Вот тут я ахнула и поперхнулась.
– А один из них решил преподнести мне презент на день рождения. – Толбот задрал подол рубашки и продемонстрировал мне длиннющий серповидный шрам. На мощных мышцах живота он выглядел почти как татуировка.
– Извини, – прошептала я.
– Просить прощения надо Гэбриелу, а не тебе, – продолжал Толбот. – Он мог остановить свору, но ничего не предпринял. Боялся запачкать руки. А альфа‑самец, вожак Сирхан, лишь слегка наказал тех убийц и просто повыл немного. Когда Сирхан умрет, вся стая, включая тех волков, получит по заслугам… – Он помрачнел и опустил голову.
– А что случилось с тобой? – Я не могла представить, как Толбот пережил подобную трагедию… Тогда он был всего на полгода старше Бэби‑Джеймса.
– Меня отправили к дедушке на ферму. Он уже воспитывал моего двоюродного слабоумного брата. Дедушка вечно рассказывал нам истории о великих Сент‑Мунах, охотниках на демонов. Смелых, храбрых, самоотверженных. Демонстрировал нам древний серебряный кинжал. Он умер от удара, когда мне исполнилось тринадцать, и я решил продолжать дело своих предков. Ведь у меня имелось преимущество перед кузеном Саймоном и остальными Сент‑Мунами – я овладел своим даром. С тех пор я им и пользуюсь – в отличие от трусов вроде Гэбриела.
– А кроме двоюродного брата, у тебя больше никого нет?
Толбот кивнул.
– Я не мог о нем заботиться, да и он тоже, хотя он намного старше. Я не виделся с ним со дня смерти дедушки. Но мы последние из всей семьи.
– Да, – грустно подытожила я. – Дон Муни умер десять месяцев назад. Я знала его. Он также хотел стать героем, как и ты.
Толбот ссутулился. Вот почему он казался мне странно знакомым!.. Хотя, конечно, чертами лица он не слишком напоминал остальных Сент‑Мунов, но и те не могли похвастаться близнецовой схожестью. Тем не менее их многое роднило: одинаковый рисунок губ, тембр голоса, огромные ладони. Это меня и поразило. Толбот напоминал мне юного, привлекательного, активного, хорошо развитого физически и умственно Дона Муни. Ну а Гэбриел вполне мог быть его кузеном.
– Именно ты – последний из Сент‑Мунов, – произнесла я.
Толбот нагнулся – наконец‑то нашел свою бейсболку. Поднял кепку с пола и напялил на голову.
– Надо проверить другие помещения, нет ли там мертвых тел. Сомневаюсь, что демоны явились сюда как желанные гости для тех, кто квартировал тут раньше.
Он направился к лестнице, но на полпути остановился.
– Ты хорошо сегодня поработала. Но нам предстоит потрудиться, прежде чем мы выйдем на настоящих бандитов. – Он улыбнулся. – Мы отыщем твоего брата. Обещаю.
– Спасибо, – поблагодарила я.
– Займись своим лицом, залечи отметины и порезы. Полагаю, в ванной комнате есть полотенце. Умойся. Нельзя привезти тебя к школьному автобусу в таком виде.
Несколько минут спустя
Небольшую ванную я обнаружила рядом с кухней. Раковина пестрела желтыми разводами, зеркало – мутное и потрескавшееся. В потемневшем бронзовом кольце висела заскорузлая тряпка. Очевидно, бывшее полотенце. Я выдернула его и протерла часть зеркала уголком ткани. В ужасе уставилась на свое отражение – покрасневшие глаза, бледное лицо, взъерошенные волосы. Красные царапины на шее – след длинных когтей Мишки – выделялись особенно сильно. Вдобавок я насчитала три вспухших ожога – отметины от едкой крови гелала.
