— Это было чудесно! — сказал я. — А теперь не будешь ли ты так добра снять наручники?
Виктория поцеловала меня в грудь и перебралась к массивному железному изголовью, к которому были прикованы мои запястья, однако же вместо щелчков замка я услышал шуршание. Попытался опустить руки — ничего не вышло. Запрокинув голову, я разглядел, что мои запястья не только по-прежнему скованы металлическими наручниками, но и туго примотаны к изголовью прочными пластиковыми стяжками. Я подергал путы, напрягая все свои силы.
От одних только наручников я освободился бы без труда, но вот пластиковые путы составляли серьезную проблему. Если приложу слишком много силы, чтобы разорвать их, то в буквальном смысле слова ампутирую себе кисти рук. Даже у вампиров ампутированные конечности не регенерируют.
— Какого черта ты вытворяешь? — резко вопросил я.
Виктория натянула джинсы и футболку, зачарованно следя за моими безуспешными стараниями.
— В чем дело, сладкий мой? Неужели не хочешь задержаться в гостях и еще немного позабавиться?
— Мне надо уйти. Немедленно.
— Что за спешка? Мы могли бы наконец выпить по чашечке пресловутого кофе — в патио, любуясь восходом солнца. Правда же, это будет здорово?
С этими словами она подошла к окнам эркера, выходящим на восток, и раздернула занавески.
Страх доселе мне был неведом — все-таки в природе у меня не существует врагов, — однако сейчас меня охватила паника. Я попытался взять себя в руки и придумать беспечный ответ, который побудит Викторию освободить меня, но тут заметил в ее глазах странный, безумный блеск, и от этого зрелища кровь моя, и без того холодная, застыла в жилах.
— Как ты узнала? — спросил я.
— Наблюдала за тобой вчера вечером, когда мы шли сюда. Ты не отбрасывал тени. — На лице ее отразились восторг и торжество.
Я проклял себя за небрежность и бешено зарычал, уже не стараясь скрыть клыки и не отрицая ее правоту. Будучи ученым, Виктория без труда распознала бы любые мои увертки. Я вновь напрягся, пытаясь вырваться из пут, однако сумел лишь согнуть железные прутья, а пластик с такой силой впился в мои руки, что запястья начали кровоточить.
Похоже, моей гостеприимной хозяйке эта демонстрация мощи и ярости показалась весьма возбуждающей. Виктория прислонилась к дальней стене, и на лице ее отразилось блаженство, сравнимое разве что с оргазмом.
— О боже… боже! К моей кровати прикован нагой вампир! Просто не верится!
Дрожащими руками она выдернула ящичек туалетного столика и выудила оттуда карманное зеркальце. Внимательно осмотрев шею, она испустила возбужденный вопль:
— Так я и знала! Ты меня укусил и пил мою кровь!
Я воззрился на нее, не веря собственным глазам. Куда только девалась ученая дама, еще вчера вечером читавшая академическую лекцию? Нынешняя Виктория напомнила мне фанатичных поклонников Элвиса либо «Битлз» в годы их расцвета. Глаза ее были широко раскрыты, лицо залил румянец, дыхание участилось.
— Первое подозрение вызвала у меня твоя внешность, — проговорила она. — Для грека ты чересчур бледен. Кожа у тебя гладкая и белая, точно мрамор. Кроме того, манерой разговора ты напоминаешь не иностранца, а скорее пришельца из иного времени… из прошлого времени. Впрочем, главным доказательством стало то, что ты не отбрасываешь тени.
Что касается меня, я лишь сейчас сообразил, что должен был забеспокоиться, когда она сразу после знакомства с такой готовностью пригласила меня домой. Охотник неожиданно для себя оказался жертвой. Надо отдать должное Виктории — отваги ей не занимать.
— Что ж, отлично, — промолвил я. — Ты прекрасно разыграла свою партию. Теперь отпусти меня, и я не стану причинять тебе вред.
