Техник отряда Кузьма Агафонович Козлов и бригада мотористов два месяца ремонтировали в Брянском лесу запыленовский самолет. Даже поломанный, он служил моральной поддержкой партизанам.
В конце апреля в Смелиже приземлился Виталий Масленников. На борту его самолета находился экипаж Запыленова. В ту же ночь Степан Семенович перелетел на своем самолете в Москву.
Масленников каждую ночь летал к Сабурову. В полеты к партизанам Виталий Иванович вкладывал, что называется, душу. Очень пригодился его прошлый опыт посадок на льдины, на заснеженные площадки северной тайги. Он был также хорошим советчиком партизан по подготовке посадочных площадок в зимних условиях, без особых технических средств.
В свободное от полетов время Масленников сконструировал лыжи для самолетов ЛИ-2. Они быстро [125] устанавливались на шасси и легко снимались. Но авиамастерским некогда было заниматься изготовлением лыж для ЛИ-2. Зато после войны, вот уже более 20 лет, лыжи Масленникова успешно применяются в полярной авиации.
10 мая Гризодубова сказала Виталию Ивановичу:
— Сегодня партизаны просят сесть на новую площадку — Пашеньки, расположенную юго-восточнее Брянска. Уверяют: площадка пригодна, выбиралась с участием летчиков, которые ждут вывоза их на Большую землю. Полетите вы, Виталии Иванович.
— Понял, товарищ командир, — ответил Масленников.
Он изучил по карте место предстоящей посадки. Казалось, неприятностей не предвиделось. Но ухабы чаще попадают под колесо там, где их меньше всего ожидают. Ночью Масленников уверенно шел на посадку в Пашеньках. Как только шасси коснулось земли, летчик почувствовал неровность площадки. Прокатившись метров пятьдесят, самолет ударился о большую кочку, сбил шасси и лег на фюзеляж, погнул при этом лопасти винтов и повредил консоли плоскостей. Масленников был настолько возмущен, что даже через два дня, после того как его вывезли в полк, не мог прийти в себя. Из его рассказов Гризодубовой мы поняли, что летчики-штурмовики, ожидавшие самолет, чтобы вернуться на Большую землю, не посмотрели пригодность площадки. Чувствуя свою вину в поломке самолета, они в ту же ночь ушли на боевое задание; решили, видимо, искупить свою вину в бою с фашистами на земле. Днем Виталий Иванович сам выбрал площадку, а ночью с помощью партизан выложил сигналы и дал радиограмму о готовности принять самолет. Запыленов был в долгу перед Масленниковым за вывоз из Смелижа. Степан Семенович на вторую ночь благополучно сел, уже не на партизанскую, как он выразился, а на масленниковскую площадку.
|
|
Еще не улеглись события с поломкой самолета в Пашеньках, а Гризодубова уже решала, кому же поручить ответственное задание — полет в Америку. Лететь предстояло на самолете ЛИ-2 из Москвы через Сибирь на Аляску. Валентина Степановна сама была не против лететь по знакомому ей маршруту. Вспомнились [126] Полина Осипенко и Марина Раскова, 1938 год, самолет «Родина», мировой рекорд беспосадочного перелета для женщин. В те годы для такого перелета потребовались длительная подготовка экипажа и специальный самолет. Также особо готовились перелеты в Америку экипажей Валерия Чкалова, Михаила Громова, Владимира Коккинаки.
Прошло всего пять лет, и в ту же Америку посылается экипаж на серийном самолете с посадками на нескольких аэродромах по маршруту для дозаправки бензином.
|
|
Но Гризодубова лететь не могла: слишком много дел было у нее здесь, на земле: обязанности командира полка, депутата Верховного Совета СССР, члена Чрезвычайной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских оккупантов...
Выбор пал на экипаж Масленникова.
Виталий Иванович не удивился, что именно ему доверили перелет, как в шутку выразилась Гризодубова, «к черту на кулички». Кому, как не ему, бывшему летчику Севморпути, избороздившему северные просторы от Урала до Берингова пролива, лететь туда и на этот раз? Когда экипаж Масленникова получил задание, Валентина Степановна напомнила:
— На подготовку самолета и экипажа в вашем распоряжении всего два дня.
Самолет летел над бесконечной тайгой, над тундрой, с посадками на попутных аэродромах. Кроме командира корабля Виталия Масленникова, штурмана Николая Покачалова, борттехника Федора Балашова и радиста Жоры Щукина на борту находились крупные дипломаты. Летчики опасались, как бы из-за погоды или какой-либо неисправности не пришлось доставить их в тайгу вместо Аляски. Один дипломат беспрерывно дымил сигарой: тоже, наверно, думал об этом. Когда самолет пересек Берингов пролив, он стал веселее смотреть на советских летчиков.
