«СМЕРТЬ».
Ее бросило в пот. Сколько бы она не пыталась разгладить два жалких знака — безрезультатно.
«СМЕРТЬ».
Что еще больше озадачило ее, так это то, куда приводил этот коридор… Это было совершенно не тем, что предполагала девушка.
Тупик.
Темная стена. Две параллели не расходились, не расширялись, а просто врезались в перпендикуляр. Оставалось непонятным, куда ушёл профессор. Ведь не в стену же… Это не логично. Также не рационально, как сидеть в узком темном коридоре, привалившись к стене.
Гермиона сразу отмела мысль о выходе или переходе под землю. У входа в их «лабораторию» стоял абсолютно другой знак, да и название располагало.
Мурашки не предвещали ничего хорошего.
Единственное, что хоть как-то вселяло надежду, так это то, что туннель выходил за границу храма. То есть он уходил под землю под уклоном. Быть может, хоть частично ее догадки окажутся верными...
И все же здесь тупик.
Заслышав шаги, Гермиона быстро скрутила план храма и повязала веревочкой.
— Жрица, так что случилось? — Сенмут появился как раз тогда, когда сверток вернулся на место.
План выполнен?
В голове стучала кровь — многое не укладывалось. Профессор, профессор, профессор…
Она могла бы успокоиться, будь они в обычном времени. Как ученый, Северус Снейп отлично понимал опасность передозировки, и каковы последствия бреда, а посему он бы точно нашел доверенное лицо, которое оказало бы ему не только медицинскую помощь, но и моральную поддержку и безопасность. Здесь же религиозность местных не позволяла обратиться к кому-либо без вреда для авторитета жреца. Ну разве что к Сенмуту, и то, опять-таки, на сколько?
Сенмут первый, кто верил в Амона, а посему не посягнул бы зайти в Храм. Следовательно, верны либо ее опасения, либо догадки об убежище. Но даже если принимать последнее за истину, то сиделка из Сенмута никакая. Он был весь день на виду, тогда как профессор нуждался в постоянном присмотре.
— Жрица, так что случилось? — немного звонкий голос Сенмута вывел ее из задумчивости.
Однажды прочитав маггловскую книгу под названием «Будь мастером общения», Гермиона поняла, что каждая хорошая беседа начинается с чего-то приятного. О страсти Сенмута гадать не приходилось.
— Как ваше гениальное творение?
Мужчина щелкнул пальцами, тут же вынул два чертежа и развернул их на полу, накинув по камню на уголки.
— Смотри! — судорожно воскликнул он, — это сооружение поможет наблюдать за уровнем воды в Ниле, — он ударился в подробности. За шесть минут, когда мозг заполонила ненужная информация, девушка поняла, что не всем советам из книг следует следовать буквально.
— А где же оно будет стоять? — из вежливости она снова задала вопрос.
— О, далековато отсюда, но около Нила, да, — архитектор хлопнул в ладоши и снова кивнул, — Да, далековато.
Стало понятным, что нужно идти напрямик.
— А от Карнака?
Сенмут замер и с тенью на лице скинул камень с чертежа немного резко, как могло показаться.
— Еще дальше. Мне не разрешили поставить его близко к городу…
Тут он и вовсе помрачнел. Настал черед девяностоградусного поворота темы.
— Сенмут, а отведешь меня в Храм? Почему сегодня меня не отвезли?
Мужчина тут же сменился в мимике и хохотнул. Словно вопрос сочился детской наивностью и забавлял.
— А зачем, жрица? Ведь огонь потух, боги проснулись, а Сэ-Осирис в медитации, — мужчина стал осторожно скручивать свои работы, — Просто скажи, что хочешь посмотреть на праздник.
Он подмигнул, и Гермиона хмыкнула и кивнула.
— Тогда смотри: я не могу с тобой пойти сегодня. Но туда отправляется, по-моему, тебе знакомый писец, — он что-то прикинул в уме, — и если мы приставим пару стражников, всё будет более-менее безопасно. Надеюсь, они еще не ушли.