— Отпустить? Ты, наверное, шутишь. Знаешь, сколько лет я искала настоящего вампира? — жарким шепотом осведомилась она.
— Разумеется, я охотно отвечу на любые твои вопросы, если только ты вначале…
Виктория меня словно и не слышала:
— Годами я путешествовала по всему миру, выступала с лекциями, работала приглашенным преподавателем, но только в вечернее и ночное время. Я знала, что рано или поздно один из вас явится ко мне.
— Как ты вообще могла быть в этом уверена?
— Но ты же явился, верно? Что это было — любопытство? Повод позабавиться? Потешить свое самолюбие?
— Быть может, я намеревался убить тебя — такое тебе в голову не приходило? Ты хотя бы представляешь, на что я способен?
Если миролюбивое поведение не тронуло ее, то, быть может, подействует угроза? Я зарычал, чтобы добавить выразительности своим словам.
— Я не считала, что ты хочешь убить меня. Я сочла, что тебе нужны секс и кровь, а я готова была дать тебе и то и другое.
Судя по лицу Виктории, моя зловещая реплика лишь сильнее возбудила ее.
Солнца еще не было видно, однако я уже ощущал его приближение — жжением, зудевшим глубоко под кожей.
— Пожалуйста, — сказал я, — задерни занавески.
Виктория моргнула:
— Сколько солнечного света понадобится, чтобы убить тебя?
— Немного, черт возьми! — Страх и ярость бушевали во мне с равной силой. Мне стоило немалого труда держать себя в руках. — Что ты собираешься со мной сделать? Чего ты хочешь?
— Знаний.
Я припомнил слова Виктории, сказанные ею чуть раньше, и вдобавок набор мензурок, микроскоп, предметные стекла.
— Ты намерена исследовать меня.
Виктория рассмеялась, и на сей раз в ее смехе прозвучали истерические нотки.
— Много лет я воображала, что же буду делать, если мне и впрямь удастся поймать вампира. Вначале я решила, что пойду по стопам доктора Франкенштейна и проведу вскрытие, чтобы изучить все органы вампира под микроскопом на клеточном уровне.
Лишь усилием воли мне удалось не содрогнуться. Меня вовсе не приводила в восторг перспектива стать препарированным объектом изучения под микроскопом. Быть может, если я смогу сосредоточиться как следует, мне удастся придумать тактику, которая побудит Викторию освободить меня.
— Но потом мне пришло в голову кое-что другое. Лучший способ узнать, что представляет собой вампир, — это самому стать вампиром. Так вот, я хочу, чтобы ты сделал меня вампиром.
Сама мысль о том, чтобы превратить эту прекрасную женщину в чудовище, показалась мне отвратительной.
— Ты не знаешь, о чем просишь.
— О нет, прекрасно знаю! И дело не только в том, что мне хочется изучать вампиров. Я была совершенно серьезна, когда говорила, что жажду знаний — всех знаний. Подумай только, какие возможности откроются передо мной! Когда я стану бессмертной, в моем распоряжении окажется вечность — целая вечность для того, чтобы впитать все знания и мудрость человечества!
Дрожь восторга охватила меня при этих словах. Поистине мы с Викторией — родственные души!
— Я тоже тогда говорил совершенно серьезно, — сказал я. — Я, как ты, стремлюсь к постижению мира. Меня можно назвать вечным студентом.
Виктория шагнула ближе и присела рядом со мной на краю кровати. И глубоко заглянула в мои глаза, словно пытаясь понять, насколько я искренен. Взгляд ее был настолько напряжен и сосредоточен, что, клянусь, будь у меня душа, этот взгляд проник бы в нее.
— Ты ведь не пытаешься мне подыграть, правда? Ты действительно меня понимаешь.
— Нет, я не пытаюсь тебе подыграть. Я и вправду хорошо понимаю твою страсть к познанию.
