О этом же говорит святитель Григорий Богослов: «Признавай воскресение, суд и воздаяние праведным судом Божиим. И сие воздаяние для очищенных сердцем будет свет, то есть Бог видимый и познаваемый по мере чистоты, что называем и Царствием Небесным, – а для слепотствующих умом, то есть для отчужденных от Бога по мере здешней близорукости, будет тьма ».
Последняя цитата удивительна по своей емкости, глубине и точности. Боголюбивому читателю можно предложить следующее объяснение этих слов святителя Григория.
ВО-ПЕРВЫХ. Из этих слов следует, что Царствие Небесное есть общение и единение с Богом («свет, то есть Бог видимый и познаваемый по мере чистоты»). Господь в Евангелии не случайно употребляет такие образы, как «свет» и «тьма». При свете мы видим другие личности, – видим и Личность Божию. Причем в и дение здесь означает общение. То же самое означает и познание, познавание («Аз есмь Истина»). Как, например, для преподобного Силуана Афонского познание Бога означает любовь к Богу, а значит – общение с Ним. «Чем больше в нас любви, тем больше мы знаем Бога», – учит старец Силуан. «Если не знаешь Бога, – пишет преподобный Исаак Сирин, – невозможно в тебе возбудиться любви к Нему. Не возможешь возлюбить Бога, если не узришь Его. А в и дение Бога есть следствие познания Его, потому что в и дение Его не предшествует знанию Его». Поэтому и сказано: «Всякий, пребывающий в Нем, не согрешает (ибо в грехе заключена отчужденность от Бога); всякий согрешающий не видел Его и не познал Его» (1 Ин. 3: 6).
«Знание Бога не есть теоретическая гипотеза, но живой и жизненный опыт. Бог есть любовь (1 Ин. 4, 16). И истина любви узнается в самом ходе жизни. Пока человек не живет любовью, он не может узнать Бога (1 Ин. 4, 8). И когда он узнает истинную любовь, он не может не признать в ней Бога» (Георгий Мандзаридис, «Глобализация и глобальность: химера и истина»).
«Сия же есть жизнь вечная, – говорит Господь, – да знают Тебя, единого истинного Бога (в трех Лицах), и посланного Тобою Иисуса Христа (в двух естествах, Божеском и человеческом, но в одном Лице, – как Богочеловека) » (Ин. 17: 3). И еще: «Знаю Моих, и Мои знают Меня. Как Отец знает Меня, так и Я (т. е. в такой же «степени») знаю Отца» (Ин. 10: 14-15). И в другом месте: «Никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф. 11: 27). Поэтому и сказано в Евангелии, что тем людям, которые не стяжали любви, то есть не познали Господа, в день Страшного Суда Он объявит: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7, 23; см. также Мф. 25:1 12).
Итак, Царствие Небесное есть общение и единение личностей, поэтому и сказано в Священном Писании, что «плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления» (1 Кор. 15: 50). Но единение, как отмечает архимандрит Рафаил (Карелин), «это не обращенность, не исследование, даже не контакт. Единение – это жизнь в другом, но без потери своей собственной личности. Это обладание любимым через любовь»[95]. Именно в общении, в любви состоит блаженство Божие, и потому Бога мы называем всеблаженным. Бог наш – Троица. Он не один, не одинокий. «Я не один, потому что Отец со Мною», – говорит Сын Божий (Ин. 17: 32). Тайна Святой Троицы – тайна любви, учат Святые Отцы. «Отец есть Свет, Сын – Свет и Дух Святой – Свет – триедин Свет» (преподобный Симеон Новый Богослов)[96].
ВО-ВТОРЫХ. Что значит «по мере чистоты»? Это о том, что степень признания другой личности может быть различной. А значит, различной может быть и степень общения, степень любви. Отсюда и православное учение о различных степенях блаженства в Царствии Небесном. Как говорит апостол Павел, «иная слава (т. е. свет) солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится во славе. Так и при воскресении мертвых» (1 Кор. 15: 41-42). «В будущем веке, – пишет об этом преподобный Исаак Сирин, – все праведные нераздельно водворяются в одной стране, но каждый в своей мере озаряется одним мысленным солнцем» («Слова подвижнические», слово 58).
