Поднявшись, я подхватил девушку на руки и как мог быстро двинулся к двери, через которую мы пришли. На ходу я звал остальных.
Когда я, наконец, достиг входа, отец и Дима уже давно были там. Ещё бы, они двигались гораздо быстрее, чем я, хотя бы потому, что никого не несли. К тому же у них не болели зады.
Отец забрал у меня Ксению и положил её на ближайший свободный стол. Конечно, этот стол тоже был приспособлен под пытки, но в данный момент годился и он. Ксюша еле слышно застонала, и я убедился, что действительно слышал её, и стон в шкафу не был моей фантазией. После беглого осмотра выяснилось, что Ксюша потеряла сознание от нехватки кислорода, но в остальном цела. Все, что ей нужно, чтобы пойти на поправку – это немного времени. Правда, она до сих пор не приходила в себя.
На волне эйфории от того, что нам удалось найти Ксюшу, мы на какое‑то время позабыли, что понятия не имеем, как выбраться из подвала. Когда мы в полной мере осознали это обстоятельство, все снова приуныли.
На этот раз ситуацию спас Дима.
– Пока я искал Ксюшу, мне удалось заметить несколько ходов в стене, – сказал брат.
Я тут же вспомнил, что и сам видел небольшие проемы в стене, гораздо меньше того, из которого мы пришли. Трудно сказать, куда могли вести эти коридоры, но другого выбора у нас все равно не было.
Мы решили воспользоваться первым же ходом, который попадется на нашем пути. Так как мне после двух падений было трудно идти, отец сам понес Ксюшу, а я возглавил наш отряд. Патрисия шла следом за мной. Я заметил, что она была необычайно задумчива и тиха. Полагаю, она просчитывала в уме возможную прибыль от показа подвала туристам.
Чтобы пройти в проем, мне пришлось немного нагнуться. Он вообще был более тесным и узким, чем первый коридор. Отец был вынужден повернуться боком, чтобы протиснуться сюда с Ксюшей на руках. Спустя какое‑то время мы добрались до лестницы. На этот раз она не была винтовой, хотя причудливо петляла из стороны в сторону. Я обратил внимания, что здесь было меньше пыли и паутины. Создавалось впечатление, что за этим проходом, как и за комнатой внизу, кто‑то следил.
|
|
Вдруг я увидел впереди небольшой лучик света, пробивавшийся сквозь отверстие в стене. Я остановился и заглянул в него. То, что я увидел, поразило меня. Передо мной был кабинет Патрисии во всей своей красе. Хозяйка кабинета оттеснила меня и тоже заглянула в отверстие. Когда она наконец отошла от стены, на её лице застыло удивление и недоверие; Патрисия пыталась переварить информацию, что все время, которое она живет в отеле, за ней кто‑то наблюдает. Я не стал её добивать и не сказал, что почти уверен – подобные отверстия есть в каждой спальне. Вместо этого я принялся осматривать стену рядом с дырой. Насколько я мог судить, тот, кто пользовался этим проходом, открывал стены изнутри, а значит, где‑то поблизости должен быть механизм, с помощью которого мы сможем выйти. Я предположил, что он будет проще, чем тот, что открывал камин. В конце концов, здесь скрываться не от кого. И мои надежды оправдались: я довольно быстро обнаружил слева от отверстия небольшую кнопку.
Я надавил на неё, и в ту же секунду стена без единого звука отъехала в сторону. Кажется, чья‑то заботливая рука смазала, а то и заменила, все детали в этом механизме. Вот почему никто не слышал, как открывались все эти потайные двери. По всей вероятности, только ход за камином в гостиной не использовался за ненадобностью. Все остальное находилось в рабочем состоянии.
|
|
Мы выбрались из прохода, и я с удовольствием вдохнул полной грудью чистый воздух. Вид у нас был еще тот. Все перемазанные в золе, с паутиной и пылью в волосах, мы представляли собой жалкое зрелище. Бегло осмотрев себя, я заметил порванную рубашку, насквозь мокрые кроссовки и содранную кожу на правом локте.
