Я понимал, что времени у нас мало, и вполне довольствовался именем нашей жертвы.
Но Алистер хорошо знал Вандергриффов и настоял на том, чтобы мы навестили их сегодня утром.
- Малвани считает, что дело закрыто, - напомнил он мне. – Он не появится в офисе до девяти часов. К тому же, Вандергриффы могут знать, где сейчас находится Роберт Коби.
Я решил, что это веское основание для визита к миссис Вандергрифф.
Мой друг из Пятого участка не нашёл ни единого упоминания о Роберте Коби.
- Странно, - сказал он, – складывается такое ощущение, что этого человека не существует.
- А миссис Вандергрифф примет нас в такой час? – поинтересовался я.
Ещё не было и восьми часов утра, и столь ранний визит казался верхом неприличия.
Но в голосе Алистера не было ни капли сомнения:
- Это касается её дочери. Она нас примет.
И вот мы уже ехали с Алистером по Пятой авеню – «улице миллионеров», как называли её местные, - чтобы встретиться с миссис Вандергрифф.
Белый мраморный особняк Вандергриффов с железной резной изгородью был просто произведением искусства – и одним из самых больших на этой улице.
Но я видел лишь траур, окутавший этот особняк.
Я знал, что Вандергриффы, как и Алистер, принадлежали к сливкам общества Нью-Йорка.
Мне, конечно, редко выпадала возможность оказаться в подобных домах, но вышколенная, сдержанная прислуга, встретившая нас у двери, не стала для меня сюрпризом. Как не стали сюрпризом и позолоченные люстры, и массивная дубовая мебель в гостиной, куда нас провели; не сомневаюсь, что во всех зажиточных нью-йоркских семействах дом обставлен одинаково.
Но в этом доме стояла такая аура печали, что её можно было чуть ли не потрогать.
Горе здесь стало практически материальным.
|
|
Нам не пришлось долго ждать миссис Вандергрифф. К нам спустилась импозантная пожилая дама с высокими скулами, серебристо-седыми волосами и высокомерным взглядом. Изящным движением она надела на нос пенсне, которое висело на брошке из слоновой кости, прикреплённой к тёмно-лиловому шёлковому платью.
Несколько секунд она не сводила с Алистера взгляд.
- Твоя супруга не навещала меня уже несколько месяцев, - произнесла она, неодобрительно хмурясь. - А ты позволяешь себе отвлекать меня в столь ранний час.
Я мысленно застонал: это не было похоже на начало дружеского разговора.
Но Алистер улыбнулся и ответил:
- Меня моя супруга тоже не навещала уже несколько месяцев. Она, знаете ли, живёт теперь за границей.
Миссис Вандергрифф бросила на него суровый взгляд.
- Значит, мог и сам меня навестить, - резко ответила она, - и поинтересоваться моим здоровьем и здоровьем Генри – то есть, мистера Вандергриффа.
Полный сарказма ответ Алистера, очевидно, был следствием бессонной ночи.
- Наверно, нам лучше поговорить о погоде. Давайте обсудим, что этот март был особенно холодным и снежным, и уже потом перейдём к серьёзным вещам.
Я думал, миссис Вандергрифф разозлится на эту грубость, но вместо этого увидел, как по её губам скользнула улыбка.
- Хорошо, Алистер. Я обсужу с тобой погоду. Позже. А сейчас согласна перейти к серьёзному разговору.
И она тихо фыркнула.
- Спасибо, что согласились встретиться с нами в такой ранний час, - произнёс Алистер, пытаясь наиболее безболезненно перейти к теме нашего разговора. – Это детектив Саймон Зиль. Я понимаю, прошло уже много времени, но мы здесь по поводу вашей дочери.
|
|
- Франсин? – ахнула она, с надеждой глядя на меня.
- Примите наши извинения, но мы её не нашли, - ответил Алистер. – Но в ходе расследования исчезновения другой девушки всплыло имя Роберта Коби. Вы с ним знакомы?
Миссис Вандергрифф перевела взгляд на Алистера и плотнее запахнула на груди шаль.
Но ничего не ответила.
- Мы считаем, что исчезновение вашей дочери связано с Робертом Коби, - заметил Алистер, замолчал на секунду и добавил: - Нам может помочь любая информация о Роберте Коби или его взаимоотношениях с вашей дочерью.
Миссис Вандергрифф смерила Алистера взглядом, полным злости.
