Он отвык ездить общественным транспортом, да и голова побаливала, поэтому вызвал такси. За квартал до дома Ули он попросил водителя припарковаться и подождать.
– Сколько? – спросил тот.
– Час или два…
– Ого!
– Я заплачу. Вот аванс.
Он сунул таксисту крупную купюру.
– Хорошо.
Вокруг было тихо, безветренно. Ни один листок не шелохнулся на старых деревьях. Таксист, опустив стекло, слушал по радио блюз. Желтые фонари освещали знакомую с детства дорогу. Тарханин вновь ощутил себя восторженным подростком, который идет на свидание с любимой девушкой. В нем все пело и дрожало…
Во дворе дома, где жила Уля, застыли в темноте липы. На пустую лавочку падал лунный свет. Из кустов раздавались звуки кошачьей драки. Совсем как много лет назад…
Его глаза сами собой поднялись и пробежались по окнам. Уля еще не спала – из‑за штор пробивались светло‑зеленые полосы.
«Зеленая лампа! – с ностальгией вспомнил он. – Та самая, которую я подарил ей на Восьмое марта! Она ее не выбросила, хранит до сих пор!»
«Остынь… – процедил сквозь зубы его неустанный критик. – Наверняка это новый торшер или люстра. Не обольщайся, мой друг!»
– Черт… – шепотом выругался Тарханин.
Двор как будто вымер: ни пенсионеров с собаками, ни молодежи с гитарой, ни влюбленных парочек – никого. Может, подняться, позвонить, признаться в своих сомнениях, развеять их, наконец? Рассказать, как много она для него значит…
«Вряд ли Ульяна будет тебя слушать! – злорадно посмеивался критик. – Ты уже пытался вызвать ее на откровенность. А она заставила тебя изливать душу на лестничной площадке. Даже в квартиру не впустила. Теперь‑то что изменилось? У нее наверняка завелся крутой хахаль – ревнивец, который едва не отправил тебя в мир иной. Времена честных дуэлей канули в Лету. В борьбе за женщину все средства сгодятся… Гляди, как бы во второй раз ты оказался не в клинике, а на кладбище!»
«Заткнись…»
Тарханин переминался с ноги на ногу, словно бегун на старте. И в этот момент во двор из‑за поворота вползла машина. Фары потухли, стукнула дверца… Водитель – высокий плечистый мужчина в кепке – набрал код дверного замка.
«Это он! – вспыхнуло в голове Тарханина. – Тот, кто подрезал мои тормозные шланги! Убрал меня с дороги и ведет себя, как хозяин. Он идет к ней, сейчас она радостно повиснет у него на шее, они поцелуются… На кухне уже кипит чайник, на столе стынет праздничный ужин с бутылкой шампанского. Они поедят, потом лягут в постель…»
Он мучил себя, растравляя свои раны, безжалостно посыпая их солью. А мужчина тем временем скрылся за дверью подъезда. Тарханин всерьез подумывал, не ворваться ли следом, не учинить ли скандал… Может, и драку затеять – отвести душу! Он ничуть не боялся более сильного по виду соперника. Он вдруг потерял страх и благоразумие, был уверен, что сумеет одолеть кого угодно…
Свет в окнах Ули погас. Слишком быстро. Они еще не успели поужинать… Что же, сразу в койку?
На скулах Тарханина играли желваки. Голову сжал болезненный обруч, к горлу подкатила дурнота.
– Уля… – простонал он. – Это не ты!
Свет из парадного ударил ему в лицо, и он невольно подался в сторону, в тень раскидистой липы. Мужчина в кепке вел Улю к машине, крепко держа ее за локоть, оглядываясь вокруг, словно выискивая опасность. Он учуял непрошеного соглядатая! Так зверь, который охраняет пределы своей территории, чует запах чужака.
Уля была напугана. Она послушно дала посадить себя в машину… Тарханин готов был поклясться, что ее увозят насильно.
