– Ты, возможно, и не хочешь меня, но твое тело хочет.
Она и сама так думала. Виновато ее проклятое тело. Никакого сладу с ним нет.
Адам подхватил ее на руки, словно пушинку, отнес в тень, уложил на мягкий зеленый ковер из травы и, к ее великому удивлению, стал раздеваться.
Саванне и раньше приходилось видеть голых мужчин, но ни один из них не мог сравниться с Адамом. Высокий и стройный, он стоял в лучах солнца, падавших на него сквозь просветы в листве. О таком мужчине могла мечтать самая опытная женщина. И Саванна уже в который раз, млея от восторга, любовалась его мужественной красотой. Он был само совершенство, этот негодяй, этот убийца, этот похититель, с могучей грудью и длинными, стройными ногами, не говоря уже о плоском животе и потрясающе красивых бедрах. Бедная Саванна! Сердце ее билось как пойманная птица. Грудь высоко вздымалась.
Адам Сент‑Клэр и в самом деле был чертовски привлекательным. Даже в одежде. А уж без одежды и говорить не приходится. Однако природа наградила его не только великолепным телом, но и удивительно красивым лицом с тонкими чертами и постоянно сохранявшимся на нем выражением высокомерия и превосходства. Неудивительно, что Саванна потеряла голову. Тут любая искушенная кокетка не осталась бы равнодушной. Особенно сейчас, при взгляде на его бедра. Точнее, на то, что было между ними.
Что уж говорить о невинной девушке. Тем более что при всей своей наивности Саванна не могла не понимать, что именно она довела его до такого состояния. Он весь был как в огне, когда неистово ласкал ее. А Саванна, забыв о том, что должна ненавидеть этого негодяя, этого убийцу, этого похитителя, отвечала на его ласки. Конечно, отвечала не она, а ее тело. Но это уже не имело никакого значения. Да и до рассуждений ли ей было, когда его язык касался ее языка так нежно, что она от восторга готова была его проглотить, а его пальцы гладили ее соски. Нет! Ей этого не вынести. Девушка всем телом извивалась в его объятиях, все крепче и крепче прижимаясь к нему, и искала его губы, если на какой‑то миг они отрывались от ее губ. Ощущения, вызванные ласками Адама, поражали Саванну своей новизной и были прекрасны. Ничего подобного девушка никогда не испытывала.
|
|
Охваченная пламенем, она все более страстно обнимала Адама, завороженная его мужской силой. Шалунишка превратился в настоящего воина и рвался в бой, чтобы полностью овладеть Саванной, готовой сдаться на милость победителя. Оставив в покое ее губы, Адам стал целовать грудь, и Саванна испытала что‑то похожее на мучительную и в то же время сладостную боль, которая довела ее до полного изнеможения. Господи! Она хочет его! Как она его хочет!
В том, что Саванна хочет его, Адам не сомневался с первой их встречи. Он тоже хотел ее, но не ожидал, что эта девчонка вызовет в нем такую бурю страсти. Каждый поцелуй, каждое прикосновение буквально сводили его с ума. Губы ее были слаще меда, кожа нежнее шелка. Он готов был ласкать ее до бесконечности, чтобы с ним она забыла всех мужчин, с которыми была когда‑то близка. Впервые в жизни Адам испытал что‑то похожее на ревность. Сама мысль о том, что к Саванне прикасались другие мужчины, была невыносима сейчас, когда он открывал для себя одну за другой тайны ее восхитительного тела.
|
|
Он не уставал ласкать ее и был так же бессилен перед нахлынувшими на него чувственными ощущениями, как и Саванна. Их бедра двигались в унисон, его руки скользили по ее телу, в то время как сам он наслаждался его удивительным ароматом. Ни у одной женщины, казалось Адаму, нет такой тонкой талии, таких изящных бедер, такого плоского живота. А уж о том, что ниже живота, и говорить нечего… Он слегка коснулся пальцами огненно‑рыжего треугольника, сначала Саванна изогнулась, испытав ни с чем не сравнимое наслаждение, однако на какой‑то миг инстинкт самосохранения вернул ее к реальности, и она, оторвав губы от его губ, уперлась руками ему в плечи:
– Адам! Пожалуйста! Не надо! Прошу тебя!