Сенмут закинул чертежи в корзину на столе.
— Однако советую не задерживаться допоздна. Ночью хоть и красиво, но не так безопасно, да и твой жрец меня убьет, когда вернется.
Гермионе и смущение изображать не пришлось.
Им повезло, её учитель Тобес с Дредом чуть не ушли. С радостью они отнеслись к просьбе советника и приняли её в свой кружок с двумя неразговорчивыми стражниками.
Горячие объятия солнца окутали Гермиону. Стоило бы ей поблагодарить родителей за кожу, склонную к смуглости, иначе давным-давно с нее сходил бы скальп.
Ни местные пляски под веселые мелодии, ни экзотические огненные шоу — ничто не могло нарушить ход ее мыслей. А вот её присутствие значительно изменило поведение граждан. У них даже осанка стала прямее. Улыбки же не сходили с лиц. Все ожидали голубую выдру.
Под прикрытием интереса к празднеству жрица осматривала их путь и запоминала.
— Я не успела вас поблагодарить за предупреждене, — когда пауза превратилась в неловкую, обернулась Гермиона, — Дред, как ваше самочувствие?
Тот слегка смутился и кивнул дважды в пол.
— Хорошо.
Они вышли на рынок. Здесь шумел всякий, кому не лень. Понаехали иностранные купцы и торговцы. Бартеры заключались тут и там. Торговались. Гермиона посмотрела на сжимающего пальцы Дреда. Он чем-то напоминал Невилла. Его движения стали немного неестественными. Он нервничал всю дорогу, но сейчас это выглядело уж слишком откровенным.
Ох, сдавалось, не на праздник вырядился этот молодой брюнет.
— Девушка, — утвержденно прокомментировала Гермиона, когда их юный друг направился к молоденькой дочери какого-то купца.
Тобес фыркнул.
— Будет, — махнул рукой писец и попятился назад, — нам лучше отойти.
— О, брось, вы снова взялись за своё? — недовольно втесался в разговор стражник, но всё-таки тоже отошел. Второму ничего не оставалось делать, как последовать за спутниками. Он обреченно вздохнул.
— Нам разрешил фараон, — шикнул старец и потер ладоши.
Тем временем Дред совершенно случайно врезался в девушку с корзинкой трех спелых ветвей черного винограда. Ягоды запрыгали по рыночной площади, и это стало каким-то знаком. Только внимательному наблюдателю под силу заметить сговор их взглядов.
— Пф, мы улучшаем нашу экономику, — защищал их «увлечение» писец, — если не нравится, просто не мешайте нам.
И всё это говорил шестидесятилетний мужчина, подумалось с весельем жрице.
Дред помог девушке, которая изобразила прекрасное смущение. Его жена, как пояснили вскоре. Она скрылась из виду, а юный писец направился к эфиопским торговцам.
— О, с-скажите, ч-что это? — дрожащими руками он взял зеркало и чуть не уронил его, вовремя поймав над полкой с ящиком яблок, — О, а это похоже на мандарины, сколько стоит?
Тем временем дети сбегались со всей округи. Гермиона не знала эфиопский, но предполагала, что ругани в речах продавца куда больше чего-то дельного.
— Простите, — с виноватой миной юноша вновь поинтересовался тем, что лежит позади продавца, и, пока тот с видным раздражением отвернулся за товаром, малышня протащила с его лавки все, что вместилось в их ручки-загребучки. Здесь вздохнул и старец.
— Моя роль, — благоговейно сказал он, выходя из тени и наблюдая, как дети разбегаются.
Он схватился за сердце и упал прямо посреди улицы с криком раненного тюленя. Гермиона чуть со смеху не подавилась, когда горожане стали обступать Тобеса. Она также видела, как Дред и продавец обернулись и встревожились.
