: результатом повиновения вполне может стать потеря плато Декан.
Затем Лалли неторопливо промаршировал на юг, потратив целый месяц, чтобы прибыть в предместья Танджора. Где бы он ни появлялся, он поражал наблюдателей своим отношением, которое резко колебалось между взглядом на мир шевалье и представителя авторитарной власти. Скучая и утомляясь от деталей, он полагал: военная экспедиция должна выполняться спонтанным передвижением. При возникновении любых недостатков в структуре материально-технического снабжения или в снабжения продовольствием, Лалли начинал искать виноватого, на которого мог свалить бы всю ответственность за это. Придирчивый начальник и мелочный сторонник строгой дисциплины, граф мог выйти из себя в мгновение ока. Более всего его тревожный недостаток проявлялся в том, что он считал себя «твердой рукой» в Индии, веря в то, что все зависело только от одной военной силы.
У него не имелось даже намека на дар Клайва в общении с индийскими владыками. Не было ни проницательности, ни смеси угроз и льстивых речей, ни чуткого интуитивного восприятия возможности обмана, коррупции или сговора. Метод Лалли ограничивался прежде всего угрозой. А затем, если индийцы не шли ему навстречу, он использовал против них силу. Граф постоянно позволял финансовому хвосту вертеть военной собакой.
Пер Лавор ввел его в заблуждение, предложив заработать четыре лакхи, организовав дворцовый переворот в Удаярпалаяме. После того, как Лалли оккупировал танджорский порт Нагур, он продал свои права грабежа гусарскому полковнику за два лакхи.
Нет ничего удивительного в том, что французская военная кампания в Танджоре вскоре закончилась крахом.
Им удалось прибыть в город Танджор только 18 июля, так как не было реквизировано достаточного количества волов для транспортировки артиллерии и боеприпасов. Солдаты Лалли уже голодали, когда прибыли в Девикоттай. Там они обнаружили магазин риса падди, но из-за некомпетентности администрации не нашлось пестиков, чтобы превратить его в рис. Затем люди начали страдать от сердечных приступов, так как интенданты не смогли обеспечить достаточного количества палаток, солдаты вынуждены были спать под палящим солнцем. В начале июля во французской армии внезапно закончился черный порох, что оказалось очень опасно. Только благодаря тому, что удалось, преодолевая опасности, добраться в Нагапатам и в Транкебар, чтобы иметь возможность торговаться с голландскими и датскими торговцами, Лалли удалось получить снабжение, в котором он нуждался.
В Тиравуларе Лалли вышел из себя, потеряв терпение, когда охота за сокровищами замка оказалась бесплодной. Он схватил шесть брахманов и выстрелил ими из пушек на том основании, что они были шпионами. Надеясь запугать жителей Танджора такими доказательствами своей жестокости, ирландец добился лишь того, что убедил их: лучшие надежды индийцев могут быть осуществлены, если они помогут осажденному радже защищать свое отечество.
Даже когда армия Лалли, наконец, «устроилась» перед стенами Танджора, войска обнаружили, что не в состоянии пойти в атаку: не было пушечных ядер, а пехоте оставалось по пятнадцать боекомплектов на одного солдата.
Пока французы томились на жаре перед стенами города, «боевые действия» в основном представляли отдельные попытки предложений и контрпредложений. Упрямый владыка предложил три лакхи. Лалли потребовал десять и союза против британцев.
Когда Лалли, наконец, предпринял серьезный маневр, чтобы атаковать город, подтащив осадные тараны, раджа предложил пять лакхи, обеспечение продовольствием армии, 1 000 кули и 300 всадников.
Лалли колебался, стоит ли принять предложение. Наконец, он решился, но задержка привела к непониманию. В конце концов, предложение было отозвано. Французский командующий пришел в ярость, грозил, что отправит раджу в изгнание на остров Маврикий, когда схватит его. И это окончательно убедило князя Танджора сопротивляться до конца.
Теперь офицеры убедили Лалли, что гордиев узел сможет разрубить только фронтальная атака. Он приказал импровизировать батареи, но они стали уязвимыми для вылазок танджорцев, так как орудия не были защищены земляными оборонительными сооружениями. Боеприпасов оставалось настолько мало, что французам запретили отвечать на артиллерийский огонь городских батарей. Наконец батареи оказались в пределах досягаемости, а падение города казалось неизбежным. Но совершенно неожиданно поступила новость: Покок разбил д'Аше около Карикала, а сам город Пондишерри поставлен под угрозу.
Лалли собрал следующий военный совет и объяснил обстановку. Нехватка боеприпасов (по-прежнему двадцать боекомплектов на одного солдата) и черного пороха означала: вся огневая мощь будет истрачена в успешном штурме Танджора, а Пондишерри останется беззащитным. Опасаясь окончательно потерять лицо в ходе осады, Лалли отступил на побережье, но только после того, как с трудом смог отразить крупную вылазку из Танджора.
Павшая духом, босая, наполовину голая и голодающая французская армия едва смогла бежать в Пондишерри. Лалли записал, что его потери составили 500 солдат — убитыми, ранеными или дезертировавшими. Это произошло в результате его глупости и некомпетентности.
Но худшее было еще впереди. Он добрался до Карикала 18 августа 1758 г., чтобы узнать: известие о поражении д'Аше оказалось слишком преувеличенным. Адмирал пострадал, но его флот ни в коем случае не был уничтожен.
Последовательность событий стала, в основном, частью старинного соперничества регулярных вооруженных сил и «Ост-Индийской компании», которое пожирало обе стороны. Почти одновременно с маршем Лалли на юг в Танджор, д'Аше объявил, что намерен отступить на Маврикий на период сезона муссонов. Так как это оставляло британцев с военно-морским превосходством на побережье Коромандел в тот самый момент, когда Лалли хотел наступать на Мадрас, командир-якобит отправил своего адъютанта графа д'Эстэна в Пондишерри со строгими приказами: д'Аше не только не должен отступать на остров Маврикий, но должен быть готов атаковать Покока немедленно.