Его сапфировые глаза блеснули, прядь черных волос упала на лоб, прекрасное лицо дышало страстью. А губы! О! Эти губы! Саванна забыла обо всем на свете и затаив дыхание смотрела Адаму в глаза. В них она прочла нечто большее, чем чувственность. Он слегка коснулся губами ее губ и простонал:
– Я только хотел доставить тебе удовольствие, сделать приятное, любовь моя.
Саванна в этом нисколько не сомневалась, однако подумала, что все имеет свои пределы. И удовольствие тоже. Но не успела опомниться и возразить, как Адам снова завладел ее губами. Перед его поцелуями невозможно было устоять, и Саванна полностью отдалась его мужским чарам, окончательно потеряв контроль над собой и млея от его прикосновений. Все тело ее изнемогало в сладкой истоме, порой казавшейся болью. Возбуждая ее все больше и больше, Адам стал осторожно поглаживать огненный треугольник между ее бедер, и она, постанывая от наслаждения, вся извивалась, лаская его широкую спину своими нежными пальчиками, в то время как он то впивался губами в ее губы, то щекотал языком ее соски, то легонько покусывал их.
|
|
Саванне казалось, что она больше не выдержит этих сладких мучений, но тело ее жаждало еще чего‑то, о чем девушка могла лишь смутно догадываться. Инстинкт самосохранения молчал, Саванна больше не молила Адама о пощаде, каждым своим движением побуждая его завершить начатое.
Но Адам всеми силами сдерживал себя, чтобы дать Саванне возможность полностью насладиться его ласками, почувствовать вкус его поцелуев и вместе с ней достигнуть вершины наслаждения. И лишь когда убедился в том, что долгожданный момент настал, перешел к решительным действиям. Охваченная страстью, Саванна была словно в тумане, когда Адам раздвинул ей ноги, собираясь ринуться в бой. Ему казалось, что он умрет, если прямо сейчас не овладеет Саванной, но она и не думала защищать свою территорию.
Напротив. Она уступила победителю. Такой потрясающей любовницы у Адама еще не было. В настоящий момент в ней сосредоточился весь мир. Своенравная, упрямая и в то же время нежная и страстная, эта женщина словно околдовала его, и он стонал от наслаждения, когда она извивалась в его объятиях. Ощущения были настолько острыми, что Адам даже опасался, как бы шалунишка не подвел его в решительную минуту, когда он войдет в теплое, нежное лоно Саванны. На какой‑то миг Адам замер, но опасения его оказались напрасными. Саванна чуть приподнялась и помогла шалунишке, теперь уже настоящему воину, овладеть ее территорией, когда он слегка задержался у пушистого треугольника огненно‑рыжих волос. Адам снова прильнул к губам Саванны, вложив в этот поцелуй всю силу долго сдерживаемого желания, но тут… на пути его неожиданно возникло препятствие. Адам не задумываясь преодолел его, а когда понял, что это было за препятствие, пришел в отчаяние. Однако было поздно. Слишком поздно…
Счастью Саванны не было границ, когда он вошел в нее. Она испытала настоящее блаженство. Тем острее показалась вдруг нахлынувшая боль именно в тот момент, когда тела их слились. Первым ее побуждением было высвободиться из его объятий и бежать куда глаза глядят. Но об этом не стоило даже мечтать. Адам придавил ее к мягкой траве всей тяжестью своего тела и, бормоча что‑то бессвязное, все глубже и глубже проникал в нее, поскольку препятствий на его пути больше не возникало. Саванна двигалась с ним в унисон, и боль постепенно стихала, пока не превратилась в наслаждение, которое выплеснулось наружу вместе с восторженным криком Адама. Это была вершина блаженства. Они достигли ее вместе и теперь лежали, умиротворенные и усталые, хотя Саванна все еще вздрагивала. «Так вот, оказывается, что толкает мужчину и женщину на самые безрассудные поступки», – думала она. Волна эмоций схлынула, и сердце Саванны стало биться ровнее. Тело тоже утихомирилось.
