от 14 октября 1943 года
За систематические рейсы в глубокий тыл противника и активное участие в деле доставки вооружения и боеприпасов партизанской бригаде «Пламя» личному составу экипажа самолета № 111 от лица службы объявляю благодарность и зачисляю в списки почетных партизан бригады «Пламя»:
1. Командира корабля — капитана СЛЕПОВА Николая Игнатьевича.
2. Штурмана — майора КАСПАРОВА Ашота Джумшутовича.
3. Бортмеханика — старшину РУДЕНКО Петра Андреевича. [191]
4. Радиста — младшего лейтенанта КРУГЛОВА Михаила Ивановича.
5. Стрелка — старшину САТАЛКИНА Алексея Ивановича.
Ходатайствую перед командованием 101-го авиационного полка о награждении всего личного состава воздушного корабля № 111 по инстанции правительственными наградами за оказание огромной помощи в десантной переброске оружия и боеприпасов партизанам.
Комбриг «Пламя», полковник ФИЛИПСКИХ
Комиссар бригады «Пламя» ШЕРШНЕВ
Секретарь Пуховического РК КП(б)Б СНЕЖКО.
Погрузив 20 человек раненых, Слепов в ту же ночь возвратился на свой аэродром. Когда Гризодубовой доложили, что Слепов садился на площадку не в отряде Балана, а у Филипских и что экипаж зачислен в почетные партизаны, она тут же вызвала к себе почетных партизан, похвалила за разумную инициативу командира корабля и штурмана.
— За такое доверие надо платить благодарностью, и не словесной, а боевой, — сказала Валентина Степановна. — Если еще потребуется полет в бригаду «Пламя», готовьтесь: пошлем вас.
Получив такое обещание, Николай Игнатьевич каждый день справлялся у меня, скоро ли будет полет в Пуховический район. На третий день желаемое задание Слепов получил.
В ночь на 17 октября экипаж Слепова произвел посадку на площадку Филипских. Чтобы облегчить самолет, Николай Игнатьевич оставил горючего столько, сколько требовалось для обратного пути. За счет этого он вывез из фашистского тыла в ту ночь 20 человек раненых партизан и 16 детей.
|
|
Многим партизанским бригадам и отрядам взрывчатку доставлял также экипаж Валентина Федоровича Ковалева — замечательного летчика, отличавшегося четкостью своих действий в любых условиях полета. Однажды Ковалев, возвращаясь с партизанского аэродрома Альбинское, куда доставил полторы тонны тола, [192] был атакован истребителем противника. Девять атак сделал «мессершмитт», но Ковалев, маневрируя, каждый раз уходил из-под огня фашиста. Да и штурман корабля Павел Евгеньевич Москаленко, стреляя из турельного пулемета, старался бить по врагу без промаха. Отражая девятую атаку «мессера», Москаленко сбил обнаглевшего ночного разбойника. Глубокие теоретические знания и высокий класс пилотирования впоследствии помогли Ковалеву стать летчиком-испытателем, известным рекордсменом, Героем Советского Союза.
В начале ноября 1943 года наш полк с Белорусского направления перебросили к Ленинграду.
Полеты к украинским партизанам были возложены на авиационное соединение генерала Георгиева, базировавшееся в районе Конотопа. Белорусских партизан должны были обеспечивать взрывчаткой летчики ГВФ.
Но обстановка сложилась так, что сосредоточенные на Конотопском аэродроме грузы для украинских партизан так и остались не доставленными партизанам. Лишились активной помощи авиации и белорусские партизаны. Третий этап «рельсовой войны» пришлось отменить из-за того, что партизанам не была доставлена взрывчатка.
|
|
В ноябре и декабре 1943 года летчики ГВФ совершили к партизанам 476 самолето-вылетов. Летали от; в основном на самолетах типа По-2 в отряды, расположенные недалеко за линией фронта. Это было очень важно и в то же время слишком мало при огромном размахе партизанского движения.