На аэродроме «Фербенкс» дипломатов встречали американские летчики, которым предстояло везти их дальше. Узнав, что советский самолет покрыл огромное расстояние по безлюдной (по их представлению) Сибири, они на ломаном русском языке забросали Масленникова вопросами: [127]
|
|
— Были грозы?
— Как преодолевали туманы?
— И туманы, и проливные дожди преодолели, — ответил летчик. — А тайга наша не безлюдна.
— Вы хорошие парни, с вами можно дело иметь — не подведете, — улыбались американцы.
Комендант аэродрома «Фербенкс» никак не мог поверить переводчику, что советские летчики улетают обратно в СССР в тот же день.
— Как можно после такого перелета без отдыха? — спрашивал он.
— Пока идет война, нам отдыхать некогда, — сказал Масленников.
Через десять дней Виталий Иванович на том же самолете, в составе того же экипажа летел на боевое задание, в тыл врага. Пятнадцать посадок к партизанам совершил Масленников за лето, много раз летал бомбить вражеские объекты. Приходилось выполнять и более сложные задания. Хорошо помню, как Масленников предложил вылететь ночью на поиски пропавшей партизанской бригады, которой командовал Михаил Ильич Дука. При выполнении боевой операции бригада попала в окружение. Попытки установить с ней связь по радио остались безуспешными.
Несколько часов кружил самолет Масленникова над районом предполагаемого местонахождения бригады. Экипаж верил в успех поиска. И вот штурман эскадрильи Н. Н. Покачалов заметил внизу вспышки выстрелов. Увидели ночной бой и другие члены экипажа. Но как определить, где наши, а где враги? Масленников обратил внимание на направления огненных трасс. Одни строчили ночную темноту с разных сторон к центру невидимого круга, другие выстрелы исходили из этого круга веером.
Значит, партизаны ведут круговую оборону, решил Масленников и велел штурману отметить на карте место боя.
Вернувшись на свой аэродром, Виталий Иванович доложил командиру полка, что бригада Дуки найдена.
— Возьмите два парашютных мешка с батареями для питания рации и несколько мешков с боеприпасами, — приказала Гризодубова. — Завтра сбросите их Дуке. [128]
— А вдруг Масленников ошибся? — усомнился я. — И груз попадет врагу.
— Враг сильнее от этого не станет. А если не ошибся и груз получат партизаны, то бригада сможет пробиться из окружения, будет спасена жизнь нескольких сотен наших людей, — ответила Валентина Степановна. — Риска в этом деле бояться не следует.
Вылетая вторично, Масленников отыскал тот же огненный круг обороны партизан, только стал он намного меньше. Более десяти мешков груза полетели вниз на парашютах.
Пока самолет возвращался домой, нам позвонили из Центрального штаба партизанского движения и сообщили, что Дука установил связь, груз летчики сбросили по назначению и вовремя.
К концу года Виталий Иванович Масленников уже сам командовал полком ночных бомбардировщиков, его грудь украшала Золотая Звезда Героя Советского Союза.
В леса Украины
Позвонили из штаба корпуса: командиру полка и начальнику штаба явиться к генералу Нестерцеву. Гризодубова находилась в полете. Через десять минут я предстал сразу перед двумя генералами: командиром корпуса и начальником штаба авиации дальнего действия.
— А, товарищ Верхозин! — воскликнул генерал Шевелев после моего доклада о прибытии. — Ну, как, майор, справляетесь? — напомнил он наш первый разговор, перед назначением меня начальником штаба полка.
— Стараюсь, товарищ генерал!
— Старайтесь, — улыбнулся Шевелев. — Подойдите сюда. — На столе лежала карта Украины. — Давайте, майор, посмотрим вместе, как лучше организовать выполнение плана авиаперевозок.
Мне мало приходилось встречаться и разговаривать с начальником штаба авиации дальнего действия. Но я знал, что Герой Советского Союза Марк Иванович Шевелев работал до войны в Главсевморпути, много времени провел в экспедициях и в полетах на дальних трассах полярной авиации. Суровые условия Севера приучили [129] его быть всегда в коллективе людей, с которыми обсуждалась до мельчайших подробностей любая намечаемая работа, продумывалась целесообразность каждого действия. Этого метода он придерживался и в армии. Всесторонне образованный и опытный генерал-лейтенант Шевелев не считал зазорным посоветоваться о предстоящем задании с теми, кто непосредственно будет выполнять практическую сторону дела.
