И я парю, как в небе бездыханном.
И я горю в полнейшей пустоте,
Как свечка – оплывая, застывая…
На станцию похож столь ровный путь:
И время, и пространство, искажаясь,
Так мчит, как будто всё остановилось.
За темнотой – немыслимая жизнь,
Где каждое мгновенье – уникально.
Или – за часом час, за годом год –
Рожденья, смерти, свадьбы и разводы:
Всё так же вечно, скучно и обычно…
2015–2016, Новгород – СПб
* * *
Чувство, что я – умру,
Еще не пришло ко мне.
Радуюсь ввечеру
Звонким часам на стене.
Радуюсь глубине
Неба в холодную ночь,
Радости глупой не
В силах понять, превозмочь.
Радуюсь, что оно
(Небо) способно пестреть,
И даже не сквозь окно.
Как же мне с ним умереть?!
Радуюсь и вине
Своей – как залогу труда
Сердца. Себе вчерне
Радуюсь вдруг иногда.
Радуюсь миражу
Радости и дорожу
Тем, что во мне ли, за мной –
История жизни земной!..
Хоть путь усеченья основ
Этой жизни – как мир – не нов,
Всё ново мне, и не пора
Думать, что я – умира…
2015, Новгород
ГИМН ЯЗЫКУ
Я молчунам, быть может, по душе –
Смакующим слова, скорей, противен…
В оригинале, что уйдет в клише,
Люблю язык – за то, что перспективен.
Он – связка между телом и душой,
Запущен он – от головы до сердца…
Люблю язык, родной или чужой,
Не презирая слово иноверца.
Люблю язык – от физики его
К сквозящей метафизике в тумане…
Нет у меня в запасе ничего,
Когда бы не зацепка – ключ в кармане.
Когда бы не понятье «голова»,
Не корень «сердца» – индоевропейский!..
Расходятся и сходятся слова,
А с ними – опыт движется житейский.
Моя любовь – до глубины основ.
Вдруг лица и предметы вне названий –
Ясней и больше, чем в пределах слов,
И караван в пустыне – караванней?..
Нет в хаосе блужданий звуковых
Для человека тяжелее школы,
Чем в два-три года от имен живых
Уже свободно отделять глаголы.
Люблю слагать и сложно говорить,
Люблю, что «А» – стремянка, «О» – овально…
Люблю, что невозможно повторить
Одно и то же миг спустя – буквально.
Ступенчатый и многовековой,
Язык – что дар природы и культуры.
И кто я без души языковой?
И кто я без языковойнатуры?
2015, Новгород
ПАМЯТНИКИ
Ненадежная память ли наша,
Страх ли смерти, бессмертья ли чаша,
Абстрагированность или долг
Ставят жить терракотовый полк?
Возведенные статуи майя,
И вины своей не понимая,
Недобоги – повержены ниц…
В жизни – мало ли темных страниц?!
Есть и памятник клавиатуре –
Бессловесной, беспамятной дуре…,
Есть и памятник книге большой
С неподъемной бетонной душой…
Что ж до личностей в сходстве портретном –
Оживает, что было запретным:
Видно, час их признанья настал!
Каждый хочет занять пьедестал.
Проектируют, ставят их – сносят,
А они – испытания сносят:
Славу мертвых, живых ли позор –
Свой барочно-порочный узор,
Монолитный свой, монументальный,
Развлекательный свой, моментальный,
Фантазийный ли, строгий свой вид:
Разве бронза душой не кривит?!
Что бы ни было – памятник Миру:
Человечеству, Богу, кумиру…
Значит, мы здесь оставили след,
Проявили мы пленочный свет…
Даже, более этого, каждый
Контур, запечатленный однажды,
Точно памятник – сам же себе
И своей воплощенной судьбе!
2015, Новгород
* * *
Мне жить на свете довелось
И слышать музыку ночную.
С какого пункта ни начну я,
Летит всемирье вкривь и вкось.
Идет холодная вода:
Не ливневая – дождевая.
И, ко всему охладевая,
Куда отправишься, куда?
Есть риск невесть куда попасть
В непреднамеренности жеста.
Любого времени и места
Гипотетическая власть.
Порой, как вещь сама в себе,
Сидишь в своей немой тюрьме ты.
О чем же думают предметы,
В борьбе ли с нами, иль в мольбе?
Не бытие, но быт манит.
