Блокада Хоука отличалась двумя основными особенностями: атакой и сковыванием действий противника. Пока июнь плавно переходил в июль, адмирал сжимал кольцо блокады вокруг берегов Франции. Если он сам оставался перед Брестом, то командор Бойс и эскадра крейсеров вели наблюдение за всеми возможными передвижениями в портах Фландрии. Еще одна эскадра крейсеров стояла в Даунсе на случай, если французы попытаются выскользнуть из Булони и Амблетузы. Одно из соединений вело наблюдение перед Гавром, где строилась основная масса плоскодонок. Пятое соединение под командованием контр-адмирала Родни, критика и соперника Хоука, стояло в состоянии боевой готовности в Спитхеде.
Первую кровь пришлось пролить отважному Родни. Он на корабле «Ахиллес», вооруженном шестьюдесятью пушками, возглавлял смешанное соединение, состоящее из линкоров, вооруженных пятьюдесятью пушками, фрегатов, шлюпов и бомбардирских кораблей. 3–5 июля эскадра совершила рейд на Гавр и уничтожила большое количество плоскодонок, а также огромные запасы на складах. Пристально наблюдая, как собственная непосредственно подчиненная ему команда состязается с адмиралом Родни, Хоук испытал особое удовольствие от подвига, совершенного 29 июля. Корабль «Рочестер» преследовал конвой противника и четыре фрегата в реке Ванн.
Но в начале лета основная работа Хоука была направлена на сковывание действий противника. Он не пропускал суда нейтральных стран, не разрешая им входить в Брест, обрекая порт на голод и лишая его военно-морского снабжения. Адмирал рисковал крупным инцидентом, который мог оказаться на руку Шуазелю, когда перехватил четыре шведских торговых корабля и эскортировал их в Плимут.
Хоук остановил доставку снабжения, поступающего французам, организовав специальную прибрежную эскадру под командованием Огаста Харви, состоявшую из четырех фрегатов. Они могли плавать перед скалистыми берегами Бретани и опасными подветренными берегами, еще больше изолируя Брест.
Строго говоря, все это противоречило международным законам, так как предполагалось, что блокада относится только к кораблям воюющих стран или тем судам, на борту которых находится контрабандный военный груз. По строгому определению он представлял собой деньги, оружие или боеприпасы. Но Георг II был не более педантичным международным юристом, чем Елизавета I.
В условиях, когда Боскавен вел такое же непрерывное наблюдение, изолируя французский флот в Средиземноморье внутренним рейдом в Тулоне, к середине июля у военного кабинета Питта появились основания для осторожного оптимизма. К лидеру вернулось прежнее настроение самодовольного презрения к подготовке, проводимой французами. Это помогло почти что восстановить гармонию, нарушаемую мрачным Ньюкаслом, охваченным очередным приступом пессимизма: «Я льщу себе надеждой на то, что блокада Гваделупы принесет нам в этом году очень большой успех в Северной Америке. Но полагать, что мы сможем выжить французов из Северной Америки, было бы самым пустым занятием для нашего воображения».
Но 16 июля на заседании военного кабинета в Холдернесс-хаузе Питт и его коллеги, не считая Ньюкасла, были в обычном хорошем настроении. Для увеличения численности армии решили выпустить листовки, в которых новобранцам сообщали: их не отправят из страны в Германию, Северную Америку, Индию или Карибское море.
В суматохе взаимных поздравлений 16 июля приняли и другие военные решения. Они включали резолюцию об организации Хайлендерского полка для службы в Шотландии (впервые после 1745 г. британская элита почувствовала возможность сделать это совершенно безопасно, полагая, что новобранцы не дезертируют сразу же к якобитам). Кроме того, предусматривалась организация еще одного совершенно отдельного пехотного полка, нового легкого кавалерийского подразделения; а также прикрепление частей ополчения к регулярной армии с целью фактического их объединения.
Повсюду на Британских островах нарастала уверенность. Тобиас Смоллетт, который в это самое время писал историю Англии, включил ряд зловеще лояльных обращений (для французов) от ирландских католиков к королю Георгу: «Они заявляли во всеуслышание о своем горячем негодовании относительно угрожающего королевству вторжения противника, впавшего в отчаяние от бесконечных поражений. Он, возможно, совершит это в качестве последней попытки. Но напрасно тешит себя неприятель воображаемой надеждой, будто Ирландия поможет ему».