Я зажмурилась и сконцентрировалась. Попыталась вообразить, как раны заживают. Так, по крайней мере, меня учил Дэниел. Следовало стереть их мысленным усилием. Но, увы, я вновь открыла глаза, а мое отражение не изменилось. Сверхчувствительный слух, скорость, мускульная сила и быстрота реакций после воскресной пробежки увеличились десятикратно. Но талант целителя мне не давался. Конечно, мои царапины со временем заживут. Вероятно, уже через пару часов, но ведь я должна контролировать этот процесс и управлять им. Если честно, то сократить его до нескольких секунд.
В итоге я повторила свою попытку. Между прочим, Дэниел развил еще ребенком свою способность исцелять. Это вообще было первое открытие, которое подсказало мне, что парень – не такой, как все. А я застопорилась. Я таращилась на себя в зеркало и хмурилась – никакого результата. Внезапно я чуть не подскочила – Толбот возник позади меня в дверном проеме. Сердце подпрыгнуло к самому горлу и судорожно заколотилось. Я вцепилась в раковину, чтобы не упасть.
– Извини, – сказал он. – Я стучал, но ты не ответила. И я заволновался…
– Я в порядке. Просто хотела сосредоточиться.
– Попробуй опять. Главное – приложи максимум внимания. Сроки поджимают. Нам пора.
– У меня не получается залечить даже царапину.
– Ага, – Толбот вошел в маленькую ванную. Один шаг, и мы будем притиснуты друг к другу. Я начала злиться на собственное сердце – отчего оно так колотится?! – Давай, помогу, – непринужденно предложил он.
– Как?
И Толбот шагнул ко мне. Я наблюдала за его отражением в зеркале. Он аккуратно отвел мои волосы назад, за уши. Прижал ладони к моему лицу, прикрыв ими отметины на щеках. Я дернулась, намереваясь вырваться.
– Тише, – произнес он. – Думай не о боли, а о том, откуда она исходит. Вспомни, как ты получила ожоги. Что ты чувствовала в тот момент?
– Страх, – я представила себе гелала, насквозь проткнутого саблей. Потом он ухватился за кончик клинка и распорол свои руки. – Я ощущала настоящий ужас.
– Закрой глаза.
Я послушалась.
– Сфокусируйся на тех чувствах, – прошептал он. – И удерживай эмоции, пока они не начнут жечь тебя изнутри.
Сначала я не поняла, что он имел в виду. Метод Толбота противоречил советам Дэниела, и я сразу решила, что он не сработает. Но я восстановила последовательность событий, будто прокрутила перед мысленным взором отснятую ленту, и опять позволила страху охватить меня целиком. И почти поддалась панике. Но ощутила прикосновение Толбота. От него мне становилось все теплее, затем оно превратилось в жар, как от раскаленных углей. Я была уверена, что вот‑вот потеряю сознание от боли, но она, как по волшебству, резко исчезла.
Я открыла глаза. Толбот положил руки мне на плечи. Ожогов как не бывало.
– Готово, – сообщил он.
Я встретила в зеркале его взгляд и быстро отвернулась.
А смогу ли я теперь вообще смотреть на него? Он оказался совершенно другим – не просто улыбчивым фермерским парнишкой, который случайно превратился в Урбат. И не местным ухажером, напомнившем мне о том, что на свете есть много приятных вещей. Под зеленой фланелевой рубашкой билось храброе сердце охотника. И он умел уничтожать демона одним ударом сабли.
Толбот опасен.
В этом‑то я ни капельки не сомневалась.
Но именно он был маленьким мальчиком, на глазах которого убили его родителей. Мне захотелось обнять его, прижать к себе, как Бэби‑Джеймса, и сказать, что все будет хорошо. Я могу помочь ему избавиться от монстров, заставить их убраться отсюда навсегда.
Однако я отстранилась и решила выбираться из ванной комнаты. Неправильно это – стоять к нему настолько близко. Я же Дэниела люблю.
– Грейс, – окликнул он меня.
– Да? – я обернулась.
Секунду он молчал и был очень серьезен.
– Возьми полотенце и протри все, к чему ты прикасалась.
– Зачем?
