— В обоих местах похожие символы, в том числе нарисованные изображения, которые похожи на иероглифы, так что, скорее всего, они были написаны одной и той же рукой.
— Колдуном? — спросил Джонах, глядя на Катчера.
— Колдуном, — ответил Катчер, кивнув. — В символах содержится магия, но личность и происхождение художника неизвестны. Мы консультировались с Орденом, и у них нет никаких знакомых алхимических спецов в Чикаго. Вот такие дела, — сварливо добавил он.
— У нас весьма размытые знания в области алхимии, — сказал Этан. — У нас нет имени.
— Но мы думаем, что колдун принадлежит Риду? — спросил Скотт.
Этан кивнул.
— Основываясь на том, что мы уже знаем, в том числе заявления Сириуса, то да.
— А сами символы, — произнес Джонах. — Что они означают? Какова цель всей этой магии?
— К сожалению, на данный момент у нас больше вопросов, чем ответов, — ответил Люк. — Мэллори и Пейдж работают над переводом при содействии Мерит. Пейдж, не хочешь взять слово?
— Конечно, — произнесла Пейдж, встав со своего стула и подойдя к доскам. На ней была зеленая футболка и джинсы, простой наряд, который заставлял ее глаза светиться на фоне бледной кожи и рыжих волос. При всем при этом она выглядела взволнованной. Она была архивариусом, запертым в Небраске. Вероятно, не часто выступала на публике.
Она прочистила горло, взяла лазерную указку, которую ей вручил Люк, и заправила прядь волос за ухо.
— Итак, — проговорила она, указывая на доски. — Здесь у нас сложные алхимические уравнения. Классические алхимические символы смешаны с небольшими иероглифами. Мы знаем, что означают алхимические символы. У нас есть некоторые предположения относительно большинства иероглифов, но это все же предположения, и в наших знаниях есть пробелы.
— Теоретически, когда все символы читаются вместе, это должно формировать что-то, что является одновременно руководством пользователя — делать это тогда-то и вот так — и написанным заклинанием. — Она сцепила руки. — И написание этого, и выполнение вызывают магию, которая и означает само уравнение.
Морган наклонился вперед и улыбнулся.
— Извини, но для тех из нас, кто абсолютно несведущ в том, что касается магии, не могла бы ты внести немного ясности? В смысле, когда ты говоришь «алхимия», мне сразу думается о том, что ты хочешь превратить свинец в золото.
Прозвучало общее согласное бормотание.
— Думайте об алхимии как о химии или биологии, — сказала Пейдж. — Совокупности методов и принципов, используемых для организации нашего понимания мира. В ее основе лежит убеждение, что можно манипулировать материей, чтобы приблизиться к его истинной сути. И когда достигаешь этой истинной сути, материя становится мощным, магическим и духовным инструментом. Она может сделать тебя более здоровым, может сделать тебя сильнее, может сделать тебя бессмертным.
— Все это похоже на то, чего бы хотел Рид, — произнес Морган.
— Согласна, — сказала она. — Но я не думаю, что этот колдун работает над тем, что я называю «традиционными» заморочками алхимии. Философский камень, превращение свинца в золото, в этом духе. Фразы — маленькие фрагменты каждого уравнения — не соответствуют этим традиционным уравнениям. Они весьма противоречивы. — Она навела лазер на одну из строк. — К примеру, эта фраза говорит тебе что-то сделать. — Затем она опустилась на строку ниже. — А эта фраза говорит, что ты должен делать наоборот.
— Каково твое наиболее вероятное предположение относительно цели? — спросил Этан.
Пейдж оглянулась на доски, задумавшись.
— Нечто крупное. Даже уравнения, при помощи которых пытались создать философский камень, не настолько сложны и противоречивы. — Она нахмурилась. — В силу чего я не думаю, что это предназначалось для одного человека. Я имею в виду, если ты хочешь сделать себя блондином, богатым, бессмертным, что-то в этом роде, тебе не нужно так много строк шифра, так сказать. Думаю, это предназначено для других людей.