Оба молчали. Только сейчас Саванна полностью осознала, что произошло между ними, и с отчаянием посмотрела на Адама, однако не прочла в его взгляде ни раскаяния, ни растерянности.
Он продолжал лежать на ней, только чуть‑чуть приподнялся на руках. Дыхание его пришло в норму, и он уже был в состоянии трезво оценить ситуацию. Все еще не в силах оторваться от ее теплого, нежного тела и любуясь ее раскрасневшимся личиком, он в то же время не мог простить себе, что, как последний идиот, угодил в сети, ловко расставленные этой бестией. Она сыграла с ним шутку. Старую как мир шутку. Эта девчонка вскружила ему голову!
В нем боролись два чувства. Ничем не оправданная радость от того, что до него у Саванны не было мужчин, и злость на самого себя за то, что опростоволосился. Кто бы мог подумать, что такая красотка, как Саванна, да еще при ее образе жизни, окажется девственницей! Адам готов был поклясться, что эта рыжая бестия спала с Майкейей… Он поморщился. Прожженный волокита и дамский угодник, он в то же время считал бесчестным связываться с невинными девушками, какого бы происхождения они ни были, высокого или низкого, чтобы не создавать себе лишних проблем, одна из которых – вынужденная женитьба. Неудивительно, что близость с Саванной повергла его в шок. При малейшем намеке на такой поворот событий он и пальцем не прикоснулся бы к ней. Но эту мысль тут же опровергла другая: девственница она или не девственница, он ни за что не отказал бы себе в удовольствии обладать ею. И он испытал это удовольствие. И его тело все еще было охвачено сладкой истомой. С какой легкостью удалось этой наглой девчонке лишить его самообладания, вовлечь в омут страсти! Ее ласки действовали на него как наркотик, он не в силах был устоять перед ее чарами. И это приводило его в бешенство. Тем более что и сейчас, опьяненный ее ласками, он готов был повторить все сначала.
– Я понятия не имел, что ты девственница! Какого черта ты ничего не сказала? – Он подозрительно посмотрел на нее и тихо добавил: – Итак, чего ты теперь от меня хочешь? Как я должен возместить тебе нанесенный ущерб? Ну же, говори! Как это делается?
Саванна была ошеломлена. Не таких слов она от него ждала. И смотрела на него с нескрываемым удивлением. Надо же, он еще злится! Но разве не он силой завладел ее телом? И уж если кто и должен злиться, так это она. Только она.
– Мало того что ты поизмывался над моим телом, так еще смеешь грубить мне!
– Поизмывался? – воскликнул Адам, оскорбленный тем, что она восприняла как издевательство то, что произошло между ними. – Что ты говоришь, моя прелесть?! У меня даже в мыслях не было тебя оскорблять! Испокон веку женщины расставляли ловушки мужчинам, но будь я проклят, если позволю так просто себя заарканить. – Он покосился на Саванну и продолжал: – Подумать только! Девица. И такой интересный факт ты скрыла от
меня. А когда я это понял, было уже слишком поздно.
– Допустим, я сказала бы, – с вызовом произнесла Саванна. При этом ее аквамариновые глаза метали молнии. – Неужели это остановило бы тебя? Впрочем, я умоляла не трогать меня! Или ты забыл?
Адам упрямо сжал губы и, вместо того чтобы устыдиться, еще больше разозлился, потому что шалунишка снова поднял голову, напоминая Адаму, что он все еще не слез с Саванны. Тогда Адам перевернулся на спину и, мрачно уставившись в синеву неба, воскликнул:
– Дорогая! Ты тоже хотела меня! И так же, как и я, получила наслаждение. Так что не пытайся это отрицать.
