Боясь повторить свое выступление на приеме у Орлы, Ричард решительно пил только минеральную воду. Вначале он спросил Милли, желает ли она выпить вина, и она охотно закивала, рассчитывая, что он закажет бутылку. В ответ Ричард улыбнулся официанту открытой улыбкой, собравшей морщинки вокруг глаз, и объявил с гордостью:
– И маленький бокал белого вина для леди.
Правда, через пятьдесят пять минут он заказал еще один бокал. Через сорок пять минут после того, как она прикончила первый.
Чувствуя себя хулиганкой – но почему, почему? – Милли решила воспользоваться его отсутствием. Взяв свой пустой бокал, она героически пыталась привлечь внимание официанта. Тот промчался мимо, не обращая внимания на отчаянное движение ее бровей. Черт, тонких намеков здесь не понимают. Нэт всегда ей говорил, что щелкать пальцами, привлекая внимание, чрезвычайно грубо, но тому толстому парню у окна это помогло. Может, если она встанет на стул, выпрямится и завопит: «Эй, вы!», такое сработает.
Плечи Милли уже были готовы покорно опуститься, когда чей‑то голос прошептал ей в ухо:
– Я просто ненавижу, когда барышня попадает в беду.
ГЛАВА 45
Столики в ресторане «Винченцо» стояли вплотную друг к другу – как предполагала Милли, для создания более интимной атмосферы. С крайним удивлением она наблюдала, как мужчина за соседним столиком выхватил у нее бокал и до краев наполнил его красным вином. Потом, балансируя на одних задних ножках стула, он широким жестом вернул ей бокал со словами:
– Пожалуйста, похоже, вам это сейчас необходимо.
Милли решила, что ему около тридцати и что он над ней смеется. Но вполне доброжелательно. И он определенно совершил добрый поступок, даже если счел ее алкоголичкой.
– Спасибо, но я не барышня в беде.
– Ха, нас не проведешь, – улыбнулся ей его приятель.
– Правда, все в порядке! – Хотя она не соглашалась с их определением, она не забывала прихлебывать вино.
– Милая девочка, вы нас не обманете. Последние сорок минут мы сидели здесь и подслушивали. Вы сегодня не слишком счастливы, – произнес первый торжественно. – Более того, как доктора, мы пришли к единому мнению. Наш диагноз – крайняя форма уныния. – Говоря это, он снова наполнил ее бокал. – Замучены сильнейшей скукой и разговорами о рододендронах.
– И о саженцах лиственных культур, – монотонно добавил его друг.
– И об альпийских горках, настурциях и необходимости покрывать газон перегноем после стрижки.
– Однако, если честно, рассказ о перекрестном опылении мы даже сочли почти интересным.
– Но только потому, что от него можно было бы перейти к теме секса, – вторил второй. Обращаясь к Милли, он горестно качал головой.
– Мы ведь правы, да? У вас адски нудное свидание, и вас надо спасать.
Надо, надо!
– Он славный человек, – слабо возразила Милли.
– Очень простое лечение. Немедленно отсюда смыться. Кстати, я Джед. – Он подмигнул и кивнул в сторону распахнутой входной двери.
– Я не могу. У него только что умер отец.
– Наверное, от скуки, потому что приходилось сидеть и слушать сына, бесконечно вещающего о герметизации компоста, устройстве дренажной системы и важности отсекания лишних веток...
– Он возвращается! – вскрикнула Милли, завидев Ричарда, пробирающегося между сдвинутыми вплотную столиками.
Сев за стол, Ричард произнес с энтузиазмом:
– Извини, я задержался. В мужском туалете на подоконнике засыхает герань в горшке! Я объяснял владельцу ресторана, что ее необходимо регулярно поливать и прищипывать свежие побеги, тогда она даже зацветет.
– Правда? – Краем глаза Милли видела, как трясутся плечи Джеда. Держа свой бокал так, чтобы Ричард не заметил остатков красной жидкости, Милли смело сказала: – Мне бы хотелось еще выпить.
