1. Проблемные ситуации как начало познания.
2. Эмпирические методы научного знания.
3. Роль приборов в научном познании.
4. Теоретические методы научного знания.
5. Процедуры обоснования научного знания.
6. Философские основания научного знания.
Содержательно, при подготовке к изложению данной темы стоит иметь в виду вопрос об историко-культурном и теоретическом контексте возникновения проблем методологии научного познания, связанных с управлением научными исследованиями и определением стратегии научного поиска. Также имеет смысл вспомнить теорию «методологического анархизма» П. Фейрабенда и охарактеризовать ее в контексте специфики, как современного научного знания, так и современных форм его философской рефлексии. Кроме того, представляется продуктивным при усвоении материала данной темы, использовать материал из раздела об истории философии науки и, соответственно, апеллировать к исследованию феномена науки в философской традиции. Например, по вопросу о процедурах обоснования научного знания привести материал о верификации и фальсификации как критериях научности; проблему интуиции и воображения в научном познании прояснить, используя идеи И. Канта; противопоставление логики открытия и психологии исследования описать на примере дискуссии Т. Куна и К. Поппера и т.п.
1. В самом общем виде проблемная ситуация может быть понята как «знание о незнании». В этом смысле она выступает в качестве начала процесса познания. Мы помним, что начало философствования (и науки) как теоретической деятельности традиционно связывается с удивлением, в котором важны три момента. Во-первых, причина удивления – отсутствие ясного и отчетливого (однозначного) смысла предмета. Во-вторых, должна иметь место необходимость обнаружения этого смысла, которая может носить практический, теоретический или даже экзистенциальный характер. В-третьих, завершение (осуществление) процесса познания должно приводить к снятию проблемной ситуации (удивление сменяется очевидностью); причем это снятие оказывается более или менее относительным (что допускает возникновение новых проблемных ситуаций). Таким образом, проблемная ситуация должна быть понята не просто как разногласия мнений ученых или отличие мнения ученых от здравомыслия эпохи, а как возникающее объективное состояние рассогласованности и противоречивости научного знания, возникающего в результате его неполноты и ограниченности. Так Э. Мах связывает проблему, лежащую в основании любого научного поиска, с рассогласованностью мыслей между собой и с действительностью. Причем сама эта рассогласованность может объясняться как в контексте внешних влияний (экстерналистские факторы), так и через внутренние проблемы самой теории (интернализм). В качестве первых, можно привести в пример отношение к несоизмеримости как к проблеме в контексте античного мировоззрения, определяемого в частности через негативное отношение к иррациональному. Что касается второго пункта, то здесь можно привести в пример возникновение неэвклидовой геометрии и связать это научное событие с необходимостью и актуальностью обращения внимания к основам математики в целом, развившейся в высоко дифференцированное, сложное теоретическое знание к началу XIX века. Именно это обусловило возникновение новой теории, хотя неудовлетворенность пятым постулатом Эвклида имела место с самого возникновения «Начал», поскольку в своей формулировке он отсылает к неопределенному опыту продолжения прямых до бесконечности.
В отечественной традиции философии науки принято отличать проблему от задачи, считая, что ответом на проблему является вся научная теория, а решение задач имеет место уже в контексте той или иной теории. В этом смысле научная теория непосредственно не имеет своим предметом проблемы (в качестве таковых они могут оказаться лишь предметом научной реконструкции). Проблема в этом смысле лежит за рамками научной теории, являясь, однако, мотивом ее возникновения.