— Каких других людей? — спросил Этан.
Она снова посмотрела на нас.
— Пока не знаю. Но судя по величине уравнения, я бы сказала, что для некоторого количества. Для многих, многих людей.
— Я работаю над алгоритмом, — сказал Джефф. — Программой, которая будет автоматически расшифровывать символы, делать предположения относительно иероглифов и давать нам лучшие варианты перевода.
— Насколько ты продвинулся? — спросил мой дедушка.
Джефф нахмурился.
— На две-трети? Нужна еще парочка часов, чтобы закончить шифрование, а затем я смогу скомпилировать код, и тогда уж мы будем готовы запустить его. Могут понадобится некоторые контекстные настройки — например, если рядом с солнцем Меркурий, а не луна, значит, тебе нужно прыгать на одной ноге или еще что-то такое — но мы близки.
— Хорошо, — ответил Этан. — Спасибо за твою работу.
Джефф кивнул.
— Итак, у Рида есть колдун, работающий над какой-то грандиозной магией, — произнес Скотт, смотря на доску. — Грандиозной магией, которая может повлиять на многих людей. Но мы не знаем пока, что это за магия, и не знаем на скольких людей она рассчитана. А большая часть Чикаго все еще считает, что он может достать луну.
— И заставить ее сиять, — добавил Этан. — Довольно точное описание.
— Тогда, что мы можем сделать? — спросил Скотт.
— Быть бдительными, — ответил Этан. — Этого нельзя недооценивать. Он ищет возможности. — Он встретился со мной взглядом. — Ему нравится использовать то, что он воспринимает, как личные слабости против людей. Он очень умен и ему нравится манипулировать.
— Он очень эгоистичен, — добавил мой дедушка. — Ему нравится воссоздавать драматичные сцены, но он не всегда обдумывает последствия. — Он посмотрел на Этана, затем на меня. — Выяснилось, что копы, которые арестовали вас в Саду, считают, что делали одолжение кому-то очень могущественному — устраняя сверхъестественных, которые преследовали его семью. Они были, скажем так, настроены на лучшее.
— Спасибо вам за это, — ответил Этан, и мой дедушка кивнул.
— Неточности можно исправить, — сказал он. — Но сейчас мы разбираемся с подобными манипуляциями.
— А что касается магии, — добавил Люк, — оповестите всех. Предупредите своих вампиров о возможности появления символов и попросите их докладывать, если они что-нибудь обнаружат.
— Шансы довольно-таки слабые, — заметил Джонах. — Я имею в виду не то, что будут еще символы, а что мы случайно наткнемся на них. — Он посмотрел на меня. — Ведь вы именно так нашли символы в Ригливилле, да?
— Примерно так, — ответила я.
— Может, мы сможем что-нибудь смастерить.
Мы посмотрели на Мэллори, которая безучастно смотрела в открытые окна.
— Что именно? — спросил Катчер.
Она моргнула, посмотрев на него.
— Я просто озвучила свою мысль, но, может, приспособление, которое сможет находить другие символы? Магический радар, что-то, что может ловить сигналы концентрации алхимических символов.
Катчер нахмурился, похоже, обдумывая эту идею.
— Ты думаешь о приемнике? О чем-то, что будет ловить алхимические сигналы? — Он остановился. — Да. Это может быть возможным. Символы будут работать как отражатели, если мы сможем настроиться на них. — Он схватил блокнот и ручку с центра стола, начав писать.
— Такое вообще возможно? — спросил Этан.
Мэллори фыркнул.
— Все возможно.
— И то верно, — пробормотала я.
— Видимость может стать проблемой, — заметила Мэллори. — То есть, возможность видеть где эти символы, я имею в виду. Если они будут разбросаны, мы не сможем точно указать место.