Отец посадил Ксюшу в одно из кресел и принялся растирать ее затекшие руки. Я обернулся назад к тайному ходу как раз вовремя, чтобы увидеть, как Патрисия захлопывает его.
– Нет! – только и успел произнести я, но было поздно. Механизм уже сработал, а открыть его с этой стороны было невозможно.
– Ой! – девушка виновато улыбнулась мне. – Но ведь есть еще камин?! – полуспросила, полупредложила она.
– Разумеется, – проворчал я, будучи при этом совершенно не уверенным в том, что каминное устройство сработает еще раз.
– Давайте отнесем Ксению наверх, – отец вернул нас к реальности. Я видел, что он, как и я, недоволен поступком Патрисии, но ничего не мог поделать.
На этот раз почетная миссия нести девушку на руках выпала Диме. Мы отнесли Ксению в комнату отца; мы не хотели оставлять её без присмотра, словно боясь, что её могут снова украсть. Хотя лично я считал – после того, что мы сегодня видели, нигде нельзя было чувствовать себя в безопасности. Уложив девушку в постель, отец опять осмотрел её и, оставшись довольным пульсом, вышел к нам в коридор.
|
|
Как раз в это время к нам присоединилась миссис Гридл.
– Я очень волновалась за вас, – проскрипела старуха с самым равнодушным видом, что заставило меня усомниться в искренности её слов. Да и сама фраза прозвучала как‑то неестественно.
– О, это было ужасно! – начала причитать Патрисия, будто не замечая выражения лица миссис Гридл. – Там столько трупов, – она закатила глаза, а старуха, изображая ужас, прижала руки к груди.
У меня вдруг возникло ощущение, что я присутствую на дешевой постановке плохого театра. Возможно, старуха заметила недоверие на моем лице, так как поторопилась увести девушку в спальню под предлогом заботы о её хрупком здоровье.
Отец направился к себе в комнату с намерением провести ночь или, вернее, день, дежуря у постели Ксюши. Дима тоже пошел к себе, засыпая на ходу. А я, же прежде чем лечь спать, решил поговорить с отцом.
Я застал его в кресле, которое он пододвинул к кровати, где спала Ксения. Отец молча глядел на девушку; он был грязный и усталый, но явно довольный результатами нашей экспедиции. Ему даже не потребовалось поднимать голову, чтобы понять, кто пришел.
– Мне следовало серьезней отнестись к предостережению Патрисии, – прошептал он, все еще не отрывая взгляда от Ксюши.
– Это не твоя вина, – я сказал ему то, что он и сам должен был знать. Ведь не мог же он, в конце концов, вечно за нами присматривать. Мы были уже достаточно взрослыми, чтобы принимать решения самостоятельно. Ксюша ни за что не согласилась бы уехать домой; более того, я был уверен, что, придя в себя, она снова откажется уезжать.
Отец усмехнулся. По‑видимому, он думал о том же, но заговорил о другом.
– Что‑то стряслось?
– Нет, – успокоил я его. – Просто я хотел сказать тебе, что считаю: нам надо поговорить с Патрисией.
– О чем? – лаконично спросил он.
– Я думаю, стоит рассказать ей все. Ведь мы все подозреваем миссис Гридл.
При этих словах отец наконец поднял на меня взгляд.
– Да, думаю, что все, – согласился он после небольшого раздумья. – Но для начала надо быть уверенными до конца.
– Она имеет право знать, – сказал я. – В конце концов, это её дом.
– Она тебе нравится? – задал отец неожиданный вопрос.
– Нет, – ответил я, не задумываясь, и это было абсолютной правдой. – По крайней мере, не так.
