Непосредственно созерцаемые красоты и совершенства (справедливость сама по себе, равенство само по себе и т. п.), доступные видению лишь свободной от связи с телом души, прочно в ней укрепляются, говоря современным языком, на бессознательном уровне. В случае воплощения в физическое тело душа их забывает, захваченная и подавленная жизнью тела. Но неизбежное взаимодействие души с чувственно воспринимаемыми предметами, построенными, между прочим, сообразно тем или иным идеям, мало-помалу начинает пробуждать в ней погребенные под толщей чувственных впечатлений знания соответствующих идей. Эти знания формируются в значения слов, в общие понятия путем абстрагирующей деятельности рассудка. Однако содержание этих понятий не создается в опыте, но только обнаруживается, а сам опыт общения души с чувственными предметами лишь стимулирует переход знаний из бессознательного состояния в сферу сознания [426]. Познание, таким образом, есть только переход уже когда-то приобретенного знания из бессознательного состояния в сознательное, а проще говоря, оно суть «припоминание того, что некогда видела наша душа, когда она сопутствовала богу, свысока глядя на то, что мы теперь называем бытием, и поднималась до подлинного бытия» [427].
У разных душ опыт потусторонних созерцаний весьма различен, и потому в этой жизни люди достигают далеко не одинаковых результатов в познании и добродетельной жизни. Здесь каждый поднимается лишь на ту высоту, которая соответствует усилиям его души во время ее пребывания в Аиде. Потустороннее знание присутствует в человеке в виде задатков, и если человек к чему-то оказывается не способным (потому что не созерцал этого в идеальной форме «там»), то практически никакими усилиями (ни его собственными, ни идущими со стороны других людей), никакими приемами и изощрениями невозможно развить в нем ту или иную способность и умение. Человек способен в этой жизни лишь к тому, что в той жизни в непосредственном опыте постигала его душа [428], а того, чего он не видел там, не заметит и здесь.
Формы познавательной деятельности. Процесс познания напоминает собой лестницу постепенного восхождения от чувственных форм к умозрительным. Хотя он и начинается с чувственной ступени, последнюю, как было сказано выше, правильно рассматривать лишь в качестве повода, инициирующего поиск подлинного содержания: рассудок пробуждается к деятельности тогда, когда ощущения доставляют взаимоисключающие сведения об одном и том же предмете. Недоумение побуждает человека стремиться к тому, чтобы понять, как же одно (единица) может быть множеством; это противоречиво, но чувственная реальность именно такова: здесь любая единица содержит в себе множество. Стремление уйти от противоречий переводит размышление на другой, более высокий уровень: от чувственно воспринимаемых предметов — к числам самим по себе. А это уже сфера математики, в которой присутствует чистая мысль и нет никаких ссылок на чувственные предметы. Поэтому математика представляет собой первый шаг на пути освобождения мышления от чувственности. Обязательным является также и изучение геометрии, которая хоть и использует в своей деятельности чувственно изображенные фигуры, но рассуждения адресует не им, а фигурам умозрительным, постигаемым чистым мышлением. После геометрии, занимающейся плоскостями, на третьем месте стоит стереометрия, которая имеет дело с объемами — объектом, превосходящим геометрический на одно определение (глубину). Четвертой обязательной наукой-ступенью считалась астрономия. Движение звезд, если подходить к нему со знанием дела, свидетельствует о гармонии, порядке и вечности бытия. Все эти науки (включая теорию музыки), хотя и содержат в себе элементы чистого мышления, все еще тесно связаны с чувственным восприятием и потому имеют ценность не сами по себе, а только как средства, поэтапно подготавливающие человека к чистому мышлению — к диалектике. Их существенный недостаток заключался в том, что они не исследуют своих собственных предпосылок, не анализируют то, с чего они начинают и считают этот свой исходный пункт подлинно первичным и само собой понятным. Начинают же они с чувственно воспринимаемой реальности (иначе для человека и невозможно), о ней же, как им кажется, рассуждают, и ей же адресуют свои выводы. Между тем это совершенно неправильно, по крайней мере, если речь идет о вышеуказанных науках. Рассуждения их и выводы относятся не к чувственным предметам, а к мысленным, просто это обычно не замечается. Математики и геометры, например, «предполагают в любом своем исследовании, будто им известно, что такое чет и нечет, фигуры, три вида углов и прочее в том же роде. Это они принимают за исходные положения и не считают нужным отдавать в них отчет ни себе, ни другим, словно это всякому и без того ясно» [429]. А выводы свои они в действительности делают, как полагал Платон, только для фигур и чисел самих по себе, а не для тех, которые они начертили на песке. Но поскольку исходный пункт познания не анализируется, то подлинное бытие, подлинное число и фигура (их сущности) остаются неисследованными.