Описывая трактовки проблемных ситуаций в философии науки можно сослаться на идеи К. Поппера и Т. Куна. Первый определял проблемные ситуации как ключевые пункты в развитии научного знания. Именно Попперу принадлежит первенство в отчетливой формулировке гипотетико-дедуктивного метода формирования научного знания. Началом при этом служит осознание проблемы и выдвижение гипотезы, предполагающей возможность ее разрешения. Далее - проверка следствий этой гипотезы и возникновение теории, обладающей определенной степенью правдоподобия и предполагающей разрешимость проблемы на данном этапе функционирования научного знания. Однако, учитывая принцип фальсификации как необходимую характеристику научной деятельности, выявление несогласованности, подтверждение потенциальных фальсификаторов приводит к возникновению новой проблемной ситуации и, в этом смысле имеет место непрерывный процесс выдвижения новых (более сложных) проблем. Что касается теории Т. Куна, то ключевую роль в возникновении научных революций и смене научных парадигм играют аномалии, которые могут быть проинтерпретированы как содержание проблемной ситуации. Само понятие аномалии предполагает осознание невозможности включения некоторого факта в существующую теорию и в этом смысле определяется не природой самого явления, а рассогласованностью мыслей друг с другом и с действительностью. В этом контексте также уместно вспомнить идеи П. Фейрабенда о конструктивной роли рассогласованности научного знания и о методе контриндукции провоцирующем такую рассогласованность, соответственно создающем проблемные ситуации и способствующем тем самым развитию научного знания.
Характеризуя виды проблемных ситуаций можно остановиться на определении смысла контраста онтологических схем (Коперниканская и Птолемеевская модели мира, теория флогистона и кислородная теория горения), контраста методологических установок (математический, физический и гуманитарный идеалы научного исследования) и контраста мировоззренческих ориентиров (дискуссия Г. Лейбница и И. Ньютона). Что касается дискуссии Ньютона и Лейбница, то здесь имеется в виду подробно разобранная А. Койре в работе «От замкнутого космоса к бесконечной вселенной» переписка Лейбница и секретаря Ньютона Кларка, представляющего интересы последнего по вопросам об относительном и абсолютном характере пространства. Кроме того, принципиальным фоном этого столкновения являлся вопрос о роли Бога в отношении к созданному им миру. Лейбниц отстаивал идею завершенного творения Бога как мудрейшего существа на рациональных основаниях создавшего лучший из возможных миров и более не вмешивающегося в процесс его существования. Ньютон полагал, что этот тезис ограничивает волю Бога и потому должна быть признана возможность неожиданных (чудесных) изменений мира с его стороны. Странным образом обе этих концепции, имея дело с проблемой совершенства Бога, «лили воду на мельницу» европейской науке. В первом случае признанием рационального закона, лежащего в основании мира и постижимого и человеческим разумом. Во втором случае признанием открытости мира произвольным изменениям, в том числе и со стороны человека, а также пониманию, что именно опыт и наблюдение, а не логические конструкции могут быть адекватны на пути постижения существующего.
Поскольку проблемная ситуация определяется как начало научного познания, то мы может соотнести ее разрешение с формой научного открытия. А в научном открытии, как писал Г.В. Лейбниц можно различить две части. Во-первых, это комбинаторика, т.е. способ нахождения вопросов, состоящий в том, что «для объяснения вещи мы привлекаем другие, вне ее находящиеся вещи».[47]. Во-вторых, аналитика как способ нахождения ответов, «при котором мы рассекаем на части сам предмет с максимально возможной точностью, скрупулезно соблюдая и учитывая положение, связь и форму частей и частей в частях».[48]. Оба указанных элемента научного поиска в равной мере способствуют развитию наук.
В самом общем случае новизна в научном исследовании возможна тогда, когда способность видеть вне устойчивых способов видения, формируя новые (смысл гениальности) актуализируется в контексте имеющей место противоречивости. При этом необходимо учитывать роль иррациональных факторов, а также интуиции и воображения в научном познании. Понять функции этих факторов можно, апеллируя к текстам И. Канта, в которых он разделяет, во-первых, способность воображения, обеспечивающую подведение результатов созерцаний под рассудочные понятия и, во-вторых, телеологическую способность, предписывающую исследователю отношение к миру как к познаваемому единству. Можно отметить, что аналогичные принципы интерпретации роли интуиции в научном познании можно найти и в работах Эйнштейна, когда он пишет о свободном «придумывании» понятия предмета исследования, которое «оказывается» соответствующим комплексам ощущений, а также о необходимом чувстве удивления порядку мира как первом условии начинающейся научной работы.