– Понятно, – пробормотал он, снова опуская голову. Мне показалось, что в его голосе я услышал разочарование. – Хорошо, мы расскажем ей все, – он сдался без боя, но счел нужным добавить, – когда придет время.
Более или менее удовлетворенный его ответом, я ушел к себе в комнату. Первым делом я пошел в ванную, скинул грязную одежду, поставил сохнуть мокрые кроссовки и смыл с себя следы нашего путешествия. Вода, убегавшая в сток, была чернее сажи. Выйдя из душа, я обработал царапину на руке; не хватало мне только заражения крови. Кто знает, что за грязь в этом подвале?
После этих процедур, я, наконец, добрался до кровати. Укладываясь, я вспомнил, что сказал мне отец. Я знал – он не оставляет надежды на мое счастливое будущее, а точнее – на то, что я позабуду прошлое. Но если это когда‑нибудь и случится, то не из‑за Патрисии. В этом я был уверен на все сто процентов.
Этой ночью мне приснилась Амаранта, и она была, как всегда, прекрасна.
Глава 11. Гипотеза
Я снова проснулся к обеду, но чувствовал себя при этом лучше, чем в прошлый раз. Кажется, поздний подъем стал входить в привычку. За годы, которые я занимаюсь охотой, мой организм приучился быстро подстраиваться под изменения ритма жизни. В зависимости от обстоятельств я становлюсь то жаворонком, то совой. Гораздо сложнее в этом отношении было Диме, так как он любит поспать подольше.
После душа и зарядки (которая далась мне не без труда, так как мой копчик все еще ныл) я спустился к обеду, полный сил и желания действовать. Я застал всех в столовой. Присутствовал даже Дима, хоть он и выглядел сонным. Только Ксюши не было. Она все еще оставалась в комнате отца.
Патрисия, как всегда, сидела во главе стола. На ней было короткое белое платье, которое прекрасно сочеталось с её смуглой кожей и темными волосами. Платье напомнило мне Амаранту, которая тоже любила белый цвет, но я постарался отвлечься от этих воспоминаний.
В целом обед проходил как обычно. Создавалось впечатление, что вчера ничего не произошло или, по крайней мере, что все позабыли о случившемся. Миссис Гридл все так же подносила собственноручно приготовленную еду, и я подумал, что более подходящего момента для массового убийства, наверное, и найти нельзя. Ей достаточно было подсыпать что‑нибудь в одно из блюд, и нас бы еще не скоро хватились. Но так как я был голоден, а отец без всяких опасений принялся за первое блюдо, я тоже решил поесть.
Очень скоро я обратил внимание, что атмосфера все‑таки изменилась, и я ошибался, считая, будто все просто предпочли забыть о случившемся. Патрисия была необычайно молчалива и задумчива, её лицо выражало печаль, и я укорил себя за то, что еще недавно думал, будто её интересует одна лишь выгода. Похоже, она искренне переживала за погибших туристов. Но вот она заговорила, и я понял, что снова ошибся.
– Что теперь? – спросила она, обращаясь к отцу. – Мы должны вызвать полицию?
Я видел, как папа нахмурился, пытаясь придумать ответ. Мы совершенно позабыли о необходимости связаться с представителями власти. Хотя нам стоило помнить – хозяйка отеля обычный человек, а не охотник. Поэтому при воспоминании о трупах в подвале ей сразу пришла на ум мысль о полиции. Само собой, нам придется согласиться с необходимостью их приезда, но все‑таки полицейские были последними людьми, которых мы сейчас хотели бы видеть. Их появление могло все испортить, закрыв нам доступ в подвал и лабораторию, а то и в отель.
Как ни странно, положение спасла сама Патрисия.
– Я понимаю, что это необходимо, – начала она осторожно, – но, возможно, мы могли бы с этим повременить.
Замолчав, она посмотрела на нас, оценивая нашу реакцию. Видя, что резкого «нет» не последовало, она продолжила.