Только вот что-то пошло не по плану, ибо стражник попросил у святого Амона помощи, а в план Дреда явно не входило, что его схватит за руку покрасневший от гнева продавец. Другой эфиоп схватил за шиворот какого-то мальчишку с едой и грубо трясанул, а после отвесил жесткий шлепок по лицу. Началась смутная возня. И хоть всё внимание отдавалось стонущему Тобесу, жрица с замиранием сердца смотрела на эфиопцев и ребенка. С ним обращались грубо.
— Слушайте, вы должны им помочь! — Гермиона резко обернулась к стражникам.
Те качнули головой. Это не поддавалось даже обсуждению.
— Пожалуйста… Конечно, они не правы, но дети! Думаете, этот малыш ради забавы стащил заветревшиеся хлеба? — все мышцы сжались у сердца, — Со мной ничего не произойдет!
— Нет, жрица.
Гриффиндорка смело заглянула в их глаза, силясь не вмазать столь безразличным физиономиям. Хоть и их можно понять, Гермиона не желала видеть их каменные лица.
— Тогда я сама отправлюсь в гущу событий!
Она шагнула в сторону чужеземцев. Понадеялась, что выглядело достаточно решительно и угрожающе.
Сработало. Один из стражников направился к писцу с разборками. Но и не тут то было.
Эфиопцы выходили из-за прилавков, недобро поглядывали на пойманных воришек, и эти взгляды не обещали ровно ничего хорошего. Гермиона сглотнула. Если ей не изменяла память фильмов, то где-то в Древности за воровство отрубали руки…
Молящего взгляда для второго стражника стало недостаточно. Только, когда те оголили ножны, мужчина приказал ей не двигаться и поспешил на помощь. Война во время праздника запрещалась.
Девушка сильно сжала вспотевшие ладошки. Атмосфера лишь накалялась, хоть переговоры и шли во всю. Что же будет, если сейчас случится кровопролитие? Война?
Уличные звуки сливались в однотонное шипение. У девушки начинала болеть голова.
Она побледнела и, решив сделать хоть что-нибудь, вскинула палочку, крикнув:
— Экспекто Патронум!
Голубые нити заструились, и ставшая уже культом выдра обежала площадь и скрылась среди домов. Заклинание поставило мир на паузу — все прекратили свои дела, а продавцы и вовсе разинули свои рты с золотыми зубами, от чего казалось, что во рту у них целые шкатулки.
Кажется, дела у стражников улучшились: эфиопцы ссоры прекратили
Гермиона облегченно вздохнула. Хоть международная беседа и затянулась, а Тобес, как и полагается больному, медленно приходил в себя, Гермиона не смогла не улыбнуться. Настроение так улучшилось, что она не сразу увидела в толпе довольное лицо Инени. Тот просто наблюдал за этим всем.
Он вообще частенько любил быть зрителем.
Черт!
С её лица сразу же сползла улыбка, и чиновник злобно усмехнулся и хитро прищурил глаза. А потом этот человек, от которого так и веяло льдом, перевел взгляд на ее стражников.
Гермиона тоже испуганно перевела взгляд. Те еще разбирались, а посему гриффиндорка не решалась их ни окликнуть, ни подойти. Решив, что следует надеяться лишь на себя одну и сильно сжав палочку, Гермиона принялась вглядываться в толпу. От близящего нападения, адреналин заставлял дрожать. С какой стороны будет враг? С любой. От того у нее еще панически стучало в груди.
Тогда на нее нападали иностранцы и не без влияния Инени. Теперь же эфиопцы отвлекали стражников, причем она этому сама же и поспособствовала! Как легко ее можно просчитать! Прав был профессор, утверждая о ее наивности…
Гермиона почувствовала слабый укол разочарования в самой себе.
Дело плохо, и эта опасность угнетала. Когда она снова взглянула на Инени, то обнаружила лишь пустоту. Это не сильно-то успокаивало.
Ну да Мерлин с ним. У нее имелись свидетели, а стражники стояли в паре десятков метров. Если кто-нибудь убьёт её сейчас, то без проблем этим ребятам точно не обойтись. Что они скажут Хатшепсут, которая буквально молится на нее и имеет грандиозные, по словам Снейпа, планы? А как отреагирует профессор, когда вернется! Вряд ли он спустит им это с рук. Почему-то ей хотелось на это надеяться.