— Возможно, с этим могу помочь я, — произнес Джефф.
— О чем ты думаешь? — спросил Катчер.
Джефф рассеяно потер глаза.
— Может быть, я смогу подключить программу к магии? Даже если мы не сможем увидеть местоположение ВРЖ, мы сможем увидеть их на экране? На трехмерной карте?
«ВРЖ?» — мысленно спросил Этан.
«В реальной жизни», — ответила я. «В противоположность беззаботной фантазии, в которой мы притворяемся, что живем».
— Да, — согласилась Мэллори, кивая, пока смотрела на Джеффа и Катчера. — Да. Это может сработать.
Этан посмотрел на Мэллори.
— Нет риска, что это навредит тебе?
Его вопрос был высказан мягко. И в нем не было сомнений или недостатка уверенности в ней, страха, что она вновь использует темную магию, вновь вернется в ту дыру, из которой совсем недавно выбралась. Было лишь беспокойство за женщину, которая была его врагом и которая вернула достаточно доверия, чтобы стать его другом.
— Нет, — ответила она, ее голос был спокойным и уверенным. А затем она вытянула руки.
Черная магия, когда она использовала ее раньше, заставила их потрескаться. Но сейчас они выглядели здоровыми и зажившими, каждый ноготь был окрашен разными оттенками пастели, так что вместе они образовали длинную радугу, когда она вытянула их. Это произвело великолепный эффект.
— Я не спрашивал... — начал Этан, но Мэллори покачала головой.
— Я знаю, — ответила она, встретив его взгляд и поднимая подбородок. — Я показывала тебе. Я слишком многим тебе обязана.
Выражение лица Этана оставалось серьезным, и он кивнул ей; что-то важное, что-то тяжелое пронеслось между ними. Мне пришлось быстро прикусить губу, чтобы сдержать слезы. То, что сейчас мы с ним не были в гармонии, не уменьшало важности этого жеста, особенно учитывая схожесть между алхимией Рида и темной магией Мэллори.
Катчер обнял жену, поцеловав в голову.
— Что ж, — начал Люк. — У нас есть план для алхимии.
— А Рид? — спросил Скотт, откидываясь на спинку своего кресла. — Для него у нас есть план?
Взгляд Этана стал безучастным.
— Его уничтожение и изгнание из Чикаго.
— Такая скромная цель, — произнес Скотт.
— Он не остановится, — заметил Этан. — Это не вендетта против меня или моего Дома. Рида не заботит ничто другое, кроме его империи. Мы видели это с Кадоганом, мы видели это с Наваррой, и теперь видим это с тем несчастным оборотнем, который перешел ему дорогу.
— Тогда мы не позволим ему, — произнес Морган, поднимая бутылку воды, как меч верности. — Пришло время нам вернуть этот город.
***
Когда все детали обсудили, а план действий составили, сверхъестественные поднялись и разошлись. Некоторые задержались, чтобы поболтать; другие ушли сразу же.
Скотт и Джонах ушли первыми, что означало, мне не нужно было поддерживать этот неловкий и недолгий разговор, во время которого мы бы пытались избегать реальных проблем между нами. Морган ушел следующим, затем охранники вернулись в Оперотдел, а Пейдж в библиотеку.
Я снова проконсультировалась с Джеффом насчет ключа от депозитной ячейки. Все еще не было никаких зацепок, и это после проверки почти трех-четвертых городских банков. Да, это была кропотливая работа. Мы даже не знали, подходил ли этот ключ ячейкам в Чикаго. Но мы должны были продолжать, должны были работать над этим, даже если и казалось, что это не приведет ни к чему.
Марго принесла пакет для Мэллори — упаковку нездоровой пищи, которая, по-видимому, должна была компенсировать «капусту и киноа» в доме Беллов. Пока Катчер и Этан общались, Мэллори перебирала пакеты с чипсами, попкорном и печеньем, которые Марго приготовила для женщины, которая, казалось, готовилась вступить в свои собственные «Голодные Игры»[67].