– Ведь, в конце концов, вы здесь для того, чтобы раскрыть это дело. Что если подождать до тех пор, пока вы не найдете преступника, а уже затем звонить в полицию, – так как никто не останавливал её, девушка все больше входила в раж, пытаясь доказать нам свою правоту. – Тогда все, что им останется – посадить убийцу и увезти все эти ужасные трупы. И я снова смогу открыть отель, – закончила она свою мысль голосом триумфатора, а я подумал, есть ли в этом мире хоть что‑то помимо отеля, что бы её волновало. Уж точно это не кучка зверски замученных туристов.
Но я также понимал – будет глупо упустить такой шанс. Она сама предлагала нам решение проблемы, и этим стоило воспользоваться. Отец именно так и поступил. Он тут же согласился с её доводами, сказав, что для нас, безусловно, важнее всего желание клиента (все‑таки мы были вроде как частными детективами, а она – нашим нанимателем). На том и порешили. Туристам, видимо, придется еще какое‑то время побыть там, где они все это время находились.
После обеда мы втроем поднялись в номер отца; Ксения уже приходила в себя, и папа хотел бы расспросить её о том, что с ней случилось. Захватив с собой поднос с едой, мы поднялись наверх.
Ксюша сидела в кровати. Она была еще слаба, это было видно по её бледному лицу и темным кругам под глазами, но аппетит у нее был. После того, как она пообедала, отец начал задавать вопросы.
– Ксюша, что ты видела? – спросил он.
Девушка отставила поднос на тумбу и, сложив руки на груди, задумалась.
– Немного, – наконец, ответила она. – Если честно, то почти ничего, – и она виновато посмотрела на нас.
– Не страшно, – успокоил её отец. – Расскажи, что помнишь.
– Я проснулась от того, что мне было тяжело дышать, – вспоминая это, она невольно подняла руку и коснулась горла, будто испытывала удушье. – Я открыла глаза и увидела, что вся комната в тумане.
– В тумане? – переспросил Дима. Ксюша кивнула.
– Думаю, это был газ, – внес свою лепту отец.
– Должно быть, – согласилась девушка. – Почти сразу после этого я потеряла сознание. Очнулась я уже в железном ящике, – думая о своем заточении, она передернула плечами. – Там было очень тесно и не хватало воздуха. Я слышала неподалеку чьи‑то шаги, но потом они стихли, и я осталась совершенно одна. Кажется, я кричала, – смущенно призналась она.
– В этом нет ничего страшного, – отец ласково погладил её по руке. – Ты можешь еще что‑нибудь рассказать?
– Нет, – Ксюша вздохнула. – Я даже не помню, как вы меня нашли.
– Это заслуга Влада, – счел необходимым вмешаться брат. В награду я тут же получил от Ксюши взгляд, полный благодарности и еще, пожалуй, обожания.
– Мне жаль, что я не смогла вам помочь, – Ксения выглядела расстроенной.
– Глупости, – отмахнулся отец, – главное, что ты цела и невредима. Мы и сами выясним, чьих это рук дело. В конце концов, это наша работа.
Он поднялся с кресла и подал нам знак, что пора уходить. Ксюше следовало как можно больше отдыхать, поэтому мы тут же последовали за ним к двери.
– Спасибо, – прошептала девушка, пока мы еще не ушли.
– Обращайся, – подмигнув, ответил ей Дима.
Мы спустились вниз и остановились в нерешительности. Нам следовало обсудить наши дальнейшие планы, но все прекрасно понимали, что делать это в доме, где каждое слово может быть подслушано врагом, глупо.
– Я знаю один неплохой бар неподалеку, – внес я предложение, и оно было принято.
Когда мы вышли из «Замка», было уже около четырех часов дня. Солнце перевалило через зенит и теперь медленно клонилось к закату. Была суббота, поэтому дорога была пустынна, и мы быстро добрались до «Пьяного боцмана».