Девушка поджала губы и принялась выжидать, когда к ней хоть кто-нибудь подойдет из защитников. С ними как-то спокойнее.
По ногам прошелся холодок, когда ступней коснулась мягкая теплая от солнца кожа. Неприятные мурашки пробежали по ней. Гермиона не желала, чтобы ее догадки оказались верными сейчас. Любая другая — чудесно! Но только не эта!
Гадкое, сдирающее улыбку с лиц, шипение послышалось в паре шагов левее. Третья же уже ползла к ней прямо с площади.
Змеи. Они её окружили.
Не позволяющие поддаваться панике, а следовательно, и стоять как статуя, инстинкты толкнули Гермиону в бегство. Разум понимал, что ни в коем случае не следует давать волю резким движениям, но уже через долю секунды этот же разум подгонял её мчаться, куда угодно, лишь бы подальше.
Стоило бы ей вспомнить, что люди Инени умели усыплять змей. Скорее всего, это не самое сложное, что подвластно этим эфиопским талантам.
Кобры… Гермиона искренне надеялась, что это не они преследуют её.
Только жрица резко свернула за угол, как оттуда выскочила четвертая. Отсутствие воротника у змеи не так уж и сильно успокоило девушку.
Её преследовали черные мамбы — не самые безобидные существа на свете. Девушка взвизгнула и помчалась в противоположную сторону.
Храм располагался совсем близко, а его метровые ступени вряд ли показались бы гадинами таким уж преодолимым препятствием. Гермиона помчалась к югу, к статуям. С испугом горожане рассыпались перед ней. Но это ее не так волновало, как то, что её ноги хлестанул чей-то хвост, как кобылу, гонимую умелым ездоком.
Нет, нет, ей нужно именно в Храм! Но к Храму она подступила бы с таким же великим успехом, как и Гитлер к Москве. Резко свернув, так, как и желали рептилии, она бросила экспеллиармус в одну из них. На секунду они опешили. Казалось, они имели какой-либо разум и умели удивляться, но уже через мгновение с новой волной агрессии и шипением змеи бросились в погоню.
Гермиона почувствовала, как сердце уходит в пятки, взрываясь адреналином. Девушка чувствовала, что конец близок. Совершенно нереально убежать от существ, чья скорость превышает твою.
Тем не менее она мчалась. Нельзя сдаваться! Легкие разрывались, но ноги несли её без тормозов. Обернувшись, она увидела, что за ней мчится Инени. В горле пересохло, когда дыхание стало оставлять ее. Шипение позади не отставало. Гермиона обегала храм, пока дорога под ногами не кончилась глубокой расщелиной. Она полетела вниз. Резко, что воздух бил по лицу. Земля с небом вертелись, а затем стало больно. Ужасно больно. Темно и сыро.
Кажется, где-то рядом приземлились и змеи. Четыре почти что одновременных шлепка о глиняную землю. Закрыв глаза, Гермиона закусила губу и прислушалась. Шелеста движений она не слышала. Впрочем, кровь в ушах гремела так, что и пушечный выстрел казался бы тишиной.
***
Свет почти не проникал сюда. Факелы тоже горели слабо. И всё же глазам пришлось привыкать. Голова слегка кружилась, но для Северуса Снейпа это являлось признаком того, то он всё-таки спал, а не бредил — в лихорадке всё намного плачевнее.
Стараясь не делать резких движений, он присел. Боль в мышцах сразу аукнулась – не удивительно, терпентин уподоблялся чуме, только выжигал он не города, а силы в его организме.
Северус бросил взгляд на стены. Кровь. Сенмут мало что сказал об том. К его великому сожалению, ничего и не оставалось, как поверить тем малым словам. Память сломалась напрочь.