Ленинградская зима 1943/44 года была особенно неблагоприятной для авиации. Частые туманы, сильные снегопады приковали наши самолеты к стоянкам гостеприимного Ленинградского аэродрома.
Настоящие моряки не любят засиживаться на суше, они тоскуют по морю. Так и летчики, без полетов начинают скучать. Около месяца ожидали они решающего наступления под Ленинградом, для поддержки которого была наготове почти вся авиация дальнего действия.
В период вынужденной бездеятельности авиации Гризодубову пригласили в Ленинградский областной штаб партизанского движения. Валентина Степановна предложила мне ехать вместе с ней. В тот же день мы побывали у начальника штаба М. Н. Никитина. [193]
— Когда я узнал, что вы, Валентина Степановна, с полком в Ленинграде, — сказал Никитин, — то искренне этому обрадовался. Ваши летчики хорошо знакомы нашим партизанам. Они не раз доставляли им оружие и боеприпасы.
— Благодарю вас за хороший отзыв о моих мальчиках, — в шутливом тоне ответила Гризодубова.
— Уверен, ваши храбрые мальчики еще не раз побывают у ленинградских партизан.
— С удовольствием. Но я не настолько большая начальница, чтобы посылать полк по своему желанию.
|
|
Никитин вытащил из ящика стола какую-то бумагу.
— Послушайте, Валентина Степановна, что мы тут сочинили, — сказал Никитин и прочитал бумагу такого содержания:
— «В октябре и ноябре на всей оккупированной территории Ленинградской области бушует пламя массового восстания.
Опираясь на восставший народ, партизаны разрушают железнодорожные пути, шоссейные и проселочные дороги, громят штабы и гарнизоны захватчиков, но враг, зверствуя, готовит новые карательные экспедиции. 40 тысяч жителей области ушли под защиту партизан.
...Нам не страшны немецкие карательные экспедиции, но мы переживаем большие трудности обеспечения партизан и восставшего населения оружием и боеприпасами. На 13 декабря 1943 года, по неполным данным, в составе наших бригад и отрядов насчитывается до 10 тысяч невооруженных партизан».
— Эту бумагу я послал вашему командующему, — заключил Никитин.
— Я бы вам посоветовала обратиться к члену Политбюро ЦК ВКП(б) товарищу Жданову, — сказала Валентина Степановна.
Не знаю, перед кем еще хлопотал начальник Ленинградского областного штаба партизанского движения М. Н. Никитин, но до наступательной операции наших войск 101-й авиаполк три ночи летал к ленинградским партизанам. С конца декабря 1943 года и весь январь 1944 года беспрерывно летали к партизанам летчики 103-го авиационного полка, которым командовал майор Николай Григорьевич Богданов. За боевые заслуги 103-й АПДД был преобразован в 12-й гвардейский авиационный [194] бомбардировочный полк дальнего действия. Большая группа личного состава полка награждена медалями «Партизану Отечественной войны».
Наступление советских войск под Ленинградом началось 14 января 1944 года. А в феврале воины Советской Армии и партизаны завершили освобождение Ленинградской области.
Весной 1944 года наш полк вернулся на Белорусское направление. Большинство самолетов летало на бомбежку врага, несколько экипажей перебрасывали оружие и боеприпасы партизанам.
Летом Белоруссия была полностью освобождена. Часть экипажей полка получила задание помогать дружественным партизанам в странах Центральной и Юго-Восточной Европы.
Полеты к друзьям
В период второй мировой войны партизанскую войну против немецко-фашистских захватчиков вели также народы Центральной Европы и Балканских стран. В этой борьбе они получали искреннюю моральную и материальную поддержку Советского Союза. Наши летчики доставляли зарубежным партизанам оружие, боеприпасы и вывозили раненых.