К середине лета у Шуазеля полностью созрели планы. В Бресте, Гавре, Рошфоре и Тулоне вели интенсивную военно-морскую подготовку. Войска сосредотачивали в ряде пунктов — в основном, в Остенде, Дюнкерке, в Сен-Омере, Лилле и Ванне. Приближалось завершение строительства 325 кораблей для транспортировки войск, а также плоскодонок, включая 100 судов в Гавре, специально спроектированных для переброски снабжения, артиллерии, военного имущества и материалов. Еще 225 кораблей предназначались для войск.
План был несколько изменен: теперь 125 из общего числа кораблей предназначались для кавалерии и лошадей, 100 судов — для пехоты. Военный представитель граф д'Эровиль отправился в Гавр, чтобы наблюдать за учениями по погрузке на борт судов и выгрузке с них. Он восхищался результатами: всего за шесть или семь минут люди успевали погрузиться и выгрузиться со всех 100 лодок.
В дополнение к этому все двенадцать прам (вооруженных судов охранения) оказались вполне удовлетворительными. Всего у Франции имелось 48 000 солдат и 337 кораблей, а также снабжение на три месяца. Все предназначалось для грандиозного предприятия Шуазеля — вторжения в Англию и Шотландию.
Шуазель к этому времени решил: портом отправления для удара Субиза по Англии должен стать Гавр, а не Дюнкерк. Причина оказалась проста: войска можно расквартировать в Руане и транспортировать вниз по Сене в самый последний момент. Кроме того, значительно легче доставить в Гавр пятьдесят лодок, построенных в Дюнкерке, а не 100 судов из Гавра в Дюнкерк. Более того, учитывая приливы и отливы, вся экспедиция смогла бы выйти одновременно именно из Гавра, а не из Дюнкерка.
Известному каперу Франсуа Туро предоставили небольшое соединение, с которым он должен был отправиться с целью установки дымовой завесы, чтобы корабли разведчики Королевского Флота продолжали докладывать: в Дюнкерке продолжаются подготовительные работы.
Идеи о расширении вторжения в Британию после грандиозных учений «большого удара» уже зрели в голове Шуазеля. Он уведомил своего друга герцога д'Огюльона, в то время популярного героя после того, как он нанес крупное поражение рейдовой группе английских морских пехотинцев, высадившихся в Бретани в 1758 г., что вскоре ему понадобятся его услуги в качестве командира экспедиции в Шотландию.
К началу июня Шуазелю стало понятно, что он должен снарядить два соединения вторжения: одно в Британию (под командованием принца Субиза), а второе — в Шотландию (под командованием д'Огюльона).
Предполагаемая экспедиция в Шотландию заставляет вновь вспомнить о якобитах. Учитывая потенциальный усиливающий эффект тайного движения якобитов в Англии, а особенно, в Шотландии, прагматичный Шуазель понял: ему придется иметь дело со сторонниками дома Стюартов, несмотря на его личную антипатию к принцу Чарльзу Эдуарду. Поэтому медлительный министр, подобно Макиавелли, решил обратиться непосредственно к лорду Блентайру (его подпольное прозвание — Лесли) и к шевалье Александру Макензи Дугласу.
Он рассчитал правильно: эти люди действительно подходили для разжигания восстания шотландских горцев. Но Шуазель не одобрил кандидатуру «красавчика-принца», «находящегося в мрачном настроении в своих тенетах» в Булони. Поэтому, вступив в тайный сговор, он устранил принца от дел до поры и времени.
Шуазель ввел в игру своих агентов-якобитов, организовав прямые переговоры между ними, собой и д'Огюльоном, отвлекая внимание и водя за нос Чарльза Эдуарда. Зная, как работал ум принца Стюарта, и насколько им руководила гордость, министр предположил: направив к принцу своего секретаря Жана-Луи Фавье, можно рассчитывать, что разъяренный Чарльз Эдуард напишет гневное письмо, требуя кого-то, занимающего более высокое положение.
«Красавчик-принц» вполне предсказуемо попался в эту ловушку. Прошло еще какое-то время, пока Шуазель «подбирал» подходящую кандидатуру. Наконец он отправил своего друга и родственника Иокима Казимира де Бетюна в Булонь и проинструктировав его уклоняться от прямых ответов. Поставленный в тупик Чарльз Эдуард сказал Бетюну, что он должен знать, хочет ли министр, чтобы он принял участие во французской экспедиции. Ведь тогда следует предупредить друзей в Англии, которые получали противоречивые сообщения. Бетюн воспользовался старой формулой: «Все для принца и ничего без него». Он подчеркнул, что Франция не будет готова к походу до самой осени.
