Ответом на тираду Брайана стало молчание. Он забыл, зачем пришел, и убрался из комнаты, преувеличенно осторожно закрыв дверь.
Ева перевернулась и легла, положив голову на матрас.
– Он меня утомляет. Бедная Титания.
Оба рассмеялись.
Когда мистер Кроссли, все еще смеясь, отвернулся от света, Ева увидела в нем тень привлекательного мужчины.
– Мне пора идти, миссис Бобер, – сказал Стэнли.
– Прошу, приходите к нам завтра, – попросила она. – После обеда я собираюсь напиться и выкурить кучу сигарет.
– Звучит соблазнительно. Конечно, я приду, – кивнул он.
Когда мистер Кроссли открыл дверь, Брайан стоял в коридоре.
Вежливо уведомив Брайана, что завтра явится на обед, Стэнли пошел вниз, а Брайан последовал за гостем, шипя:
– Еще раз возьмешь мою жену за руку, и я отрублю тебе кисть.
Стэнли тихо ответил:
– Знаю я вашего брата. Была у нас парочка таких в эскадрилье. Трепачи и хвастуны. Взлетали всегда последними, а садились первыми. В боях почти не участвовали – все время им не везло: то вдруг видимость не пойми чем ограничит, то приборы заглючат, то орудия заклинит. Они мухлевали в картах, хамили женщинам и вообще вели себя как полные ублюдки. Навроде вас. Спокойной ночи, доктор Бобер.
Прежде чем Брайан успел придумать достойный ответ, Стэнли надел шляпу и вышел.
Оледеневший асфальт блестел в свете уличных фонарей. Держась за стены и заборчики, мистер Кроссли медленно побрел в свой безопасный пустой дом.
Глава 33
Рождественским утром Ева проснулась и выглянула в окно, чтобы полюбоваться на сыплющийся с темно-синего неба снег. В доме царила тишина. Но, прислушавшись, Ева услышала, как по трубам и батареям струится горячая вода, а доски паркета поскрипывают и потрескивают. С крыши доносился непрестанный птичий щебет. Птица не пела, но без остановки трещала: «Чирик-чик-чик! Чирик-чик-чик!».
Ева открыла подъемное окно и изогнула шею, высматривая нарушителя тишины. Снег падал на лицо и сразу же таял. Ева заметила черного дрозда с желтым клювом и одним глазом-бусинкой. Другого глаза не было, лишь окровавленная глазница.
Птица расправила крылья и попыталась взлететь, не переставая трещать. Одно крыло было перебито и не отводилось до конца.
– Что с тобой случилось? – спросила Ева.
В комнату вошел Брайан-младший, на ходу приглаживая волосы пятерней.
– Этот дрозд чертовски противно тарахтит.
– Он лишился глаза и повредил крыло, – сообщила Ева. – Что нам делать?
– Тебе и мне не нужно ничего делать, – наставительно сказал сын. – Если дрозд серьезно ранен, он умрет.
– Но как-нибудь можно… – попыталась возразить Ева.
– Закрой окно, тебе на кровать снег сыплется.
Ева опустила фрамугу и пробормотала:
– Наверное, стоит принести птицу в дом?..
– Нет! – закричал Брайан-младший. – Жизнь несправедлива! Природа безжалостна! Сильные побеждают слабых! Все умирают! Все! Даже ты, мама, с твоим неимоверным эго, даже ты не сможешь избежать смерти!
От шока Ева не могла вымолвить ни слова.
– Счастливого Рождества! – сказал ей Брайан-младший.
– Счастливого Рождества, – отозвалась она.
Когда сын ушел, Ева с головой укрылась одеялом, а черный дрозд продолжил жалобно щебетать.
* * *
К стряпанью своего первого рождественского ужина Брайан тщательно готовился, изучая различные рецептуры и советы в кулинарных книгах, которые все эти годы дарил Еве. Жена каждой давала имя: «Делия», «Джейми», «Рик», «Найджел», «Кит», «Найджелла» и «Маргарита».