— У тебя же есть целый шоколадный ящик, — напомнила я ей, думая о всех тех шоколадках, которые я собрала, когда мы жили вместе.
— Был целый шоколадный ящик, — ответила она.
Моя кровь застыла.
— Что значит «был»?
— Киноа, — ответила Мэллори так, будто это все объясняло. — Он забрал все шоколадки в офис Омбудсмена для общественных нужд. Теперь там только семена чиа[68] и зерновые.
— Вот ублюдок, — выпалила я. На самом деле, винить я могла только себя за потерю всех этих любимых шоколадок. Я должна была забрать их с собой, когда переехала в Дом.
Она бросила хитрый взгляд на своего мужа.
— Мне нужно спрятать это в машине. Хочешь отправиться на секретную миссию?
— Шоколадные миссии мои самые любимые, — ответила я, когда она протянула нагруженный мешок мне. Я поймала взгляд Этана, когда мы шли к двери. «Сейчас вернусь».
Он кивнул, его взгляд вернулся к Катчеру.
С Мэллори во главе, ключами от машины в руке и быстро шагая, мы вышли из Дома и прошли через ворота. Седан Катчера был припаркован прямо перед Домом.
Я посмотрела на нее, нахмурив брови.
— Как ему удалось заполучить такое отличное место?
— Сказал, что у нас срочная миссия. На что стражники купились, поскольку это было абсолютной правдой.
— Я упоминала, как мне нравятся твои ногти? — спросила я.
— Нет, но спасибо. Времена такие, тебе нужно что-то яркое. Тебе нужно что-то яркое для настроения. — Она пожала плечами. — Домашние вафли Катчера и огромный член обычно справляются. Но немного цветов никогда не повредит.
Я понятия не имела, как ответить на это. Или что я могла сказать, чтобы не поощрить ее вдаваться в подробности. Я решила остановиться на простом согласии.
— Цвета никогда не повредят.
Она открыла багажник машины, вытащила одеяло, книгу заклинаний и невероятно огромный керамический сосуд цвета кости.
— Это что, тигель? — спросила я, кладя пакет в багажник и ухмыляясь, пока она накрывала его одеялами.
— Да. — Она обращалась с пакетом, как с ценным грузом. — Думаю, мне придется что-нибудь дистиллировать. Пытаюсь сделать соль, что на самом деле не значит то, что, по-твоему, это значит. — Она счастливо вздохнула. — Ох, алхимия. Ты такая чудесная.
Она, может, и ценила алхимию, но не была и близко такой осторожной с керамическим сосудом, как с пакетом закусок.
— Мэллори, ты знаешь, что я люблю тебя, но мне интересно, не будут ли все эти хлопоты по укрывательству сладостей от Катчера плохой идеей.
— Чего он не знает, то его не убьет. Мне просто нужно новое укрытие. Я подумываю о кабинете в подвале, но тогда в них могут оказаться пауки. — Она наморщила носик. — Я не хочу преуменьшать эту ситуацию с Ридом, но, честно говоря, у нас есть апокалиптически огромные пауки. Пауки достаточно огромные, чтобы управлять машиной. Если придет конец миру, то это потому, что они украли танки и бросили вызов президенту.
— Нет, — я подняла руку. — Нет. Нет. Я не хочу слышать об эволюционировавших пауках.
— Ты правда не хочешь, — согласилась она. Спрятав свои сладости, она закрыла багажник.
Я повернулась, чтобы вернуться в Дом... и увидела его.
Худощавого мужчину в сорока метрах дальше по тротуару, смотрящего на забор и камни. Бледная кожа, густые волосы. Он был одет в джинсы, темные ботинки, темный пиджак и черную шапку.