Он оцепенел. Любое его движение в этот момент могло спровоцировать похитителя на неадекватный поступок. Зная, что его заметили, тот решит избавиться от жертвы, и тогда…
«Я ее больше никогда не увижу, – с отчаянием подумал Тарханин. – Никогда!»
Он пытался рассмотреть номера темного автомобиля, который поворачивал за дом, хотя прекрасно понимал, что они наверняка липовые. Его обостренный слух ловил каждый звук. Зашуршали шины, свет фар упал на детскую площадку, мелькнула горка, и все опять погрузилось во мрак. Машина исчезла за поворотом…
Глава 25
Суздаль
Неподалеку от гостиницы «Бояринский терем» Матвей снова заметил серебристый внедорожник, который въехал следом за ними в ворота и припарковался на вымощенной плиткой площадке.
– Вот и весь секрет, – хмыкнул он. – «Наружку» к нам приставил милейший Николай Порфирьевич. Значит, у него рыльце в пушку.
– Его кабинет на втором этаже, в самом конце коридора, – сказала Астра. – Мне Эрик сообщил.
По дороге она дозвонилась до милиционера, и тот посоветовал идти к Бояринову без предупреждения. Иначе он откажется от встречи.
– А если мы его не застанем? – засомневался Матвей.
– В крайнем случае, будем ждать.
– Он может запросто нас выставить…
– Теперь нет, – уверенно заявила Астра. – У меня есть веские аргументы, которые развяжут ему язык.
Выйдя из машины, они сделали вид, что любуются клумбами, – сначала постояли под моросящим дождиком, потом неторопливо двинулись к входу. Думали, что водитель внедорожника возьмет с них пример. Не тут‑то было. Он не собирался показываться.
– Хитрый, черт! Ну, делать нечего, пошли к хозяину.
В гостиничном холле пахло деревом и средством для чистки ковров. Где‑то рядом гудел пылесос.
Портье говорил по телефону. Он спохватился, когда они уже поднимались по лестнице на второй этаж. Всюду радовала глаз искусная резьба: растительный орнамент, деревянные птицы с павлиньими хвостами, клыкастые чудовища с крыльями. Эта красота стоила уйму деньжищ.
– Что вам угодно? – крикнул им в спину портье.
– Мы к хозяину…
– Его нет!
– Разберемся…
Администратора, который встречал их в прошлый раз, не было, видимо, отлучился по делам. В коридоре горели желтые светильники, на стене висел в рамке план пожарной эвакуации. За дверями одного из номеров раздавались возбужденные голоса: молодая пара выясняла отношения.
– Давай быстрей, – обернулась Астра. – Сейчас портье прибежит.
Тот и правда поднялся по ступенькам и выдохнул:
– Господа… вы нарушаете…
Он был слишком полный для беготни по лестницам.
Матвей дернул дверь с табличкой «Дирекция», когда портье остановился на полдороге – понял, что опоздал. Дверь распахнулась…
Николай Порфирьевич сидел за большим письменным столом над какими‑то бумагами. Застигнутый врасплох, он взбеленился.
– Кто вас впустил?! Я же приказал…
Его квадратное лицо, обрамленное бородкой, побагровело: он узнал «журналистов», которые недавно донимали его бесцеремонными вопросами. Портье робко заглянул в кабинет хозяина со словами:
– Я им говорил, что вас нет… а они…
– Вон отсюда! – вызверился Бояринов. – Все вон!
– Вы очень любезны, – улыбнулась Астра и, как ни в чем не бывало, уселась на кожаный диван.
Зато портье как ветром сдуло. Матвей закрыл за ним дверь и последовал примеру дамы.
– Вас что, вытолкать взашей? Сейчас я вызову охрану… – пригрозил Бояринов.
– У вас нет охраны.
В кабинете было два полукруглых окна, одно выходило во двор, за другим шумел влажный вишневый сад. Николаю Порфирьевичу стало душно, он дернул горловину косоворотки.
– Вам плохо? – участливо спросила Астра. – Принести воды?