— Что тебе больше всего нравится изучать? — шепотом спросила Виктория. Глаза ее блестели.
— Науки о Земле, искусство, социологию, медицину… да, в сущности, все. Именно потому я селюсь возле университетов. — Близившийся рассвет уже жег меня изнутри. На горизонте все явственнее алело сияние восхода. — Слушай, может быть, теперь ты задернешь занавески? Пожалуйста.
— Ты обратишь меня? — спросила Виктория.
— Ты потеряешь душу, — проговорил я.
Солнце, свет которого еще недавно был почти безобидным жжением под кожей, теперь уже взялось за меня всерьез.
— Меня это не волнует. К чему мне душа, если я смогу жить вечно?
Кляня Викторию и ее предков, я извивался на кровати в тщетных попытках отползти подальше от окна.
— Ты превратишься в чудовище! Злобную кровожадную тварь без малейшего проблеска разума! Годы понадобятся тебе, чтобы обуздать жажду крови и вернуться к своим ученым исследованиям… Если ты вообще сумеешь уцелеть!
Виктория смотрела на меня бесстрастным взглядом, словно ожидая, когда я расскажу о чем-то настолько ужасном, что она не сможет этого перенести. Настолько сильно она жаждала бессмертия! Я заговорил быстрее, рисуя охоту вампира в самых мрачных и мерзких подробностях, какие только мог измыслить. Однако и это не тронуло ее.
— Как мне до тебя достучаться? — в отчаянии вопросил я. — Что тебе нужно услышать, чтобы ты отказалась от этой мысли?
Виктория вскочила и заметалась возле кровати:
— Что мне нужно? Ответы на все вопросы! Я хочу знать, как создавалась Вселенная! Я хочу знать, в чем смысл жизни, существуют ли рай и ад, существует ли Бог, в конце концов!
— Заверяю тебя, что Бог существует, поскольку я точно знаю, что существует Сатана!
Виктория резко остановилась, тряхнула головой, волосы цвета воронова крыла покрыли плечи. Красота ее была дикой и яростной.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что я — его подручный! — прошипел я.
Глаза мои налились кровью от бешенства. Я оскалил острые клыки, чувствуя, как лицо мое искажается и превращается в маску смерти — последнее, что видели на этом свете мои жертвы. Я никогда не видел себя в этом самом чудовищном облике, однако о впечатлении от него мог судить по тому ужасу, который отражался на лицах моих жертв — молодых вампиров. Викторию, однако, это зрелище не испугало. Не то чтобы оно вовсе не произвело на нее впечатления — напротив. На лице ее отразилось чувство, которое, на мой взгляд, было совершенно неуместно в нынешней ситуации, — возбуждение.
Усмехаясь, она смотрела на меня. Солнце наконец вынырнуло из-за горизонта, и я пронзительно закричал.
— Ты обратишь меня? — требовательно спросила Виктория.
— Да! — выкрикнул я, корчась от невыносимого жара.
— Тогда приступим! — провозгласила она и резким движением задернула занавески.
Торжествующий возглас Виктории был последним, что я услышал, проваливаясь в беспамятство от нестерпимой боли.
* * *
Я пришел в себя в прохладном сумраке, очнувшись от беспокойного, полного кошмаров сна. Виктория задернула занавески за долю секунды до того, как меня могло поглотить пламя. Я осторожно потянулся, стараясь определить, насколько повреждена моя плоть, и ощутил живое тепло своей мучительницы. Виктория, совершенно обнаженная, лежала, свернувшись калачиком, рядом со мной.
— Я подумала, что тебе стоило бы отдохнуть и восстановить силы, — пояснила она. — Извини, что мне пришлось так с тобой поступить.
Прежде чем заговорить, надо было обуздать свою ярость. Для этого потребовались все мои силы. Никогда еще за все мое долгое вампирское существование со мной не обходились так дурно, и, клянусь Сатаной, девчонка дорого заплатит за свою выходку!