Через десять минут Джед и его друг закончили есть и попросили счет. Когда они расплатились Джед встал и объявил:
– Так, мы уходим. Но сначала мне нужно в туалет. Я тебя догоню.
Уходя, он посмотрел через плечо, на долю секунды перехватив взгляд Милли. Подождав, пока он исчезнет за дверями, она взяла сумку и отодвину ла свой стул.
– Извини, я на минуту.
Джед ждал ее в узком коридоре, ведущем к туалетам.
– Я не мог уйти, не проверив, как там герань, – сказал он Милли. – Я так за нее волнуюсь.
– Я тоже, – заверила Милли. – Надеюсь, Винченцо не забудет прищипывать побеги.
– Я был уверен, что откуда‑то вас знаю. Но не сразу сообразил. – Он улыбался. – Вы гориллограмма.
– Наконец‑то ко мне пришла слава! – Милли была в восторге. – Где вы меня видели?
– В больнице. Вы были потрясающей. Тем больше причин вас спасать, – объявил он. – В конце концов, гориллы – вымирающий вид.
– Я же не могу просто вылезти из окна в туалете. – Милли покачала головой. – Его...
–...отец только что умер. Я не забыл. – Достав из кармана куртки мобильный телефон, Джед засунул его в ее раскрытую сумку. – Знаете, я не совсем бесчувственный.
– Извините.
Он сверкнул хитрой улыбкой.
– Может, вы ему объясните, что это естественный способ отсекания лишних веток с древа жизни.
В следующее мгновение он исчез, совсем как Супермен.
С той лишь разницей, что он не носил трусы поверх брюк.
Чтобы оттянуть время, Милли пошла в туалет и подправила помаду на губах. Она заметила, что в любом случае окна были слишком маленькие, чтобы в них протиснуться. Ее попа не прошла бы, и она застряла бы там, как волкодав, пробирающийся в дом через кошачий ход.
Через пять минут ее сумка начала звенеть, прервав глубокомысленную лекцию Ричарда об особенностях поливки на самом захватывающем месте.
– Мне очень жаль. Извини меня. – Милли достала телефон и крепко прилгала его к уху. – Да, алло?
– Мы на улице.
– Что значит, где я? Я обедаю с другом, – возмущенно ответила Милли.
– В грязной, обшарпанной «тойоте», с помятым передним крылом.
– Но я не должна сегодня работать! О боже! – воскликнула Милли с ужасом в глазах. – Я совсем забыла!
– Дорогая, больше достоверности, – подначивал Джед.
– Ты сказал им, что я уже еду? Ладно, ладно. Я в «Винченцо». Лукас, извини меня... Ты где? Прямо за углом? И мой костюм у тебя в машине? Это замечательно! Хорошо, я буду через тридцать секунд. Слушай, я теперь твоя должница.
– Рад помочь, – весело заметил Джед, прежде чем отключиться.
– Что случилось? – спросил Ричард. Даже пятилетний ребенок мог бы уже догадаться.
– Не могу поверить. – Милли ударила себя ладонью по лбу. – Я должна была выступать сегодня на свадьбе в Труро. Я записала все подробности на бумажке, а в ежедневник перенести забыла. Мать невесты позвонила Лукасу, чтобы выяснить, почему я не явилась. Боже, я такая идиотка. А Лукас уже едет сюда, чтобы отвезти меня... Слушай, очень жаль, но мне придется уйти. – Качая головой, Милли достала кошелек и вынула двадцатифунтовую банкноту.
– Что ты, не надо. – Казалось, Ричард удивлен.
Надо, надо, потому что я от тебя убегаю!
– Пожалуйста. Позволь мне это сделать. – Она поспешно сунула деньги ему в руку. – Лучше я заплачу половину, иначе буду ужасно себя чувствовать. Наверное, Лукас уже здесь, я побегу! Пока!
Как только Милли вышла из ресторана, с другой стороны улицы раздался пронзительный свист.