- Вы порочите имя моей дочери, пытаясь найти связь там, где её нет! И оскорбляете меня, начиная разговор, который, без сомнения, причинит мне боль!
- Я не хотел вас обидеть или оскорбить, миссис Вандергрифф. И мне жаль, что приходится поднимать такую болезненную тему. Но связь, которую ваша семья, - он на секунду запнулся, - а в частности – ваша дочь, имели с Робертом Коби, это лучшая зацепка, которую мы нашли на данный момент. И я уверяю вас, что это весьма срочное дело.
Они смотрели друг другу в глаза несколько долгих секунд.
Миссис Вандергрифф сдалась первой. Она прикусила нижнюю губу, а когда заговорила, впервые за это утро её слова звучали без притворства.
- Вы считаете, что местонахождение Роберта может привести вас к моей Франсин?
- Возможно.
Она смотрела вдаль, беззвучно шевеля губами.
- Я не пришёл бы сюда необдуманно, миссис Вандергрифф. Не забывайте, я тоже знаю, что значит – потерять ребёнка, - горячо прошептал Алистер.
|
|
- Как и Роберт, - произнесла она, вздохнула и повесила пенсне обратно на брошь, - по крайней мере, мне так казалось.
- Роберт? - я едва выдохнул его имя.
Миссис Вандергрифф вздохнула.
- Буду честна с вами: Роберт не понравился мне с первой же минуты. Меня возмущало внимание, которое он оказывал моей дочери. Я беспокоилась о её репутации, ведь Роберт был абсолютно неподходящей партией. И чувствовала, что мой супруг даёт ему ложные надежды, проявляя интерес к его карьере. В качестве благотворительного жеста, мой Генри - точнее, мистер Вандергрифф, - пытался помочь Роберту закрепиться в театральном бизнесе.
Она замолчала на некоторое время, но мы её не торопили и просто ждали, когда женщина продолжит.
- Роберт воображал себя писателем — точнее, драматургом. Мистер Вандергрифф прочёл кое-что из его работ и решил, что они неплохи; в результате, он познакомил Роберта с некоторыми наиболее влиятельными театральными деятелями нашего города.
Она подчеркнула словосочетание «театральными деятелями» и фыркнула, словно не одобряла их.
- Не думаю, что из этого что-то вышло.
- Вы упомянули, что позже изменили своё мнение о Роберте. Почему? - спросил я.
- Потому что увидела, что не права. Я судила его слишком строго.
Миссис Вандергрифф поджала губы.
- Когда Франсин исчезла тем летом на Шелтер-Айленд, Роберт повёл себя превосходно, - произнесла она, в отчаянии заламывая руки. - Никто не оказал нам большей поддержки. Он организовал поисковый отряд по всему острову, написал несколько статей и заметок в местные газеты в надежде, что кто-то узнает Франсин по описанию или по фотографии. Роберт навещал нас каждый день.
Она сделала глубокий вдох.
- А когда у нас больше не осталось надежды, когда ему пришлось опустить руки и вернуться в город, он сделал самый чудесный подарок из всех возможных. Он назвал его «Молитва о Франсин» - сборник великолепных стихов, каждый из которых был данью уважения нашей дочери. Каким-то образом ему удалось найти слова для тех эмоций, которые были заперты глубоко в моем сердце.
Она приложила ладони к груди.
- Но теперь вы не видитесь с ним постоянно? Не знаете, где он живёт? - озадаченно спросил я.
- Нет. Он - молодой человек с собственными интересами, - ответила она с бледной улыбкой.
И с вызовом добавила:
- Теперь, после моего рассказа, надеюсь, вы понимаете, что он никак не мог быть связан с исчезновением Франсин? После всего, что он для нас сделал? После прекрасных стихотворений, которые он о ней написал?
- Мы можем увидеть сборник, который он сочинил? - мягко поинтересовался Алистер.
- Конечно. Только не думаю, что несколько строф приведут вас к пропавшему человеку, - ответила она и вышла из комнаты.
Я посмотрел на часы.
- У нас мало времени, - напомнил я Алистеру.
- Нам ещё нужно показать ей кольцо, - ответил он. - Терпение, мой друг, терпение.
Через несколько минут миссис Вандергрифф вернулась с книгой цвета слоновьей кости. Она неохотно передала её Алистеру.
- Как я уже сказала, стихи прекрасны, - она неловко замолчала.
