БАЛЛАДА О ПОЗАБЫТОМ ВОКЗАЛЕ 6 глава




Но коты убежали на холод лиловый.

Снам, наверно, просторней в широкой постели.

А проснусь – неожиданно-пустоголовый –

В мир, где август еще, но уже – на пределе…

 

 

 

Задумчивее дни,

Их берега – пустынней.

В колодце зачерпни

Водицы черно-синей,

 

И подними ведро,

И пей, пока дается,

Дабы открыть нутро

Свое, как дно колодца!

 

 

 

Я видел дерево, что с Древом мира схоже:

В октябрьских сумерках душа Вселенной в теле

Его мерцала, шел незримый свет по коже,

В нем купола, в нем купы звезд желтели…

 

А утром шел к метро, и двор был смутно-светел.

И древо то, что накануне поразило,

Увы, не встретил, даже вовсе не заметил…

Лишь в кронах, странно-одинаковых, сквозило.

 

 

 

Мертвая глаголица. Поле. Лес. Околица.

Город в мерзлоте.

Сколько мне печалиться, сколько мне неволиться?

Щелочь в кислоте.

 

Дни лежат разбитые, с синяками темени.

Ночи напролет

В океане воздуха, в океане времени

Назревает лед…

 

И опять предо мной ледяной понедельник,

И опять у меня нерабочие будни,

И опять я, как в детстве, бездольник, бездельник…

Чем привычней мой график, тем жизнь беспробудней.

 

Мир пустой, дом пустой и пустая площадка:

Все – в трудах, все – в бегах. Воздух – скучен и горек.

Приходи, как весной, дивным дивом лошадка,

Ржаньем бодрым – в мой ржавый, в мой северный дворик.

 

Холода.

Стеклянная вода.

Лист, один другого – тоньше, краше,

Заживо затопчется, сгниет.

В воздухе и в горле – едкий йод.

Вот в чем счастье и несчастье наше:

Наблюдать, как с жизнью спорит смерть,

Как мгновенно затухает спор их

И как зыбью делается твердь…

Дворник – «шурх» – метлою, ширит шорох,

На снегу рисует дивных птиц –

Из небесных и земных частиц.

 

Лениво катится волна –

От светлой ясности до хмури.

Ткань воздуха шершавей льна.

Буравят тело солнца бури.

 

Свет резким, низким, плоским стал.

Зима уже вовсю витает,

Поблескивая, как металл,

И только снега не хватает!

 

 

 

Тяжеловатый день. Луч всё пытается прорваться

Сквозь плед из туч – чуть серую голубизну.

Как небо ровное, так – без оркестра и оваций –

Гул ровен города. Шажок – и я усну.

 

Мне на ходу приснится ночь. Не так ли я ослепну?

Мир цветоформ, не там ли самый черный день,

Когда забуду напрочь, как цветет великолепно

Вслед за черемухой прохладная сирень?

 

 

 

Нынче природа воистину зимняя,

Стынью крепчающей сводит дыхание.

Цветопись вижу в искрящемся гимне я,

Солнца на первом снегу полыхание.

 

После костров слишком явственных осени

С терпким душком домового и лешего

Столько морозной твердеющей просини

В небе, хоть взглядом на ломтики режь его!

 

 

 

Голубовато-сизый день.

Благословенный холод.

Кремень ударом о кремень

Огонь рождает. Колет-

Покалывает то снежок,

То свет мои ресницы.

А мне весенний свет-ожог

Среди предзимья снится.

 

2015–2016, Новгород, СПб, Карельский перешеек

* * *

Хороша или плоха картина –

От ребенка и до старика

Разливается во мне река.

Над рекою – разума плотина,

А на дне сердечном – ритмов тина.

Возраст в рост – чуть старше сорока.

 

Там-то – перспектива, панорама

Жизни позади и впереди:

И уже не плачешь посреди

Площади народной или храма,

Но еще забвения – ни грамма

В голове бурлящей и груди.