Даже вообразив себя великим Холмсом, маг не понимал, зачем ему понадобилось бить стену и почему за девять лет праздник Опет приносил ущерб только ему да невинным животным, а сейчас агрессия выплеснулась и на камень. Стоило ему подумать о своих кулаках, как те сразу дали о себе знать. Легкая боль покусывала разбитые костяшки.
Попытки встать оправдали себя лишь с третьего раза. Тело отказывалось его слушать, а где-то внутри зарождалась дрожь. Через секунду, превозмогая слабость, бывший шпион, сжав зубы, встал.
Северус сейчас был особенно разочарован. Седьмой раз треклятое зелье не думало получаться. Стало только хуже. Намного хуже. По правде сказать, состояние зельедела не располагало к построение пропорций и формул. Да и в уме даже для некогда лучшего Мастера такая задача -- лишь убийство скучных минут. Нужна запись.
Не понравилось Северусу и его кровавое творение. Особенно вблизи. Либо его воображение сдружилось с последствиями наркотика, либо наркотик играл с ним во сне. Но он точно видел надпись на английском языке. Оно составляло одно слово, и это слово ему не понравилось в край.
Грейнджер следует отправить прямо сейчас в это гребанное будущее, не дожидаясь завершения Опета.
Обведя пальцами буквы, маг почувствовал, как магия сквозит от стены к нему и назад. Внутри вздымались крылья чего-то темного, как это было при Темном Лорде. Стоило собраться ближнему кругу, как тьма, живущая внутри, брала вверх над своими хозяинами. Появлялась жажда крови, боли – садистические потребности, которым ни мораль, ни совесть не могли препятствовать. Потому-то многие пожиратели превращались в безумцев или же просто «ломались».
Назад пути не было.
Без окклюменции сломался бы и Северус. Ему стоило больших усилий очищать свой разум, постоянно чувствуя, как зверь внутри него жаждет все большего и большего насилия.
Иногда и в его голову приходили героические идеи очистить мир хотя бы от самого себя, но едва ли бы это чем помогло. Воландеморт нашел бы нового шпиона, а посему Северус заковывал себя в оковы колючих цепей.
Когда наступил тот самый момент, когда в его мертвую прогнившую душу проник новый монстр? Жрец не знал, и не желал знать. Метка мертва, а в нем что-то сидит.
Кровавое же слово только усложняло ситуацию. Оно как давало ключи к разгадке, так и сильнее запутывало. Секунда – другая. Северус догадался обо всем. И почему его зелье не сработало, и почему он ходил во сне.
И тут же, сжав кулаки, он почувствовал взрыв, словно его прокляли. Ровно как и двадцать лет назад, когда он, будучи наивным глупцом, вступил в отряды тех же треклятых Пожирателей Смерти, принимал метку и давал клятву, по венам прошелся яд. Северус застонал сквозь сжатые зубы.
Морфий тьмы. Неодолимого желания греха, буйства и разрушения. Сердце что-то загрызло, и Северус впервые за десять лет испытал отчаяние. Изнутри резало мышцы.
Ему пришлось опустить веки. Пришлось сделать вдох, и не один, чтобы привыкнуть к появившемуся знакомому запаху, смешанному с кислинкой железа. Кровь, черт бы ее побрал! Он снова чуял ее...
Какая-то сила, как поток лавины, влек его идти. Внутри все рвалось и металось, уподобляясь самому бешенству.
Нет. Нельзя. Не сметь, велел он себе мысленно. Еще один вдох. Он успокоил хаос и безбрежно, совершенно вежливо и одновременно бросающе в пот, процедил:
— Мисс Грейнджер, уйдете сейчас, и я обещаю сохранить вам жизнь.
Кровь
Несколькими минутами ранее Гермиона встретилась с горкой свежевыкопанной земли, поэтому падение, к ее сожалению, не закончилось летально. Уж лучше было бы умереть.
Шлепок был громким, и девушка склонялась к тому, что издать его могли исключительно ее кости, возможно, шея или позвоночник. Боль чувствовалась везде. Но преимущественно жгло подбородок и чуть ниже коленей.