Алистер протянул мне книгу, и я увидела, что каждое стихотворение было тщательно отпечатано на машинке и окружено сложными иллюстрациями, в основном - цветочными.
Миссис Вандергрифф была права: их эмоциональный тон был нежен и тонок; так может чувствовать себя только родитель, потерявший ребёнка. Ни от одного из стихов не веяло страстью или романтикой.
Миссис Вандергрифф приложила ладонь к сердцу.
- Он сумел выразить словами все мои чувства к Франсин. Мою вечную привязанность. Моё горе и мою утрату.
Я отвернулся, когда она достала из кармана кружевной платок и промокнула глаза — чувствовал, что вторгаюсь в нечто глубоко личное.
- Благодарю вас, миссис Вандергрифф. И ещё кое-что...
Алистер выложил на кофейный столик, стоящий между нами и женщиной, кольцо с сапфиром и бриллиантами.
- Это кольцо могло принадлежать Франсин?
Миссис Вандергрифф застыла.
- Где вы его нашли?
Слова вышли отрывистыми, а голос женщины охрип.
Она потянулась, чтобы коснуться кольца, и отдёрнула руку, словно испугалась чего-то. Затем снова протянула руку... Наконец, она справилась с собой и осторожно взяла кольцо, легко проведя указательным пальцем по ободку.
- Кто-то на Шелтер-Айленд нашёл кольцо и отдал его нам, зная, что мы планируем с вами встретиться, - ответил Алистер, мешая правду с ложью.
- Где именно? - её глаза перебегали с Алистера на меня и обратно.
- Недалеко от отеля, - ещё одна полуправда.
На лице миссис Вандергрифф отразилось облегчение.
- Ну, конечно, она часто гуляла по дороге вдоль отеля.
Она крепко сжала кольцо в ладони и прижала его к груди.
- Мы с её отцом... Мы подарили Франсин это кольцо на её восемнадцатилетие. Всего за год до того, как её потеряли.
- И ещё один вопрос, который может показаться странным: ваша дочь когда-нибудь ломала палец?
- Да, конечно, - удивлённо посмотрела на нас миссис Вандергрифф, - ей тогда было десять. Мы взяли её с собой на лодку, и она повредила палец, катаясь на мачте.
Мы с Алистером переглянулись.
Конечно, мы пока ничего не могли ей сказать, поэтому Алистер пробормотал что-то вроде извинения, которое, казалось, успокоило её; тем более что сейчас все её мысли были заняты найденным кольцом.
Я практически не чувствовал вины. Если ждать плохих новостей так долго, то несколько дней уже ничего не изменят.
Я потянулся за кольцом.
- Нам нужно это кольцо ещё на некоторое время. Потом, я обещаю, мы вернём его вам, миссис Вандергрифф.
Она неохотно сдалась.
Алистер взял сборник стихов, раскрыл его, просмотрел несколько строк и протянул книгу миссис Вандергрифф.
В этот момент из-за обложки выпал белый конверт. Алистер поднял его, протянул женщине, и она спросила:
- Не хотите взглянуть на фотографии Франсин? Мы сделали их в последнее проведённое вместе Рождество.
Мы не смогли отказаться.
Мне не терпелось поговорить с Малвани и продолжить это дело.
Я почти не смотрел на фотографии, когда она протянула их мне; на каждом снимке была изображена красивая девушка с высокими скулами и вьющимися каштановыми волосами. Она явно унаследовала уверенность и решительность своей матери - это было видно и по её позе, и по выражению лица.
Я быстро взглянул на последнюю фотографию: группа молодых людей собралась вокруг пианино на рождественском вечере; на заднем фоне виднелась украшенная ёлка.
Я снова вытащил карманные часы: почти девять утра. Нам пора уходить.
Однако что-то заставило меня ещё раз взглянуть на последнюю фотографию.
Я сосредоточил своё внимание на человеке, который широко улыбался в заднем ряду. Даже на чёрно-белом снимке были хорошо заметны идеально уложенные волосы и ровные, белые зубы. Он смотрел на меня с фотографии, словно издеваясь над неспособностью его узнать.
Ведь это лицо я уже видел ранее.
- А как этот человек связан с Франсин и Робертом? - взволнованно поинтересовался я.
- О ком вы говорите? - устало произнесла миссис Вандергрифф.
- Здесь, во втором ряду, сразу за Франсин, - показал я.