После длительного чтения Брайан написал сверхнадежную компьютерную программу – экспертную систему, которой намеревался руководствоваться с секундомером в одной руке и различными кухонными приспособлениями (для отбивки, поливки, очистки, нарезки, процеживания, разделки, перемешивания, разминки, открывания, наливания и измельчения) в другой. Он пригласил гостей к двенадцати сорока пяти для коктейля и обмена любезностями. И планировал усадить визитеров за стол не позднее часа десяти и подать им необременительную закуску – суфле из авокадо и лаванды.
Брайан жалел, что Поппи уехала в Данди к умирающим родителям. Он надеялся еще больше восхитить ее своими рождественскими кулинарными изысками. Поппи отбыла накануне вечером в куртке Брайана из пятидесятипроцентного кашемира, взяв с собой лишь небольшую сумку и оставив все прочее барахло разбросанным в гостиной. Брайан потратил час с лишним, чтобы привести комнату в презентабельный вид для грядущего празднования.
В середине утра в комнату Евы впорхнула Брианна в шелковой пижаме с узором из чайных роз, оплаченной Евой и заказанной Александром с телефона в интернет-магазине. Весь процесс не занял и пяти минут.
Брианна привела волосы в порядок, а ее лицо выглядело не слишком суровым.
– Какая милая пижама! – воскликнула она. – Даже не хочется ее снимать!
– Выбор Александра, – сообщила Ева.
– Знаю. Разве он не прекраснейший из мужчин?
– Поблагодари его при встрече.
– О, я уже. Он на улице с детьми. Я пригласила их на обед. Разве они не самые очаровательные дети, мама?
Ева приятно удивилась, что Александр решился прийти.
– Очаровательные? Непривычно слышать от тебя это слово.
– Но они и вправду очаровательные, ма. И такие умненькие! Знают кучу стихотворений и названия всех столиц в мире. Алекс так ими гордится. И мне нравится его имя – Александр. Он поистине Александр Великий, да, мама?
– Да, но Александру сорок девять лет, Брианна.
– Сорок девять? В наше время это самое начало зрелости!
– Когда-то ты ворчала, что людям старше двадцати пяти надо запретить носить джинсы и танцевать на людях.
– Но Алекс так здорово смотрится в джинсах, и у него высшие оценки по математике, мам! Он разбирается в неоднородных уравнениях!
– Похоже, он тебе нравится, – констатировала Ева.
– Нравится? – переспросила Брианна. – Мне нравятся бабушка Руби, усики у котят и яркие медные чайники, но я, черт возьми, страстно влюблена в Алекса Тейта!
– Прошу, не выражайся, – одернула дочь Ева.
– Ты такая гребаная лицемерка! – завопила Брианна. – Ты же сама без конца ругаешься! И пытаешься испортить мои отношения с Алексом!
– Там нечего портить. Ты не Джульетта. Мы не Монтекки и Капулетти. Алекс вообще знает о твоих чувствах?
– Да, знает, – вызывающе раздула ноздри Брианна.
– И?
Брианна опустила глаза.
– Конечно, он меня пока не любит. У него просто не было времени познакомиться со мной поближе. Но увидев, как он тащит книжный шкаф в Лидсе, я сразу же поняла, что вот он – тот человек, которого я ждала с детства. Я долго гадала, каким же он окажется. А потом он постучал в мою дверь.
Ева попыталась взять дочь за руку, но Брианна спрятала ладонь за спину.
– И он был к тебе добр? – спросила Ева.
– Я три раза звонила ему на мобильный, пока он ехал по шоссе. Он посоветовал мне чаще выходить из дома и встречаться со сверстниками.
– Он прав, Брианна, – осторожно сказала Ева. – А ты заметила, что Александр уже седой? У него больше общего со мной, чем с тобой. У нас обоих есть второй сольник Моррисси.