Саванна ушам своим не верила и, приподнявшись на локтях, с нескрываемым изумлением смотрела на Адама, точнее, на его тело, ставшее ей в эту минуту ненавистным.
– Какой же ты подлец! Какой презренный сукин сын! Мало того что ты похитил меня и не упускал случая поиздеваться надо мной, – она перешла на визг, – так ты еще и изнасиловал меня и уверен, что доставил мне удовольствие!
От этих ее слов Адам пришел в неописуемую ярость. Да как она посмела назвать насилием то, что бросило их в объятия друг друга? Ведь это было так прекрасно!
– Насилие? – переспросил он и бросился на нее. – Ты не знаешь, что такое насилие, любовь моя! Сейчас я тебе покажу!
И он без всяких нежностей овладел ею.
Саванна не испытала ни боли, ни радости, просто терпела, поскольку сопротивляться было бесполезно. Все кончилось очень быстро.
Адам тотчас же вскочил и, видимо, стыдясь смотреть ей в глаза, повернулся спиной и натянул бриджи. К себе самому он не питал ничего, кроме отвращения, однако не попытался успокоить ее или хотя бы извиниться, лишь бросил ледяным тоном:
– Вот что такое насилие, моя прелесть! Учти это на будущее
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Саванна в бешенстве схватила увесистую дубинку и что было силы хватила ею Адама по затылку. Он только вскрикнул и рухнул на землю у ее ног. Пораженная, Саванна в ужасе смотрела на Адама, не в силах двинуться с места.
Но в следующий момент уже пришла в себя и, ослепленная ненавистью, как была голая, крепко связала своего обидчика. Теперь он больше не сможет причинить ей вреда, с радостью, думала девушка, опустившись на корточки и внимательно глядя на его лицо. Даже после того как он с ней обошелся. Саванна не могла не отдать должное его красоте. Несмотря на то что он был без сознания, его лицо сохраняло гордое выражение. Длинные ресницы доходили чуть ли не до скул. Ее взгляд скользнул с его классической формы носа на пухлые, чувственные губы…
Наконец Саванна решительно поднялась, быстро натянула бриджи и рубашку, которые вначале назло Адаму категорически отказывалась надеть, отыскала и обула ботинки и взяла часть припасов, разделив их по справедливости. Все это она делала, повинуясь инстинкту, не отдавая себе отчета в своих действиях.
Единственное, чего хотела Саванна, – скрыться, убежать подальше от этого ужасного человека. Уже сидя на лошади, она не удержалась и снова посмотрела на Адама. Он по‑прежнему лежал без движения. Девушка забеспокоилась. Что‑то долго он не приходит в себя. Саванна вовсе не желала его смерти, хотя считала, что он ее заслужил, и даже оставила на траве рядом с ним нож, чтобы, очнувшись, он смог освободить от ремней руки. Она оставила Адаму не только нож, но и половину провианта и вторую лошадь. Он причинил ей много зла, и она должна покинуть его без малейших угрызений совести. Должна ненавидеть его, презирать. Однако сердце ее болезненно сжалось, когда, прежде чем уехать, она снова бросила на него взгляд.
Он лежал такой беззащитный, и Саванна не смогла побороть охватившее ее чувство отчаяния.
Глава 10
Несколько миль Саванна ехала почти наугад, то и дело возвращаясь мыслями к человеку, которого бросила связанным и беспомощным у лесного озера. А вдруг на него напал аллигатор? Или мокасиновая змея? Или еще какой‑нибудь зверь? А ведь не кто иной, как Адам, спас ее, рискуя собственной жизнью, когда ее преследовали змеи.
Как же она могла бросить его на произвол судьбы?! Сознание собственной вины не давало Саванне покоя, и она, как ни старалась, не могла найти оправдания своему поступку.
