Боуден предложил провести в городе день‑другой, и, как сам потом признал, не без задней мысли. Сначала он как бы между прочим заметил, что не мешало бы ей заглянуть к портнихе, у которой одевается ее мать, и с совершенно бесстрастным видом объяснил, что был бы рад помочь ей пополнить гардероб, поскольку у нее нет ничего, кроме простенького коричневого платья из грубой материи. Поняв, к чему он клонит, Саванна высказала ему все, что об этом думала, и с вызовом заявила, что она не какая‑нибудь бедная иждивенка и в его помощи не нуждается. Боуден, разумеется, разозлился, поскольку ему очень хотелось, чтобы Саванна появилась в Кампо‑де‑Верде в соответствующем виде. С этого все и началось. Когда они приехали, Боуден нанял целый штат слуг, в то время как Саванна настаивала, чтобы всю работу по дому выполняли поденщики. К тому же Саванна предпочитала ходить босиком, что очень не нравилось Боудену.
Саванна вздохнула и продолжала неподвижно лежать, подложив руки под голову и глядя на небо сквозь нежную зеленую листву ивы. Погруженная в свои мысли, она даже не, замечала необыкновенно яркую лазурь над головой.
Лишь оказавшись в Кампо‑де‑Верде, Саванна поняла, как сильно истосковалась по матери. А об Элизабет и говорить не приходится. Она буквально скатилась по лестнице, так была взволнована приездом Саванны. Ярко выраженного сходства между матерью и дочерью не было. Это особенно бросалось в глаза, когда, обнявшись, они стояли под жарким солнцем. Саванна была чуть повыше, и хотя в светлых волосах Элизабет кое‑где проглядывали золотистые пряди, они не шли ни в какое сравнение с яркими, словно пламя, медными волосами Саванны. Только глаза у них были одинаковые – аквамариновые, удивительно прозрачные и сияющие, а также телосложение – обе отличались пышными формами. Фигура у Элизабет, которой уже исполнилось тридцать девять, была безукоризненной, чего не скажешь о некогда прекрасном лице. Невзгоды и страдания оставили на нем свою печать, и кое‑где на гладкой, шелковистой коже уже появились морщинки. Весь облик этой женщины, ее манеры и речь, наконец, элегантный вид, который ей удавалось сохранить даже в самые трудные моменты жизни, свидетельствовали о ее благородном происхождении и хорошем воспитании. Бесконечные тяготы и лишения не могли до конца уничтожить ее красоту, только состарили раньше времени. Она всегда была сильной и преодолевала все выпадавшие на ее долю трудности, за что судьба сполна ее вознаградила.
Забыв прежние размолвки, мать с дочерью проговорили почти до рассвета. Но Саванна не могла не спросить о том, что ее мучило все эти годы, хотя вопрос был достаточно деликатным.
– Интересно, почему он оставил свое имение мне, хотя официально так и не признал меня своей дочерью?
Во время разговора обе старались не вспоминать о Давалосе, особенно Саванна. Не хотела причинять матери боль. И, заметив на лице Элизабет выражение глубокой печали, почувствовала, как защемило сердце, опустилась перед матерью на колени и горячо зашептала:
– Прости меня. Я не хотела причинять тебе страдания.
Элизабет грустно улыбнулась:
– Вопрос твой не причинил мне страданий. Но я не могу без горечи думать о том, что твоя обида на отца до сих пор не прошла.
– И никогда не пройдет. Ведь я совершенно не знала этого человека, но не могу ему простить, что он так обошелся с тобой.
Элизабет ласково взяла Саванну за подбородок, приподняла ее лицо и вымученно улыбнулась:
– Давалос не соблазнял меня, я сама ему отдалась. И ты должна помнить об этом. Я любила твоего отца. Но вы с Боуденом никогда этого не понимали. О нем мечтали все девушки, он был их кумиром. Умный, красивый, обаятельный. Я полюбила его с первого взгляда. Когда увидела на балу у губернатора. До сих пор не могу забыть его сверкающих черных глаз на прекрасном лице, гордого взгляда… Я не знала, что он за человек, а когда узнала, было слишком поздно. Но разлюбить его я не смогла, как ни старалась…
Воспоминания унесли Элизабет в далекое прошлое.