– Знаю, – кивнула Брианна. – Я знаю о нем все. Знаю, что его жена погибла в автокатастрофе, когда он вел машину. Знаю, что Тейт – это фамилия хозяев-рабовладельцев, которым принадлежали его предки. Знаю, сколько он зарабатывал в нулевые и сколько налогов платил. Знаю, в какую школу ходят его дети и какая у них успеваемость. Я в курсе его личной жизни и знаю, что он превысил кредитный лимит на семьдесят семь фунтов пятнадцать пенсов, а по договору нештрафуемого размера превышения лимита у него нет.
– И он сам тебе это все рассказал?
– Нет, я же с ним почти не общалась. Я его прогуглила.
– Что значит «прогуглила»?
– Ты будто из каменного века, ма! Я собрала всевозможные сведения об Алексе в интернете, где можно найти все, что захочется. Я детально изучила историю его жизни и однажды стану ее частью.
– Но, Брианна, не забывай о его детях. Ты же не любишь детей, помнишь?
– Его дети мне нравятся! – вскричала Брианна.
Ева никогда прежде не видела дочь такой возбужденной. Она услышала, как открылась дверь спальни Брайана-младшего, а секунду спустя сын ворвался в комнату Евы.
– Я слышал, как ты словесно линчуешь мою сестру, мама. Почему бы тебе не заткнуться и не оставить нас в покое?
Двойняшки придвинулись вплотную друг к другу, совсем как тогда, когда лежали в матке Евы, и вместе удалились.
Ева была рада их уходу, но никогда прежде не чувствовала себя такой одинокой. Она слышала, как близнецы переговариваются в спальне Брайана-младшего тихими убежденными голосами, словно заговорщики, планирующие бунт против государства.
* * *
Наладонник Брайана упал в индюшачий сок. Брайан попытался вытащить аппарат щипцами, но снова выронил – теперь в утятницу, брызнув кипящим жиром себе в лицо. Горе-повар вскрикнул и сполоснул лицо холодной водой. Снова попытался достать мини-компьютер щипцами и на этот раз умудрился вынуть его и кинуть в уже переполненную раковину. Как он и ожидал, экран не светился.
Брайан запаниковал.
Что делать дальше?
Сколько еще готовить индейку?
Когда добавлять брюссельскую капусту?
Пора ли вынимать из пароварки рождественский пудинг?
Достаточно ли густ соус с хлебными крошками?
Где толкушка для пюре?
Не обращая внимания на доносящийся из кухни шум – грохот, вскрики и проклятия, – Руби и Ивонн сидели в уютных креслах в гостиной перед камином и вспоминали, сколько рождественских ужинов приготовили за свою жизнью
– Без подсказок компьютера, – сказала Руби.
– И без мужа-кулинара, – добавила Ивонн.
* * *
Снаружи Александр шагал рядом с детьми посередине Боулинг-Грин-роуд, остерегаясь машин. Тротуар по-прежнему был скользким и слегка припорошенным снегом.
Александр помогал Венере ехать на новом велосипеде со стабилизаторами. Томас отрешенно толкал кукольную коляску с плюшевым жирафом, восседавшим на розовой подушке. Александр задумался, не перегибает ли он палку с гендерным воспитанием, формирующим представление о женском и мужском.
Когда они проходили мимо дома Стэнли Кроссли, тот как раз захлопывал дверь. Поздравив детей с Рождеством, ветеран сказал:
– Надеюсь, я не слишком рано.
– Вероятно, за стол мы сядем позже, чем планировалось, – усмехнулся Александр.
– Да мне все равно.
На подходе к дому Боберов Томас сообщил Стэнли, что его жирафа зовут Полом.
Старик заметил:
– Вполне подходящее имя для жирафа.
Венера уставилась на Стэнли и поинтересовалась:
– А у вас лицо болит?
– Уже нет, – сказал он. – Но выглядит ужасно, правда?
– Да, – кивнула Венера. – На вашем месте я бы прикрыла его маской.