И вот М. И. Шевелев приехал к нам, чтобы проверить правильность своих расчетов и соображений. Он спросил, сколько в полку самолетов с дополнительными баками, где можно в пути дозаправить бензином самолеты, не имеющие этих баков.
Так мы узнали о большом и ответственном боевом задании полку на май — июнь 1943 года. Из разговора командира корпуса с Шевелевым я понял, что генерал Нестерцев строил твои расчеты на полеты без посадок и неизбежных в этом случае дневок летчиков у партизан.
— Сейчас лето, — говорил он. — Раненых и детей партизаны могут некоторое время держать у себя.
Я высказал свои соображения: пушки без посадок доставить невозможно, раненых и детей вывозить придется. Они нуждаются в этом и летом. Поэтому лучше быть готовым к полетам с посадками раньше, чем снова нас заставят партизаны через ЦК партии.
— Вот что, Верхозин, — прервал меня генерал Шевелев. — Для выяснения деталей задания вам придется съездить в штаб украинских партизан. Можете ехать сегодня, я скажу об этом Гризодубовой, — закончил разговор М. И. Шевелев.
Генерал Строкач встретил меня, как всегда, приветливо. Без лишних слов он рассказал мне о плане перевозок грузов в соединения С. А. Ковпака, А. Н. Сабурова, А. Ф. Федорова, Я. И. Мельника, М. И. Наумова, В. А. Бегмы и другие. Как стало известно позднее, речь шла об обеспечении боеприпасами главным образом знаменитых партизанских рейдов — Ковпака в Карпаты, Наумова и Мельника по Южной и Юго-Западной Украине.
— Намечается полет ответственных руководителей ЦК КП(б)У к партизанам,—сказал Т. А. Строкач в конце беседы. — Я попрошу Валентину Степановну и [130] вас подобрать самый лучший экипаж. Пока об этом говорить не следует ни с кем, — предупредил генерал.
Тогда мы не знали, что вскоре состоится совещание членов подпольного ЦК КП(б)У, на котором будут присутствовать Д. С. Коротченко, С. А. Ковпак, А. Ф. Федоров, В. А. Бегма, С. В. Руднев, А. Н. Сабуров, В. Н. Дружинин, И. Ф. Федоров, Л. Е. Кизя, Я. И. Мельник, С. Ф. Маликов, Н. А. Кузнецов, И. Н. Чепурной, С. Г. Сеген, А. Н. Мартынов, Л. Г. Бугаенко, Г. А. Мельников.
Не знали мы и того, что эти товарищи собирались на севере Житомирской области в расположении партизанского соединения А. Н. Сабурова, что там обсуждали они оперативный план боевых действий партизан Украины на весенне-летний период 1943 года, утвержденный ЦК КП(б)У и ЦК ВКП(б).
Доставить в тыл противника членов подпольного ЦК партии Украины Гризодубова решила поручить экипажу Н. И. Слепова. Командир корабля хорошо знал почти все партизанские площадки на Украине, встречался со многими командирами партизанских соединений, а с Александром Николаевичем Сабуровым дружил. Не каждый мог удостоиться такой дружбы: генерал Сабуров выглядел не очень-то приветливым человеком. Слепов великолепно владел собой. Может, он научился этому, когда был актером в Новосибирском театре. Мы привыкли слышать: «Бросил летать, стал актером». Слепов же бросил театр, стал летчиком. Летчик из него получился талантливый, но и театралом он остался на всю жизнь. Театр научил его красочно рассказывать обо всем, что он видел или слышал. В рассказах Николая Игнатьевича герой иногда допускал ошибки, иногда был идеальным. Слепов умел заводить знакомства с ходу, мог говорить с кем угодно, но всегда сначала об авиации, потом о театре, о начальниках, а в конце мог и пошутить...
Прошло две недели. Экипажи Николая Слепова, Виталия Масленникова, Василия Федоренко, Ивана Валухова совершили немало вылетов к партизанам, Украины. Как-то утром раздался телефонный звонок. На проводе оказался полковник Соколов — начальник оперативного отдела из штаба генерала Строкача. Он сказал мне: [131]
— Готовьте экипаж Слепова на сегодня.
Вечером, за час до вылета, на аэродром приехала группа товарищей во главе с секретарем ЦК КП(б) Украины Д. С. Коротченко. Я спросил их, умеют ли они пользоваться боевым парашютом. Узнав, что познания в этой области у них невелики, коротко рассказал, как и при каких обстоятельствах может быть применен парашют. В глазах одного из моих слушателей я заметил невысказанный вопрос: «А вдруг не раскроется?» Пришлось рассказать анекдот, как один пассажир, надевая парашют, спросил: «Как быть, если он не раскроется при прыжке?» Летчик ответил: «Придете на склад, вам заменят его другим...»