– Я знаю, он был плохим человеком, – едва слышно продолжала она. – Обращался с нами подло и недостойно, но я все равно любила его. Любила и очень страдала. – Она остановила на дочери взгляд, полный печали. – Я должна была возненавидеть его за все унижения, которые мне пришлось пережить. Но я забыла о гордости. Любовь вытеснила из моего сердца все остальные чувства. И я смирилась.
Саванна спрятала лицо в материнских коленях.
– И ни разу не взбунтовалась? Не высказала ему все, что накопилось на сердце?
– Порой я ненавидела его. Но стоило ему приехать, как я, уже в который раз поддавшись на его уговоры, верила, что скоро, очень скоро он женится на мне. Потом он снова исчезал, а я снова страдала. – Она покачала головой, словно удивляясь собственному легковерию. – Так иногда бывает, – продолжала она в раздумье. – Знаешь, что погибнешь, а остановиться не можешь. Словно зачарованная. И летишь на огонь как мотылек. Так было и со мной, когда я влюбилась в твоего отца. – Она умолкла, бросила взгляд на Саванну и снова заговорила: – Я никогда не питала иллюзий в отношении его порядочности или честности. Подозревала, что он способен на любую низость. И все‑таки по‑своему он нас любил и, если бы остался жив, возможно, и женился бы на мне когда‑нибудь, признав тебя своей дочерью. – Она взяла в ладони лицо Саванны, приподняла его и улыбнулась: – Впрочем, тебя он уже признал. В завещании написал, что оставляет свое состояние дочери.
– Как ты думаешь, – сменила неприятную для нее тему Саванна, – что он делал в Испанском Техасе, когда его убили?
– Понятия не имею, – пожала плечами Элизабет. – Видимо, это было связано с его безумным планом разбогатеть. – И, заметив, что Саванна проявила к этим словам живой интерес, нехотя добавила: – Когда он приезжал в последний раз, не переставая болтал о каком‑то золоте. И твердил, что некто Джейсон Сэвидж – его заклятый враг, который скорее убьет его, чем позволит ему первым отыскать клад.
– И ты не поверила ему? А ведь не исключено, что так на самом деле и случилось! Что именно Джейсон Сэвидж и убил его.
Элизабет изо всех сил замотала головой:
– Тогда я этого не знала, но дело в том, что Джейсон Сэвидж пользуется хорошей репутацией здесь, в Луизиане. Человек он состоятельный, вращается в высшем обществе. Зачем же ему было убивать твоего отца?
Однако Саванна, не столь легковерная, как мать, слегка нахмурившись, сказала:
– Когда речь идет о богатстве…
– Нет, дорогая, – не дав ей договорить, со смехом сказала Элизабет и снова замотала головой: – Все это фантазии твоего отца. Он постоянно был одержим бредовыми идеями и, уезжая, обещал, что это в последний раз и что именно теперь он непременно отыщет клад и разбогатеет.
Доводы матери показались Саванне не вполне убедительными, но, поскольку все это давно кануло в Лету, любопытство ее исчезло, и они с матерью заговорили на более приятные темы. Саванна особенно не рассчитывала, что ей понравится размеренная, спокойная жизнь в доме матери. Уже через неделю девушка почувствовала невероятную скуку и стала буквально задыхаться в этом уютном, благоустроенном доме.
В то же время ей становилось стыдно, стоило подумать о том, как счастлива рядом с ней мать. А Саванна любила мать, и ее искренняя радость глубоко трогала девушку. Однако сердце Саванны было не здесь.
Дни, проведенные в Крауз‑Нест, остались в далеком прошлом. С тех пор как она покинула это Богом забытое место, жизнь ее круто изменилась, стала монотонной, однообразной. Так по крайней мере считала Саванна.