Мистер Кроссли рассмеялся, но Александр смутился и попытался извиниться.
Стэнли напористо возразил:
– Это честная детская реакция. Вскоре девчушка ко мне привыкнет.
Услышав голоса на улице, Ева подняла фрамугу и высунула голову.
– С Рождеством! – крикнула она.
Все подняли глаза и крикнули в ответ:
– С Рождеством!
«Она выглядит прекрасно – даже со всклокоченными волосами», – подумал Александр.
«Если сейчас из-за угла выйдет эксцентричный Тайни Тим с рыжими локонами в красно-белом полосатом костюме, никто не удивится», – подумал мистер Кроссли.
* * *
В пятнадцать минут шестого гости наконец сели за стол. Брианна умудрилась занять место напротив Александра.
Еда была частично съедобной.
Опустошив свою тарелку, Руби заметила:
– Тебе лишь немногое не удалось, Брайан. Жареная картошка не хрустела, а у подливы смешной вкус.
– Пластмассовый, – вставила Ивонн.
– Нет, металлический, – поправил бабушку Брайан-младший.
– А мне показалось, что сама индейка бесподобна, – сказал Стэнли. – Мои поздравления, доктор Бобер.
Брайан совершенно вымотался. Он никогда не проходит через такое суровое физическое и моральное испытание. За закрытыми дверями кухни он попеременно плакал, ругался, кричал, впадал в отчаяние и истерически смеялся, пытаясь подать все блюда горячими одновременно. Но он героически сумел выложить тринадцать основных блюд на тарелки и накрыть на стол. Взорвались хлопушки, гости надели бумажные колпаки и обменялись шутками.
Руби поздравила Александра с тем, что у него такие вежливые дети.
– Папа сказал, что даст нам десять фунтов, если будем хорошо себя вести, – тут же выложила Венера.
Александр рассмеялся и покачал головой.
– Дай определение доброты, – прищурился на Венеру Брайан-младший.
– Ребенку всего семь лет, Брайан-младший! – одернула внука Ивонн.
Венера подняла руку и выжидательно посмотрела на Брайана-младшего, который тут же кивнул.
– Доброта значит ложь во спасение, чтобы люди не обиделись на правду.
– Венера, я бы хотел узнать твое мнение о пище, которую я приготовил, а ты только что съела, – обратился к девочке Брайан.
– Папа, мне нужно быть доброй? – спросила Венера.
– Нет, просто скажи как есть, малышка.
Венера положила салфетку с колен на стол. Развернула белый полотняный квадрат и все увидели подгоревшую начинку, почерневшую сосиску, жирную обугленную картошку, три переваренных кочанчика брюссельской капусты и склизский йоркширский пудинг.
Все расхохотались, а Александр закрыл лицо руками. Глядя сквозь пальцы, он заметил, как Брианна одними губами говорит ему: «Я люблю тебя». Он покачал головой и быстро отвернулся.
– Вижу, индейку ты смогла съесть, Венера, – констатировал Брайан.
Томас поправил девчачью шапочку сестры у себя на макушке и впервые за весь обед тихо сказал:
– Она бросила индейку под стол.
Все снова засмеялись.
Александр удивился и испугался, вдруг осознав, что совсем забыл о Еве. В последнее время он думал о ней почти постоянно.
– А Еву кто-нибудь покормил? – спросил он.
Гости сконфуженно зафыркали, поняв, что пренебрегли хозяйкой дома. Еды осталось совсем немного, даже индейку обглодали практически целиком. Но Александр сумел собрать на тарелку достаточно удобоваримых объедков. Он поставил тарелку в микроволновую печь и включил таймер на три минуты. Приготовил немного свежей подливы, вылил ее в маленький соусник и пошел искать коробку хлопушек, о которой Брайан сказал, что та где-то в доме.
Остальные гости не желали вставать из-за стола. Они вновь наполнили бокалы и продолжили светскую беседу. Сидящие за столом часто и громко хохотали. Даже Стэнли и Брайан нашли тему для беседы.