Гризодубова не ошиблась в выборе: задание экипаж Слепова выполнил отлично. Руководители подпольного ЦК КП(б) Украины в целости и сохранности были доставлены на площадку Кожушки, в соединение Ковпака. После совещания Д. С. Коротченко и Т. А. Строкач побывали в партизанских соединениях. Как отмечал на XVI съезде КП(б)У Н. С. Хрущев, «пребывание Д. С. Коротченко в тылу врага имело серьезное значение для подъема партийно-политической работы в партизанских отрядах и соединениях, среди всего населения оккупированных врагом районов Украины»{3}.
Летом, как известно, ночи короткие. Не успеет потемнеть, как начинается заря. В связи с недостатком темного времени для полетов из Москвы в глубокий тыл противника была отправлена в Липецк оперативная группа из десяти самолетов. Группу возглавила В. С. Гризодубова.
Полеты с Липецкого аэродрома проходили успешно. Правда, в короткие ночи летчики не всегда успевали вернуться на свою базу с наиболее отдаленных точек и вынуждены были оставаться там на дневку. На аэродроме Дуброва часто оставалось на день по четыре — шесть самолетов. Партизаны имели возможность больше узнать от летчиков о положении на фронтах и обо всем, что их интересовало. Между летчиками и партизанами завязалась крепкая боевая дружба.
14 июня Гризодубова вылетела с грузом боеприпасов к житомирским партизанам, в соединение генерала [132] Сабурова. Времени для обратного полета в ту же ночь не оставалось: начинался рассвет. Валентина Степановна осталась на день у партизан.
Увидев у себя прославленную летчицу, хозяева проявили такое гостеприимство, что, если бы она стала выполнять все пожелания, с которыми к ней обращались партизаны, улететь ей не пришлось бы и в следующую ночь. Повидаться с командиром полка «партизанских летчиков» на аэродром приехали известные вожаки украинских партизан — генералы А. Ф. Федоров, В. А. Бегма и другие командиры соединений и отрядов.
В этот день у А. Н. Сабурова находилось восемь экипажей: самолеты стояли замаскированные в лесу, прилегающему к площадке. Фашисты и не подозревали, что у них в тылу работает в буквальном смысле слова аэропорт, который каждую ночь принимает и выпускает более десяти самолетов. Комиссары соединений Дружинин, Богатырь и другие организовали совместный митинг. Выступавшие внесли предложение просить штаб партизанского движения Украины наградить подполковника В. С. Гризодубову медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени. Присутствовавшие на митинге представители штаба тут же под общий гул одобрения вручили Валентине Степановне партизанскую награду.
За столы сели вперемежку летчики и партизаны. Сразу нашлись шутники. Со стороны можно было подумать, что это охотники; тон задавали летчики. Гурманом партизанской кухни оказался командир корабля Александр Сергеевич Кузнецов. Он попросил для себя яичницу из десяти яиц. Многие улыбнулись и позавидовали такому аппетиту летчика. На что Александр Сергеевич нашелся и рассказал подходящий к этому случаю анекдот:
— Мой прадед был крепостным. Все его хозяйство состояло из деревянной сохи, которой он, обладая неимоверной силой, пахал поле, часто помогая лошади. Прадед ходил всегда голодным, так как аппетит его был соразмерен силе. Как-то подвыпившие гости помещика поспорили: чей крепостной больше съест и голодным останется. Хозяин моего прадеда ударил об заклад, что его Влас — так звали моего прадеда — съест молочного теленка за один присест. [133]
Посадили Власа за стол на возвышенное место, чтобы все видели. И начал он есть приготовленного и разделенного на несколько блюд теленка. Съев одно, второе, третье, десятое блюда, Влас вопрошающе уставился на своего помещика, а тот испугался, подумав, что пари проигрывает. «Ну что ты, Власушка, неужели наелся?» — спросил барин. А мой прадед ответил: «Батюшка барин, пущай подают теля, а то наедаться начинаю»...
Я же, как видите, уступаю в аппетите моему предку, и, наверное, потому, что ем каждый день досыта.
За дружеским обедом старые, «бородатые» анекдоты чередовались с забавными случаями из боевой жизни партизан и летчиков.
— Прилетал я недавно сюда, к Александру Николаевичу Сабурову, — заговорил Николай Слепов. — Доставил ему полный самолет боеприпасов, а обратным рейсом должен был возвращаться впустую.
«Возьми, Коля, пару живых свиней, — сказал мне Александр Николаевич. — Сверх нормы в столовой летчиков жаркое лишним не будет. Да не стесняйся: — нам это не в убыток — у фашистов отбили».
