Погода хорошая. Выходим от места стоянки на дорогу. Наша знакомая – гадюка давно уже загорает на сухом бугорке. Что ж, полезай в объектив.
Переправляемся через Березяк без особых проблем. На середине реки вода едва доходила до верхней трети бедра. На противоположном берегу обсушились, залепили пластырем мелкие ранки и мозоли на ногах. Димка пытается ловить прытких ящерок, в изобилии ползающих по сухим пням да хворосту. Отец сердито прикрикнул на него: береги силы для предстоящего перехода.
Проходим болото и шагаем по лесной дороге вдоль подножья хребта Нургуш в районе горы «1025». По краям дороги тянется березовый лес, вероятно, оправдывая название протекающей ниже реки. Путники взбодрились, вчера они славно отдохнули и снова полны сил и энергии.
- В таком темпе можно сегодня дойти и до Зюраткуля, - радуется Спицын, а затем резко останавливается. - Глядите, змея!
Да не одна. На придорожном бревне свились в клубок воедино черная и светло-серая с бедным рисунком на спине гадюки. Рядом лежали еще две особи, а чуть поодаль от них – одна. Спицын стукнул палкой по бревну. Змеи тотчас сползли в траву. Ждем, приползут снова или нет. Проходит минута, и первая пара синхронно, ритмично работая язычками, появляется из укрытия.
- Снимай скорее, - шепчу я.
Александр следует совету, слайд будет великолепным.
Напоследок Спицын пошевелил пару палкой. Теперь черная гадюка спасается бегством, серая осталась на месте и приняла боевую позу.
- Самец, однако, - произнес Спицын. - Пойдемте отсюда, может напасть.
Прошли еще немного, как услышали впереди по курсу какой-то шум, напоминающий движение курьерского поезда. Стало как-то не по себе. Откуда, в такой глуши? Вскоре глазам открылось впечатляющее зрелище. С дороги поднималась в воздух громадная птица, размах ее крыльев был таков, что казалось - они перекрывали впереди весь просвет.
- Орлан белохвостый, кто же еще может быть таким, - пытаюсь определить я.
По бревенчатому мостику пересекаем речку Малый Березяк, существенно уступающий величиной Большому. Вдоль дороги множество грибов. Несколько минут сборов, и сумка полна маслят. Особенно жадным до сбора оказался Димка. Он постоянно отстает от взрослых, уходит в чащу леса. Отец ругается.
На сухом пригорке в траве примечаем еще одну черную гадюку. По величине она значительно больше всех, виденных ранее. Спицын прижал ее палкой к земле как раз по середине туловища. Змея зашипела, но палку кусать не стала. По ее поведению чувствовалось, что она поставила перед собой единственную цель - освобождение из плена. Мы решаем сжалиться над бедной рептилией, и даруем ей свободу. С дороги часто вспархивают рябчики. Животный мир радуется солнечному дню.
Пора сверить координаты. Наша очередная задача сегодня – восхождение на Нургуш, его вершину «1267», а затем, по возможности, дальнейшее продвижение вдоль хребта на север. В туристских отчетах этот путь оценивается как довольно удобный, да и ориентироваться на высоте легче. Приближаемся к вырубкам. С них за долиной Березяка хорошо просматривается Иремель. Направляю на его главную вершину стрелку компаса. Здесь нам надо поворачивать на склон Нургуша. Спутники спорят со мной, предлагают шагать дальше по дороге. Нет, не для того мы ехали в такую даль, чтобы обходить стороной намеченные цели. Мое решение непреклонно – наверх. К нашему счастью, из-за леса показались зубцы горы «1267». Порядок!
Снова пни, колоды, цепкие заросли малинника. На привале лакомимся малиной. Она уже переспела, под кустами красно от паданцев. Кажется, вырубкам не будет конца. Володя предлагает устроить возле леса базовый лагерь, а нам с Александром налегке разведать путь к вершине. Место для лагеря выбрали удобное: много сухих деревьев, поблизости течет ручей. В темпе ставим палатку, и вдвоем со Спицыным отправляемся далее наверх, ориентируясь на ближайший каменный выступ. Наконец вырубка закончилась. Заметно увеличилась крутизна склона. Идем по оленьим тропам, которых здесь не меряно. Спицын часто останавливается, рассматривает следы от копыт, помет животных. Лежки попадаются через каждую сотню метров. Периодически покрикиваем, «хозяин» может быть рядом. Картина растительности та же, что и на Иремеле; борец, кипрей, дудник – в человеческий рост.
Погода испортилась. Пошел дождь. Штаны и рубаха вмиг стали мокрыми. Мы отклонили свой курс от каменного выступа влево, прямо к перевалу. Впереди начались осыпи.
- Запоминай обратный путь, - наказываю Спицыну.
Он периодически делает топориком засечки на приметных деревьях.