Особенно в сложных условиях протекал полет в Югославию экипажа Николая Слепова. 22 апреля 1944 года, вылетев с Киевского аэродрома, он должен был преодолеть тысячекилометровое расстояние над территорией врага и произвести посадку у югославских партизан, в районе Бос-Петровац. В ту ночь по маршруту полета земля была покрыта густой дымкой. По расчету времени внизу должны бы показаться сигналы из костров. Но, как ни всматривался экипаж в ночную мглу, сигналов никто не увидел. Для проверки точности выхода в район цели Слепов сделал два захода в Адриатическое море. Ориентируясь на береговую полосу, самолет точно выходил к месту, где должен находиться партизанский аэродром, но ни малейших признаков его не было.
Наступил рассвет. Возвращаться домой невозможно. Экипаж и югославские партизаны, сопровождавшие [195] груз в самолете, смотрели на командира корабля Слепова. От его решения зависела их жизнь, а главное — выполнение задания. Николай Игнатьевич сам искал выход. Что делать? Опыт полетов к партизанам у себя на родине многому его научил. И он принял единственно разумное в той обстановке решение. Пролетая над равниной, окаймленной с двух сторон лесом, Слепов выбрал ровное поле и произвел на нем посадку. Невдалеке виднелось селение. К самолету бежал народ. Но кто это: друзья или враги? Если враги, то придется принять бой и улетать — для этого были готовы три пулемета и невыключенные моторы. А если друзья — партизаны могут получить груз, который послал им советский народ.
К самолету люди подходили не так, как подходят из любопытства, поглазеть. На крыльях четко видны были красные звезды, значит, он советский. Слепов чутьем определил, что это мирные люди, поэтому он уверенно вместе с югославом вышел из самолета. Самый пожилой из жителей подошел ближе к самолету. Началось объяснение, которое закончилось неожиданным решением. Старый крестьянин, узнав, что советские летчики прилетели к югославским партизанам, не задумываясь, предложил свои услуги в качестве проводника. Он много раз бывал на партизанской площадке Бос-Петровац и узнает ее сверху. Слепов согласился. Партизанский аэродром вскоре был найден. Несколько бойцов охраны, не зная, что за самолет появился над ними, чуть было не открыли по нему огонь. По счастливой случайности все обошлось благополучно, если не считать лопнувшего при посадке колеса. Увидев красные звезды на крыльях севшего самолета, партизаны бросились к нему с криком «ура»: ведь советские летчики были самыми желанными гостями югославских партизан.
Когда Слепов зарулил свой самолет на опушку леса, чтобы замаскировать его, подошли американские летчики, находившиеся в это время на площадке Бос-Петровац. Они тоже привозили югославским партизанам военные материалы. Радушно встретив товарищей по профессии, американцы спросили, не нуждаются ли в их помощи русские коллеги. Узнав, что у советского самолета выведено из строя колесо, с радостью заверили [196] Слепова: завтра же колесо будет доставлено. Таких колес к самолету С-47 у них на базе в Италии сколько угодно. Две недели ждал Слепов обещанное колесо. Ежедневно американский самолет летал в Италию и попутно привозил по одной ненужной детали, обещая каждый раз привезти колесо завтра. Видимо, американскому командованию не по нутру пришлось обещание их рядовых летчиков. И только после того, как югославские партизаны и советские летчики коллективно заявили американцам, что союзникам так поступать не подобает, колесо привезли.
Экипаж Слепова готовился к вылету. Над площадкой появилась группа фашистских бомбардировщиков. Они сбросили бомбы, одна угодила в наш самолет, и он сгорел. Слепову была передана команда вылететь на родину с прибывшим в Бос-Петровац другим советским самолетом.
До конца августа наша транспортная авиация, занятая в операциях Красной Армии по освобождению советской территории от захватчиков, временно летала в Югославию одиночными самолетами. Только с начала осени 1944 года снова возобновились массовые полеты по доставке оружия югославским партизанам. В этих полетах участвовала и группа самолетов нашего полка под командованием подполковника Запыленова.
Ранним безоблачным утром в день отлета группы Запыленова в Югославию в штаб полка зашла радистка Маша — золотые ушки.
