- Хелен, милая моя, - услышали мы его голос. - Не стоит бояться величия поэта. Конечно, язык отличается от современного. Но в глубине души, это обычная история о девушке, которая глубоко, страстно, всей душой любит парня.
Мы с Изабеллой заглянули в приоткрывшуюся щель.
Чарльз Фроман сидел в кресле, скрестив ноги «по-турецки» - довольно странная поза для взрослого мужчины.
Хотя мистер Фроман определённо не был обычным человеком.
Среднего телосложения с круглым приятным лицом. Этим вечером он надел рубашку в синюю тонкую полоску и чёрные брюки.
Он сидел к нам боком, но я видел, что вокруг его глаз разбегаются морщинки, когда он весело усмехается, подбадривая свою собеседницу.
Она же сидела лицом к нам, и мы могли её прекрасно рассмотреть. Молодая инженю с тёмными, почти чёрными волосами, яркими голубыми глазами и смущённой улыбкой держала в руках несколько листов бумаги - очевидно, её речь в сценарии.
- Это кажется таким простым, когда вы об этом говорите, Чарльз. Но для меня это совсем не просто.
Она печально улыбнулась.
- Чепуха.
Он поднялся с кресла и взмахнул рукой, словно отбрасывая прочь её беспокойство. Теперь, поднявшись во весь рост, он оказался ещё крупнее, чем мне показалось на первый взгляд.
- Я бы не выбрал тебя на роль Джульетты, если бы ты не смогла этого сделать. Давай, попытайся ещё раз. Но на этот раз...
Фроман сделал многозначительную паузу.
- На этот раз я хочу, чтобы ты думала о другом. Не надо больше бояться Шекспира, пусть он и является величайшим из когда-либо живущих драматургов. Не надо переживать о том, что роль Джульетты - крупнейшая в твоей карьере. Ясно?
Фроман начал кружить вокруг девушки, и даже я попал под влияние его голоса.
- Думай о том, что эта пьеса написана человеком, который просто любил театр. Как я и ты. Он жил сценой и изливал глубочайшие чувства, доступные человеку, на бумагу, в свои произведения, созданные специально для его любимого театра «Глобус».
Голос Фромана оплетал, как шёлковая паутина.
- Тебе стоит думать лишь об одном: эта пьеса о парне и девушке и о том, как они безумно влюбились друг в друга. Вот и всё.
Мужчина скрестил руки и посмотрел на собеседницу.
Девушка храбро поднялась с кресла и попыталась заново произнести свои слова:
- Что значит имя? Роза пахнет розой,
Хоть розой назови ее, хоть нет.
Ромео под любым названьем был бы
Тем верхом совершенств, какой он есть.
Губы девушки слегка приоткрылись, и она восторженно посмотрел на воображаемого возлюбленного.
- Зовись иначе как-нибудь, Ромео!..
Она замолчала на долю секунды и почти неслышно закончила:
- И всю меня бери тогда взамен!
Изабелла отошла от двери, я последовал за ней.
Мы слышали, как Чарльз Фроман хвалил и подбадривал свою собеседницу.
- Чувствую себя неуютно оттого, что мы подслушиваем, - покраснела Изабелла, - но, кажется, мы узнали чуть больше о том, каким образом он превращает своих актрис в поразительных звёзд.
Я согласно кивнул, но мог думать лишь о том, что сказала Молли Хансен об Анни Жермен. Она упомянула, что Анни встретила нового мужчину - того, кто собирался сделать из неё звезду. И Фроман определённо обладал знаниями по литературе, необходимыми для написания писем, лежавших рядом с первыми двумя жертвами. Но он продолжал мило хвалить и всем своим видом показывать, что он - добрейшей души человек.
Не знаю, каким был наш убийца, но я точно его представлял себе не таким.
Я раз за разом учился не принимать во внимание предвзятое мнение.
Существовала ли возможность, что человек, которого мы ищем, и есть Фроман?
Мы услышали тихий голос служанки: скорей всего, она доложила о нашем приходе. А может, и о доставке ужина.
До нас донеслось непродолжительное бормотание, а затем мы вновь услышали Фромана.
- Конечно, начинай есть, милая моя. Зачем откладывать ужин из-за моего отсутствия? Я быстро разберусь с ними и вернусь, дорогая.
- Как вы думаете, он ко всем своим актрисам так обращается? - громким шёпотом спросила Изабелла.
