ГУМАНИТАРНОЕ АГЕНТСТВО АКАДЕМИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ 2000 12 глава




Принцесса была удивлена и раздосадована его по­ведением, так как она не получала над ним никакой власти и не могла подействовать на него своими чара­ми. «Если он не идет ко мне, — подумала она, — то придется мне самой пойти к нему», и, взяв с собой хозяй­ственную сумку, полную разных лакомств и опьяняю­щих напитков, отправилась вниз к его хижине. Но сколько она туда ни ходила, все было безуспешно. Правда, художник всегда был с нею любезен, и они много беседовали, но он не брал ничего из ее даров и не позволял ей придираться или поручать ему низкую работу, которую, по его словам, она и сама могла бы вы­полнить. Поначалу она, правда, делала такие попытки, но скоро заметила, что это не имеет результата, и толь­ко иногда проявлял он к ней внимание или делал ка­кое-то одолжение как даме. При этом она, собственно, не была настоящей дамой, но художник не делал тако­го различия, во всяком случае, насколько это относи­лось к его поведению.

Так прошел год, и когда пришла ночь, в которую старый год прощается с новым, он пришел со своими птицами к замку за принцессой. У него было тревож­но на душе, потому что он знал, что случалось в такие ночи с другими. Принцесса в прекрасном платье стоя­ла в большой ярко освещенной зале своего замка и дер­жала в руке чашу с прекрасными плодами. Она покло­нилась ему и сказала: «Мой господин и повелитель. Я хочу пойти с тобой, так как это определено судьбой, но прежде, чем мы отправимся в путешествие, возьми эти плоды из моего сада, чтобы я видела, что ты ко мне расположен». Юный художник, однако, услышав предостережение Манды, которая заметила насмешли­вую улыбку на склоненном лице принцессы, вспом­нил о судьбе своих предшественников и выбил правой рукой чашу из ее рук, так что она разбилась, а фрукты покатились по земле. В то время как принцесса побе­лела от гнева и ярости, рука художника, которой он коснулся чаши с плодами, стала вдруг менять свой вид и на ней начала расти свиная щетина. Тогда ворон по­ложил на нее свое крыло, и вместо свиной ноги пра­вая рука художника превратилась в воронье крыло. «Так жди теперь следующего года, дурак», — восклик­нула принцесса и превратилась в серого волка, кото­рый выбежал из залы и побежал к горе, где было жи­лище Змеиного Князя. Однако Манда последовала за ней, и так как она хорошо видела в темноте, то смогла лететь за волком по всем подземным коридорам, веду­щим в покои князя.

Он восседал, как на троне, на огромном крабе с ужасными клещами, у его ног сидел отвратительный паук величиной с овчарку, а вместо колонн вытянулись живые змеи, издававшие жуткое шипение. Обратив­шаяся в волка принцесса с плачем бросилась к ногам Змеиного Князя и рассказала ему, как все случилось, но он схватил бич и бил ее до тех пор, пока не пока­залась кровь, а потом закричал ей: «Ты, потаскуха! Не давал ли я тебе все что пожелаешь, чтобы ты обманы­вала и соблазняла людей? Это золотое кольцо, кото­рое ты носишь на правой руке, не моя ли награда за твою злобу? Какой опасности ты подвергаешь меня! Если здесь окажется тот, кто семь раз откажется от ядовитых плодов, превращающих людей в животных, то мне придется умереть. Постарайся же, жалкая дев­ка, и принеси его в жертву на будущий год, и полу­чишь золота сколько душе угодно».

Манда услышала достаточно и полетела обратно к маленькому домику у моря, где художник, у которого те­перь вместо правой руки было воронье крыло, сидел вместе с Якобом и печально смотрел на море. Когда они услышали рассказ Манды, у него снова появилась на­дежда и он решил остаться на острове. Правда рисовать ему теперь приходилось левой рукой, и дело шло не слишком успешно, хотя он и очень старался. Принцес­са же из страха перед Змеиным Князем приходила к не­му почти каждый день, и всякий раз на ней было новое изысканное платье, иногда она даже не надевала бюст-галтер, чтобы ее юная грудь была заметнее под одеждой. Приносила она и всевозможные лакомства, которые он по-прежнему отвергал и продолжал жить по-старому. Когда пришла следующая новогодняя ночь, случилось то же самое, только на этот раз он опрокинул чашу на землю левой рукой, и теперь левая рука превратилась в воронье крыло. Вновь обернулась принцесса волком и поспешила к Змеиному Князю, который ее жестоко из­бил, но когда она вернулась к себе и заснула, ей при­снился следующий сон:

Она находилась в большом театре, на сцене которого сменяло друг друга все, относящееся мишуре и блеску нашей ярмарки тщеславия. Но все золото и все драго­ценные камни, все жемчужины и бриллианты показа­лись ей такими пустыми и ничтожными, что она поки­нула театр и пошла ночными улицами, пока не подо­шла к ограде. Она прошла в калитку, и встретила за оградой юного художника. Он показался ей таким пре­красным и привлекательным, что она без страха при­близилась к нему. Тут на нее вдруг напал волк, тот са­мый, в которого она сама превращалась по ночам. Но юноша бросился на зверя. Он боролся с ним, выколол ему глаза и, наконец, задушил. Таким образом она бы­ла спасена.

Когда наутро принцесса проснулась, у нее было очень легко на сердце, а придя днем в дом художника, она заметила, что ей приятно его видеть

С тех пор она начала меняться. В ней что-то про­изошло, и она стала помогать юноше в его работе, а вре­менами она даже готова была вставать в девять часов ут­ра и отправляться вниз к морю. Ему было теперь совсем плохо, юному художнику, потому что он не мог больше пользоваться обеими своими руками, не мог удержать карандаш, не мог двигать кистью. Несмотря на это, он не терял мужества. Кисть или карандаш он брал в рот и медленно двигая головой наносил линии на бумагу или на холст. Должно быть оттого, что он все время ду­мал о принцессе, у него выходило только очень малень­кое, почти кукольное личико девушки и открытая грудь, на которой вместо сосков он рисовал маленькие сердеч­ки. Может быть, думал он про себя, это место, где жен­ская природа является наиболее плодоносной, питаю­щей и жертвенной, это место у его принцессы сильнее связано с сердцем, сильнее, чем с ее страстями. Очень неприлично, безжизненно и по-детски выглядели эти фигурки, и немногие, глядя на них, могли подозревать о его таланте.

Так шли годы. Каждый день принцесса спускалась к морю. Ее одежда стала проще и, благодаря этому, бла­городнее и элегантнее, ее ногти больше не были таки­ми кроваво-красными, и иногда даже видели, как она помогает художнику прибирать его жилище. Чаще иг­рала она на берегу с маленькой деревенской девочкой, а ее радостные крики в время охоты доносились до ху­дожника, в котором все больше становился вороньего Каждую новогоднюю ночь стояла она перед ним со сво­ей чашей. На третий год он опрокинул чашу левой но­гой, на четвертый — правой, и обе его ноги преврати­лись в вороньи лапы. На пятый год он оттолкнул чашу бедром, а на шестой — плечом. Каждый раз ворон не позволял ему стать жирной свиньей и давал свое собст­венное обличье, так что на седьмой год только голова художника оставалась человеческой.

Однако, в то время как художник превращался в во­рона, менялась и принцесса. С каждым годом ей ста­новилось все труднее принимать волчье обличье, и ее человеческая натура держалось все крепче. А так как Змеиный Князь имел власть только над ее волчьей сущ­ностью, он постепенно утрачивал свое влияние на нее. Все злее и страшнее неистовствовал он в своей пещере и от злости рвал волосы из своей бороды.

В далеком Цунтрапезе тоже происходили удиви­тельные вещи. Что касается королевской дочери, то она перестала приводить в порядок ворсинки на коврах, не мыла так часто руки, а понюхав их как-то, нашла, что не чувствует отвращения, так что она даже решилась уменьшить употребление духов. Бесспорно, что от этого очень выиграла государственная казна. Она также пе­рестала быть такой уступчивой и однажды даже ос­мелилась возразить своему отцу, королю, о чем, ко­нечно, на следующий день с плохо скрываемой радо­стью напечатали в своих сообщениях все городские газеты.

Когда наконец наступила седьмая новогодняя ночь, художник вновь стоял перед принцессой и с тревогой смотрел на чашу с плодами в ее руках. На этот раз слу­чилось так, что сомнения овладели его сердцем и му­жество покинуло его. Его разум говорил ему, что осво­бождение принцессы не единственное дело на земле и что он напрасно потерял свой человеческий облик, и, не находя ответа на свои тяжелые сомнения, он почув­ствовал себя одиноким, как никогда прежде. Однако было в нем нечто такое, что было сильнее его самого и что заставило его поднять голову и из всех сил ударить ею по чаше. И тут же он полностью потерял свой чело­веческий вид и стал вороном. Но в тот же миг, когда его человеческое лицо превратилось в воронье, обрушилась гора, и темный Змеиный Князь встретил свою смерть. В гавани же оказался корабль с поднятыми парусами, на который поднялась принцесса, чтобы отправиться домой. Вокруг мачт корабля кружились три птицы и со­провождали его почти до побережья Цунтрапеза. Там царила великая радость и звучали все колокола по слу­чаю возвращения темной принцессы, а когда обе они обнялись при встрече, темная и светлая, то снова сли­лись в одну, и безжизненная модная кукла стала настоя­щей молодой девушкой. Корабль при этом (что можно отнести к многочисленным чудесам этой истории) вме­сто сорока дней плыл только четыре.