— Вам что, Машенька? — спросил я девушку.
— У меня к вам просьба. — Маша смотрела на меня не мигая.
Я глянул в ее черные глаза, они блестели какой-то особой радостью.
— Говори, говори, Машенька, что у тебя за просьба.
— Разрешите мне полететь с нашими самолетами в Югославию.
Вот так просьба! Я и забыл, что Маша — Мария Стояновна Микашенович — сербка.
— Зачем же тебе туда, ведь родственников все равно не увидишь?
— Сородичей увижу и то хорошо.
Я понял состояние девушки. [197]
— Вот что, Маша, — начал я, — не могу тебя отпустить в этот полет. Наземные радисты в группу Запыленова не требуются. Да и самолеты полетят далеко: будут пересекать Адриатическое море, до Италии. Если я тебя отпущу, кто будет в полку держать с ними связь на таком большом расстоянии. Боюсь, никто, кроме тебя, не справится с этой задачей.
Мне уже казалось, что убедил Машу, а она:
— Что вы, товарищ подполковник. Наши ребята из роты связи лучше меня могут это сделать.
— Разве тебе не интересно разговаривать с однополчанами, когда они будут лететь над твоей родиной? — привел я еще один довод.
В черных глазах девушки потухли золотые искорки.
— Очень буду рада и этому, — грустно ответила Маша.
— Вот и договорились, — поспешил я закончить щекотливую беседу.
Много дней доставляли наши летчики боеприпасы дружественным партизанам, совершая челночные полеты в Югославию с посадкой в итальянском городе Бари, где базировались американские транспортные самолеты. Подполковнику Запыленову пришлось столкнуться, как и Слепову, с проявлением дружеских чувств со стороны рядовых американских летчиков и с открытой неприязнью представителей Пентагона.
— Ну и союзнички, черт бы их подрал, — ругался Запыленов, — как только мы начинаем взлетать (из Бари в Югославию), так американцы тут же начинают выпускать в воздух свои самолеты с разных направлений аэродрома, без соблюдения правил безопасности...
Маша — золотые ушки держала устойчивую двухстороннюю радиосвязь с экипажами самолетов, где бы они ни находились: в Италии, в партизанских отрядах Югославии или на маршруте.
Настал день, когда на зеленом поле нашего аэродрома приземлились все самолеты, летавшие на родину Маши — в далекую и близкую нам Сербию. Первым вопросом, с которым Маша обратилась к Запыленову, был:
— Как там, в Югославии, скоро партизаны выгонят фашистов и установят народную власть? [198]
— Скоро, Машенька, скоро, — ответил Степан Семенович.
— А хватит ли у них сил, чтобы и Гитлера выгнать и своего короля не впустить? — задала еще один вопрос Маша и сама же звонким девичьим голосом ответила: — Хватит! Если они будут вместе со своим народом и с Советским Союзом.
— За что же ты, Маша, своего короля решила не впускать в Сербию, ведь он из династии Кара Георгиевичей? — спросил шутя стоявший рядом Слепов.
— Короли, даже такие маленькие, как сербский Петр, бывают хороши только в детских сказках, — ответила, улыбаясь, девушка. — На земле людям короли не нужны.
...Сотни самолето-вылетов совершено советскими летчиками в помощь народно-освободительным армиям и партизанам Балканских стран. «Им доставлялись ценные грузы транспортными самолетами военной и гражданской авиации. Только авиация Гражданского воздушного флота СССР в 1944 году совершила 972 самолето-вылета... В тыл врага было переброшено более 3750 югославских, греческих, албанских антифашистов»{10}.