Это был не первый раз, когда я видела кого-то, пялящегося на Кадоган. Зеваки и туристы приходили все время, как и папарацци, надеясь на миллионно-доларовый снимок. Был даже туристический автобус, который возил людей по этой улице.
Этот мужчина переместился, его лицо попало под свет от фонаря, осветившего его густую бороду, из-за чего он стал слишком узнаваем.
Он не был просто любопытным прохожим.
Он был вампиром — вампиром, который убил Калеба Франклина. Тем, кто ускользнул от меня в Ригливилле и вот теперь стоял перед Домом Кадогана.
Мое сердце забилось быстрее, кровь загудела от потребности сразиться.
— Возвращайся в Дом, Мэллори.
— Что? — ее улыбка погасла, и она оглянулась, почувствовав мою неожиданную настороженность.
— Возвращайся в Дом, сейчас же. Скажи Этану закрыть ворота и запереть все.
— Мерит, я не...
Я посмотрела на нее, и что бы она там ни увидела в моих глазах, это, должно быть, убедило ее.
Мы, может, и начали это путешествие вместе, неуверенные в своих шагах, незнакомые со всей той тьмой, что нам предстояло увидеть. Но мы знали это сейчас — как реагировать, как защищаться. Ее взгляд ожесточился и медленно, будто невзначай, переместился к вампиру, который, как я думала, еще не осознал, что мы за ним наблюдаем.
— Он работает на Рида, — произнесла я. — Я собираюсь подойти к нему. Он бросится бежать, я последую за ним. Я не собираюсь останавливаться, пока не поймаю его.
Этан придет в бешенство, что я делаю именно то, из-за чего отчитывала его — следую на поводу у Рида — но это не поможет. Я не могла позволить этому вампиру просто уйти. Не тогда, когда мы дали обещание Габриэлю. И не тогда, когда Калеб Франклин заслуживал лучшего.
В ее глазах появился страх, но она избавилась от него.
— Я скажу Этану, — произнесла она. — Иди.
Я повернулась к нему.
Он повернулся, как я думаю, потому что заметил мое движение. И понадобилась лишь доля секунды, чтобы он узнал меня, увидел. Мы смотрели друг на друга, достаточно долго для меня, чтобы подтвердить, он был именно тем вампиром, которого я хотела... и для него, чтобы понять, пришло время сваливать.
Он улыбнулся мне и бросился бежать, направляясь на север.
И будь я проклята, если снова упущу его.
***
Ворота Дома закрылись позади меня, а я последовала за ним по 53 улице к озеру. Он проносился мимо баров и круглосуточных ресторанов, где все еще сидели посетители, со мной на хвосте.
Все это время я проверяла свою скорость, удерживая взгляд на его спине и моля Бога, чтобы со мной была моя катана. Но она осталась в Доме, в наших апартаментах, поскольку я не думала, что она понадобится мне на встрече с друзьями.
Я была наполовину права.
Он побежал к станции метро, затем забежал внутрь. Поезд только прибыл; люди хлынули на станцию, пытаясь выйти наружу. Я потеряла его в толпе, отчаянно разглядывая головы и плечи, пытаясь увидеть его.
Я увидела его шапку, когда он перепрыгнул турникет, затем направился вверх по длинной, неровной лестнице, ведущей к платформе. Я бросилась сквозь толпу и перепрыгнула через турникет, люди кричали позади меня, обещая послать жалобу службе метро. Они нахлынули на меня, как цунами.
Он заскочил в поезд, следующий на север. Я сделала то же самое, умудрившись запрыгнуть в него как раз перед закрытием двери, и увидела его, стоящего в одиночестве посреди пустого вагона.
Здесь, в холодном свете поезда, я впервые хорошенько рассмотрела вампира, который убил Калеба Франклина.
Он потерял свою шапку в суматохе и стоял, расставив ноги, как капитан на корабле. Его волосы были густыми, прямыми и каштановыми, собранными в узел на голове. Лицо было красивым. Но выражение его было холодным, а карие глаза были мертвыми.