Отказать уважаемому человеку, своему другу, сами понимаете, я не мог.
Связали партизаны двух солидных, еле в дверь впихнули, хрюшек, помахали на прощанье и отошли в сторону — борттехник уже запускал моторы. Из кабины я увидел слева Александра Николаевича. Я не слыхал, что он сказал, но по движению губ понял: «Ни пуха, ни пера». Вместо традиционного «Пошел к черту» ответом был полный газ моторам и взлет. Не успели мы набрать заданную высоту, как попали под сильный зенитный огонь. Мы обстреляли зенитную батарею противника. Бортовый техник Гайворонский открыл дверь пассажирской кабины и стал бросать вниз осколочные бомбы. И вдруг мимо него одна за другой с визгом выскочили из самолета свиньи. Это случилось так неожиданно, что Гайворонский почему-то крикнул: «Куда же вы?»
Но свиньи, животные бессловесные, оставили его вопрос без внимания и пошли гулять на землю с двух тысяч метров без парашютов. И, странное дело, зенитки тут же умолкли. С чего бы это?.. — закончил Николай [134] Слепов под веселое оживление слушателей. Рассмеялся даже серьезный генерал Сабуров.
— Вы хотите знать, почему немцы прекратили стрельбу? — спросил Александр Николаевич, когда утих смех. — Так внесем в этот новый способ подавления огня противника некоторую ясность. Недавно наши ребята подорвали автомашину с фашистскими офицерами. Несколько человек взяли в плен. Один на допросе сказал по-русски, что 25 мая над их гарнизоном пролетал наш самолет. Когда зенитчики попытались его сбить, в ночном небе раздался душераздирающий визг неизвестного до этого типа русских бомб. Артиллерийская прислуга, бросив батарею, разбежалась. Вот так, Коля, — обратился Сабуров к Слепову. — Скажи спасибо свиньям. Фрицы были страшно удивлены, когда не последовало никакого взрыва, и еще больше, когда утром нашли двух разбившихся хрюшек.
...Погода благоприятствовала. Полеты к партизанам шли полным ходом. Все ночи были заняты напряженной работой на земле и в воздухе. Днем тяжелые самолеты стояли рассредоточенными на границах Липецкого аэродрома, люди отдыхали под крыльями своих самолетов. Командир корабля Сергей Соловей и штурман Павел Москаленко лежали в тени под самолетом № 20, только что загруженном взрывчаткой общим весом 1800 килограммов.
К самолету подъехала еще автомашина. Приемом груза руководил борттехник Александр Зозуля. Москаленко и Соловей отошли метров на тридцать покурить и легли на траву. Выкурив по папиросе, летчик и штурман собрались перейти с солнцепека в тень крыла самодета. Из фюзеляжа слышалось, как звонкоголосый Зозуля с кем-то спорил, что-то доказывал. И вдруг... страшный взрыв. Самолет вспыхнул и мелкими частями разлетелся во все стороны.
Контуженные, поцарапанные мелкими осколками Соловей и Москаленко остались живы. Погибли борттехник Александр Петрович Зозуля, механик Павел Сергеевич Оноприенко, бортрадист Николай Стдпанович Соколов, воздушный стрелок Павел Иванович Зайченко, авиационные механики Михаил Андреевич Фокин и Павел Иванович Горбунов, мотористы Николай Ефимович Кулиш, Владимир Алексеевич Косточкин и Ефим [135] Сергеевич Горбачев. Погибли и три партизана из погрузочной команды, фамилии которых неизвестны.
Причина трагедии: команда, доставившая взрывчатку на аэродром, погрузила в самолет тол и взрыватели к нему навалом. Это было грубым нарушением давно существующих правил хранения и транспортировки взрывчатых веществ. Командование авиации дальнего действия, руководство партизанским движением и мы все сделали из этого соответствующие выводы, чтобы не только в нашем полку, но и нигде в армии не повторилось подобное. Кроме утраты наших боевых товарищей, взрывом был нанесен полку и большой материальный ущерб. Рядом с взорвавшимся самолетом стоял еще один ЛИ-2. Плоскости и фюзеляж его оказались настолько деформированными, что отремонтировать можно было только на заводе. Для этого надо было разобрать самолет на части и отправить по железной дороге на завод. На это потребовалось бы много времени, а самолет был крайне нужен для полетов к партизанам.
Майор Степан Семенович Запыленов предложил ускорить дело перегонкой самолета по воздуху. Инженер Николай Иванович Милованов долго думал, несколько раз облазил весь корабль, проверил узлы креплений, что-то прикидывал в уме, наконец согласился выпустить самолет без экипажа. И майор Запыленов один улетел на неисправной машине на завод. Экипаж уехал следом, поездом. Дней через десять они прилетели обратно. Самолет был капитально отремонтирован. А ночью экипаж полетел на нем с грузом к партизанам Украины.