– Да, Стэнли, думаю, пуховые одеяла зимой требуются всем, – как раз говорил Брайан, когда распахнулась дверь кухни, в комнату ввалилась Поппи и голосом маленькой девочки объявила:
– Они скончались. Папа и мама мертвы!
Смех оборвался.
– Твои родители умерли? – осведомилась Руби.
– Бедное дитя! И прямо на Рождество! – посочувствовала Ивонн.
– Ага, я в это поверю не раньше, чем увижу свидетельство о смерти, – съязвила Брианна.
– Брианна, как ты можешь так говорить! – одернула внучку Ивонн. – Мне за тебя стыдно!
Поппи дерзко посмотрела на Брианну и сказала:
– Ну, документ еще не выписали.
– Пока я не увижу официальное свидетельство о смерти, я ни капельки не буду тебе сочувствовать, ладно? – не унималась Брианна. – Когда они умерли? Вчера? Сегодня?
– Этим утром, – сказала Поппи.
– И ты была с ними?
– Да, до самого конца.
– Они умерли одновременно, не так ли?
– Да, – кивнула Поппи. – Я обоих держала за руки.
Брианна оглядела сидящих за столом и сказала:
– Самое неправдоподобное совпадение из всех, о которых я в жизни слышала. Непорядок.
Поппи с подобием торжествующей улыбки объявила:
– Аппараты жизнеобеспечения отключили одновременно по моей просьбе.
– И во сколько же они умерли? – не отставала Брианна.
– В десять утра, – ответила Поппи.
– В Данди? – уточнила Брианна.
– Да, – кивнула Поппи.
– И как же ты добралась из Данди до Лестера к половине седьмого в день Рождества? Общественный транспорт ведь не ходит?
– Не ходит, – подтвердила Поппи. – Но я поймала такси.
Брианна, все больше вживаясь в роль проницательного инспектора Морса из телесериала, спросила:
– В такой снегопад? На севере сплошные метели. Ни черта не видно.
– Должно быть, нам повезло с погодой, – возразила Поппи.
– Останавливалась перекусить? – допытывалась Брианна.
– Нет, умираю с голода, – вздохнула Поппи. – Сейчас в обморок упаду. – Она пошатнулась и плюхнулась на свободный стул в конце стола.
– На что ты на самом деле потратила деньги, которые мои родители дали тебе на билет в Данди?
– Довольно, Брианна! – рявкнул Брайан.
Пискнула микроволновая печь.
Александр вытащил оттуда тарелку с едой для Евы, поставил ее на край стола и отвернулся, чтобы найти поднос. Поппи подвинула угощенье к себе, взяла чистый нож и вилку и сказала:
– Спасибо.
С минуту присутствующие в напряженной тишине смотрели, как она поглощает пищу, а затем хором завопили, что это еда для Евы. Поппи схватила добычу и выбежала из кухни. Александр крикнул ей вслед:
– Надеюсь, ты понесла тарелку Еве?!
– Зачем она вернулась? – тихо посетовал Брайан-младший. – Снова все испортит.
Алекс помчался наверх.
Ева лежала лицом к стене. Она обернулась к Александру и, увидев, что тот пришел с пустыми руками, снова отвернулась и прошептала:
– Я так хочу есть, Александр. Неужели обо мне все забыли?
Мужчина присел на краешек кровати и сказал:
– Только не я. Я постоянно о тебе думаю. Послушай мое сердце. – Он взял ее руку и приложил к белой ткани рубашки на своей груди. – Слышишь ритм? Оно выбивает «Ева! Ева!».
Пытаясь снизить накал, Ева пошутила:
– Я могла бы слопать твое сердце прямо сейчас – с имбирем, чесноком и острым перцем.
«О нет, а вот теперь я попала, и придется с этим разбираться», – тут же подумала она.