Когда поднялись на перевал, дождь усилился, туман сгустился. О поисках вершины в таких условиях не могло быть и речи.
- Спускаемся вниз, пока все окончательно не затянуло вокруг, - громко говорит Спицын.
Я замерз, одежду хоть выжимай, в сапогах хлюпает вода - она струйками стекает туда с мокрых штанов. Снимаю рубаху и надеваю суконную робу на голое тело. Шерсть даже сырая сколько-то греет. Сукно, как и резина, незаменимый материал для походов. Оно впитывает влагу и почти не пропускает ее внутрь, хорошо термосирует тепло. После недолгих шараханий и поисков Спицын первым натыкается на знакомую тропу: ура! Минут через сорок будем в лагере!
Мы сидим у лагерного костра. Ужинаем. Как в дом родной пришли - радуемся мы с Александром. Это верно: сколько раз прежде и в последствии мне придется убеждаться, что в хорошо оборудованный бивак после продолжительных радиалок или разведок пути приходишь с чувством, будто здесь твое постоянное, желанное место жительства. В нем ощущаешь себя защищенным от самых неблагоприятных погодных условий, диких зверей и прочих других опасностей, которые могут подстерегать тебя на трудном пути. Вот и сейчас, несмотря на сильный дождь, здесь тепло и уютно.
Володя с Димкой улеглись спать. На веревке вокруг огня развешиваем насквозь мокрую одежду.
- Принесем Нургушу завтра жертву? – подбрасывает очередную идею Спицын, - Может он пустит нас к себе.
- Да, суров Нургуш! – соглашаюсь я.
Спать с Александром легли после полуночи.
СЕМНАДЦАТОЕ АВГУСТА:
«КУШАЙ, ДЯДЮШКА НУРГУШ»
Я проснулся от холода. Спальный мешок сырой. Чувство такое, что лежу в луже. Так и есть. Во время сна я резко повернулся на другой бок и сильно оттянул стенки палатки наружу. Тут то и подмочило ее дождем.
Горы слева, горы справа, горы за окном;
На зеленом Арарате снег лежит ковром.
- напевает Димка. Эту песенку он выучил в прошлом году в Карпатах. На костре уже вовсю варится каша.
Кстати, чем мы питаемся в походе? Утром варим рисовую или гречневую кашу с маслом, на второе – чай со сливками. Днем перекусываем салом, медом, пьем чай, едим печенье и сухари. На ужин – пакетный суп, заправленный грибами, снова ягодный чай.
За завтраком Спицын отрезал шмоток сала и кинул его в огонь:
- Кушай, дядюшка Нургуш. Не сердись на нас.
Кусок сала с треском стал плавиться в костре.
- Я, ребята, поневоле стану суеверным, - увлеченно продолжает Александр. - Иремелю принесли жертву – погода моментально установилась…
Спицын встает и с палкой в руке совершает странный, понятный только ему одному, обряд, следующий за жертвоприношением.
В 12 часов по полудни мы оставляем в лагере одесситов и предпринимаем вторую попытку штурма вершины. Тропа на перевал известна. Погода неплохая, дождь давно прекратился, трава успела подсохнуть. С перевала увидели гребень хребта, укутанный серыми облаками. Он нам и нужен. Идти по плато приятнее, чем по лесу или вырубкам: сухо, нет коряг под ногами. Поля сплошь усыпаны черникой, деревца чуть выше человеческого роста. Так проходим с полкилометра. Облака как по заказу рассеялись, и перед нами восстал скалистый гребень с несколькими вершинами. Какая же из них главная: задаем себе вопрос.
- Похоже, что эта…- говорит Спицын, показывая посохом на правую от нас осыпь. - Полезли на нее.
- Можно, - соглашаюсь я.
Впервые вижу столь массивные глыбы. Прыгаем по ним не хуже горных козлов. Камни сложены розовато-белым кварцем. Их поверхность местами покрыта зелеными накипными лишайниками. В горной тишине слышно лишь кваканье от наших сапог. Иногда раздается глухой стук камней-шатунов. Эти камни, несмотря на колебания вокруг оси, под воздействием тяжести никогда не смещаются в сторону, поэтому – только не теряй равновесие и никуда вместе с ним не скатишься. Хуже всего двигаться среди зарослей арчевника. Мы со Спицыным устроили внегласное соревнование, кто быстрее сможет продвигаться по камням. Александру удается первому подняться наверх скал – мастер спорта, все же.
- Анатолий, а вершина-то дальше! - разочарованно кричит он мне сверху. - Оставь здесь свой рюкзак, заберем на обратном пути!
Александр в качестве опоры в лазании по скалам использует черемуховый посох. Я ему советую передвигаться при помощи «всех четырех», но он упорно стоит на своем.