 

2015, Новгород

 

 

* * *

 

Отпело, отзвенело, отзвонило,

На землю небо село неспроста:

Дабы текли полночные чернила

На гладь дневного светлого листа,

Дабы контрасты были, а меж ними –

Сто тыщ оттенков, тысячи имен,

Дабы любое целостное имя

Несло поток дробящихся времен,

И в каждом закоулке мирозданья,

Как в центре мира, как в его ядре,

То ждут полета в зале ожиданья,

То, приземлясь, на смертном спят одре…

Но как вместить все тонкие мгновенья

В столь строгую структуру языка,

Где многие в своем единстве звенья

Свелись до формул: «радость» и «тоска»?

 

2015, Новгород

* * *

Мне страшно от того, что отголоски

Во мне звучат сильней, чем голоса,

И свет для глаз – лишь света полоса,

Что освещает стол, и пол, и доски

Тех полок, на которых чаща книг, –

Часть этих книг когда-нибудь открою

На старости, осеннею порою…

Но есть и те, в чьи дебри я проник

Не вовремя, некстати, и читал их

Поверхностно, и шел по лесу строк

Так судорожно-быстро, весь продрог,

В лесу блуждая… Зуд в глазах усталых,

Ума и зренья в поисках обман,

Где сквозь однообразье – многоцветный

И многозначный мир, как дар заветный.

Мечта о цельном времени – роман.

Я вижу фрагментарно, вижу плохо.

Моя эпоха на меня глядит

И понимает: я не эрудит

И я такой же дробный, как эпоха.

И не войти мне в век другой и в год,

И не представить в ясности и яви,

Во всех чертах, в сомненьях, в силе, в славе

Событий мировых и частных ход.

Но верю я, что всё творится здесь.

Лик Замысла ищу в следах творенья,

Как ликованье и ума, и зренья:

Да обретусь я – дух и тело – весь!

Не с миражом, но с миром всё ищу

Единства, связи – полной, всеохватной,

Но вновь выходит разговор приватный

О том, как я скитаюсь и грущу…

 

2015, Новгород

* * *

 

Вырвусь в город озаренный

С ветерком предзимних дней,

Стынью одухотворенный

И теплом цветных огней.

 

Огоньки играют в прятки

И пьянят, но веет стынь,

И трезвит, и распорядки

Вносит в улицу… Аминь!

 

2015, Новгород

* * *

 

Всё меньше интересных новостей

В растущей, точно опухоль, сети.

Из разных сфер влияния гостей

Так можно за столом, рискнув, свести –

 

И будет анекдот и тарарам,

В одном углу – стихи, в другом – хи-хи,

Дом Диониса, Аполлона храм…

Так все шумны – и оттого глухи!

 

2015, Новгород

 

 

* * *

 

Я музыку на спектры разложу,

Цвета земли и неба – на октавы.

Картина дня понятна и ежу:

Что времена глухи, и черствы нравы.

 

Хочу сказать: благословенны дни,

И люди иногда почти как боги,

И хоть за веру в лучшее метни

В меня свой камень, взяв его с дороги!

 

2015, Новгород

 

 

* * *

 

Дни – со смыслом или же без смысла –

Тянутся порукой круговой,

Ходят строем друг за другом числа,

Календарь – ни мертвый, ни живой.

 

То с мечтой о ярком Мире пашем,

То спешим в мирок свой, как в гнездо.

Механичен в восприятьи нашем

Год. Но всё ли – мера: от и до?..

 

2015, Новгород

* * *

Окно открою – мальчик в треуголке

От фонаря на стенке к книжной полке

Всё тянется, и в световом осколке

Не просто контур, рваный и скупой!

 

Закрыл окно – и дяденька с усами,

С кудрявыми под шапкой волосами…

Свет вдохновенный шепчет голосами

Их, призрачных, нам явленных судьбой.

 

Так тени полуночные нависли –

Попробуй их пойми, вбери, исчисли:

Наводят на тревожащие мысли

И рассужденья тянут за собой.