Александр перевернул ее руку и поцеловал ладонь.
Ева разглядывала его лицо, отмечая пигментные пятна вокруг глаз и сизую щетину на щеках.
– Я способна думать только о еде, – сказала она.
Александр резко встал.
– Сэндвич с индейкой?
Спустившись вниз, он увидела в гостиной Поппи. Та быстро-быстро запихивала остатки ужина в рот голыми руками.
Глава 34
После полудня на второй день Рождества Брайан поставил Еве на колени большой деревянный поднос с традиционным в День Подарков обедом Боберов.
– Внизу творится какой-то гребаный день сурка, – пожаловался Брайан. – Только еда отличается, а рожи те же самые. У них словно совсем нет друзей и пойти больше некуда.
Брианна снова пригласила Александра с детьми, несмотря на недовольство Брайана, и Александр принял приглашение, потому что хотел провести как можно больше времени с Евой до отъезда к бывшей теще.
Стэнли Кроссли пришел по настоянию Руби. Та сказала, что приятно видеть в доме настоящего джентльмена хотя бы по праздникам.
Не хватало только Поппи. Новоявленная сиротка ушла рано утром, чтобы «накормить бедняков» на складе в центре города, где благотворительное общество «Кризис» проводило ежегодную акцию.
– У этой девочки золотое сердце, – расчувствовался Брайан, а близнецы синхронно изобразили рвотный позыв.
– Салат выглядит превосходно, – похвалила Ева подношение мужа.
– Мама утром совершила набег на «Сэйнсбери», – признался Брайан. – Вчерашнюю индейку обглодали дочиста.
Ева посмотрела на тарелку с холодными мясными деликатесами.
– Каждое блюдо смотрится бесподобно.
– Твоя мать все утро над этим пробездельничала, – презрительно хмыкнул Брайан.
На подносе стояла маленькая мисочка с салатом из выложенных слоями помидоров, огурцов, свеклы, редьки и зеленого лука. В другой мисочке дымилась огромная запеченная картофелина, являя в надрезе быстро тающее масло. На небольшом овальном блюде высилась горка тертого чеддера. Возле двух кусков пирога со свининой лежали морковные палочки и изогнутые полумесяцы сладкого зеленого перца. В подставке для яиц поблескивал коричневый соус, а салфетка была сложена веером. Ева особенно обрадовалась, увидев большой бокал розового вина.
– Сын Александра пришел в розовой балетной пачке, но пока никто не обратил на это внимания, – поделился Брайан.
– Твоя мама как-то рассказывала, что, посмотрев «Волшебника страны Оз», ты захотел себе рубиновые туфельки, как у Дороти.
– Но я же их так и не получил, верно? – обиженно насупился Брайан.
* * *
Когда Брайан присоединился к гостям, Александр спросил у него:
– У Евы все хорошо?
– А что с ней может быть не хорошо? Ее с ложечки кормят. Если Ева не изменит свое поведение, у нее скоро руки-ноги атрофируются за ненадобностью.
Ивонн положила в рот кусочек скрученной в трубочку тонкой ветчины и сказала:
– По многим вопросам я с тобой не согласна, Брайан, но по отношению к Евиным закидонам полностью тебя поддерживаю. Это элементарная лень. Что с ней случится, если мы перестанем ее кормить? Заморит себя голодом до смерти? Или образумится и все же спустится поесть?
– Стоит попробовать, – заметила Руби.
– Только не начинайте эксперимент на следующей неделе, потому что я уезжаю, – вставил Александр.
– Куда это вы? – всполошилась Брианна.
– Повидать маму моей мамы, – ответила за отца Венера.
– И положить цветы туда, где под землей лежит наша мама, – добавил Томас.
– Вы же не таскаете таких малюток по кладбищам? – потрясенно спросила Ивонн.
– Нет, мы с детьми посещаем только одно кладбище, – без улыбки ответил Александр.