– Это как грабить банк! – воскликнул Джед, когда Милли подбежала к грязной серебристой «тойоте». – Всегда хотел быть водителем при побеге. Давай запрыгивай!
Милли сомневалась.
– Я не должна прыгать в машины к незнакомым мужчинам.
– Отлично, и это говорит девушка, зарабатывающая на жизнь выступлениями в роли гориллы. И потом, мы не незнакомцы, мы хирурги. – Говоря это, Джед помахал своим больничным удостоверением. – Более того, мы только что спасли тебя от садовника, с которым так же весело, как с удобрением. И у тебя все еще мой телефон, – напомнил он ей. – Но тебе решать. Мы едем в «Мандрагора‑клуб». Если хочешь присоединиться, будем очень рады. Но должен предупредить на случай, если ты уже без ума от меня, я никогда не сплю с незнакомыми девушками в первую же ночь.
Милли взглянула на ярко освещенный вход «Винченцо». Затем проверила, сколько времени. Пятнадцать минут одиннадцатого. Если она сейчас вернется домой, ей придется остаток вечера сидеть в кресле, пока Эстер и Нэт будут обниматься на диване.
Запрыгнув на заднее сиденье машины – и приземлившись на стетоскоп, – Милли сказала:
– «Мандрагора» звучит заманчиво.
Клуб был заполнен людьми, и на танцполе не было ни дюйма свободного пространства, но это не помешало Джеду и Уоррену, его соучастнику, вытащить Милли на середину. Они отплясывали с энтузиазмом возбужденных лабрадоров, пока жажда и усталость не заставили их направиться в бар. Прикончив по пинте легкого пива, они вернулись обратно на танцпол, чтобы отдавить побольше ног. Милли, как фрисби, летала от одного к другому. Это было напряженно, но весело. Джед и Уоррен были здесь не для того, чтобы произвести на кого‑то впечатление – как многие другие, – они просто веселились от души, максимально используя свое драгоценное свободное время этой ночью. Ни один из них не позволил ей заплатить за выпивку. И – самое главное – никто даже не упомянул о садоводстве.
Это больше похоже на веселье, думала Милли, тяжело дыша и перелетая от Уоренна к Джеду и обратно – теперь уже не как фрисби, а как граната. Ходить в такие заведения и развлекаться – вот что нужно, чтобы не думать о...
Ну, о другом.
О других людях.
О других людях, которые останутся безымянными и которые, без сомнения, не тратят свое бесценное время на размышления о ней.
Как же его звали? Боже, разве не странно, она не может вспомнить.
– Меняемся! – прокричал Уоррен ей в ухо. – Скажи Джеду, что его очередь!
Ух ты! Милли пронеслась по танцполу и налетела на широкую грудь Джеда.
– Уоррен говорит, что твоя очередь, – проорала она, стараясь перекричать музыку.
Джед поднял ее и покрутил как волчок. Когда он опустил ее на пол, Милли пришлось схватить его за руки, чтобы сохранить равновесие. Прижав ее к себе, он улыбнулся и направился с ней в сторону бара.
– Готова к еще одной пинте? Ты отстаешь. Тот слабак, кто последним прикончит кружку.
Мочевой пузырь Милли и так чуть не лопался. Сначала несколько бокалов вина, а за последний час три пинты легкого пива давали о себе знать.
– Мне половину, – взмолилась Милли.
– Половину? – Брови Джеда возмущенно подскочили. – Ты что, какая‑то девчонка?
– И моя фамилия Слабак. – В виде извинения она сжала его руку. – Что я могу сказать? Я представительница слабого пола, мне не угнаться за вами.
Когда музыка на мгновение замолкла, в ее сумке снова зазвонил телефон. Милли совсем забыла, что он остался у нее, и стала оглядываться, стараясь понять, откуда исходит звук.
Засмеявшись, Джед ловко провел рукой вокруг ее талии и вытащил телефон из ее сумки.