Прошло ещё несколько секунд, и к нам вошла служанка и сообщила, что мистер Фроман нас сейчас примет. Она провела нас в другую гостиную, где уже ждали гостей сигары, виски и широкие, обитые декоративными гвоздиками, кресла.
Когда мы вошли в комнату, Фроман одарил нас такой же весёлой улыбкой и сразу же сосредоточил своё внимание на Изабелле.
- Мне сказали, что мы виделись с вами прежде, миссис Синклер, - он слегка поклонился.
- Это было два года назад, мистер Фроман, - ответила Изабелла, протягивая руку. - Двоюродная сестра моего мужа, миссис Генри Синклер, организовывала концерт, на котором присутствовали вы.
- Конечно, конечно.
Выражение его лица не изменилось, и даже если Чарльз Фроман не помнил о произошедшем - а я подозревал, что так оно и было, - он не стал выдавать себя.
- Детектив Саймон Зиль, - представился я. - Оказываю содействие Девятнадцатому участку в специальном расследовании.
Улыбка застыла на лице Фромана.
- То есть, вы помогаете расследовать смерть мисс Жермен в театре «Гаррик». Кажется, мои люди уже говорили с вами. И не один раз.
- Говорили.
Я достал из кармана записную книжку.
- Ваши люди говорили с нами и по поводу мисс Жермен, и по поводу мисс Даунс. Если помните, её тело было найдено в театре «Империя» при схожих обстоятельствах. Но теперь нам надо поговорить с вами лично.
Я внимательно наблюдал за Фроманом.
- Сегодня утром ещё одна актриса, мисс Биллингс, была найдена мёртвой в театре в «Эриэл Гарденс».
- Что за..?
Он оборвал себя на середине фразы и опустился в кожаное кресло.
Изабелла последовала его примеру и села напротив Фромана, но я остался стоять.
- Вы о ней не знали?
- Ко... Конечно, нет.
Он вытащил платок и вытер лоб, на котором собрались капли пота.
- Сегодня воскресенье, - добавил Фроман, словно это должно было объяснить, почему его сотрудники не сообщили ему о новом убийстве в одном из его театров.
Видимо, тем немногим, кто был в курсе произошедшего, приказали молчать. Но вот послушались ли они приказа, я не знал.
Фроман определённо был удивлён.
Он начинал волноваться, но мне сложно было судить: это волнение виновного человека или тревога руководителя, который начинает высчитывать, как очередное убийство скажется на его бизнесе.
- Значит, никто не сообщил вам, что «Новый Амстердам» временно закрыт по распоряжению полиции?
Фроман что-то невразумительно пробормотал.
- Эммелин Биллингс играла небольшие роли в постановках в «Новом Амстердаме», - медленно произнёс я. - И она входила в синдикат. Она была одной из ваших. Как и две другие.
Фроман весь раскраснелся от злости.
- Мне не нравится ваш тон и то, на что вы намекаете. Уверяю вас, тот факт, что были убиты три актрисы синдиката, лишь совпадение, - он хмуро взглянул на меня. - Совпадение. Ничего более.
- А вот с моей точки зрения, всё выглядит несколько иначе: три женщины убиты, и каждая - в вашем театре.
Я на секунду замолчал.
- Одна жертва - это совпадение. Но три - закономерность.
- Мы находим закономерности там, где хотим их найти, - произнёс Фроман, и из-под маски спокойствия выглянул гнев. - Уверяю вас, вам нечего искать в моих театрах. А вы и ваши коллеги вмешиваетесь в наш важный творческий процесс. Если ваше расследование станет достоянием общественности, новости о нём отпугнут театралов. Как видите, детектив, я не очень приветствую ваш интерес к моим театрам. Особенно если учесть, что я могу поручиться: ни я, ни кто-либо из моих сотрудников не причастны к смерти актрис.
- Тогда вы должны быть рады возможности пообщаться со мной, - спокойно ответил я. - В данный момент единственная связь, которую я вижу, между этими тремя убийствами, эта их работа в вашем синдикате. Если вы и все ваши сотрудники никак не связны с убийствами, тогда вам стоит поговорить со мной. Дайте мне любую информацию, которая позволит направить поиски убийцы прочь от вашего театра.
- А если я откажусь? - вскинул он брови.