Дополнительная литература:
1. Купцов В.И. Природа фундаментальных научных открытий.// Философия и методология науки. Учебное пособие под редакцией В.И. Купцова. М., 1996. С.253-273.
2. Грязнов Б. С. Логика. Рациональность. Творчество. М., 1982.
3. Лейбниц Г. В. Об искусстве открытия.// Лейбниц Г.В. Сочинения в четырех т. Т.3 М., 1984. С. 395-399.
Контрольные вопросы:
1. Раскройте общий смысл проблемной ситуации
2. Различите значение проблемы и задач в научном исследовании.
3. Какое значение уделяли проблемным ситуациям философа постпозитивистской традиции?
4. Перечислите виды проблемных ситуаций.
5. Определите элементы научного открытия по Лейбницу.
6. Определите роль интуиции и воображения в научном исследовании.
2. (3,4.5). Анализ методов научного познания следует начать с прояснения различия эмпирического и теоретического уровней научного познания. Принципиальными здесь являются три момента. Во-первых, эти два уровня могут и должны быть соотнесены с чувственным и рациональным уровнями человеческого познания в целом и поняты в качестве частного случая последнего различия, который имеет место в применении к научному знанию. Во-вторых, определенность этих уровней задается методологическими программами рационализма и эмпиризма с их опорой на очевидность самопознания в первом случае и опыта мира во втором. Соответственно важной проблемой выступает соотнесение этих двух уровней, исходящая из проблемы радикальных различий оснований эмпиризма и рационализма. Различий, попытку снять которые осуществил И. Кант в работе «Критика чистого разума» в своей трансценденталистской версии обоснования научного знания. В-третьих, когда мы говорим о реальной практике научного исследования, мы должны отмечать взаимозависимость этих уровней и то, что в различных ситуациях то один, то другой выступают в качестве условия и начала работы. Соответственно последовательность, выстраиваемая в данном разделе, связана скорее с необходимостью отчетливо мыслить различные научные процедуры, чем с задачей описать реальный ход возникновения обоснованного теоретического знания. Начало научного исследования, как уже было сказано, связано с возникновением проблемных ситуаций, а точнее с осознанием их. Что касается методов научного исследования то в самом общем виде их можно поделить на четыре группы, которые сложным образом соотносятся в процессе приобретения и обоснования научного знания.
Методы исследования эмпирического объекта; наблюдение, эксперимент, измерение и описание. Под наблюдением мы понимаем целенаправленное, организованное, систематическое изучение предметов и явлений внешнего мира, отличительной чертой которого является сохранение объекта в естественных условиях. Наблюдение имеет научный характер, если оказывается принципиально воспроизводимым. Говоря о систематичном научном исследовании изучения, мы понимаем невозможность нейтрального, чистого наблюдения, всегда включенного в ту или иную систему «естественных интерпретаций» или «теоретических предпосылок». На этом основана и сложная структура научного факта, проиллюстрировать которую можно на примере открытия кислорода. Измерение связано с теоретической предпосылкой математического естествознания об онтологической природе математики и пространственной протяженности материи. Эта процедура состоит в приведении к количественным показателям определений свойств предмета с учетом установления отношения с эталоном измерения. К характеристикам эксперимента относится воспроизводство изучаемого явления ненаблюдаемого в естественных условиях, сознательный выбор средств наблюдения и изоляция явления от привходящих, усложняющих его восприятие обстоятельств. В данном контексте уместно отметить возрастающую роль приборов в научном исследовании. Результатом использования этой группы методов является появление научного факта.
В контексте определения специфики эмпирических методов необходимо рассмотреть и роль приборов в науке.