Гермионе казалось, что ее голова попала под пресс, а все тело — в огонь.
Неизвестно сколько девушка не смела шевелиться, боясь, что волна боли снова настигнет её. По щекам потекли слезы. Ей стало безгранично жаль себя, такую маленькую, беззащитную и совершенно беспомощную в этом долбанном Египте.
Слегка подташнивало. Пришлось медленно поднять тяжелые веки. Перед глазами плясали белые и черные круги. Болезненным оказалось и моргать. Всё-таки жажда к жизни не навсегда покинула ее. На одну морскую каплю боль утихомирилась, и девушка пошевелила пальцами ног.
Целы.
Руки вонзились в мягкую почву, и под ногти залегла грязь, — чувствует. Перед глазами представился грот и непозволительной величины потолок. Такая же высота была в туннеле в тайную комнату. Только там куда нежнее было приземление.
Сжав зубы до отвратительного скрипа, Гермиона села и осмотрела ноги. Все икры были усыпаны укусами. От отвращения гриффиндорка скривилась. Как долго ей осталось жить? Видимо, из-за шока она не чувствовала ни зубов, ни яда, плывущего по венам.
Девушка вытерла кровь ладошкой и попыталась осмотреться в надежде на помощь. Бесспорно, это был самый наивный поступок в ее жизни. Откуда в гроте люди?
— Помогите, — её голос охрип после изнурительного бега наперегонки со смертью.
— Помогите! — повторила она еще более отчаянно.
Никто её не услышал. Зато ей послышался стон, где-то близко. Собрав всю себя, буквально, по частям, девушка все-таки умудрилась встать и спуститься к основанию ее «подушки безопасности». Приземлись она хоть на метр дальше, и из нее вышла бы отменная лепешка на острых валунах. Поводов для радости, конечно, мало, и всё же ей повезло.
Шатаясь, немного хромая и всхлипывая, она нашла углубление, но побоялась зайти, когда поняла, что это никто иной, как профессор. Его фраза заставила вздрогнуть. Уверенности нисколько не прибавилось.
— Если бы я только могла, — все с той же хриплой грустью ответила она и сделала два неровных шажка. Стоявший к ней спиной Снейп резко обернулся и побледнел. Секунда, и он направился в ее сторону. Гермиона прислонилась испуганно к стене и всхлипнула. Всё пошло совершенно не по плану! Черт!
Кажется профессору лишь одного внешнего вида и заплаканных глаз хватило, чтобы поднять ее осторожно на руки и понести неизвестно куда.
— Сэр? — охнула Гермиона, внезапно оказавшаяся на его кровати.
— Чем же думает ваш мало того, что гриффиндорский, так еще и женский мозг, а, мисс Грейнджер? — протянул он обманчиво деликатно. К сарказму, язвам, гневу, даже к тому страху, который он вселил в нее в последнюю их встречу волшебница была готова, но вот к тому, что он опустится на колени рядом с кроватью и примется рвать ее юбку кизилиса — нет. Разрез получился до середины бедра, и поэтому девушка в испуге поежилась.
Профессор одарил ее тяжелым раздраженным взглядом и поднял ее ногу, осматривая укусы. Послышался звук капель, и к ранам прислонили прохладную мокрую тряпку, которая вмиг окрасилась в кроваво-грязный.
Ком в горле стал разрастаться от ее тревог и страха. Гермионе пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы он провалился. Щипало. Снейп с нажимом провел по укусам, и её ножка дернулась от нервов.
— Вам известен вид той твари, что укусила? — в словах стучала резкость. Холодная и гневная.
Девушка вытерла капельки слез и кивнула.
— Я умру…
— Конечно, глупое создание, вы умрете мучительной, долгой и болезненной смертью, — раздраженно проговорил он, смачивая тряпку и очищая вторую ногу, — от моей руки.
Гермиона вздрогнула, когда он понизил голос:
— И только от моей руки… — его ладони разошлись по голеням, — Я требую, чтобы вы отвечали прямо, а не уклончиво.