Меня больше нельзя было удивить. За последние десять лет я видел всевозможные реакции на убийства. Но подобная чёрствость и безразличие к трём загубленным жизням не переставала меня расстраивать.
Даже в тех случаях, когда я видел, что за всем стоит личный интерес. Как и сейчас.
- Для вас ничего не значит то, что были убиты три молодые девушки - актрисы, которых вы знали и нанимали на работу?
Мой голос оборвался из-за переполнявших эмоций.
Фроман сконфуженно посмотрел на массивный золотой перстень на правой руке.
И я решился: если он действительно настолько самолюбив, то я сыграю на его корыстных интересах.
Я попытался изобразить понимание.
- Своим отказом от сотрудничества вы ставите под удар всю свою организацию. Мне плевать, что вам прежде пообещали мэр Макклеллан и комиссар полиции Бингем. Они разговаривали с вами, когда мы знали лишь об одной жертве. А сейчас их три... И убийца не собирается останавливаться. Найти убийцу гораздо важнее, - сделал я глубокий вдох, - чем ваша скрытность и ошибочное стремление скрыть от общественного внимания дела в организации. Жертвы работали у вас. Они были убиты в ваших театрах. Это дело касается и вас лично, хотите вы того иль нет.
Фроман, закипая, поднялся, подошёл ко мне и посмотрел в глаза. Он стоял всего в метре от меня, и я осознал, насколько он крупный мужчина.
Но я не отступил, хоть и услышал за спиной сдавленный удивлённый возглас Изабеллы.
В конце концов, он фыркнул:
- Никто никогда со мной так не разговаривает.
- Мистер Фроман, - мелодично произнесла Изабелла, - мы пришли не воевать с вами. Нам нужна ваша помощь.
Мужчина повернулся к Изабелле, и я заметил, что выражение его лица смягчилось, а гнев улетучился.
- Давайте снова присядем, - Изабелла жестом указала на кресло рядом с собой. - Мы знаем, насколько преданы вы своей работе и насколько неприятным для вас должно быть наше вмешательство. Но детектив Зиль прав: нам нужна ваша помощь, если мы хотим поймать человека, ответственного за убийства троих девушек. Никто лучше вас не знает, как функционирует Театральный Синдикат.
- Хммм...
Фроман уселся в кресло.
- Синдикат преуспевает, потому что никто не знает моих актёров лучше, чем я. Это они делают меня успешным.
- Мы знаем, что даже сегодня вечером вы репетировали пьесу с одной из актрис. Это обычное дело? Похоже, это требует от вас затрат личного времени, - произнёс я.
- Конечно.
Он смотрел на нас с изумлением, не вполне понимая, куда мы клоним.
- А каким образом вы их выбираете? - поинтересовалась Изабелла. - Вы ведь, очевидно, не можете одарить всех своим вниманием.
Фроман покачал головой.
- Нет, я выбираю мужчин и женщин, у которых есть талант, большие амбиции и любовь к театру. С меньшими требованиями невозможно достичь больших высот в этой профессии. Но если у них есть всё перечисленное, то я подыскиваю им роли, которые позволят им сиять на сцене.
Он с любопытством на нас посмотрел.
- Вы сейчас упомянули лишь «актрис». Да, действительно, моей последней находкой была Мод Адамс. И я возлагаю огромные надежды на юную леди, которая репетирует сейчас роль Джульетты в гостиной. Но неужели вы никогда не слышали о Джоне Дрю? Или о Уильяме Джилетте? Они – главные созданные мной звёзды.
Фроман сиял от гордости.
Имена были мне знакомы, но я ничего не знал о карьере этих актёров или их сотрудничестве с Фроманом. Хотя это было легко проверить.
- Элиза Даунс была первой жертвой, поэтому давайте с неё и начнём. Она когда-нибудь удостаивалась вашего личного внимания? - спросил я.
Чарльз Фроман медленно сцепил пальцы в замок.
- Личного внимания? Да, она была милой девочкой. И неплохо справлялась со своими ролями. Но она была бабочкой-однодневкой.
- Что это значит?
Форман посмотрел на нас и Изабеллой, словно прикидывая, сможем ли мы понять то, что он собирается сказать.