По способу проведения наблюдения могут быть непосредственными, опосредованными и косвенными. При непосредственных наблюдениях те или иные свойства, стороны объекта отражаются, воспринимаются органами чувств человека. Хотя непосредственное наблюдение продолжает играть немаловажную роль в современной науке, однако чаще всего научное наблюдение бывает опосредованными. Оно проводится с использованием тех или иных технических средств, приборов.
Высокое значение приборов для современной науки с момента ее зарождения отмечают многие исследователи: «Декартовская и галилеевская наука имела огромное значение для техников и инженеров. То, что на смену миру "приблизительности" и "почти" в создании ремесленниками различных технических сооружений и машин приходит мир новой науки - мир точности и расчета, - заслуга не инженеров и техников, а теоретиков и философов»[49].
В качестве средства познания прибор выполняет две функции: материального инструмента исследования и «продолженного органа чувств». В дальнейшем функции приборов существенно расширились. Сегодня можно выделить два класса приборных устройств: приборы, которые выступают как продолжение и усиление органов чувств человека (телескопы, микроскопы и т.п.) и приборы, используемые в качестве орудий воздействия на объект (ускорители и т.п.). Наблюдение, в котором применяется второй тип приборов, называется наблюдение в процессе эксперимента. Появление и развитие таких средств во многом определило то громадное расширение возможностей метода наблюдений, которое произошло за последние четыре столетия.
В современной науке выделяют особый вид приборов, позволяют существенно обогатить и повысить эффективность деятельности исследователя при получении, отборе, хранении и переработке информации и с автоматизацией некоторых мыслительных операций (компьютеры). Их появление существенно расширило круг исследуемых объектов, открыв новые возможности моделирования.
Развитие современного естествознания связано с повышением роли так называемых косвенных наблюдений. Например, объекты и явления, изучаемые ядерной физикой, не могут прямо наблюдаться ни с помощью органов чувств человека, ни с помощью самых совершенных приборов. То, что ученые наблюдают в процессе эмпирических исследований в атомной физике, — это не сами микрообъекты, а только результаты их воздействия на определенные объекты, являющиеся техническими средствами исследования.
Косвенные наблюдения обязательно основываются на некоторых теоретических положениях. Эти положения устанавливают определенную связь (скажем, в виде математически выраженной функциональной зависимости) между наблюдаемыми и ненаблюдаемыми явлениями.
В современном естествознании роль приборов не сводится лишь к выполнению вспомогательных функций. Приборы представляют собой материализованный метод познания. Принцип действия, на котором основан прибор представляет собой апробированный и систематизированный прием (или совокупность приемов), воплощенный в особое устройство. Приборы расширяют границы той части реальности, которая доступна нашему познанию, – расширяют в самом общем значении этого слова, а не просто в смысле пространственно-временной области, называемой «лабораторией».
Следует отметить, что метод не может быть «безупречным», идеальным, безошибочным, постольку таковым является и всякий, пусть самый лучший, прибор. В нем всегда заложена инструментальная погрешность. Ошибка может коренится как в принципе действия прибора, так возникнуть при его изготовлении. В этом случае мы различаем случайную и систематическую погрешность. Если систематическая погрешность на данном уровне развития знаний и техники выглядит неустранимой, то ее следует учитывать при интерпретации полученных данных. При некоторых условиях возникновение систематической погрешности инициирует развитие теоретического знания. Далее, прибором пользуется исследователь, так что возможности совершения всех тех ошибок, на которые он только «способен», не будучи вооруженным приборами, в принципе, сохраняются, пусть и в несколько иной форме.