«В доме Отца Моего обителей много, – говорит Христос Своим ученикам, – А если бы не так, я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтоб и вы были, где Я. А куда Я иду, вы знаете и путь знаете … Я есмь путь и истина, и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего. И отныне знаете Его и видели Его… Видевший Меня видел Отца… Я в Отце, и Отец во мне» (см. Ин. 14: 1-11). Святой Григорий Синаит объясняет: «Многими обителями назвал Спаситель различные степени тамошнего состояния. Царствие одно, но многие имеет внутри себя различия, по различию имеющих войти в него в добродетели и в е дении, и в мере обóжения. <…> В будущем веке ангелы и святые никогда не перестанут преуспевать в приумножении дарований, стремясь все к большим и большим благам. Умаления же или прехождения от добродетели ко греху век оный не допускает. <…> В будущем такую всякий имеет степень обóжения, в какой ныне кто бывает совершен в возрастаниях духовных». И в другом месте: «Царствие небесное подобно скинии богозданной; ибо и оно в будущем веке, подобно Моисеевой, будет иметь две завесы, – из коих в первую внидут все освященные благодатию, – во вторую же только совершеннейшие»[97].
Православное учение о степенях блаженства в Царствии Небесном напрямую связано с учением об обóжении. Все мы призваны к тому, чтобы стать, как говорит, например, старец Иосиф Исихаст, «БОГАМИ ПО БЛАГОДАТИ, братиями Христа, Спасителя нашего, и чадами Благословенной Матери нашей Богородицы»[98].
«Велик человек! – восклицает святой праведный о. Иоанн Кронштадтский. – Не напрасно сказано: Аз рех: бози есте (Я сказал: вы – боги. – Авт.), и сынове Вышняго вси (Пс. 81: 6). Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие, и не может нарушиться Писание (то есть, что сказано, то – сказано верно, непреложно), Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: «богохульствуешь», потому что Я сказал: «Я Сын Божий» (Ин. 10: 35-36)? О, достоинство! О, величие человеческое! Не иначе смотри на человека, особенно христианина, как на сына Божия, беседуй с ним, как с сыном Божиим по благодати во Христе Иисусе, Господе нашем»[99].
Степень любви и блаженства в Царствии Небесном будет возрастать. Любовь Божия не имеет границ, поэтому и «процесс» нашего возрастания в любви будет безконечным. Мы все больше и больше будем приближаться к той степени общения и единения, к той степени любви (слово «степень» здесь, скорее всего, условное, как и слово «процесс»), какая есть в Святой Троице – между Отцом, Сыном и Духом Святым. Это и есть тот путь, о котором говорит Господь в 14-й главе Евангелия от Иоанна («…и путь знаете… Я есмь путь»).
«Я живу, и вы будете жить, – говорит Сын Божий. – В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас … Кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его, и явлюсь ему Сам … и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин. 14: 20-21, 23). И о Духе Святом: «Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами во век … вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет» (Ин. 14: 17).
Священное Писание говорит нам о единении и безмерной взаимной любви Лиц Святой Троицы, например, в таких словах: «… любит Меня Отец…» (Ин. 10: 17); «Я и Отец одно» (Ин. 10: 30); «Я в Отце, и Отец во Мне» (Ин. 14: 11); «Я люблю Отца» (Ин. 14: 31).
Взаимная любовь Лиц Святой Троицы – вот идеал, указанный нам Господом нашим Иисусом Христом. Единение людей по образу Троического Бога представляет собой цель Божественного домостроительства. В Своей первосвященнической молитве к Богу Отцу Он возглашает: «Отче Святый! … Да будут все (личности) едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе (то есть как едины в любви Божественные Личности Святой Троицы), так и они (другие личности) да будут в Нас едино… да будут едино, как Мы едино; Я в них (в любящих Бога), и Ты во Мне; да будут совершены во едино, и да познает мiр, что Ты послал Меня, и возлюбил их, как возлюбил Меня … Отче! … хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною… Пусть любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них» (см. Ин. 17: 21-26).