Он выудил из кармана мобильник.
– Я был прав. Здесь действительно кое‑кто жил. Вызову полицию, пусть они займутся трупом.
ГЛАВА 16
ЧУДОВИЩЕ ИЗ ЖЕВОДАНА
Немного позднее, в школьном автобусе
– Ух ты, что с тобой стряслось? – воскликнула Эйприл, когда я подошла к ней и Клер на парковке возле центра отдыха.
– Э‑э‑э… Неужели я и впрямь скверно выгляжу?
– Сама погляди! А рубашка в чем?
Я осмотрела свою белую рубашку‑поло. Ядовитая кровь демона проела в ней мелкие дырочки. Каждая была окружена черным ободком от извергнувшейся гнусной грязи.
– Ох!
Клер скорчила насмешливую гримасу:
– Что вы, ребятки, там делали?
– Тут такое дело… Мы одному деду помогали, у него в доме, а в комнатах полно клопов. Пришлось их давить.
– Кошмар! – воскликнула Эйприл. – Извини, я не хотела. А мы красили забор позади здания начальной школы… и нас угостили печеньем! – Она достала из сумки завернутое в салфетку печенье и протянула мне. – Ты его заслужила!
– Спасибо! – сказала я.
Но есть я была не в состоянии. И вообще не представляла, когда смогу проглотить крошечный кусочек. Ведь в довершение всего Толбот нашел труп хозяина – как раз в спальне полуразрушенного особняка. У старика не имелось ни малейшего шанса противостоять демонам. Но Толбот известил полицию, так что тело скоро обнаружат. Хотя бы так о нем позаботятся… Меня удерживало от слез по незнакомому человеку лишь то, что сама я косвенно принимала участие в уничтожении тех тварей.
Клер изучающее осмотрела мою одежду.
– А что это были за клопы?
– Громадные, – произнесла я. После чего почти беззвучно прошептала: – Демоны.
– Ох! – Эйприл округлила рот.
Затем стремительно потащила Клер к автобусу.
– Не нужно поднимать шум из‑за того задания, которое подсунули Грейс, – тараторила она на ходу. – А то ревновать начнут, завидовать… – И Эйприл неуклюже засмеялась.
– Но ведь… – начала Клер, но Эйприл уже заталкивала ее в двери.
– Эй, а ты слышала, что сказал Джеф Рид по поводу твоего свитера? Он заявил, что ты в нем очень соблазнительная.
Я влезла следом за девчонками в салон и уселась позади них. Обе щебетали о Джефе Риде и его комплименте. Я улыбалась, кивала в нужных местах и отмалчивалась.
Когда мы въехали на парковочную площадку перед школой, я увидела Гэбриела. Он ждал нас у входных дверей. Клер я легко могла обмануть насчет истерзанной рубашки, но решила, что Гэбриел станет более сложным собеседником. Кроме того, он наверняка учует запахи гелала и акха, которыми пропитались мои волосы. Поэтому я рванула к папиной «Королле», стоявшей неподалеку.
Я достала из рюкзака связку ключей от дома, в которой болтался запасной ключ от машины. Я рассчитывала, что отец не станет возражать против того, что я забрала автомобиль. Кстати, я позвонила ему и оставила на его мобильнике сообщение. Кроме того, в его распоряжении – приходской грузовичок, если ему неохота тащиться пешком.
Я оставила «Короллу» на подъездной дорожке и побежала к себе. Мама позвала меня из кухни – я почуяла роскошный аромат свиной вырезки в марсале, – но я притворилась, что не слышу, и бросилась в ванную. Содрала с себя изгаженную рубашку, завернула ее в подобие полотенца из особняка и засунула куль поглубже в корзину для грязного белья. Стащила с себя остальные одежки и встала под душ.