В Кампо‑де‑Верде никто не знал прошлого Элизабет, она была для всех вдовой Давалоса, и ее окружали вполне респектабельные друзья, готовые принять в свое общество и Саванну. Однако перспектива заниматься вышиванием, как и положено благовоспитанной девушке, или болтать на вечеринках о последней моде и светских новостях не улыбалась Саванне, размышлявшей о своей будущей жизни в этот теплый апрельский день.
Пытаясь прогнать гнетущие мысли, Саванна перевернулась на живот и мрачно созерцала уютно расположившийся в конце дубовой аллеи дом. Его нельзя было назвать роскошным, так же как и соседние на берегу Миссисипи. Видимо, он был построен больше чем полвека назад в качестве летнего коттеджа. Небольшой, но с высоким фундаментом, что было характерно для большинства домов в Луизиане, поскольку жилые помещения в них находились обычно на верхнем этаже. Конек крыши возвышался над верхней галереей, опоясывающей весь этаж. Колонны, кирпичный низ и деревянный верх, а также витая лестница снаружи, которая вела на верхний этаж, придавали постройке особое очарование. Когда‑то домик сиял белизной, но теперь приобрел желтоватый оттенок, который, кстати, очень нравился Саванне, поскольку великолепно гармонировал с крышей, крытой потрескавшейся от времени кедровой щепой.
Когда они с Элизабет приехали в Кампо‑де‑Верде, то застали здесь полное запустение. И понадобилось немало сил и денег, чтобы отремонтировать дом и привести все в порядок. Теперь по крайней мере здесь можно было жить. Даже с некоторым комфортом. Элизабет это место понравилось с первого взгляда, чего не скажешь о Саванне. Ее сразу неприятно поразил облупившийся от жары дом с закрытыми ставнями и покосившимися перилами.
Природа здесь была дикая. Субтропический климат нижней Луизианы способствовал буйному росту растений, причем гигантских размеров. Огромные кипарисы и могучие дубы, увитые серо‑зеленым испанским мхом, раскачивавшимся на ветру, скрывали дом и остальные постройки, придавая окружающему пейзажу какой‑то фантастический, зловещий вид. На каждом шагу здесь встречались карликовые пальмы, заросли испанского кинжала, магнолии, жимолость, жасмин. Настоящие джунгли. Это было единственное, что приводило здесь Саванну в восторг.
Слегка нахмурившись, девушка снова легла на спину, продолжая размышлять о том, как найти выход из создавшейся ситуации, как вдруг какой‑то шорох заставил ее насторожиться, и в следующее мгновение она, к своему ужасу, увидела ухмыляющуюся физиономию Майкейи.
Глава 5
Все планы Майкейи сорвались. Он потерял целых два дня в Натчезе, пытаясь хоть что‑нибудь узнать об Адаме Сент‑Клэре, но оказалось, что тот бесследно исчез. Впрочем, половина суммы за еще не совершенное убийство Сент‑Клэра была получена, а Джереми не переставал ныть, полагая, что охотиться нужно не за Адамом, а за Саванной О'Раук. И Майкейя в конце концов уступил, подумав, что Джереми, возможно, прав.
Адама он всегда успеет прикончить, а к Саванне, судя по словам Джереми, следует наведаться. И чем быстрее, тем лучше.
Но и в Крауз‑Нест их ждало разочарование: Саванна тоже исчезла. И лишь слегка пустив кровь несчастному сторожу, Майкейя смог выпытать у него, куда делась хозяйка таверны. Не мешкая они с Джереми отправились вниз по реке до Кампо‑де‑Верде и вот уже второй день, горя нетерпением, сидели в засаде, устроенной в перелеске, соображая, как захватить девушку.