– Да? Привет, вы где? Нет, мы в «Мандрагоре», – он перекрикивал возобновившийся водопад музыки. – Едете сюда? Отлично! Увидимся. – Он выключил телефон и улыбнулся Милли. – Последняя смена закончила работу. Они направляются сюда.
– Хорошо. – Милли скрестила ноги.
– Слушай, можно тебя спросить? Но это личный вопрос.
– Спрашивай. Только побыстрее, – очень романтично заявила Милли, – потому что я страшно хочу писать.
Джед колебался. Он и так весь взмок и раскраснелся после недавних упражнений на танцполе, а теперь стал и вовсе пунцовым.
– Скажи, я тебе нравлюсь?
Милли была потрясена:
– Конечно нравишься! Ты меня спас, верно? Я была барышня в беде, а ты героическим рыцарем! А потом ты платил за всю мою выпивку, а это тоже неплохо...
– Я имел в виду, – прервал Джед ее бормотание, – ты в меня не влюбилась?
Милли онемела.
– Не влюбилась, верно? – Он был нетерпелив.
– Э... в общем, нет.
– Блестяще. – Джед облегченно вздохнул и неуклюже похлопал ее по плечу. – Ух. То есть я так и предполагал, но решил проверить.
К этому времени его уши были уже интенсивно‑красными. Улыбаясь, потому что и так все было очевидно, Милли спросила:
– Почему ты спрашиваешь?
Джед пожал плечами и, казалось, застеснялся; теперь он больше походил на скромного молодого фермера, чем на опытного хирурга.
– Есть одна медсестра, которая мне очень нравится, она одна из тех, кто сейчас едет сюда из больницы. Я просто хотел удостовериться, что ты не расстроишься, если я...
–...переключишься на нее? – вмешался Уоррен, присоединившись к ним в баре. – Речь идет о Дженни, да? Он уже несколько недель зациклен на ней, – пояснил он.
– Ты точно не возражаешь? – Джед проигнорировал своего друга. – Мы же затащили тебя сюда. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя...
– Дурачок, конечно я не возражаю! – Милли засмеялась над выражением его лица. – Давай дерзай.
Он с облегчением запечатлел влажный поцелуй на ее лбу.
– Отлично, когда они приедут, я тебя познакомлю со всей командой. Кто знает, может, кто‑нибудь придется тебе по душе, – добавил он, подмигивая. – Например, Рауль, ортопед, он во всех отношениях неплохая добыча.
– Спасибо, но я правда не ищу... ну, знаешь...
– Эй, – нетерпеливо прервал их Уоррен. – Мы не пьем и теряем драгоценное время. – Он пнул Джеда в бок. – Ты заказываешь или нет? Я готов.
К тому моменту ноги Милли уже перекрутились до самых щиколоток и она произнесла:
– А мне надо в туалет. Вернусь через секунду.
ГЛАВА 46
Воздух в женском туалете был насыщен сигаретным дымом, лаком для волос, духами и слухами. В ожидании своей очереди Милли прислонилась к прохладным плиткам стены, закрыла глаза и сосредоточилась на обрывках разговоров, жужжащих вокруг. В основном потому, что это было лучше, чем думать о том, как хочется писать.
–...Говорю же тебе, это как целовать верблюда.
–...Черт, вставка из бюстгальтера куда‑то делась... выпала, наверное, на танцполе.
–...Как она может ему нравиться? Это же ходячий мешок целлюлита.
–...Говорю тебе, он красавчик.
–...Надо ее найти, они же сорок фунтов в «Ла Сензе» стоят!
–...Но я его люблю, и он сказал, что л‑любит меня, а теперь он вьется вокруг этой толстой коровы, и я не знаю, что мне де‑е‑елать...
–...Представляешь застрял в кольце, вставленном в ее пупок. Пришлось вызывать «скорую», и их вместе унесли на носилках.
–...У него жена умерла в прошлом году. Глаза Милли резко открылись. Пальцы на ногах напряглись. Эту последнюю фразу произнесла высокая брюнетка, которая увлеченно пудрила щеки у раковины. Рядом ее коренастая подруга подкрашивала глаза лиловыми тенями.