- В мире театра встречаются два типа женщин. Мужчин, конечно, тоже, но их я встречаю реже. Первых ведёт единственное - любовь к сцене. Они будут посещать каждую постановку и спектакль, даже если сами никогда не смогут в них сыграть. Но если дать им шанс, и при условии наличия у них хоть малейших врождённых талантов – их честолюбие не будет знать границ. Ими движет не жажда славы или богатства, а необходимость художественного совершенства, насколько каждый из нас может к нему приблизиться.
Он печально покачал головой.
- Возможно, они мечтают затмить всех вокруг, возможно, их привлекает очарование происходящего, но длится это всё лишь до тех пор, пока они не осознают, сколько труда нужно вкладывать в театр. И, в конце концов, двое или трое могут стать знаменитыми. По счастливой случайности, им может достаться именно «их роль». Та, в которой они будут не играть, а жить. Но чаще всего, - Фроман подчеркнул свои слова, - это длится недолго. Несколько лет - и они начинают искать себе другое занятие.
- И каким образом вы узнали всё это о мисс Даунс? Вы не могли быть хорошо с ней знакомы, а актёров и актрис в театре сотни, не так ли?
Фроман посмотрел мне прямо в глаза.
- Я лично оцениваю каждого нанимаемого актёра. Никаких исключений. Я изучаю их прошлое. Поручаю своим менеджерам контролировать рабочий процесс, оценивать способности и прогресс каждого работника. Вы встречались со Львом Айзманом. Он - моя правая рука, и всегда помогает мне с выбором кандидатур.
- И ни один менеджер ещё не допустил ошибку? – с подозрением смотрел на Фромана.
Но тот лишь пожал плечами.
- На самом деле, всё просто. У меня есть определённые правила, и я прошу своих работников их соблюдать. И актёр либо соглашается на это, либо нет. Это несложно. Весь вопрос в обязательствах и желании быть частью театра.
- И что это за правила?
- Повторюсь, правила довольно просты.
Фроман поднял руку и начал один за другим загибать пальцы.
- Актёры всегда должны быть готовы к выступлению. Они обязаны и среди ночи помнить свои роли и партии. Никогда не опаздывать - ни на репетиции, ни на сами представления. Я не разрешаю задерживаться им после полуночи, если на следующий день они должны играть. К тому же, - осторожно добавил Фроман, - мои люди должны понимать, насколько важна для успеха их репутация. Любые сплетни и слухи вне театра могут сказаться на их репутации в стенах моего заведения. Поэтому я настаиваю на безукоризненном поведении во всех сферах жизни и не терплю свободных взаимоотношений с противоположным полом. А ещё лучше, если у моих прим не будет серьёзных личных привязанностей, которые могут помешать их преданности профессии. К тому же, некоторые поклонники перестают восхищаться замужними или женатыми актёрами. Работать в театре - значит не давать угасать воображению и мечтам зрителей.
Я вспомнил фразу Алистера о флирте с Мод Адамс. И о том, как быстро она его пресекла.
Похоже, теперь я знаю почему.
- А что насчёт тех, кто не является вашими ведущими звёздами, но прилежно исполняет свои небольшие роли? - спросил я.
- Остальные актёры могут иметь личные привязанности, если они не доставляют неприятностей и не выставляются напоказ.
- Насколько я понимаю, мисс Даунс не была уж очень предана вашему делу?
Ответ Фромана был вполне определённым:
- Нет.
- И как на это смотрел синдикат?
Фроман прищурился.
- Что вы имеете в виду?
- Было ли место в вашем театре для такого случайного и необязательного актёра, как мисс Даунс? Или она была на грани увольнения?
Несколько долгих секунд Фроман не поднимал на меня глаза.
Я внимательно следил за малейшими изменениями его мимики, хотя такого человека было очень непросто читать. На первый взгляд он казался человеком прямым, очень амбициозным и преданным своему делу и своим людям.
Но насколько далеко могли завести его эти амбиции? Могли ли они заставить его или кого-то из его организации убить человека?
Наконец, Фроман негромко ответил:
- Да, её собирались уволить.
Когда его взгляд встретился с моим, глаза Фромана, казалось, молили о понимании.
- Бизнес, в котором я вращаюсь, очень сложен, детектив. Все заработанные деньги я моментально вкладываю в новые постановки. Я хочу постоянно совершенствовать своё детище, но конкуренты неустанно вставляют мне палки в колёса. В частности, театр «Шуберт».
В его голосе прозвучала горечь.