— Да, — ответил я вслух, — отдых был как нельзя кстати, а твоя кровь поможет мне окончательно исцелиться.
Она вновь возбудилась и встала на колени рядом со мной.
— Это будет первая часть обмена кровью, который меня обратит?
— Верно, — отозвался я. Виктория и не подозревала, что не доберется до второй, когда она должна бы испить моей крови. Она до той минуты попросту не доживет. — Может быть, освободишь мои руки и мы приступим к делу? — предложил я, стараясь сохранить спокойствие и изобразить обаятельную улыбку.
Виктория достала из ящика комода нож. Когда она направилась ко мне, меня на миг охватила тревога, однако девушка лишь разрезала полосы пластика. Вслед за тем она сняла наручники.
Я принялся растирать запястья. Следы, оставленные пластиковыми путами, исчезали на глазах. Я вновь улыбнулся — на сей раз уже искренне.
— Иди ко мне, моя сладкая, — едва слышно прошептал я.
Прибегать к жестокости, которой я так чурался, не было никакой нужды. Я не стану терзать и пожирать заживо плоть Виктории. Вместо этого я неторопливо и с наслаждением выпью всю ее кровь. К тому времени, когда я окончательно осушу ее, она потеряет сознание и будет не в состоянии сопротивляться.
Счастливо улыбаясь, Виктория легла рядом со мной и откинула волосы, подставляя мне свое горло.
— Просто не верится, что это происходит наяву. Я так долго этого ждала! Именно об этом я всегда мечтала.
«Мечтай, дорогая, мечтай», — подумал я, обнажая клыки. Обнял Викторию, притянул ее к себе и припал ртом к ее горлу. Не заботясь уже о маскировке, я вонзил клыки в ее плоть, и она негромко вскрикнула. Теплая кровь ее наполнила мой рот, и я наслаждался ее сладостным вкусом.
— Ты видишь в темноте?
— Что? — спросил я с раздражением. Она прерывала и процесс питания, и сладкие фантазии о мести. — Да. Вижу.
Виктория вздохнула и вновь подставила мне горло:
— Мне столько всего хочется у тебя узнать.
Ни нагота ее, ни сладкий вкус ее крови не взволновали меня так, как эти безыскусные слова. Она хочет учиться у меня!
— Что же еще ты хотела бы узнать? — с любопытством спросил я.
— Другие твои чувства так же обострены, как зрение? Именно так, как говорится в преданиях?
— Да.
— И тебя действительно нужно пригласить в дом, чтобы ты мог войти? Прошлым вечером я не приглашала тебя напрямую, хотя ясно дала понять, что не против.
— Так больше ничего и не нужно, — сказал я. — Вовсе незачем произносить приглашение вслух. Достаточно просто хотеть, чтобы я вошел.
Я попытался вспомнить, когда в последний раз кто-нибудь просил меня поделиться с ним знаниями. Охваченный смятением, я провел языком по ранам на горле Виктории и снова погрузил в них клыки.
— Как ты относишься к литературе?
— Что?
— Поскольку ты — мой создатель, мы отныне будем вместе навсегда. Я хочу сказать — быть может, я излишне самонадеянна, но ведь ты же станешь заодно и моим наставником, верно?
— Мм… верно.
Поскольку вампиры-недоросли всегда вызывали у меня отвращение, мне никогда и в голову не приходило сотворить другого вампира. И естественно, я даже не задумывался, каково это — быть Пигмалионом, вылепить из юного вампира свое подобие, независимо от того, сколько времени это займет и каким кровопролитием будет сопровождаться.
— Что ты там говорила насчет литературы? — рассеянно осведомился я.
— Ох, прости. Я от волнения болтаю что ни попадя. Мы с тобой могли бы беседовать о литературе… о философии… да обо всем! Вот, слушай, кстати, философский вопрос: веришь ли ты, что в мире не останется непознанного, скажем, через тысячу лет? Что космологи к тому времени раскроют все тайны Вселенной?