Дверь туалетной кабинки распахнулась. Очередь Милли.
Это все мое воображение, подумала Милли. Они могут говорить о ком угодно, надо взять себя в руки, это просто необходимо.
Но она стала писать медленно и бесшумно, чтобы не пропустить ни одного слова.
– Откуда ты знаешь?
– Я сама его спросила, балда! Вчера он работал в кафе, а Джерри, как обычно, трепался о своей подружке – боже, этот парень просто размокший салат, – а я спросила: «А как у вас? Есть подружка?», а он и говорит: «Нет», а я подумала: «Ура». Потом сказала: «Почему? С вами что‑то не в порядке – слишком уродливый?», а он вроде улыбнулся и согласился: «Наверное, в этом причина». Тогда Джерри пихнул меня, потащил в кухню и прошипел: «Идиотка, он был женат. Его жена умерла в прошлом году». А я тогда: «О господи, так печально». Такая, в общем, траге‑е‑едия.
Милли закончила мучительно медленно и тихо писать, дернула за цепочку и вышла из кабинки. Так Печально яростно расчесывала волосы, забрасывая их за плечи, и гримасничала своему отражению в зеркале, проверяя, нет ли помады на зубах.
– Впрочем, это трагедия для него, – продолжала она со счастливым выражением, – но большая уда‑а‑ача для меня. Я обязательно раскручу его сегодня ночью.
– Да‑а‑а. – Балда говорила с сомнением. – Но откуда ты знаешь, что нравишься ему?
Так Печально возмущенно хмыкнула.
– Брось. Кому я могу не понравиться? Балда была гораздо менее привлекательна и поэтому ревниво произнесла:
– Возможно, ты не его тип.
Так Печально поправила розово‑флуоресцентную лямку бюстгальтера, прыснула в рот освежителем и сделала шаг назад, чтобы полюбоваться своим отражением. Она удовлетворенно улыбнулась и сказала:
– Я женщина, верно? У меня размер 36‑2 Д. Конечно, я его тип.
Милли вела себя не слишком мудро. Они могли говорить о ком угодно. А так как объект их внимания работал в кафе, маловероятно, что это был Хью. Тем не менее у Милли было непреодолимое желание броситься на Так Печально, толкнуть ее к раковине и исчиркать все лицо карандашом для бровей.
Все равно это не может быть Хью.
Черт, а до этого у нее так замечательно получалось. Она совсем о нем не думала. Даже не могла припомнить его имя.
У Милли заныл желудок, и она стала рыться в сумке, ища абрикосовую помаду.
Чтобы быть во всеоружии.
Хотя, конечно, это не может быть Хью.
* * *
Это был Хью.
Милли сразу его заметила и поняла, что с самого начала в глубине души знала, что это он. По закону подлости Так Печально говорила о нем. Потому что, будем честны; возможно, в Ньюки полно других вдовцов, но, положа руку на сердце, многих ли секс‑бомба двадцати с лишним лет назвала бы привлекательными?
И вот теперь она болтала с ним, не теряя зря времени, нацелившись на него, как снаряд с тепловым наведением.
У Милли внутри забил фонтан ревности; она фиксировала все, как камера наблюдения. Так Печально стояла от него в нескольких дюймах, она наклонилась поближе, прошептала что‑то ему на ухо, откинула назад свои длинные волосы и засмеялась.
Хью тоже засмеялся. Негодяй.
А вообще, что он здесь делает? Это ночной клуб – место, где мужчины знакомятся с женщинами, а женщины знакомятся с мужчинами. Почему Хью решил прийти сюда? Его не должно такое интересовать.
Подлец.
С пересохшим ртом Милли наблюдала, как он разговаривал и улыбался, как будто его ничто в мире не волновало. Так Печально кивала, жестикулировала и вызывающе льнула к нему, перенося тяжесть тела с одного каблука на другой. Ее бюст размера 36‑2 Д выпирал из малюсенькой кофточки цвета электрик, а ноги, запакованные в микроскопические белые шорты, были бесконечны.