Размах двуличия Шуазеля можно определить по инструкциям, которые он одновременно с этим вручил французскому послу в Голландии маркизу д'Аффре. Хотя Питт одно время опасался, что голландцы возненавидят Британию за нарушение законов о нейтральных странах, касающихся кораблей нейтралов в открытых морях, и поэтому могут присоединиться к войскам французов, ситуация оказалась совершенно противоположной. Голландцы были серьезно обеспокоены подготовкой французов ко вторжению и искали подтверждения, что в намерения Франции не входило ни восстановление на троне «претендента», ни его сына, ни проведение религиозной военной кампании католицизма.
Д'Аффре заверил высших представителей Голландии, что Франция не вовлекает Чарльза Эдуарда в подготовку. Правда, с ними проводили беседы, но только для того, чтобы определить размеры потенциальной численности якобитов в горных районах Шотландии.
В намерения Франции входило разгромить Британию в метрополии, заставить ее отказаться от глобальных претензий и заключить мир на условиях, благоприятных для себя. Едва ли вообще можно говорить о религиозном крестовом походе, подчеркнул д'Аффре. Ведь сам Чарльз Эдуард — протестант.
Шуазель окончательно решил вопрос, посланием, которое содержало уничтожающе презрительное упоминание принца Стюарта. Людовик XV, писал он, не нуждается в «привидениях, призраках или в чучелах» при рациональном проведении французской политики и достижении ее целей.
В свете всего сказанного, в судьбе Чарльза Эдуарда есть нечто глубоко патетическое (хотя винить в этом он мог только самого себя). Когда Эжен Элеонор де Мезье, отпрыск династического союза между семьей английских якобитов Оглторп и известной французской аристократической семьи Роган, написал Чарльзу Эдуарду, спрашивая его, не может ли тот сопровождать его в экспедиции в Англию, принц 12 июня ответил: «С глубокой благодарностью оценил предложение службы с Вами. Буду счастлив, если представится удобный случай, которым непременно воспользуюсь. В газетах я вижу частые упоминания о большой экспедиции, но больше не знаю о ней ничего. Если узнаю, то ознакомлю и Вас».
Отстранив «красавчика-принца», Шуазель приступил к серьезным делам с Лесли и Дугласом. Естественно, оба агента-якобита не виделись с глазу на глаз. Дуглас направил длинную докладную записку, рекомендуя высадку в Бристоле, откуда идет широкая дорога, ведущая в Лондон и к якобитам Уэльса на водосборной площади. В тот же день (13 июня) Лесли отказался от идеи высадки в Уэльсе или на западе Англии как от пустой затеи. Он посоветовал Шуазелю сосредоточиться на Шотландии.
Будучи проницательным человеком и уловив ход мыслей Шуазеля, Лесли выступил с предложением, что будет неплохо, если листовка, адресованная шотландским кланам, окажется подписанной Чарльзом Эдуардом. Но напрямик он сообщил: нет необходимости в том, чтобы принц вмешивался из Булони.
В принципе Лесли нацеливался на восстановление положения в Шотландии, аналогичного тому, которое было в марте 1746 г. (непосредственно под Куллоденом). Поэтому он упомянул лорда Джорджа Мюррея, как человека, которого следует вызвать. Мюррей, уже ставший немощным пожилым человеком, живший в изгнании в Голландии, был в 1745-46 гг. генерал-лейтенантом у принца Эдуарда и главным умом в армии якобитов. Проблема, как прекрасно знал Лесли, заключалась в том, что «красавчик-принц» не переносил его.
Шуазель быстро понял замаскированную враждебность к Чарльзу в замечаниях Лесли. Он ответил, что Людовик XV оценил все эти предложения; король всегда особенно хорошо относился к Шотландии. Сам же министр полагает: предложение кандидатуры лорда Джорджа Мюррея хорошее. Но, учитывая известное отношение к нему Чарльза Эдуарда, вероятно, лучше дождаться того времени, когда французские войска действительно высадятся в Шотландии. Потом и будет возможно обращаться к генерал-лейтенанту — ветерану борьбы.