Я три раза намыливала и промывала волосы, прежде чем удостоверилась, что гнусные запахи исчезли. Однако память о сегодняшних событиях стереть оказалось невозможно. Картины побоища пристали ко мне намертво. Вот я вытираю мебель и пол после нашего вторжения. Таращусь на демона, умирающего прямо передо мной. Наблюдаю за выражением лица отрубленной женской головы. Вижу мертвого старика в спальне. Я сидела в ванной, подтянув ноги к подбородку, а горячая вода лилась на меня, но облегчения не приносила.
Моя жизнь за эти часы полностью переменилась.
Как и я сама.
Я стала другим человеком. Однако какая‑то часть меня жаждала упасть в объятия Дэниела, ощутить его сильные теплые руки и крепко к нему прижаться. Услышать бы его успокаивающий голос!.. Пусть напомнит мне, что по‑прежнему меня любит – несмотря ни на что.
Когда вода в ванной остыла, я вылезла и переоделась во все свежее и чистое. Я решила спрятаться в своей комнате и просидеть там до самой ночи. Я до сих пор тряслась от страха и опасалась, что, если буду с домашними, они сразу заподозрят неладное. И догадаются. Я уселась за письменный стол и собралась заняться уроками, но в дверь постучалась Черити.
– Что случилось? – спросила я.
– Ужин, – сообщила она и странно на меня посмотрела.
– Я что‑нибудь позже поклюю, – я отвернулась от сестры и сунула нос в учебник. – У меня куча дел.
– Нет… Мама попросила, чтобы ты спустилась вниз. Сегодня – семейный ужин. Мама сама готовила, и у нас гости.
– Правда? – Регулярные семейные трапезы были ритуалом в семье Дивайн. По крайней мере, так продолжалось первые семнадцать лет моей жизни. Но когда мы в последний раз собирались за столом? Наверняка в прошлом году. А гости – это вообще нонсенс в нынешних обстоятельствах. И как я не догадалась сложить два плюс два, я же уловила соблазнительные ароматы из нашей кухни…
– У нас – Дэниел.
– Господи! – мне очень понравилось то, что при упоминании его имени сердце на миг замерло.
– И еще этот красавчик, новый преподаватель Закона Божьего из вашей школы. Пастор Сент‑Мун.
– Ох! – теперь мой голос прозвучал совершенно иначе, с другими модуляциями. Меня совсем не радовала перспектива общаться с Гэбриелом. – Но у меня много домашних заданий. Ты скажи мамуле, что я не могу…
– Нет. Она как раз в образе Марты Стюарт. Приготовила ужин из четырех блюд и достала наш лучший фарфор. Я бы на твоем месте не стала ее огорчать.
– Великолепно! – пробормотала я.
Мамочка закричала снизу, призывая нас. Черити подскочила, как перепуганный котенок, и проорала в ответ:
– Мы сейчас!
Я встала из‑за стола, мельком посмотрелась в зеркало. Убедилась, что никаких улик – свидетельств сегодняшнего приключения – на моем лице не имеется. Черити нетерпеливо застыла на пороге, так что я притворилась, что проверяю мейк‑ап, хотя после душа вообще не красилась.
– Ты как, ничего? – осведомилась она.
– Ага.
Оказавшись на первом этаже, я обнаружила Дэниела и Гэбриела. Оба уже устроились за обеденным столом вместе с папой и Бэби‑Джеймсом. Мама бросила на нас недовольный взгляд, типа «почему вы так медленно», и водрузила на скатерть полную салатницу.
Когда мы с Черити приблизились, Гэбриел поднялся и поклонился мне. Интересно, его жест связан с фамилией Дивайн и с тем, что я «нечто особенное»? Или же это просто давнишняя манерная привычка вервольфа? Пока я размышляла, он отвесил поклон Черити.
Она захихикала и зарделась.
А я закатила глаза.
Дэниел недовольно засопел.
Черити не знала, насколько стар Гэбриел Сент‑Мун. И не понимала, что голову из‑за него терять не стоит.
Я села рядом с Дэниелом.
– Привет, – произнес он и прикоснулся к моим пальцам. Край повязки у него на руке совсем растрепался. Наверное, из‑за того, что он постоянно его теребил.