Войдя в бар, я невольно посмотрел на столик в углу, за которым обычно сидел Лени. Он пустовал; хотя в баре было полно людей, и остальные места были заняты, никто не садился туда. Я сразу же направился к нему. Сейчас было не самое подходящее время для сантиментов. Расположившись за столом Лени, мы сделали заказ.
Играла громкая музыка в стиле кантри, шум толпы сливался в ровный гул, из которого сложно выделить отдельные слова. Здесь можно было поговорить, не боясь быть подслушанным. За стойкой стоял бессменный Бобби. Его глаза выглядели еще более пустыми, чем всегда и, кажется, он даже не узнал меня. Но я не сильно из‑за этого расстроился.
– Я считаю, что причастность миссис Гридл к убийствам очевидна, – я сразу же приступил к делу.
– У меня от неё мурашки, – Дима скорчил гримасу, которая, по его мнению, должна была передавать ужас, который ему внушала старуха.
Отец усмехнулся в ответ на его замечание и произнес:
– У меня, конечно, нет никаких мурашек, но я тоже думаю, что ты прав, Влад. Скорее всего, она одержима демоном.
Я задумался над его последними словами. У одержимости есть много признаков, в том числе – изменение голоса. Правда, бывают разные виды одержимости: иногда демон завладевает лишь телом человека, истязая его физически, а иногда он подчиняет себе разум. В таком случае он полностью порабощает человека и вынуждает его делать то, что заблагорассудится демону.
– Стоит узнать о ней побольше, – предложил я.
– Когда вернемся, я могу посмотреть базы данных, – Дима вовремя вспомнил о своем ноутбуке. – И стоит спросить у Патрисии, как миссис Гридл попала в отель.
Отец кивнул ему в знак согласия. Я снова вспомнил, что сказала мне Патрисия о последних словах Холмса. Он сам считал себя одержимым и, возможно, был прав. Теперь мы вряд ли узнаем это, но дом, в котором он долгое время пытал и убивал людей, сохранил энергию зла и тем самым мог дать демону силы для возращения.
Я поделился своими мыслями с близкими, и они согласились, что все это может быть правдой. Таким образом, нам предстояло сразиться с человеком, одержимым демоном. Чтобы одолеть подобное существо, нужно провести ритуал изгнания. Этот ритуал, по сути, был разновидностью обряда экзорцизма, который в таких случаях использовала католическая церковь, хотя и мало чем походил на него. Среди нас не было священников, поэтому нам не подходил обряд, проводимый с помощью креста и Бога. Мы решили обратиться к магии. У колдунов тоже есть свой ритуал. Все, что нам было нужно – это книга с заклинаниями, земля с могилы невинного убитого, и, конечно, парочка винтовок на тот случай, если что‑то пойдет не так.
Так как Диме поручили проверку баз данных в интернете, было решено, что за землей пойду я. Тем более что я уже побывал на местном кладбище и даже обзавелся там знакомым. Я представил, как приду к смотрителю и попрошу показать мне могилу, в которой покоится человек, убитый за то, чего не совершал. А ведь старик и в прошлый‑то раз посчитал меня психом! Но выбора не было, поэтому я согласился. Я был уверен, что в крайнем случае отец и брат не бросят меня в сумасшедшем доме.
Папа взял на себя обязанность подготовить оружие. Слава Богу, нам не пришлось тратить на мантикору серебряных пуль, и они в избытке имелись в нашем арсенале. Отец собирался начертить на каждой из них крест, чтобы увеличить урон, который они способны нанести демону. Но все‑таки пулями демона не убить. Если быть точным, я вообще ни разу не слышал, чтобы кому удалось убить демона или беса, называйте, как хотите. Его можно только прогнать прочь, обратно в ад. Правда, зачастую при этом погибал человек, который являлся его носителем, но нам было не привыкать к смерти. Вокруг нас часто гибли люди, смерть давно стала частью моей жизни, и я научился относить к ней с изрядной долей цинизма, свойственной также медикам, патологоанатомам и криминалистам.