Брайан-младший строчил в твиттер:
«Худший р-ский обед в мире. Как под копирку. День подарков, скука смертная – сижу с живыми мертвецами, мечтаю о зомби-апокалипсисе ».
Он обратился к присутствующим:
– Прямо сейчас для нас с Брианной самое насущное – избавиться от Поппи.
– Девочка больна, – вступился за сиротку Брайан. – Утром я с ней разговаривал. Она предлагала уехать сегодня днем, но я сказал, что она должна остаться у нас, пока не почувствует, что справится с горем в одиночку.
– Я годами не могла смириться со смертью мамы, – добавила Руби. – То и дело вспоминала, как она в ветреный день развешивала белье. Давайте понадеемся, что бедная малютка Поппи сохранила хорошие воспоминания о тех днях, когда ее родители были живы и здоровы.
– Ваше лицо становится лучше, – обратилась Венера к Стэнли.
– Раз это слышать, – улыбнулся старик. Поворачиваясь к остальным, он спросил: – Кстати, о Поппи: кто-нибудь еще заметил, что у нее под этим аляповатым кольцом вытатуирована свастика? Интересно, понимает ли девочка значение этого символа?
– Молодежь постоянно заигрывает с шокирующими образами, и глупая татуировка не делает Поппи Евой Браун, – вступился за свою протеже Брайан. – Для нее всегда найдется место в этом доме, пока я здесь живу.
– Вы меня удивляете, доктор Бобер, – прищурился ветеран. – Разве для вас не оскорбительна фашистская символика? Никогда бы не подумал, что вы симпатизируете нацизму.
– Симпатизирую нацизму? Я? – переспросил Брайан. – Поппи всего восемнадцать, и она просто примеряет на себя различные философские концепции.
Прозвонил дверной звонок. Томас слез со стула и пошел открывать дверь.
– О, благослови Господь его маленькое участливое сердечко, – вздохнула Руби. – Он ведь не дотянется.
Томас встал на цыпочки и обеим руками потянул за дверную ручку.
Доктор Титания Ноубл-Форестер весьма удивилась, увидев чернокожего малыша в розовой балетной пачке и пуантах.
– Вы плакали? – спросил у нее Томас.
– Да, – кивнула она. – О да.
– А я недавно десять минут подряд плакал в машине.
– Почему?
– Больше было нечего делать, – пожал плечами Томас. – А как долго вы плакали?
– Всю ночь, и еще пару часов утром, – сказала Титания и спросила: – А этот козел, доктор Брайан Бобер, он дома?
– Да, – кивнул Томас и остался стоять в дверях.
– Мне нужно с ним поговорить. Посторонись, пожалуйста.
Титания слышала доносящиеся из дальней половины дома громкие голоса, один из которых явно принадлежал Брайану. Доктор Бобер кричал что-то о скандинавской мифологии, языческих символах и поклонении Одину.
– Хотите войти? – уточнил Томас.
– Да, спасибо.
Томас проводил Титанию в кухню.
Брайан едва не подавился картофельной кожурой, когда Титания возникла и с подвыванием объявила:
– Он вышвырнул меня, Брайан. Я не могу пойти к маме – это ее убьет. И к сестре не могу – не доставлю этой стерве такого удовольствия. Ты говорил, что после Рождества уйдешь от Евы. Вот, Рождество уже прошло.
Все, кроме Брайана, потрясенно ахнули. Доктор Бобер сорвался со стула словно ядро из пушки и вмиг оказался рядом с Титанией, а доски пола с опозданием заскрипели под его весом. Брайан яростно пытался вытолкать незваную гостью из кухни, но Титания ни пяди не уступила.
Стэнли Кроссли, вставший при появлении незнакомой женщины, спросил:
– Мэм, похоже, вы в бедственном положении. Могу ли я предложить вам выпить?
– Это мой чертов дом! – взревел Брайан. – Я решаю, кто будет здесь пить!
Титания скрестила руки на груди и слегка расставила ноги для устойчивости, не сходя с места в дверях.