На дорогу к вершине затратили около часа. Здесь на крохотной площадке между камней обнаруживаем развалины деревянного тура. Похоже, в него неоднократно ударяла молния, о чем свидетельствуют многочисленные черные отметины на стойках.
- По трудности восхождения с Иремелем не сравнить! - восхищенно произносит Спицын.
Вид с вершины просто изумительный. На западе над глубоченной долиной высится Уван, за ним вытянулась длинная цепь Суки. Безошибочно определяем перевал, который нам пришлось пройти в самом начале маршрута. Совсем близко синеет хребет Москаль. Название его вроде бы незамысловато: «москаль» - значит русский, москвич…Так будет по-украински. Но напомним, мы находимся в местах, где, прежде всего, имеет место тюркская топонимика. «Москаль», вернее «мяскяй», в переводе с башкирского – «ведьма», стало быть – «ведьмина гора». Вот в таких, окутанных тайнами местах проходит наше путешествие. Далее. На востоке маячат вершины громады Иремеля. От него к северу отходят лесистые сопки Аваляка, Ягодного и Уреньги. И вообще, впечатление такое, словно мы плывем на суденышке в безбрежного океане, волнами которого являются застывшие в немом взмахе бесчисленные хребты, и всюду, как и полагается, преобладает синий колор, оттенков от светло-голубого до иссиня темного, почти черного. К северу наш гребень медленно снижается. В 7-8 километрах находится очередная вершина Нургуша, а за ней проглядывают Малый и Большой Нургуши. Последний имеет четкую форму трапеции. Уходить не хочется. Такие картины остаются в памяти навечно.
Через полтора часа вернулись в лагерь. Ребята уже заждались нас. Они успели приготовить грибовницу, заварить малиновый чай вкусом пунша. Вновь торопимся в путь. Я становлюсь в голове колонны, беру азимут на вчерашнюю дорогу. Ориентироваться также помогает солнце. Сразу углубляемся в лес. Лес мелкий, преобладает береза. Местами она образует чистые рощицы. Почва заболоченная, мнем сапогами сфагновый мох. Завалы стали редкими. Встречается много тропок копытных, они короткие, быстро теряются из виду. Моя цель – как можно скорее достичь дороги, поэтому я тропинками пренебрегаю, веду группу напрямик. Спицын ворчит по этому поводу.
Спустившись со склона хребта в долину, мы завязли в труднопроходимом кочкарном болоте. Вскоре я заметил впереди какой-то просвет, о чем незамедлительно оповещаю спутников. Прыгая с кочки на кочки, приближаемся к просвету. Среди редкого кустарника навалена огромная куча грязи.
- Что за топь? - с удивлением произношу я.
Спицын разведал место.
- Дорога, - сообщил он. - Уходит к хребту. А там, - показывает в сторону долины. - Пасутся лошади.
Выходим из заболоченного леса. Перед нами что-то, отдаленно напоминающее дорогу. Грязное месиво, да и только. Сапоги по щиколотку провалились в жижу. Нет, лучше идти по лесу. Прикинули по карте. Там, где пасутся лошади, судя по всем признакам, должна быть деревня Березяк. Следовательно, до перевала, через который мы решили перебраться на западный склон Нургуша, остается совсем близко.
На пригорке дорога стала намного суше. Ищем место для ночлега. Вскоре среди невысоких елей и берез заполыхал костер. Быстро стемнело. На чистом небе высыпали звезды, повеяло холодом.
- Завтра будет отличная погода! - заверил нас Спицын.
ВОСЕМНАДЦАТОЕ АВГУСТА: НОЧНЫЕ ПОИСКИ
За неделю глубже узнаю характеры и привычки своих попутчиков. Спицын, например, тверд в своих решениях, но слишком самоуверен. Свое мнение отстаивает «с пеной у рта», если даже не прав. Этим самым притягивает к себе Володю. Бывает жесток к мальцу, но в это же время грамотно обучает его туристским делам. Цель похода для него – проверка снаряжения. Большую часть снаряжения он забраковал, посчитал лишней. Александр пытается вывести наиболее рациональную формулу потребления продуктов. Он мало ест и пьет, соль и сахар отвергает напрочь, говорит: засоряют организм. Утром обычно встает первым, во всех делах тоже старается держать первенство. Слишком деловой характер и кипучая энергия позволили ему со временем перехватить инициативу в свои руки.
Володя мало вникает в маршрут. Ему, похоже, все равно куда идти, лишь бы не сидеть на месте. Правда, иногда вмешивается, если считает, что я веду «ни туда, куда надо». Он не способен «от души вон» восхищаться природой. Видимо с возрастом чувства притупляются и взгляды на действительность становятся через чур трезвыми. Быстро разводит костер, вкусно готовит пищу. Взял на себя обязанность главного снабженца дарами леса. Любит ходить по земле босиком, каждый день снимает обувь на полчаса – час, а то и более. Его примеру следует и Спицын.