Наши летчики доставляли оружие и чехословацким патриотам. Для этой цели осенью 1944 года советское командование выделило 30 самолетов. Выполняя это задание, летчики 1-го гвардейского авиаполка дальнего действия совершили 80 самолето-вылетов на партизанский аэродром «Три дуба» (район города Зволен). Они доставили дружественным партизанам 56 тонн оружия и боеприпасов, вывезли 144 раненых партизан — чехов, словаков и русских{11}. [199]
В последний год войны
Враг изгнан с временно оккупированной территории Родины. Партизанские отряды расформированы, часть людей ушла на фронт, добивать фашистов в их логове. Многие остались восстанавливать разрушенное хозяйство. Произошли изменения и в авиационном полку, летчики которого постепенно переключились на полеты в тыл противника не с партизанским грузом, а с тяжелыми бомбами для разрушения укреплений врага.
Произошли изменения и среди личного состава: командир полка гвардии полковник Гризодубова отозвана из армии в авиационную промышленность для работы в одном из научно-исследовательских институтов. Те, которых она когда-то встречала при создании полка, пришли провожать ее. Но это были уже люди, возмужавшие на войне, способные не только учиться военному делу на поле боя, но и учить других. На кителях летчиков золотом блестели ордена и медали. Восемь самых отважных стали Героями Советского Союза: подполковники Виталий Иванович Масленников, Иосиф Дмитриевич Козлов, майоры Борис Григорьевич Лунц, Петр Петрович Абрамов, Алексей Парфенович Буланов, Иван Семенович Валухов, Ашот Джульшутович Каспаров, Николай Николаевич Покачалов.
Валентина Степановна долго задерживала свой взгляд на лицах людей: невольно искала среди живых тех, кого уже нет, кто пал смертью храбрых, чтобы живые скорее отпраздновали победу. Нет трех первых командиров эскадрилий — майора Константина Никифоровича Иванова, Александра Васильевича Ефремова, Алексея Петровича Янышевского. Нет многих летчиков, штурманов, борттехников, радистов и стрелков, тех, кто так же вот стоял в строю в мае 1942 года, когда Валентина Степановна оглашала первый боевой приказ.
И вот, как бы подводя итоги всего сделанного ею совместно с теми, кто был при первом боевом построении и кто остался и достойно продолжает дело павших сейчас, Валентина Степановна зачитала перед строем письмо Центрального штаба партизанского движения. [200]
Все слушали звонкий голос своего командира, с которым было связано все, о чем говорится в итоговом письме:
— «101-й авиационный полк дальнего действия, с 1 августа 1942 года по 12 марта 1943 года обслуживавший согласно постановлению Государственного комитета обороны Центральный штаб партизанского движения и с 12 марта 1943 года по настоящее время — непосредственно республиканские штабы партизанского движения, провел большую боевую работу по переброске самолетами людей и грузов в действующие в тылу противника партизанские отряды».
Читая далее, Гризодубова перечисляла сотни цифр, приведенные в письме, за которыми скрывались героические подвиги партизан и ей подчиненных героев-летчиков...
Слушая эти цифры, мы думали: какую большую роль сыграли доставка оружия, боеприпасов и сам факт полетов к партизанам, особенно с посадкой, для развития массового народного движения в тылу врага! Каждый летчик был как бы полномочным представителем Большой земли. На крыльях Родины он нес надежду на скорое избавление от фашистского ига. Ведь никто не подсчитывал, сколько партизанских отрядов нуждались в оружии из советского тыла, а сколько обходились отбитым у врага. Но в прилете наших самолетов с посадкой нуждались все партизаны, отряды, бригады, все окружающее население.
Закончив цифровые данные, Гризодубова продолжала:
— «Благодаря умелой организации сложной боевой работы полк летал бесперебойно. Партизаны знали, с какими трудностями сопряжена доставка боеприпасов из-за линии фронта, и, испытывая в них повседневную потребность, с особой благодарностью отзываются о работе летчиков, доставляющих им грузы.
Мастерство летчиков, совершавших полеты в трудных метеоусловиях и производивших посадки тяжелых самолетов на малоприспособленные площадки, неоднократно вызывало восхищение партизан, наблюдавших за превосходно выполненными посадками и взлетами самолетов. От имени партизан выражаю благодарность командованию и всему личному составу 101-го авиационного [201] полка дальнего действия, принимавшему участие в заброске боевых грузов в партизанские отряды за период деятельности Центрального штаба партизанского движения».