Ему – в деталях – промелькнуть бы,
Где выдающиеся судьбы
Притягивают, как магнит.
Спасительны язык и речь,
И голос твой живой, в котором
Ты можешь упиваться вздором,
А можешь камнем в воду лечь…
Почти не замкнут на своем:
Речь – выход в Мир, в века и в будни.
С годами тело – беспробудней,
Оно – что в ряске водоем…
Ты – точка, что на карте, но
Твоя способность к расширенью
И к внутреннему слуху, зренью –
То, что сверх сил тебе дано.
Перебори свой старый стиль,
Весь ил, всю сутолоку-скуку,
В искусство обрати науку –
И вновь душой не обессиль!
2015, Новгород
* * *
Давай поедем в город –
Пойдем, куда ни глядя,
Заблудимся в районе,
Где не были давно.
Заброшенные церкви
На островках тишайших,
И в землю за полвека
Осевшие дома.
Средь улиц незнакомых –
Скучающие лица,
Все заняты скамейки
На полуплощадях.
Поднимемся по валу,
И вдруг про зиму скажешь,
Что не предупредила
Разбившуюся тут…
И я вину почую
Невольно пред тобою:
О, только не осесть бы
И не разбиться вмиг!..
Горячая обида,
Холодная обида,
Что мы живем в разлуке –
Под крышею одной.
Себя нашел я в этом
Потоке… На контрасте
Так больно, что свое ты
Местечко не нашла!
Давай поедем в город –
И в приступе печали,
Столь разные, друг другу
Признаемся в любви…
2015, Новгород
НА СМЕРТЬ БАБУШКИ
Бросить всё! оторваться от жизни!
Отделиться! отбиться! отречься!
Невзирая на все укоризны,
Ни о чем абсолютно не печься.
И придерживая одеяло
Как оплот этой жизни последней,
Всё, что прямо у горла стояло,
Выметать, точно мусор в передней.
Потерять человеческий облик
И уже навсегда отрешиться!..
Вмиг лишиться возможности слова,
Понимания смысла лишиться.
Потерять веру в жизнь!..
И один на один
С тишиной громовой лишь оставшись,
Умирать, с подушкой обнявшись!..
Искал свое, но бабушкины вещи
Вдруг отвлекли. Я в руки их не брал
Давным-давно. Их запах – наших резче,
И времени отчетливей аврал.
Просроченные удостоверенья…,
Медали – к датам, как бы за войну…,
Чужие снимки… Безразличье зренья
К тому, что не пойму иль не верну.
Где голос твой? Где детские тетради,
Когда я брал твой век на карандаш?
Лишь помню: как лежала ты не глядя
В ночь смерти, и читал я «Отче наш».
А перед тем – ты бредила столетней,
Туманной биографией своей.
Тут, будучи инстанцией последней,
Архив не знает: кто ты? чьих кровей?
Сквозь десять лет с твоей осенней смерти
Так отстраненно о тебе сужу!
Все письма для тебя – в одном конверте.
Что знаю о тебе, и что скажу?
Еще твоя лежит в углу циновка
И голубая скатерть на столе,
Но в основном – другая обстановка,
И воздух переменчив в феврале…
Горланит галка – времени не жалко,
Рыдает филин в полосе лесной…
Двоится смутно след от катафалка,
И лица виснут в книжке записной.
И дремлет диковатая сиделка,
Отчаянно впадая в забытьё, –
И леденеет на кровати грелка,
На тумбочке – бессонное питье.
Трех клоунов в окне качает ветка,
С поминок в 43-м кличет мать…
Чужая смерть – пустующая клетка,
Своя же – цепко тянется поймать.
И вот уже весна, и вот уже я
На кладбище большом ищу квадрат…
Земля цветет, звеня и хорошея,
И почему-то я смятенью рад
В автобусе на папиных коленках,
Чуть позже – на могилке рву траву
И режусь ею. В праздничных оттенках
Венков я судьбы вижу наяву.
И плачу я, но светлыми слезами:
Скорее, о себе мой тайный плач.
И целый мир стоит перед глазами –
Как их ни закрывай, как их ни прячь!
2008–2015, Новгород
* * *
Есть люди, что уверены: Творцу
Ничто не стоит дерево и птица,
Что этот мир – лишь временный, пустой,
Что мир, который ждет нас, – грандиозней.
Не знаю я, какой ценой далось
Земле рожденье зелени и снега.