— Это мое самое горячее желание! — искренне проговорил я.
И снова припал к ее горлу, стараясь сосредоточиться на этом занятии, хотя воображение уже начало живописать мне удивительную картину. Каково это — обрести родственную душу, того, кто погрузится вместе со мной в ученые изыскания? Того, кто разделит мою неутолимую страсть к познанию?
Нет, ни за что! Нестерпимо даже думать, что эта женщина могла бы превратиться в ненасытного зверя. Я предпочту, чтобы она умерла, и чем скорее, тем лучше. Видеть ее кровожадным чудовищем будет для меня невыносимо.
— Сколько тебе лет? — сумела выговорить Виктория, хотя голос ее становился все слабее.
— Что? — Приближалось опьянение — та стадия, на которой я не в состоянии буду оторваться от ее горла, даже если бы захотел, та стадия, на которой, реши я сделать Викторию вампиром, должен был бы напоить ее своей собственной кровью.
— Сколько тебе лет? — повторила Виктория.
Веки ее трепетали, закрываясь. Биение ее пульса, такое мощное вначале, становилось прерывистым и слабым.
— Я родился в Греции за много веков до пришествия Христа.
— Ты из древней, античной Греции? Правда?
Это известие явно привело ее в восторг. Она сумела собраться с силами — ровно настолько, чтобы приподнять голову и невидяще воззриться на меня, словно мы по-прежнему были в темноте.
— Да. Правда.
— И чем же ты там занимался? Я имею в виду — чем ты зарабатывал на жизнь?
— Я был жрецом в Дельфах.
— Да брось!
— Прошу прощения?
— Ты имел дело с Дельфийским оракулом? Это правда, что сивилла говорила загадками?
— Правда. Моя работа состояла в том, чтобы истолковывать их.
Виктория обморочно обмякла в моих руках, и я мог бы поклясться, что причиной тому не потеря крови.
— Ты и тогда уже стремился к знаниям. Стремился так жадно, что добился для себя службы в Дельфийском святилище. Ты ведь именно поэтому стал вампиром, да? Ты хотел идти по пути познания… вечно. Точно так же, как я.
— Все верно, — отозвался я. — Именно поэтому я позволил, чтобы меня обратили.
Какая удивительная женщина, подумал я, чувствуя, как бесследно растаяла недавняя злоба на мою мучительницу. Наконец-то я отыскал ту, которая меня понимает и которую я скоро убью собственными клыками.
— У меня на языке вертятся тысячи вопросов. Поверить не могу, что мне так повезло! Я не только нашла настоящего, существующего вампира, но он в придачу оказался мыслителем. Больше я не стану тебя прерывать, честное слово. Мне еще не пора испить твоей крови?
Я безмолвно глядел на Викторию, восхищаясь совершенством ее ума и тела. Потом провел рукой по ее шелковистым волосам и коснулся большим пальцем ее лица — лица, которое стало уже мертвенно-бледным. До чего же жаль, что она обречена умереть!
* * *
Порыв холодного ветра закрутил мусор и сухие листья крохотным смерчиком, который пронесся мимо меня, дожидавшегося начала очередной лекции в GSU — университете штата Джорджия. Я предпочел перебраться на зимний семестр в другое учебное заведение и оставить в прошлом неприятное приключение, которое мне довелось испытать в соседнем Афенс-Кларке.
Вампиру, который всегда тешился мыслью, что ему предстоит жить вечно, невесело вспоминать, как он оказался на краю гибели, а потому я предпочел сменить местопребывание. GSU — городской университет, расположенный в самом центре Атланты. Сердце большого города, с его изобилием наркоторговцев, сутенеров и прочего преступного элемента, — весьма богатые охотничьи угодья.
— Ну же, дорогая, пойдем! Не надо играть с пищей, — мягко попенял я Виктории.