И было в нем что-то знакомое.
На меня нахлынули воспоминания, пробираясь сквозь неожиданные порывы страха и ярости.
Свежескошенная трава, еще влажная от росы. Его пальцы, грубые на нежной коже. Резкий шок от боли, когда его клыки разрывают кожу, льющаяся кровь. И скорость, с которой он бросил меня, свою добычу, когда Этан и Малик нашли меня, спасли и сделали бессмертной.
Это был тот вампир, который убил Калеба Франклина... и вампир, который напал на меня во дворе университета год назад.
Примечания:
[67] - «Голодные игры» (англ. The Hunger Games) — трилогия американской писательницы Сьюзен Коллинз. В трилогию входят романы «Голодные игры» 2008 года, «И вспыхнет пламя» 2009 года и «Сойка-пересмешница» 2010 года.
[68] - Чиа белая, или Шалфей испанский (лат. Salvia hispanica) — растение семейства Яснотковые, вид рода Шалфей. Семена чиа традиционно употребляются в пищу жителями некоторых стран Латинской Америки (особенно Мексики), а также на юго-западе США. В кулинарии также используется близкородственный вид Salvia columbariae (fr).
Глава 16
КЛЕЙМО СОЗДАТЕЛЯ
Много раз я задавалась вопросом, настанет ли когда-нибудь этот момент — посмотрю ли я когда-нибудь в глаза мужчине, который пытался меня убить, вампиру, который изменил мою жизнь навсегда.
Мы считали, что он был Бродягой, вампиром, не связанным с Кадоганом, Греем или Наваррой. Он не выглядел по-вампирски знакомым, что бы это ни значило.
Прошло достаточно времени, поэтому я посчитала, что он умер или исчез, покинул Чикаго, пытаясь избежать встреч со мной или Этаном. Я не ожидала натолкнуться на него в поезде, следующим на север, спустя год после нападения.
Но год — это долгий период времени, и я уже была не той девушкой, которую он встретил в ту ночь. Я была вампиром. Я была Послушником Кадогана. Я была Стражем и знала, как одолеть свой страх. Я расположила ноги так же, как и он, чтобы удержать равновесие в раскачивающемся вагоне, и повернулась лицом к нему, этому мужчине, который пытался отнять мою жизнь, который, похоже, так мало ценил жизнь.
— Привет, Мерит, — произнес он.
Придерживайся фактов, — сказала я себе. — У нас есть всего несколько минут, прежде чем мы доберемся до следующей остановки. Он может исчезнуть, или люди зайдут, что тоже делу не поможет.
— Кто ты?
— Ты знаешь, кто я.
Я с трудом сглотнула желчь, которая грозила подняться.
— Нет, я знаю, что ты сделал со мной и Калебом Франклином. Я вполне уверена, что знаю почему и для кого. Но я не знаю, кто ты.
В ответ он вытащил матовый черный кинжал из-под футболки. Его улыбка была скользкой и уверенной, и от этого мурашки побежали по моей коже, а холодный озноб по спине.
Впервые с тех пор, как увидела его лицо, я прекратила думать о той ночи и начала думать об этой — о том факте, что я гналась за ним до пустого вагона. Что ему удалось увести меня от Дома, моих напарников, моих союзников.
Даже сам Рид не смог бы спланировать лучше. Если только он это и не спланировал.
Что именно я собираюсь делать? Какова моя роль? Я пережила нападения вампира. Собираюсь ли я убить его здесь и сейчас за то, что он сделал со мной? Есть ли у меня вообще право на это?
Я сглотнула, заставив себя сосредоточиться.
— Однажды, — начала я, готовясь рассказать свою страшную сказку, — ты сделал кое-что для Селины Дезалньер. Ты напал на меня, потому что она заплатила тебе. Кто платит тебе на этот раз?
Он издал хриплый звук.
— Давай скажем, что этот раз на халяву.