Совсем по-другому действует диалектика [430]. Общие предпосылки познания (чувственно воспринимаемую сторону реальности) диалектический способ исследования «не выдает за нечто изначальное, напротив, они для него только предположения, как таковые, т. е. некие подступы и устремления к началу всего, которое уже не предположительно» [431]. Достигнув этого начала — чистого разума — диалектик строит рассуждения, не пользуясь ничем чувственным, «но лишь самими идеями в их взаимном отношении, и его выводы относятся только к ним» [432]. Иначе говоря, диалектика — это способ деятельности чистого разума, т. е. свободного от чувственности и имеющего дело только с идеями.
В связи с этим представляется весьма интересной классификация Платоном познавательных способностей, отражающая структуру бытия и статус различных его элементов. Первую по важности ступень занимает разум (ум), который представляет собой способность усматривать невещественное, логическое (умозрительное), более того, усматривать незыблемость, вечность и первичность умозрительного в сравнении с чувственным; ум же обладает способностью сопоставлять и сравнивать идеи, вскрывать их взаимоотношения, подчиняясь только законам отвлеченного мышления. Иначе говоря, разум (ум) является способностью, которая настоящий, подлинный характер существования связывает только с умозрительным. Наблюдение за взаимосвязями идей Платон и называет познанием.
За разумом следует рассудок. Он тоже представляет собой мышление (и в силу этого, как и разум, связан с идеями), но обращенное уже не к вечному и неизменному, а к временному и становящемуся. Из-за этого, в отличие от разума, рассудок не в состоянии созерцать идеи сами по себе, а смотрит на них сквозь чувственные вещи, являющиеся в действительности зависимыми от идей. Даже видя содержание идей, он не имеет в себе сил, чтобы усмотреть именно в них подлинный характер бытия; ему, наоборот, кажется, что по-настоящему реально существуют именно чувственные вещи, а то, что разум называет идеями, рассудку представляется лишь отношениями между материальными предметами, всецело зависящими от последних. Он, хоть и мышление, но подчиненное чувственности и ее обслуживающее.
На третьем месте стоит вера. Она, в представлении Платона, индивидуально-субъективной природы, произвольна, не имеет под собой достаточных оснований. В отличие от знания (прочно опирающегося на неизменное бытие, на объективное и необходимое, не зависящее от капризов индивидуума) вера есть одобрение или отрицание на свой страх и риск того, что субъект с достоверностью не воспринимает (например, будущие, которых еще нет, прошлые, которых уже нет, состояния вещей, или то, что непосредственно не воспринимается в данный момент). Поэтому она может быть как истинной, так и ложной, в то время как знание мыслится нами всегда только истинным. Вера без знания неустойчива и подвержена переубеждению [433].
Последнее место занимает так называемое уподобление, под которым понимается, видимо, творческая деятельность (создание произведений искусства и т. п.). Здесь человек создает вещи, которые являются копиями, близким или отдаленным подобием других материальных предметов. В итоге он имеет дело на этой ступени с подобиями подобий (потому что сами природные вещи являются подобиями идей). Вера и уподобление составляют сферу мнения и имеют дело со становлением. Разум и рассудок представляют собой мышление, которое устремлено к сущности, и как сущность относится к становлению, так и мышление относится к мнению. C другой стороны, отношение между познанием и верой представляются Платону такими же, как и отношения между рассуждением и уподоблением [434].