Закончив чтение письма, Валентина Степановна обратилась к строю:
— Предлагаю, товарищи, память тех, кто заслужил эту благодарность, но не услышит ее никогда, тех, кто пал смертью храбрых, почтить снятием головных уборов.
Полк минуту стоял молча, думая о тех, кого нет...
В тот же день Гризодубова улетела в Москву.
Изменилось и служебное положение людей: командир дивизии Иван Васильевич Филиппов убыл к новому месту службы, Виталий Иванович Масленников командовал тяжелобомбардировочным полком, Степан Семенович Запыленов принял полк у Валентины Степановны Гризодубовой, заместителем его стал Борис Григорьевич Лунц, майор Василий Максимович Федоренко стал командиром эскадрильи в соседнем полку, а майор Георгий Владимирович Чернопятов — заместителем командира другого полка.
27 мая 1944 года за участие в ликвидации блокады Ленинграда полку было присвоено наименование «Красносельский». 30 августа за образцовое выполнение боевых заданий полк награжден орденом Красного Знамени. А вскоре он был преобразован в 31-й гвардейский бомбардировочный авиационный Красносельский краснознаменный полк дальнего действия...
Война продолжалась на территории гитлеровской Германии. Самолет Николая Слепова сбили в тылу противника, экипаж выпрыгнул с парашютами, приземлился в расположении фашистских войск и попал в плен. За месяц до победы в лагерь советских военнопленных приехал предатель с группой фашистских офицеров. Он предложил пленным летчикам идти на службу к Гитлеру, который, по его словам, обязательно одержит победу. Все выразили протест против этого наглого предложения молчанием: знали, что одно слово против — и смерть неизбежна. А Слепов — нет. Он молчать не смог.
— А мне кажется, что ваше предложение и предположение нелогичны, — сказал он. — Ведь линия фронта, [202] как вам известно, проходит уже по территории вашего хозяина, а вы говорите: он победит...
Рассуждения Слепова чудом не стоили ему жизни. На второй день он был намечен для отправки туда, откуда никто не возвращался. Выручил советский врач, тоже пленный, работавший в лазарете лагеря. Он предложил Слепову разрезать живот и сам же сделал это немедленно. Слепов долго лежал на операционном столе. Хирург, выполнив несложную операцию, доложил немецкому врачу, что этот «номер» безнадежен. Так остался жить летчик Слепов.
Через месяц — полный разгром врага, война кончилась, и подполковник Николай Игнатьевич Слепов прибыл в свою часть. Казалось, что тут странного: воевал вместе с товарищами всю войну, разлучился только на три месяца из-за боевой неудачи. Так нет же, нашлись отдельные люди, которые вместо того, чтобы радоваться счастливому избавлению заслуженного летчика от смерти, начали чернить его. В защиту Н. И. Слепова решительно встала бывший командир полка В. С. Гризодубова. Она ездила в органы, ведающие делами бывших военнопленных, ей удалось избавить Слепова от лагерной проверки. И все же стараниями тех же людей прославленный боевой командир был уволен в запас.
Но испытания только начинались.
В партии Слепова не восстановили несмотря на то, что первую страницу партбилета с номером он сохранил даже за колючей проволокой гитлеровских лагерей. Один из членов парткомиссии армии, на заседании которой разбиралось дело Слепова, сказал:
— Как будто все ясно, каждый шаг Слепова известен, сомнений нет, предательства он не совершил, но все же можно было поступить в лагере по-другому.
— А как же? — спросил Слепов.
— Вам виднее было, товарищ Слепов. Но был и другой путь.
— По-вашему, видимо, я должен был застрелиться?
— Хотя бы и так, — спокойно подтвердил другой член парткомиссии, юрист.
— Так это и сейчас не поздно сделать, — сказал Слепов и взялся за кобуру висевшего на ремне пистолета. [203]
— Что вы хотите делать? — вскочили на ноги члены комиссии. — Сейчас это не нужно.
