Но коты убежали на холод лиловый.
Снам, наверно, просторней в широкой постели.
А проснусь – неожиданно-пустоголовый –
В мир, где август еще, но уже – на пределе…
Задумчивее дни,
Их берега – пустынней.
В колодце зачерпни
Водицы черно-синей,
И подними ведро,
И пей, пока дается,
Дабы открыть нутро
Свое, как дно колодца!
Я видел дерево, что с Древом мира схоже:
В октябрьских сумерках душа Вселенной в теле
Его мерцала, шел незримый свет по коже,
В нем купола, в нем купы звезд желтели…
А утром шел к метро, и двор был смутно-светел.
И древо то, что накануне поразило,
Увы, не встретил, даже вовсе не заметил…
Лишь в кронах, странно-одинаковых, сквозило.
Мертвая глаголица. Поле. Лес. Околица.
Город в мерзлоте.
Сколько мне печалиться, сколько мне неволиться?
Щелочь в кислоте.
Дни лежат разбитые, с синяками темени.
Ночи напролет
В океане воздуха, в океане времени
Назревает лед…
И опять предо мной ледяной понедельник,
И опять у меня нерабочие будни,
И опять я, как в детстве, бездольник, бездельник…
Чем привычней мой график, тем жизнь беспробудней.
Мир пустой, дом пустой и пустая площадка:
Все – в трудах, все – в бегах. Воздух – скучен и горек.
Приходи, как весной, дивным дивом лошадка,
Ржаньем бодрым – в мой ржавый, в мой северный дворик.
Холода.
Стеклянная вода.
Лист, один другого – тоньше, краше,
Заживо затопчется, сгниет.
В воздухе и в горле – едкий йод.
Вот в чем счастье и несчастье наше:
Наблюдать, как с жизнью спорит смерть,
Как мгновенно затухает спор их
И как зыбью делается твердь…
Дворник – «шурх» – метлою, ширит шорох,
На снегу рисует дивных птиц –
Из небесных и земных частиц.
Лениво катится волна –
От светлой ясности до хмури.
Ткань воздуха шершавей льна.
Буравят тело солнца бури.
Свет резким, низким, плоским стал.
Зима уже вовсю витает,
Поблескивая, как металл,
И только снега не хватает!
Тяжеловатый день. Луч всё пытается прорваться
Сквозь плед из туч – чуть серую голубизну.
Как небо ровное, так – без оркестра и оваций –
Гул ровен города. Шажок – и я усну.
Мне на ходу приснится ночь. Не так ли я ослепну?
Мир цветоформ, не там ли самый черный день,
Когда забуду напрочь, как цветет великолепно
Вслед за черемухой прохладная сирень?
Нынче природа воистину зимняя,
Стынью крепчающей сводит дыхание.
Цветопись вижу в искрящемся гимне я,
Солнца на первом снегу полыхание.
После костров слишком явственных осени
С терпким душком домового и лешего
Столько морозной твердеющей просини
В небе, хоть взглядом на ломтики режь его!
Голубовато-сизый день.
Благословенный холод.
Кремень ударом о кремень
Огонь рождает. Колет-
Покалывает то снежок,
То свет мои ресницы.
А мне весенний свет-ожог
Среди предзимья снится.
2015–2016, Новгород, СПб, Карельский перешеек
* * *
Хороша или плоха картина –
От ребенка и до старика
Разливается во мне река.
Над рекою – разума плотина,
А на дне сердечном – ритмов тина.
Возраст в рост – чуть старше сорока.
Там-то – перспектива, панорама
Жизни позади и впереди:
И уже не плачешь посреди
Площади народной или храма,
Но еще забвения – ни грамма
В голове бурлящей и груди.
2015, Новгород
* * *
Отпело, отзвенело, отзвонило,
На землю небо село неспроста:
Дабы текли полночные чернила
На гладь дневного светлого листа,
Дабы контрасты были, а меж ними –
Сто тыщ оттенков, тысячи имен,
Дабы любое целостное имя
Несло поток дробящихся времен,
И в каждом закоулке мирозданья,
Как в центре мира, как в его ядре,
То ждут полета в зале ожиданья,
То, приземлясь, на смертном спят одре…
Но как вместить все тонкие мгновенья
В столь строгую структуру языка,
Где многие в своем единстве звенья
Свелись до формул: «радость» и «тоска»?