В первых числах июля план снабжения боеприпасами украинских партизан был выполнен. Летчики 101-го авиационного полка совершили более 150 вылетов. Заключительным по этому плану был полет экипажа Бориса Лунца 5 июля с аэродрома Липецк. На борту самолета возвращался в свое соединение генерал М. И. Наумов. Благополучно пролетев линию фронта, летчик точно вывел самолет к площадке соединения Наумова, но сигналов, условленных на эту ночь, партизаны не выложили: они вели бой с карателями. Лунц, хорошо зная расположение и сигналы на площадке Храпунь, в соединении А. Н. Сабурова, предложил генералу высадиться у соседа. Наумов согласился. В это время на площадке Храпунь находился самолет Гражданского воздушного [136] флота, прибывший за Д. С. Коротченко, генералом Т. А. Строкачем и другими ответственными товарищами. Летчик Радугин должен был вывезти их на Большую землю. Но при выруливании на старт самолет попал в песок и беспомощно стоял, ожидая помощи партизан. Но партизаны ничем не могли помочь: они вели бой на подступах к своему аэродрому, который удерживали, чтобы дать возможность улететь самолетам. Боем руководил сам генерал Сабуров.
Отлетающих провожал комиссар соединения З. А. Богатырь. Удерживать площадку было трудно, и комиссар решил отправить Д. С. Коротченко, Т. А. Строкача и других товарищей в Москву самолетом Лунца. Хотя решение и было принято немедленно, но время шло быстрее. Пока судили да рядили, настал рассвет. На границе аэродрома чаще раздавался треск автоматов и пулеметов: враг подступал, что называется, к горлу. Взлет Борис Лунц произвел так же удачно, как и посадку.
— Куда лететь? — спросил Лунц генерала Строкача.
— Решайте сами, в воздухе вы командир, — спокойно ответил генерал.
Трудная досталась задача Борису Лунцу. Лететь через линию фронта в Липецк или в Москву — наверняка собьют. Но Лунц — стреляный воробей, он знал все партизанские края и отряды лучше, чем его пассажиры. Если генерал Строкач, начальник украинского штаба партизанского движения, лично бывал во многих отрядах и соединениях, то Лунц к тому времени побывал почти на всех украинских и белорусских партизанских аэродромах.
В то утро мы сидели на командном пункте подмосковного аэродрома, дожидаясь Запыленова, который возвращался с площадки Альбинское, Бобруйской области. Вдруг радистка Маша — золотые ушки крикнула:
— Лунц! Лунц в воздухе!
Через минуту мы читали радиограмму: «Дайте разрешение на посадку Альбинское, если нельзя, то укажите другое место». В Москве уже было светло, время показывало, что там, где Лунц, тоже давно наступил рассвет. Мы поняли, что летчик попал в беду. Не медля ни минуты, ответили: «Садись Альбинское». Сразу же позвонили в штаб белорусских партизан, в Москву, и попросили [137] срочно связаться по радио с командиром соединения в Альбинском В. И. Козловым, нынешним Председателем Президиума Верховного Совета БССР. Меня заверили, что Альбинское примет самолет, сигналы для посадки будут выложены. Тем временем Лунц подошел к площадке белорусских партизан и приземлился.
Так секретарь ЦК КП(б)У Д. С. Коротченко и начальник штаба украинских партизан генерал Т. А. Строкач оказались в партизанском краю Белоруссии. Лунц после рассказывал:
— Только я зарулил в лес, чтобы замаскировать самолет, вдруг вижу: на посадку идет еще такой же ЛИ-2. Кто бы мог быть, думаю, в такое время? Но, когда увидел опознавательные знаки, все стало ясно. Оказывается, как только я взлетел, партизаны вытащили застрявший в песке самолет Радугина. Он взлетел и пришел в Альбинское за хвостом моего самолета.
Белорусские партизаны очень радушно встретили своих друзей с Украины. Вечером они проводили их к самолетам.
Летчик Радугин усиленно просил украинских товарищей дать ему возможность хоть из Альбинского доставить их в Москву. Коротченко и его товарищи сели в самолет Гражданского флота, на котором и добрались до Москвы. Лунц привез раненых.
До конца июля полк, продолжая полеты на Украину, произвел еще 50 вылетов. Летчики снабжали партизан не только оружием и боеприпасами. На партизанских базах выгружались из самолетов кинопередвижки и новые кинофильмы, политическая и художественная литература, газеты, листовки. В партизанское село Дуброва на грузовых парашютах было сброшено оборудование типографии, а также приземлилась наборщица Мария Почкаева. Накануне вечером она работала в одной из московских типографий, а утром оказалась у партизан. Вскоре после приземления она стала набирать первый номер газеты для населения оккупированных областей.