– Что вам нужно? Опять будете врать про конференцию? Или деньги клянчить для Ульяны? Сказал, не дам! И баста! Вы зачем сюда приехали?
– Отдохнуть… заодно и раскрыть преступление…
– Какое еще преступление? – прохрипел он. – Все, уходите, я не намерен слушать ваш бред!
– Где ваша дочь? – выпалила Астра, глядя ему в глаза. – Лежит на кладбище или…
Этого уж Бояринов не стерпел, вскочил и замахал руками в сторону двери:
– Убирайтесь!
– И не подумаем, – спокойно произнес Матвей. – Пока вы нам все не расскажете…
– Мне нечего рассказывать! – взревел Николай Порфирьевич.
Астра достала из сумочки фотографию Ульяны и показала ему:
– Кто эта женщина, господин Бояринов?
– Моя племянница… Это все?
Его гнев вдруг стих, лицо побледнело.
– Зачем вы приставили к нам слежку? – спросил Матвей. – Если у вас есть вопросы, мы с удовольствием на них ответим.
– Слежку? – встревожился Бояринов. – С чего вы взяли?
– Джип «Мицубиши», который стоит на вашей парковке…
Бояринов встал из‑за стола и выглянул во двор:
– Этот, что ли? Он принадлежит нашему постояльцу… Не знаю, почему я все еще не выставил вас! Мне безразлично, что вы обо мне думаете, считаете ли жадным или бессердечным. Я поступаю так, как хочу, и не намерен ни перед кем отчитываться!
– Кто живет у вас в доме?
Вопрос Астры окончательно лишил хозяина гостиницы самообладания.
– Как вы смеете… – задохнулся тот. – Это вас не касается! Я не позволю совать нос в мою жизнь!
– Какую тайну скрывает маленькое детское надгробие?
Если бы Бояринов мог обрушить на наглых пришельцев гром и молнию, он бы это сделал. Он сдерживался невероятным усилием. Его рука непроизвольно потянулась к тяжелому письменному прибору в виде лежащего медведя.
– Хотите запустить в меня этим мишкой из яшмы? – с улыбочкой осведомилась Астра. – Потому что я попала в точку? Ведь так?
– Кто вы, черт бы вас побрал?! – взвился Николай Порфирьевич.
– Ваша секретарша не совсем секретарша…
– Замолчите! Или я за себя не ручаюсь… Кто вам дал право…
Его рот перекосился, из глаз летели искры.
– Она ваша любовница! – ввернул Матвей. – Вы убили жену, чтобы развязать себе руки.
Бояринов гомерически расхохотался. Это был громкий неудержимый смех.
– Да! Да! Любовница! И что? Она уже давно совершеннолетняя… Ну, давайте, прочтите мне лекцию о морали и нравственности! Вы за этим явились?
– Держать человека взаперти против его воли…
– Кто вам сказал, что Маняша недовольна жизнью в моем доме? Вы ее спрашивали? Что касается жены – я ее не убивал. Я ее любил, к вашему сведению!
– И теперь спите с воспитанницей?
– Я мужчина, она женщина… этим все сказано. Существует природное влечение! Надеюсь, вы понимаете, о чем я.
– Понимаю, – кивнул Матвей. – Эрос! Бог любви поразил ваше сердце! А у женщины согласия спрашивать не обязательно. Да и деваться ей некуда. Вы же ее содержите!
– Слава богу, у меня есть такая возможность…
Как ни странно, Николай Порфирьевич немного успокоился. Он расслабился, в выражении его лица и в голосе сквозила издевка.
– Завидуете? – злорадно спросил он.
– Ничуть. Марии Мельниковой перевалило за тридцать, ей замуж пора… Почему вы препятствуете ее браку?
– С кем? С этим молокососом Эриком? Да у него ветер в карманах! А Маняша привыкла к комфорту, к обеспеченному быту. Она копейки считать не умеет, убежит от него через месяц такой, с позволения сказать, «семейной идиллии»! Уж я‑то знаю… Кроме душевной травмы, она ничего не получит. Я сам на ней женюсь, если уж на то пошло!