Отец рассказал нам, что попросил Ксюшу заколдовать один из тех кинжалов, что хранились у нас в машине. Холодным оружием, над которым маг произнес особое заклятие, можно довольно сильно ранить демона, или, точнее, одержимого им человека. Тогда сила покинет беса, и он больше не сможет удерживать контроль над своей жертвой. Существенным недостатком этого метода являлось то, что человек при этом гарантировано погибал. Но все же на крайний случай годилось и это средство.
Часть вечера мы провели, просто наслаждаясь возможностью оказаться вне стен отеля. Что ни говорите, а он давил на нас. Конечно, на каждого отель воздействовал по‑своему, но все мы испытывали дискомфорт в его стенах. Жаль, что мы не могли надолго задержаться в баре, ведь в «Замке» оставалась Ксюша. Так что очень скоро мы поехали обратно.
Поднимаясь на крыльцо отеля, я весь напрягся, ожидая повтора моего видения, но ничего не произошло. Возможно, дело в том, что в этот раз я был не один. Это еще больше укрепило меня в мысли – чем бы ни были мои галлюцинации, они предназначались только для моих глаз. Мне стоило рассказать об этом отцу или хотя бы Диме, но я никак не мог решиться на разговор, как будто кто‑то или что‑то удерживало меня. Это начинало не на шутку меня тревожить.
Я так погрузился в собственные мысли, что не заметил, как отец нажал на кнопку звонка, и подпрыгнул от мощного удара гонга.
– Пора бы уже привыкнуть, – прокомментировал Димка, который, к слову, даже не моргнул при этом звуке.
– Я просто устал, – попытался оправдаться я, входя вслед за братом в дом.
– Я бы сказал, что это проблемы с нервами, – не унимался он.
– Лучше не зли меня, – беззлобно ответил я на его замечание.
– А я не из пугливых, – сказав это, он дерзко подмигнул мне и взбежал вверх по лестнице.
В другое время я непременно побежал бы за ним, он это знал и, скорее всего, ожидал погони. Но сейчас у меня было совсем неподходящее настроение для игр, поэтому я просто проигнорировал его детское поведение.
– Все в порядке? – спросил отец, который привык к нашим периодическим выяснениям отношений. По‑видимому, он тоже ждал моей обычной реакции на Димкину подначку, и забеспокоился, когда ее не последовало.
– Нормально, – я постарался улыбнуться ему. – Я просто устал, – повторил я то, что минуту назад сказал Диме. – Пойду, прилягу.
С этими словами я пошел к лестнице. Было около семи вечера и, учитывая, что прошлую ночь мы не спали, мое желание лечь пораньше не удивило отца. Честно говоря, я на самом деле чувствовал себя измотанным. Столько всего случилось за последние дни, и к тому же меня не покидало ощущение, что все идет наперекосяк. Все наши планы были так или иначе сорваны. Это дело с самого начало продвигалось вперед не благодаря нашим усилиям, а вопреки им. Даже то, что мы нашли вход в подвал Холмса, было лишь счастливой случайностью, обусловленной острой необходимостью. Все это начинало меня раздражать. Да и кто любит чувствовать себя марионеткой, пусть и в опытных руках кукловода? Я почти физически ощущал некую тень, которая стояла за нашими спинами.