С того самого дня, когда Джереми ему поведал историю о спрятанном золоте, Майкейя строил всевозможные планы, как заполучить девушку и сделать ее их союзницей. Вряд ли Саванна что‑нибудь знает о кладе. Будь это действительно так, какого черта она торчала бы в этой таверне? Возможно, Давалос и сболтнул, что золотой браслет у Саванны, но совершенно ясно, что у нее его нет. Вот уже десять лет, как Давалоса убили, а золото ацтеков словно в воду кануло. На все их вопросы может ответить только Джейсон Сэвидж, но Майкейя не собирался прямо сейчас бросаться на поиски браслета, на это у них еще будет время, после того как они овладеют главным сокровищем, Саванной, и он уложит ее в постель. И если она действительно хороша, он даже готов жениться на ней, как только они отыщут клад.
Прежде всего необходимо убедить девушку, что ее отец не вернулся к Элизабет, потому что Джейсон Сэвидж прикончил его. Джейсон должен выглядеть в ее глазах убийцей, а Давалос – несчастной жертвой. И Майкейя всячески старался выяснить у Джереми, что именно говорил перед смертью Давалос.
– Тебе нечего много болтать, – с угрозой в голосе заявил Майкейя напарнику, сверля его взглядом. – Говорить буду я, а ты кивай головой, что бы я ни сказал. Главное – изобразить Сэвиджа негодяем и подлецом, каких свет не видал.
Джереми не очень понимал, зачем все это нужно Майкейе, однако ни слова не сказал поперек. Его интересовало золото, но раз Майкейя считает, что без девушки им не обойтись, значит…
Заполучить Саванну оказалось делом нелегким, и Джереми стали мучить сомнения. В тот день они сидели на корточках возле маленькой заводи, прячась в кустарнике, как вдруг Майкейя воскликнул:
– Будь я проклят, если это не она! Видишь? Там! Лежит себе под деревом! И рядом никого. Кажется, фортуна нам улыбнулась.
Джереми посмотрел в указанном направлении и сквозь веерные листья карликовой пальмы увидел на расстоянии не более десяти ярдов женщину. Сердце радостно забилось. Поблизости действительно никого не было, а дом и Постройки находились достаточно далеко. Волосы женщины пламенели в солнечных лучах. Это могла быть только Саванна. Джереми уже хотел броситься к девушке и схватить ее, но Майкейя его остановил:
– Погоди. А то спугнешь милашку. Я сам.
Убедившись, что ему ничто не угрожает, Майкейя устремился к Саванне, но, поглощенная своими мыслями, она заметила его, лишь когда он с наглой ухмылкой приблизился к ней вплотную.
Реакция Саванны была мгновенной, и не успел бандит опомниться, как в ее изящной руке появился нож. Аквамариновые глаза Саванны метали молнии.
– Господи! Что ты здесь делаешь?
Стоило Майкейе увидеть нож, как он перестал улыбаться и примирительно произнес:
– Пришел повидаться с тобой. Рассказать кое‑что для тебя интересное.
Не веря ни единому его слову, девушка смотрела на него с нескрываемым презрением.
– Интересное? Для меня? Сомневаюсь!
– Речь пойдет о твоем отце, Давалосе. Он хотел найти клад, о котором узнал, и отдать тебе.
Ошеломленная, Саванна на какой‑то момент утратила бдительность, и, воспользовавшись этим, Майкейя сильным ударом в подбородок сшиб девушку с ног.
Затем опасливо огляделся, сгреб ее в охапку и потащил в заросли. Когда Саванна наконец пришла в себя, то поняла, что лежит под деревом со связанными за спиной руками и кляпом во рту. Напротив сидел Майкейя, а рядом с ним какой‑то тщедушный маленький человек, которого девушка никогда раньше не видела. От страха у Саванны перехватило дыхание, она изо всех сил старалась освободиться от веревок и, не стесняясь в выражениях, отчаянно пыталась ругаться, несмотря на кляп во рту.
Глядя на нее, Майкейя улыбался и кивал головой:
– Ругайся, дорогая, ругайся, мне наплевать, тем более что нельзя разобрать ни одного слова. Но я уверен, что ты хочешь узнать, в чем дело. Поэтому заткнись и выслушай, что я тебе скажу.