2015, Новгород
* * *
Мне страшно от того, что отголоски
Во мне звучат сильней, чем голоса,
И свет для глаз – лишь света полоса,
Что освещает стол, и пол, и доски
Тех полок, на которых чаща книг, –
Часть этих книг когда-нибудь открою
На старости, осеннею порою…
Но есть и те, в чьи дебри я проник
Не вовремя, некстати, и читал их
Поверхностно, и шел по лесу строк
Так судорожно-быстро, весь продрог,
В лесу блуждая… Зуд в глазах усталых,
Ума и зренья в поисках обман,
Где сквозь однообразье – многоцветный
И многозначный мир, как дар заветный.
Мечта о цельном времени – роман.
Я вижу фрагментарно, вижу плохо.
Моя эпоха на меня глядит
И понимает: я не эрудит
И я такой же дробный, как эпоха.
И не войти мне в век другой и в год,
И не представить в ясности и яви,
Во всех чертах, в сомненьях, в силе, в славе
Событий мировых и частных ход.
Но верю я, что всё творится здесь.
Лик Замысла ищу в следах творенья,
Как ликованье и ума, и зренья:
Да обретусь я – дух и тело – весь!
Не с миражом, но с миром всё ищу
Единства, связи – полной, всеохватной,
Но вновь выходит разговор приватный
О том, как я скитаюсь и грущу…
2015, Новгород
* * *
Вырвусь в город озаренный
С ветерком предзимних дней,
Стынью одухотворенный
И теплом цветных огней.
Огоньки играют в прятки
И пьянят, но веет стынь,
И трезвит, и распорядки
Вносит в улицу… Аминь!
2015, Новгород
* * *
Всё меньше интересных новостей
В растущей, точно опухоль, сети.
Из разных сфер влияния гостей
Так можно за столом, рискнув, свести –
И будет анекдот и тарарам,
В одном углу – стихи, в другом – хи-хи,
Дом Диониса, Аполлона храм…
Так все шумны – и оттого глухи!
2015, Новгород
* * *
Я музыку на спектры разложу,
Цвета земли и неба – на октавы.
Картина дня понятна и ежу:
Что времена глухи, и черствы нравы.
Хочу сказать: благословенны дни,
И люди иногда почти как боги,
И хоть за веру в лучшее метни
В меня свой камень, взяв его с дороги!
2015, Новгород
* * *
Дни – со смыслом или же без смысла –
Тянутся порукой круговой,
Ходят строем друг за другом числа,
Календарь – ни мертвый, ни живой.
То с мечтой о ярком Мире пашем,
То спешим в мирок свой, как в гнездо.
Механичен в восприятьи нашем
Год. Но всё ли – мера: от и до?..
2015, Новгород
* * *
Окно открою – мальчик в треуголке
От фонаря на стенке к книжной полке
Всё тянется, и в световом осколке
Не просто контур, рваный и скупой!
Закрыл окно – и дяденька с усами,
С кудрявыми под шапкой волосами…
Свет вдохновенный шепчет голосами
Их, призрачных, нам явленных судьбой.
Так тени полуночные нависли –
Попробуй их пойми, вбери, исчисли:
Наводят на тревожащие мысли
И рассужденья тянут за собой.
Казалось бы, живой объем – на что нам?
Есть в мире плоском, сонно-монотонном
Глубь образа с холодным, с теплым тоном,
Цвет красный, синий, рыжий, голубой…
Творенью жизни верю я, как чуду.
Следы творенья мне видны повсюду.
В твореньи растворясь, вовеки буду…
О, только б вера не была слепой!
Пусть даже это чувство иллюзорно,
И я умру покорно и позорно,
Оно, душа моя, внушит узорно
Тебе полет – его ты и воспой!
Прочувствуй Мир, как дар, сквозь оболочку –
И мысль-аналог в цифровую строчку
Переведи, и, нервно ставя точку,
Продлись еще – невидимой стопой,
Чтобы возникла новая картина –
Не только теневая паутина:
То ли внезапно треснувшая льдина,
То ли огни, бегущие толпой…
2015, Новгород
* * *
За тонкими стенáми
То грохот временами,
То целый день собака
Соседская скулит.
Что из ночного мрака
Грядущий день сулит?
За толстыми стенами
Нет связи между нами.
Миг утешенья краток.
В самом себе таясь,
Я, без палитры, красок
Испытываю связь.
Я расписал бы темный,
Тревожный и огромный
Мой дом. В нем сто окошек –
В свеченьи золотом.