Но миссис Вандергрифф, казалось, окунулась в воспоминания и плохо меня слышала.
- Милый мой, - вздохнула она, - вы, похоже, совершенно запутались. Как Роберт мог знать его? Вы же показываете на самого Роберта!
Мы продолжали непонимающе взирать на неё.
Озадаченная нашей реакцией, миссис Вандергрифф добавила:
- Эта фотография сделана здесь, в нашем зале, рядом с пианино.
Мы снова взглянули на человека с очаровательной улыбкой, чья книга стихов и внимательное отношение так пленили эту великосветскую даму.
На того самого человека, который убил её дочь.
На человека, который больше не носил имя Роберта Коби.
Он знал о каждом нашем шаге, потому что прикрытие нашего расследования было его работой. Алистер довольно близко с ним работал. Слишком близко, я бы сказал.
Внезапно всё встало на свои места.
Разочаровавшийся драматург.
Уважаемый театральный критик из «Нью-Йорк Таймс».
Роберт Коби.
Джек Богарти.
Один и тот же человек.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Центральный парк, пересечение Пятой Авеню и 78-ой улицы.
Есть особый момент, которого я жду в каждом расследовании: когда разрозненные фрагменты доказательств волшебным образом собираются вместе и представляют разгадку целиком. Иногда это происходит из-за тяжелой работы или проницательного мышления. Но чаще всего, это результат счастливого случая; как и того, свидетелем которого мы только что были у миссис Вандергрифф.
Мы пересекли Пятую Авеню и пошли на юг вдоль Центрального парка.
- Теперь, когда мы знаем правду, всё становится на свои места. Но поверь мне, - недоуменно покачал Алистер головой, - за время всех наших встреч он ни разу не проявил ни единой патологической черты!
- И со мной так же, - с иронией произнёс я. - Но ты сам говорил: самый дьявольски изощрённый убийца - это тот, кому удаётся водить за нос родных и близких.
- Его роль в обществе полностью маскирует его психопатические наклонности. В отличие от большинства убийц, с которыми мне приходилось работать, этот человек полностью социально адаптирован, - произнёс Алистер и потёр руки. - Ты предпочтёшь встретиться с Малвани сам или хочешь, чтобы я пошёл с тобой?
- Я пока не иду к Малвани.
- Почему, во имя всего святого?! Ещё пару минут назад ты не мог дождаться встречи с ним, - раздражённо заметил Алистер. - Всё, что мы сделали вчера вечером и сегодня утром, было для того, чтобы помочь тебе предоставить Малвани достаточные доказательства для оправдания По и ареста Роберта Коби - то есть, Джека.
Он похлопал по портфелю, в котором лежала фотография, которую мы позаимствовали у миссис Вандергрифф.
- С таким человеком, как Джек Богарти, этого недостаточно. Теперь я это понимаю, - я ускорил шаг. - Джек привлекателен, и у него слишком хорошо подвешен язык. Если мы вызовем его в суд без стопроцентных доказательств, он очарует присяжных - и они его оправдают.
Алистер изумлённо вскинул брови.
- Как ты можешь так говорить, пока его ещё даже не судили? У нас много улик, связывающих его с этим делом. У меня закрадываются подозрения, что ты не доверяешь нашей правовой системе.
Но моя убеждённость была нерушима.
- Он будет утверждать, что мы совершили ужасную ошибку и обвинили не того человека, основываясь на косвенных уликах. Я видел такое и раньше — чуть больше недели назад.
Я рассказал ему о Лидии Снайдер, которую судили за отравление мужа. Несмотря на то, что улики, несомненно, указывали на неё, она использовала свое обаяние и чары, чтобы убедить присяжных игнорировать все косвенные улики, на которых основывалось обвинение.
- А поскольку речь шла об убийстве, им нужны были лишь обоснованные сомнения, чтобы оправдать Снайдер, - кивнул Алистер. Теперь он принимал мои слова всерьёз.
- С Джеком Богарти будет такая же картина, - произнёс я. - Он - успешный театральный критик, которого любят и уважают. Многие люди поверят, что он никогда не смог бы сделать ничего подобного. Нам не удастся посадить этого человека за решётку, если мы не сможем найти улики, которые напрямую свяжут его с этими убийствами. У него хватит харизмы, чтобы повлиять на любых присяжных. А если его оправдают, он поступит так, как поступал уже прежде: исчезнет, начав новую жизнь с новым именем. И убийства будут продолжаться.