В этих словах Сына Божия, обращенных к Богу Отцу, заключена, пожалуй, вся суть Евангелия. Бог Слово говорит о Своем желании, чтобы та любовь, которой любят Друг Друга Лица Святой Троицы, была бы и в нас, во всех сотворенных Ими личностях. Конечно, того же желают Бог Отец и Бог Дух Святой.
«Ибо Сам Отец любит вас, – свидетельствует Сын Божий, – потому что вы возлюбили Меня, и уверовали, что Я исшел от Бога» (Ин. 16: 27). Господь любит каждого из нас, каждую из сотворенных Им личностей. И любовь эта не имеет изъяна, ни тени перемены, ни тени несовершенства, не имеет предела. «И возлюбил их, как возлюбил Меня» (Ин. 17: 23). «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей» (Ин. 15: 9).
И наше призвание – в том, чтобы уподобляться Богу в любви. Господь призывает нас подражать несравненной любви Лиц Святой Троицы: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин. 13: 34); «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5: 48). И апостол Петр говорит: «По примеру призвавшего вас Святаго, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: будьте святы, потому что Я свят» (1 Пет. 1: 15-16). «Подражайте Богу, как чада возлюбленные; и живите в любви, как и Христос возлюбил нас», – призывает христиан апостол Павел (Еф. 5: 1-2).
Поэтому Святые Отцы и говорят, что образ Божий нам дан, а подобие мы приобретаем по своей воле. Образ Божий – дух, личность. А подобие – признание других личностей, любовь. Человек может быть подобен Богу в большей или в меньшей степени, но может и совсем перестать быть богоподобным – потеряв любовь, став звероподобным или даже демоноподобным.
В-ТРЕТЬИХ. Что такое «тьма »? При тьме, во тьме мы никого не видим, не признаем, как будто других и нет. Но на самом деле другие есть. А раз они есть, значит, тот, для кого никого нет, просто отрицает другие личности, убивает их (для себя) – не любит.
Ад, тьма (ад – отсутствие света), по Григорию Богослову, – состояние «отчужденных от Бога». А если от Бога, значит, и от всех тех личностей, которые Им созданы. «По мере близорукости» – то есть по мере отчужденности, по мере погружения во тьму. Здесь тоже говорится о степени, но степени уже отрицания, непризнания других личностей, степени нелюбви. Поэтому «муки различны, как и воздаяния благих» (святой Григорий Синаит)[100].
«Суд состоит в том, – сказал Господь, – что свет пришел в мир, но люди более возлюбили тьму, нежели свет» (Ин. 3: 19). О том же говорит и Григорий Богослов. Одно и то же («сие воздаяние») для одних будет светом, а для других – тьмой. То есть, одно и то же для одних будет Царствием Небесным, а для других геенной. «Один и тот же огонь в будущей жизни послужит к блаженству или к мучению» (свт. Василий Великий); «ибо один и тот же огонь называется и огнем поядающим, и светом просвещающим» («Лествица» преподобного Иоанна, слово 28).
Тьма кромешная, по слову преподобного Исаака Сирина, есть область духовных существ, пребывающих вне Бога[101] (кромешная – то есть вне шняя). Вообще, все символы состояния, противоположного тому, какое будет в Царствии Небесном («геенна огненная», «огнь неугасающий», «пекло», «червь неусыпающий», «скрежет зубов», «тьма кромешная», «тартар», «преисподняя», «ад» и другие), говорят об одном – об отрицании и самоотрицании, об убийстве и самоубийстве. Но Бог не отрицает, не уничтожает отчужденных от Него падших ангелов (демонов) и человеков, сохраняет их бытие. Они не перестанут существовать (только существование это будет в области тьмы, в состоянии мрачной отчужденности). Это все, что может сделать Любовь (Бог) для них; от остального – то есть от жизни духовной, от общения – они отказались сами, по своей воле.