Милли посмотрела вниз на свое собственное платье джерси цвета зеленого крыжовника и почувствовала себя миской с оставленной засохшей едой для кошек. По контрасту с ней Так Печально предлагала себя на том самом блюдечке с голубой каемочкой и походила на соблазнительную горку крупных, аппетитных креветок.
Кровь Милли закипела от зависти. Теперь она была зеленая и без зеленого платья. Так Печально провела длинными ногтями по рукаву темно‑синей рубашки Хью. Это была настоящая любовная прелюдия. А он стоял там и позволял ей это с собой проделывать.
Я знаю, почему он здесь сегодня вечером. Хью попробовал со мной и ушел. Вернее, убежал. Но сейчас ему предлагают что‑то свеженькое...
– Вот ты где! Мы решили, ты от нас сбежала.
Джед материализовался из сигаретной пелены как джинн, сжимая в руках две наполовину расплескавшиеся кружки легкого пива и потея сильнее обычного. Его рубашка уже не отлипала, а влажные волосы наводили на мысль о мокрой кошке. Тронутая тем что он ее разыскивал, Милли улыбнулась.
– Она здесь?
– Кто, Мадонна? Нет. – Он улыбнулся и похлопал по карману с мобильным телефоном. – Позвонила и сказала, что опаздывает. А я ей заявил, что раз она не смогла явиться вовремя, придется ей делать прыжок с разбега.
– Хорошо сказано. Не давай спуску недоделанной, третьеразрядной знаменитости. – Милли одобрительно кивала. – А как твоя медсестра?
– Пока не появилась. Как думаешь, от меня не пахнет чесноком?
Он стал энергично дышать, закрывая рот ладонью. Честное слово, эти медики, мозги у них как сладкий крем.
– Ты ел спагетти с соусом «маринара» в итальянском ресторане, – напомнила Милли. – Конечно, от тебя пахнет чесноком.
– О боже.
– Вот. – Она порылась в сумке и положила ему в руку пару мятных драже «Тик‑Так» – вероятно, это походило на усилия мыши, чешущей за ухом слона, но ценится даже небольшая помощь. Джед взял их и с благодарностью сжал ей плечо, а она тем временем тоже бросила несколько драже себе в рот.
– Спасибо. Эй, «Чумбавумба»! – При первых звуках заводного ритма его глаза загорелись. – Обожаю эту песню!
Милли вздрогнула, но выбора не было: кружку у нее забрали – опять – и вытащили ее на танцпол. Радостно подпевая песне: «А я выпью пива, и еще пива, и еще пива, а потом еще, а потом еще...», Джед подбрасывал ее, как шарик для пинг‑понга.
Ни на секунду не забывая, что Хью рядом, в каких‑то десяти футах, Милли притворилась, что не замечает его. Ей только оставалось поспевать за партнером и делать вид, что она прекрасно проводит время. А потом, кто сказал, что Хью вообще ее заметил? Так Печально по‑прежнему красовалась перед ним, тряся волосами, как в рекламе «Тимотей», и уделяя ему все свое внимание. С чего бы ему смотреть на придурков, прыгающих по танцполу?
– Эй, она пришла! – закричал Джед, резко тормозя. – Быстрее, есть еще эти штуки?
Снова порывшись в сумке, Милли обнаружила последнее драже «Тик‑Так» – немного подтаявшее, но вполне съедобное – и забросила его ему в рот. Джед был уже в нервном нетерпении, как гончая‑переросток, которой не терпится броситься за зайцем.
– Беги.
– Ты не против?
– Не глупи. Мне все равно нужно присесть. Удачи тебе.
Это было как выстрел из стартового пистолета. Облегченно улыбаясь и выдыхая смесь чеснока и ментола, Джед рванул в сторону бара и девушки его мечты. Оставив Милли в одиночестве посреди бурлящего танцпола.
Черт, теперь кажется, что меня бросили.