В отдельных случаях, когда в некоторых отрядах создавалось критическое положение с питанием, страна посылала народным мстителям и продовольствие.
Большое значение имело и своевременное обеспечение партизан медикаментами, медицинским оборудованием, [138] квалифицированными врачами, а крупные соединения — походными госпиталями.
В один из погожих весенних дней, под вечер, самолет Николая Слепова загружался медицинским оборудованием и лекарствами. У открытой двери самолета стоял мужчина лет тридцати пяти, в форме военного врача, но без знаков различия. Он внимательно наблюдал за погрузкой, то и дело вежливо покрикивая на грузчиков:
— Осторожней... Тише... Держите крепче... Не бросайте. — Это был известный хирург и педагог Михаил Михайлович Тарасов. Он летел в крупное партизанское соединение Украины, которым командовал генерал М. И. Наумов. Тарасову предстояло возглавить там медицинскую службу и быть главным хирургом соединения, которое готовилось в рейд по центральным областям Украины.
Перед вылетом командир корабля Н. И. Слепов проверил загрузку самолета.
— Это первый полевой операционно-ортопедический стол Юдина, — объяснял М. М. Тарасов летчику, показывая на ящики.
Что это за стол, Слепов не имел понятия, но он хорошо знал, как партизаны нуждаются в медицинском оборудовании. Он поблагодарил хирурга за пояснение и сказал:
— Вы не можете представить, как обрадуются вам и этим ящикам партизаны! Ведь для них ранение хуже смерти. Были же случаи, когда партизанам с огнестрельными ранами рук и ног производили ампутацию конечностей поперечной пилой...
Со старта взвилась зеленая ракета. Николай Слепов вырулил на старт, а через несколько минут взмыл в воздух и лег на курс.
...Прошло много лет. Директор Института имени Склифосовского, заслуженный врач республики Михаил Михайлович Тарасов в беседе со мной вспомнил и перелет к партизанам:
— Летел я не один. На борту самолета находилась и ассистентка — Валентина Земскова. Она была слушательницей на курсах усовершенствования врачей, где мне пришлось читать курс лекций по военно-полевой хирургии. Мы оба летели впервые в своей жизни, к тому же ночью, через линию фронта, в глубокий тыл. Через [139] пять с половиной часов самолет приземлился на партизанском аэродроме. Мы были счастливы, что на нашу долю выпала честь быть десантниками и приземлиться у партизан в глубоком тылу врага. Я стал главным хирургом соединения украинских партизан. Нам удалось впервые применить военно-полевую хирургию в партизанских условиях, в рейдах, имея хорошее медицинское оснащение.
Операционной часто служили обыкновенные крестьянские хаты и классы школ. Иногда операционную развертывали в палатках в лесу. Все зависело от боевой обстановки.
Мы всегда были рады оказать хирургическую помощь партизанам, сохранить им жизнь, вернуть их в строй действующих бойцов. До сих пор нет-нет да и встретишь бывших пациентов, и тогда воспоминаниям нет конца...
...Весной 1943 года авиация обеспечила партизан Украины всем необходимым для выполнения плана боевых действий на весенне-летний период. А это было особенно важно в период подготовки фашистов к наступлению под Курском. Действуя в тылу противника, партизаны наносили ему огромные потери, срывали планы, замыслы и сроки операций немецко-фашистского командования. Только в июле 1943 года украинские партизаны пустили под откос 349 эшелонов с солдатами, оружием, боеприпасами и другой военной техникой врага, которые следовали на фронт.
Партизанские соединения и отряды в рейдах по степям Украины громили вражеские гарнизоны. Одно лишь соединение генерала М. И. Наумова разгромило 104 гарнизона противника.
...29 июля к штабу нашего полка подъехали две легковые машины. Из них вышли товарищи Л. Ф. Корниец, М. С. Гречуха, Д. С. Коротченко и Т. А. Строкач.
— Принимайте земляков в гости, — обратился Корниец к Валентине Степановне, вышедшей им навстречу.
— Гостям мы всегда рады. Прошу проходить в нашу хату, — приветствовала Гризодубова неожиданно приехавших в полк партийных и государственных деятелей Украины.
В маленьком кабинете командира полка не хватало места, чтобы всем разместиться. [140]
— Ничего. Красна хата не углами, а пирогами, — шутили гости.