– Привет, – ответила я, надеясь, что голос меня не подведет. Ведь Дэниел так стремился к нормальной жизни. И неважно, что я сейчас чувствую на самом деле. Я улыбнулась ему (точнее, старательно изобразила свою обычную улыбку), но сразу забеспокоилась. А не переигрываю ли я? Кроме того, я не могла посмотреть Дэниелу прямо в глаза. А вдруг он догадается – прямо здесь и сейчас? Я моментально стерла с лица ухмылку и переключилась на Бэби‑Джеймса. Он пытался осуществить какой‑то трюк в стиле Гудини,[7]ерзая на своем высоком детском стульчике. Наконец, как только я успокоила его, папа благословил нашу трапезу, а мама разложила салат по тарелкам.
– Он выглядит великолепно, – сообщил Гэбриел, когда мама вручила ему блюдо, наполненное до краев. – Я такого не едал со времени последней поездки во Францию.
Мама просияла.
– Спасибо, пастор Сент‑Мун. Я питаю слабость к итальянской кухне. Моя семья отчасти родом из Рима. – И она пустилась в описание нашего фамильного древа, а Гэбриел одобрительно кивал и задавал дополнительные вопросы. Тот факт, что мамочка начала обычную беседу, заставил меня на секунду почти обожать Гэбриела. Я пришла в себя и даже расслабилась.
Но, к сожалению, папа направил разговор в противоположную сторону.
– Итак, Гэбриел, как осуществляется ваш проект по оказанию помощи нашей общине? Я стал немного опасаться, что его отменят, когда мистер Шамуэй уволился.
– Вполне успешно, – произнес Гэбриел. – Как ты считаешь, Дэниел?
Парень в это время уткнулся в свой мобильник.
– Да, конечно, – ответил он, снова взглянул на дисплей и положил его на колени. – Мы рассчитываем привести «Дэйз‑Маркет» в порядок и снова начать торговлю уже к Хеллоуину. У Кэти возникла отличная идея – устроить небольшой уличный фестиваль. Он будет частью праздника в честь открытия магазина мистера Дэя. Устроим разные игры, развлечения, проведем благотворительную лотерею, соберем пожертвования.
– Замечательно, – одобрила мама. – Я приготовлю пирожные с карамелью и попкорн для продажи. – Она говорила практически, как прежде. – Могу помочь с декорациями и украшением витрин.
Черити многозначительно покашляла и взглянула на меня, словно хотела сказать: «А завтра она будет помнить свои обещания?»
Я пожала плечами.
– Прекрасный вклад, миссис Дивайн, – галантно вымолвил Гэбриел.
Дэниел снова углубился в изучение телефона.
– Кэти будет вам очень благодарна. Я дам ей ваш номер, если вы не против.
Он прямо‑таки прилип к дисплею. Может, ждет сообщения от Кэти или чего‑то в этом роде? Внезапно меня посетила гораздо более мрачная мысль. Мишка, которая загипнотизировала меня, упоминала нечто насчет «неплохо повеселиться» с Дэниелом. Нынче же вечером. Но она мертва. Поэтому, если он караулит эсэмэс, то весточка никогда не поступит.
– Я намерен привлечь еще волонтеров, – сказал Дэниел. А я бросила очередной взгляд на его мобильник. Когда же тот подаст сигнал о приходе сообщения?
И задумалась над тем, как бы мне невзначай выведать у Дэниела все о Мишке. Лишь бы не проговориться о побоище в особняке и моей причастности к ее гибели!..
– А ты, Грейс? – спросил Гэбриел. – Как полагаешь, проект удачный?
– Да, – буркнула я, молясь, чтобы он оставил меня в покое. А красные пятна на моей шее демонстрировали присутствующим, что я вру.
– Отлично. Я так и думал. Теперь ты понимаешь, как много добра может принести человек. Уверен, ты со мной согласишься.
– Да, – тут я не лукавила, а говорила чистую правду.