Энергичный Лесли правильно воспринял одобрительный намек Шуазеля и 15 июня провел продолжительное совещание с принцем де Субизом, предполагаемым командующим экспедиции в Англию. Лесли сообщил ему: Шотландия является решающим аспектом вторжения в Британию. На западном побережье Шотландии необходимо взять плацдарм. В этом случае либо Чарльз Эдуард, либо его отец Джеймс (Яков) выпустят королевское свидетельство для сбора полков кланов. Конечная цель — создание шотландского правительства, дружественного Франции (с целью воссоздания «Старого альянса»), с парламентом и тайным советом, которые должны восстановить древние законы и обычаи страны.
Лесли обещал обеспечить еще одно восстание якобитов в Шотландии, но просил сохранить его предложение в тайне от английских якобитов (предположительно — и от самого Чарльза Эдуарда).
Лесли, с одобрения Субиза, далее направил Шуазелю список, в который вошли двадцать три пэра и шестьдесят пять рыцарей, баронетов и джентльменов, на которых можно положиться, если французы высадятся в Шотландии. Он обещал выставить на поле боя 20 000 воинов кланов, но только при условии, что на западном побережье высадятся лучшие войска Франции, численность которых как минимум составит 7 000 солдат. Они должны прибыть с оружием, боевой техникой и рядом опытных офицеров и инженеров.
Следующий меморандум Лесли написан похвально тщательно. В нем имелись карты и перечислялись пункты высадки (особенно он подчеркивал Гринок и Монтроуз), а также рекомендации маршрута для флотилии вторжения, которая должна проследовать на запад курсу вокруг Ирландии, учитывая течения в Ла-Манше.
Будучи ветераном «Королевской тайны» Людовика XV, Лесли находил особое удовольствие в закулисной дипломатии и в вероломстве. Совершенно очевидным кажется его предательство Чарльза Эдуарда.
Но и остальные якобиты, заискивающие перед Шуазелем и считающие «красавчика-принца» конченым человеком, вели себя еще более вероломно. Доминик О'Хогарти рекомендовал, чтобы принцу Стюарту предложили пойти в отпуск: либо предложили стать королем Ирландии, либо бросили его на произвол судьбы. Поступали даже предложения о том, чтобы вызвать Джеймса Стюарта из Рима для встречи с Людовиком XV, а затем предложить ему корону Ирландии, вообще отказавшись от Чарльза Эдуарда. А Джеймс и без того был крайне разгневан на своего сына за его упрямую бескомпромиссность. Дело доходило до того, что он отказывался подписать акт об отречении или сертификат на регентство в пользу Чарльза (идея не такая уж перспективная, как могло бы показаться на первый взгляд).
Шуазель, обладавший ясным умом и отличавшийся непреклонной целеустремленностью, смог разрубить узел фракционности, недоброжелательства, мелкого соперничества и просто мечтаний об идеальном государстве (всем этим стало движение якобитов к 1759 г.) Министр хотел добиться точно того, что ему было необходимо для победы над своими колеблющимися коллегами в государственном совете.
Момент истины наступил на заседании совета 14 июля (где присутствовали Бель-Иль, Беррьер, Силуэт, д'Эстрэ и Субиз). Уверенный Шуазель начал развлекать короля и министров рассказом о том, что он поступил с Чарльзом Эдуардом подобно Макиавелли. «Так как поддержка якобитов для нас будет бесценной, — говорил он, — то пришлось вести переговоры непосредственно с принцем Стюартом. Но удалось отделить от них в значительной степени Блентайра (Лесли) и работать с ним отдельно. Блентайру сообщили, что французская экспедиция не зависит от Чарльза Эдуарда, но что Его Христианнейшее Величество ничего не имеет против любых благ, которые может получить дом Стюартов в результате вторжения. Вполне возможно, что все переговоры с кланами шотландских горцев могут ни к чему не привести, но есть основания полагать: необходимо попытаться провести их».
Что же касается самого Чарльза Эдуарда, то только после высадки в соответствующих местах д'Огюльона и Субиза будет понятно истинное значение его поддержки. В этот момент Франции станет ясно, что делать с принцем дальше.
Людовик XV сделал особое ударение на том, что принято решение не заключать никакого официального соглашения с Чарльзом Эдуардом, а его командующие получили строжайшие приказы не вести с принцем никаких дел. Король намеревался проинформировать и пригласить принца Стюарта принять личное участие только после вторжения.