Приборы неизбежно вносят в изучаемые явления определенные «возмущения». Работа с объектами микромира окончательно убеждает исследователей в том, что субъект в процессе познания так или иначе искажает изучаемую реальность, что прибор фиксирует не только объектную ситуацию, но и свое собственное присутствие в ней. В связи с этим, изменяется понимание предмета знания: им стала теперь не данная в непосредственном наблюдении реальность, а формальный объект, заданный через определения с помощью теоретических и операционных средств. Поскольку о многих характеристиках объекта невозможно говорить без учета средств их выявления, постольку порождается специфический объект науки, за пределами которого нет смысла искать подлинный его прототип. Таким образом, задачей науки стало не выяснение условий, при которых, так или иначе, меняется поведение или свойства объекта, как это было в классической науке, исследовавшей объект как неизменный. Объект становится неоднородным, в нем появляются состояния, внутренние отношения, обратная связь, уровневая структура, самоорганизация, относительная автономия подсистем. Механически-синхронный подход к анализу объектов дополняется теперь генетически-диахронным.
Следующая группа методов может быть определена как методы обработки и систематизации знаний: анализ и синтез, индукция и дедукция, аналогия, систематизация, классификация. Результатом использования этих методов является эмпирический закон как наиболее развитая форма вероятностного знания, фиксирующая количественные и иные зависимости, полученные опытным путем при сопоставлении научных фактов. Такого рода результат принципиально отличается от теоретических законов, которые дают достоверное знание и формулируются с использованием математических абстракций, мысленных экспериментов над идеализированными объектами, а также в результате теоретических рассуждений. Что касается методов индукции и дедукции, то их разработка была предметом основателей новоевропейских методологических парадигм эмпиризма и рационализма. Индуктивное рассуждение предполагает переход от эмпирически обоснованных фактов (предпосылок) к общему сужению, верному для большего количества фактов. Дедуктивное рассуждение предполагает вывод с помощью правил силлогизма из посылок. Дедуктивное рассуждение в отличие от индуктивного не расширяет базу научного исследования, но раскрывает неявные смыслы базы предпосылок. Проблематичными в этих выводах являются условия истинности предпосылок в дедукции и основание самого вывода в индукции. Можно подчеркнуть сложность часто тривиальным образом интерпретируемых методов анализа и синтеза. Их подробную характеристику и примеры конкретных научных ситуации дает Э. Мах в своей работе «Познание и заблуждение. Он возводит понимание этих методов к Платону и Эвклиду и цитирует следующие определения: «аналитически положение доказывается, если принимают искомое как известное и, делая из него выводы, приходят обратно к истинам доказанным: синтетически положение доказывается, если исходят от доказанных истин и приходят к искомому». Необходимо иметь ввиду, что Платон выделяет и третий важнейший метод, смысл которого заключается в сведении к невозможному. Общее понимание процедур анализа и синтеза можно дать, апеллируя кантовскому различию аналитических и синтетических суждений. Аналогия это такой метод исследования, который предполагает на основании сходства свойств и отношений предметов в одном смысле делать вывод о сходстве других свойств и отношений тех же предметов. Научная классификация как метод исследовательских практик это систематическое деление групп предметов по основанию, которое представляет собой определенную характеристику предметов. Это деление позволяет исследовать свойства предметов имя в виду определенные практические и теоретические задачи, а составленные схемы и таблицы – предсказывать появление новых предметов с определенными свойствами.