- Мисс Даунс была неплохой актрисой, но она абсолютно не была предана делу. Возможно, мы бы и дальше работали с ней из года в год, если бы мой порог не оббивали десятки актрис, жаждущих заполучить её место и роль. И я готов рискнуть и предоставить это место новой актрисе, а не работать с человеком, который не желает работать, чтобы реализовывать свой потенциал. Величие моих спектаклей может быть достигнуто лишь путём непрестанных усилий самых лучших актёров.
- Мисс Даунс об этом знала? - тихо спросила Изабелла.
- Мы собирались сообщить ей в конце этого месяца.
- А кто из ваших сотрудников был в курсе? - поинтересовался я.
- Лев Айзман, мой самый доверенный помощник. Все режиссёры, офисные работники, партнёры. В принципе, все, кроме самих актёров. Хотя, полагаю, это не было бы для мисс Даунс сюрпризом. За последний месяц она опоздала на репетиции целых восемь раз. А мои актёры и актрисы знают, что опоздания недопустимы.
- Что насчёт Анни Жермен и Эммелин Биллингс?
Фроман насмешливо вскинул брови.
- Вы спрашиваете, знали ли они об увольнении мисс Даунс? Или знали ли они о том, что и сами стояли на грани потери работы?
- Последнее.
- Официального решения по поводу мисс Биллингс ещё не было принято, хотя этот вопрос уже не раз обсуждался. Она очень медленно выучивала свои роли, а для актёра немаловажно иметь прекрасную память.
Фроман глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
- И с мисс Жермен мы тоже собирались распрощаться.
- Почему? Также вопросы посещаемости?
Мужчина покачал головой.
- В её случае мы просто нашли актрису с большим опытом, которая с радостью согласилась играть роль. Мы отложили увольнение мисс Жермен на некоторое время лишь для того, чтобы у новой актрисы было время выучить свой текст.
Я был почти уверен, что он говорит о Молли Хансен.
- Получается, что три актрисы из вашего театрального синдиката были убиты. Возможно, вы знаете, каким образом три девушки могут быть связаны, помимо того, что все трое работали на вас, да и не очень успешно?
- Понятия не имею, - упрямо нахмурился Фроман. - Это же вы должны выяснять, разве нет?
- У вас есть враги, мистер Фроман?
- Как и у всех. Догадываюсь, вы уже об этом знаете.
- Возможно, - вступила в разговор Изабелла, - лучше спросить: а были ли враги у этих трёх актрис?
- Понятия не имею.
- У одной из них - мисс Жермен - вероятно, недавно появился новый поклонник. Её соседи рассказали нам, что за последние недели она часто проводила с ним вечера, - произнёс я. - То же самое и с мисс Биллингс. Её соседи были уверены, что она вот-вот потеряет работу именно из-за внимания нового молодого человека, а не из-за плохой игры на сцене.
- Я об этом ничего не знаю.
- Учитывая ваши «правила», мне сложно поверить, что никто об этом не знал - ни вы, ни работающие на вас люди, вроде мистера Айзмана.
- Если кто-то и знал, то мне не сообщил, - твёрдо ответил Фроман.
- Ну конечно, мистер Фроман, - кивнул я. - Только вы сами сказали: вы пристально следите за всем, что происходит в вашем театре. Понимаете, насколько мне сложно поверить, что вы были не в курсе этих событий? Или вы кого-то защищаете?
Фроман скрестил руки на груди в защитном жесте.
- Теперь вы подозреваете в произошедшем кого-то из моих сотрудников?
Я ответил уклончиво:
- Сейчас я обязан подозревать всех. Вы же, безусловно, знаете поговорку «нет дыма без огня»?
Я поднялся, Изабелла последовала моему примеру.
- Прошу меня простить, мистер Фроман, в вашем театре полным-полно этого дыма. Боюсь, с завтрашнего утра за деятельностью вашего синдиката начнут пристально наблюдать несколько офицеров.
- Это полная чушь! - фыркнул Фроман. - Смею вас уверить, что ни один из моих сотрудников в произошедшем не замешан. Последнее убийство, например, произошло в заброшенном театре, а мои работники не использую «Эриэл Гарденс» до наступления лета.
- Вот именно, - кивнул я. - Благодаря этому «Эриэл Гарденс» и стал идеальным местом преступления. В это время года там никого нет, и убийца об этом знал.
- Но никто... - начал Фроман, но замер на полуслове.