Бель-Иль, отличающийся неровным отношением к принцу, колеблющимся от теплого участия до полного раздражения, попросил кратко изложить ему содержание состоявшихся переговоров между Шуазелем и Чарльзом Эдуардом.
Шуазель ответил: принц приложил целый ряд усилий, чтобы разузнать все секреты. Но министру пришлось обманывать принца, не посвящая его во все дела.
Затем Шуазель раскрыл свое поистине враждебное и презрительное отношение к Стюарту. Он пояснил, что Чарльза Эдуарда не подпускают к этим делам по трем основным причинам: принц не является целеустремленным человеком; он окружен шпионами и продажными подонками общества; существует опасность того, что в Голландии и в Швеции может возникнуть паника, и они присоединятся к британцам, если Франция поддержит Стюарта открыто (хотя он и поменял свою религию).
Закончив со Стюартами, Шуазель перешел к положению с личным составом и к состоянию готовности военно-морского флота. Несмотря на последний меморандум Лесли, предупреждающий об опасности высадки на южном побережье Англии, министр постарался заверить совет: экспедиция Субиза отправится из Гавра, как планировалось с самого начала. Она высадится в Портсмуте. Адмирал Ла-Клуэ получит приказ выйти из Тулона во главе Средиземноморского флота. Поэтому внимание британцев будет отвлечено на Тулон.
После разрушения судостроительных верфей, арсенала и военно-морских сооружений в Портсмуте, Субиз использует его в качестве базы для своих операций в Англии и главного центра коммуникаций с Францией. Соединение Туро в это время дезориентирует Королевский Флот, чтобы он сохранял большую часть своих сил в Даунсе. Но когда придет время, Туро оторвется от противника и направится в Ирландию, где вновь осуществит отвлекающий удар.
Мысль Шуазеля заключалась в том, что пока Хоук ведет наблюдение за Брестом, а остальной его флот находится в Даунсе, Субиз и его войска сумеют проплыть через брешь в середине. Недавний тревожный рейд на Гавр, выполненный Родни, удовлетворил британцев и убедил их в том, что этот порт более не представляет никакой угрозы.
Затем Шуазель перешел к части, посвященной сопротивлению. В сентябре из Бреста отплывут двадцать пять пехотных батальонов и драгунский полк под командованием герцога д'Огюльона. Они направятся в Шотландию в сопровождении маршала Конфлана и брестской флотилии, которая дойдет до открытых просторов Атлантики. В этой точке от флота отделятся шесть боевых кораблей Конфлана, которые будут сопровождать д'Огюльона до пункта высадки в Клайде. Затем с остальными шестнадцатью боевыми судами Конфлан направится на остров Мартиника. После выхода в море он должен вскрыть запечатанный конверт с приказами, гласящими, что следует продолжить путь, направляясь в Вест-Индию, чтобы найти и разбить адмирала Мура, а затем повторно взять Гваделупу, и, возможно, даже перейти к захвату Ямайки.
Тем временем армия д'Огюльона после высадки в Глазго должна перейти к захвату Эдинбурга, который станет базой для завоевания Шотландии. Изюминка плана Шуазеля заключалась в том, что далее шесть боевых кораблей первоначальной флотилии Конфлана обогнут Шотландию, выйдут в Северное море и направятся в Остенде, где примут на борт следующую армию. Ее численность составляет 20 000 человек. Она уже должна быть подготовлена ветераном-генералом Шевером.
Это новое ударное соединение, предназначенное для нанесения последнего удара, высадится в Молдене (Эссекс), откуда французская армия быстрым маршем пройдет по массиву плоскогорья, чтобы взять Лондон, застав англичан врасплох. Шуазель доказывал: предусмотренные мероприятия правильно согласованы. И в силу простого закона вероятности, по меньшей мере, два из четырех проектов (Портсмут, Глазго, Молден, Мартиника) должны сработать. Даже допуская, что вооруженные силы Шевера и Субиза будут изолированы Королевским Флотом, д'Огюльон развернется в Шотландии, получит поддержку от воинственных кланов шотландских горцев и весной 1760 г. будет готов вторгнуться в Англию с севера с армией численностью в 40 000 солдат.
Но Шуазель пренебрег тремя важными соображениями. Планы вторжения в Англию были составлены слишком схематично, не имелось детальной координации или разработки военного взаимодействия между армиями Субиза и Шевера. График Шуазеля, предусматривающий высадку Субиза приблизительно на один месяц раньше Шевера, был довольно рискованным. Ведь обе французские армии могли быть разбиты по отдельности.