Дерзость его тона, его шутливость вызвали мой гнев.
И Господи, злость была намного лучше страха.
— Для Эдриана Рида?
Его глаза сузились, но всего лишь на мгновение. Достаточно, чтобы понять, что я была на правильном пути — даже на самом опасном.
Может быть, я и раздумывала над сражением, но не он. Клинок был наготове, он шагнул ко мне, делая выпад кинжалом, и тот бы разрезал мне живот, если бы я достаточно быстро не отпрыгнула.
Пока он готовился к следующей атаке, я вспомнила о клинке, который припрятала — как всегда — в своем ботинке, и повернулась, чтобы вампир оказался передо мной. Он снова напал, проворно и быстро.
Пока город проносился за окнами, я защищалась, шагнув вправо, прежде чем упасть, скользнув клинком по его ноге. Я зацепила его, оцарапала металлом кожу. Кровь просочилась сквозь джинсы и тяжелыми каплями закапала на металлический пол, распространяя в воздухе запах свежей крови. Впрочем не той группы, которая мне интересна.
Вампир зарычал, глаза посеребрились, а клыки выступили, когда он вновь устремился ко мне, я откатилась в сторону, меняя наши позиции. Я запрыгнула на сиденья, перевернувшись. Его глаза стали дикими, разъяренными.
Я улыбнулась ему, но ничего счастливого не было в этой улыбке. Это была улыбка хищника, готовящегося к сражению, и мне было приятно увидеть, как его глаза сузились, переоценивая меня.
Когда он впервые напал на меня, я была человеком, была ночь и я была беззащитна. Во второй раз у него был пистолет и Понтиак.
— Это и близко не так весело, когда жертва отбивается, разве нет? — Я склонила голову. — Рид все равно заплатит тебе, даже если проиграешь?
Он зарычал и бросился на меня. На этот раз полностью охваченный кровавой яростью, он был быстрее.
Как много его было во мне? Сколько его умений, его разума вобрала я в себя, когда он вгрызся в мое тело?
Я снова прыгнула, перелетая через него, когда он сделал выпад. Но он схватил подол моей футболки, потянув вниз на себя. Мы грохнулись на пол и он обхватил меня рукой за талию, прижимая к своему телу. Мой кинжал улетел прочь.
— Уже не так весело, не так ли, Кэролайн? — его голос был низким, как у любовника.
Его гламур начал просачиваться и наполнять воздух вокруг нас, тяжелый и холодный, как туман. Его гламур не был похож на гламур Этана. Он не поддерживал, не выстраивал, не работал на любви. Он разрывал, просачивался и заражал.
Я застыла, когда от паники холодный пот выступил на моей коже, а кровь гулко забилась в ушах. Я вернулась обратно в ту темную ночь, к той мокрой траве, к той же руке, обвивавшей меня, разрывающим зубам, боли, горячей и острой, как молния.
Он хотел напугать меня. Он хотел, чтобы я съежилась, чтобы он мог закончить свое задание и избавиться от черной метки своей предыдущей неудачи.
— Селина заплатила мне, много, — сказал он. — Но Рид может заплатить мне вдвойне. Зависит от того, что я сделаю и насколько сильно это сведет с ума твоего бойфренда.
Маленькая часть меня — тень, которая хранила воспоминания о нападении — хотела уйти, проигнорировать то, что случилось, отступить в темную и безопасную часть моего разума. В ящик отрицания. Этой частью меня двигали страх и магия, которые были самыми могущественными врагами. Это было той же частью меня, к которой взывал его гламур.
Но эта часть меня не держала меч, не обрела семью, не охраняла свой Дом. Остальная я была сильнее, более опытная и менее напуганная. Я проигрывала битвы, но и выигрывала их, и я знала, что смысл всего был не в победе, а в том, чтобы собраться и идти дальше. Такова была жизнь.