 

Казалось бы, живой объем – на что нам?

Есть в мире плоском, сонно-монотонном

Глубь образа с холодным, с теплым тоном,

Цвет красный, синий, рыжий, голубой…

 

Творенью жизни верю я, как чуду.

Следы творенья мне видны повсюду.

В твореньи растворясь, вовеки буду…

О, только б вера не была слепой!

 

Пусть даже это чувство иллюзорно,

И я умру покорно и позорно,

Оно, душа моя, внушит узорно

Тебе полет – его ты и воспой!

 

Прочувствуй Мир, как дар, сквозь оболочку –

И мысль-аналог в цифровую строчку

Переведи, и, нервно ставя точку,

Продлись еще – невидимой стопой,

 

Чтобы возникла новая картина –

Не только теневая паутина:

То ли внезапно треснувшая льдина,

То ли огни, бегущие толпой…

 

2015, Новгород

* * *

 

За тонкими стенáми

То грохот временами,

То целый день собака

Соседская скулит.

Что из ночного мрака

Грядущий день сулит?

 

За толстыми стенами

Нет связи между нами.

Миг утешенья краток.

В самом себе таясь,

Я, без палитры, красок

Испытываю связь.

 

Я расписал бы темный,

Тревожный и огромный

Мой дом. В нем сто окошек –

В свеченьи золотом.

Здесь в семьях больше кошек,

Собак – в районе том,

 

Где много одиночек.

Душевный бы звоночек,

Но всё звонят чужие –

То почтальон, то банк:

Опять долги большие,

Опять заполнить бланк…

 

2015, Новгород

* * *

 

Пять живых океанов пядь живой окружают Земли,

И Плутон выпадает из круга известных планет,

И не три измеренья с четвертым, ущербным, но сто…

Лишь бы школьным программам за программами NASA поспеть,

Ведь меняется карта, картина Вселенной за год.

За вопросом «ну, как?» возникает вопрос «почему?»

День Плутона назначен, и памятник слеплен ему,

Южный же океан – как непризнанный гений – течет.

Заповедал искать нам еще при Адаме Господь.

Гравитация держит слова на бумаге и письменный стол.

Время есть, но то толще, то тоньше, то будто и нет.

И плывут, и летят, и в ангарах стоят корабли…

 

2015, Новгород

* * *

 

Где-то между тревогою века и трепетом мига

Есть три темы насущных: смерть, любовь и Великая Книга.

 

И от них – содроганье, рыданье, томление духа,

И от них – напряжение зренья, дыханья и слуха.

 

Обойти невозможно эти темы и поиски эти.

Может быть, лишь для их постиженья и жив я на свете.

 

Может быть, и нашел я себя в бесконечном исканьи

Новых смыслов – себя потерял ли в их вечном тасканьи.

 

Разложу я по полочкам мысли и чувства, но – маюсь,

Ведь, как знать, что – вне первоисточников – тем занимаюсь?

 

Сжат маршрут – от идеи про тени идей у Платона

До планеты и все-таки недопланеты Плутона.

 

Так мой способ мышления вихреобразен, что тесно

Голове на плечах, и туда ли иду – не известно.

 

Будто есть это точное, вечное место «туда ли»,

О котором гадали, которое вряд ли видали.

 

И никто, и ничто не покажет мне верной дороги,

Только слово подскажут, и землю подложат под ноги.

 

2015, Новгород

* * *

 

Осенний мрак и мракобесие,

Тумана едкого завеса.

Не потерять бы равновесие,

Набрав физического веса

И становясь подобьем овоща:

Что красота, что добродетель?

Какого ты в себе чудовища

Или сокровища свидетель?

Давленье красоты, мерцание.

Без дела, без ума, без груза

Воды глубокой созерцание –

В ней нежно светится медуза…

Болотной болтовни блуждание.

Томленье жгуче от броженья,

И бесконечно ожидание

Счастливого преображенья.