Третья группа методов научного исследования: методы построения теоретического знания: конструирование и исследования идеализированного объекта; абстрагирование, идеализация, мысленный эксперимент, формализация, моделирование; гипотетико-дедуктивный метод. Результат использования этой группы методов: теоретические понятия и законы. Хотелось бы подчеркнуть в данном случае неоднозначность процедуры идеализации, а также ее сходство и отличие от абстрагирования как отвлечения от незначимых в данном исследовании свойств объекта. Под идеализацией обычно понимается, во-первых, отвлечение от какого-либо одного свойства (небесные тела в астрономии как точечные массы), во-вторых, абстрагирование от существующих отношений внутри объекта (идеальный газ), в-третьих, использование предельных значений существующих свойств объекта (идеально черное тело) и, в-четвертых, рассмотрение реального предмета в идеальных условиях (инерция). Абстрагирование это теоретический прием, позволяющий отделить незначимые в контексте данного исследования характеристики предмета и исследовать значимые в более чистом виде. Формализация предполагает отвлечение от конкретных содержаний и смыслов научных высказываний и исследование логических особенностей ее построения с целью проверки логической адекватности и осуществления дедуктивных выводов. Моделирование – это изучение некоторого объекта посредством наблюдений и экспериментов, проводимых с его моделью. Мысленный эксперимент – теоретический метод современных научных исследований, позволяющий осуществлять «опытное» исследование моделей и идеальных объектов. Конструктивность мысленного эксперимента заключается в том, что его предметом оказывается не реально, но возможно сущее и потому он может играть решающую роль в научных предсказаниях. Что качается гипотетико-дедуктивного метода, то его общее понятие, данное в разделе о критическом рационализме К. Поппера, должно быть дополнено аналитикой смысла гипотез. Они могут иметь общий и частный характер, быть рабочими, теми, в отношении которых предполагается не истинность, но лишь конструктивный характер, а также гипотезами ad hoc, которые обладают лишь объясняющей, но не предсказательной способностью.
Еще раз подчеркнем, что эти группы методов не существуют изолированно в реальной практике научных исследований. Кроме того, они имеют разное значение в разных исследовательских практиках.
Четвертая группа методов относится к процессу обоснования научного знания. Процедуры обоснования научного знания должны быть связаны с критериями научности, поскольку в результате этих процедур научное знание оказывается легитимным (признанным) в качестве такового. Необходимо иметь в виду, что обоснование научного знания никогда не может быть абсолютным. Это противоречило бы, во-первых, факту развития научного знания и изменению в интерпретации базовых понятий, во-вторых, понятию науки как предпосылочного знания, или формальной системы, которая на любом этапе своего существования должна содержать положения недоказуемые в данной формальной системе (теорема Геделя).
Мы помним, что среди критериев научности представителями позитивистской традиции философии науки выдвигали в качестве базовых принципы верификации (неопозитивизм) и фальсификации (К. Поппер и улучшенный фальсификационализм), а также способность теории к объяснению уже имеющейся фактической базы и предсказанию новых фактов (И. Лакатос). Соответственно именно эти процедуры в первую очередь предполагаются в качестве основных в процессе обоснования научного знания. Эти процедуры должны быть поняты как дополнительные, поскольку являются недостаточными взятые по отдельности. В качестве процедур обоснования они обеспечивают подтверждение объективного характера научной теории или связь теории с опытом. Первый принцип утверждает необходимость подтверждающей эмпирической базы теории, в качестве которой выступают протокольные предложения, фиксирующие данные чистого опыта. Второй - предполагает утверждение опыта как опровергающего теорию основания или как основание для построения новой теории. В этом смысле теория приобретает более отчетливую предметную и методологическую определенность, ограничивая область фактов, на которую не распространяется значение данных теоретических положений. Третий принцип обоснования делает акцент на динамическом характере научного исследования, заключающемся в непрерывном взаимодействии теории с фактической опытной базой, причем обе стороны этого конструктивного взаимодействия находятся в непрерывном развитии. Остановимся подробнее на структурах предсказания и объяснения, поскольку принципы верификации и фальсификации были рассмотрены в соответствующих разделах. Структура научных процедур объяснения и предсказания, которые являются важными элементами процесса оправдания научной теории, может быть описана в виде так называемой схемы К. Гемпеля и П. Оппенгеймера, которые сформулировали условия логической правильности процедур объяснения и специфику работы этой схемы в ситуации предсказания. Схема предполагает наличие в исследовательской теоретической ситуации объясняющей и объясняемой частей. Соотношение этих частей является адекватным, если выполняются пять условий. 1. Объясняемая часть должна быть логическим следствием объясняющей части; она также должна отличаться от объясняющей части и любой из ее частей. 2. Объясняющая часть должна содержать, по крайней мере, один общий закон, без которого из нее нельзя вывести объясняемую часть. 3. В содержании объясняющей части должны иметься эмпирические (фактические) компоненты.4. В объясняющей части не должно быть таких утверждений, которые не используются в выводе из нее объясняемой части. 5. Утверждения, входящие в объясняющую часть, должны быть логически совместимыми. В ситуации объяснения схема «прочитывается» от заключения к посылкам, в ситуации предсказания - наоборот. Кроме того, объяснение не является однозначным, и заключение может быть выводимо из разных законов и условий, а также не содержит такого требования точности как в ситуациях предсказания, где точность является непременным условием. Безусловно, нужно иметь в виду специфику применения данной схемы в социально-гуманитарном познании.