Это состояние мрачной отчужденности хорошо выразил Достоевский словами умирающего старца Зосимы («Братья Карамазовы»): «О, есть и во аде пребывшие гордыми и свирепыми, несмотря уже на знание безспорное и на созерцание правды неотразимой; есть страшные, приобщившиеся сатане и гордому духу его всецело. Для тех ад уже добровольный и ненасытимый; те уже доброхотные мученики. Ибо сами прокляли себя, прокляв Бога и жизнь. Злобною гордостью своей питаются, как если бы голодный в пустыне кровь собственную свою сосать из своего тела начал. Но ненасытимы во веки веков и прощение отвергают, Бога, зовущего их, проклинают. Бога живого без ненависти созерцать не могут и требуют, чтобы не было Бога жизни, чтобы уничтожил Себя Бог и все создание Свое. И будут гореть в огне гнева своего вечно, жаждать смерти и небытия. Но не получат смерти…».
«Каждого дело обнаружится, – говорит апостол Павел, – ибо день покажет; потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется (т. е. не перестанет существовать), но так, как бы из огня» (1 Кор. 3: 13-15). «… Для других же Он – огонь неприступный, имеющий испытать, каково дело каждого, и снова удалиться от них, как от недостойных. Поистине Божество есть огонь, как сказал Владыка, так как Он пришел, чтобы низвести его (Лк. 12: 49)» (преподобный Симеон Новый Богослов)[102]. Вот почему апостол Павел говорит, что благоухание познания о Боге для спасаемых – «запах живительный в жизнь», а для погибающих – «запах смертоносный в смерть» (см. 2 Кор. 2: 15-16).
Для тех, кто сейчас по своему произволению пребывает в состоянии отчужденности (то есть во мраке звериных страстей) и не стремится к общению и любви, это состояние отчужденности продолжится и в вечности, оно перейдет с ними в вечность, как некое их «сокровище» (поскольку оно сокрыто в них уже здесь). А для тех, кто ныне, в условиях земной жизни, борется с живущей в себе отчужденностью и стремится к общению и любви, то есть к добродетельной жизни (по заповедям Христовым), такое состояние (общения, любви), опять же как их «сокровище», перейдет с ними и в вечность. Поэтому Святые Отцы говорят: «Как зачатки будущих мук сокрыто присуши в душах грешников; так зачатки будущих благ присущи в сердцах праведников, и действуют духовно, как и вкушаются. Ибо царствие небесное есть добродетельное житие, как мучение адское – страстные навыки» (святой Григорий Синаит)[103].
Отсюда становится понятным, для чего необходимо прохождение так называемых мытарств, о которых говорят нам Святые Отцы. Мытарства действительно нужны для нас. На мытарствах человеку дается возможность осознать истинную суть звериной, мрачной и смердящей (отсюда слово «смерть») отчужденности, то есть увидеть отчужденность такой, какая она есть на самом деле, и увидеть, каким образом и в какой степени эта отчужденность была присуща ему в его земной жизни, в его делах.
Кроме того, на мытарствах человек встречает тех существ, которые пребывают в этом состоянии мрачной отчужденности, то есть падших ангелов. Эти отчужденные от Бога и других личностей звероподобные существа представляют человеку его грехи, то есть те его дела, слова и помышления, в которых проявлялась живущая и в нем отчужденность. Этим мрачные и злобные бесы показывают, что он имеет с ними то общее, которое дает им право забрать его в ту же область тьмы и духовной смерти, в какой пребывают они сами.
А ангелы, эти световидные духовные существа, которые тоже встречают душу, вышедшую из тела, напротив, стараются найти в человеке (в его делах, словах, мыслях) то, в чем проявлялось его стремление к общению и любви, чтобы показать, что он все-таки будет способен принять участие в Царствии Небесном. И тут важно, что перевесит в человеке, куда больше склоняется, направлена его воля – к общению (любви) или к отчужденности. Отсюда и такой образ в православной традиции, как «весы», у которых две чаши: на одной добро – любовь, на другой зло – отчужденность. Если перевесит зло, то душа человека низвергается в бездну (без дна, безосн о вное бытие), во тьму кромешную. Если же перевесит добро (а к этой чаше добавляется еще и милосердие Божие), то душа принимается в райские обители, в область (царство) света и любви.
И теперь, пройдя через мытарства, человек знает истинную суть отчужденности и никогда уже не захочет к ней возвратиться (как, например, здесь, на земле не хочет человек подвергать себя смертельной опасности). Он просто забудет о ней (отчужденности), как о страшном сне. Поэтому, согласно православному учению, сподобившиеся Царствия Небесного, никогда уже не отпадут от Бога, не возвратятся в прежнее греховное состояние (вспомним слова святого Григория Синаита: «Умаления же или прехождения от добродетели ко греху век оный не допускает»).