 

2015, Новгород

* * *

 

Первый снег – наивен, свеж, отраден,

Чуден механический полет.

Мало ли на свете льдин и градин! –

Обновляет мир привычный лед.

 

Учат нас приписывать природе

Те черты, что нет у вещества:

Говорить о снежном хороводе,

Видеть в снежной массе существа…

 

Так, одну природу сквозь другую

Объясняя, смешивая их,

От того смущаюсь, жду, ликую,

Что природа третья – зимний стих.

 

Он телесен, он же и бесплотен,

Он – как страсть горячей головы,

Он – как состояния полотен,

И то ах – без мысли, то увы.

 

2015, Новгород

* * *

 

Русе

 

Как боюсь я порядка с его совершенством безликим!

Как люблю я, что мир – хоть и точно просчитанный шар –

Смысл хранит и привносит меж схемой и хаосом диким,

Что живое живому способно доверить свой жар.

 

И теперь, когда я расширяюсь, Вселенной подобно,

Остывая при этом, моделью ее становясь,

Фактом тем дорожу, что родство наше – внутриутробно.

Всюду – степень различья и сходства, разрывы и связь.

 

Структурирую жизнь, всю мозаику дней собираю,

В сетке мыслей и речи рифмуются «лето – зима».

То к подвижному аду влечет, то к застывшему раю.

О, проклятье сознанья! – зацикленность чувств и ума.

 

Логос ли бытия, или Замысел целого мира –

Цель пути моего к небесам, и, зови – не зови,

Разложил и сложил – нет доступнее ориентира,

Что ведет человека до истины и до любви.

 

Осмеять государство, воспеть силу творчества в гимне,

Ключ найти от ларца и, найдя, самому не пропасть,

Царь царей и Творец над творцами творцов, помоги мне,

Потому что Твоя на такую историю власть!

 

И пусть будет в воздушном потоке свежо и лучисто,

И пусть улицы к дому не станут внезапно тесны,

И пусть солнце играет так ясно, прозрачно и чисто

На сосульках точеных – на грани зимы и весны.

 

2015–2016, СПб, Новгород

* * *

 

Огни горят, приготовленья к празднику,

И чуть не каждый светится балкон.

Подарки – и тихоне, и проказнику,

Грусть в радости таится испокон.

 

Болтают люди, и краснеет улица,

Фонарным перекрытая лучом.

Мир прогибается и плохо рулится,

И каждый верит: я-то – ни при чем!..

 

Идет война. Привыкло человечество

К тому, что войны нынче что ни год.

И пафосно, и слепо – «за отечество».

История свой ускоряет ход.

 

При этом разлетаются туманности –

Вот-вот наступит пустота и мир,

А Страшный суд – не то чтоб жест гуманности:

Творца над завершенным миром пир.

 

Быть может, невозможно выжить праведно.

Век золотой в сеченьи золотом –

Мечта поэта. Отчего мне завидно? –

Ведь только в слове этот жив фантом!..

 

Идет война. С экранов клоун корчится,

И корчатся народы и войска.

Мир Взрывом начался – и взрывом кончится.

Скорбь патетична, и глуха тоска.

 

2015, Новгород

* * *

 

Отсюда никуда не уезжают.

Объезди мир, отправься в море, в горы –

Всё те же вековечные просторы.

А люди, вопреки смертям, рожают.

 

А люди, вопреки своим пределам,

Всё приближаясь с каждым мигом к бездне,

На страх и риск, сквозь голод, стыд, болезни

Растут, меняются душой и телом.

 

И даже, перед бездной цепенея,

Я знаю: жизнь щедра и уникальна,

Словесна, живописна, музыкальна…

Прожить свой век – что может быть ценнее?!

 

Но все-таки – сомненье и тревога,

Что я, при всех дарах, живу ущербно.

И вечный, лучший мир ищу нестерпно,

Его забыв, а с ним забыв и Бога.