Здесь в семьях больше кошек,
Собак – в районе том,
Где много одиночек.
Душевный бы звоночек,
Но всё звонят чужие –
То почтальон, то банк:
Опять долги большие,
Опять заполнить бланк…
2015, Новгород
* * *
Пять живых океанов пядь живой окружают Земли,
И Плутон выпадает из круга известных планет,
И не три измеренья с четвертым, ущербным, но сто…
Лишь бы школьным программам за программами NASA поспеть,
Ведь меняется карта, картина Вселенной за год.
За вопросом «ну, как?» возникает вопрос «почему?»
День Плутона назначен, и памятник слеплен ему,
Южный же океан – как непризнанный гений – течет.
Заповедал искать нам еще при Адаме Господь.
Гравитация держит слова на бумаге и письменный стол.
Время есть, но то толще, то тоньше, то будто и нет.
И плывут, и летят, и в ангарах стоят корабли…
2015, Новгород
* * *
Где-то между тревогою века и трепетом мига
Есть три темы насущных: смерть, любовь и Великая Книга.
И от них – содроганье, рыданье, томление духа,
И от них – напряжение зренья, дыханья и слуха.
Обойти невозможно эти темы и поиски эти.
Может быть, лишь для их постиженья и жив я на свете.
Может быть, и нашел я себя в бесконечном исканьи
Новых смыслов – себя потерял ли в их вечном тасканьи.
Разложу я по полочкам мысли и чувства, но – маюсь,
Ведь, как знать, что – вне первоисточников – тем занимаюсь?
Сжат маршрут – от идеи про тени идей у Платона
До планеты и все-таки недопланеты Плутона.
Так мой способ мышления вихреобразен, что тесно
Голове на плечах, и туда ли иду – не известно.
Будто есть это точное, вечное место «туда ли»,
О котором гадали, которое вряд ли видали.
И никто, и ничто не покажет мне верной дороги,
Только слово подскажут, и землю подложат под ноги.
2015, Новгород
* * *
Осенний мрак и мракобесие,
Тумана едкого завеса.
Не потерять бы равновесие,
Набрав физического веса
И становясь подобьем овоща:
Что красота, что добродетель?
Какого ты в себе чудовища
Или сокровища свидетель?
Давленье красоты, мерцание.
Без дела, без ума, без груза
Воды глубокой созерцание –
В ней нежно светится медуза…
Болотной болтовни блуждание.
Томленье жгуче от броженья,
И бесконечно ожидание
Счастливого преображенья.
2015, Новгород
* * *
Первый снег – наивен, свеж, отраден,
Чуден механический полет.
Мало ли на свете льдин и градин! –
Обновляет мир привычный лед.
Учат нас приписывать природе
Те черты, что нет у вещества:
Говорить о снежном хороводе,
Видеть в снежной массе существа…
Так, одну природу сквозь другую
Объясняя, смешивая их,
От того смущаюсь, жду, ликую,
Что природа третья – зимний стих.
Он телесен, он же и бесплотен,
Он – как страсть горячей головы,
Он – как состояния полотен,
И то ах – без мысли, то увы.
2015, Новгород
* * *
Русе
Как боюсь я порядка с его совершенством безликим!
Как люблю я, что мир – хоть и точно просчитанный шар –
Смысл хранит и привносит меж схемой и хаосом диким,
Что живое живому способно доверить свой жар.
И теперь, когда я расширяюсь, Вселенной подобно,
Остывая при этом, моделью ее становясь,
Фактом тем дорожу, что родство наше – внутриутробно.
Всюду – степень различья и сходства, разрывы и связь.
Структурирую жизнь, всю мозаику дней собираю,
В сетке мыслей и речи рифмуются «лето – зима».
То к подвижному аду влечет, то к застывшему раю.
О, проклятье сознанья! – зацикленность чувств и ума.
Логос ли бытия, или Замысел целого мира –
Цель пути моего к небесам, и, зови – не зови,
Разложил и сложил – нет доступнее ориентира,
Что ведет человека до истины и до любви.
Осмеять государство, воспеть силу творчества в гимне,
Ключ найти от ларца и, найдя, самому не пропасть,
Царь царей и Творец над творцами творцов, помоги мне,
Потому что Твоя на такую историю власть!
И пусть будет в воздушном потоке свежо и лучисто,
И пусть улицы к дому не станут внезапно тесны,
И пусть солнце играет так ясно, прозрачно и чисто
На сосульках точеных – на грани зимы и весны.