На этот раз – хотя ее глаза только на мгновенье «стрельнули» в сторону Хью – Милли знала, что с за ней наблюдает. Стараясь сохранить безразличный вид, – и, как всегда, ужасно переигрывая, – она взглянула на часы (зачем?), погладила сумку (бессмысленно), поправила волосы (еще на месте) и медленно направилась к тому месту, где Джед поставил их кружки.
В самом углу нашелся маленький незанятый столик, откуда танцпол не был виден. Чувствуя себя в безопасности, но немного глупо, Милли села и стала перерывать сумку. У нее где‑то был записан телефон вызова такси. Джед говорил ей, что из‑за огромно количества алкоголя, которое планировалось употребить сегодня ночью, они оставят свою машину и вернутся домой на такси. Он предложил завести ее по дороге. Но это будет еще через несколько часов а она уже была готова двигаться к дому. Где же карточка с телефоном? Может, она тоже решила сбежать и бросить ее, как и все остальные...
– Милли.
Она подняла голову – он был перед ней.
ГЛАВА 47
О господи, подумала Милли, чувствуя, что в желудке что‑то перекручивается, как клубок змей из «Индианы Джонса».
Надеясь, что Хью не догадается, что происходит у нее в желудке, она изобразила на лице сияющую, беззаботную улыбку и сказала:
– О, привет, не знала, что ты здесь.
Казалось, его это позабавило.
– Думаю, ты знала.
– Нет, не знала!
– Знала.
Это было нелепо.
– Ладно. – Милли кивнула с выражением «ну, что с тобой спорить?». – Почему ты решил, что я знала о твоем присутствии?
– Ты на меня не смотрела. Сейчас, на танцполе, с этим твоим приятелем. – Хью сделал паузу. – Ты смотрела куда угодно, но только не на меня. Что может означать только одно: ты заметила меня раньше и сознательно старалась не смотреть в мою сторону. Кстати, стоит ли тебе это пить? – Он кивнул в сторону наполовину пустой кружки с пивом.
Было одно волнующее мгновение, когда ей показалось, что он считает ее беременной.
– Это разрешено. Мне уже больше восемнадцати.
– Я видел, как ты что‑то недавно приняла. Таблетку. – У него был ровный тон. – И дала одну своему парню.
Милли постаралась не улыбаться. Неудивительно, что у него был осуждающий тон.
– И ты решил, что это экстази? Ради всего святого, разве похоже, что я принимаю наркотики?
– Вы оба отплясывали так, как будто были под кайфом, – рассудительно сказал Хью.
– Вообще‑то мы были под «Тик‑Таком». – Милли глотнула из своей кружки. – А я танцевала так, чтобы составить Джеду компанию.
– Хм. Жаль, твой парень это не ценит. Он сейчас у стойки бара забалтывает новую девицу.
– Джед не мой парень. Просто знакомый. – Вытянув шею, Милли разглядела Джеда в баре, он старался очаровать свою долгожданную медсестру, по которой вздыхал уже несколько месяцев. Она была высокая, с сильно вьющимися волосами и ртом как у Джулии Робертс. – А ты‑то что здесь делаешь? Вернее, я знаю, что ты здесь делаешь, – поправилась она, помахав свободной рукой, – но никогда бы не подумала, что это твое место.
Произнося эти неуклюжие слова, Милли поняла, что за ней наблюдают. Теперь была ее очередь. Так Печально пристально следила за ними обоими через просвет в толпе, полностью игнорируя мужчину, который стоял рядом и шептал ей что‑то на ухо.
– Это не мое место. Меня сюда затащили помимо моей воли. – Хью проследил за взглядом Милли. – Я создал вебсайт для новой компании. Они открылись на прошлой неделе и очень настаивали, чтобы я пошел с ними сегодня вечером это отметить.
– Правда? Я слышала, что ты в последнее время работаешь в кафе. – У Милли внутри все еще было перекручено, но она чувствовала, что неплохо справляется с этим. Боже, они практически вели нормальную, вежливую беседу.