 

Вдруг все миры похожи друг на друга,

Едва заметна разница меж ними?

Меняешь голос, внешность, время, имя,

И вместо дома пышного – лачуга.

 

Отсюда никуда не уезжают.

Но, пеленая, как младенцев, мертвых,

Хоть нету книг написанных и стертых,

Их в мир иной, как в новый, провожают.

 

2015, Новгород

* * *

 

За окном – привычный вид:

Кто его переозвучит?

А племянник алфавит

Учит, но вот-вот наскучит.

 

Я живу на рубеже

Скуки, лени, сна, обиды.

На десятом этаже,

Может, вдохновенней виды?

 

Виден город и река,

За которой (как назвать бы?)

Есть приют для старика.

Во дворах – салюты, свадьбы.

 

Вместе к нашему окну

Подбегаем: ярко, всё же!

Как тебе я намекну,

Что везде – одно и то же,

 

Что на все сто тысяч лет

Люди на Земле зависли,

Что, как мамонта скелет,

И язык, и образ мысли,

 

Что мышленье и язык

Врождены в своей основе,

Что закон, как бы ярлык,

Общий в каждом нашем слове?

 

Так сказал один лингвист

В М.I.T., большой ученый.

Птичий свист и детский свист,

Звук, на смыслы обреченный.

 

Это мы обречены

И в многообразьи – схожи.

Это мы обручены

И скептичней молодежи…

 

2015, Новгород

* * *

 

Аномальное время – в погоде, в природе, в истории.

Лишь безумцы готовятся колонизировать Марс!

Я, скорей, виртуальной ищу на Земле траектории,

Чтобы всласть испытать на концерте судьбы трагифарс.

 

Потому ли я музыку слышу, что пристально слушаю?

Ярче люстры украшенной музыка зал золотит.

И вот-вот дирижер, со спины показавшийся клушею,

Над оркестром под купол – и сразу же в космос взлетит.

 

Духовые и хор, вертикальные, горизонтальные,

Как танцующий мощный фонтан посреди городка,

Ваши звуки пылают – хрустальные или кристальные.

Я хочу научиться летать – жизнь, чтоб ждать, коротка.

 

Я не помню названья звучащего произведения,

Да и надо ли знать и следить за сюжетом простым?

Закрываю глаза, забываюсь – и в цвете видения,

Открываю – толпа нас несет к фонарям золотым.

 

Силуэты деревьев парят, как драконы, дракончики.

Раскаленным дыхнут электричеством двери метро.

А в ушах еще зал единенья, и музыки кончики

С кутерьмой по контрасту, как сцену, шатают нутро.

 

Невский весь разноцветный, как будто бы знак восклицания!

И витрины цветут, и галдят голоса, оглушив.

В вихре этого вечного праздника, гула, мерцания

Тоже музыка снится, и образ, дай Бог, не фальшив.

 

На окраинах города лают собаки бездомные,

На окраинах мира густая стоит тишина,

Небеса не подсвечены, черные, звездно-бездонные,

Волн остаточных музыка еле видна и слышна.

 

2015, Новгород

* * *

 

Имя мое значит:

«Бодрствующий, не спящий».

Синей слезою плачет

Фонарь, под окном горящий.

 

Спать мне бывает жалко

В шумной безумной ночи.

Под одеялом – жарко,

Мысли – длинней, короче.

 

Встать бы, освободиться

От мыслей, но нет им края.

Гулко звенит водица,

Ей вторит земля сырая.

 

Всё же не встану. «Отче,

Мой лоб окуни в дремоту,

И посредине ночи

Мир погрузи в немóту! –

 

Не в лабиринт зеркальный

И не во мглу пещеры.

Но немоты музыкальной

Дай мне, как «Символ веры»,

 

Хоть Ты не спать заповедал,

Тебя, что ни миг, ожидая.

В крови моей – heavy metal,

Ей внемлет земля седая.

 

В час ночи в болтливом болоте,

Укачав меня на кровати,

Очисти мой дух от плоти,

Которая так некстати!