Димка обладает слишком живым характером. Его рот не закрывается ни на минуту. Вмешивается во все дела взрослых, за что и получает или словесные порицания, или физические тычки от отца и Спицына. И при этом никогда не обижается. Упрямый, умеет постоять за себя. Надо отметить, с каждым днем его поведение меняется в лучшую сторону: он охотно усваивает правила туристской этики и набирается практических навыков. Помогает Володе в заготовке грибов и ягод.
- Будешь нас слушаться – человеком станешь, - поучает его Спицын.
…Продолжаем ход по поросшей травой дороге. Погода, как и ожидалось, прекрасная, на небе ни облачка. Не даром ночью был «собачий» холод, который не давал нам спокойно спать.
Дорога стала заворачивать прямо на гору, теряясь в высокой траве лугов. Лучше идти прямо через лес. Засекаю азимут. Завалы редки. То справа, то слева появляются просветы вырубок. Спицын шагает впереди. Он часто останавливается, раздвигает посохом кусты, следит за звериными тропами.
Вскоре мы вышли на автомобильную дорогу с деревянным покрытием, посыпанным шлаком. Я не сомневаюсь, что лежневка ведет через перевал на Олимпиев кордон. Благодарим Бога за такое вознаграждение: мы изрядно измотались по бездорожью.
Поднялись на перевал и на крутом травянистом склоне заметили машину «ГАЗ-66».
- Пошли, спросим у людей, как лучше пройти к Большому Нургушу, - сказал мне Спицын.
- А мы с Димкой пока отдохнем здесь, - Володя сбросил рюкзак с плеч.
Двери кабины были открыты, никого из народа поблизости не наблюдалось.
- Люди! – закричал Спицын.
Ответа не последовало. Похоже, приезжие ушли по малину. Мы подождали минут пятнадцать возле костра, а затем ни с чем стали спускаться к своим.
- У меня предложение, - сказал я. - Давайте, приготовим обед.
- Добро, - поддержал Володя.
- А я пока разведую подходы к горе, может быть, кого и встречу, - вставил Спицын. - Есть пока не хочу».
Он скрылся за поворотом.
Скоро в котелке сварился суп. Мы не стали ждать к столу Александра и с жадностью набросились на еду. Каждый горячий обед нужно только приветствовать.
Спицын пришел с хорошими вестями. За перевалом от основной дороги отходит дорога в сторону Большого Нургуша. К какому именно месту она приведет нас – точно не известно. Главное, есть возможность максимально приблизиться к нужному объекту. Колея у дороги хорошо выражена.
- Судя по карте, где-то здесь должна находиться избушка, - сообщил Спицын. - Мне хотелось бы на нее посмотреть.
Избушку мы не нашли, а наткнулись на другой «ГАЗ». К нам подошел человек средних лет в офицерском плаще, который в обеих руках нес ведра, полные малины. Он стал первым из людей, кого мы встретили за последние трое суток.
- Как урожай? - поинтересовались мы.
- Неплохо, 15 литров насобирал.
- Вы не подскажете, куда приведет дорога?
- Даже не знаю…Вроде бы, на вырубки.
- Все по этому склону?
- Да, километра 3-4 пройдете по ней, а там – вырубки, - объясняет он. - Затем выйдете на автодорогу через перевал между Малым и Большим Нургушами…
- Значит, там еще одна автодорога есть?
- Да, по ней лесовозы до Сатки ходят.
Мы довольны положением дел.
- Сегодня будем у Большого Нургуша, - ободрился Спицын.
По пути любуемся природой. До чего же она хороша! Под покровом елочек и сосен ослепительным огнем горят увесистые кисти свежих рябинок. Часто попадаются изумрудные свежескошенные поляны с горбатыми стогами сена. В нашей области предпочитают делать зароды. Возле одного из стожков останавливаемся на привал. Внизу чернеет отверстие.
- Кто-то заночевал здесь, - сказал Володя. - В стогу тепло.
Димка заинтересовался отверстием.
- Не лазь туда, - предупредил отец. - Там и змея может лежать.
- Это поддувало, - уточнил Спицын.
Он сфотографировал нас возле стога.
Вскоре дошли до лугов, где заметили палаточный городок косарей. Полы многих палаток были настежь распахнуты наружу, внутри виднелись нары. Возле палаток стояла железная печка, вокруг нее была аккуратно разложена посуда. Из одной палатки выглянул парень с заспанным лицом. Вслед за парнем выскочил щенок «пустой породы». Димка бросился его гладить. От парня мы узнали, что здесь живут косари с Бакала. А так как сегодня субботний день, то все уехали погостить к себе домой. Оставили только сторожа.