Вряд ли змеи или крокодил доберутся до того места, где лежит Адам, размышляла Саванна, но на него может напасть другой, не менее опасный хищник. Впрочем, не все ли ей равно, какая участь постигнет этого негодяя, который убил ее отца, а ее саму изнасиловал. Надо выбросить его из головы. У нее хватает своих проблем.
Какой‑то шорох заставил ее насторожиться, она осадила лошадь и осмотрелась, но ничего, кроме деревьев с пятнистыми стволами, причудливых вьющихся лиан и густой зелени кустарника, не увидела. Саванна неплохо ориентировалась в лесу, но не была уверена, что скоро выберется из этой чащи. Ей даже стало страшно. Но в следующую минуту она взяла себя в руки и пожала плечами. Единственное, что ей нужно, – это скакать, не отклоняясь, в юго‑восточном направлении, и если даже она не попадет в знакомые места, то до реки Миссисипи обязательно доберется.
Золото ацтеков тоже надо выбросить из головы. Богатство никогда не прельщало Саванну, хотя перспектива окружить Элизабет изысканной роскошью, если бы это золото было найдено, представлялась девушке весьма заманчивой. Впрочем, они с матерью неплохо проживут и без него. К тому же без карты и проводника ни о каком сокровище и думать нечего. Да и нет в мире богатства, ради которого стоит подвергаться такой опасности, какой подвергалась она. Надо быть просто сумасшедшей, чтобы продолжать эти бесплодные поиски, в свое время сгубившие ее отца. Не станет же она присоединяться к Майкейе теперь, когда ей наконец посчастливилось стать совершенно свободной. Майкейя не Адам. Он настоящий зверь. И хотя Адам поступил с ней не самым лучшим образом, с ним она испытала ни с чем не сравнимое наслаждение. Конечно, Адам ненамного лучше Майкейи. Но ей никогда не забыть того, что произошло между ними. Ведь она хотела его, что греха таить, а к Майкейе ничего, кроме отвращения, не испытывала.
Опять эти мысли об Адаме лезут ей в голову, рассердилась Саванна и тронула лошадь. Ей надо добраться домой! И лучше не думать о том, что с ней случилось с тех пор, как она увидела склонившегося над ней ухмыляющегося Майкейю. Разумеется, она имела право на какую‑то часть золота, имела право похитить и заставить силой убийцу своего отца показать, где спрятан клад. Однако само золото не имело для нее никакого значения. Ей было бы достаточно узнать, что Давалос действительно любил их с матерью и был им предан. Угрозы Майкейи разоблачить Элизабет не очень‑то страшили девушку. Она пока не знает, что предпримет, но пусть только этот бандит попадется ей на глаза, она найдет способ его обезвредить, ни перед чем не остановится. От этих мыслей на душе у Саванны посветлело. Она вернется домой, заживет по‑прежнему и навсегда забудет Адама, этого дьявола с сапфировыми глазами. Будто и не было его никогда в ее жизни.
Однако стоило ей подумать о том, что этот проклятый дьявол лежит без сознания на голой земле в лесу по ее вине, как от радужного настроения не осталось и следа. Она не должна была уезжать, пока он не придет в себя, думала она, терзаясь угрызениями совести. Он не сразу освободился бы от ремней, и не помешал бы ей бежать, и не стал бы ее преследовать, а вернулся бы в свой Тер‑дю‑Кер к жене и детям и даже не вспомнил о ней. Мысль о жене и детях поразила Саванну в самое сердце.
Она как‑то не задумывалась над тем, что он мог быть женат, и теперь испытала боль. Как только она могла, ничего не зная об этом человеке, увлечься им? Отвечать на его ласки? Лежать в его объятиях? Никогда, ни одному мужчине она не позволяла ничего подобного. Это было так безрассудно с ее стороны! Но теперь все позади, и она не должна больше думать о нем. Должна презирать его! Ненавидеть! Должна испытывать стыд за все то, что натворила. За то, что наслаждалась вместе с этим развратником, который и мизинца ее не стоит. И зачем только он ей встретился на пути?