Саванна, к своему ужасу, и так поняла, в чем дело, однако прекратила свой попытки высвободиться и подняла глаза на Майкейю, даже не подозревая, какие вызывает в нем чувства.
Он умирал от желания, глядя на ее прекрасное личико в ореоле огненных волос, на грудь, которой было тесно в простеньком коричневом платье, и с трудом сдерживался, чтобы не заключить в объятия нежное, теплое тело девушки.
Она была совершенно беспомощной, никто не мог ее спасти… Он уже шагнул к ней, но тут Джереми жалобно заскулил:
– Надо побыстрее убраться отсюда. Наверняка ее хватятся и начнут искать.
Майкейя нахмурился было, бросил на Джереми испепеляющий взгляд, однако кивнул и прорычал:
– Ты прав! Веди сюда лошадей!
Впервые в жизни Саванна испытала такой страх, но постаралась взять себя в руки и сосредоточиться. Ни в коем случае нельзя позволить им увезти ее отсюда. Пусть во рту у нее кляп, пусть связаны руки, зато ноги свободны. И едва Джереми исчез из виду, как она бросилась бежать, продираясь сквозь заросли кустарника.
Однако Майкейя мгновенно настиг ее и, не дав опомниться, швырнул на землю. Она яростно сопротивлялась, била его ногами, однако усилия ее не увенчались успехом. Он навалился на нее всей своей тяжестью и прижал к земле. Пусть знает, что он может ее взять в любой момент, когда бы ни пожелал.
– Жаль, что нет времени, но можешь не сомневаться, я своего добьюсь. Как только избавлюсь от Джереми.
Он рывком поднял ее с земли, поставил на ноги и потащил к тому месту, где их ждал вне себя от волнения Джереми. Майкейя бросил Саванну на одну из трех лошадей, привязал ее ступни к стременам и, вскочив на своего коня, взял в руки поводья скакуна, на котором лежала Саванна.
Саванна смутно помнила, как бешено они мчались сквозь густые, похожие на джунгли заросли. Плечи нестерпимо ныли, поскольку руки были связаны за спиной, в лицо хлестали лианы и ветки деревьев. Они скакали уже несколько часов по этим диким безлюдным местам, и с каждой милей Саванна все острее ощущала отчаяние и безысходность. Живой ей отсюда не выбраться. При одной лишь мысли о том, что она полностью во власти Майкейи, ей хотелось умереть.
Когда наконец они остановились, их отделяли от Кампо‑де‑Верде многие мили. К счастью, Майкейе сейчас было не до любовных игр, его занимали совсем другие дела.
Он бросил Саванну на землю возле полусгнившего кипариса, на берегу поросшей ряской тихой заводи, достал из седельной сумки цепь, накинул ее на ногу Саванне и приковал к пеньку. После чего они с Джереми быстро разбили лагерь.
О Саванне Майкейя вспомнил, лишь когда в наступившей темноте весело заплясало пламя костра и забулькала кукурузная похлебка. Он подошел к девушке, играя острым ножом, который держал в руке. Саванна смотрела на него в упор, не выказывая, однако, ни страха, ни ненависти, которые испытывала.
Каково же было ее удивление, когда Майкейя освободил ее от веревок и вытащил кляп, после чего расплылся в улыбке и стал пританцовывать!
Железная цепь не позволяла ей ни на шаг отойти от пенька, но теперь по крайней мере у нее не были связаны руки и она могла защищаться. А какое Саванна испытала блаженство, когда смогла опустить руки и их стало покалывать от прилива крови!
Саванна следила за каждым шагом Майкейи и буквально была сражена, когда он подал ей жестяную миску с горячей похлебкой и сушеной говядиной. Только сейчас Саванна почувствовала, как сильно проголодалась, и, не пытаясь найти объяснение его поступку, съела все до последней капли.