Она держала на весу свою добычу, болтавшуюся у самого края крыши многоярусного паркинга. Услышав мои слова, она кивнула и втащила тело на бетонную крышу, а затем завершила трапезу. Этот человек совершил смертельную ошибку, попытавшись угнать нашу машину, едва только мы вошли в здание.
О да, той ночью в Атенс-Кларке я убил Викторию. Убил ее смертное тело и сделал ее вампиром, как она и просила. Что касается меня, я решил отбросить давние предрассудки и усмирить свою неприязнь к новоиспеченным вампирам. Этот случай оказался для меня необходимейшим уроком терпимости. В конце концов, кто я такой, чтобы осуждать образ существования вампиров?
Когда Виктория утолила жажду, я затолкал труп в ближайший мусорный контейнер и присыпал его отходами.
— Приступим?
Виктория поправила волосы, одернула юбку и взяла меня под руку.
— Разумеется, дорогой, — сказала она.
Она выпрашивала у меня разрешения спрыгнуть прямо на тротуар, пришлось объяснять, что ее наверняка кто-нибудь заметит. Разбирательство с каким-нибудь патрульным, вышедшим из главного управления полиции Атланты, которое располагалось как раз напротив, надолго отбило бы охоту развлекаться полетами.
— Ну конечно же, ты прав. Как скажешь, милый, — ласково отозвалась Виктория. — Что бы стало со мной, если б ты не оберегал меня от неприятностей? Спустимся на лифте.
Я извлек из кармана льняной носовой платок и стер с ее подбородка струйку крови. Со временем Виктория перестанет нуждаться в возбуждении, которое приносит убийство жертвы, и мы оба станем питаться благоразумно, без необходимости прятать трупы мелких злоумышленников, которых она выпивает досуха.
Когда мы, держась за руки, шли на лекцию, я размышлял о том, как мне повезло. Добрых три тысячелетия ушло у меня на то, чтобы отыскать женщину, самой судьбой предназначенную именно для меня. Я наслаждался своими учеными трудами, однако до встречи с Викторией никогда не испытывал радости делиться своими познаниями с тем, кто способен их оценить. Вечный студент превратился в преподавателя. И, как любит говорить молодежь, этот преподаватель ловит кайф от своей работы. Да, и, конечно же, секс. Я и представить себе не мог, что моногамия может так… вдохновлять.
А как же мой главный, самый неотвязный философский вопрос — каково мое предназначение? Теперь я все больше склоняюсь к мысли, что смысл моего существования в качестве вампира состоял в том, чтобы обратить Викторию. Так что я, рискуя прослыть в ваших глазах романтичным влюбленным школьником, прощаюсь с вами и рука об руку со своей ненаглядной возлюбленной удаляюсь в воспетый кинематографом закат.
Перевод Т. Кухта
Делайла Девлин
Укус Змея
Ее бедра, покачиваясь под короткой игривой юбчонкой, как магнитом притягивали его взгляд. Хищник, таившийся в его душе, проснулся, и он с трудом сдержал глухой рык. Крупные розовые цветы на белой ткани юбки сияли во мраке ярче маяков.
Он следил за ней от самого ее дома, а когда она оборачивалась, чувствуя его пристальное внимание, сливался с тенями или нырял в подъезды.
Пышные каштановые волосы разметались по хрупким плечам. В темноте мелькали изящные руки и лодыжки, и его сердце забилось в унисон с ее танцующей походкой: один ее шаг — один удар его сердца.
Хищник в душе расправлял черные крылья, и он, подавив стыд, разъедавший не хуже серной кислоты, побежал за девушкой, которая быстро шагала по темному тротуару.
На людной улице она сбавила шаг, расправила плечи — расслабилась, решив, что самое страшное позади.
Она не подозревала, что на прогулку ее «неожиданно» потянуло с его подачи: соблазну помог и свежий морской воздух, и ласковый ветерок, и призрачный намек на плотские удовольствия.