Слева проглядываются осыпи на Малом Нургуше. Ниже их, с лугов доносится рокот работающих тракторов. Следы техники видны повсюду: часто встречаем полузаржавевшие грабли, косилки, кузова от машин…
Наконец, из-за леса показался массив Большого Нургуша, похожий, как большинство южноуральских гор, на трапецию со скошенным верхним основанием. «Продравшись» через вырубку, мы вышли к лагерю косарей - работников железнодорожного транспорта. Приветствуем их и справляемся о дальнейшем пути к Камню. Оказывается, до автодороги отсюда по тропе расстояние не превышает километра.
На ночлег останавливаемся возле желанной автодороги под перевалом. Слева как на ладони Малый Нургуш, справа – Большой. Мимо нас частенько проскакивают машины и мотоциклы. Люди спешат до темноты в Сатку. Где-то впереди слышим крики. По всей видимости, кого-то ищут. Из-за вершины Малого Нургуша выплыли хмурые тучки.
- Неужто, дождь пойдет? - забеспокоился я.
На ужин сварили, как всегда, грибы с суп-пакетом и вскипятили малиновый чай. Рано, в 10 часов вечера, я с одесситами заваливаюсь на боковую, а Спицын уходит на разведку…
… - Вставай, Анатолий! - сквозь сон слышу тревожный голос Александра. - Пойдем парня искать.
- Что случилось? – не могу понять я.
- Потерялся. Приехали за ягодами на машине, к контрольному сроку все собрались, а его нет до сих пор. Звать Сергеем. 18 лет. Парень-то здоровый, говорят, мастер спорта, только что вернулся из армии.
- Но сейчас искать бессмысленно, - пытаюсь возражать я. - Ночь на дворе.
- Ты же мечтал о ночном восхождении. Теперь такой случай представился, а ты - в кусты. Я один тогда пойду, - Спицын раздраженно захлопнул полы палатки.
- Мы его не найдем среди камней в такой темноте.
- Пусть не найдем, но совесть будет чиста.
Я понял, что Спицына переубеждать бесполезно. Вылез из палатки наружу, хорошенько оделся, вооружился Володиным фонариком и двинулся вслед за Александром. Володя сказал, что останется в лагере и разведет большой костер.
Идем по дороге на ощупь. Черный силуэт Спицына едва заметен на расстоянии считанных метров. Километра через два тормозим возле большой грузовой машины. У костра столпились люди.
- Как он мог заблудиться? - недоумевает Спицын. - Дорога в горы хорошо выражена. Тумана сегодня не было.
- Наверх ушли втроем: два наших и его мать, - говорит кудрявый мужик с волевым лицом, видимо старший в этой компании. - Уже три часа как их нет. Ведь фонаря даже с собой не взяли.
Мы выяснили, что эти люди приехали на Нургуш за брусникой из Сатки. Вышли рано утром. В 2 часа дня, собрав ягоды, стали все вместе спускаться обратно к машине. Когда были уже внизу, мать сказала, что сына почему-то нет. Ждали долго. Сигналили из машины. Потом мать не выдержала и, в сопровождении двух мужчин, пошла обратно на поиски. С плато доносились их крики, люди возле машины отвечали им. Когда стало темнеть, развели костер.
Мы присели на бревно возле дороги. Старший поведал нам об истории озера, к которому мы намереваемся завтра выйти. Еще полсотни лет назад озеро занимало значительно меньшую площадь, чем теперь. Город Сатка испытывал большой дефицит электроэнергии, и строители решили соорудить у места, где река Сатка вытекает из озера, деревянную плотину для местной ГЭС. Когда проект был выполнен, уровень воды в озере значительно поднялся, и она затопила большую площадь прибрежных лесов. Гладь озера увеличилась и достигла 12 км в длину, и 2 км – в ширину. Вскоре город стал получать энергию из других, более выгодных источников, и потребность в зюраткульской электростанции отпала. Теперь от нее остались одни развалины. Зато само озеро пользуется огромной популярностью среди туристов и отдыхающих. На северном берегу расположен поселок, в котором имеется дом отдыха. Предоставляются лодки на прокат Мотором пользоваться запрещено: озеро объявлено зоной тишины. Ежегодно сюда съезжаются сотни любителей природы, чтобы насладиться благодатной тишиной и великолепными пейзажами окружающих гор, порыбачить.
- Названия здешних объектов природы интересны, - продолжает он. - Возьмем, к примеру, название хребта Сука. В записях академика Ферсмана отмечено, что правильно говорить не Сука, а Суук, что означает по башкирски - «холодная гора». А потом вдруг какой-то дурак обозвал его Сукой (с ударением на первом слоге).
Относительно этого, я должен пояснить читателю: в путеводителе по Уралу, издания прошлого века, данный хребет упоминается, и назван он именно так – Сука (с ударением на первом слоге). Так что, «дурак», окрестивший Камень столь поэтичным именем, жил не в нашем столетии.