И тут ее одолело любопытство. Она поставила на землю пустую миску и процедила сквозь зубы:
– Может быть, скажешь, наконец, что все это значит? – Майкейя с набитым ртом какое‑то время пристально смотрел на нее, а потом сказал:
– Говорю тебе, речь идет о твоем отце.
– О моем отце? – воскликнула она с удивлением. – Но он мертв. Его не стало десять лет назад, а может, и больше. И всем это известно!
– Да‑а, – протянул Майкейя, – это‑то известно. Но есть кое‑что, о чем ни ты, ни кто другой понятия не имеют. Только Джереми. Он был рядом с Давалосом в последние минуты его жизни. И между ними произошел довольно интересный разговор, прежде чем твой папаша отдал концы. Верно я говорю, Джереми?
Саванна в полном недоумении нетерпеливо выпалила:
– Ну и что? Джереми повезло! Но при чем тут я, черт возьми?
– Кто‑кто, а я‑то хорошо знаю, что ты о своем папочке даже слышать не хочешь и вряд ли поверишь, что именно о тебе он говорил перед смертью и, как выяснилось, все эти годы искал сокровища ацтеков, чтобы обеспечить тебе и твоей матери безбедную жизнь, чтобы у вас были собственный дом, красивая одежда и много‑много денег. – Майкейя так увлекся, что готов был поверить в собственное вранье, и продолжал почти вдохновенно: – Поэтому он и пропадал подолгу, когда ты была маленькой. Днями и ночами искал клад. И все для тебя и твоей мамочки. Разве не так, Джереми? Скажи ей, что он собирался жениться на ее матери, как только найдет сокровище, чтобы семья ни в чем не знала нужды. Но ему помешал Джейсон Сэвидж. Убил его.
Майкейя говорил так убедительно и искренне, что совершенно сбил с толку Саванну, и она даже рот открыла от удивления и загоревшимися глазами уставилась на Майкейю. Первым побуждением ее было отмести всю эту чушь, но тут на память ей пришел разговор с матерью в тот вечер, когда она приехала в Кампо‑де‑Верде. Элизабет рассказала, что Давалос искал какой‑то клад и что у него был заклятый враг, некто Джейсон Сэвидж. Однако мать считала все это чепухой. Страшно подумать, что она заблуждалась. Саванна замотала головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. Кому верить? Майкейе или маме?
– Это какой‑то бред! Боже! Вы или набрались, или спятили! – поколебавшись, произнесла Саванна, но уже не так пылко.
Майкейя незаметно подмигнул Джереми, и тот, судорожно сглотнув, вступил в разговор:
– Все это чистая правда! Матерью клянусь! Я нашел его в районе каньона Пало Дюро, и он перед смертью рассказал мне о кладе и о том, что его убил Джейсон Сэвидж.
– Сначала я тоже ему не поверил, – с жаром продолжал Майкейя. – Думал, за десять лет в испанской тюрьме он просто рехнулся. Но он сумел убедить меня. Твой отец признался, что прикончил какого‑то Нолана и спрятал золотой браслет. И еще сказал, что этот браслет у тебя.
Саванна совсем запуталась и, не в силах произнести ни слова, во все глаза смотрела на Майкейю. Неужели мать заблуждается? Нет, Майкейя и его дружок лгут… Незачем? Наверняка не затем, чтобы увезти ее с собой! Они верят в то, что говорят. И про браслет тоже. Может, и существовал какой‑то браслет, но ей о нем ничего не известно. Скорее всего они врут! И, смерив обоих презрительным взглядом, Саванна со злостью сказала:
– Нет у меня никакого браслета! Я и в глаза его не видела. И никогда не слыхала о нем!
Майкейя не возражал и кивнул.
– Твой отец хотел, чтобы в случае его смерти этот браслет попал к тебе, и спрятал его. До последнего вздоха он говорил только о тебе и твоей матери. О том, как любил вас обеих и хотел, чтобы вам хорошо жилось.
– Верно! Нолан! Золотой браслет! Майкейя все правильно сказал, – поддакнул Джереми.