Тот же смысл имеет показ вышедшей из тела душе рая и ада. Человеку предоставляется возможность сравнить: вот состояние людей, избравших общение и любовь, а вот состояние людей, выбравших отчуждение и ненависть. Вот почему, как учат Святые Отцы, спасение или погибель определяются направлением воли человека. Каждая сотворенная Богом личность делает этот основной для себя выбор – общение или отчужденность.
«Воздаяние» (см. выше цитату из творений святителя Григория Богослова) означает, что Бог предстанет перед нами как Личность. Это и будет Его Второе и Славное Пришествие. Но для тех, кто желает общения и единения с Ним, это будет блаженством, они устремятся в объятия Отца Небесного; а для других, то есть для отчужденных от Бога, – огнем. Потому Господь и изгнал наших прародителей, Адама и Еву, из рая (и сейчас все мы – изгнанники), чтобы, отдалившись от Бога, они сами бы почувствовали, как плохо пребывать вне общения с Ним (это и есть познание добра, – быть с Ним; и познание зла, – быть без Него), и чтобы сами захотели возвратиться к Нему (сравни притчу о блудном сыне). А если бы наши прародители не были изгнаны из рая, то они и продолжили бы все больше отчуждаться от Бога, в каковое состояние (состояние отчуждения от Бога и друг от друга) ввел их сатана (противник, отрицатель, разрушитель). Тогда они, может быть, окончательно уподобились бы демонам, потеряв возможность спасения.
Апокалипсис говорит о крайней степени развития отчужденности в людях, отчужденности от Бога и друг от друга. А это значит, что теперь продолжать изгнание уже незачем. И оно прекращается. Бог возвращает нас к Себе, точнее – Сам приходит к нам во славе Своей, и святые ангелы с Ним. Какая в этом Его к нам любовь! Его приход будет сопровождаться Всеобщим воскресением, за которым последует Страшный Суд, который покажет, что не все мы, к невыразимому сожалению, хотим возвращения к Богу. И для тех, кто этого не хочет, в ком нет любви, это явление Бога будет огнем. Любовь Божия будет жечь… В одной из книг Сергея Нилуса по этому поводу есть такое сравнение: Солнце (Бог) для листьев, которые на дереве (Церковь) – жизнь, а для листьев опавших, отпавших от дерева – жжение, иссушение. Но не Солнце в этом виновато, а сами отпавшие.
Отец Серафим (Роуз) Платинский в конце своей книги «Человек против Бога» пишет следующее: «Только тот может полностью поверить в ад, кто полностью верит в Небеса и жизнь в Боге, потому что только тот, кто хоть немного представляет себе эту жизнь в Боге, может осознать, что значит ее отсутствие. Для большинства сегодняшних людей жизнь – это мимолетный пустяк, не нуждающийся в утверждении или отрицании, облаченный в утешительные иллюзии и надежду на абсолютное ничто в будущем; эти люди ничего не узнают об аде, покуда сами не окажутся в нем. Но Бог слишком любит даже таких людей, чтобы дать им просто «забыть» Себя и «отойти» в ничто, где нет Того, Кто Сам – единственная жизнь человеков. Даже этим людям, сущим в аду, Он предлагает Свою любовь, которая мучит тех, кто в этой жизни не приготовился к ее принятию. Многие испытываются и очищаются в этом пламени, делаясь достойными жизни в Царствии Небесном, но другие вечно пребудут в аду с демонами, для которых он был предуготован… Тем же, которые осмеливаются считать, что они знают волю Бога Живого и судить Его за «жестокость» – будь они нигилисты или более сдержанные гуманисты – можно указать на то, во что все они веруют – на достоинство человека. Бог призвал нас не к современным «небесам» покоя и сна, но к полной обожествляющей славе сынов Божиих, и если мы, которых Бог считает достойными этого, отвергаем Его призвание, тогда для нас лучше адское пламя, мука, служащая последним и ужасным доказательством высокого призвания человека и Божественной негасимой любви ко всем человекам, чем ничто, на которое уповают нигилисты и маловеры нашей эпохи. Человек достоин только ада и никак не менее, если он не достоин Небес ».