«Ладно, – наконец сказала себе Саванна, – надо выбросить его из головы и подумать о том, как найти дорогу домой». Саванне стоило немалых усилий сосредоточиться, и она стала придумывать, как экономнее распорядиться своими скудными припасами, но из головы не шел Адам, неподвижно лежавший на земле. А что, если он не сумел освободить руки от ремней? Ведь в лучшем случае его ждет голодная смерть, а в худшем – перспектива стать добычей какого‑нибудь хищника, который растерзает его.
Так и не поборов в себе страстного желания помочь Адаму, Саванна повернула лошадь. Она не может бросить его на произвол судьбы. Она должна вернуться и собственными глазами увидеть, что он пришел в себя и с ним ничего не случилось. Но может ли она быть уверена в том, что он не станет ее преследовать, когда она вновь захочет покинуть его? Что делать, если он ее не отпустит? Она без конца твердила себе, что хочет вычеркнуть его из своей жизни, но смерти ему не желает.
Возвращаться по собственному следу было достаточно просто, но почему‑то девушку одолевали дурные предчувствия. Как ни удивительно, Саванна не очень‑то сокрушалась о потере девственности, может быть, потому, что считала это неизбежным. Зато она не могла простить Адаму его грубости и жестокости, когда он овладел ею вторично. Именно это и заставило ее ему отомстить, оставить его страдать одного. И не только это. Она никогда не забудет, что он убил ее отца, что же до его жены и детей… К горлу подступил комок. Им она не хотела причинять боль и всегда будет сожалеть о случившемся.
На лице девушки появилась печаль. Вот чем обернулась ее месть, корила себя Саванна. И зачем только она поверила Майкейе? Впрочем, у нее не было выбора, в то же время она не могла отрицать, что в каком‑то смысле стала его сообщницей, согласившись отомстить убийце своего отца и отправиться с этим бандитом на поиски золота. За свою глупость ей пришлось дорого заплатить. Однако сейчас, убедившись в том, что Адаму не грозит опасность, она сможет вернуться домой, навсегда забыв о Джейсоне Адаме Сэвидже.
Но совершенно неизвестно, что случилось с Адамом за те несколько часов, что ее не было. Она спешилась неподалеку от места их стоянки, привязала лошадь к небольшому пню и крадучись пошла вперед, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами. Ей совсем не хотелось видеть этого негодяя, ее мучителя, и в то же время она не могла не тревожиться о нем. По мере приближения к лагерю сердце ее билось все сильнее и сильнее. Она спряталась за раскидистой ивой и огляделась, но ничего особенного не заметила. Лошадь щипала траву у того же дерева, где она оставила Адама, но самого Адама не было, и всюду царил такой же беспорядок, как и в тот момент, когда она покидала лагерь. Вокруг вообще не было ни души. Саванна закрыла глаза, и перед ее мысленным взором пронеслись картины одна страшнее другой. То ей чудилось, будто его уволок медведь, то казалось, что он попал в лапы льва. Она с трудом сдержала готовый вырваться крик ужаса. Но когда снова огляделась, то не увидела ножа на том месте, где оставила его.
Значит, Адам очнулся и освободился от ремней. На Саванну накатил страх. Надо бежать, пока он ее не увидел. Но не успела она опомниться, как ее схватили цепкие руки. Она яростно отбивалась, однако все ее усилия оказались напрасными. Адам крепко держал ее, она ощущала исходившее от его тела тепло, но его объятия, а особенно его тон, не сулили ей наслаждений, когда он холодно произнес:
– Вернулась посмотреть, как я агонизирую, дорогая? Или уготовила мне более легкую смерть, чем голодная, и решила разом покончить со мной?
Саванна даже рот разинула от удивления – так далеко было то, что он говорил, от правды. Она мчалась сюда, чтобы спасти его, а он обвинил ее в жестокости, более того, в преступных намерениях, как будто она способна убить человека. Только этого ей не хватало. У нее просто не нашлось слов, чтобы ему ответить так, как он того заслуживал, и она лишь молча сверлила его гневным взглядом. Нет, этот негодяй недостоин и капли жалости.