А в хижине художника сидели в это время на спин­ке стула три птицы. Якоб спал, однако ворон, который прежде был художником, не мог спать, не спала и Ман­да, потому что у сов принято бодрствовать по ночам. «Почему же, — с тоской произнес художник, — Бог до­пустил, чтобы я стал вороном? Ведь я справился со сво­ей задачей. Разве я вел себя недостойно, а сердце мое не чисто?» Манда захлопала глазами и после небольшой паузы ответила: «Я думаю, ты действовал против при­роды любви. Принцесса полюбила тебя, а ты ее, и не­смотря на это ты отвергал ее и ее дары, хотя все это те­бе не раз предлагалось. Это бесчеловечно, и поэтому ты теперь стал вороном». Задумался художник. «Если бы я принял их, то теперь был бы свиньей». «Это так, — ска­зала Манда, — у людей всегда оказывается так, что в из­вестных случаях не остается ничего другого, как стать свиньей или вороном».

Как раз при этих ее словах распахнулась дверь и на пороге стояла принцесса. Волосы ее были не причеса­ны, а руки пахли землей и даже немного навозом, по­тому что она пришла из своего сада, где работала, что­бы вновь сделать землю плодородной. Однако художни­ку она понравилась еще больше, чем прежде. Она стояла перед ним, и когда увидела его в обличье ворона, то почувствовала в своем сердце что-то такое, чего она ни­когда прежде не знала и что люди называют жалостью или состраданием. Это чувство было таким острым, что пересилило ее болезненную гордость, и она заплакала. И эти слезы, которые упали на вороньи перья, вновь превратили ворона в человека, так что они все были счастливы, и картины, которые он после этого писал, стали еще прекраснее. Удивительным образом в то же мгновение нашлась давно потерянная А из имени Ман­ды. Она застряла под той половицей, которую худож­ник теперь в своем сердце поднял, и никто не знал, как она туда попала. И никто не радовался этому больше, чем сама «А»манда.

При попытке толкования этого рассказа здесь мы мо­жем коснуться только основного хода событий, не входя в многочисленные детали. Совершенно очевидно, что речь идет о проблеме тени. В психологии К. Г. Юнга под тенью понимают персонификацию того внутреннего содержания, которое в продолжение нашей жизни ощущается как не­полноценное или злое и вследствие этого не допускается в сознание, вытесняется или отбрасывается. Что касается коллективного аспекта, по «тень символизирует темные глубины общечеловеческого: присущее от рождения лю­бому человеку стремление к темному и низшему»8. В на­шей сказке тень представлена Змеиным Князем, и связана с проблемой рассказчика, хорошо различимой уже во мно­гих предшествующих поколениях. Действительно, в семье этого человека уже в поколении родителей и дедов осуще­ствлялось характерное для той эпохи сильное табуирование сексуальности и агрессивности. Благодаря этому значи­тельная часть невостребованной витальности была вытес­нена в бессознательное. С психологической точки зрения, принцесса в качестве женского аспекта рассказчика выра­жает его чувственную сторону, которая в связи с этими обстоятельствами уже с детства была значительно искаже­на. Из-за того, что все темные чувства выпали в бессозна­тельную область тени, его чувственный мир оказался раз­рушенным, и возник тот стерильный порядок, который ве­дет к бесплодности и пустоте. В сказке обнаруживается путь к разрешению этой проблематики. Фигура художни­ка воплощает новую художественную сторону, которая бы­ла еле заметна в этом, в основном рационально ориенти­рованном, мужчине. Излечение может прийти только от этого персонажа, с простотой и достоинством служащего образам (Gestaltungen), всплывающим из бессознательно­го. Пассивность героя-художника, сила которого заключа­ется преимущественно в терпении и перенесении страда­ний от превосходящей силы, соответствует предстоящей индивидуации второй половины жизни. Начавшийся в хо­де анализа путь к ней состоит в постижении своей собст­венной темноты, которое он переживает в морском путе­шествии, означающем погружение в бессознательное. Он должен суметь перенести все то, что лежит в темной глу­бине его существа, должен овладеть всем этим и тем са­мым претерпеть метаморфозу. Это изменение представле­но постепенным потемнением и переходом в анимистиче­скую область. Это означает, что Я временно поглощается миром темных негативных идей. Этот темный мир симво­лизируют обе птицы-помощницы, а их способность летать говорит о причастности к миру фантазии. Будучи совой и черным вороном, они относятся, с одной стороны, к ноч­ной и темной стороне жизни, с другой же стороны, это птицы мудрости. Мудрость, однако, достигается только тем, кто глубоко постиг и темную сторону людского.