Жаль, для меня они всё так же – фон
Чередованья бесконечной жизни…
Зачем Вселенной зеркало – в моем
Лице, несущем в космос весть о нем же?..
Я, может, из сочувствия живу
К судьбе микроскопической и вечной…
А всё мое сочувствие на том
И держится, что открываю грани
Миров и отражаю миражи –
От интуиции и до рассудка.
Вселенная – тщеславна ли, когда
На миг творит великие картины?
Самодостаточно ли бытие
Без человека в образе конкретном?
Но вслушайся: сегодня поднялся
Высокий ветер радостной тревогой,
И птицы треугольником летят,
Как будто есть меж ними геометр…
2015, Новгород
* * *
Сатурн рисует мой племянник Юра.
Он сам постиг (прости же, Галилей!) –
Какая тут небес архитектура
И что за натяженье струн, полей…
Лист бел, как вспышка от Большого взрыва.
Но капнуло – и недра расцвели.
За неименьем кисти, торопливо
Выводит Юра вилкой ось Земли.
Ему шесть лет. Уже давно всё это
Он понял у Вселенной на лету.
Частицу одиночества и света
Он переплавил в боль и в правоту.
А на бумаге – краски удивленья.
И если голос мой – чуть суховат,
То для него обычные явленья –
Как дивный клад, как город в гигаватт…
Слышна ль ребенку музыка Сатурна,
Открыт ли он невидимым мирам,
Рисует Юра – тонко ли, сумбурно,
Как в детстве я чертил дорогу в храм…
На лист глядит он с грустною улыбкой,
Свое тепло с картиною деля, –
Он шепчет. А Земля и вправду зыбкой
Вдруг кажется, – небесная Земля!
2015, Новгород
* * *
Над городом – гуашь дождя,
За городом – в разливах – цапли.
А туча, дальше уходя,
Растрачивает щедро капли.
Деревья (как нам их понять?)
Тревожно хлопают в ладоши.
Так ветру воздух возгонять,
Как мне твердить одно и то же…
Наш котик стал грустней, нежней –
От мыслей или непогоды,
И мы ему теперь нужней,
Чем двор, как океан свободы.
Он тихо дремлет на ковре,
Друг другу ярких снов желаем.
…Собака нынче во дворе
Вдруг залилась полночным лаем.
Собаке – больно: голод бьет
По изнуренному желудку,
Из лужи у подъезда пьет.
Бездомной, ей хотя бы будку!
Собачий раздражает вой,
И, если тайно не отравят,
То быть недолго ей живой:
Ее бомжи на смерть отправят…
Ну, а пока – она живет
И, унижаясь, пищи просит:
Срывает голос, глотку рвет.
Собака лает – ветер носит…
…Спустя неделю. Тишина.
Кот спал, дожди местами лили.
Собака жизни лишена –
Ее сегодня застрелили!
2015, Новгород
* * *
Только черемуха отцвела –
Уже зацвела сирень.
Тем Земля до поры и цела,
Что прибавляется день.
И нескончаем круговорот
Праздников наших и дел,
И нескончаем духовный род –
Не тем ли живущий цел?
Ты ли, мой Бог и мой Господин,
Тоскуешь поверх пути?
И он – из всех перспектив – один,
И лучшего – не найти?
Или творится здесь и сейчас
История наобум,
А нам лишь цвет – на радужках глаз,
Во внутреннем ухе – шум?
2015, Новгород
* * *
На кладбищах, заняв пеньки,
Пылится хлеб и стынет водка.
В полупрозрачные деньки
Есть молчаливая работка:
У мертвых милости просить
За все грехи, за все ошибки.
Траву забвения косить –
На их портретах ждать улыбки…
И улыбаться, и шептать,
И не стыдиться слез и смеха –
Как бы иллюзию питать,
Что смерть меж нами – не помеха,
Что каждый – бесконечно жив,
И нет сознанию предела,
И только душу обнажив,
Мы побеждаем косность тела!
2015, Карельский перешеек
* * *
Не бойся быть маленьким! Во дворах
Много ржавых вертушек-игрушек.
Перебори свой скептический страх
Аттракционов, забав, пирушек.
На взрослых качелях крутани, шутя,
Солнышко, радугу над фонтаном
Поймай. Стань свободным, как в играх – дитя:
Дети в находчивости – не чета нам!