– Я об этом и говорил. – Хью слегка улыбнулся. – Интернет‑кафе на Вардор‑стрит. Я занимался их техническим обеспечением.
О. Значит, он не мыл посуду.
– Ее зовут Анита, – продолжал он. – Она официантка.
– Она собирается покорить тебя сегодня. – Милли не была уверена, стоит ли это говорить, но все равно сказала. Пусть, какого черта.
Хью засмеялся и подвинул стул.
– Я уже догадался.
– Я слышала, как она говорила о тебе в туалете. Она «36‑2 Д», – беспечно добавила она.
Боже, она что, стала мазохисткой?
– Я это знаю. Она мне сообщила.
– Тогда почему ты не рядом с ней?
– Перестань, – сухо произнес Хью. – Я подошел к тебе, именно чтобы сбежать от Аниты.
Как это льстит ее самолюбию. Заинтригованная, Милли спросила себя, какие еще фокусы он припас. Может, он пригласит ее потанцевать с ним что‑нибудь медленное и тягучее. Но не потому, что он в нее влюблен или еще что‑нибудь в этом роде, а только чтобы отделаться от Так Печально.
Этот сценарий был ей знаком по подростковым годам – очень эффективный способ дать кому‑то понять, что он тебя не интересует. Беда в том, что если ты втайне была увлечена мальчиком, который использовал тебя для своих целей, то, когда музыка заканчивалась, было больно слышать его самодовольное заявление: «Хорошо, мы ее отшили, теперь можешь идти».
Или даже – ух: «Здорово, Милли, ты славный парень».
Такие слова быстро не забудешь. Особенно когда тебе пятнадцать.
– Но это неправда, – заметил Хью.
– Правда! Он так меня и назвал! И даже шлепнул меня по заду, говоря это.
Хью смотрел на нее удивленно.
– Что?
Милли слишком поздно поняла, что они говорят вовсе не о ее подростковом унижении. Теперь он решит, что она не в себе.
А с чокнутой спать дважды не захочется.
Тряся головой и стараясь выглядеть нормально, она сказала:
– Извини, извини. Что неправда?
К счастью, он решил не замечать ее временного помрачения.
– Я хотел сказать, что подошел к тебе не для того, чтобы отделаться от Аниты. Нам надо кое о чем поговорить. – Хью мялся, искал слова. – Я должен извиниться перед тобой.
Ты чертовски прав, приятель!
– Слушай, не стоит, – соврала Милли. – Я серьезно. Все в порядке.
– Нет, не в порядке. Я должен объяснить, почему...
– Хью? – Очевидно устав дожидаться, Анита материализовалась перед ними. – Потанцуешь со мной?
Вот так просто, восхитилась Милли. Никаких сомнений, никакой неуверенности. Так Печально хотела его вернуть, поэтому она пришла за ним. Как трехлетний ребенок упрямо требует отдать назад любимую игрушку.
– Вообще‑то, – заметил Хью, – я собирался...
– Пожалуйста! Это моя любимая песня.
Диджей гордился своими разносторонними вкусами, поэтому после ухающего техно‑рэпа поставил Селин Дион, выводящую трели о сердце, которое будет продолжать биться‑я‑я.
– Вообще‑то, – повторил Хью, – я собирался пригласить Милли потанцевать со мной.
Многих лет как ни бывало: ей вдруг опять было пятнадцать. У нее были скобы на зубах, и она сохла по Энди Тренту. Милли знала, что ничего не значила для Энди, – он приглашал ее танцевать, только чтобы заставить ревновать Стефани Чемберс, – но она не могла ему отказать, это было легче сказать, чем сделать. Если бы она сказала Энди «нет», он бы только пожал плечами, засмеялся и пригласил кого‑то еще. А если она говорила «да», у нее была возможность обнимать его три минуты и вспоминать об этом многие недели; три минуты божественной близости, прежде чем закончится музыка, он по‑приятельски шлепнет ее и вернется к своим друзьям.