Адам между тем взял ее за плечи, повернул к себе и одарил далеко не нежным взглядом.
– Молчишь? – спросил он мрачно. – Думаешь, как бы поумнее соврать?
Задыхаясь от ярости, Саванна выкрикнула:
– Гнусный убийца! Ублюдок! Неужели ты ждал от меня жалости после того, что сделал со мной и моим отцом?
На какой‑то момент он пришел в замешательство, но тут же с каменным выражением лица ледяным тоном сказал:
– Я мог бы спросить тебя о том же: чего, черт возьми, ты ждала от меня, если, по‑твоему, я настоящее чудовище?
Саванна была вне себя от обиды: ведь она никогда не считала его чудовищем, а следовало бы. Он вполне заслужил это. Ни на минуту нельзя забывать о том, сколько зла он ей причинил.
И, окинув его презрительным взглядом, она тихо произнесла:
– Давай прекратим этот разговор.
– Пожалуй, так будет лучше, – откликнулся он, равнодушно пожав плечами и подталкивая ее к месту стоянки.
– Где твоя лошадь и все остальное? – спросил он после того, как приковал ее к иве.
При взгляде на кандалы Саванна пожалела о том, что не утопила их в озере. А ведь у нее была такая возможность.
– Примерно в четверти мили отсюда, привязана к дубовому пню, – нехотя ответила она, понимая, что отмалчиваться бесполезно.
Адам кивнул, набросил рубашку и скрылся в зарослях. Проводив его взглядом, Саванна с горечью улыбнулась. Вот до чего доводят благие намерения!
Адама тоже одолевали невеселые думы, когда он скакал в указанном Саванной направлении. Еще ни с одной женщиной Адам не обходился так грубо, как обошелся с Саванной, продемонстрировав ей, что такое насилие, сразу после того, как лишил ее девственности. От стыда Адам готов был провалиться сквозь землю. Неужели, пообщавшись недолгое время с Майкейей, он превратился в такую же скотину? В такого же ублюдка и мерзавца? Все попытки Адама найти хоть какое‑то оправдание своему поступку оказались напрасными, и он по‑прежнему презирал и ненавидел себя, мучимый стыдом и угрызениями совести. Он не должен был даже прикасаться к ней, не говоря уже о том, чтобы лишить невинности, а потом еще и изнасиловать. Он повел себя с ней как презренный негодяй и гнусный развратник.
В полном унынии Адам отвязал лошадь Саванны и, с трудом волоча ноги, поплелся обратно. Такой головной боли и мук совести он еще никогда не испытывал. В то же время он не мог без восторга вспоминать о том, какое получил наслаждение, когда обладал ею. Она оказалась девственницей и до него не знала мужчин. Это тешило его мужское самолюбие. Но о том, как он взял ее силой, лучше было не думать, так же как о причинах, побудивших его совершить этот мерзкий поступок.
Теперь главное найти выход из создавшейся ситуации и как‑то оправдаться перед Саванной. Упасть, что ли, ей в ноги, в ее стройные ножки, черт бы их побрал! За этот богатый событиями день ничто, в сущности, не изменилось: он так и остался беглецом, чудом спасшимся от Майкейи, который принял его за Джейсона Сэвиджа, и по‑прежнему не мог открыть свое настоящее имя, чтобы не навлечь беду на своего единокровного брата, где бы тот ни находился, в Тер‑дю‑Кер или в Новом Орлеане.
Адам тяжело вздохнул. Что же делать? Нельзя все время скакать по Техасу, не имея определенной цели. В Натчез пока тоже нельзя. Ведь неизвестно, не преследует ли их Майкейя. К тому же провиант у них на исходе. Лошади никуда не годятся. Денег нет. Так что о продолжительном путешествии и думать нечего.