 

2015, Новгород

ИСПОВЕДЬ РЕБЕНКА

 

Как я боюсь оледенеть,

Как я боюсь разгорячиться,

Что и в ушах начнет звенеть

И жизнь тогда за миг промчится,

И кто-то скажет: «Я-то знал

Его, но лишь казалось: близко…»

Другой добавит: «Плох финал,

И так наивна переписка!..»

Расплачусь вслед я – от стыда

И радости, что знаки Божьи

Распознавал, хоть иногда,

На безымянном бездорожьи,

Что я ленился и болтал,

Что вел себя полусерьезно,

Что редко попадал в портал,

Где всё на свете грандиозно,

Что я грустил по пустякам,

Шутил то глупо, то цинично,

Что слово дал еретикам,

А слово – антропокосмично,

Что, может быть, копил не то,

Копал не там (скорей, могилу

Себе), и сам, как решето,

На самотек пускал я силу,

Что позволял себе стишки –

Заметки на полях и к дате,

А в пору обжигать горшки

И ждать особой благодати…

Мне б над собою пошутить,

Но с интересом – чутко, тонко.

Мне б ум и тело пощадить,

Меж скуки – исповедь ребенка.

Пора! Ты – взрослый человек.

Пора тебе в дороге дальней

Ускорить шаг, пуститься в бег,

Взлететь – и мир монументальней!

Я ж суетливо тороплюсь,

Как будто мне осталось мало,

И минус множу я на плюс,

И всё гадаю: что же стало?

Срываясь с шепота на крик,

Частенько глупо осекаюсь –

И вот, с обидою старик,

Всё каюсь, каюсь, каюсь, каюсь…

Но, в спешке звукам и цветам

Придав гармонию масштаба,

Смогу ли оправдаться ТАМ,

На этом свете живший слабо?

 

2015, Новгород

* * *

 

Дóма ли, дороги ли унылость –

Ждет на антресоли чемодан.

Боже мой, Твоя безмерна милость:

Целый мир мне в обращенье дан!

 

Я его пишу, его читаю,

Я его глотаю, им дышу,

И опять читаю, и глотаю,

И дышу, и заново пишу.

 

Но какое я имею право

Говорить от Твоего лица?

Рассуждать – безумно или здраво –

Об этиологии конца?

 

Ты, способный ограничить волю,

Сузить ум, и зрение, и слух,

Дал так много мне, и я глаголю,

С каждым годом – времени пастух…

 

Я, конечно, не увижу за год

Землю, не увижу и за век.

Звезды, как снежинки, в небе лягут,

Выпадет мой двадцать пятый снег.

 

Снег такой же был двадцать четвертый,

Но его я жду, как в первый раз.

Я причастен сердцем и аортой

К воздуху и влаге: всё – для нас!..

 

И причастен к слову и к числу я,

И причастен к небу и к земле…

Я рожден в любви, от поцелуя,

Чтоб сказать «люблю!!» в предзимней мгле.

 

– Не сумел иначе пригодиться, –

Думаю, укладываясь спать. –

А ведь мог и вовсе не родиться

Или чем угодно в мире стать!..

 

Вещью мог служить, что знает дело,

Всякой вещи – путь и образ свой.

Но душа во мне важней, чем тело,

Только Дух важней души живой!

 

2015, Новгород

* * *

Благословенны вечера

В суровой зимней снежной прозе.

Таксисты, будто кучера,

Простаивают на морозе.

 

Все – по домам, чужие все,

Никто, никто не едет в гости.

И по проезжей полосе

Лишь ветер гонит – ломит кости.

 

А поутихнет – и застой,

Пустая мимо «единица»,

Сам город – вымерший, пустой,

И только дымка леденится.

 

На лестнице скупой сосед,

Угрюмо буркнув «Дрянь – погода!..»,

Пройдет к себе: не до бесед.

Усталость дня – усталость года.