– Почему же вы до сих пор этого не сделали?
– Забыл у вас спросить, когда и кого мне вести под венец! Спасибо, что подсказали. Теперь всенепременно сыграю свадебку.
Бояринов откровенно дерзил, с явным удовольствием отвечая на вопросы «журналистов».
– Мария Мельникова – молодая, полная сил женщина, а вы не выпускаете ее за ворота. Она целые дни проводит в четырех стенах, в одиночестве.
– Ей так нравится! – с вызовом произнес хозяин кабинета. – У нас, чай, не столица! Не дошли еще до нас городские соблазны да всяческий разврат. Знаете, как в старину полагалось девушку воспитывать? «Учить страху Божьему, положить на нее грозу свою и блюсти ее от телесных грехов, да не посрамила бы лица своего, да в послушании ходила, да не свою волю имела». Так записано было в «Домострое»[30]‑то! Не мешает сию полезную книгу опять в обиход ввести.
– Поэтому вы сами Мельникову в блуд ввергли?
Бояринов стукнул ладонью по столу:
– Ну, хватит! Оставьте меня, господа «журналисты», я хочу поработать. А со своей секретаршей я сам разберусь: жениться мне на ней или уволить, выпускать за ворота или под замком держать. У нас с ней все по обоюдному согласию! Разве она кому‑нибудь жаловалась?
Незваные гости промолчали, чем ободрили Николая Порфирьевича.
– То‑то! – обрадовался он. – Вот вам Бог, а вот – порог…
– Можно нам с ней поговорить? – осторожно поинтересовалась Астра.
– С кем? С Маняшей? Ни в коем разе! Она представителям прессы интервью не дает. Напишете потом всякую дрянь про честного человека, выльете ушат грязи, и хоть бы что!
– Зря вы нас боитесь. Мы вам вреда не причиним.
– Вы уже мне навредили! Ворвались без приглашения, время отнимаете, дурацкие вопросы задаете, бросаете тень на мое доброе имя. В блуде даже обвинили! А где доказательства?
– Позвольте нам встретиться с Мельниковой…
– Я сказал, нет!
– Вы ведь давно в страхе живете, господин Бояринов. Только не ведаете, откуда опасность нагрянет. А мы можем вам помочь…
– Господь поможет! На Него единственного уповаю! Идите, господа, Христом Богом прошу!
Он встал и показал жестом на дверь. Дальше упираться было бессмысленно…
* * *
– Теперь куда? – спросил Матвей, заводя машину.
Астра ничуть не расстроилась, хотя ей не удалось вызвать Бояринова на откровенность. Она погрузилась в свои мысли и едва слышала, о чем ее спрашивают.
– Куда? А, пожалуй, просто покатаемся…
Матвей бросил взгляд на парковочную площадку. Серебристый внедорожник стоял на приколе.
– Как ты думаешь, водитель внутри или отправился к себе в номер? Ты вообще веришь, что он обычный жилец гостиницы?
– Без разницы… Давай прибавь газу!
– В населенном пункте существует ограничение скорости, – напомнил Матвей, выруливая за ворота. – Кстати, почему ты не пустила в ход главный козырь?
– Слова Василисы? Передумала… Он бы все отрицал. Годы, прожитые в страхе, делают человека неадекватным. Кто мы для него? Чужие люди, залетные! Он никому не верит…
– По‑моему, Николай Порфирьевич не похож на труса. Бизнес он ведет довольно уверенно и успешно, насколько можно судить. У себя дома тоже командует парадом. И с нами он говорил отнюдь не робко…
– Это маска, которую он носит так давно, что сросся с ней. Образ преуспевающего дельца – щит, который он поставил между собой и неведомой опасностью. Таким способом он защищается, чтобы не сойти с ума.
Матвей скептически хмыкнул:
– Ты наделяешь его вымышленными качествами… Он проще. Маленький деспот местного разлива, утверждающий свою власть над женщинами и сотрудниками.
– Его деспотизм имеет более глубокие корни, чем кажется на первый взгляд.