- Ну, что, мужики, мы пойдем искать парня, - наконец заявил Спицын. - Фонарики у нас есть, посигналим вам с верху.
- А мы, - ответили мужики в свою очередь. - Если он объявится, сообщим об этом продолжительным гудком.
Тропа на Нургуш была хорошо протоптана и промаркирована белыми стрелками. Движемся по ней, почти не включая фонари.
- Пусть глаза привыкают к темноте, - говорит Спицын.
Он следует впереди. Я ощущаю его перемещение по едва заметному силуэту и чавканью кроссовок. Там, где на пути встают ветви деревьев или камни, прибегаем к услугам искусственного освещения. Стрелки на деревьях, нанесенные масляной краской, хорошо обозначаются в темноте и флюоресцируют при свете фонарей.
У группы невысоких елей показался огонек. Это спускаются к дороге те трое. Мать на вид кажется относительно молодой, паники и растерянности в ее поведении не наблюдается.
- Я шла в конце колонны, - рассказывает она нам. - Сын спускался последним за мной. Когда прошла уступ, оглянулась, сзади его не оказалось. Я пошла дальше, думаю, задержался, догонит. Тропинка знакомая. Все собрались внизу, а его нет и нет.
Сопровождающие, глухой старик и молодой парень, стояли молча.
Мы продолжили восхождение. В лесу темнота стала еще кромешней. Вдобавок, в моем фонарике подсели батарейки.
- На авантюру идем, Саня, - проворчал я. - Нас еще будут искать.
- Ну, возвращайся обратно, я пойду один.
- Как я тебя оставлю?
- Скажи лучше, что трусишь.
- А ты – безумец! – рассердился я. - Поступок гуманный, но найти его в необъятных россыпях в такую темень практически невозможно. Если он вообще там находится.
- Может быть, он упал, стукнулся головой о камень, потерял сознание. Ночью стало холодно – очухался. Или ногу сломал, сидит где-нибудь, ждет помощи.
Сознавая, что дискутировать с этим фанатиком бесполезно, я умолкаю, и продолжаю следовать за ним.
Лес кончился, мы вышли на плато, поросшее тундровой растительностью. Видимость для такого времени суток относительно неплохая. Впереди громоздится черная осыпь, сбоку от нее продолжение плато, полого уходящего ввысь. При хорошей адаптации глаз, становятся различимыми отдельные глыбы камней и силуэты мелких деревцев. Слева по ходу на горизонте мерцают огни Сатки. Облака еще не успели запеленать горы, но их приближение ощутимо. Звезд не видно. Ветра почти нет. За спиной каменного гиганта спряталась луна. Примерно через час она должна осветить местность. Стрелки возле тропы нанесены теперь на камнях.
Вступаем на осыпь и очень осторожно начинаем подниматься к вершине, постоянно манипулируя руками. При таком продвижении, а точнее – проползании, шанс падения на камнях весьма невелик. Костер возле дороги кажется отсюда маленькой точкой.
Мы уже поднялись до середины каменного гольца, когда услышали продолжительный гудок машины.
- Нашелся! - обрадовался Спицын, сигналя «нижним» фонарем. - Пошли обратно.
До вершины оставалось каких-нибудь пятьдесят метров по вертикали, однако мы тотчас повернули на спуск. Я зажег запасную свечу и стал спускаться впереди.
У костра сидели несколько человек. Они сообщили нам, что парень так и не объявился. Машина с людьми уехала в город для привлечения к делу спасательной службы. А мы возвращаемся к своему ночлегу, чтобы с утра продолжить поиски.
ДЕВЯТНАДЦАТОЕ АВГУСТА: К ОЗЕРУ
Спицын предложил сократить путь к вершине. Мы свернули с автодороги гораздо раньше того места, где начинается маркированная тропа. Я в душе не согласен с его решением, но вслух свое мнение не высказываю.
Вначале тропинка ягодников четко прослеживалась в траве, затем стала теряться в кочкарном болоте. Забрели. Александр пытается ободрить спутников: путь, мол, короче - быстрее поднимемся, нежели по «маркировке». Я на всякий случай взял азимут по карте. Потом на пути появились каменные россыпи. Мы к ним уже приспособились и теперь уверенно прыгаем с камня на камень. Всяко лучше, чем болото. С огромным трудом поднимаемся до скал, что на краю плато. А от них до вершинных гольцов расстояние еще порядочное. Устали. Сказывается беспокойная ночь.
На плато вблизи гольцов Спицын и одесситы расположились на отдых, а я налегке пошел штурмовать вершину. Поднявшись наверх гольцов, лихорадочно ищу глазами тур. Может быть он за дальними скалами? Иду туда. Но тура и там нет. Гольцы в этом месте плавно опускаются к плато, которое впереди тянется полого вверх и километра через два завершается куполообразной травянистой горкой с каменистыми грядами по бокам. Не уж то, главная вершина там и есть? Проверим, наш путь лежит как раз через нее.