Николай Игнатьевич спокойно снял руку с кобуры.
— Тогда этого не сделал потому, — сказал он, — что смысла в смерти не видел. Уверен был в победе и сам надеялся принять участие в борьбе, а сейчас меня исключаете из партии, значит, лишаете смысла жизни.
Молчавший все время седой полковник с двумя рядами боевых орденов на груди заговорил:
— Товарищ Слепов, вы защищаете свою партийность и тут же подвергаете ее сомнению. Настоящий коммунист никогда не согласится с выводом, который вы сейчас сказали. Ведь если вы правы и будете бороться за правду, то рано или поздно она восторжествует. Это именно та дорожка, по которой шли и идут коммунисты в своей борьбе за счастье людей...
Через час Слепову сообщили решение: от восстановления в партии воздержаться.
Испытания продолжались.
Семья Слепова — жена и двое детей — жила в Москве, на Самотечной площади, а Николаю Игнатьевичу — главе семьи — не разрешили жить в столице: ему отказали в прописке. Много лет он жил и работал в Красноярске.
Но пришло время. После XX съезда КПСС восторжествовал здравый разум, и Слепова восстановили в партии.
Николай Игнатьевич, несмотря на возраст — ему уже более 50 лет, — продолжает летать. Он парторг авиационного отряда ГВФ.
...Отгремели залпы Победы, выпиты тосты во славу оружия и за вечную память тех, кто отдал свою жизнь за Родину. Вернулись в полк летчики, ездившие в Москву на Парад Победы. Жизнь вступала в мирную колею.
* * *
Почти два десятилетия отделяют нас от Дня Победы. Страна уверенно строит коммунизм. Вместе со всем советским народом участвуют в гигантской стройке и герои этой книги.
25 мая 1963 года, в день праздника полка, установленного приказом министра обороны в честь первого [204] боевого вылета, впервые за много послевоенных лет собрались однополчане. Центральный Дом литератора в Москве наполнился радостными возгласами давно не видевших друг друга бойцов. Там были объятия и поцелуи, крепкие рукопожатия и повлажневшие глаза от непрошеных слез, расспросы и воспоминания.
Незримо присутствовали на празднике полка и павшие в боях за Родину, и те, кого не стало в мирные годы (погибли вскоре после войны Георгий Чернопятов и Василий Федоренко; умер в 1961 году Михаил Станкеев; в начале 1963 года после непродолжительной тяжелой болезни скончался гвардии полковник Степан Запыленов, который командовал под конец войны полком, а затем занимал руководящие посты в ГВФ).
И первым словом, с которым обратилась к однополчанам бывший командир полка Герой Советского Союза Валентина Степановна Гризодубова, было:
— Почтим память погибших и умерших боевых друзей минутным молчанием.
Все встали в зале и замерли. В торжественной тишине бились сердца боевых соратников.
Потом один за другим подходили к Гризодубовой бывшие «партизанские» летчики. Она смотрела на каждого, как бы говоря словами Тараса Бульбы: «А поворотись-ка, сынку...», дай на тебя взглянуть, каким ты стал, чего достиг и как служишь своему народу? И летчики, как и 20 лет назад, вытянувшись перед командиром, рапортовали.
— Тружусь в полярной авиации, — коротко доложил Герой Советского Союза гвардии подполковник запаса Виталий Масленников. — Участвовал в открытии новых станций «Северный полюс». Продолжаю заниматься живописью — подготовил около 300 полотен к выставке. Родину готов защищать по-гвардейски.
Подошел гвардии капитан запаса Валентин Ковалев:
— Испытываю новую авиационную технику. За установление мировых рекордов удостоен звания Героя Советского Союза и заслуженного летчика-испытателя СССР. В любую минуту готов к защите своей Родины.