- Никто из тех, кого вы знаете, не способен на подобное? Боюсь, мистер Фроман, я не могу поверить вам на слово. С завтрашнего дня несколько детективов из участка прибудут в «Империю», чтобы изучить документацию и поговорить с сотрудниками театра.
- Только через мой труп.
- Неудачный выбор слов, мистер Фроман. Всего доброго. Выход мы найдем сами.
Мы ушли, оставив его разозлённым, раздражённым и, без всяких сомнений, недовольным, что из-за нас успел остыть ужин.
А нам оставалось решить: попал ли он незаслуженно под подозрение в результате простого стечения обстоятельств? Или он и есть убийца, которого мы искали?
Если последнее верно, то он окажется далеко не первым человеком, чьи непомерные амбиции привели к жутким последствиям.
- Не думаю, что вы с Фроманом расстались друзьями, Саймон. Это было неразумно, - рассудительно заметила Изабелла.
- Что было, то было, но я должен был понять, что он за человек. Он определённо готов на многое, чтобы защитить свой театр. Но вот пойдёт ли он на убийство ради своего детища - вопрос открытый.
- Вы правы, Саймон, но мне сложно вообразить, каким образом три второстепенные актрисы могли угрожать успеху Фромана. В конце концов, он мог решить все проблемы и более простым способом - просто уволив их. Зачем он или кто-то из его работников станет прибегать к убийству?
- Хороший вопрос, - улыбнулся я.
- С другой стороны, каждое из этих убийств уникально в плане их организации. С каждой жертвой убийца делает определённое заявление, возможно, в надежде заинтересовать прессу... А Чарльз Фроман - человек замкнутый. Сложно представить, что он будет терпеть - или того паче, совершать сам - то, что привлечёт к его спектаклям внимание неправильной публики.
- Знаете, некоторые говорят, что любая известность - это хорошо; если пресса узнает о произошедших убийствах, все издания только и будут говорить о Чарльзе Фромане и его спектаклях. Даже если основной темой статей станут убийства, разговоры о них будут прекрасной бесплатной рекламой деятельности синдиката.
- Хм.
Изабелла нахмурилась и задумалась.
- И ещё кое-что... почему вы не упомянули о ранении детектива Марвина и об иглах для инъекций, найденных на сегодняшнем месте преступления?
- Потому что завтра наши офицеры будут обыскивать его дом и офис. Я не хочу, чтобы Фроман или кто-то из его людей успели что-то спрятать.
Изабелла резко развернулась в мою сторону.
- Саймон, я не думаю, что это Чарльз Фроман.
Я посмотрел на неё с некоторым изумлением.
- Вы довольно уверенно об этом заявляете. Почему?
Женщина пожала плечами.
- Главным образом, интуиция. К тому же, я не думаю, что он станет совершать то, что может стать угрозой репутации его театра. А если убийства продолжатся...
Изабелла не стала продолжать.
После увиденного сегодня мы оба понимали, что в этих убийствах нет ни малейшего намёка на завершение. Напротив, сегодняшнее убийство только усилило мою тревожность.
Я не стал ничего говорить Изабелле, но после разговора с ней я начал больше задумываться над ролью в происходящем Льва Айзмана.
Я решил позже обсудить это с Алистером и Малвани, но чем дольше я рассматривал Айзмана в качестве возможного подозреваемого, тем сильнее меня охватывало беспокойство.
Об актрисах и театрах он знал не меньше, чем сам Фроман.
Именно ему безоговорочно доверяла любая актриса.
Но сильнее всего меня волновало следующее: зачем Айзман хранил записку, найденную рядом с телом Элизы Даунс, первой жертвы? Ведь все были уверены, что это предсмертная записка самоубийцы.
Да, факт крохотный.
Но я уже давно понял, что в расследовании убийств чаще всего главную роль играют именно такие небольшие детали.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Отель «Никербокер», 1466, Бродвей.
Малвани ждал меня в холле отеля, куда я вернулся после того, как Изабелла отправилась домой.
Он был очень взволнован, и я заподозрил, что с Дэвидом Марвином случилось худшее.
- Марвин?..
Я замолчал и затаил дыхание.
- Он пока держится. Но случилось кое-что другое.
Малвани вывел меня через двери и странно посмотрел.
- Оказывается, убийца всё же оставил для нас послание.
Я замер.