Сценарий для д'Огюльона и Конфлана был по многим аспектам еще хуже. Ведь Конфлан должен был прорваться через блокаду Королевского Флота в Бресте и принять на борт армию д'Огюльона из района Морбиана и с полуострова Киброн, расположенного на расстоянии в 100 миль. Этот план (сбор армии в одном порту, флота в другом) стал таким же вопиющим заблуждением, которое привело в 1588 г. к разгрому испанской армады.
И, наконец, сложная стратегия Шуазеля явно попахивала «слишком большим умом». В этом отношении она зловеще предвещала попытку Наполеона в 1804-05 гг. перехитрить Нельсона. Если все пойдет не по плану в одном из четырех предприятий (пяти, если считать ложный маневр Туро), то это может неблагоприятно сказаться на остальных.
И вновь можно заметить постоянный порок Франции во время Семилетней войны: рассредоточение ресурсов и неспособность сконцентрироваться на одной ясной цели. Та же история происходила в 1746 г., когда Франция могла нанести сокрушительный удар по Британии, начав одновременно три предприятия: помощь Чарльзу Эдуарду в Шотландии, экспедицию на Кейп-Бретон и военную кампанию во Фландрии.
Несмотря на все свои таланты, Шуазель так и не выучил урок по сосредоточению вооруженных сил. И напротив, Питт отказался останавливать любую из своих заморских военных кампаний даже тогда, когда его коллег охватило почти истерическое беспокойство по поводу угрозы французского вторжения.
Шуазель, изложив свой замысловатый план, попросил своих коллег-министров прокомментировать его. Субиз, вызвав раздражение Шуазеля, сделал ряд чрезвычайно беспомощных и иногда бессмысленных замечаний. Во-первых, он выразил беспокойство относительно попытки перехода через Ла-Манш без прикрывающего флота (хотя было очевидно: уступив ему в этом, необходимо отказаться от опасных предприятий в Вест-Индии и от вторжения д'Огюльона в Шотландию).
Субиз был против погрузки в Гавре, так как это было явным сигналом Англии, что объектом станет Портсмут. С другой стороны, если силы вторжения выйдут из Дюнкерка, это может означать, что целями станут Дувр, Темза, Молден и даже восточное побережье Шотландии. Совершенно нелепо будущий командующий спросил, есть ли возможность отправить 337 лодок из Дюнкерка. Ведь Шуазель совершенно ясно заявил на предшествующем заседании, что это практически нецелесообразно.
Педантичный Силуэт был значительно более позитивным. Он подчеркнул, что давние десанты в Англию во времена правления Людовика XI и Генриха VI показали: подобные высадки возможны. Но министр предположил, что Шуазель излишне оптимистично обвел кружочком на календаре сентябрь месяц.
Учитывая плотные тиски блокады Бреста Королевским Флотом и то, что флотилии Конфлана необходимо прорваться через эти суда, а затем пройти 100 миль в море на юго-восток, чтобы взять на борт силы вторжения, это, безусловно, потребует времени. Так что зима наступит раньше, чем начнется само вторжение. Только тогда шторма заставят корабли Королевского Флота уйти. В результате Субиз, в свою очередь, не сможет пройти через Ла-Манш вовремя. Ему придется ждать зимних южных или юго-западных ветров. Если все эти возражения можно разрешить, проект Субиза все равно провален, Королевский Флот может заставить его высадиться на острове Уайт вместо Портсмута.
Силуэт поддержал предложение об отправке флота в Вест-Индию, подталкивая Шуазеля к продолжению попыток убедить Швецию, чтобы выполнить совместную высадку войск на восточном побережье Шотландии. Но, несмотря на финансовые затруднения, вторжение в целом должно состояться. Министр тепло поддержал идеи коллеги.
Действительно при сложившихся в настоящее время обстоятельствах, когда в опасном положении оставались Канада, Индия и Вест-Индия, что еще мог предпринять король?
Маршал д'Эстрэ проявил столь же негативное отношение, как и Субиз — вплоть до того, что Шуазель почти заподозрил армию в том, что она по-своему заинтересована в крахе вторжения в Британию. Маршал начал с бессмысленных жалоб на то, что французский военно-морской флот слишком слаб. С философской и исторической точек зрения такое утверждение, безусловно, было корректным. Но оно более чем бесполезно на совещании, где принимается решение.