Летчик-испытатель скромно умолчал о мужестве и героизме, проявленных им при испытаниях самолетов. Не сказал Ковалев и о том, как однажды, когда испытываемый [205] самолет пришел в воздухе в такое состояние, при котором нужно было немедленно катапультироваться, он приказал экипажу выброситься на парашютах, а сам, рискуя жизнью, спас машину. Он знал, что шансов спасти самолет и остаться в живых ничтожно мало, и все-таки решился на это, иначе вся работа конструкторов, техников, рабочих и испытателен пошла бы насмарку. Надо было бы начинать все сначала, и появление новой машины оттянулось бы на длительное время.
Заслуженный штурман-испытатель СССР гвардии майор запаса Николай Лужин, гвардии капитан запаса Федор Балашов и гвардии старший техник-лейтенант запаса Георгий Фомичев, Герои Советского Союза гвардии майор запаса Борис Лунц и гвардии подполковник запаса Алексей Буланов тоже доложили, что они испытывают новую авиационную технику.
Докладывали однополчане, как трудятся, что делают они сегодня, и зал наполнялся радостным волнением за каждого и за всех вместе: каких замечательных людей вырастил наш народ, воспитала наша Коммунистическая партия — героев войны и героев мирного труда!
Приняв последний рапорт, Валентина Степановна коротко сообщила о тех, кто не смог прибыть на встречу однополчан. Бывший командир корпуса генерал В. Е. Нестерцев ушел на пенсию. Командир дивизии И. В. Филиппов тоже на пенсии, пишет очерки о героях войны и труда, его книги издаются в Оренбурге. Заместитель командира полка по политчасти Н. А. Тюренков еще во время войны получил повышение — был начальником политотдела дивизии, теперь он в запасе, директор санатория на юге. Гвардии капитан В. И. Соболев стал ученым-историком, штурман В. Я. Тюрин и воздушный стрелок Р. К. Сархош — преподавателями.
— Приятно сообщить, — сказала Валентина Степановна, — что наш уважаемый штурман Герой Советского Союза Ашот Джумшутович Каспаров работает сейчас председателем передового колхоза.
Это известие вызвало дружные аплодисменты.
— И еще, товарищи, — продолжала Гризодубова. — Александр Сергеевич Кузнецов, Иван Андреевич Гришаков и Василий Дмитриевич Асавин работают в Гражданском воздушном флоте. Многие из отсутствующих [206] прислали нам приветственные телеграммы. А теперь разрешите доложить о себе. Двадцать лет назад я сдала полк Степану Семеновичу Запыленову. С тех пор и по сей день занимаюсь испытанием новой авиационной техники.
...Никто не заметил, как официальная часть сменилась провозглашениями дружеских тостов. Штурман Алексей Буланов запел песню (у него, как и прежде, прекрасный голос), и все подхватили:
Родина слышит,
Родина знает,
Как нелегко ее сын побеждает,
Но не сдается, правый и смелый.
Всею судьбой ты утверждаешь,
Ты защищаешь
Мира великое дело...
Пели «партизанские» летчики о космонавтах, о счастливой советской жизни. А назавтра они снова будут трудиться во имя мира на земле, готовые в любую минуту защитить этот мир на крыльях Родины.
Примечания
{1}«Советские партизаны». Госполитиздат, 1963, стр. 709.
{2} А. Н. Сабуров. У друзей одни дороги. М., Воениздат, 1963, стр. 189.
{3}«Советские партизаны». М., Госполитиздат, 1963, стр. 344.
{4}Архив МО, фонд 101 АП, опись 86113, д. 1, л. 50.
{5}Архив МО, фонд 101 АП, опись 86113, д. 1, лист. 45.
{6}«Советские партизаны», стр. 710.
{7}«Советские партизаны», стр. 711.
{8}Архив МО, фонд 101 АП, опись 86113, дело 1, лист 56.
{9}«Советские партизаны», стр. 348.
{10}«История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг.», т. 4, стр. 491.
{11}Архив МО СССР, ф. 1 АП, оп. 518832, д. 1, л. 7.