Залезь на крутящийся барабан –
И вскользь беги по нему на месте.
Не стой ты, как вкопанный, как чурбан,
Как больной – при внезапном аресте.
Еще насидишься ты в темной тюрьме,
Наплачешь ты себе еще бельма,
Еще намолчишься к большой зиме…
Пока весна, заряжайся, шельма!
2015, Новгород
* * *
Деревья – расцвели!
Порыв благословенный,
Дунь – и зашевели
Мозаику Вселенной!
Одновременны здесь
И встреча, и прощанье.
Глаза мне занавесь,
Дней новых обещанье.
Мечта о новизне,
Пренебреженье старым –
Как бы полет во сне,
Причастность к смутным чарам…
О, время, будоражь! –
И тут же будоражит,
Хоть основной багаж
Хоть опыта багаж
Еще едва ли нажит.
Мигает мигу миг.
В пути меж городами
Я мерить жизнь привык
Часами и годами.
Я любоваться днем
Даю себе поблажку,
Как знак – я вижу в нем
Случайную букашку.
Мне бесконечность лет
Жутка и непонятна,
Как собранный скелет,
Как на умершем пятна.
Душа живее там,
Где плачут и смеются,
И ходят по пятам,
Но всё же расстаются –
На долгие века
Или совсем, навечно.
Я говорю: «Пока!»,
И это – быстротечно…
2015, Новгород – Новгородская область
СЕМЕЙНАЯ ФОТОГРАФИЯ
Так сильно ветер дует,
Нерв времени трепля,
Как будто негодует
То небо, то земля.
Бушует листьев море,
И волны – напролом.
Семья (на редкость – в сборе) –
За праздничным столом.
В печи искрят поленья,
Фигуры – чуть темны.
Четыре поколенья,
Все лица – так умны!
Под рыжим абажуром
Пьют не вино, но сок.
Объятый вихрем хмурым,
Дом – светел и высок.
Друг к другу – дальше, ближе,
Друг друга – дождались!
Тревогу – утоли же,
Болтай да веселись!
Забудь, что ураганы
Опасны для сердец,
Что времена – поганы,
Что рядом, наконец,
Сегодня умер кто-то –
В соседнем ли дому…
Смотрю на это фото –
И смерти не пойму.
Стол, полный материнством,
Не замкнут – закруглен.
Я в жизнь – с ее единством
И разностью – влюблен!
2015, Карельский перешеек
* * *
Вернемся осенью сюда,
А здесь уже другие виды –
Ожесточенная вода,
Закостенелые обиды,
И никакого платежа
Не хватит, чтобы помириться, –
Хотя и улица свежа,
И греет в пироге корица…
Нам остаются лишь гроши
При всей земной дороговизне:
Больших событий для души
Не так-то много в этой жизни.
Есть список планов наперед
(В нем даже, кажется, венчанье) –
Их наше время переврет,
Дав жизни новое звучанье,
Где едем на перекладных,
А не на быстрой электричке,
Где от родных – до неродных
Так мало места по привычке,
Где, промолчав, себе скажу,
Что ты – то милая, то злая,
Что грубо о тебе сужу,
Твой образ до конца – не зная,
Где «Не тревожь!» – почти «Не трожь!»,
И все признанья – надоели!..
Дорожная у сердца дрожь
И взгляд в окно – без всякой цели…
2015, Новгородская область – Новгород
* * *
Пора бы знать мне дисциплину –
Я время трачу неумело.
Моя же смерть мне дышит в спину,
Морокой нагружает тело.
Я расточаться научился –
Себя до точки доконаю,
Я здесь случился, там случился,
А вечности в себе – не знаю.
Нет места в вечности для сдвига,
В ее единстве нет пробоин.
А я скольжу на грани мига,
И больше мига – не достоин…
2015, Новгород
* * *
В благодарность местам появленья детей
В путь пускаются птицы ли, рыбы ли –
Оттого ли, что первое место – святей,
Чем любое, откуда б ни прибыли?
Сквозь магнитное поле летят и плывут,
Возвращаясь на родину малую.
По какому-то тайному ритму живут,
Невзирая на душу усталую,
Невзирая на страх оказаться в сетях –
Не чутье, так судьба машинальная.
Это мы у Земли задержались в гостях –
О, Вселенная многоканальная!
Это мы – отголоски извечных программ,
Что и в воду, и в дерево вложены.