ПРИМЕЧАНИЯ

Сказка и сновидение

1. Deutsche Märchen seit Grimm. Hrsg. Von P. Zaunert.

2. Nordische Volksmärchen. Hrsg. Von F. v. d. Leyen und P. Zaunert.

3. Es war einmal. Märchen der Völker. Hrsg. Von S. v. Massenbach.

4. Inselmärchen des Mittelmeeres. Hrsg. Von F. Karlinger.

5. С G. Jung. Über psychische Energetik und das Wesen der Träume.

6. M.-L. v. Franz. Bei der schwarzen Frau.

7. H. v. Beif. Das Märchen.

8. V.-L. v. Franz- Bei der schwarzen Frau.

9. W. Laiblin. Der wilde Mann und der goldene Vogel.

10. A. Joffe. Bilder-Synbole aus E. T. A. Hoffmann Märchen «Der goldene Topf».

11. B. Bettelheim. Kinderbrauchen Märchen.

12. V. Käst. Märchen als Therapie.

13. Reihe «Weisheit im Märchen».

14. H. Dieckmann. Der blaue Vogel.

15. Kinder- und Hausmärchen.

16. F. v. d. Leyen. Die Welt der Märchen.

17. Pantschatantra.

18. Das Papageienbuch.

19. С G. Jung. Die Lebenswende; vgl. auch: H. Dieckmann. Pro­bleme der Lebensmitte.

20. E. Jung. Ein Beitrag zum Problem des Animus.

21. Я. Dieckmann. Probleme der Lebensmitte.

22. M. Lüthi. Das europäische Volksmärchen.

23. Apuleius. Amor und Psyche.

24. C. G. Jung. Psychologische Typen.

25. Обстоятельное толкование этой сказки, которое я здесь вкратце излагаю, можно найти в книге X. фон Байта «Символика сказки», т. 1, с. 337 и след.).

26. Можно было бы исходить из того, что этот тип сказки о короле и его трех сыновьях особенно плодотворен для проблемы определения типов. Однако, к сожалению, это предположение об­манчиво, и попытка связать сказку с психологическими функцио­нальными типами чрезвычайно трудна и многообразна. Вопрос о том, какой из четырех функций соответствет герой сказки, оста­ется открытым. То же относится к классификации типов, так как редко можно говорить о чисто интровертном или экстравертном герое, поскольку последний на своем пути проходит фазы как интроверсии, так и экстраверсии. В выбранной нами сказке млад­ший сын должен, оставаясь на месте, спускаться под землю, в то время как его братья для решения задачи могут отправиться на За­пад и Восток. Из этого можно было заключить, что он интроверт. Но, с другой стороны, когда он выносит на поверхность подарен­ные жабой сокровища, ковер, кольцо и невесту, одерживая тем са­мым победу над братьями, он действует как экстраверт. Ни его об­раз действий, ни символика не позволяют отнести его к тому или иному функциональному типу. Можно было бы согласиться с тем, что его мышление неразвито, почему его и считают дураком; и дей­ствительно, относительно его мышления мы ничего не знаем: он печально сидит рядом со своим упавшим на землю пером (ощу­щение). Он видит дверь, которая ведет в жабью нору (чувство) и, наконец, превращение обыкновенной репы в карету с принцес­сой предполагает наличие интуиции. Правда, его братья полага­ют, что ничего стоящего дураку не добыть, и не предпринимают никаких усилий для достижения ценности, но на деле именно их мышление оказывается неполноценным, и они не становятся ум­нее после очередного своего поражения. Таким образом можно склониться к тому, чтобы лучшее мышление, специально не упо­миная об этом, приписать именно дураку. По моему мнению, в данной сказке остается полностью открытым вопрос о том, какая из функций с помощью героя привносится в сознание, и сказка, собственно, только обозначает основные проблемы развития не­доразвитой функций.