У девушки задрожала нижняя губа, и её некогда уверенный и жизнерадостный голос дал тихий, пропитанный печалью ответ.
— Это были черные мамбы. Их было четверо. Честно, я не специально пришла так внезапно… Но они погнали меня, и я свалилась и…
Она прервалась, когда его твердые губы впились в укусы, отсасывая яд вместе с зараженной кровью. Если это и был поцелуй, то очень жадный и импульсивный. Его губы прошлись по всем ранам и царапинам, а затем он отстранился и прикрыл глаза.
От вида профессора Снейпа в ногах да с капельками крови на губах и таким обреченным видом у нее вспотели ладошки.
— Переломы? Ушибы? Вывихи? — выдохнул он, медленно открывая глаза.
Гермиона моргнула дважды, ибо такая реакция стала абсолютной неожиданностью для нее.
— Мисс Грейнджер, вы оглохли? Я вопрос задал, или мне следует повторить? — он вскинул бровь и как ни в чем ни бывало прислонился губами к другой голени. Он стал целовать, уже не так судорожно, словно довольствовался, как истинный гурман.
Что отвечать, и как, Гермиона перестала понимать, когда укусы стали затягиваться. Она просто мотнула головой, когда он поднял на нее вопросительный взгляд и медленно лизнул нежную кожу.
— Наверно, мне повезло, что я мягко приземлилась…
— Вам повезло, что змеи не выпрыснули яд, — выплюнул мужчина и тут же с задумчивостью стал вглядываться в ее лицо.
— Кровь? — шепотом спросила Гермиона. Стоило прикоснуться к подбородку, как пальцы стали снова липкими.
Бывает, часто при сильном ударе немеет место ушиба. Это удовольствие в несколько часов заканчивается высокой температурой и далеко не приятными ощущениями. Похоже, этот случай Гермиона испытала на себе…
Снейп продолжал смотреть на нее с поджатыми губами, и это немного настораживало. Капелька пота стекла меж ее лопаток, когда девушка осознала, что он собирается сделать.
Гермиона растерянно отвела взгляд и повернула голову немного в сторону в ожидании, когда же прекратится это вязкое и непонятное чувство внутри. Её интуиция почему-то металась от эмоции к эмоции. Но постепенно становилось ясным происходящее. Вспомнился и тот случай в первый день Опета, когда профессор приказал ей никогда не идти за ним.
Неужели она ошибалась, когда полагала, что он слишком горд, и что он намекал именно на тот путь? Что-то подсказывало ей, что её план нуждался в колоссальных доработках. Но было поздно. Гермиона сглотнула новый ком в горле и посмотрела в его черные глаза.
Мужская рука медленно потянулась к ее подбородку, но внезапно зависла в воздухе. Снейп резко выпрямился и сжал кулаки, неожиданно зарычав так, что мурашки закололи под кожей.
Так не рычит человек.
С испугом Гермиона вскочила с постели. Бросилась в сторону. Нужно бежать. Скорее!
Но её молниеносно схватили. Сердце упало в пятки. Профессор привлек ее к себе, прижал. Холодный воздух резко проник в ее легкие, когда он резко развернул ее к себе.
— Не получится, — прошипел густой голос. Слишком громкий. Эховый.
Гермиона подняла большие испуганные глаза и замерла. Ничего более ужасающего в жизни она не видела. Даже Воландеморт в этот момент казался не самым страшным, что могло бы с ней произойти. Страх прошелся по её спине широким шагом. Её бросило в пот. Зачем, зачем она его не послушалась? Волшебница попыталась отстраниться, но не смогла отвести взгляд.
Алый цвет всегда означал опасность, а бордовый символизировал кровь и погружал в могильный холод. Кипящая лава в преисподней тоже красного цвета. Душе Гермионы хотелось кричать.
Не на бесконечные темные туннели походили глаза профессора Снейпа. Теперь они напоминали ад. Зрачки отсутствовали, а вся поверхность белка была охвачена мерцающим огнем.