В своей комнате я первым делом скинул неудобные ботинки, которые был вынужден надеть, так как мои кроссовки все еще сохли после вчерашней прогулки по подвалу. Я подошел к окну, чтобы задернуть штору, и мой взгляд упал на пастушку, которая еще в первый день привлекла мое внимание. Основными тонами картины были светло‑голубой и зеленый, и на их фоне темные волосы девушки выглядели ярким пятном, обрамляющим её лицо. Именно оно и заинтересовало меня больше всего. У девушки были тонкие черты, совсем не свойственные деревенской простушки, а глаза – большие и полные печали – смотрели прямо на меня. Помимо пастушки только еще один персонаж был повернут в сторону зрителя. Это был огромный волк. Выпрямив спину, он сидел у ног девушки. Волк был почти одного роста с пастушкой; он настороженно смотрел в ту же сторону, что и она, как будто был готов в любую секунду броситься на её защиту.
– Она прекрасна, не правда ли? – от звука голоса Патрисии я вздрогнул и резко обернулся. – Прости, не хотела тебя пугать. Я стучала, но ты не ответил, и потом, дверь была открыта, – она смущенно пожала плечами, а я кивнул, показывая, что принял её извинения, хотя и был уверен, что не слышал никакого стука. Не мог же я настолько отключиться от реальности?
– Я говорила о пастушке, – напомнила мне девушка. – Она очень хороша, не так ли?
– Пожалуй, в ней что‑то есть, – туманно ответил я, вновь повернувшись к картине.
И тут мне показалось, что я увидел что‑то общее в нарисованной пастушке и девушке, стоящей рядом со мной. Сходство, конечно, не было разительным, но миндалевидный разрез глаз, овал лица и еще некоторые еле уловимые черты – например, улыбка – были определенно похожи. Я с удивлением перевел взгляд на Патрисию, ища подтверждение своей догадки. Так и есть, даже цвет волос совпадал до полутона.
– Это ты?! – озвучил я свои мысли, ожидая подтверждения.
Патрисия улыбнулась в ответ на мое замечание.
– Конечно, нет. Стала бы я так бессовестно хвалить себя? – спросила она немного жеманно.
– Но вы определенно родственницы, – произнес я уже более уверенно, так как искренне считал – подобное сходство не может быть следствием простого совпадения.
– Дальние, – ответила она. – Это моя прабабка, – Патрисия повернулась к двери, намереваясь уйти.
– Постой, – окликнул я её. – Она была женой Холмса? – спросил я, указывая на портрет.
– Я тороплюсь, поговорим позже, – бросила она через плечо вместо ответа и оставила меня одного в полном недоумении.
Во‑первых, я не мог понять, почему она приходила. А во‑вторых, я был ошарашен новостью, что у Генри Холмса была супруга. Или на картине жена его кузена? Стоило выяснить этот вопрос.
Недолго думая, я направился в комнату к брату, и застал его готовящимся ко сну. Увидев хмурое выражение моего лица, Димка поначалу решил, что я пришел отомстить ему за подначку, и напрягся. Но как только он понял, что я проявляю куда больше интереса к ноутбуку, чем к нему самому, он успокоился и даже позволил мне взять компьютер.
У меня накопилось несколько вопросов, на которые было необходимо найти ответы, иначе я все равно не смог бы заснуть. Поэтому я вернулся к себе, включил ноутбук и вышел в Интернет. Мне без труда удалось найти информацию о Генри Говарде Холмсе. Всемирная паутина кишела подробностями его биографии, особенно теми, которые касались зверских убийств. А вот со сведениями о семье дела обстояли несколько похуже, но все‑таки спустя полчаса мне удалось кое‑что найти.
Я и раньше знал, что Холмс был раз женат на пожилой вдове, хозяйке аптеки напротив, которую он впоследствии убил и на чьи деньги построил «Замок». На сайте были фотографии, и я быстро установил, что не вдова послужила прототипом пастушки на картине. Значит, жена маньяка Холмса не была прабабушкой Патрисии. Неужели дело все‑таки в кузене?
Я продолжил чтение и выяснил, что Холмс вообще любил женщин, и хотя после смерти хозяйки аптеки так больше и не женился, увлечений у него было в избытке. Каждая из его пассий окончила свою жизнь в лаборатории, расположенной в подвале дома. На сайте были фотографии этих несчастных; их лица почему‑то показались мне странно знакомыми.
