А теперь у нее появилась Ева, ее прекрасная Ева.
Сэнди не была уверена, долго ли Ева останется в постели – но как бы ни сложилось, она знала, что 2012-й станет для нее продуктивным годом. Ожидается много очередей за сданными билетами на Олимпийские игры, старт продаж третьего айпада и пятого айфона. И уже забронирована поездка в Диснейленд во Флориде. Она слышала, что аттракционы там весьма впечатляющие, а очереди к всевозможным чудесам порой двигаются так медленно, что в пиковые периоды можно простоять часа два, прежде чем наконец пройдешь за ограждение. За это время она обзаведется массой новых друзей со всего света.
* * *
Спустя всего час борьбы Сэнди с жестоким восточным ветром, грозившим сдуть ее палатку, к одинокой паломнице присоединилась Пенелопа, которая верила, что ангелы живут среди нас и Ева, несомненно, «весьма старый ангел», заключенный между небом и землей. А в постель она легла, чтобы спрятать свои крылья.
Когда из окна Евы вылетело белое перышко и, подхваченное ветром, приземлилось у ног Сэнди, Пенелопа воскликнула:
– Вот видишь! Я же говорила! – и восторженно добавила: – Это знак, что твой ангел-хранитель находится за плечом.
Сэнди сразу же в это поверила.
Поразмыслив, она вспомнила, что всегда обожала ангелов, а ее любимая рождественская песенка – «Вести ангельской внемли». Да, теперь все ясно. Неслучайно папочка называл ее «мой ангелочек», хотя она чуть не в два раза превосходила родителя в размерах. Сэнди весила около ста килограммов – почти критическая масса для ее складного стула.
* * *
Ева впервые увидела Сэнди и Пенелопу, очнувшись от глубокого сна без сновидений.
Она выглянула в окно и заметила на тротуаре напротив двух женщин средних лет. Одна была в забавном колпаке с колокольчиком, а другая смотрела в бинокль, беззастенчиво направив его на окошко Евы.
Обе незнакомки приветственно замахали, и Ева машинально махнула в ответ, а потом плюхнулась обратно на постель вне пределов видимости с дороги.
* * *
В трех километрах от дома Боберов Абдул Анвар, позевывая, сидел за кухонным столом, наблюдая, как жена наполняет его коробку для завтрака маленькими алюминиевыми контейнерами с завинчивающимися крышками. Абдул глянул на фотографии Евы и своего собрата-таксиста Барри Вутона на вырванной первой странице «Лестер Меркьюри».
Жена Абдула Айша готовила на ужин лепешки чапати[29]– хотя Абдул сегодня не вернется домой. Он собирался в ночную смену. Айша всегда давала мужу в дорогу еду, которой он перекусывал прямо из алюминиевых контейнеров. Дети называли эту снедь «папин пикник».
– Айша, пожалуйста, вышли почтой по копии этой статьи нашим родным, – попросил муж. – Я как-то рассказывал им о друге Барри.
– Я не стану высылать ее почтой, а просто отсканирую и отправлю через интернет, – внесла поправку жена. – Ты живешь в прошлом, Абдул.
Пока обе руки Айши были заняты чапати, Абдул встал и обнял ее за талию. Потом глянул на плоскую сковороду, к которой жена приминала лепешку свернутым кухонным полотенцем. Когда Айша ловко перевернула чапати, он ахнул и сказал:
– Да будь благословен Аллах! Эта женщина в кровати действительно святая!
– Благословен Господь! – воскликнула Айша и выключила плиту.
Они вместе рассмотрели чапати. Лепешка выглядела сверхъестественно похожей на лицо Евы. Черные и коричневые пятнышки образовывали глаза, брови, губы и ноздри. Волосы получились из муки, в которой обваляли шарик теста перед тем, как расплющить. Абдул поднес к плите газетную страницу и сравнил изображения. Ни муж, ни жена не могли до конца поверить своим глазам.
– Подождем, пока остынет, – пробормотала Айша. – Возможно, она изменится.
Однако женщина надеялась, что перемены не произойдет, помня историю, как индийский пекарь разглядел на пончике лицо Элвиса Пресли. Булочная подверглась настоящей осаде. А спустя три дня на обозрении публики, сдобный Элвис стал походить на Кита Ваза, местного парламентария, популярность которого на следующих выборах значительно возросла.
Когда лепешка остыла, Абдул ее сфотографировал, а заодно сделал снимок Айши у плиты между фотографией Евы и тем, что он позже назвал по «Лестерскому радио» «благословенной чапати».
Когда Абдул ушел на работу, в волнении позабыв коробку для завтрака, Айша села за компьютер, расположенный в чулане под лестницей. За десять минут она создала страницу в фейсбуке под названием «Женщина в кровати» и в ссылках поставила собственный профиль, озаглавив «Ева – лик святой проявился на чапати Айши Анвар!». Затем удовлетворенно нажала кнопку, которая отправила эту запись в ленту четыремстам двадцати трем ее виртуальным друзьям.
* * *
На следующее утро на Боулинг-Грин-роуд началось столпотворение машин. Улицу заполонила какофония из сигналов клаксонов, индийской музыки и возбужденных нервных голосов пытающихся припарковаться автомобилистов.
Руби заволновалась, открыв дверь трем бородатым мужчинам, которым не терпелось увидеть «особенную женщину». Руби отрезала:
– Спасибо, не сегодня, – и закрыла дверь.
В то же время к дому Айши Анвар выстроилась очередь, и ей пришлось пропускать гостей в дом, чтобы те своими глазами узрели сходство между фотографией Евы и отпечатком на чапати. Айша вначале чувствовала себя обязанной предлагать посетителям закуски и напитки, но услышав, как один из любопытствующих громко прошептал: «Ее кухня – старье из семидесятых. Какая кошмарная оранжевая плитка!», пожалела о своем порыве к публичности и вообразила, как съедает ту самую благословенную чапати с алу гоби и далом[30].
Глава 51
Всю следующую неделю Ева вспоминала, что выучила в начальной и средней школе. Самая длинная в мире река. Столица Перу. Из каких стран состоит Скандинавия. Таблица умножения. Сколько пинт в галлоне. Сколько сантиметров в метре. Основные отрасли промышленности Великобритании. Сколько солдат было убито в первый день Первой Мировой войны. Сколько лет было Джульетте. Ева вспоминала стихи, которые в школе зубрила наизусть: «Меня снова тянет в родные моря, к просторному небу и морю», «Привет тебе, благой дух!», «О дурачье! Мой лучший миг отнять вы не смогли». И все эти дни толпа прирастала и прирастала, а шум на улице ни на секунду не умолкал.
Соседи жаловались на неудобства, и обострилась проблема с парковочными местами. Но полицию не вмешивали до тех пор, пока некоторые из жителей не потеряли возможность ставить машины на своей улице, и им не пришлось бросать автомобили в километре от дома.
К несчастью, констебль Грегори Хоук не смог припарковаться поблизости от дома Евы, и ему пришлось преодолевать возмутительно большое расстояние пешком. Наконец дойдя до двери, он обнаружил на улице Руби, которая грелась на весеннем солнышке и продавала чай и куски фруктового пирога, разложенные на строительных козлах в палисаднике Евы. Руби украсила свой прилавок букетом нарциссов в вазочке, чтобы привлечь покупателей, и называла желающим угоститься разные цены, основываясь лишь на личных симпатиях и антипатиях.
Констебль Хоук как раз собирался удостовериться, есть ли у Руби разрешение на торговлю, медицинская книжка и страховка на случай возможных рисков, когда его отвлек грузовик со съемочной группой, который ехал по улице задом наперед, чудом не задевая припаркованные по обеим сторонам машины. Сообщив водителю, что стоянка здесь запрещена, служитель закона вернулся к импровизированному буфету как раз вовремя, чтобы услышать крик Руби: «Следующий в туалет!» и увидеть, как из дома выходит мужчина в хипповском бисерном хайратнике и халате, а порог переступает женщина с надписью «Ева» на лбу.
Констебль Хоук попытался вспомнить, является ли взимание денег за посещение туалета в частном доме административным или уголовным правонарушением.
Но когда он подошел к Руби, та заявила, что фунты в карманах ее пуховика являются пожертвованиями в благотворительное общество «Сорокинс энд Бобер». Констебль Хоук строго спросил, зарегистрировано ли это общество в Комиссии по делам благотворительных организаций, и получил ответ, что документы о регистрации «в процессе доставки».
Так ничего и не добившись, констебль перешел к толпе людей, которых счел «чудаками» и предупредил, что если они не прекратят петь, улюлюкать, звенеть колокольчиками и скандировать «Ева! Ева! Ева!», он всех их оштрафует за нарушение покоя граждан.
Анархист в армейской шинели, камуфляжных брюках и черном свитере-поло целый час писал у себя на лбу: «ПОМОГИТЕ ПОЛИЦИИ – ИЗБЕЙТЕ СЕБЯ САМИ!» и теперь слабым голосом крикнул:
– Мы живем в полицейском государстве!
Констебль Хоук на автомате потянулся к шокеру, но успокоился, когда грузная женщина в шапке-колпаке серьезно сказала:
– Англия – лучшая страна в мире, и наша полиция совершенно замечательная!
Анархист ехидно усмехнулся, но смолчал.
– Спасибо, мэм, приятно, когда нашу работу оценивают по достоинству, – поблагодарил патриотку констебль Хоук.
Он сам оценивал окружающую обстановку как форменное безобразие. Повсюду кишели азиаты: некоторые стояли на коленях и молились, другие сидели на покрывалах и ели нечто, похожее на завтрак. Большая группа пожилых мусульманок, христианок и индианок столпилась под окном Евы, хлопая в ладоши и распевая монотонные песни. Здесь не было ни ограждений, ни команды наблюдения, ни регулировщиков движения. Констебль вызвал подкрепление, подошел к двум старушкам у двери дома номер пятнадцать и потребовал, чтобы Ивонн немедленно проводила его к владельцу особняка.
– Мой сын, доктор Брайан Бобер, сейчас на работе – спасает мир от метеоритной атаки. Вам лучше поговорить с самой Евой. Она наверху, вторая дверь слева.
Констебль Хоук не смог сдержать охватившего его восторга при мысли, что он встретится с той самой Евой с первой полосы газеты, с Евой, о которой трещит весь интернет, с Евой, которую он видел по телевизору отказывающейся поговорить со славным Дереком Плимсоллом. Этот эпизод явно доказывал, что Женщине в Кровати есть что скрывать.
Какой человек в здравом уме откажется стать героем телепередачи?
Констебль Хоук мечтал стать официальным представителем полиции в связи с делами об убийствах. Он знал все полагающиеся случаю фразы и частенько прокручивал обтекаемые формулировки в голове, рутинно колеся по округе и вынося предупреждения подросткам за езду на мопедах без фар.
* * *
Он увидел Еву первым и поразился ее красоте – ведь она, предположительно, должна была выглядеть пожилой пятидесятилетней женщиной, не так ли?
Ева же удивилась появлению долговязого пухлощекого парня в полицейской форме.
– Здравствуйте, вы пришли меня арестовать? – спросила она.
Хоук вытащил блокнот и сказал:
– Пока что нет, мэм, но хочу задать вам несколько вопросов. Как давно вы не встаете с постели?
Ева посчитала в уме:
– С девятнадцатого сентября.
Констебль несколько раз моргнул и уточнил:
– Почти пять месяцев?
Она пожала плечами.
– И вы в разводе с мужем?
– Нет.
– Вы планируете уйти от него в ближайшем будущем? – спросил страж порядка, обнадеженный честными ответами.
Ева успела посмотреть достаточно сериалов о полицейских буднях и думала, что знает все положенные по протоколу процедуры. Но по мере допроса она начала понимать, что вопросы констебля Хоука полностью сосредоточены на ней самой и на ее готовности принять ухаживания со стороны юного полицейского.
Последние реплики выдались особенно потешными.
– Как вы относитесь к полиции?
– Считаю, что полиция – необходимое зло.
– А вы бы смогли встречаться с полицейским?
– Нет, ведь я не встаю с постели.
Ева вздохнула с облегчением, когда зарумянившийся парень наконец закруглился:
– Последний вопрос. Почему вы не встаете с постели?
– Сама не знаю, – честно ответила Ева.
* * *
Вернувшись в участок, констебль Хоук спросил своего начальника, не согласится ли тот назначить его ответственным сотрудником по взаимодействию с Женщиной в Кровати.
– Она причиняет много хлопот, жители в том районе общественно активные, и ходят разговоры о петиции. А один из ее соседей – адвокат, сэр.
Сержант Прайс относился к среднему классу с опаской. Однажды он попал под суд за то, что ударил задержанного в камере. Откуда ему было знать, что отец шкодливого мальчишки – помощник юриста?
– Ладно, почему бы и нет? – кивнул он. – Сотрудницы, ответственные за взаимодействие с семьями, обе в декретном отпуске. А ты больше всех из нас похож на женщину.
Констебль Хоук весь покраснел, пока шел к машине. Он думал: «Да, сразу отращу усы, как только борода прорежется».
* * *
Пропавшую Эмбер нашел находящийся не на дежурстве полицейский по имени Дейв Стронг. Дочь безутешной Джейд попрошайничала у Корнишона[31]в компании семнадцатилетнего подростка по кличке Тиммо – производной от данного ему родителями имени Тимоти.
Констебль Стронг доверился чутью: ему показалось странным зрелище девочки с протянутой рукой в перепачканной школьной форме, умоляющей равнодушных офисных работников «подать, кто сколько сможет» под сопровождение Тиммо, фальшиво распевающего «Wonderwall».
Но во время последующего интервью с журналистами мать Эмбер назвала спасительницей дочери Еву, а не бдительного полицейского.
– У нее особый дар, – убежденно говорила Джейд скептически настроенному журналисту из «Дейли телеграф». – Она видит то, что от нас скрыто.
В качестве новостного повода история Эмбер была идеальной: подростковая любовь и возможный ранний секс для «Сан», и (потому что Тиммо сбежал, не сдав экзаменов) обзорная статья в «Гардиан»: «Не слишком ли мы давим на молодежь?».
Пресса с готовностью набросилась на лакомый кусочек новой информации о Женщине в Кровати. «Дейли мейл», которая собиралась разразиться статьей «Ева – бывшая библиотекарша», изменила макет первой страницы, вынеся туда заголовок «Экстрасенс Ева отыскала сбежавшую школьницу».
Глава 52
В полдень Дня святого Валентина Брайан и Титания пришли в комнату Евы.
Оба плакали. Ева не слишком встревожилась – по ее наблюдениям, британцы давно перестали считать нужным сдерживаться и теперь с готовностью рыдали на людях, причем нюням даже аплодировали. А тех, кто не мог с легкостью пустить слезу, клеймили «черствыми».
Брайан, всхлипнув, простонал:
– Мамочка умерла.
Обретя способность дышать, Ева уточнила:
– Твоя или моя?
– Моя, – проскулил он.
«Слава Богу», – подумала Ева и сказала мужу:
– Бри, мне очень-очень жаль.
– Она была прекрасной матерью, – взвыл Брайан.
Титания попыталась его обнять, но Брайан оттолкнул любовницу и устремился к Еве, которая почувствовала себя обязанной похлопать его по спине.
«Противоестественное проявление чувств для человека, который “не видел смысла” покупать матери подарок на день рождения по той причине, что “ей ничего не нужно”», – между тем думала Ева.
– Она упала со стремянки, пытаясь дотянуться до запасных сигарет, – срывающимся голосом поведала Титания со слезами на глазах.
Еве ни к чему было это знать, но истинной причиной слез Титании стало то, что Брайан не подарил ей ни валентинку, ни коробку турецких сладостей, как делал каждый год с начала их отношений.
– Еще одна потеря близкого человека из-за курения. Она уже три дня как мертва. Что у нас за общество, в котором труп пожилой дамы может пролежать на кухонном полу трое суток, и никто даже не заметит? – воскликнул Брайан.
– Кто же ее нашел? – спросила Ева.
– Питер, мойщик окон, – поморщился Брайан.
– Наш мойщик Питер? – уточнила Ева.
– Он вызвал полицию, они приехали и выбили дверь, – дополнила Титания.
– Да, и пусть Питер теперь оплачивает замену двери, – подхватил Брайан. – Ему прекрасно известно, что запасной ключ хранится у нас.
– Он потрясен, – шепнула Еве Титания.
– И будет еще больше потрясен, когда я вручу ему чертов счет на новую дверь из триплекса с ультрасовременным врезным замком! – крикнул Брайан.
– Нет, потрясен ты, – с нажимом сказала Титания.
– Она была лучшей матерью на свете, – с трясущимися губами выдавил Брайан.
Ева и Титания украдкой обменялись улыбками.
В дверь позвонили.
Титания взглянула на Еву в постели, на плачущего Брайана и резюмировала:
– Полагаю, открывать придется мне.
* * *
Открыв дверь, она получила в свой адрес порцию обычных воплей «Изменница!», «Грешница!», «Шлюха!». При всем старании, Титания не смогла привыкнуть к потоку оскорблений, с которым сталкивалась каждый раз, выходя в люди.
На крыльце стояла женщина в зеленой накидке, держа огромный букет белых цветов, завернутый в белую бумагу и перевязанный белой атласной лентой. Пока Титания рылась в цветах, предвкушая найти там валентинку от Брайана, к дому подъехал почтовый грузовичок.
Минуя друг друга на тропинке встречными курсами, цветочница и почтальон обменялись парой сочувственных фраз.
– Кошмарный день! – пожаловалась цветочница.
– Почти такой же жуткий, как Рождество! – кивнул почтальон.
– С утра на ногах, но у меня как раз сегодня свидание, предстоит плотный ужин.
Титания сморщилась, услышав о «плотном ужине».
– А ваш муж в курсе? – поинтересовался почтальон.
Титанию удивило, как громко и долго они смеялись. Сам Питер Кэй, появись он на тропинке и начни декламировать комедийный монолог, не добился бы столь бурного веселья.
Титания обнаружила маленькую открытку с надписью «Моей любимой Еве» и закричала на курьеров:
– Зачем вы занимаетесь вашей хреновой работой, если так ее ненавидите?
– Что случилось? Никто вас не любит? – сориентировался почтальон и протянул ей увесистую пачку писем и открыток, перехваченную резинкой. – Как раз перед выездом я видел, что поступил еще мешок корреспонденции для Евы. Завтра мне понадобится тележка.
Титания злобно прошипела:
– Валентинов день – еще один пример того, как рынок трансформирует социально-сексуальные отношения в товар, превращая понятие «любовь» из состояния души в обладание чем-то материальным, и тем стремительно ускоряет деградацию всего общества. Поэтому я горжусь, что любящие меня люди не попали в открыточно-конфетную ловушку.
Она вошла в дом и захлопнула дверь, но все равно слышала издевательский смех почтальона. Возможно, ей стоило говорить попроще, но Титания отказывалась идти на поводу у невежд и недоучек.
Почему бы им не подняться до ее уровня?
* * *
Взяв белый букет, Ева сразу же поняла, от кого он. Открытка была подписана аккуратным почерком Венеры, а неуверенные поцелуйчики внизу, наверное, вывел Томас.
– Если бы я руководила «Интерфлорой», то внесла бы изменения в политику компании: запретила бы включать в букеты хризантемы, – сказала Ева. – От хризантем пахнет смертью.
Брайан обмяк на стуле, рассказывая об опознании Ивонн.
– Она словно спала, – говорил он, – а на ногах у нее были те чертовы тапочки-кенгуру, что Руби подарила ей на Рождество. Я предупреждал маму, что эти тапочки как капканы. Неудивительно, что она упала со стремянки. – Он посмотрел на жену. – Твоя мать виновна в смерти моей.
Ева промолчала, и Брайан продолжил:
– Труп окоченел. Доктору пришлось выковыривать пачку «Силк Кат» из ее мертвых пальцев. – Он вытер глаза скомканным платком. – Мама приготовила себе желе в маленькой форме для пудинга. Оно так и стояло на кухонном столе, только запылилось. Маме бы это не понравилось.
– Расскажи Еве о письмах, – подсказала Титания.
– Не могу, Тит. – Брайан принялся громко всхлипывать.
– Она писала сама себе письма, любовные. Как в песне – садилась и писала себе письмо. А в ее сумочке мы нашли конверт, адресованный Алану Титчмаршу.
– Следует ли нам наклеить на него марку и отправить? – проскулил Брайан. – Без понятия, что предписывает этикет в отношении смерти и почты.
– Как и я, – вздохнула Ева. – Лично мне кажется неважным, будет ли отправлено письмо мистеру Титчмаршу.
Брайан с надрывом произнес:
– Но что-то ведь надо с ним сделать! Я обязан выполнить мамино желание или нет?
– Успокойся, Бри, – вмешалась Титания. – Вряд ли Алан Титчмарш ждет письма от твоей мамы.
– Она никогда в жизни не писала писем мне, – шмыгнул носом Брайан. – Даже с получением докторской степени не поздравила!
Ева услышала голос Александра под окном, и ей значительно полегчало. Александр разберется, что следует сделать с дурацким письмом Титчмаршу. В конце концов, он учился в закрытой частной школе. Ева расслабилась и тут уловила голос матери. Выглянув на улицу, она увидела, что Александр поддерживает Руби, полностью одетую в черное, включая фетровую шляпку с сетчатой вуалью до половины лица.
– Думаю, нужно собраться с силами, – сказала Титания.
Они втроем ждали – в тишине, прерываемой лишь всхлипами Брайана, – пока Руби и Александр поднимутся на второй этаж. Снизу донесся отчаянный вопрос Руби:
– Почему Господь наказал меня, забрав Ивонн?
– Ведь пути вашего бога неисповедимы, верно?
Войдя в комнату и увидев Брайана, Руби пожаловалась:
– Я думала, что Господь заберет меня первой. С опухолью-то. Может, я и недели не протяну. В двухтысячном одна цыганка сказала, что до восьмидесяти я не доживу. И с того самого дня надо мной словно висит проклятие.
Освободив для тещи стул, Брайан гневно воскликнул:
– Как считаете, может стоит все-таки сосредоточиться на моей матери? В конце концов умерла-то она.
– Для меня стало ужасным ударом, что Ивонн скончалась вот так неожиданно. Опухоль дает о себе знать. Ивонн собиралась отвести меня к врачу, раз уж моя дочь не встает с постели. – Руби коснулась груди и скривилась, ожидая, что кто-нибудь спросит ее о самочувствии.
– Ведите себя хорошо, Руби, – произнес Александр, словно увещевал капризного малыша.
Ева смиренно пробубнила:
– Твоя опухоль – скорее всего, безобидная киста, мама. Почему ты мне о ней не говорила?
– Надеялась, что рассосется. Зато я рассказала Ивонн, она все-все обо мне знала. – Руби повернулась к Брайану: – И про тебя много чего мне наговорила. – Это прозвучало как неприкрытая угроза.
– Я виню вас в маминой смерти, – заявил Брайан. – Не купи вы эти дурацкие тапочки, мама до сих пор была бы жива.
– Значит, ты винишь в ее смерти меня? – взвизгнула Руби.
– Знаю, я не совсем член семьи, но… – начала Титания.
– Титания, думаю, нам не стоит вмешиваться, – перебил ее Александр.
К толпе под окном присоединилась стайка девочек-подростков в школьной форме, которые принялись бодро скандировать: «Ева! Ева! Ева!». Кто-то не отнимал пальца от звонка. Ева зажала ладонями уши.
– И не надейтесь, что я открою дверь, – поджала губы Руби. – Это было обязанностью Ивонн. В последние три дня я все думала, куда она подевалась. Бедняжка любила людей. Мне-то посторонние до лампочки, но в основном они не шибко мне нравятся. Ивонн очень помогала. Сама я с этими недоумками через дорогу не справлюсь. И их с каждым днем становится все больше.
Титания поспешно заявила:
– У меня есть работа. И собственная жизнь.
Брайан встал у изножья кровати Евы и рявкнул:
– И вот мы снова как обычно обсуждаем Еву. Следовало мне прислушаться к моей дражайшей покойной мамочке. Она давно советовала мне выехать из этого дома и постоянно напоминала, что моему браку конец. Итак, отныне мое участие в заботе о Еве заканчивается. Как сын, лишившийся матери, и круглый сирота, прошу позволить мне оплакать усопшую родительницу без помех.
Руби забубнила, не обратив на сироту внимания:
– И о похоронах надо бы подумать. На дворе февраль. Не дай Бог, подхвачу воспаление легких. Что будет с Евой, если я окажусь в больнице под капельницей?
– Я присмотрю за Евой, – вызвался Александр. – Буду открывать дверь, решать, кого пускать. Буду готовить еду и стирать ее белье.
– Александр, цветы бесподобны, – сказала Ева. – Спасибо. Но тебе нельзя за мной приглядывать, у тебя своей работы полно.
– Мне только что выплатили вознаграждение за заказную картину, поэтому несколько недель я продержусь.
– А дети? – спросила Руби. – Нельзя же по ночам вытаскивать малышей из кроваток.
Александр посмотрел на Еву.
– Да, нам придется жить здесь.
Брайан повернулся к Александру:
– Моя мать умерла, и ты ловишь момент, чтобы со всем семейством переселиться в мой дом? Рассчитываешь, что будешь жить здесь бесплатно и пользоваться моим электричеством, моей горячей водой и моим оптоволокном? Нет уж, прости, дружище, мест нет.
Титания робко заметила:
– Бри, конечно, ужасно, страшно и невообразимо неприятно, что Ивонн скончалась, но всем нам было бы весьма выгодно иметь Александра поблизости.
– Та цыганка в Блэкпуле еще сказала, что появится высокий темный мужчина, – пробормотала Руби.
Брайан наконец вышел из себя.
– Да ради всего святого, что вы несете? Моя мама умерла! Просто закройте свой чертов рот, женщина! А что касается ваших предыдущих причитаний – мне тоже интересно, почему моя любящая бескорыстная мамочка скончалась, а вы, с вашими глупыми наблюдениями и допотопным мозгом, до сих пор коптите небо!
– Да не убивала я твою маму! – воскликнула Руби и спрятала лицо в ладонях.