Может, у меня больше и не было иммунитета к гламуру, но я определенно не собиралась вот так сдаваться. Не ему. Я оттолкнула ту часть себя, которая хотела спрятаться, закрыла ее там, куда его магия не могла добраться.
— Две вещи, мудак. Во-первых, что бы Эдриан Рид ни сделал с тобой, бледнеет — чертовски бледнеет — по сравнению с тем личным адом, который тебе устроит Этан Салливан, если ты хотя бы сломаешь мне ноготь. А во-вторых, мне не нужно, чтобы он или кто-либо еще сражался за меня.
Я ударила его локтем, попав в челюсть с приятным хрустом. Гламур испарился, когда он зарычал и поднял руки, чтобы вытереть кровь, которая катилась по его лицу. Я воспользовалась этим преимуществом, пытаясь ускользнуть по полу поезда, теперь скользкому от пота и крови, но он схватил меня за лодыжку. Я выругалась, ударив его ногой, пока он полз ко мне с окровавленными зубами, надеясь, что он откусил кусок своего языка.
Он потянул меня назад, впиваясь острыми ногтями в мою кожаную одежду. Я перевернулась на спину, и он победно улыбнулся, навалившись на меня.
— К твоему сведению, это была уловка, — сказала я с улыбкой, затем ударила его коленом в промежность — или попыталась. Он отклонил удар своим коленом, ударив меня спиной об пол достаточно сильно, чтобы перед моими глазами засверкали звезды. Быстрая карма для слишком большого эго, — подумала я, слыша тренировки Катчера у себя в голове.
— Я не мажу, — ответил Бродяга, но это было не актуально. Поезд качнулся, замедляясь, приближаясь к следующей станции.
— Учитывая, что я жива, у тебя целый год полетел к черту.
Когда он схватился за край сиденья, чтобы удержаться от падения, пока поезд замедлялся, я воспользовалась своим шансом, вонзившись указательными пальцами в изгиб его локтя. Он закричал, отпуская руку, и упал назад от резкого торможения.
Я вскочила на ноги, голова все еще кружилась от его удара, и ударила его в ребра, затем скользнула по полу, чтобы схватить свой кинжал.
Поезд остановился, и двери открылись. Мы оба посмотрели, как маленькая девочка в футболке в горошек запрыгнула внутрь, ее черные волосы были собраны в милые хвостики по обе стороны ее головы.
— Поторопись, мама! — прокричала она, оглядываясь через двери на маму, чьи глаза расширились от вида, открывавшегося в вагоне — окровавленного вампира с одной стороны вагона, и меня с другой, с кинжалом в руке, смотрящую на него как палач, готовую привести в исполнение наказание, которое он давно должен был понести.
Мир застыл.
Бродяга ждал моего хода, ребенок ждал свою мать, а ее мать уставилась на нас с ужасом, который приковал ее к месту.
Взгляд ребенка переместился ко мне и опустился на кинжал, затем на окровавленного вампира.
Я могла бы шевельнуться. Я могла бы броситься вперед, пронзить его черное сердце. Но перед ребенком? Должна ли я превращаться в один из ее ночных кошмаров?
К несчастью, недолгий миг сомнений — вот все, что ему было нужно.
Он прыгнул вперед, смотря на ребенка. Ее мать поняла, что происходит, протянула руки, чтобы схватить свою дочь, но вампир двигался быстрее. Он схватил ребенка, прижал к своей груди, удерживая рукой за талию, приставив свой нож к ее горлу. Ее мать закричала, но прежде чем она пошевелилась, двери вагона закрылись, и поезд тронулся.
— Отпусти ее, — потребовала я, маленькая девочка кричала в руках вампира, ее мать кричала на платформе, пассажиры, которые вошли в другие двери, уставились на нас с удивлением и ужасом.
— Заставь меня, — ответил он с ухмылкой. — Я собираюсь выйти с ней, и никто не сможет меня остановить.