 

Ах, если бы найти девиз,

Что, вопреки опустошенью,

Бодрись, равняйся и дивись

Зимы красивому решенью!

 

Как вспышки, хоть и снег, и мрак,

Спонтанны «хорошо» и «худо»:

Вдруг верю в лучшее, дурак! –

Глаза стремятся видеть чудо.

 

2015, Новгород

* * *

 

Говорят, что мы – из звездной пыли,

Что тела опять сотрутся в пыль,

Что все наши души вечно были

И что смерть есть взрыв – его осиль,

Высвободи всю «mc в квадрате»,

Воротись в начало всех начал,

Возродись и вновь – при страшной трате

Мира, что до этого молчал, –

Сквозь эфир, сквозь плазму вслух поведай,

Как, придав нам возраст, вес и рост,

Млечный Путь столкнется с Андромедой,

Образуя поколенья звезд.

 

Область веры или суеверий –

Физика, что лирика, теперь.

Люд простой сильней, чем власть империй,

Лишь в первоосновы мира верь!

А монах, голодный и холодный,

На руинах, видя в небесах

Первый луч энергии свободной, –

О перерождениях писахъ.

 

Для чего так много нежилого

В космосе пространства, полной тьмы,

Столько в нем грядущего, былого?

Мало настоящего, где мы

Ищем нам подобных, всё ж не зная,

И зачем, и кто, и что они:

Может быть, природа их – иная,

И мы с нашей тайною – одни.

 

Хоть в больших масштабах мы ничтожны,

Нам не по зубам громады лет,

Тем тела сильны и души сложны,

Что спешат объять весь Божий свет.

Если не объять, то углубиться,

Пережить за миг великий век,

И почуять смысл, и не убиться,

Точно в твердь поверив в зыбкий брег.

А пока мы ловим в небе пятна,

Втянутые в эту круговерть, –

Жизнь при звездах так же вероятна,

Как и смерть…

 

2015–2016, Новгород

* * *

 

Друзьям

 

Я, всё бесплотнее, вдруг делаюсь подобным

Ударным волнам, а не волнам на песке.

Моей конкретной, мне лишь ведомой, тоске

Нет места в вас. Но и на вашем месте лобном

Или другом мне, видно, тоже не бывать.

Ложусь в свою, как в не совсем свою, кровать

И вижу сны свои, но и отчасти ваши,

И хлеб ем общий я, и пью из общей чаши.

Что здесь тогда мое – вполне, по существу,

Когда, возможно, я чужую жизнь живу?

И я умру – причин тому, как у любого,

И отвлеченное, как тень, отброшу слово.

 

Теперь, когда вы за одним со мной столом,

Желаете вкусить мой пир на пике славы,

Когда вы пьете за меня всерьез, когда вы

Ничуть не думаете: лишь бы поделом! –

Я говорю внешне понятными словами,

Но в то же время слово каждое – с ключом.

Я говорю, что праздник разделяю с вами,

И что друг друга мы сотворчеством влечем,

И, разгоревшись, рвусь сказать: творенье – взрыв!

И вами ли, иль этим взрывом оглушенный,

Вас плохо слышу я, ума на миг лишенный,

Вас плохо вижу я, глаза листком прикрыв…

 

2015, Новгород

 

КАМЕРА МИРА

 

Время снимает кино – повсеместные съемки.

Если б не время, всё встало б, и вечный финал

Нас обездвижил бы… Кадры, фрагменты, обломки

Слов и предметов фиксирует каждый канал.

 

Методом проб и ошибок, из тьмы вариаций,

Из многоликого хаоса – в точку, пятном

Чудом рождается в мир и Гомер, и Гораций,

Чудом рождаются все со своим полотном.

 

На бесформатно-широком экране небесном

Время транслирует наши тела и дела.

И в каждодневно-земном павильончике тесном

Жизнь то пестра, то черна, то светла, то бела.

 

Движется всё, на ходу возникает сценарий,



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-12 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: