– Он не говорил мне, что вы красивы, – заметила Титания. – Утверждал, что вы тощая лахудра. Вы натуральная блондинка?
– Да, – кивнула Ева. – А у вас натуральный рыжий, Титания?
Титания села на заляпанный супом стул и в который раз разрыдалась.
– Он обещал, что уйдет от вас после Рождества.
– Возможно, так и будет, – сказала Ева. – Ведь Рождество еще продолжается. Может быть, он уйдет завтра.
– Муж выгнал меня из дома, – всхлипнула Титания. – Мне некуда пойти.
Ева редко испытывала злорадство – ее сердце было мягким, как гусиный пух в подушках, – но все же таила обиду за те восемь лет, что Брайан ее обманывал.
– Оставайтесь здесь, – предложила она. – Можете поселиться с Брайаном в его сарае. Там достаточно места, чтобы разместить необходимые женщине вещи. Как нам обеим известно, у самого Брайана толком даже одежды нет.
– Подозреваю, вами движет не чистый альтруизм, – встрепенулась Титания.
– Верно, – признала Ева. – Брайану по душе одиночество. Ему жутко не понравится, если кто-то поселится в его драгоценном суверенном сарае.
Обе женщины рассмеялись, хотя и не по-дружески.
– Я допью коктейль и пойду выгружать вещи из машины, – решилась Титания.
– Скажите мне одну вещь, – попросила Ева. – Вы имитируете оргазмы, когда с Брайаном?
– Обычно на это нет времени, он кончает за пару минут. Вот и приходится заниматься самообслуживанием. Сама себе сам. Все сама, все сама.
– Бедный Брайан, в футбольной лиге любовников он точное подобие «Аккрингтон Стэнли»[21].
– И почему никто ему не объяснил очевидного? – подивилась Титания.
– Потому что нам его жалко, – усмехнулась Ева, – и мы сильнее его.
– Когда меня пригласили в Европейский Центр ядерных исследований работать над коллайдером, Брайан сказал: «Серьезно? У ЦЕРНа, определенно, проблемы с кадрами», – призналась Титания.
– А когда я в первый раз показала ему расшитый стул, над которым работала два года, он заявил: «Я тоже мог бы научиться вышивать, если бы всерьез этим занялся. Это же всего лишь ткань, иголка и разноцветные нитки, верно?».
Титания провела руками по уцелевшим подлокотникам стула и признала:
– Очень изысканно.
После ухода гостьи Ева встала на колени у окна и наблюдала, как Титания пытается затащить в дом свои скудные пожитки, больше похожие на достояние немаленького домохозяйства.
Глава 35
В кухне Брайан и Титания начали ссориться из-за того, что он не хотел нести ее вещи в свой сарай. Остальные встали из-за кухонного стола и сели на лестнице, не зная, куда идти и что делать.
Ева услышала их приглушенные голоса, отдающиеся эхом в коридоре, и пригласила гостей к себе.
Руби устроилась на стуле, Стэнли примостился на краешке кровати, опираясь на трость, а остальные разместились на полу, прислонившись к стенам.
Александр поймал взгляд Евы и удержал его. Томас и Венера принялись играть в жестокую русскую балетную дрессировщицу – эту забаву они в совершенстве освоили в Рождество. Когда Венера прикрикнула на Томаса, что его арабеска «фигня» и пригрозила отмутузить брата воображаемой палкой, Александр отправил детей резвиться внизу.
Зазвонил мобильный телефон Брайана-младшего.
На экране высветился номер Хо.
– Да? – ответил Брайан-младший.
– Куда мне пойти за казенными деньгами? – спросил Хо.
Брайан-младший на секунду впал в замешательство.
– Не понял тебя, объясни?
– У меня не осталось ни копейки на еду, а я очень голоден. Звонил Поппи, но она не берет трубку. Так ты знаешь, где в Лидсе казначейство?
– Сегодня оно закрыто, – пояснил Брайан-младший. – Но когда откроется, тебе все равно не дадут денег – ведь ты студент дневного отделения.
– И куда мне тогда обратиться? – снова спросил китаец.
– Хо, я не могу тебе помочь. У меня в голове нет места для чужих проблем.
– А если я пойду в вашу церковь и попрошу денег у священников, они дадут мне хоть немного?
– Скорее всего, нет.
– А если я скажу им, что очень голоден и двое суток ничего не ел?
Брайан-младший поморщился и пробормотал:
– Прошу, не надо, мне уже дурно становится.
– Но я же похож на вашего Иисуса в пустыне. Он тоже там голодал.
Брайан-младший передал трубку Брианне, которая внимательно слушала весь разговор.
– Теперь нам всем троим скверно, – сердито сказала в трубку Брианна.
– Телефон говорит, что у меня мало денег на счету, – сообщил Хо.
– Вот что тебе нужно сделать. Надевай пальто и красный шарф и иди в храм сикхов. Он на главной улице в торце нашего корпуса. Снаружи развеваются оранжевые флаги. Там тебя накормят. Я об этом знаю, потому что парень с моего семинарского потока в первую же неделю учебы потратил свой бюджет на подержанный мотоцикл и барабанную установку и потом целый месяц питался у сикхов. А теперь повтори, что я только что сказала, – жестко приказала она. Минуту послушала и подтвердила: – Правильно – пальто, шарф, ключи. А теперь иди.
Брианна отключила телефон.
– Еще одна нацистка в доме, – пробормотал Александр.
– Почему бедный мальчик голодает? – спросила Ева.
– Он отдал все свои деньги Поппи, – объяснила Брианна.
– Все дороги ведут к Поппи, – констатировал Стэнли. – Что же с девочкой делать?
– Я бы с радостью посмотрела, как она бредет прочь от нашего дома босиком и умирает в сугробе.
Ева схватилась за голову, причитая:
– Брианна, прошу, не говори такие вещи. Это же бессердечно!
– Ты ничего не знаешь ни о ней, ни о том, как она нам вредит! – закричала Брианна. – Почему ты разрешаешь этой гадине оставаться у нас дома? Ты же в курсе, что мы с Бри до чертиков ее ненавидим!
– Ну, а мне жаль бедную девочку, – вмешалась Руби. – Ведь ее мама и папа только что умерли! Вчера я долго с ней беседовала. Тела привезут в Лестер, и я посоветовала сиротке воспользоваться ритуальными услугами компании «Кооп». Они превосходно справились с похоронами твоего дедушки. Не их вина, что катафалк сначала заехал за телом не в тот дом. Фэйртри-авеню на самом деле созвучно с Фёртри-авеню.
Брианна встала на колени рядом со стулом и, глядя бабушке в лицо, очень медленно и отчетливо произнесла:
– Бабуль, с чего бы властям Данди перевозить тела родителей Поппи в Лестер? Ведь, судя по словам Поппи, они жили в доме в Хэмпстеде в окружении богатых родственников и знаменитых друзей. Их соседом был Хью Грант!
– Да знаю я! – нетерпеливо перебила внучку Руби. – Поппи рассказывала, что ее родители часто катали Хью на своем самолете. Однажды он даже взял на себя управление, когда ее отцу стало плохо за штурвалом. Хью пришлось совершать аварийную посадку в Хэмпстед-Хит, и при этом немного пострадал полицейский.
– Ты глупая легковерная старуха! – закричала Брианна. – Все, что она тебе наплела – сплошная ложь!
Руби скривилась:
– Ты меня удивляешь, Брианна. Как ты можешь так грубо разговаривать со старшими! А ведь была такой милой, спокойной девочкой. Ты изменилась, уехав в этот университет.
Брианна вскочила:
– Никакие тела не привезут в «Кооп»! Ей родители живы-здоровы и проживают в Мейденхеде! Ее мать сегодня утром написала в фейсбуке, что на Рождество ей подарили электрическое одеяло!
– А ты откуда знаешь? – спросила Ева.
Брианна переглянулась с братом, и Брайан-младший пояснил:
– Мы хорошо разбираемся в компьютерах.
Брианна обняла брата за плечи и сказала:
– Она никакая не Поппи Робертс, ее зовут Пола Гибб. Ее родители живут в муниципальном доме. Никакого частного самолета у них нет. У них даже нет ни машины, ни центрального отопления.
– По крайней мере теперь у них есть электрическое одеяло, – заметил Александр и окинул собравшихся взглядом.
Не рассмеялся никто, кроме Евы.
– И как давно вам это известно? – поинтересовался Стэнли.
– Пару дней, – призналась Брианна. – Но мы решили придержать новости. На второй день Рождества обычно как раз нечем заняться, верно?
– А я считаю, это омерзительно, – вмешалась Ивонн. – Два бесчувственных умника против бедной девочки в трауре.
– Бри, пришло время принести документы Поппи, – властно распорядилась Брианна.
Брайан-младший встал и вытянул руки в попытке расслабить напряженные мышцы, одновременно словно умоляя сестру выказать ему больше уважения. С тяжелым вздохом он скрылся в своей комнате.
Когда брат вернулся с пухлой зеленой папкой, Брианна махнула рукой:
– Раздай их.
– В смысле, в случайном порядке?
Она кивнула.
Брайан оделил присутствующих различными документами. Некоторые состояли из нескольких листов, скрепленных степлером, все были распечатаны на принтере.
Минут на пять повисла тишина, пока собравшиеся вникали в первые абзацы полученных на руки бумаг.
– Ну, я дважды прочитала то, что дали мне, и все равно ничего не поняла, – возвестила Руби.
– Мы что, обязаны вроде как экзамен сдавать этим умникам? – возмутилась Ивонн.
– У тебя свидетельство о рождении, бабуль, – успокаивающе сказала Брианна. – Прочти его вслух.
– Перестань командовать мной как собакой, словно дворняжкой какой-то! Когда я была маленькой…
– Ага, когда ты была маленькой, то писала мелом по грифельной доске, – перебила Брианна.
– Извинись перед бабушкой, – приказала дочери Ева.
Брианна нелюбезно буркнула:
– Извини.
– В общем, здесь написано, что это свидетельство о рождении ребенка по имени Пола Гибб 31 июля 1993 года, отец Дин Артур Гибб, смотритель стоянки, а мать – Клэр Тереза Мария Гибб, ассистентка в боулинг-клубе.
Брайан-младший захохотал и прогнусавил с карикатурным американским акцентом:
– На хрен эту фигню, Чувак, погнали в боулинг[22].
Прежде никто из членов семьи не слышал, чтобы Брайан-младший ругался. Ева даже обрадовалась неожиданному свидетельству, что сын может быть нормальным сквернословящим подростком.
Брианна повернулась к брату:
– Бри, прошу тебя, не надо фразочек из Лебовски. Мы тут о серьезных делах.
– У меня отчет соцработника, – сказал Александр. – Когда Поле было три с половиной года, ее временно забрали из семьи под патронатную опеку.
В комнате повисла тишина.
Ева подняла глаза от своих распечаток.
– У меня справка о поступлении в Университетскую больницу, датированная одиннадцатым июня 1995 года и полугодовой отчет социального работника Дельфины Ладзински. – Ева просмотрела бумаги. – С чего бы начать? – Она откашлялась и зачитала то, что сочла самым важным, словно сообщала прогноз погоды. – Медицинское обследование пациентки выявило сигаретные ожоги на тыльных сторонах ладоней и запястьях, лишай, вшивость, струпья. Девочка недокормлена и не умеет говорить. Боится пользоваться туалетом. Непохоже на Ребекку с фермы Солнечный ручей, а?
Ивонн встала:
– В общем, не знаю, как вы, но с меня хватит. Сегодня День Подарков! Я хочу поесть сэндвичей с индейкой и поиграть в мистера Картофельную Голову, а не копошиться в этом грязном белье.
– Ивонн, сядь! – прикрикнула Руби. – Есть вещи, которым нужно смотреть в лицо. У меня полицейский рапорт о поджоге в детском доме в Рединге. Полу Гибб допрашивали, но она заявила, что лишь пыталась прикурить сигарету зажигалкой «зиппо», а потом испугалась и бросила зажигалку в игровую комнату, где та приземлилась на бильярдный стол…
– Мне от всего этого дурно! – страдальчески перебила Ивонн.
– Это все объясняет, – кивнула Ева.
– Но вовсе не оправдывает ее нынешнее поведение, – возразил Стэнли.
Александр кивнул:
– Мама запирала меня в комнате в темноте. Не знаю, куда она уходила. Она приказывала мне держаться подальше от окна и угрожала, если заплачу, выгнать из дома, поэтому я делал, как было велено. Но я вырос нормальным.
Он поднял глаза на Еву, которая сверлила его взглядом, будто видела впервые.
Ивонн несчастно пробурчала:
– Если бы я знала, что в этом доме поселится помешанная – ну, еще одна помешанная, – то ноги бы моей здесь не было!
– Я не сумасшедшая, Ивонн, – возразила Ева. – Напомнить вам, что ваш сын – и мой муж – прямо сейчас внизу ссорится с любовницей?
Ивонн опустила глаза и поправила кольца на скрюченных артритом пальцах.
– У меня аттестаты Полы Гибб из средней школы и о полном среднем образовании. У нее двенадцать предметов в аттестате средней школы, оценки не ниже тройки, а вот во втором аттестате всего два предмета – пятерка по английскому и пятерка с плюсом по религиоведению.
– Значит, она не просто психопатка, – сказал Александр, – а довольно умная психопатка. И это пугает.
Все подскочили и уставились на дверь спальни, потому что внизу хлопнула дверь и тут же в вестибюле раздался знакомый топот башмаков Поппи.
– Я хочу с ней поговорить, – сказала Ева. – Брайан-младший, пожалуйста, попроси нашу гостью подняться наверх.
– Почему я? Я не желаю с ней разговаривать, не желаю на нее смотреть, не желаю даже дышать с ней одним воздухом.
Все переглянулись, но никто не пошевелился.
– Я схожу, – вызвался Александр.
Он спустился по лестнице и в конце концов нашел Поппи, которая, укрывшись красным пледом, притворялась спящей на диване в гостиной. Она не открывала глаз, но по подрагиванию век Александр догадался, что девушка не спит.
Он громко произнес:
– Ева хочет тебя видеть, – и проследил, как Поппи изображает, будто только что проснулась. Александр одновременно жалел ее и презирал.
Поппи, она же Пола, жизнерадостно воскликнула:
– Должно быть, я закемарила! Утро было ужасно утомительным. Все в приюте хотели получить немного внимания от Поппи.
– Ну, а теперь немного внимания Поппи хочет получить Ева, – сказал Александр.
* * *
Войдя вместе с Александром в комнату Евы, Поппи была встречена домочадцами, сидящими с обличительными лицами. Но она уже много раз бывала в подобных ситуациях. «Веди себя, как ни в чем не бывало, детка», – подумала она.
Ева похлопала по кровати и сказала:
– Садись, Пола. Тебе больше не нужно лгать. Мы знаем, кто ты такая. И знаем, что твои родители живы. – Она подняла лист бумаги. – Здесь сказано, что твоя мать ходила в Департамент труда и пенсий двадцать второго декабря и просила ссуду, утверждая, что у нее нет денег на Рождество. Ведь Клэр Тереза Мария Гибб твоя мать, не так ли? Между прочим, ты Поппи или Пола?
– Поппи, – ответила девушка, нервно улыбаясь. – Прошу, не называйте меня Полой. Пожалуйста. Не зовите меня Полой. Теперь у меня другое имя. Не зовите меня Полой.
Ева взяла ее за руку и спросила:
– Хорошо. Пусть ты Поппи. Почему ты не пытаешься быть собой?
Первым позывом Поппи было заплакать и всхлипнуть «Но я не знаю, кто я!». Потом ей стало любопытно, а кто же она? Пожалуй, пора избавиться от голоска маленькой девочки. Она глянула на свое вечернее платье пятидесятых годов, и оно внезапно перестало казаться ей таким очаровательно-эксцентричным, как винтажные наряды Хелены Бонэм-Картер.
И тяжелые ботинки с болтающимися шнурками больше не придавали ей «характера». Поппи попыталась переключить мозг в нейтральное положение и выждала несколько секунд, чтобы посмотреть, что получится. Пробуя говорить новым взрослым голосом, она попросила:
– Пожалуйста, вы позволите мне остаться у вас до начала занятий?
– Нет! – хором завопили Брианна и Брайан-младший.
– Да, можешь остаться у нас до начала семестра, – кивнула Ева. – Но соблюдая правила поведения в этом доме. Во-первых, больше никакого вранья.
– Никакого вранья, – повторила Поппи.
– Во-вторых, никакого праздного времяпровождения на диване в нижнем белье. И, в третьих, никакого воровства.
– Вчера я нашла в ее сумке наш таймер для яиц, – не унималась Брианна.
Поппи села на пол у стены рядом с Александром, который сказал:
– Тебе дали отличный шанс. Не проморгай его.
– Значит, вот так? – расстроилась Брианна. – Ее просто простили, да?
– Да, – кивнула Ева. – Точно так же, как я простила папу.
Стэнли поднял руку и спросил:
– Могу ли я вставить пару слов? – Он посмотрел на Поппи. – Я не особо сердобольный и не могу даже выразить, насколько я зол и сердит на тебя за твою татуировку-свастику. Постоянно о ней думаю. Знаю, ты молода, но, наверное, ты изучала современную историю и в курсе, что свастика символизирует величайшее зло. Только не надо говорить, что твоя фашистская татуировка означает какое-то индийское божество или другую ересь. Мы оба знаем, что ты выбрала свастику или потому, что симпатизируешь нацистам, или потому, что хотела тем самым выделиться из приличного общества и шокировать окружающих. Ты могла бы выбрать змею, цветок или птичку, но выбрала свастику. У меня дома имеется коллекция видеозаписей, документальной хроники Второй мировой войны. Один из фильмов посвящен освобождению концентрационного лагеря Берген-Бельзен. Слышала о таком?
– Там умерла Анна Франк. Я писала о ней сочинение на выпускном экзамене.
Стэнли продолжил:
– Когда войска союзников прибыли, чтобы освободить узников, они обнаружили там еле живых, скелетоподобных созданий, умолявших о еде и питье. Там же нашли огромную яму, полную трупов. К ужасу солдат, некоторые несчастные во рве были все еще живы. Бульдозер…
– Хватит, Стэнли! – вскричала Руби.
– Простите, не хотел расстроить… – Старик снова повернулся к Поппи. – Если пожелаешь взглянуть на этот фильм, приходи ко мне, посмотрим вместе.
Поппи покачала головой.
Воцарилась тишина.
Наконец Поппи сказала:
– Я сведу татуировку, лазером. Обожаю Анну Франк. Забыла, что она была еврейкой. Я плакала, когда нацисты нашли ее на чердаке. Я сделала эту татуировку в четырнадцать лет только потому, что была влюблена в фаната Гитлера. У него под кроватью хранился чемодан, набитый клинками, медалями и прочими такими штуками. Тот парень говорил, что Гитлер любил животных, был вегетарианцем и добивался лишь мира во всем мире. В постели мы должны были называть друг друга Адольфом и Евой.
Все посмотрели на Еву, которая мигом перевела стрелку:
– Это все мама.
– Тебя назвали в честь кинозвезды, Евы-Мари Сэйнт! – возмутилась Руби.
– Мы расстались через два месяца, – продолжила Поппи, – но татуировка сохранилась.
Стэнли кивнул:
– Больше не буду об этом говорить. – Он кашлянул, словно ставя точку, затем повернулся к Руби и сказал: – О, Ева-Мари Сэйнт. Та сцена с Марлоном Брандо в фильме «В порту»! Свинг, перчатки, ее милое личико!
Беседа перетекла в другое русло.
* * *
Александр покидал комнату Евы последним.
– Если я тебе понадоблюсь, звони, – сказал он, – и я примчусь.
После его ухода Ева никак не могла выкинуть из головы песню, и начала тихо напевать себе под нос:
– Зима, весна, лето или осень…
* * *
Посреди ночи, пока все в доме спали, Поппи пробралась в комнату Евы. Полная луна подсвечивала стены, и этого освещения хватило, чтобы Поппи смогла неслышно залезть в кровать.
Ева заворочалась, но не проснулась.
Поппи уткнулась лицом в плечо женщины и обняла ее за талию.
Утром Ева почувствовала, что в комнате кто-то побывал. Но, повернувшись посмотреть, увидела лишь примятую подушку.
Глава 36
Мистер Лин очень обрадовался, увидев почерк сына на конверте, который забрал с районного почтамта в пригороде Пекина. Наверное, Хо написал, чтобы почтительно поздравить родителей с праздниками. Мистер Лин слышал, что в Англии принято всенародно отмечать день рождения Иисуса Христа, который, как говорили знающие люди, был не только сыном английского Бога, но и коммунистом-революционером, запытанным и казненным оккупационными властями.
Мистер Лин решил, что подождет и распечатает конверт дома. А лучше вручит письмо жене и посмотрит, как она обрадуется. Оба скучали по сыну. Решение отправить Хо учиться в Англию далось им нелегко, но не годится, чтобы сын стал рабочим, как родители. Они хотели, чтобы Хо сделался пластическим хирургом и зарабатывал много денег. Юные китаянки во всем мире стыдятся своих узких глаз и маленьких грудей и готовы платить за исправление ошибок природы.
Мистер Лин остановился у киоска, чтобы купить живую курицу. Он выбрал ту, которой хватит на несколько дней, заплатил и, держа птицу вниз головой, пошел на фруктово-овощной рынок, где приобрел упаковку яблок в подарок жене. Упакованные яблоки стоили в пять раз дороже развесных, но мистер Лин очень любил свою жену. Она редко ему прекословила, ее волосы по-прежнему оставались черными, а на лице пока прорезалось совсем немного морщинок. Грустила она только в те минуты, когда задумывалась о дочери, которой им не суждено было обзавестись.
Он дошел до детской площадки у блочной башни, на двадцать седьмом этаже которой находилась их квартира. Мистер Лин задрал голову и присмотрелся к своему окну. Он надеялся, что лифт работает.
* * *
Когда мистер Лин, тяжело дыша, пришел домой, жена встала со стула и поспешила встретить мужа.
– Смотри-ка, кто нам написал, – сказал он и протянул письмо от Хо.
Жена радостно улыбнулась и бережно потрогала яркую красно-зелено-золотую рождественскую марку, словно драгоценность.
– Это в честь дня рождения английского Иисуса, – сказала она.
Курица пищала и вырывалась. Мистер Лин отнес ее на крохотную кухню и бросил в раковину. Потом супруги сели напротив друг друга за маленький стол. Миссис Лин положила между ними письмо.
Мистер Лин вытащил из пакета упаковку яблок и разместил рядом с конвертом.
Жена застенчиво улыбнулась.
– Это тебе, – сказал он.
– Но я тебе ничего не купила! – воскликнула она.
– В этом нет нужды, ведь ты подарила мне Хо. Ну, давай же, открывай конверт.
Миссис Ли медленно и осторожно распечатала письмо и пробежала взглядом первые строчки. Затем внезапно прекратила чтение, лицо женщины окаменело. Она отодвинула листок к мужу и прошептала:
– Мужайся, дорогой.
Мистер Лин несколько раз вскрикнул, читая послание. Дойдя до конца, он сказал:
– Никогда не любил мак[23]. Лишенное гармонии, вульгарное растение и разрастается быстро как сорняк.
Курица протестующе пискнула.
Мистер Лин встал, взял острый нож и деревянную доску и быстро перерезал птичью шею. Бросил курицу обратно в раковину и долго смотрел, как яркая кровь стекает в слив, рисуя пламенеющий цветок.
Глава 37
В канун Нового года незнакомая женщина позвонила у входа и спросила, возможно ли поговорить с Евой.
Титания, чья очередь была открывать дверь, заколебалась:
– Могу я узнать, как вас зовут?
– Я живу в конце Редвуд-роуд. Пожалуй, предпочту не называть свое имя.
Титания пригласила гостью подождать в вестибюле, а сама поднялась наверх.
Увидев ее, Ева сказала:
– Надо же, ты надела этот жуткий фартук, который Брайан подарил мне на Рождество. Что еще ты прибрала к рукам?
– Только твоего мужа, – рассмеялась Титания.
– Этот тусклый оливковый цвет тебе, однако, идет. Носи его почаще, – посоветовала Ева и добавила: – Зови ее наверх.
Когда Титания ушла, Ева пальцами расчесала волосы и поправила подушки.
* * *
Женщина была среднего возраста и, похоже, довольно давно приняла решение позволить волосам расти а-ля натюрель, седыми и кудрявыми. В сером спортивном костюме и серых же кроссовках она походила на беглый карандашный рисунок на белом листе.
Ева пригласила незнакомку присесть на залитый супом стул.
Гостья спокойным тоном объяснила:
– Меня зовут Белла Харпер. Я прохожу мимо вашего окна как минимум четыре раза в день.
– Да, я видела, как вы отводите детей в школу, – кивнула Ева.
Белла вытащила из кармана ветровки горсть бумажных платков.
Ева внутренне приготовилась к неизбежному. У нее давно уже развилось отвращение к слезам. Нынче люди слишком легко дают волю плаксивости.
– Мне нужен совет, как лучше уйти от мужа, – сказала Белла. – Это Рождество стало для меня пыткой. Он всех нас измучил. Мне кажется, будто мои нервы обнажены и на них дует ледяной ветер. Не уверена, что смогу и дальше с этим справляться.
– И почему же вы пришли ко мне? – спросила Ева.
– Потому что вы всегда здесь. Иногда ранним утром я хожу тут поблизости и вижу, как вы курите у окна.
– Я глупая женщина, – погрустнела Ева. – Вам не имеет смысла просить у меня совета.
– Я должна поделиться своей историей с кем-то, кого не знаю и кто не знает меня.
Ева подавила зевок и попыталась выглядеть заинтересованной. По ее опыту, советы никогда не приводили ни к чему хорошему.
Белла вертела салфетку в пальцах.
Ева подсказала:
– Ладно, жили-были… Подходяще?
– Да, жили-были мальчик и девочка, и жили они в одной деревне. Когда им исполнилось по пятнадцать, они обручились. Обе семьи были очень счастливы. Однажды мальчик вышел из себя, потому что девочка не могла бежать с ним наравне. Он закричал на подружку и напугал ее. Потом, незадолго до свадьбы, мальчик и девочка сидели в его машине. Девочка вытащила прикуриватель из гнезда и случайно уронила его на коврик. Мальчик ударил ее по правой щеке. Потом развернул лицом к себе и саданул по левой. Он выбил девочке два зуба, и ей пришлось срочно идти к стоматологу. Синяки сходили шесть недель. Но свадьба все равно состоялась. Прошло совсем немного времени, и мальчик принялся избивать девочку каждый раз, когда был не в духе, но вслед за побоями всегда умолял ее о прощении. Мне следовало уйти от него до рождения детей.
– Сколько у вас детей? – спросила Ева.
– Двое мальчиков, – вздохнула Белла. – Я так его боюсь, что не могу расслабиться, когда он дома. Как только он возвращается с работы, сыновья расходятся по своим комнатам и запирают двери. – Белла заломила руки. – Конец истории.
– Хотите совет, что вам нужно сделать? – нахмурилась Ева. – Сколько вы знаете сильных мужчин?
– О, нет, я против эскалации насилия.
– Сколько вы знаете сильных мужчин? – повторила Ева.
Белла мысленно подсчитала:
– Семерых.
– Позвоните этим семерым и попросите их прийти вам на помощь. Сами понимаете, что пора.
Белла кивнула.
– Как зовут вашего мужа?
– Кеннет Харпер.
– И как долго вы собираетесь жить и мириться с Кеннетом Харпером?
Белла опустила глаза и сказала:
– Я хотела начать новый год без него. – Она бросила взгляд на часы и в ужасе воскликнула: – О нет! Он в пабе, но к девяти вернется домой на ужин. Уже восемь, а картошка нечищеная! Мне пора. Муж сердится, когда я запаздываю с едой.
– Где ваши дети? – перебила Ева всполошившуюся Беллу.
– У моей мамы, – ответила Белла, которая уже подскочила и шагала от кровати к двери.
– Соберите своих защитников, позвоните им прямо сейчас. Скажите, что ждете их здесь.
– Я не одобряю линчевателей, – покачала головой Белла.
– Это не линчеватели, а ваши родные и друзья, способные защитить вас и ваших детей. Представьте, что вы живете в вашем доме без Кеннета Харпера. Ну же, закройте глаза и вообразите.
Белла зажмурилась так надолго, что Ева обеспокоилась, не заснула ли гостья.
Потом Белла достала телефон и начала обзванивать номера из списка быстрого набора.
* * *
Вернувшись из винного магазина с шестью бутылками игристого, упаковкой пива «Карлинг блэк лейбл», ящиком розового вина и двумя огромными пакетами чипсов для празднования Нового года, Брайан удивился, обнаружив в своем доме группу мужчин, сидящих на лестнице и прислонившихся к стенам вестибюля.
Он кивнул незнакомцам и пошутил:
– Боюсь, вы рано пришли на день открытых дверей, потому что наши двери еще закрыты.
Предводитель незваных визитеров, крепыш во фланелевой клетчатой рубашке и грязных высоких сапогах, объяснил:
– Моя сестра попросила нас помочь ей выставить мужа из дома.
– В канун Нового года? – ахнул Брайан. – Бедный парень. Разве это не чересчур?
Мужчина помоложе, сжимающий и разжимающий кулаки, сказал:
– Ублюдок этого заслуживает. Я еще у алтаря хотел ему голову оторвать.
Здоровяк с обветренным лицом и собственноручно сделанной стрижкой, добавил:
– Дети не зря его боятся. Но она никогда не уйдет от него, потому что козел угрожает, что повесится. Да хоть бы и так.
Сидящий на ступеньках мужчина постарше с усталыми глазами покрутил головой:
– Надо было сбросить мерзавца в силосную траншею, когда явился просить руки моей дочери. – Он посмотрел на Брайана, которого счел приблизительно своим ровесником, и спросил: – У вас есть дочь?
– О да, – кивнул Брайан. – Ей семнадцать.
– Что бы вы сделали, если бы узнали, что вашу дочь регулярно избивают?
Брайан поставил ящик с вином на пол, подергал себя за бороду и задумался.
Наконец сказал:
– Я бы связал негодяя, заткнул ему рот кляпом, отвез в ближайшую каменоломню и нейлоновой веревкой привязал к подходящему валуну морскими узлами. Потом докатил бы камень до обрыва вместе с довеском, сбросил вниз и дождался всплеска. Проблема решена.
Нервный мужчина возразил:
– Но так же нельзя. В какой стране мы бы жили, если бы спокойно убивали тех, кто нам не по душе? Превратились бы в Сомали, только с более холодным климатом.