– Не называй мою маму глупой! – набросилась на мужа Ева. – Она ничего не может с собой поделать!
Ева так рассердилась, что поползла на коленях к Брайану, сидящему в изножье кровати.
С улицы донеслись разрозненные крики и одобрительные восклицания, когда Ева впервые за несколько дней мелькнула в окне.
Ева чувствовала, как внутри нарастает гнев и исторгается из ее тела жалящими обличениями:
– Ты лгал мне каждый день на протяжении восьми лет! Говорил, будто работаешь до полседьмого из-за того, что увлечен своим проектом с Луной! Но в действительности ты был увлечен Титанией Ноубл-Форестер! А я-то все гадала, почему ты по вечерам такой вымотанный и прожорливый – запросто уминал ужин из трех блюд!
Титания тоже подключилась к крику:
– Так вот почему ты никогда не приглашал меня на ужин, да? Не мог дождаться, пока доберешься домой к женушкиному коктейлю из креветок, свиной отбивной и сливовому пудингу!
Брайан тихо ответил:
– Я никогда не переставал любить свою жену. Думаю, что любить двух женщин вполне возможно. Точнее, трех, включая мою бедную мамочку.
– Ты никогда не говорил, что любишь меня, – сказала Титания. Ее гнев поутих, и она прошептала Брайану на ухо: – Ух ты! Чистый афродизиак. Почему бы нам не побыть немного вдвоем, Бельчонок? Пойдем в сарай.
Дверной звонок дребезжал так, словно в дом пытался прорваться сумасшедший.
Когда через несколько секунд никто так и не двинулся с места, Александр посмотрел на Брайана и спросил:
– Мне открыть?
– Как, черт возьми, пожелаешь, – рявкнул Брайан.
– Ева, мне открыть? – уточнил Александр.
Она кивнула. Хорошо было иметь его поблизости, когда под дверью караулил маньяк.
Александр шутливо отсалютовал ей и пошел вниз.
Титания передала Еве пачку писем, которую сжимала в руках.
– Половина спам, вторая половина – лично для тебя.
Затем повела Брайана за руку как ребенка.
– Бельчонок? – фыркнула Ева.
Она испуганно посмотрела на конверты. В основном они были адресованы «Женщине в кровати, Лестер». На некоторых, присланных из США, значилось: «Ангелу в постели, Англия». На одном, из Малайзии, было написано просто «Ева, Великобритания». Открыв первые три, Ева отложила письма.
В каждом из них крылись боль и ложные надежды.
Ева ничем не могла помочь людям, и их страдания чрезмерно обременяли ее совесть.
Она часто занимала себя, составляя в уме различные списки, и теперь смотрела на белую стену, пока та не стала расплываться, и ждала, какая в голове всплывет тема. Сегодня ею оказалась боль.
Самая худшая боль:
1. Роды;
2. Падение с ветки на бетон;
3. Пальцы, зажатые в автомобильной двери;
4. Воспаление млечных протоков;
5. Падение в костер;
6. Укус свиньи на ферме;
7. Воспалившийся в праздник зуб;
8. Наезд колеса – Брайан ехал задним ходом;
9. Воткнутая в колено булавка;
10. Впившийся в ногу на Майорке морской еж.
Глава 53
На следующий день возникла проблема иного рода: Брайан-младший написал Еве электронное письмо на адрес Александра. Тот распечатал послание посредством хитрой смычки устройств с беспроводным соединением и принес Еве вместе с чашкой кофе.
«Мама, мне неприятно разговаривать по телефону, и поэтому я больше не буду отвечать на звонки. В будущем я намерен изредка общаться с тобой посредством текстовых сообщений по электронным средствам связи или даже рискну довериться причудам почтовой службы ».
– Претенциозный маленький говнюк, – возмутилась Ева. – Кем он себя возомнил – романистом Энтони Троллопом, подвизавшемся в почтовом ведомстве?
Она продолжила чтение.