- Ты прав насчёт его модели поведения, - наконец, произнёс Алистер. - И если ты действительно не доверяешь, что обвинение способно построить дело на основании выясненных нами фактов...
- Дело не в доверии. Я говорю о том, что для того, чтобы связать с преступлением некоторых людей - таких, как Джек Богарти, - нужны прямые улики и стопроцентные доказательства.
На минуту между нами повисло молчание. Затем Алистер произнёс:
- Кажется, ты уже что-то задумал?
- Задумал. Но для того, чтобы воплотить это в жизнь, мне нужно ещё несколько часов. Я прошу тебя прийти сегодня вечером к Малвани и убедить его попасть на «Ромео и Джульетту».
- Но почему ты сам...
Я постарался не обращать внимания на отразившуюся на его лице тревогу.
- Встретимся там. «Ромео и Джульетта». Приведи Малвани через полчаса после окончания спектакля.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Клуб «Фортуна», Пелл-стрит, 30.
- Это не услуга и не одолжение, - произнёс я, вытаскивая из внутреннего кармана пальто конверт. - Это строго деловое соглашение.
Ник Скарпетта хмыкнул и затушил сигару в пепельнице рядом с собой.
Он протянул толстую руку к маленькому черному телефону на левой стороне стола и пододвинул его к себе.
- Соедините меня с Андервуд, 342, - сказал он.
Я ждал, слушая, как оператор соединяет звонок.
Я не сомневался в том, что он мне поможет. Никки не раз выручал меня из трудного положения - на самом деле, возможно, даже чаще, чем я думал. Когда я был ребёнком, он часто приходил к моей матери и, несмотря на её возражения, возвращал нам проигранные накануне отцом деньги.
- Это для тебя и детей. Убедись, что он не увидит из них ни цента, - бормотал он и исчезал с нашего порога - лишь затем, чтобы вновь вернуться после очередного проигрыша отца.
Несколько месяцев назад он использовал свои связи, чтобы помочь мне отыскать Изабеллу прежде, чем жестокий убийца чуть не забрал её жизнь.
Он всегда присматривал за мной, не выпуская надолго из виду, хотя моя профессия полицейского и несколько усложняла наши отношения.
Никки был ключевой фигурой в преступном мире, и до сих пор мне удавалось поддерживать с ним дружбу, не ввязываясь в его тёмные делишки. Но я прекрасно понимал, что чем больше стану просить его об одолжениях, тем сложнее мне будет хранить нейтралитет, если он попросит об ответной услуге.
Поэтому сегодня я не просил оказать мне услугу. На этот раз я пришёл к Никки в качестве платёжеспособного клиента, осознавая, что его услуги стоят недёшево.
Наконец, телефонная связь была установлена.
- Это Луи, да? Мне нужен ты и Изадор. У меня. Через пятнадцать минут.
Это было всё, что произнёс Никки, возвращая трубку на рычаг.
Он совсем недавно из-за необходимости установил у себя телефон, но старался никогда не вести по нему дела, справедливо опасаясь подслушивания.
Дела он вёл лично, в задней комнате клуба.
- Два человека на один вечер, - хрипло произнёс он.
Я вытащил из конверта несколько купюр.
- Пять сотен, верно?
Он кивнул и сразу спрятал деньги.
- Есть ещё одна проблема, - начал я деликатно. - Мой отец снова объявился в городе.
Никки громко расхохотался.
- А то я не знаю! Сколько ему потребовалось - одна неделя или две? - чтобы оказаться в долгах, как в шелках, во всех игорных заведениях города?
- Сколько он тебе должен?
- Слишком много, - ответил Скарпетта, глядя на меня из-под опущенных век.
- Я намерен вернуть тебе его долг, - произнёс я, решительно вскинув подбородок и уверенно глядя Никки прямо в глаза.
Он открыл коробку с сигарами, стоящую посреди стола, и в нос мне ударил запах испанского кедра - настолько сильный, что практически заглушил запах табака.
Никки аккуратно выбрал сигару, потянулся за спичкой и закурил изящным движением, которое невозможно было даже предположить, глядя на его толстые пальцы-сардельки.
Он несколько раз затянулся и лишь потом заговорил:
- У тебя нет причин это делать.
- Нет, - печально улыбнулся я, - но я всё равно намерен так поступить. Сколько он должен? Тысячу? Две?