2015–2016, СПб, Новгород
* * *
Огни горят, приготовленья к празднику,
И чуть не каждый светится балкон.
Подарки – и тихоне, и проказнику,
Грусть в радости таится испокон.
Болтают люди, и краснеет улица,
Фонарным перекрытая лучом.
Мир прогибается и плохо рулится,
И каждый верит: я-то – ни при чем!..
Идет война. Привыкло человечество
К тому, что войны нынче что ни год.
И пафосно, и слепо – «за отечество».
История свой ускоряет ход.
При этом разлетаются туманности –
Вот-вот наступит пустота и мир,
А Страшный суд – не то чтоб жест гуманности:
Творца над завершенным миром пир.
Быть может, невозможно выжить праведно.
Век золотой в сеченьи золотом –
Мечта поэта. Отчего мне завидно? –
Ведь только в слове этот жив фантом!..
Идет война. С экранов клоун корчится,
И корчатся народы и войска.
Мир Взрывом начался – и взрывом кончится.
Скорбь патетична, и глуха тоска.
2015, Новгород
* * *
Отсюда никуда не уезжают.
Объезди мир, отправься в море, в горы –
Всё те же вековечные просторы.
А люди, вопреки смертям, рожают.
А люди, вопреки своим пределам,
Всё приближаясь с каждым мигом к бездне,
На страх и риск, сквозь голод, стыд, болезни
Растут, меняются душой и телом.
И даже, перед бездной цепенея,
Я знаю: жизнь щедра и уникальна,
Словесна, живописна, музыкальна…
Прожить свой век – что может быть ценнее?!
Но все-таки – сомненье и тревога,
Что я, при всех дарах, живу ущербно.
И вечный, лучший мир ищу нестерпно,
Его забыв, а с ним забыв и Бога.
Вдруг все миры похожи друг на друга,
Едва заметна разница меж ними?
Меняешь голос, внешность, время, имя,
И вместо дома пышного – лачуга.
Отсюда никуда не уезжают.
Но, пеленая, как младенцев, мертвых,
Хоть нету книг написанных и стертых,
Их в мир иной, как в новый, провожают.
2015, Новгород
* * *
За окном – привычный вид:
Кто его переозвучит?
А племянник алфавит
Учит, но вот-вот наскучит.
Я живу на рубеже
Скуки, лени, сна, обиды.
На десятом этаже,
Может, вдохновенней виды?
Виден город и река,
За которой (как назвать бы?)
Есть приют для старика.
Во дворах – салюты, свадьбы.
Вместе к нашему окну
Подбегаем: ярко, всё же!
Как тебе я намекну,
Что везде – одно и то же,
Что на все сто тысяч лет
Люди на Земле зависли,
Что, как мамонта скелет,
И язык, и образ мысли,
Что мышленье и язык
Врождены в своей основе,
Что закон, как бы ярлык,
Общий в каждом нашем слове?
Так сказал один лингвист
В М.I.T., большой ученый.
Птичий свист и детский свист,
Звук, на смыслы обреченный.
Это мы обречены
И в многообразьи – схожи.
Это мы обручены
И скептичней молодежи…
2015, Новгород
* * *
Аномальное время – в погоде, в природе, в истории.
Лишь безумцы готовятся колонизировать Марс!
Я, скорей, виртуальной ищу на Земле траектории,
Чтобы всласть испытать на концерте судьбы трагифарс.
Потому ли я музыку слышу, что пристально слушаю?
Ярче люстры украшенной музыка зал золотит.
И вот-вот дирижер, со спины показавшийся клушею,
Над оркестром под купол – и сразу же в космос взлетит.
Духовые и хор, вертикальные, горизонтальные,
Как танцующий мощный фонтан посреди городка,
Ваши звуки пылают – хрустальные или кристальные.
Я хочу научиться летать – жизнь, чтоб ждать, коротка.
Я не помню названья звучащего произведения,
Да и надо ли знать и следить за сюжетом простым?
Закрываю глаза, забываюсь – и в цвете видения,
Открываю – толпа нас несет к фонарям золотым.
Силуэты деревьев парят, как драконы, дракончики.
Раскаленным дыхнут электричеством двери метро.
А в ушах еще зал единенья, и музыки кончики
С кутерьмой по контрасту, как сцену, шатают нутро.
Невский весь разноцветный, как будто бы знак восклицания!
И витрины цветут, и галдят голоса, оглушив.