Они замолчали. Астра смотрела на мокрую дорогу, на серую мглу вдали. Матвей думал о том, что сказала бывшая домработница Бояринова.
– Василиса не могла ошибиться?
– Могла, конечно… Из всех фотографий, которые я ей показала, она выбрала снимок Ульяны и сказала, что это – Маняша, только по‑другому одета и причесана. В любом случае выходит, что они с Ульяной очень похожи.
– Получается, в московской квартире на Тихвинской проживает Мария Мельникова? А в доме Бояринова тогда кто живет? Ульяна? Абракадабра какая‑то…
Они ехали по заповедным улицам, мимо церквей и монастырских развалин, поливаемых мелким летним дождем.
– Раз Ульяна и Маняша похожи, то можно предположить, что они сестры.
– Родные?
– Скорее двоюродные, – заключила Астра. – Мне кажется, Маняша – дочь Николая Порфирьевича, которую он выдает за воспитанницу‑секретаршу. Он даже готов признать, что вступил с ней в любовную связь, лишь бы не вылезла наружу правда.
– Абракадабра… – повторил Матвей. – Чушь собачья! Какие у тебя основания так думать?
– Никаких… Но наш клиент, Игорь Тарханин, выразил сомнения по поводу Ульяны. У него возникли подозрения, что это не она.
– Давай покажем фотку Ульяны Эрику. Если это Маняша… черт, как все запутано… Не понимаю, в чем смысл такой перестановки? И сколько времени Маняша живет в Москве, а Ульяна в Суздале?
– Полагаю, около года, – поразмыслив, сказала Астра. – Именно год назад умерла Надежда Порфирьевна, мать Ульяны, и ее брат затеял эту авантюру с подменой. Василису уволили примерно тогда же. Вернее, ее вынудили уволиться бесконечными придирками. Вывод?
– Бояринов избавился от человека, который мог заметить, что Маняша сильно изменилась. Внешность внешностью, а привычки, манеру разговаривать, жесты скопировать трудно. Да и внешность тоже – вряд ли Ульяна и Маняша похожи как две капли воды. Они же не близнецы. Разве что двойники! – съязвил он.
Астра не сочла нужным отвечать колкостью. Слишком причудливая картина разворачивалась.
– Это многое объясняет, – сказала она. – Теперь ясно, почему Бояринов запретил мнимой Маняше не только встречаться с Эриком, но даже созваниваться. Парень наверняка поднял бы переполох! Их «свидания» на расстоянии, когда он видел девушку через окно, должны были успокоить его. Издалека легче ввести человека в заблуждение. К тому же Эрик – милиционер! Персона особо нежелательная для Бояринова.
Матвей сбавил скорость, объезжая большую рытвину. Выровняв «Пассат», он спросил:
– Год «испытательного» срока, назначенного строгим хозяином, истек, и что дальше? Рано или поздно Эрик захочет увидеться с Маняшей, и тайное станет явным.
– Видимо, у Бояринова существовали расчеты, которые не оправдались.
– Какие расчеты?
– Узнав их, мы вплотную приблизимся к разгадке. Я надеялась, что он как‑нибудь проговорится…
Дождик припустил сильнее. Дворники убирали воду, струящуюся по стеклу, и их монотонные движения раздражали Астру. Она терялась в догадках, мозаика фактов и допущений не складывалась.
Матвей притормозил и съехал на обочину, заросшую высокой травой.
– Что, если наш клиент Тарханин не зря разыскивает Ульяну? Помогая ему, мы окажем женщине медвежью услугу. В конце концов…
Он вспомнил похороны старушки Горелкиной и запнулся.
– Соседку Ульяны могли убить по той же самой причине, что и покушались на Тарханина! – осенило его. – Она хорошо знала Надежду Порфирьевну и ее дочь…
– Если бы не мы… не я со своими расспросами… бабулька была бы жива.
– Вот головоломка! – вздохнул Матвей. – Мозги кипят.