Это была гигантская сумма, но я не стал недооценивать веру моего отца в пару тузов.
Никки наклонился вперёд, опёрся руками о столешницу и твёрдо посмотрел мне в глаза.
- Он этого не заслуживает. После всего, что он с тобой сделал... И я даже не говорю о его отношении к прекрасной женщине, что была твоей матерью!
Я оставался непреклонен.
- Согласен. Но я всё равно заплачу.
Несколько мгновений Никки просто курил, размышляя и выпуская в воздух почти идеальные кольца табачного дыма.
Я хотел уладить с ним все дела.
Отчасти, я сделал это, заплатив за услуги его людей, в чьей помощи нуждался сегодня вечером. Но ещё мне нужно было вернуть долг моего отца - и тогда мы были бы в расчёте.
Все последние месяцы я жил в страхе, что Никки попросит меня об ответной услуге, которую не захочу оказывать - но и не смогу отказать. Поэтому, покупая свободу отца, я обеспечивал и свою собственную независимость.
- Полторы тысячи, - произнёс он, в конце концов.
Это была моя зарплата за два года - при условии, что я ничего не стану тратить.
На долю секунды я замешкался.
Неужели я действительно хочу так поступить? Насколько проще было бы просто взять и уйти...
Но я сделал глубокий вдох и отдал всю сумму, получив в ответ расписку от Никки.
Ещё некоторое время до прибытия его людей мы вспоминали прежние времена.
* * *
Луи и Изадор, два работника Никки, которых я нанял на сегодняшний вечер, должны были обеспечить мне грубую силу, если этим вечером мне понадобится подмога.
Луи - высокий африканец с литыми мускулами - раньше был боксёром; до той минуты, как Ник Скарпетта предложил ему более выгодное занятие.
А Изадор, дальний родственник Никки, был плотным коротышкой, который, по слухам, умел виртуозно обращаться с ножом.
Они внимательно слушали, что от них требуется.
Потом я встретился с отцом в том самом баре, где виделся с Молли Хансен вскоре после убийства Анни Жермен. Я объяснил ему, какая именно помощь от него требуется, и он мрачно на меня взглянул.
- Сегодня днём Никки прислал мне личное сообщение. Сказал, что мы с ним в расчёте. Как такое может быть?
- Я позаботился об этом, - ответил я ровным голосом.
- Ты ему заплатил?
Я кивнул.
- У тебя нет таких денег, - угрюмо сказал он. - Я задолжал больше тысячи. Какую сделку ты с ним заключил?
Я улыбнулся над сложившейся ситуацией.
За прошедшие годы мой отец заключал уйму сделок с людьми, более опасными, чем Ник Скарпетта. А теперь он пришёл в ярость, узнав, что я мог совершить такой же поступок.
- Вообще-то, у меня есть такие деньги. Я копил долгие годы, - пожал я плечами. - Ты не забыл? Когда-то у меня были планы, цели и мечты...
Прошло несколько мгновений, прежде чем отец осознал сказанное.
- Ты же собирался жениться на той девушке, да? Ясно, - он сжал губы. - Ты не должен был так поступать, Саймон. Уж точно не ради меня. Я не задержусь в этом мире надолго, а ты обязательно встретишь другую женщину...
- Я сделал это ради себя, - резко ответил я. - Мне нужна была помощь Никки - точнее, его людей. Поэтому у меня к тебе будет просьба: если ты и дальше планируешь играть в карты, делай это в другом месте. Не у Никки. Хватит.
Странно, что у него возникли какие-то возражения по этому поводу. Но я никогда не отождествлял накопленные сбережения со счастливым будущим с Ханной. Они, скорее, обеспечивали безопасность, какой у меня никогда не было в детстве.
Я повёл себя жёстче, чем намеревался.
Но сейчас, рассчитавшись со всеми долгами Никки, не хотел, чтобы мой отец и дальше создавал неприятности.
Я покинул его в баре наслаждаться пинтой «Гиннесса». Рядом на барной стойке оставил записку.
«Театр «Лицеум».
«Ромео и Джульетта».
Вы с Молли нужны мне на месте сразу по окончании спектакля».
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Театр «Лицеум», 45-ая улица, дом 149.
Занавес опустился под восторженные аплодисменты Хелен Белл в роли Джульетты.
Я подождал минут двадцать, прежде чем выйти из своего укрытия. Нервы были на пределе.
Театр опустел.