В вихре этого вечного праздника, гула, мерцания
Тоже музыка снится, и образ, дай Бог, не фальшив.
На окраинах города лают собаки бездомные,
На окраинах мира густая стоит тишина,
Небеса не подсвечены, черные, звездно-бездонные,
Волн остаточных музыка еле видна и слышна.
2015, Новгород
* * *
Имя мое значит:
«Бодрствующий, не спящий».
Синей слезою плачет
Фонарь, под окном горящий.
Спать мне бывает жалко
В шумной безумной ночи.
Под одеялом – жарко,
Мысли – длинней, короче.
Встать бы, освободиться
От мыслей, но нет им края.
Гулко звенит водица,
Ей вторит земля сырая.
Всё же не встану. «Отче,
Мой лоб окуни в дремоту,
И посредине ночи
Мир погрузи в немóту! –
Не в лабиринт зеркальный
И не во мглу пещеры.
Но немоты музыкальной
Дай мне, как «Символ веры»,
Хоть Ты не спать заповедал,
Тебя, что ни миг, ожидая.
В крови моей – heavy metal,
Ей внемлет земля седая.
В час ночи в болтливом болоте,
Укачав меня на кровати,
Очисти мой дух от плоти,
Которая так некстати!
2015, Новгород
ИСПОВЕДЬ РЕБЕНКА
Как я боюсь оледенеть,
Как я боюсь разгорячиться,
Что и в ушах начнет звенеть
И жизнь тогда за миг промчится,
И кто-то скажет: «Я-то знал
Его, но лишь казалось: близко…»
Другой добавит: «Плох финал,
И так наивна переписка!..»
Расплачусь вслед я – от стыда
И радости, что знаки Божьи
Распознавал, хоть иногда,
На безымянном бездорожьи,
Что я ленился и болтал,
Что вел себя полусерьезно,
Что редко попадал в портал,
Где всё на свете грандиозно,
Что я грустил по пустякам,
Шутил то глупо, то цинично,
Что слово дал еретикам,
А слово – антропокосмично,
Что, может быть, копил не то,
Копал не там (скорей, могилу
Себе), и сам, как решето,
На самотек пускал я силу,
Что позволял себе стишки –
Заметки на полях и к дате,
А в пору обжигать горшки
И ждать особой благодати…
Мне б над собою пошутить,
Но с интересом – чутко, тонко.
Мне б ум и тело пощадить,
Меж скуки – исповедь ребенка.
Пора! Ты – взрослый человек.
Пора тебе в дороге дальней
Ускорить шаг, пуститься в бег,
Взлететь – и мир монументальней!
Я ж суетливо тороплюсь,
Как будто мне осталось мало,
И минус множу я на плюс,
И всё гадаю: что же стало?
Срываясь с шепота на крик,
Частенько глупо осекаюсь –
И вот, с обидою старик,
Всё каюсь, каюсь, каюсь, каюсь…
Но, в спешке звукам и цветам
Придав гармонию масштаба,
Смогу ли оправдаться ТАМ,
На этом свете живший слабо?
2015, Новгород
* * *
Дóма ли, дороги ли унылость –
Ждет на антресоли чемодан.
Боже мой, Твоя безмерна милость:
Целый мир мне в обращенье дан!
Я его пишу, его читаю,
Я его глотаю, им дышу,
И опять читаю, и глотаю,
И дышу, и заново пишу.
Но какое я имею право
Говорить от Твоего лица?
Рассуждать – безумно или здраво –
Об этиологии конца?
Ты, способный ограничить волю,
Сузить ум, и зрение, и слух,
Дал так много мне, и я глаголю,
С каждым годом – времени пастух…
Я, конечно, не увижу за год
Землю, не увижу и за век.
Звезды, как снежинки, в небе лягут,
Выпадет мой двадцать пятый снег.
Снег такой же был двадцать четвертый,
Но его я жду, как в первый раз.
Я причастен сердцем и аортой
К воздуху и влаге: всё – для нас!..
И причастен к слову и к числу я,
И причастен к небу и к земле…
Я рожден в любви, от поцелуя,
Чтоб сказать «люблю!!» в предзимней мгле.
– Не сумел иначе пригодиться, –
Думаю, укладываясь спать. –
А ведь мог и вовсе не родиться
Или чем угодно в мире стать!..
Вещью мог служить, что знает дело,
Всякой вещи – путь и образ свой.
Но душа во мне важней, чем тело,
Только Дух важней души живой!