– Если на Тихвинской улице проживает дочь Николая Порфирьевича… то логично предположить, что он установил за ней наблюдение – в целях безопасности. Приставил охрану! И смерть Горелкиной – его рук дело. Дабы старушка не наболтала лишнего, ее…
– Убрали?
– Та же участь ожидала и бывшего ухажера Ульяны, который совершенно некстати появился рядом и начал оказывать ей знаки внимания – вернее, не ей, а Маняше.
– Послушай, но ведь дочь Бояринова умерла в младенчестве…
– Могилка пустая, зуб даю! Русская история знает похожий случай.
– Намекаешь на сына Соломонии Сабуровой? Так то хоть понятно – династическая борьба и прочее… А зачем обычному человеку хоронить дочь при жизни? Это жутко! Недаром жена Бояринова свихнулась и потом ходила по храмам замаливать грехи…
– Видишь, ты почти согласился с моими доводами. Кстати, на кладбище «безутешная» мать не показывалась. Якобы муж не пускал. А если посмотреть с другой стороны?
– Ходить было не к кому?
– Вот именно, – кивнула Астра.
– Для такого м‑м… странного поступка должен быть веский мотив.
– И он у Бояринова был! В чем суть ложного захоронения? Сделать вид, что ребенка не существует, он умер. А на самом деле жена Николая Порфирьевича уехала из Суздаля, где все на виду, чтобы поставить малышку на ноги и потом привезти ее уже в качестве воспитанницы. Кому придет в голову проверять, так это или нет? Девочка получила имя Мария и фамилию родственников… или взятую наугад.
– А как же соответствующие документы – разрешение на погребение и прочее?
– За деньги можно любые документы выправить, – возразила Астра. – Тебе это отлично известно. Тем более что никакого криминала в том не было. Допускаю, что Бояриновы могли похоронить мертворожденного младенца другой женщины, а своего скрыть. Договорились в роддоме, заплатили, кому следует, и все. Полагаю, у Бояринова хватило ума отправить жену рожать во Владимир, к примеру. Или еще куда подальше.
– Наверняка остались свидетели этой аферы.
– Кто? Врач, акушерка? Получив деньги за молчание, они постарались поскорее забыть курьезный случай.
– Курьезный? Это смешно, по‑твоему?
– В известном смысле, да. Люди не бросают своего младенца, не отказываются от него – просто берут в придачу мертвое тельце и просят сделать в карточке запись о гибели новорожденного.
– Ничего себе «запись»! А если они этого новорожденного продадут на органы?
– Возможно, ребенка сразу оформили как‑то по‑другому… Конечно, по сути, медики пошли на должностное преступление. Видимо, Бояринов сумел их уговорить или…
– Предложил сумму, от которой они не смогли отказаться.
– Как бы там ни было, это дело прошлое. Сейчас детали не важны. Мертвого ребенка могли взять у женщины, которая согласилась на искусственные роды. Такое бывает, когда время для аборта упущено, а плод нежизнеспособен. Или есть противопоказания по наследственности…
Матвей опустил стекло, и в салон ворвался напоенный дождем воздух. Сады по бокам дороги стояли потемневшие, мокрые, почти осязаемо пьющие небесную влагу. Где‑то за забором кудахтали куры.
– Судя по всему, Ульяна добровольно согласилась подыграть дядюшке, – продолжила Астра. – Что ее заставило? Обрадовалась вновь обретенному родственнику? После смерти матери у нее никого не осталось… Чем Бояринов обосновал свою экстравагантную просьбу? Какими доводами убедил племянницу переехать к нему в дом, полностью изменить образ жизни, называться другим именем? Запугал? Подкупил? Разжалобил?
Матвей покачал головой. Его поразил сам замысел.
– Зачем Бояриновым скрывать свою дочь? От кого? – недоумевал он. – Во имя чего задумана и осуществлена эта хитроумная комбинация?
– Игорь Тарханин нашел у дяди в комоде конверт с дохлыми пчелами. Должно быть, старик получил зловещее «послание» незадолго до смерти.