Но вот мне на глаза попалась очередная фотография молодой девушки, застенчиво улыбающейся в объектив. Фотография была черно‑белой, поэтому я ничего не мог сказать, например, о цвете её волос, но овал лица и миндалевидный разрез глаз говорили сами за себя. В ней нельзя было не узнать пастушку с картины в моей комнате. Сходство было столь очевидным, что мне даже не понадобилось оглядываться на картину.
Я принялся жадно читать историю пастушки (так я окрестил девушку). Она была убита Холмсом в 1891 году, а её скелет он продал за двести долларов в медицинский колледж, но не это больше всего поразило меня. Всего лишь одна строчка, сообщавшая, что она была беременна от Холмса, заставила меня надолго задуматься. Если верить статье, он убил и ребенка, задушив новорожденного. Но так ли это?
Патрисия назвала пастушку своей родственницей. Это можно было объяснить любовной связью между её прадедом и женщиной на картине. Но чем объяснить удивительное сходство Патрисии с той, что жила в конце девятнадцатого века, и чей портрет украшал мою комнату? На мой взгляд, таких совпадений не бывает. Это могло означать только одно: ребенок Холмса каким‑то чудом выжил.
Глава 12. Исповедь
Я проснулся около семи утра, задолго до звонка будильника. Когда я вышел из комнаты, дом еще спал, но мне было все равно. Позавтракать я мог и по дороге на кладбище, ключи от машины отец мне дал еще вчера. Так что я прямиком отправился на улицу.
Раннее утро дышало прохладой. Плотнее запахнув куртку, я ускорил шаг. Лишь проезжая мимо кафе, я вспомнил, что сегодня воскресенье, а значит, в такое время все закрыто. Немного погрустив о чашке кофе, я повернул в сторону кладбища.
На мою удачу его ворота были гостеприимно распахнуты в любое время суток. Я выбрался из машины и прошел на территорию кладбища. Сегодня здесь было еще более пустынно, чем в прошлый раз. Тогда на новом кладбище мне все же повстречалось несколько человек, которые пришли навестить почивших родственников, а сейчас здесь не было никого, кроме меня и могил.
Так как мне было не по силам самому разыскать могилу невинно убитого, я направился к сторожке смотрителя. Я знал, что моя просьба покажется ему странной, но выхода у меня не было. К сожалению, на могилах не принято писать, от чего умер человек, поэтому мне была нужна помощь.
Сторожка ничуть не изменилась за те несколько дней, что я её не видел. Она все еще выглядела так, будто вот‑вот развалится, но при этом продолжала стоять. Я постучал в дверь и приготовился к долгому ожиданию. По моему глубокому убеждению, хозяин домика должен был спать, но, как ни странно, дверь распахнулась почти сразу. На пороге стоял смотритель. Он выглядел все также, и даже в зубах у него по‑прежнему дымилась сигарета; казалось, он вообще не ложился этой ночью.
– Простите, если разбудил, – я все‑таки счел нужным извиниться. В моих интересах было поддерживать с этим человеком хорошие отношения.
– Ничего, – он прошел вглубь сторожки, жестом пригласив меня войти. – Проклятая бессонница совсем доконала меня. А я помню тебя, – добавил он с ноткой гордости в голосе, будто прошел какой‑то тест. – Захоронение сто восемьдесят один, – радостно провозгласил он, указывая на меня желтым от никотина пальцем
– Вроде того, – я почувствовал непонятный дискомфорт. Было неприятно думать, что я ассоциируюсь у этого человека с могилой маньяка‑убийцы. – Хочешь заработать еще сто баксов? – спросил я и тут же увидел, как глаза старика загорелись. Он так вдохновился перспективой наживы, что даже позабыл прикурить следующую сигарету, хотя старая уже догорела.