– Пожалуйста, двойную водку с диетическим тоником, кусочком лимона и полугорсткой колотого льда. И розовую соломинку, если найдется. Благодарю.
– Итак, кто это такая? – поинтересовалась Руби.
– Леди, я уже много лет являюсь любовницей доктора Брайана Бобера, – отрекомендовалась Титания.
– Любовницей? – недоверчиво переспросила Руби. Брайан и королева возглавляли список персон, которых Руби никогда не считала сексуально привлекательными для кого бы то ни было.
Брайан оглядел кухню.
Что случилось с его миром? Брайану показалось, что он возненавидел всех окружающих его людей. Возненавидел старика с обожженным лицом, смешивающего коктейль для Титании – женщины, которую Брайан когда-то желал. Возненавидел маленького мальчика в балетной пачке и его семилетнюю сестру, которая, похоже, стоит у истоков новой школы прагматизма. Возненавидел двух старушек, застрявших в Средних Веках (или в середине пятидесятых), и даже близнецов, умом превзошедших отца и сейчас демонстративно повернувшихся спиной к его любовнице, ну и жутко образованного чернокожего мужчину с дредами до пояса. А превыше всех возненавидел свою жену, которой приспичило «подумать» не спеша.
Неужели он – единственный оставшийся человек разумный? Неужели невежественное общество на полном серьезе рассчитывает увидеть на какой-то планете в далекой галактике себе подобных? Ожидает там встретить инопланетян, которые пишут записки молочнику и страхуют домашних животных. Неужели все эти тупые недоучки не понимают, что настоящие инопланетяне – это человеческие существа?
Брайан вспомнил свое детство, когда завтрак начинался ровно в половине восьмого утра, обед – без пятнадцати час, а ужин – в шесть. До двенадцати лет он ложился спать в четверть восьмого, с двенадцати до тринадцати – в восемь, а с тринадцати – еще на полчаса позже. Тогда не было компьютеров, на которые можно было отвлечься, – хотя Брайан читал о думающих машинах в комиксе «Смотри и учись». Как-то раз мать отвела его посмотреть на первый в Лестере компьютер, установленный в конторе трикотажной фабрики. Агрегат был размером с две спальни Брайана.
Брайан невольно загрустил от мысли, что через пятьдесят лет уже будет гнить в могиле и не увидит развития нанотехнологий, триумфа квантовой вычислительной техники и новых астрономических открытий. С его высоким давлением он вряд ли доживет даже до высадки на Марс.
– Брайан! – резко окликнула сына Ивонн.
– А?
– Опять ты это делаешь.
– Что?
– Мычишь, прямо как в детстве, когда таращился в небо.
Брайан натужно откашлялся, словно в горле и впрямь что-то застряло.
– Я знаю, что немного старомодна, – начала Руби, – но неужели мне одной кажется, что вся эта ситуация – сущий позор? – Она уставилась на Титанию. – Во времена моей молодости, Брайан, муж этой дамы измолотил бы тебя вдребезги! Большое везение, если бы остались в целости коленные чашечки. Тебе должно быть стыдно!
Титания уверенно парировала:
– Брайан годами томился в несчастливом браке. – Обращаясь к нему, она заявила: – Я иду наверх побеседовать с твоей женой, дорогой.
– А я могу пойти? – пискнул Томас.
Титания усмехнулась:
– Почему нет, малыш? Ты уже достаточно взрослый, чтобы понять, к какому по природе своей глупому и жестокому полу принадлежишь.
– Томас, сядь, – скомандовал Александр.
Взяв с собой коктейль, Титания вышла из кухни и крикнула:
– Ева!
– Я наверху!
* * *
Увидев Титанию, Ева подумала, что любовница мужа, обряженная в черную юбку и белую блузку, похожа на распорядителя похорон. Глаза ее так опухли, что Ева заколебалась: то ли у Титании серьезный приступ аллергии, то ли бедняжка долго плакала.