– Как знать, сколько конверт пролежал в ящике комода…
– Принимается, – кивнула Астра. – Однако я связываю написание им завещания не с болезнью печени, а именно с пчелами. Он испугался… Спустя два года конверт с таким же содержимым приходит Николаю Бояринову. Тот впадает в бешенство, выживает из дому прислугу и отсылает Маняшу – то есть свою дочь – в Москву. А племянницу Ульяну привозит в Суздаль и выдает за воспитанницу. Принятые ранее меры предосторожности – фальшивая могила – кажутся ему недостаточными. Он решает дополнительно подстраховаться.
– Если хочешь что‑то спрятать, оставь его на видном месте?
– Примерно так. Маняша под видом Ульяны продолжает вести в Москве прежний образ жизни – и ни у кого не должно закрасться сомнений по сему поводу. В то же время никаких перемен не происходит и в Суздале. Воспитанница‑секретарша обитает в доме Бояринова, все чин чином. Карты путают мужчины! Игорь Тарханин, как назло, вспоминает о своей первой любви, да и Эрик не перестает ухаживать за «Маняшей». В обоих случаях план Николая Порфирьевича трещит по швам.
– Тогда жизнь Эрика – в опасности! Горелкина уже на том свете, Игорь Тарханин чудом спасся…
По лицу Астры пробежала тень сомнений.
– Бояринов – убийца! – сказал Матвей.
– Скорее инициатор… Только Эрик нам не поверит. У нас нет доказательств, одни домыслы.
– А Маняша? То есть Ульяна…
– Им запрещено видеться. Эрик не пойдет на обострение отношений. Он поднимет нас на смех!
– Даже если его любимая женщина исчезла, а ее место заняла другая?
– Это только предположение… Я могу ошибаться.
Он помолчал, слушая тихий шепот капель в садах и отдаленную перекличку колоколов.
– Василий Тарханин умер своей смертью или его убили?
– Думаю, убили. Вопрос, кто? Тоже Бояринов?
– А причина?
Астра развела руками. Ей стало зябко от проникающей в салон сырости.
– Надо показать фотографию Ульяны Эрику, – предложил Матвей. – Может, он тоже узнает в ней Маняшу…
– Рано. Вдруг Эрик и есть тот, кого боится Николай Порфирьевич?
– Сомневаюсь… Это Эрику следует бояться.
– Интересно, что произошло между Надеждой и Николаем Бояриновыми?
– Кто‑то из жителей Суздаля наверняка мог бы нам помочь… Тот, кто помнит размолвку сестры с братом. Из‑за чего они поссорились? Да так, что перестали общаться друг с другом на долгие годы.
– Не обходить же нам дом за домом с подозрительными расспросами? Мы похожи на слепых котят, которые тыкаются носом куда попало, – огорчилась Астра.
– Давай сами поговорим с Маняшей… вернее, о черт, запутался… с Ульяной!
– Как ты себе это представляешь? Станем под забором и начнем кричать: эй, хозяева! Откройте! Мы пришли вывести вас на чистую воду!
Она скорчила комичную гримасу, и он улыбнулся:
– Зато соседей рассмешим…
– И спровоцируем Бояринова на какой‑нибудь фортель! Он может обрубить концы, и поминай как звали.
– Ладно, – согласился Матвей. – Не стоит торопить события.
– Слушай, поехали в музейную библиотеку, к Сабурову. Я не успела задать ему самый важный вопрос…
Глава 26
На работе молодой человек выглядел иначе, чем на утренней прогулке: светлая тенниска, брюки, аккуратно приглаженные волосы. Он удивился при виде «любознательных туристов».
– Как вы меня нашли?
– Язык до Киева доведет! – улыбнулась Астра.
В библиотеке было тесно. Книги, которые не помещались на стеллажах, лежали стопками где попало: на стульях, на подоконниках. Сводчатый потолок отсырел и покрылся желтыми разводами.
– У нас инвентаризация… – растерянно пояснил Сабуров. – Видите, какой беспорядок…
Он держал в руках подшивку старых журналов, ища глазами, куда бы их определить.
– Сесть негде! – констатировал Матвей. – Воздух ужасный.
– Извините, – пробормотал парень.
Женщина‑библиотекарь в мятом халате мышиного цвета внимательно разглядывала посетителей поверх очков.
– Вам кого, господа?
– Мы журналисты! – заявила Астра. – Пишем о культурном наследии! Об условиях хранения сокровищ, оставленных нам предыдущими поколениями. Можем мы побеседовать с вашим сотрудником?
Библиотекарша взволнованно вздохнула, раскраснелась.
– Да, разумеется! Богдан, расскажи им все, как есть. Пройдемте в мой кабинет, там чисто. Я приготовлю чай…
«Журналисты» вежливо отказались.
– Не хочется вам мешать. Мы побеседуем в холле, если вы не против.
Сабуров молчал как рыба, переводя взгляд с Астры на Матвея.
Они втроем вышли из библиотечного зала. В холле было сумрачно и прохладно. В углу приткнулся пыльный фикус. У стены стоял ряд откидных стульев.
– Вы правда журналисты? – недоверчиво протянул молодой человек.
Астра смущенно потупилась:
– Простите нас за эту уловку… Вас ведь не отпустили бы в рабочее время болтать с обыкновенными туристами? Пришлось схитрить.
Сабуров молча сел и скрестил руки на груди – ждал дальнейших объяснений.
– Сегодня утром… я забыла задать вам вопрос о пчелах! – выпалила она. – Мы говорили о Ксении Годуновой, о самозванце, о…
– Я в курсе. Только при чем тут пчелы?
– Не знаю… Надеюсь, вы мне объясните. Это не просто насекомые, это символ власти, не так ли? Я порылась в Сети и обнаружила некоторые сведения…
Молодой человек имел привычку перебивать.
– Так бы сразу и говорили! – не дослушал он. – Вас интересуют не насекомые, а геральдический символ?
– Наверное…
Сабуров посмотрел на нее испытующим взглядом: эта женщина не производила впечатления любопытной туристки. Он еще утром засомневался, что она приехала просто поглазеть на памятники старины.
– Вы кладоискатели?
– Нет, с чего вы взяли? – опешил Матвей. – Мы с женой…
– В общем‑то, меня это не касается, – отмахнулся Сабуров. – Каждый развлекается на свой вкус.
Выслушивать очередную порцию вранья было утомительно, и он решил поскорее отделаться от навязчивой пары.
– Пчел использовали в символике знаменитые Меровинги. Династия франкских королей, самый таинственный род, облеченный самой необыкновенной властью. Их окружает ореол магического и сверхъестественного. Если хотите проследить историю рода Меровингов – к вашим услугам куча преданий и масонских культов.
– Нам покороче! – взмолилась Астра. – В двух словах.
– Ну… Одна легенда гласит, что основатель рода Меровей был рожден от двух отцов: франкского короля и морского чудовища, и в его жилах текла смешанная кровь. А другая – основателями династии стали «пришельцы» из африканского царства Мероэ. Они высадились на берегах Франции и постепенно вытеснили белую кельтскую расу. Некоторые называют Меровингов родоначальниками священной династии Грааля. Возможно, есть еще гипотезы…
– Сказки! – фыркнул Матвей.
– Вряд ли, – спокойно возразил Сабуров. – Не бывает полностью вымышленных легенд. За аллегориями порой скрывается больше правды, чем в исторических трактатах. История пишется на заказ, а мифы передаются из уст в уста. Меровингов считали земным воплощением Божественного. Они якобы обладали силой исцелять «наложением рук»: даже кисти, свисающие с их одежды, могли чудесным образом избавить человека от болезней. На их теле было красное родимое пятно в виде креста с раздвоенными концами, по которому их узнавали. Крест располагался либо на спине между лопатками, либо на левой стороне груди. Подобный знак впоследствии появился на белых плащах тамплиеров. Загадочные короли с длинными волосами должны были править до самого конца света…