— Приехали благодарить летчиков за помощь нашим партизанам. Прочитайте-ка, Тимофей Амвросиевич, что вы там написали, — обратился Корниец к генералу Строкачу. — Пускай послушают товарищи летчики. как им благодарна наша республика.
Генерал вытащил из полевой сумки несколько листов бумаги и начал читать:
— «В развитии партизанского движения на Украине и активизации боевых действий партизан против сильного противника большую роль сыграл 101-й авиационный полк, которым командует полковник товарищ Гризодубова.
Командиры кораблей 101-го полка, выполняя сложные задачи по доставке боеприпасов, вооружения партизанским отрядам и организаторско-диверсионным группам в глубокий тыл противника на Украину, исключительно добросовестно выполняли поставленные им задачи.
Боевые задания выполнял личный состав кораблей настойчиво, с большим мастерством и искусством вождения воздушных кораблей в условиях ночи, зимы, плохой погоды на большое расстояние, доходившее до 2 тысяч километров по тылу противника, с отыскиванием едва заметных целей (костров), производили посадку на неиспытанные и не вполне оборудованные площадки.
Летный состав экипажей стремился оказать помощь партизанам, громящим тыл противника, боеприпасами, медикаментами и вывозом раненых, тем самым способствовал успехам Красной Армии.
Эту сложную задачу командование 101-го полка и летчики состава экипажей во главе с командирами кораблей освоили и выполнили добросовестно. По заданию украинского штаба партизанского движения с 4. 9. 42 г. по 20. 7. 43 г. полком выполнено:
| 1. Произведено самолето-вылетов | |
| из них: а) с посадкой | |
| б) с выброской | |
| 2. Переброшено груза | 207 тонн |
| 3. Переброшено с посадкой и выброской | 273 человека |
| 4. Вывезено раненых партизан и больных | 844 человека [141] |
В число выброшенного вооружения и боеприпасов входит:
| 1. Пулеметов и автоматов | 2 100 штук |
| 2. Винтовок и карабинов | 800 штук |
| 3. Противотанковых ружей | 120 штук |
| 4. Пушек | 3 штуки |
| 5. Минометов разных | 70 штук |
| 6. Патронов разных | 4600000 штук |
| 7. Снарядов | 1 300 штук |
| 8. Тола | 30 000 килограммов |
| 9. Мин разных | 4 500 штук |
| 10. Медикаментов | 70 мешков |
В результате оказанной помощи партизанскими отрядами Украины нанесен ущерб противнику:
| 1. Уничтожено фашистских солдат и офицеров | |
| 2. Пущено под откос эшелонов | |
| 3. Уничтожено паровозов | |
| 4. Пущено под откос бронепоездов | |
| 5. Уничтожено ж.-д. вагонов и цистерн | 5 935 |
| 6. Разгромлено ж.-д. станций | |
| 7. Разрушено и сожжено ж.-д. мостов (разных) | |
| 8. Уничтожено самолетов | |
| 9. Уничтожено танков |
Захвачены следующие трофеи:
| 1. Орудий | |
| 2. Танков | |
| 3. Минометов разных | |
| 4. Пулеметов | |
| 5. Автоматов | |
| 6. Винтовок | |
| 7. Автомашин | |
| 8. Патронов разных | 2 500 000 |
Партизаны Украины доставленным вооружением, боеприпасами и взрывчаткой продолжают наносить удары по коммуникациям противника.
Выводы: украинский штаб партизанского движения, анализируя проведенную и выполненную работу личным составом 101-го авиационного полка, поддерживает ходатайство командования дивизии о присвоении полку гвардейского звания.
28 июля 1943 г. № 35»{4}.
Генерал закончил читать, положил бумагу на стол, взглянул на Гризодубову, как бы желая увидеть в выражении ее лица, какое впечатление произвело на нее содержание прочитанного им документа. Но в это время Валентина Степановна смотрела на Демьяна Сергеевича [142] Коротченко, словно просила высказать свое мнение. Он понял взгляд Гризодубовой и, встав, заговорил негромко, будто продолжая давно начатую беседу:
— Думаю, мы не переоценили заслуг наших партизанских летчиков. Я говорю «наших», потому что партизанские отряды, оснащенные современным пехотным оружием, которое доставили им летчики, стали в условиях всенародной борьбы как бы частью сухопутных вооруженных сил, которым придается авиация. Вот мы и считаем вас нашими летчиками. Партизаны Украины уверены, что ваш полк оправдает то высокое звание, которое, мы надеемся, будет ему присвоено. — Коротченко повернулся к Гризодубовой, улыбнулся и после паузы добавил: — Ну вот и все.
— Спасибо вам за это, — ответила Валентина Степановна. — Мы не ожидали такой высокой оценки нашей боевой работы.