Я зажёг спичку, поднял её высоко над головой - и затушил. Посмотрел на мостик, где увидел ответный сигнал Луи - значит, он на месте, и у него всё тихо.
Изадора я проверил лично. Когда окликнул его по имени, он вышел из-за своего укрытия за занавесом.
- Всё в порядке?
- Всё хорошо, босс.
Я кивнул.
- Будь начеку. Я скоро вернусь.
Я повернул за угол к гримёрке Хелен Белл и остановился. У меня было отчётливое ощущение, что за мной наблюдают. Наверно, это всё из-за нервов.
Отец ответил на мой стук и открыл дверь в комнату мисс Белл.
- А вот и человек, которого я хотел видеть, - просиял он. - Заходи.
Я боком протиснулся в комнату, стараясь не зацепить загораживающие вход букеты. За вечер всё помещение наполнилось цветами и открытками, посланными доброжелателями.
Мисс Белл сидела за туалетным столиком, закусив губу.
- Вот видите, я же говорил: мой сын придёт и всё уладит.
Мой отец улыбнулся.
Мисс Белл - нет.
- Я детектив Саймон Зиль, - произнёс я, придвигая к ней стул. - Мой отец должен был вам объяснить, что сегодня вечером вы находитесь в смертельной опасности. Но вам не нужно бояться. Я попросил его отвести вас в безопасное место.
- Вы действительно считаете, что Чарли собирается меня убить? - голос выдавал её страх.
Чарли - вымышленное имя.
- Да, мисс Белл, - твёрдо произнёс я. - Но не стоит переживать: мы его остановим. Ваше место займёт другая актриса и будет выполнять роль приманки.
Я повернулся к отцу.
- Молли готова?
- Она в соседней комнате, - ответил он. - Сейчас приведу.
Я попросил своего отца - мастера маскировки - помочь Молли превратиться в правдоподобную копию мисс Белл. Но я не был готов к тому, что вошедшая в комнату Молли станет абсолютным, идентичным близнецом примы.
Её кудри исчезли, сменившись париком, который повторял прямые каштановые локоны Хелен. Веснушки и бледная кожа были замазаны густым гримом, схожим по цвету со смуглой кожей мисс Белл. У неё было то же телосложение, что и у Хелен, а теперь она ещё и надела такую же одежду.
В общем, девушка стала зеркальным отражением женщины, которую мы собирались заменить этой ночью.
Лицо Хелен стало мертвенно-бледным.
- Это настолько необходимо? - прошептала она.
- Боюсь, да, - кивнул я.
- Это всего лишь грим и хороший парик, - вставил мой отец с напускной скромностью.
- Но Чарли заметит, что она - не я, - Хелен прикусила губу.
- Надеюсь, только тогда, когда уже будет поздно, - сказал я и добавил с усмешкой: - Мой отец всегда говорил: люди видят лишь то, что хотят видеть.
Мы с отцом переглянулись. Время пришло.
- Мы отведём вас домой, мисс Белл, - произнёс отец.
- Я могу забрать свои вещи? - спросила она, бросив долгий взгляд на цветочные букеты, выстроившиеся в ряд вдоль стен.
- Завтра, - отрезал я. - Они будут ждать вас здесь. Но сегодня не стоит привлекать к вам лишнее внимание.
Когда она ушла, я опустил глаза и прочитал записку, которая все еще лежала на её туалетном столике.
«Поужинаем после спектакля?
Думаю, это надо отпраздновать.
Чарли».
Записка пришла, как мы и ожидали.
Я подавил желание взять её в качестве улики. Джек не должен ничего заподозрить, если мы хотим его поймать.
- Всё готово? - спросил я Молли.
- Абсолютно.
И, вскинув голову, она села в кресло, которое только что освободила Хелен.
- Вам тоже лучше занять свои места. Вы же не хотите, чтобы он вас здесь увидел? - предупредила Молли.
Если она и нервничала, то не показывала этого. Может, всё благодаря её многолетнему обучению актёрскому таланту?
Как бы то ни было, очень храбро с её стороны было согласиться сыграть приманку. И я знал, что она сделала это ради моего отца.
Должно быть, она любила его больше, чем я предполагал. Я почувствовал укол вины: могу ли я подвергать её опасности?
- Вы уверены, что он сегодня придёт? – в её голосе промелькнуло сомнение.
Я попытался ободряюще ей улыбнуться.