2015, Новгород
* * *
Благословенны вечера
В суровой зимней снежной прозе.
Таксисты, будто кучера,
Простаивают на морозе.
Все – по домам, чужие все,
Никто, никто не едет в гости.
И по проезжей полосе
Лишь ветер гонит – ломит кости.
А поутихнет – и застой,
Пустая мимо «единица»,
Сам город – вымерший, пустой,
И только дымка леденится.
На лестнице скупой сосед,
Угрюмо буркнув «Дрянь – погода!..»,
Пройдет к себе: не до бесед.
Усталость дня – усталость года.
Ах, если бы найти девиз,
Что, вопреки опустошенью,
Бодрись, равняйся и дивись
Зимы красивому решенью!
Как вспышки, хоть и снег, и мрак,
Спонтанны «хорошо» и «худо»:
Вдруг верю в лучшее, дурак! –
Глаза стремятся видеть чудо.
2015, Новгород
* * *
Говорят, что мы – из звездной пыли,
Что тела опять сотрутся в пыль,
Что все наши души вечно были
И что смерть есть взрыв – его осиль,
Высвободи всю «mc в квадрате»,
Воротись в начало всех начал,
Возродись и вновь – при страшной трате
Мира, что до этого молчал, –
Сквозь эфир, сквозь плазму вслух поведай,
Как, придав нам возраст, вес и рост,
Млечный Путь столкнется с Андромедой,
Образуя поколенья звезд.
Область веры или суеверий –
Физика, что лирика, теперь.
Люд простой сильней, чем власть империй,
Лишь в первоосновы мира верь!
А монах, голодный и холодный,
На руинах, видя в небесах
Первый луч энергии свободной, –
О перерождениях писахъ.
Для чего так много нежилого
В космосе пространства, полной тьмы,
Столько в нем грядущего, былого?
Мало настоящего, где мы
Ищем нам подобных, всё ж не зная,
И зачем, и кто, и что они:
Может быть, природа их – иная,
И мы с нашей тайною – одни.
Хоть в больших масштабах мы ничтожны,
Нам не по зубам громады лет,
Тем тела сильны и души сложны,
Что спешат объять весь Божий свет.
Если не объять, то углубиться,
Пережить за миг великий век,
И почуять смысл, и не убиться,
Точно в твердь поверив в зыбкий брег.
А пока мы ловим в небе пятна,
Втянутые в эту круговерть, –
Жизнь при звездах так же вероятна,
Как и смерть…
2015–2016, Новгород
* * *
Друзьям
Я, всё бесплотнее, вдруг делаюсь подобным
Ударным волнам, а не волнам на песке.
Моей конкретной, мне лишь ведомой, тоске
Нет места в вас. Но и на вашем месте лобном
Или другом мне, видно, тоже не бывать.
Ложусь в свою, как в не совсем свою, кровать
И вижу сны свои, но и отчасти ваши,
И хлеб ем общий я, и пью из общей чаши.
Что здесь тогда мое – вполне, по существу,
Когда, возможно, я чужую жизнь живу?
И я умру – причин тому, как у любого,
И отвлеченное, как тень, отброшу слово.
Теперь, когда вы за одним со мной столом,
Желаете вкусить мой пир на пике славы,
Когда вы пьете за меня всерьез, когда вы
Ничуть не думаете: лишь бы поделом! –
Я говорю внешне понятными словами,
Но в то же время слово каждое – с ключом.
Я говорю, что праздник разделяю с вами,
И что друг друга мы сотворчеством влечем,
И, разгоревшись, рвусь сказать: творенье – взрыв!
И вами ли, иль этим взрывом оглушенный,
Вас плохо слышу я, ума на миг лишенный,
Вас плохо вижу я, глаза листком прикрыв…
2015, Новгород
КАМЕРА МИРА
Время снимает кино – повсеместные съемки.
Если б не время, всё встало б, и вечный финал
Нас обездвижил бы… Кадры, фрагменты, обломки
Слов и предметов фиксирует каждый канал.
Методом проб и ошибок, из тьмы вариаций,
Из многоликого хаоса – в точку, пятном
Чудом рождается в мир и Гомер, и Гораций,
Чудом рождаются все со своим полотном.
На бесформатно-широком экране небесном
Время транслирует наши тела и дела.
И в каждодневно-земном павильончике тесном
Жизнь то пестра, то черна, то светла, то бела.
Движется всё, на ходу возникает сценарий,