Это мы разбредаемся по вечерам,
Друг от друга стеной отгорожены.
Отношенья с роднею – то ладим, то рвем,
По часам назначаем свидания.
Всё куда-то от скуки летим и плывем –
О, космический зал ожидания!
Сколько ждет нас еще мировых катастроф,
Вымираний не из «Откровения»?
В землю вжившись, кочевник возводит свой кров
На небесную четверть мгновения…
2015–2016, Новгород, Карельский перешеек, СПб
* * *
Весною мне писалось про весну,
И осенью писалось мне про осень.
Я ждал, что Божьей искрою блесну,
Но внешний мир манил, многоголосен, –
И подражал я разным голосам,
И шел на поводу у языка я –
Без их опоры был никчемен сам,
Власть века над собою допуская,
Власть мига принимая над собой.
Мне не хватало ультрафиолета…
Зима томила дымкой голубой,
И зренье исцеляла зелень лета.
Я бредил – в предвкушении большом
Еще никем не ведомого чуда,
И черпал я энергию ковшом
Из воздуха и влаги – из-под спуда.
Хотелось мне хоть как-то оправдать
Свою судьбу, свое существованье.
Хотелось мне в дни праздников рыдать,
Предвидя их разгар и убыванье.
Как будто на глазах то шарф, то бинт,
Мне снилась речь – народной ли, нарядной.
Словесный оставляя лабиринт,
Всё брел я за своею Ариадной…
Взлететь бы в неземную вышину,
И бурей, а не скукой тяготится,
Но в обреченности на тишину
Мне самого себя не добудиться.
2015, Карельский перешеек
* * *
Проснешься ночью – соловьи поют!
На что ты променяешь свой уют:
В постели – грелку, на столе – тарелку,
Вид за окном или в чужом окне,
Где тоже греют чайник на огне,
Суп ставят на соседнюю горелку?
На что? На что? На виртуальный мир
Певучих формул, слишком черных дыр
И слишком белых пятен на бумажке?
На радостные траты для друзей,
На вход в Зоологический музей
Задержишь ли копеечку в кармашке?
Весь опыт жизни сводится к стихам –
Их навевает даже встречный хам,
Гребец, чью лодку сдуло на Вуоксе…
Не меньше на земле чудес, красот –
Того, что мне не знать в процессе от
Взгляда – и к слову: на слова отвлекся.
Придумаешь себе особый дом.
В нем жизнь своим проходит чередом –
Как бы возводишь, укрепляешь крепость,
Ждешь критика, отсиживаясь в ней,
Не выходя на свет без счету дней:
Такая вот напрасная нелепость!
Что лучше: если ты – аскет в тоске
И в лишнем не нуждаешься куске
Земного неба, хлеба, ширпотреба
Или когда ты хочешь то и сё,
Одним же словом – без остатка всё?
Мечта проста как пареная репа!
Но холодно в надуманном дому.
И мертвенно. Быть может, потому
Ищу-ищу живые адреса я?
А что ни адрес – память ярких встреч.
Эмоция перетекает в речь,
Меж двух миров невольно зависая…
2015, Карельский перешеек
* * *
…Ткань дождевая,
Солнце задевая,
Вдруг обнажила запахи цветов:
Десятки, сотни приоткрылись ртов –
Вдохнуть живой, благословенной влаги
И выдохнуть мгновенное тепло.
Чуть голубели – чище, чем стекло, –
У раковины полные баклаги,
Был невесом, невыносим потоп,
И счастье жгло – от головы до стоп,
И смутные шептались переливы
От яблони сухой до сочной сливы.
От пуза бочки напились водой,
В теплице грелись две цветные лейки,
И солнечные зайчики на рейки
Слетались… Жизнь казалась молодой,
Неистовой, болтливой, вширь светящей,
Избыточностью сердце тяготящей,
А не глухим предзимним пустырем,
Где затхлостью несет, нашатырем,
И спиртом обжигающим, и хлоркой
В больничных коридорах, и касторкой…
И только радость детская одна,
Когда лежишь в палате у окна:
Открыть окно без спроса,
Глянуть косо
На дверь.
Хлеб, что с обеда, надломить –
И птичек, в утешение, кормить.
Но всё ж закрыть окно (на всякий случай),
Следить за неподвижной снежной тучей,
«Двух капитанов» медленно читать
И, замерев, то плавать, то летать,
И вспоминать о лете вдохновенном
Под капельницей – с холодком по венам…
2015, Карельский перешеек
* * *
Не ищи во мне врага,
Заходи на пару строк,
И не будь со мной строга,
Как с тобой бываю строг.
Пой мне на ночь, век служи –
До последнего тепла,
Музыку меж слов сложи,
Словно птенчик из дупла.
Хочешь, с краю посиди –
Милой, равнодушной, злой…
Новым ритмом на CD,
На пластинке под иглой
Альбинони – аж до слез!
Кто о нас развеет миф?
Бьются волны об утес,
Свет вечерний преломив.
Я хочу тебя творить,
Я хочу с тобой скучать.
Мало тем, чтоб говорить, –
И приходится молчать.
Зов твой – смутен, тих, далек,
Ты – помощница и друг.
Если б я тебя увлек
В свой самозабвенный круг!
Одинокая душа
Погружается во мрак.
Память детства вороша,
Вспоминаешь свой барак…
Смейся, дуйся, прекословь,
Чай – посахари, разбавь…
Кто ты: давняя любовь
Или будущая явь?
2015, Карельский перешеек
* * *
К двадцати пяти годам
Стал я тише, стал я суше,
Для обид и споров – глуше.
И кому я передам
Бесконечный монолог
Неумолчного сознанья,
Ужас близкого изгнанья
И скитанья узелок?
Хоть бесценен опыт весь,
Жизнь меняет тех на этих,
И в ловушках или сéтях
Трудно задержаться здесь.
Пережить бы эту ночь,
Пережить бы эту зиму!
Бабу Зину, бабу Симу
Вспомню: мой удел – отсрочь!
Я живу за миллиарды
Сгинувших на всей земле.
И за них мои петарды
Вспыхивают в зимней мгле,
И за них мой стол накрыт,
И я вновь сентиментален.
Снег уходит без проталин
К горизонту – как навзрыд.
И я горестно шучу,
Историческая жертва!
И молитвенно шепчу:
«Господи, ничто не мéртво
Для души: мир оживи,
Дав мне силу фантазера, –
И затеплятся в крови
Сна и времени озера!
Дышат тихо валуны,
Дремлют до поры вулканы,
Смотрят с каменной Луны
Каменные истуканы.
Тени мертвых городов,
Вытесненных лесом темным…,
Памятники всех родов,
Что в безвременьи огромном…,
Книги, стертые во прах,
Писанные на санскрите, –
Будучи в иных мирах,
Мчась ко мне на всех порах,
Вы со мною говорите!»
2015, Карельский перешеек
* * *
В глубинке болотистой, в местности этой лесистой,
Где лес не годится на мебель, на порох, на книги,
Где в озере Ильмень уже и не водятся сиги,
В Мясном же Бору больше мертвых, чем дичи мясистой,
Видать, суждено мне остаться – до смертного часа,
Ведь с нею я тесно рожденьем и юностью связан.
Неужто я этому дому навеки обязан?
Открыта пока что железнодорожная касса –
Я мог бы собраться в дорогу, куда мне угодно,
И стать гражданином – не мира, так точно полмира!
Предчувствую: в дальнем краю мне и жутко, и сиро,
Вновь сердце мое от родимой глуши – несвободно.
С кем буду делить я и речь, и виденья, и мысли
Вдали от равнины, что памятью места близка мне?
Здесь если не люди со мною в общеньи, то камни
Закрытых церквей, и пойди эту древность исчисли!
Так я от сто первого снова пляшу километра,
И дарят мне тексты знакомые провинциалы,
И ставят они вместо имени – инициалы,
И даже деревья в окне отзываются щедро.
Мне разве что гостем гулять в равнодушных столицах
(Увы, в городах-миллионниках буду никто я!),
А в старости сонной – невольно твердить прожитое:
Скорей, на словах, чем в событьях, предметах и лицах.
Я будто бы замер на месте, попал под гипноз ли
Привычной реальности… Время – источник мороки.
Живу – как навек, и лишь изредка чувствую сроки
Земной пустоты, и небесной пустыни, что после…
2015, Карельский перешеек
* * *
Веронике Долиной
О, власть литературного приема!
О, эта форма, что умом владея,
Просторней или ýже, чем идея! –
Знак то родного, то чужого дома.
Так странно, вызвав тему, лейтмотивы
И стиховое населив пространство,
Уменьем пренебречь – и впасть в шаманство: