Социальный капитал и управление путём убеждения

Социальный капитал может быть определен как «объединение черт социальной организации, таких как сети, нормы и социальное доверие, которые облегчают координацию и сотрудничество на основе взаимной выгоды» (Путнам, 1994, 67). Полезное различие между «объединением» и «соединением» социального капитала. Объединение капитала относится к диапазону и глубине отношений между аналогичными группами людей в обществе; соединение капитала относится к диапазону и глубине отношений среди различных групп людей. За последнее десятилетие или около того социальный капитал привлек огромный интерес со стороны ученых и политиков. Вот почему результаты эмпирических исследований, в частности соединения социального капитала, измерялись с помощью таких показателей, как межличностное доверие, принадлежность к общественным организациям, волонтёрство и вовлечение в социально-политические дела, которые показали, что это тесно связано с такими важными стратегическими целями, как высокие темпы экономического роста (Кнэк & Кифер, 1997), повышение уровня образования (Дика и Сингх, 2002), хорошее здоровье и низкий уровень преступности (ОЭСР, 2001). Социальный капитал рассматривался как панацея от всех политических проблем.

Наличие высоких уровней социального капитала также может лежать в основе эффективности рыночных механизмов. Экономические социологи, такие как М. Грановеттер (1985), утверждают, что рынок работает более эффективно, когда субъекты введены в межличностные социальные сети, «плотные» сети, содействующие обмену информацией и развитию и обеспечению норм. Эмпирические исследования В. Бейкера (1984) обнаружили, что число трейдеров, в частности рынков, увеличилось (тем самым уменьшая плотность социальных сетей) так же, как увеличилась неустойчивость цен. Дело в том, что вопреки экономическому анализу, рыночные отношения не безличные операции, основанные на узких, краткосрочных расчетах предприятия; они, как правило, уходят корнями в более глубокий набор культурных и социальных пониманий, ожиданий, норм и даже обязательств. Э. Амин и Е. Хауснер (1997, 5) относятся к этому, как к «мягким институциональным параметрам» рынка.

Корреляция не означает причинно-следственной связи: существование сильных эмпирических отношений между социальным капиталом и стоимостью конечных результатов политики не является убедительным. Это может быть потому, что социальный капитал является следствием, а не причиной экономического роста, низкого уровня преступности и т. д. (Скэнлон, 2004).Однако легко понять, как высокий уровень социального капитала может легче убедить субъектов внести свой вклад в коллективно значимые блага. Действительно, существует тенденция в литературе, которая стремится определить или, по крайней мере, измерить социальный капитал именно в плане готовности человека внести свой вклад в коллективно значимое благо. Рассмотрим, например, определение, данное социальному капиталу Всемирным банком (1998) с точки зрения «здравого смысла гражданско-правовой ответственности». Высокий уровень социального капитала также способствует усилиям, которые направлены на управление путем убеждения, поддерживая в людях веру, что они должны внести свой вклад в достижение какой-то цели, а также что другие, скорее всего, сделают то же самое. Таким образом, высокий уровень социального капитала может предоставить институциональный катализатор, решения проблем коллективного действия. Наконец, высокий уровень социального капитала, скорее всего, приведет к увеличению уровня доверия не только к людям, но и к правительству (Кил, 2007). Правительствам, которые считаются надежными, конечно, легче убедить людей изменить свое поведение. По всем этим причинам управление путем убеждения, будь то государственными или негосударственными субъектами, выигрывает от существования высокого уровня социального капитала.

В своей нашумевшей книге «Боулинг в одиночку», Р. Путнам (2000) утверждает, что социальный капитал в целом и соединение капитала в частности ‑ в значительном упадке в Соединенных Штатах и что это ставит под угрозу качество жизни миллионов людей. Путнам говорит, что американцы живут всё более изолированно: едут на работу в одиночестве, работают за столом в конкурентном офисе и, вернувшись, домой, падают перед телевизором в своём собственном доме. Научные исследования, однако, по-видимому, показывают, что быстрая потеря социального капитала, которая происходит в Соединенных Штатах с 1960-х гг., не произошла где-нибудь в другом месте. В Соединённом Королевстве (Холл, 1999), Нидерландах (Де Харт & Деккер, 1999), Японии (Иногучи, 2000) и Франции (Вормз, 2000) люди менее склонны к традиционной деятельности, такой как ходить в церковь или вступать в политические партии, но они чаще общаются с друзьями и участвуют в добровольной общественной работе.

Если есть четкий эмпирический урок во множестве данных, собранных о социальном капитале, то это абсолютное разнообразие, а не снижение социального капитала. Так, в таблице 5.1 представлены данные относительно уровня доверия членов национальных сообществ друг другу в начале 1980-х и в конце 1990-х гг.

Таблица 5.1.

Уровень социального доверия [1]

Исследование показывает, что уровень обобщенного доверия увеличился почти на столько же, насколько и падает и что есть огромное различие в доверии между Аргентиной и Францией, с одной стороны, и Австралией, Канадой и Данией ‑ с другой.

Несмотря на этот смешанный эмпирический рекорд, многие страны выразили решимость инвестировать в производство социального капитала. Соединив части нашего доказательства, мы будем иметь равные условия для увеличения возможности государственных и негосударственных субъектов управлять путем убеждения. Тем не менее, ясно, что большинство методов построения социального капитала требует не просто государственного действия, а иерархического управления. В заключении книги (с. 402 ‑ 414) Путнам предлагает программный документ для восстановления социального капитала и американского общества. Он призывает к разработке общественных программ в школах; установке на местах рабочего графика, который предоставлял бы человеку достаточно времени на семью и детей; уменьшению разрастания городов; обеспечению населения большим количеством культурно-развлекательных объектов; реформированию отбора законов о государственном бюджете, чтобы поощрять граждан уделять время, а также предоставлять деньги на политические дела; децентрализации власти государства. Другие предположили, что социальный капитал может быть увеличен за счет спонсорства общественных групп; более совершенных механизмов управления дорожным движением, чтобы побудить людей ходить в школу или на работу; и большего предоставления общественных праздников (Австралийская Комиссия по Производительности, 2003, 60). Согласно Ротштейну (2005, 71-92), предоставление универсальных социальных услуг, которые приносят пользу всем независимо от их доходов, является важным источником социального капитала и должно быть сохранено, несмотря на требования большей избирательности социального обеспечения. Аналогичным образом Гиттелл и Видал (1998) утверждают, что обеспечение высокого качества государственных услуг является ключевым источником социального капитала. По их мнению, там, где было разрешено урезать услуги образования и здравоохранения, частный сектор процветал, и это привело к разграничению услуг и потере соединения социального капитала.

Тем не менее, большинство из этих реформ требуют иерархического государственного вмешательства, чтобы изменить планируемое управление, финансировать общественный транспорт, реформировать избирательные законы и системы социального обеспечения, децентрировать полномочия по принятию решений и т. д. Можно себе представить, как негосударственным субъектам могут быть предоставлены контракты по развитию общественных программ в школах, организации общественных праздников или строительству культурно-развлекательных центров. Также возможно, что некоторые коммерческие предприятия будут воспринимать его в своих собственных долгосрочных интересах для разработки кадровой политики, больше ориентированной на семейные ценности. Тем не менее, политическая программа действий для инвестирования в социальный капитал является в значительной степени программой иерархических действий государства. Как заключает С. Сзретер (2002, 613): «далеко не являясь альтернативой государству и государственной деятельности, социальный капитал ‑ это симбиоз … Социальный капитал ‑ это не разновидность независимого гражданского эластопласта для восстановления форм правления с плохой системой центральных и местных органов и отработанных коммунальных услуг… Первая задача по формированию социального капитала в бедных общинах, как ни парадоксально, это восстановление коллективной веры в идею государства как и в органы местного самоуправления в качестве поставщика эффективных слуг общества».

Даже там, где негосударственные субъекты вовлечены в управление посредством убеждения, их усилия будут оказывать паразитирующее действие на государство. Государства обеспечивают среду, в рамках которой управление посредством убеждения может быть эффективным.

Заключение

Есть много научных исследований по вопросам управления, описывающих рынки, иерархии и сети, но мало было написано о возможностях государственного управления посредством убеждения (но см. Бемелманс-Ведик и др., 1998; Вайс, 2002; Коллинз и др., 2003). Имеет ли это значение? Если бы мы должны были следовать подходу на основе общественного выбора в отношении лиц, не только как исключительно корыстных, но и обладающих устойчивым мнением о том, как лучше добиться желаемой цели, возможностей для реализации управления посредством убеждения было бы действительно недостаточно. Но как акцентировали политологи в последнее время, идеи имеют значение (Кэмпбэл, 2004, 90-101; Блит, 2002; Фишер, 2003; Менахем, 2008). Они имеют значение, потому что нормативные обязательства людей, их ценностей, отношения и нравы, могут привести их к действиям, которые противоречат их собственным интересам. Они имеют значение, потому что это эмпирические представления людей о том, как устроен мир, о причинно-следственных связях, программах и парадигмах, которые убеждают их в том, что определенное изменение поведения в их же интересах. Как пишет К. Хэй (2002, 209): «Если субъектам не хватает полной информации, они должны интерпретировать мир, в котором они находятся, для того чтобы стратегически ориентироваться. Идеи являются посредником между субъектами и обществом. Это происходит потому, что идеи в политике означают, что убеждение возможно. Людей можно убедить действовать исходя из заинтересованности в коллективном благе или изменить свои взгляды о том, как лучше действовать в своих собственных интересах.

По мнению М. Фуко, вид деятельности, формирующей предпочтение, который мы рассмотрели в главе, разрушает индивидуальную автономию. Он приравнивает то, что мы называли управлением путем убеждения, с ростом «дисциплинарного общества». Наше значение менее расплывчатое. Мы согласны с Фуко, что усилия по формированию народных предпочтений, или даже тождества, становятся более типичным. Мы также согласны с тем, что государство, в партнерстве с рядом других организаций, играет ведущую роль в этой деятельности. Тем не менее, управление путем убеждения предлагает эффективные и непринудительные средства, с помощью которых правительства могут добиться коллективно значимых результатов. Известны случаи, при которых негосударственные субъекты вовлечены в управление посредством убеждения, и даже в некоторых случаях ‑ в управление без правительства, но государство сохраняет ключевую управленческую роль. Штаты пытались повысить свою легитимность, управляя путем убеждения. Они также попытались улучшить свой потенциал управления, работая с негосударственными субъектами. При таких соглашениях, однако, правительства несут ответственность за сферы действия, указанные в Главе 3: управление, эффективность, обеспечение ресурсами, демократию, подотчетность и легитимность.

[1] Ресурс: World Values Survey (https://www.worldvaluessurvey.org/). Числа в графах означают процент испытывающих доверие к членам своего сообщества респондентов относительно абсолютного количества опрошенных.