Я спустился по противоположному подъему склону гольцов и у их подножья неожиданно наткнулся на ягодников: двух мужчин, женщину и подростка.
- Опять он за нами идет, - услышал я тревожный голос бабы.
- Это явно касалось меня.
Я подошел к ним.
- Ты откуда? - тихо спросила меня баба.
Я заулыбался: ее лицо от испуга неестественно вытянулось и выражало состояние крайней растерянности и обреченности, да в придачу губы были чернехоньки от черники, словно у покойника – надо было только видеть.
- Оттуда! - прямо как в «Бриллиантовой руке», тупо отчеканил я, махнув рукой в сторону скал.
- А зачем туда лазил?
- Интересно.
- Что в этих горах интересного?
Все, пора кончать глупый диалог, она приняла меня за бродягу.
- Я – турист.
- А почему один?
- Нас много, остальные там, за скалами, - произнес я и поспешил удалиться.
Пока я ходил, возле нашей стоянки собралось много людей. Сюда пришли туристы с «Синегорья», спасатели. Вчерашний знакомый, тот, что старший, держал за плечом одноствольное охотничье ружье. Рядом с ним стояли старший лейтенант пожарной службы и мать пропавшего. И сегодня она выглядела внешне спокойной. Остальные спасатели были вооружены пеньковыми веревками. Старший давал всем последние наставления:
- Сбор – один выстрел.
- Мы пойдем по россыпям, будем смотреть в щели между камней, - заверил его Спицын.
Надеваем рюкзаки и медленно продвигаемся по камням. Следуем возле знакомых гольцов, за которыми сплошная россыпь заканчивается, переходя в луга и моховую тундру. Впереди перспектива исчезает, за травянистой горкой – неизвестность. Пейзаж очень похож на тот – из «Трех богатырей», где привольное русское поле уходит краем в небесную синь, а по бокам торчат вычурные камни, в которых могут гнездиться только вороны да прочая нечисть, и надпись на камне гласит: «На право пойдешь…»
Верно, куполообразная травянистая горка оказалась высшей точкой всего огромного, протяженностью не менее сорока километров, хребта Нургуш, вдоль которого мы идем уже четвертые сутки. Высота – 1406 метров. На вершине развалины деревянной вышки, куча консервных банок и стальная доска «1945-1980. Победе посвящается».
- Впервые вижу такую спокойную вершину, - удивленно говорю я спутникам.
Отсюда хорошо определяется, что вершина, на которой мы сейчас находимся, действительно выше той - массивного каменистого гольца, оставшегося позади нас.
Окружающая панорама восхитительна. Взгляды всех прикованы к озеру Зюраткуль - завершающей цели нашего славного похода. Озеро видом сверху напоминает подкову, края которой более широкие, чем середина. Эта середина видна отсюда наполовину, она прикрыта массивом горы Нукаш, или, как ее еще называют, - Нургушонок. Нургушонок, однако, не так уж мал: он превышает 1000 метров. Само же озеро лежит на высоте 724 метра над уровнем океана.
Спицын делает последний слайдовский снимок и тотчас вставляет в фотоаппарат новую черно-белую пленку. Запечатлены Москаль с Сукой на западе, Малый Нургуш на юге. Затем мы фотографируемся на фоне озера. Жаль только, что солнце почти весь день прячется за облаками. Просматриваем наш дальнейший путь в бинокль. Под хребтом – сплошная зелень лесов. Туда мы не пойдем – местность резко заболочена. Спускаться будем вдоль скалистого гребня до пересечения дороги, ведущей к Зюраткулю. Северный склон тоже травянистый, тропинка теряется в сухих кустах черничника, брусничника, шикши. По пути лакомимся ягодами. Ниже появляется арчевник. Еще ниже – низкорослый лесок, где много лиственницы. В высокоствольном лесу, где выполаживается склон, нет ветра, очень тепло.
На перемычке между Большим Нургушом и горой Нукаш, метров на 500 ниже вершины, тропинка вливается в заросшую дорогу. У Володи сильно разболелась голова: значительная нагрузка и резкий перепад высот дали о себе знать. Я порылся в своей аптечке, извлек оттуда таблетки пенталгина, одну дал Володе. Через десять минут он снова бодр и весел: боль как рукой сняло. Дорога меняет направление с западного на северное и начинает огибать Нукаш. Справа из-за красноствольного соснового леса выглядывает скалистый гребень горы. Пейзаж на фоне синего-синего неба просится на полотно. Настроение приподнятое: скоро подойдем к Зюраткулю. По краям дороги на елях и березах стали чаще попадаться знаки маркировки маршрута.