«Царствие Божие означает общение с Богом. Ад означает лишение этого общения. «Если кто имеет чувство и ум, – говорит священный отец наш Иоанн Златоуст, – то он проживает уже ад, когда лишается общения с Богом. А так как напоминание об аде нам доставляет боль, поэтому и действенной оказывается угроза огня. В нормальном случае мы должны были бы страдать не тогда, когда мы истязаемы, но когда грешим. Ибо разрыв с Богом гораздо хуже любых мучений. Мы сейчас находимся в столь жалком положении, что если бы не было страха перед адом, то мы бы с большим трудом совершали добрые дела. Если бы мы любили Христа, как того требует любовь, мы бы поняли, что противодействовать Тому, Кого мы любим, хуже любых мук. Но так как мы не любим, то мы и не знаем величины адского мучения («Беседа на Послание к римлянам»).
Христос Крестом и Воскресением Своим обновил творение. Апостол Павел пишет: «Аще кто во Христе, нова тварь: древняя мимоидоша, се быша вся нова» (2 Кор. 5, 17). Что значит, что все стало новым? Неужто, выразительным образом спрашивает Симеон Новый Богослов, изменилось небо или земля? Может быть солнце, или звезды, или море, или что из видимых вещей недавно стало новым? Конечно, никто не будет этого утверждать. Обновление относится к нам, христианам. «Мертвы сущи, к жизни восстали мы. Тленные, в нетление претворились. Смертные, в безсмертие преложились. Земные, стали небесные. Плотские и от плоти рождение имеющие, духовными стали, возрожденные и воссозданные Святым Духом» (преподобный Симеон Новый Богослов, «Слова этические»).
Обновление творения осуществляется в Церкви и проживается в личности нового во Христе человека. В этом можно убедиться на опыте, рассмотрев жизнь Святых, как и жизнь всякого верующего, когда он живет как живой член Церкви и соблюдает заповеди Божии. В личности нового во Христе человека мы видим внутри пространства и времени проживание эсхатологического события обновления творения.
Жизнь будущего века, как жизнь вековечная, не относится к какому-либо промежутку времени, но содержит в себе время и превосходит его. Само время становится «местом» встречи с вечностью. Это таинственно осуществляется прежде всего на Божественной литургии. На ней благословляется Царствие Божие «ныне и присно и во веки веков». Земная Церковь соединяется воедино с Царствием Небесным. «Ныне» Царствия Божия дано в Церкви. А «присно» Церкви существует в Царствии Божием. На Божественной литургии верный соединяется воедино с вечностью. И это единение представляет собой не психологическое, но онтологическое состояние, ибо осуществляется в непосредственном присутствии личного Бога.
Исходя из этого, можно понять и литургическое время, в котором возможно поминание «всех за нас бывших», которое охватывает не только Крест, смерть и Воскресение Христа, но и «Второе славное пришествие» Его (молитва Возношения на Литургии святителя Иоанна Златоуста). Время раскрыто к вечности, и вечность является в моменты времени. Человек становится гражданином Царствия Божия и причастником нескончаемой жизни, и одновременно проживает противоречия мира и остается подвластен тлению и смерти.
Но время, которое становится «местом» встречи с вечностью, может обратиться и в «место» забвения и уничтожения вечности. Время может ввести в заблуждение человека, так как он будет рассматривать его и все, что в нем происходит, как единственное, что существует.
Упразднение обманчивости времени, то есть мирского заблуждения, осуществимо только через упразднение тленного мира. А освобождение человека от мирского заблуждения осуществимо, если он умрет для мира. Поэтому христианин призван умертвить члены свои, что на земле (Кол. 3, 5). Апостол Павел говорит, что ради него мир распяся, и он ради мира (Гал. 6, 14). Святой Григорий Палама, комментируя эти слова апостола Павла, подчеркивает, что когда распинается не только мир ради человека, но и человек для мира, тогда человек удостаивается видеть Бога (Омилия 11). И кто видит Бога, тот добровольно умирает для греха.