- Мы же обыскали весь «Эриэл Гарденс» сверху донизу! Как мы его пропустили?
Мой голос стал хриплым от разочарования. Я был уверен, что место преступления тщательно изучили.
Мы с Малвани забрались в ожидающий нас экипаж.
- Наверно, нас отвлекло ранение Марвина. Мы ведь даже не смогли перенести мисс Биллингс со сцены из-за того, что она была приколота к занавесу, - я пытался найти оправдание тому, каким же образом мы пропустили такую важную улику.
Малвани повернулся к извозчику.
- В морг.
Извозчик развернул лошадей, и наш экипаж покатился по Бродвею к окраине города.
- Почему нельзя было доставить записку в участок?
Я крепко придерживал свой саквояж, так как тряска внутри экипажа грозила раскрыть его и вывалить всё содержимое на грязный пол.
- Мне кажется, поездка в противоположный конец города - это просто трата времени, учитывая, что доктор Уилкокс, скорей всего, ещё не успел закончить вскрытие.
Малвани снова бросил на меня странный взгляд.
- Уилкокс планировал начать вскрытие сегодня вечером. После того, как состояние детектива Марвина стабилизируется. И когда ассистент Уилкокса начал подготавливать тело, он и заметил послание.
- Плохо, что он не смог отправить курьера с этой запиской к нам, - пробурчал я. - Она такая же, как и в прошлых случаях?
- Вроде того. Стиль определённо его - поэтические строки, практически не имеющие смысла.
- И в чём же отличие?
Раньше из Малвани никогда не приходилось вытягивать информацию клещами.
Он посмотрел мне в глаза, и я уже тогда понял, что его следующая фраза не будет нести ничего хорошего.
Я решил, что с наводящим вопросом ему будет легче.
- Где нашли послание?
Когда Малвани начал говорить, я увидел, что ему неимоверно сложно выразить словами то, что ему тяжело пока осознать.
- Послание было у неё на спине, - наконец произнёс он.
- То есть, он засунул его под блузу?
В этом был определённый смысл. Поскольку она была пристёгнута булавками к занавесу, мы так и не смогли тщательно обследовать тело.
- Нет, - ответил Малвани. - Оно было на спине. В прямом смысле. Навсегда.
Он посмотрел мне прямо в лицо.
- Он вытатуировал его синими чернилами.
* * *
Я не суеверный и не верю во всякую сверхъестественную чушь, но предпочитаю наведываться в морг при свете дня, когда солнце разгоняет притаившийся в тёмных углах и плохо освещённых коридорах мрак.
Сегодня же вечером я ясно, как никогда, ощущал неприятный холодок, пробиравший меня до костей. И не спасали даже шесть электрических ламп, освещавших зал мертвецкой.
На столе в той же комнате, где нам два дня назад рассказывали об обстоятельствах смерти Анни Жермен, лежала Эммелин Биллингс.
Тело лежало лицом вниз. Голова и нижняя часть туловища были прикрыты белыми толстыми простынями, которые, казалось, создавали ещё больший контраст с синими чернилами на коже.
К нам вышел помощник доктора Уилкокса - низенький щупленький мужчина с венгерской фамилией, которую я никогда не мог выговорить.
- Я сообщил, как только это увидел, - тихо произнёс он с заметным акцентом.
Малвани обошёл тело, чтобы посмотреть на надпись под другим углом.
- Можно осветить эту часть поярче?
- Конечно, сэр, - кивнул помощник.
Он принёс электрический фонарь и поднял его над телом мисс Биллингс.
Вокруг нас появились жуткие тёмные тени, но тело и послание оказались ярко освещены. Надпись была выполнена синими чернилами, а кожа вокруг каждой буквы была воспалена и раздражена, и при свете фонаря казалось, что каждая литера словно купалась в красном свечении.
- Чернила - стандартная синяя хна, введённая подкожно, - произнёс помощник доктора.
Малвани печально покачал головой.
- Небрежная работа. Заметили, насколько неровные линии? Учитывая это и то, что мы знаем об «Эриэл Гарденс», где она была убита, мне кажется, что это было сделано вручную.
Я посмотрел на надпись: действительно, некоторые буквы были толще, некоторые - тоньше; первые практически сливались друг с другом, а между последними было заметное расстояние. Человек, сделавший это, или обладал отвратительными навыками, или вообще не заботился о красоте. Или и то, и другое.