- Я сделал для себя такой вывод, - нарушил тишину Спицын. - Надо ходить только по тропинкам и дорогам. А лучше всего делать вылазки из базовых лагерей. Так, как поступают плановики. Пришли в базу, скинули вещи, отдохнули и пошли налегке на один объект, на другой…И все успели посмотреть. Так путешествовать приятно.
- Как ты думаешь, - перевел я разговор в другое русло. - Какова степень трудности нашего похода?
- Пожалуй, его можно отнести к сложному, - ответил Спицын. - У нас много лишнего из вещей, занимаемся штурмовщиной, а сколько прошли по бездорожью…
Пересекли болото. Дорога в этом месте труднопроходимая. К Зюраткулю вышли в 8 часов вечера. На его берегу возле устья маленькой речки Черный Кыл замечаем деревянный балаган.
- Вот здесь то и заночуем, - радостно сказал Володя. – Надоело спать в палатке.
В балагане - недурно: нары, покрытые соломой, обеденный столик, два окна. На столе, правда, беспорядок: валяются пустые консервные банки, брошена половина булки белого хлеба, рассыпана соль. Рядом с балаганом под навесом – кухня: железная печь с длинной трубой, стол и беседка.
- Сейчас мы наведем здесь порядок, - распорядился Спицын и стал сгребать со стола все лишнее.
Я тем временем растопил печку лежащими под навесом поленцами.
К балагану подкатил мотоцикл «Урал». Двое мужчин, как потом выяснилось – тесть и зять, подошли к нам. Они составят нам компанию на ночлег в балагане. Старшего зовут дядя Миша, ему 60 лет, молодого – Сергей, ему на вид лет тридцать пять. Наши новые знакомые приехали сюда, чтобы проверить стога сена на берегу Кыла и пособирать ягод. Людьми они оказались компанейскими. Из разговора выяснилось: старик вырос в деревне на берегу озера, ныне не существующей; он прекрасно знает здешнюю местность, названия всех речушек, впадающих в Зюраткуль: тут - Черный Кыл, Белый Кыл впадает в западном углу, а в северном, – так называемое,- Девятикылье. Одна только речка – Сатка, вытекает из озера. Ну, прямо как Байкал. В лесах много медведей, случаев нападения их на людей пока не отмечалось. Водится рысь, в прошлых годах был случай ее покушения на мотоциклиста, к счастью мотоциклист серьезно не пострадал. Гадюки имеют три варианта расцветки: черный, темно-серый с богатым рисунком на спине и серый с бедным узором. Те, что с двумя первыми вариантами – спокойные, боятся людей. Последние – агрессивные, они могут сжиматься в клубок и выпрыгивать затем на один метр в высоту. Я вспомнил встречу нашу недавнюю встречу со змеиным семейством: не испугалась и приняла угрожающую позу именно бледно-серая. Озеро изобилует рыбой; водятся щука, сиг, окунь, плотва, голавль, в речках – хариус. Тайменя нет.
Затем старик похвастался своим топором: у него широкое, массивное, но короткое лезвие, а ручка тяжелая, железная. Колет – не чета традиционным топорам. Дядя Миша тут же подтвердил преимущество данной конструкции, одним взмахом расколов надвое солидную чурку. С Димкой он сразу же завел дружбу: со стороны наблюдалась умиленная картина – стар и млад.
- Анатолий, доставай спирт, - шепчет мне Спицын.
Я подаю к ужину пол-литровую бутыль с трехстами граммами крепкого спирта. Делим его на четыре порции. Одесситы от своей доли отказались – нашим больше. В конце концов, можно позволить себе такое удовольствие в завершении трудного пути. Мужики в свою очередь угощают нас батоном хлеба, вареными яйцами, сметаной, в которой ложка стоит. Разговоры не стихают до глубокой темноты.
В углу мерно гудит печь. Над озером навис туман. На улице становится холодно. Все улеглись спать, только мы с Сергеем остались у печки сушить одежду. Как выяснилось, Сергей закончил Челябинский политехнический институт, потом работал на стройке в родной Сатке, не понравилось. Ушел на завод «Магнезит». Сейчас трудится на горячем производстве. Заработок хороший. Но после ночных смен в последнее время стал сильно уставать. После окончания института, он несколько летних сезонов подряд трудился в качестве воспитателя в пионерских лагерях на реке Ай. Часто водил ребят в походы по родному краю. Так полюбил природу. Особенно по душе ему Зюраткуль.
- Его называют Уральской Рицей! - с гордостью говорит он.
Спать не хочется. Уходит самый прекрасный из всех вечеров путешествия.
ДВАДЦАТОЕ АВГУСТА: ЗЮРАТКУЛЬ
Сегодня в планах – радиальный выход на хребет Зюраткуль. С него виден каждый уголок озера. Погода, как и ожидалось, прекрасная. В 10 часов утра туман полностью рассеялся, и солнце брызнуло своими лучами по верхушкам гор и зеркалу воды.
Мы со Спицыным выступаем в пу<