– Вероятно, мне будет легко работать в Холи‑Тринити, – Гэбриел воткнул вилку в огурец. Кстати, это была особая вилка мамочки, позолоченная. Остальные ели обычными, серебряными. Я, как завороженная, наблюдала за действиями Гэбриела.
Он одарил меня загадочной улыбкой.
– Как тебе известно, у меня аллергия на серебро. Твоя мама проявила истинное великодушие и предложила мне превосходный вариант. Должен признать, любое блюдо на вкус совсем не так приятно, когда используешь пластиковые столовые приборы.
– Ужасно, – проворковала Черити. Судя по тону ее голоса, она старалась казаться старше.
Мобильник Дэниела пискнул. Парень вскочил со стула.
– Извините, мне нужно уйти.
– Правда? – осведомилась мама. – Так спешно? Но ты не попробовал вырезку. – Она повернулась к Гэбриелу: – Она получилась потрясающей, если мне позволено похвалить собственную стряпню. Рецепт моей матери… – И она ласково улыбнулась Дэниелу. – Жаль, что ты нас покидаешь.
Я едва не подавилась миндалем, попавшимся в салате. Уже второй раз за вечер мама выказывает такие нежности по отношению к Дэниелу. Обычно она молча терпит его присутствие, поскольку (по словам папы) не может запретить Дэниелу приходить к нам. А теперь свою ангельскую улыбку мама адресовала Гэбриелу. Либо пастор Сент‑Мун поднимает настроение окружающим, либо она изо всех сил старается произвести на него хорошее впечатление. Возможно, присутствие Гэбриела в доме принесет нам хоть какие‑то бонусы.
Телефон Дениэла опять пискнул.
– Извините, мне пора.
– Куда ты собрался? – Я встала из‑за стола. – Я с тобой.
– Грейс! – резко бросила мама. – У нас же гости!
– Нет, – Дэниел уже вышел в переднюю и сдернул с вешалки куртку. – Мистер Дэй просил отработать еще одну смену. Я буду занят допоздна. Оставайся здесь. И обязательно попробуй вырезку. – И он вылетел за дверь, прежде чем я успела сообразить, что ответить.
Почему он так дергался из‑за эсэмэс от мистера Дэя?
Но по крайней мере я знала, что Мишка здесь ни при чем.
– Расскажите нам о Франции, – томно попросила Гэбриела Черити.
Я откинулась на спинку стула и уставилась в свою тарелку.
Аппетит пропал окончательно.
После ужина
Я занималась тем, что убирала со стола, а мама заставила Черити и папу помогать ей доставать из кладовки в подвале наши украшения для Хеллоуина. Она хотела немедленно упаковать их для мистера Дэя. Гэбриел тоже предложил свои услуги, но она отказалась и отослала его в кабинет отца. Она не желала, чтобы он и пальцем пошевелил.
Когда я проходила мимо кабинета с кучей грязной посуды в руках, то заметила, что Гэбриел сидит в кресле и перелистывает какую‑то книгу. Потом он провел ладонью по волосам. Да, я не ошиблась: они с Толботом – очень похожи. В принципе их можно было принять за двоюродных братьев. Но, конечно, черты лица у обоих отличались. Неужели Гэбриел действительно не приложил никаких усилий, чтобы остановить расправу над родителями Толбота? Как он допустил их убийство после того, что случилось с его сестрой?
Я тяжело вздохнула. А есть ли разница между пацифистом и трусом?
Я добрела до кухни и выложила посуду в раковину. А когда проходила обратно, то Гэбриел уже топтался в дверях.
– Ты хотела меня о чем‑то спросить? – он отступил в сторону, приглашая меня заглянуть в кабинет.
Я заколебалась. Однако меня изводила мысль о том, что Гэбриел стоял и смотрел, как вервольфы рвали на куски отца и мать Толбота – прямо на праздновании дня рождения малыша. А он вообще‑то был там? Или его заставили наблюдать? А может, трагедия произошла в его отсутствие? Я проследовала за Гэбриелом в комнату и устроилась в кресле.