— Что, потеряли дар речи от моей второй сущности, Гермиона? — протянул он язвительно, прежде чем накрыть её губы своими.
Его язык ворвался в рот и слился с ее языком. Гермиону опалила волна тепла, но поцелуй также резко прервался. Мужчина перешел на щеку и спустился к подбородку, приласкав рану губами. Гермиона увидела вбежавшего запыхавшегося Сенмута и рвано втянула воздух. Это не осталось незамеченным: профессор резко обернулся и отшагнул назад. В глазах у него снова появились черные зрачки и белок.
Это был точно Северус Снейп. И он дрожал, обхватив себя руками. На его лбу вздулась вена.
— Уведи её немедленно! — прорычал все тот же многоголосый бас, заставивший вздрогнуть всех присутствующих.
Профессор сделал медленный вдох.
— Сенмут, уведи ее, — повторил более спокойно человеческий голос. Не делая резких движений, Сенмут протянул Гермионе руку и послал ей очень тревожный взгляд.
От укусов и «лечения», от смешанных чувств страха и истомы — ох, как проклинала себя девушка за последнюю — ее ноги чувствовали слабость. Каждый шаг превратился в свое жалкое подобие. Гриффиндорка медленно обходила жреца боком, обтираясь спиной о стол. Её взгляд неотрывно следил за высокой фигурой, удаляющейся в темный угол. Ей становилось не по себе, но тут рука Сенмута, словно послужила опорой и поддержкой, когда схватила ее и потянула на выход.
— Идем, — шепнул он очень удивленно.
Напоследок она повернула голову. Её встретили вновь кроваво красные глаза и довольно учтивая улыбка. Жрец галантно кивнул со вздутой веной на лбу. Снова стало страшно.
Почувствовав дурноту, какая бывает в самом страшном сне или при панике, Гермиона тут же отвернулась и наткнулась на кровавое пятно, которое выстроилось в неровное слово…
— Скорее! — Сенмут прибавил шагу, волоча за собой девушку, у которой окаменели ноги.
Стена скрыла надпись со Снейпом, но Гермионе и этого хватило, чтобы воспроизводить перед глазами страшное открытие. Бледнея, девушка спотыкалась, но пыталась размеренно дышать.
Нет ничего крепче союза, скрепленного кровью. Договоры, подписанные порезанными пальцами, являются клятвами, связью душ и темной магии…
Профессор испил ее кровь…
Нет, Гермиона верила в то, что он хотел её спасти… Исключительно спасти, идя на такие жертвы…
Инени всё грамотно подстроил…
Холостые кобры — странное совпадение, верно?
Всё ради этого слова, и все они знают его. Это слово — «сделка».
С кем её заключили? Её мокрая ладошка выскальзывала из мужских рук, но Гермиона тут же сильно сжимала ее, боясь запутаться в мелькающих дорогах полумрачного лабиринта.
С кем могла быть сделка у Снейпа и, получается, ее?
— Сэ-Осирис против твоего присутствия, жрица… — растерянно причитал Сенмут, снова завернув за угол.
Гермиона не ответила и стеклянным взглядом уставилась под ноги.
Её снова тошнило.
***
Обычно эфиопцы спускали с рук мелкое воровство двух идиотов и их шайки бедных. Хоть Хатшепсут наказывала Дреда и Тобеса за их проделки, это нисколько не останавливало их. Для фараона они были фаворитами и слишком большой имели вес, чтобы наказывать.
Но в этот раз, Хатшепсут пришла в гнев и ярость, когда до нее дошел слух, что эти оборванцы умудрились втянуть во всё это дело и жрицу. Она до последнего верила, что Гермиона подыгрывала им со змеями и отвлекала внимание.
Что ж, внимание эта девица привлекла. Да такое, что теперь их треклятые враги имели веский повод напасть на Египет. Она сидела на своем троне и поджимала губы. Лишь они и выдавали гнев на ее неподвижном лице.