Саванна пристально посмотрела на Джереми. И хотя относилась к нему по‑прежнему настороженно, почему‑то склонна была ему верить.
Боже! Что, если это правда? Она судорожно сглотнула и снова тряхнула головой, желая привести мысли в порядок.
– Я вам не верю! – воскликнула девушка с горечью. – Вы лжете!
– Ну сама посуди, – возразил Майкейя. – С какой стати Джереми стал бы врать? Какая ему от этого польза?
Возразить было нечего, и Саванна в отчаянии произнесла:
– Ладно! Допустим, я вам поверила! Что дальше?
Майкейя положил в рот кусок говядины, разжевал его, проглотил и лишь тогда ответил:
– Раз папаша так заботился о тебе и твоей матери, ты должна отомстить тому, кто помешал ему к вам возвратиться. Его убийце. Джейсону Сэвиджу.
Саванна изо всех сил старалась найти хоть каплю здравого смысла во всей этой немыслимой истории.
– Уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь моими руками расправиться с Джейсоном Сэвиджем и для этого захватили меня?
– Не совсем так. – В глазах Майкейи загорелся похотливый огонек, от чего Саванну бросило в дрожь. – Да ты и сама знаешь, зачем я тебя захватил, любовь моя. Так что не прикидывайся. Но раз уж так случилось, что твой папаша узнал про сокровище, будет справедливо отдать его вам с матерью, а вы, конечно, поделитесь с нами. За это мы поможем тебе его отыскать, а заодно отомстить Джейсону Сэвиджу.
– Так я и поверила в ваше благородство! – сердито сказала Саванна. В отблесках костра ее аквамариновые глаза сверкали, а волосы были похожи на расплавленное золото.
– Благородство тут ни при чем, – безразличным тоном ответил Майкейя. – Но мы действительно собираемся помочь тебе отыскать сокровище и убить Джейсона. Это единственное, во что ты должна поверить.
– А может, мне не нужно сокровище и я не собираюсь мстить Джейсону Сэвиджу. Что тогда?
– Тогда мы обойдемся без тебя. Сокровище заберем себе, а Джейсон будет гулять на свободе.
Разумеется, клад, найденный Давалосом, по праву принадлежит им с матерью. А если Джейсон убил отца, чтобы завладеть этим кладом, он должен понести наказание. Однако у Саванны не было ни малейшего желания становиться спутницей этого бандита Майкейи, даже страшно было подумать о такой перспективе, не говоря уже о том, что она продолжала сомневаться в правдивости его слов.
Лицо ее приняло холодное презрительное выражение, когда она сказала:
– Мне не нужно сокровище. Я не хочу мстить Джейсону Сэвиджу. Отпустите меня!
Майкейя хищно оскалился и стал похож на акулу.
– Ну уж нет, любовь моя! Не для того я за тобой столько времени охотился, чтобы просто так отпустить. Уж я позабавлюсь с тобой в свое удовольствие, можешь не сомневаться! Да и о сокровище ты знаешь, только не говоришь. Надо быть последним идиотом, чтобы отпустить тебя. Мы найдем сокровище, а ты нас потом выследишь и все отберешь.
– Вы еще не знаете, на что я способна, – зло прищурившись, заявила Саванна. – Вы проклянете тот день, когда узнали меня. Не успеете отвернуться…
Пропустив мимо ушей угрозы Саванны, Майкейя покачал своей лохматой головой:
– Ты сделаешь, как я велю, иначе соседи и друзья твоей матери узнают, что у нее никогда не было мужа и что она держала таверну в Крауз‑Нест. Думаю, им это будет интересно.
Саванна стиснула зубы, сверля взглядом Майкейю, в то время как мысль ее лихорадочно работала. Неужели друзья Элизабет поверят этому подонку? Скорее всего они сочтут его болтовню злобной клеветой. Одни поверят, другие – нет. Вправе ли она так рисковать? Ведь на карту поставлена жизнь ее матери. Она никогда себе не простит, если, сама того не желая, причинит зло Элизабет. Сердце у девушки болезненно сжалось. Ради матери придется принять предложение Майкейи. И, с ненавистью глядя на негодяя, она решительно произнесла:
– Если я и пойду с тобой, то только без цепей и с оружием. Так что освободи меня, верни мой нож и поклянись, что пальцем меня не тронешь.