По некотором размышлении Адам пришел к выводу, что при первой же возможности ему надо избавиться от Саванны. Он уже жалел, что не связал ее тогда в лагере Майкейи и не оставил вместе с Джереми. Или на ближайшей плантации. По крайней мере у него были бы развязаны руки. Он имел бы двух лошадей и провизию, которую не надо было бы ни с кем делить. Впрочем, это еще не поздно сделать. Но он не хочет терять ее, эту маленькую сучку с огненными волосами и бешеным нравом. Она принадлежит ему и еще не расплатилась с ним за все то, что он для нее сделал. Нет, он наверняка сходит с ума. Уж не наследственное ли это? Но, насколько ему известно, сумасшедших у него в роду не было.
Он вернулся на стоянку унылый и мрачный и, не обращая внимания на Саванну, привязал ее лошадь и распаковал все, что она с собой увезла. Взглянув на закатное солнце, Адам подумал, что лучше отправиться в путь на рассвете, тем более что голова у него буквально раскалывалась от боли. И тут пришло решение поехать прямо в Сан‑Антонио, где, насколько он помнил, жил дон Филипе Сантана, педантичный старик испанец, с которым Адам когда‑то познакомился в Тер‑дю‑Кер. Он как будто доводился Джейсону кузеном. Адам не любил обращаться с просьбами, но другого выхода не было. Эта поездка могла решить сразу несколько проблем. Во‑первых, на таком огромном пространстве им наверняка удастся ускользнуть от Майкейи, а заодно получить кров, пополнить запасы и сменить лошадей, чтобы в конце концов отправиться в Натчез. Теперь они будут ехать, останавливаясь только днем, в полном изнеможении, и ему будет не до Саванны с ее прелестями.
Девушка видела, что Адам принял какое‑то решение, о котором она даже не догадывалась. И когда утром они пустили лошадей вскачь, думала о том, доведется ли ей вновь увидеть дорогих ее сердцу людей и знакомые места. Никогда еще она так не мчалась верхом и никогда не была такой измученной, грязной и голодной. Они скакали от темна до темна, останавливаясь лишь для того, чтобы Адам мог пополнить съестные припасы. Ехали в полном молчании, едва сдерживая гнев и обиду, затаив злобу, как два лютых врага. Страшно было даже подумать, какая могла разразиться буря из‑за неосторожно брошенного слова. Саванна вела себя смирно, носила одежду, которую он раздобыл для нее, и даже позволила ему заплести ее волосы в две толстые косы, уложить их вокруг головы и нахлобучить ей чуть ли не на глаза старую войлочную шляпу.
– Так по крайней мере ты сойдешь за мальчишку, – сказал он. – Во всяком случае, издали. Нельзя оставлять Майкейе ни единого шанса отыскать нас. Не так ли, бесовское отродье?
Адам даже хотел остричь копну ее огненно‑золотистых волос и уже вооружился ножом, но тут подумал, что его и в самом деле бес попутал. К несчастью, бриджи и рубашка не могли скрыть всех ее женских прелестей. Бриджи плотно облегали изящные бедра и стройные ноги, а рубашка лишь немного скрадывала пышную грудь. Так что напрасно Адам старался. Принять Саванну за подростка можно было лишь с далекого расстояния.
По мере их продвижения на юго‑запад, в глубь Техаса, пейзаж постепенно менялся. Сосновые леса остались позади, и теперь все чаще попадались дубы и каштаны, ивы и магнолии. Уверенный в том, что, так и не напав на их след и потеряв какое‑то время, Майкейя отправился прямиком в Накогдочес, чтобы пополнить свои ресурсы и продолжать путь вместе с Джереми, Адам старался держаться подальше от этой местности. Они пересекли реки Анджелина и Нечез и теперь ехали по бесконечным дубовым рощам, где наряду с огромными дубами встречался блэкджек, низкорослый сучковатый дубок с черной корой. Через несколько дней, прежде чем пересечь реку Тринити, они заметили впереди прерию. Радости их не было предела, когда после долгого путешествия по лесам они наконец увидели открытое пространство.