Она изменила своей обычной осторожности и здравому смыслу, не посмотрела на часы и не увидела, что время уже позднее. Решение она приняла моментально — натянула короткую юбочку, обтягивающую розовую майку и выбежала на улицу, готовая развеять зимнюю хандру в неожиданно теплой весенней ночи.
Он позаботился о том, чтобы она не взглянула ни на часы, ни на календарь, стоящий на комоде в прихожей, и о том, чтобы их встреча состоялась, но еще несколько дней назад решил: никакого злоупотребления своими талантами, никаких моментальных приворотов.
Сегодня он хотел насладиться естественным обольщением.
Она остановилась в галерее открытого минимолла, который тянулся от извилистой улицы, и поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей к рыбному ресторану.
Он отменил телепатический приказ, который привел ее сюда. Она нахмурилась и покачала головой. Нога опустилась со ступеньки на асфальт.
— Что-то потеряла? — тихо спросил он.
Она вскрикнула, обернулась и взглянула на него. От ужаса ее глаза стали совсем круглыми, она посмотрела ему через плечо, потом снова на него.
— Ты меня напугал!
Ее недовольная гримаса рассмешила его: она даже не пыталась скрыть досаду!
— Я тебя знаю! — прищурившись, объявила она.
Змей даже вздрогнул (но она этого не заметила), казалось, сердце остановится, но нет, глухие удары не стихали ни на секунду. Она либо ошибается, либо кокетничает.
— Слушай, а ты на тот вопрос отвечаешь? — поинтересовался Змей и скривил губы. Большего подобия улыбки он изобразить не мог.
Она покачала головой, и темный шелк волос заколыхался. Змей, с трудом подавив желание убрать ей волосы за уши, засунул руки поглубже в карманы вытертых джинсов.
— Кто я, по-твоему?
— Я тебя уже видела, — пожала плечами она. — В клубе для гóтов. Ты управляющий.
Змей подавил ухмылку: она о клубе Дилана!
— Нет, я просто заменяю приятеля, пока он в отъезде. Заниматься «Пещерой» постоянно особого желания нет.
— Да, точно, в «Пещере», — кивнула она. — Странное место. Я собирала материал для статьи о молодых готах и растущей популярности сангвинарных ритуалов.
— Так ты в газете работаешь? Или на телевидении? — спросил Змей, прекрасно зная, что она ведет колонку общественных новостей в «Сиэтл-таймс».
Спокойный кивок выдавал амбиции и серьезное отношение к карьере. Колонка общественных новостей явно не предел ее мечтаний.
Она нравилась Змею именно своей амбициозностью — умела ставить высокие цели и следовать за каждым порывом вдохновения. Отличное качество для журналистки и полная катастрофа для Змея.
Но она явно ничего не запомнила. Урок ей не преподали, ведь Змей хотел оставить ее живой и невредимой.
— Ты в курсе, что у них здесь дресс-код? — тихо спросила она, посмотрела на его черную кожаную куртку и футболку, потом чуть ниже, потом снова ему в лицо. Ее бледные щеки порозовели.
Змей потупился:
— Внутрь я входить не собирался. Просто жду… одного человека.
— Счастливица, — шепнула она и покачала головой. — Вообще-то, столик я не бронировала, да и одета неподходяще. Не понимаю, зачем я здесь остановилась…
Змей покосился на длинную очередь: люди терпеливо ждали, когда девушка-администратор, стоящая у входа с блокнотом в руках, объявит их номер.
— Может, пойдем в другое место? — предложил он.
Отпускать ее не хотелось, следовало действовать, завоевывая ее доверие.
Возникла пауза. Ее взгляд метнулся к минимоллу. Магазины еще работали, люди неспешно расхаживали по галерее. Мягкий вечерний туман приглушал свет уличных фонарей и голоса прохожих.