Передо мной возникла та же проблема, что и с Дэниелом. Как задать вопрос, который так и вертится на языке, но не выдать себя?
– Ты немного нервничаешь, – произнес он. – До сих пор не оценила положительные стороны нашего проекта? Уверяю, Грейс, благотворительность и филантропия придают жизни большую полноту, чем любая иная сфера деятельности.
– Любой способен на сострадание и может заниматься благотворительностью. Но я не понимаю, почему ты не используешь свой дар. Ведь так наша работа будет более эффективной. Людям часто угрожает опасность. Случаются всякие происшествия. Неужели мы не можем все это прекратить? – Я опять вспомнила того старика, которого убили демоны. А если бы нам с Толботом удалось найти их раньше, он, вероятно, был бы жив… – Ты обладаешь силой, но ничего не меняешь. Скрываешься в горах вместе со стаей, полностью отрезанный от мира. Почему ты отстранился от своей миссии? Вспомни, для чего изначально Бог создал Урбат. А теперь ты хочешь, чтобы я последовала твоему примеру.
– Я сам представляю угрозу, Грейс. Не стоит тебе превращаться в такого же монстра, как и я.
Я отвернулась, чтобы не смотреть в его серо‑стальные глаза.
– Стая обитает изолированно, поскольку мы ушли подальше от общества – ради блага людей и для нашей собственной безопасности. – Гэбриел взял книгу, которую просматривал перед нашим разговором. Это был том, посвященный мифам об оборотнях. Гэбриел раскрыл ее на иллюстрации, изображавшей странное существо – наполовину волка, наполовину гиену. – Ты когда‑нибудь слышала про Чудовище из Жеводана?
Я кивнула. Самую жуткую историю вряд ли выкинешь из головы.
– И что ты о нем знаешь?
– Один зверь терроризировал французскую провинцию во второй половине восемнадцатого века. Его жертвами стали сто человек. По большей части он нападал на женщин и детей. Он охотился в течение трех лет. В конечном итоге какой‑то бедный крестьянин застрелили его, всадив оборотню в грудь серебряную пулю. Труп он отвез королю, и тот очень щедро его наградил. Ученые решили, что хищник относился к особому виду гиен, но многие не сомневались, что налеты совершал именно вервольф.
– Они оказались правы, – произнес Гэбриел. – И погибло сто семнадцать человек. Здесь приведены неверные данные. Вообще‑то, эти книги не дают истинной информации. Лишь некоторые из нас осведомлены о реальных событиях.
– Ты был там?
– Да. В то время моя стая тесно контактировала с людьми. Мы часто общались. Однажды я попробовал стать священником, правда, ненадолго.
И я не был монахом. Наш вожак Ульрих разрешил вервольфам свободно охотиться в окрестностях. Сначала они действовали тайно, но вскоре словно с цепи сорвались. Они верили, что мы, сверхъестественные существа, должны править всей округой с помощью террора. Ульрих заявил, что способен свергнуть правительство, раз крестьяне слишком трусливы для восстания. Многие члены стаи получали удовольствие от нападений на детей и женщин. Они бросали расчлененные трупы возле дорог и на лесных тропинках, выставляя их на всеобщее обозрение. Они любили посиживать на городской площади и насмешливо выслушивать жалобы и плач перепуганных жителей.
Я поежилась. Признание Гэбриела оказалось страшнее, чем рассказ из книги.
– Король Людовик XV прислушался к беднягам и объявил награду за голову чудовища. Он призвал и зачислил некоторых крестьян в армию и велел им убивать волков, а также направил в соседние селения отважных охотников‑дворян. Но люди короля грабили дома крестьян, добывая себе пропитание, насиловали их дочерей и разрушали фермы. Они просто прикрывались поисками зверя. Настали трудные времена. Любого могли заподозрить в преступлениях, которые совершали вервольфы. Некоторых из стаи действительно подстрелили. Конечно, все до единого уцелели. Ульрих и его сообщники продолжали свое дело. Они не могли остановиться.