Затем д'Эстрэ, подобно Марку Антонию, восхваляющему Брута, заявил: в общих чертах он принимает план… И раскритиковал его по всем пунктам. Сначала маршал, запинаясь, коснулся того, что Королевский Флот обязательно перехватит любые суда, пытающиеся пересечь Ла-Манш из Гавра или из Дюнкерка. Этим он превзошел самого Субиза по абсолютно негативному отношению.
Д'Эстрэ настаивал на том, что Конфлан должен дать морской бой Хоуку даже раньше, чем возьмет на борт солдат д'Огюльона. Все будет зависеть от исхода боя: если французский адмирал проиграет его, то все окажется потерянным.
Учитывая, что армия и флот во Франции находились в состоянии постоянного соперничества, Шуазеля можно простить за то, что он поверил в высказывание маршалом д'Эстрэ неких неосознанных желаний.
Наконец, маршал раскритиковал организацию подготовки Субиза к переправе через Ла-Манш. Учитывая, что вокруг острова Уайт постоянно курсирует дюжина британских боевых кораблей, а перед Гавром всегда, независимо от погоды, стоят на страже крейсеры, командующему потребуется исключительно благоприятное изменение погоды. Даже если он выйдет в море, неужели кто-нибудь действительно способен представить, что огромная флотилия в составе 337 судов сумеет пройти через Ла-Манш, оставаясь незамеченной? А если ее заметят, то не останется шанса выполнить маневр уклонения, и суда будут просто уничтожены.
Д'Эстрэ поддержал своего коллегу, армейского маршала Субиза, в том, что только одних прам (вооруженных кораблей охранения) для обороны будет мало. Командующему для этого потребуется флот Конфлана. Но даже если эти препятствия каким-то чудом удастся преодолеть, захват Портсмута в морозную зимнюю погоду уже сам по себе представляет немыслимое дело. Допустим, что атака окажется успешной. Где могут быть расквартированы победоносные войска? И не вызовет ли Королевский Флот все боевые корабли до последнего судна в Ла-Манш, отрезав Субиза от Франции?
Короче говоря, д'Эстрэ хотел подчинить экспедицию Субиза экспедиции д'Огюльона, сосредоточиться на Шотландии и напасть на английский контингент в ходе успешной высадки на реке Клайд. Мало-помалу он пытался заставить Шуазеля остановиться только на одной политической позиции, которую тот совершенно не хотел принять: приказать Конфлану вступить в бой с Хоуком раньше, чем пытаться сделать что-то еще.
Шуазель, пораженный валом критики, обрушившимся в его адрес, перешел в контратаку. Он отмел все доводы д'Эстрэ. Идея Субиза относительно того, что армия может быть окружена в Портсмуте, была нелепостью, говорил министр. Ведь если 50 000 солдат уже высадятся, он сможет пойти на Лондон и заставить его капитулировать. А то, что будет делать Королевский Флот на море, не имеет вообще никакого отношения к этому.
Но на стороне маршалов взвешенно выступил Беррьер. Он воздал должное «благородному» плану Шуазеля и согласился с тем, что кое-что необходимо выполнить срочно, так как самое плохое — пребывать в безразличном бездействии. Но морской министр считал, что времени слишком мало, французские ресурсы совершенно ничтожны, а противник очень силен. Посему стратегия Шуазеля вряд ли увенчается успехом. Разве Субиз действительно сможет пересечь Ла-Манш без флота Конфлана?
Беррьер сомневался, что вооруженные корабли охранения (прамы) будут готовы своевременно, и даже в том, что плоскодонки будут построены раньше конца октября. А это означало, что вся операция сможет произойти в середине зимы. Несколько противореча самому себе, морской министр далее согласился с тем, что Субиз должен выйти из Сены в сопровождении прам, а шотландский проект и предприятия в Вест-Индии следует развивать и далее.
Людовик XV ненавидел ситуации, когда совет не мог прийти к согласованному решению. Но король старался понять дух совещания. Он постановил, что Конфлан должен защищать и охранять армию д'Огюльона и эскортировать ее в Шотландию, а затем вернуться для эскортирования Субиза через Ла-Манш. Маневр Туро сохраняется, но идеи с высадкой Шевера и действиями в Вест-Индии следует отложить в долгий ящик (по меньшей мере, временно).