— Я не кусаюсь, — пошутил Змей, борясь с растущим желанием и надеясь, что голос звучит естественно и даже немного небрежно. — Прогуляемся, в кофейню заглянем…
Ему хотелось, чтобы она сказала «да» без дополнительного «убеждения». Хотелось, чтобы она выбрала его добровольно.
Она сделала глубокий вдох и робко улыбнулась:
— В конце минимолла есть «Старбакс».
В груди потеплело. Он знал, что завтра дорого заплатит за каждую минуту удовольствия, но сегодняшнюю ночь мечтал провести с ней.
Змей вытащил левую руку из кармана и, чувствуя себя полным идиотом, согнул в локте. Да, манеры у него допотопные!
Она обхватила его руку своей и легонько прижала пальчики. Змей не должен был чувствовать ее тепло сквозь толстую кожу куртки, но чувствовал.
— Ну, пойдем, — проговорил он и двинулся к «Старбаксу», укоротив свой шаг, чтобы она за ним поспевала.
— Ты не спросил, как меня зовут.
«Тебя зовут Мария», — подумал Змей, а вслух сказал:
— А ты — как зовут меня.
— Вообще-то, я не такая, — невесело рассмеялась она. — С незнакомыми мужчинами не гуляю. — Она наклонила голову, вероятно, чтобы скрыть густой румянец на щеках. — Я Мария Коэн.
Он прикусил язык, сдерживая машинальный ответ. Нет, сегодня он не Змей.
— А я Дэниэл Вакарро, — тихо представился он и затаил дыхание. Неужели Мария не вспомнит имя?
— Именно Дэниэл, а не Дэнни?
Он содрогнулся.
— Дэнни звучит недостаточно мужественно? — подначила Мария.
Змей прищурился.
— Видишь? — Ее пухлые губы дрогнули в улыбке. — Мы уже чуть ближе друг другу.
— Ты всегда перед чужими выпендриваешься?
— Мы не чужие, Дэниэл. Да, сегодня мне море по колено, но тебя я узнала сразу. Мы просто гуляем в людном месте, что в этом страшного?
Змей покачал головой. Мария явно свихнулась, но она права: опасности подвергается лишь ее соблазнительное тело.
Змей накрыл ладонь Марии своей, еще плотнее прижав к рукаву куртки. Он затащил ее в «Старбакс», и они пристроились в конец очереди.
Стоявшие впереди расходились один за другим. Кто-то хлопал по карманам в поисках «пропавшего кошелька», кто-то беспомощно вглядывался в меню: «внезапно» село зрение. Мария потрясенно смотрела на быстро рассасывающуюся очередь.
— В жизни такого не видела…
— Чего желаешь? — осведомился Змей, пряча самодовольную улыбку.
Классно он обработал других посетителей! «Укуси меня», — подсказал он.
Мария сделала заказ и вопросительно подняла бровь.
— Сам я ничего не хочу.
— Так ты не ради кофе сюда пришел?
— Вообще-то, я не большой любитель.
— Боишься, что не заснешь сегодня?
— А кто из нас заснет? — чуть слышно пробормотал он.
Мария облизнула нижнюю губу, но безропотно отошла вместе со Змеем к стойке бариста.
— Ты не заплатил.
— Хозяева — мои друзья.
— Ага, понятно, — кивнула Мария. Судя по интонации, она ему не поверила. — Неужели ты просто девушке подмигнул?
— Что за вопрос? Я похож на ловеласа?
Мария фыркнула и медленно отрицательно покачала головой.
— Я же здесь, а мы знакомы всего десять минут.
Змей закрыл глаза, пытаясь отрешиться от воспоминаний, и просто наслаждался мгновением. Девушка не подозревала, как сильно ее невинная фраза подорвала его решимость. Они познакомились задолго до сегодняшней ночи.
Когда объявили, что заказ Марии готов, Змей открыл глаза. Мария встревоженно на него взглянула и забрала свой кофе.