Майкейя долго смотрел на нее, прежде чем ответить. Ему не нравились выставленные ею условия, особенно последнее, но он хорошо понимал, что, пока будет держаться от нее подальше, она вряд ли сбежит, зная, что это может повредить ее матери. И ему ничего не оставалось, как, тяжело воздыхая, скользить взглядом по ее соблазнительному телу. Если он возьмет ее силой, она может помешать им найти сокровище, но когда они его найдут… Он отвернулся, чтобы Саванна не заметила его грязной улыбки. Цепи он может с нее снять, а вот нож отдавать Майкейе не хотелось. Чего доброго, прирежет его, а потом как ни в чем не бывало вернется в Кампо‑де‑Верде!
– Клянусь, я до тебя не дотронусь, – сказал наконец Майкейя, не скрывая своего недовольства. – И цепи с тебя сниму. Но я не такой дурак, чтобы вернуть тебе нож, который ты против меня же и используешь!
Вряд ли он сдержит свое обещание не трогать ее, подумала Саванна, но ничего не сказала, лишь потупила взгляд, чтобы он не заметил, как сверкнули ее глаза.
– В таком случае сними с меня цепи сейчас! – потребовала она.
С опаской, словно перед ним была дикая кошка, Майкейя приблизился к девушке и отдал ей ключ от цепей. Затем отошел подальше и с кислым видом сказал:
– Поскольку мы теперь компаньоны, можешь почистить посуду. Спать ляжешь рядом с лошадьми. И раз уж я тебя освободил, заботиться о себе будешь сама.
Тихо, словно мышь, Саванна сделала все, что ей велели, но глаз с Майкейи не спускала, следя за каждым его движением. Джереми она ничуть не боялась, потому что видела, что нисколько его не интересует. Важнее золота для этого коротышки ничего не было. Идя за подстилкой, Саванна с трудом удержалась от соблазна сбежать: рядом стояли лошади.
– Я не стал бы испытывать судьбу, – услышала она вкрадчивый голос Майкейи, который неслышно подошел к ней. – Если попытаешься сбежать, я забуду про наш уговор.
Надеясь, что ей представится более удобный случай удрать, Саванна пожала плечами и с подстилкой в руке отошла подальше, чтобы устроить себе постель. Саванна была уверена, что из‑за всех треволнений этого
ужасного дня ни за что не уснет. Но едва легла на подстилку, как забылась сном.
Первые лучи солнца стали пробиваться сквозь клубившийся над лесными болотами туман, когда Майкейя коснулся плеча Саванны. Она вскочила, как разъяренная кошка, сжав кулаки, но он омерзительно улыбнулся и раздраженно сказал:
– Вставай! Нам пора!
За четыре часа пути никто из них не проронил ни слова, и лишь когда остановились, чтобы подкрепиться, Майкейя после чашки крепкого кофе заговорил:
– В нескольких днях пути отсюда на север, на плантации Тер‑дю‑Кер, живет Джейсон Сэвидж с семьей. Сейчас мы едем туда. Схватим его и отправимся к реке Сабин. В Накогдочесе сменим лошадей, запасемся провизией, и, если ничего не случится, я заставлю Сэвиджа открыть нам тайну клада.
Саванна была в отчаянии. Майкейя все заранее спланировал, и вряд ли ей удастся сбежать, по крайней мере в ближайшее время. Впрочем, желание бежать уже не было таким сильным, как раньше. Она все больше и больше верила в то, что не все придумано в этой истории с кладом, что есть там и доля правды. А раз так, ее чувства к отцу должны измениться. Саванна радовалась, но не хотела себе в этом признаться.