– И что же ты сделал?
Гэбриел потер палец, кожа на котором была светлее, чем на остальных. Этакая светлая кольцевая отметина.
– Меня заботила судьба местных жителей. Ведь волки нападали на них в основном ради развлечения, и кошмарная ситуация меня очень угнетала. Я как священник проводил погребальные службы и хоронил убитых. К счастью, не только меня ужасала практика, одобренная Ульрихом. Мой наставник Сирхан, которому следовало стать истинным вожаком, не претендовал на это место лишь из уважения к своему отцу, Ульриху. Однако он боялся, что от стаи вскоре ничего не останется. Тогда ему нечего будет наследовать. Медлить было нельзя. И он с парой самцов из стаи придумал план. Я отказался принимать в нем прямое участие, потому что они тоже решились на убийство. Но я освятил и благословил для них дюжину серебряных пуль. Затем Сирхан дождался, когда Ульрих в очередной раз обратится в волка. Когда тот собирался растерзать одного охотника‑крестьянина, Сирхан поразил его прямо в сердце. А потом посоветовал спасенному отвезти труп хищника королю и сообщить, что именно он его уничтожил. После Сирхан стал вожаком и прекратил череду преступлений. А позже мы перебрались на Американский континент. С тех пор живем изолированно. Сирхан полагает, что сохранение стаи – превыше всего. И я как бета‑самец всегда призываю остальных к миру. Некоторые называют это трусостью. Я с ними не согласен.
– Значит, вы никого не трогаете? – спросила я недоверчиво. А как же Толбот?
– Кое‑кто по‑прежнему охотится на нашей территории, в основном на животных. Увы, в течение пары последних веков несколько бедолаг забредали в наши места… Но мы осторожны и постоянно начеку. И вот лет двадцать назад в стае образовалась группа относительно молодых Урбат. Они не желали понимать и принимать то, чему учили Сирхан и я. Новое поколение наслаждалось историями об Ульрихе и Чудовище из Жеводана. Они считали, что стая должна вернуться к тому, что они именовали «золотым веком вервольфа». Один прямо‑таки жаждал стать альфа‑самцом. Они напали на Сирхана, смертельно ранили его подругу, Рэйчел, и отправились в соседний городок убивать всех подряд. Свора разгромила по меньшей мере пять домовладений.
У меня перед глазами возникла картина: трехлетний малыш видит, как вервольфы рвут на части его родителей.
– И ты ничего не сделал?
– Я не мог, – Гэбриел опустил голову и уставился на светлое пятно на своем пальце. – Когда я впервые обернулся волком, то начал свою собственную серию преступлений. И убил собственную сестру – Катарину. Когда пришел в себя и понял, что натворил, то поклялся никогда не прибегать ни к каким формам насилия. И с той поры я не причинял вреда никому. Я сдержал клятву.
– Значит, ты просто умыл руки и позволил этим волкам‑изгоям нападать на невинных людей?
– Сирхан послал за ними погоню. Их переловили и учинили расправу. Они ведь подставили стаю. Их лидера изгнали за то, что он ранил Рэйчел – она в итоге умерла, – и за попытку узурпировать власть вожака.
– Изгнан? И куда он направился?
Гэбриел сжал губы и положил открытую книгу на стол.
– Сирхан прогнал его с нашей территории. Он болтался в окрестностях, а затем решил создать собственную стаю, женившись на обычной женщине и родив детей. Но опять сорвался. Думаю, он известен тебе как Маркхэмский монстр.
Я ахнула.
– Мистер Калби? Отец Дэниела? – выдохнула я.
– Калеб Калби, – кивнул Гэбриел.
Теперь я наконец соединила все детали головоломки. Ясно, почему Сирхан в прошлом году не позволил сыну Калеба присоединиться к стае. И он вроде презирал Дэниела без всяких на то причин.