Безповоротная смерть для греха и соответственно отчетливое и непрерывное в и дение Бога осуществимы в воскресении мертвых и при обновлении мира. Тогда закончится опыт чаяния и явится полнота божественного обетования. Будет упразднено временное, и откроется вечное: «Нова же небесе и новы земли по обетованию Его чаем, в нихже правда живет» (2 Пет. 3, 13). И в этом новом творении праведные просияют яко солнце (Мф. 13, 43), вместе с Господом, «видя Его вечно и видимые и нескончаемое от Него радование получающие» (преподобный Иоанн Дамаскин, «Точное изложение православной веры»).
Смерть человека, как и упразднение, и обновление мира, не разрушает и не раздробляет единство человека с Богом, ибо оно основано внутри мира и истории. Вхождение человека внутрь тела Христова, вступление в общение обóжения, то есть Церковь, является действительным, вхождением и вступлением в Царствие Божие, в чаемую жизнь будущего века. Телесная смерть человека не прерывает его новую жизнь во Христе, ибо «Бог не есть Бог мертвых, но живых» (Мф. 22, 32). И конец мира не разрушает общение обóжения, и не прерывает органическое единство Церкви с Царствием Божиим.
Жизнь во Христе, отмечает святой Николай Кавасила, «возрастает в сей жизни и начинается здесь, но свершается в будущем веке, когда мы достигнем того дня. Но эта жизнь не может свершиться в душах людей, пусть даже она будущая, если не начнется здесь» («Семь слов о жизни во Христе»).
Связь между настоящей и будущей жизнью, настоящим и будущим веком –аналогична и связи части с целым, предварительного с полным: «Видим убо ныне якоже зерцалом в гадании, тогда же лицем к лицу: ныне разумею от части, тогда же познаю, якоже и познан бых» (1 Кор. 13, 12). Нет пропасти между настоящей и будущей жизнью, «но будущая жизнь как бы излилась в настоящую и смешалась с ней. Солнце сие человеколюбиво воссияло и на нас» («Семь слов о жизни во Христе»).
Настоящая жизнь не есть только приуготовление к чаемой жизни будущего века, но и участие в ней. Ибо здесь и сейчас христиане получают дары Святого Духа по благодати веры. Там они будут иметь их в истинной их ипостаси. Переход от настоящего века в будущий век есть переход от радости «в вере» к радости «в в и дении», то есть собственно радости (преподобный Максим Исповедник, «Мистагогия»). Разрыв тварного и нетварного, временного и вековечного примиряется внутри богочеловеческой природы Церкви. Время повседневной жизни становится внутри Церкви благовремением участия в вечности. Поэтому верный и призван жить во времени по образу жизни и предписаниям вечности. Апостол Павел побуждает Тимофея прочно держаться вечной жизни, к которой его призвал Бог (1 Тим. 6, 12), в то время как и сам Христос именует заповедь Божию вечной жизнью (Ин. 12, 50).
Верующий, соблюдая заповеди Божии, уже вступил в вечную жизнь. Ибо именно она была изначальным пределом творения человека, и только падение человека потребовало воплощения Сына Божия. Телесная смерть человека теперь есть переход «от смерти в жизнь» (Ин. 5, 24). Конец жизни становится для него и концом истории. А история всякого человека или всякого человеческого рода есть миниатюрное изображение истории всего человечества. Как «образ Божий» обретается в каждом человеке, и во всем человечестве, так же и Бог промышляет о каждом человеке и о всем человечестве. Испытания, скорби, войны, беды, явления Христа и искушения антихриста – это эсхатологические явления не только для всего человечества, но и для жизни каждого человека.
Каждый человек потенциально содержит в себе всецелое человечество. И всецелость человека как личности только тогда реально осуществится, когда он вместит в себя все человечество, когда будет переживать в себе единосущие человеческого рода. Тогда из потенциальной личности он станет истинной личностью. Но это невозможно осуществить только самим человеком. Так, невозможно ему самому осуществить заповедь любви к врагу. Ибо собственная воля лишь дробит человеческую природу. Поэтому без усвоения воли Божией человек не сможет восстановить единство человечества.