Указанные три процедуры не являются достаточными в процессе обоснования научной теории. Уже само теоретическое знание должно быть достаточно обосновано. При этом оно должно оказаться непротиворечивым, выводимым, системно организованным. Мы можем назвать процедуры, удостоверяющие в этом случае научный характер знания логическими или метатеоретическими, поскольку они удостоверяют логическую адекватность теории. Простота теории, которая оказывается важным критерием выбора, когда речь идет о нескольких противоречащих друг другу, но одинаково релевантных способах интерпретации фактов, также обнаруживается с помощью этого вида процедур. Кроме того, существуют так называемые интертеоретические процедуры, обнаруживающие возможность совмещения противоречивых научных теорий, концепций и методологических подходов. Среди них: процедуры обеспечивающие реализацию принцип дополнительности и принципа совместимости. Выделение указанных процедур обоснования принадлежит известному современному философу науки М. Бунге. Метатеоретический принцип можно содержательно дополнить способом обоснования теории путем приведения ее в соответствие с принятыми в научном сообществе теоретическими базовыми принципами, среди которых принцип системности, причинности, развития, наблюдаемости, историзма и т.п.
В отношении всех перечисленных процедур необходимо отметить, что их конкретное применение зависит от области научных исследований, во-первых, а во-вторых, от характера разделяемых научным сообществом общеметодологических принципов, от того, как они трактуются и в каком виде признаются. В данном случае речь идет о принципе соответствия, принципе наблюдаемости, принципе дополнительности и других. Например, принцип совместимости теорий может трактоваться в инструментальном смысле, в классическом смысле Лобачевского (через указание параметра совмещения), а также вообще не признаваться, о чем пишут, например, Т. Кун и П. Фейрабенд. То же можно сказать и о принципе дополнительности и принципе наблюдаемости, значение которых различаются в зависимости от конкретной теории, периода или области научных исследований.
В результате использования этих принципов имеет место развитая, принятая сообществом научная теория. Все эти методы, принципы и подходы имеют место в том смысле, что позволяют научному сообществу убедиться в объективном характере и всеобщем смысле научной теории и применять ее в дальнейшем в качестве очевидного основания отбора и интерпретации научных фактов.
Кроме того, важную роль в процессе обоснования научных теорий имеет апелляция к идеологическим принципам, ценностным и мировоззренческим ориентирам. В отношении этих факторов имеет значение ряд соображений. Во-первых, мы можем различить процедуры обоснования как интерналистские и процедуры, ведущие к общественному признанию как экстерналистские. Однако если мы признаем науку в качестве общественного института и силы, играющей едва ли не определяющую роль в современном общественном развитии, а также не абстрагируем человека как ученого от человека как существа общественного, это различие не должно касаться смысла научности теории. То есть, критерий общественной опасности может служить основание непризнания и недостаточного обоснования теории в качестве научной. Во-вторых, мы должны отдавать себе отчет в том, что если на оправдание научного исследования влияют так называемые ненаучные факторы (например, результативность и эффективность), то это имеет основание в характере самого научного знания. В-третьих, указанные факторы должны пониматься не просто как стихийно складывающийся контекст формирования научного знания и оснований его признания. Они должны становится предметом специального исследования в философии науки, поскольку в этом случае научное познание подтверждает свой автономный, свободный характер.