Трудность соотнесения сказочного героя с определенной функцией не является правилом, так как немало сказок, в кото­рых это ясно обозначено. В подробно рассмотренном мной вос­точном цикле «Истории носильщика и трех дам» герой истории второго слепого нищего соответствует мыслительному типу (X. Дикманн. Индивидуация в сказках из сборника «Тысяча и од­на ночь»). Он должен, согласно моей интерпретации, сопоставить развитие своей вспомогательной функции чувства со своим не­дифференцированным ощущением, функцией, при интеграции которой он в конце концов терпит крушение. Таким образом, са­ма сказка позволяет открыть нечто новое относительно пробле­мы дифференциации типов, и что в некоторых случаях может со­ответствовать человеку, который выбирает определенную сказку, к чему я еще вернусь в главе о любимой сказке. Более подробно я исследую эту проблему в другой своей работе (Н. Dieckmann. Typologischen Aspekte im Lieblingsmärchen).

27. Altägyptische Märchen. Hrsg. von F. v. d. Leyen.

Только ли для детей предназначены сказки?

1. Е. Cassirer. Philosophie der symbolischen Formen.

2. W. Pauli. Der Einfluss archetypischer Vorstellungen auf die Bildung naturwissenschaftlicher Theorien bei Kepler.

3. GEO - Wissen Nr. 2. v. 7. 5. 1990.

4. W. Hauff. Sämtliche Werke.

5. W. Keller. Und die Bibel hat doch recht.

6. H. Traxler. Die Wahrheit über Hansel und Gretel.

7. D. Chaplin. Das ärztliche Denken der Hindu.

8. Kinder- und Hausmärchen. Hrsg. von F. v. d. Leyen.

9. F. Schiller. Die Weltweisen.

10. M. Lüthi. Das europäische Volksmärchen.

11. Nordamerikanische Indianermärchen. Hrsg. von G. A. Konitzky.

12. Russische Volksmärchen. Hrsg. von F. v. d. Leyen.

13. R. A. Spitz- Die Entstehung der ersten Objektbeziehungen.

14. L. Levy-Bruhl. Die geistige Welt der Primitiven.

Сказочные мотивы в сновидениях и фантазиях

1. S. Freud. Märchenstoffe in Träumen.

2. О. Rank. Das Inzestmotiv in Dichtung und Sage.

3. С G. Jung. Psychologische Typen.

4. Kinder- und Hausmärchen. Hrsg. von F. v. d. Leyen.

5. Südamerikanische Indianermärchen. Hrsg. von Th. Koch-Grünberg.

6. K. Rasmussen. Die Gabe des Adlers.

7. L. Levy-Bruhl. Die geistige Welt der Primitiven.

8. Andersens sämtliche Märchen.

9. F. de la Motte Fouque. Undine.

10. W. Y. Evans-Wentz. Das tibetanische Buch der grossen Befreiung.

11. E. Harding. Das Geheimnis der Seele.

12. M.-L. V. Franz- Das Böse im Märchen.

13. Andersens sämtliche Märchen.

14. Deutsche Märchen aus dem Donauland. Hrsg. von P. Zaunert.

15. J. L. Borges. Einhorn, Sphinx und Salamander.

16. Deutsche Märchen aus dem Donauland. Hrsg. von P. Zaunert.

17. Я. Dieckmann. Individuation im Märchen aus 1001-Nacht.

18. Homers Odyssee.

Любимая сказка из детства

1. С. С Jung. Psychologische Typen.

2. Н. Dieckmann. Typologische Aspekte im Lieblingsmärchen; 3. J. Gebser. Ursprung und Gegenwart.

4. E. Neumann. Das Kind.

5. H. Dieckmann. Magie und Mythos im menschlichen Unbewussten.

6. Andersens sämtliche Märchen.

7. E. Jung. Die Anima als Naturwesen.

8. W. v. Goethe. Der Fischer.

9. W. Hauff. Sämtliche Werke. Bd. 4.

10. C. G. Jung. Psychologische Typen.

11. H. Dieckmann. Das Lieblingsmärchen der Kindheit als thera­peutischer Faktor in der Analyse.

12. G. Adler. Methods of Treatment in Analytical Psychology.

13. С. G. Jung. Die transzendente Funktion.

14. Я. Dieckmann. Komplexe und ihre Bedeutung in Diagnostik und Therapie.

15. W. Hauff. Sämtliche Werke. Bd. 4.

16. H. Dieckmann. Typologische Aspekte im Lieblingsmärchen.

17. O. Graf Wittgenstein. Das Reifungserleben im Märchen.

Идентификация с героем или героиней сказки

1. U. Baumgardt. König Drosselbart und C. G. Jungs Frauenbild.

2. R. Blomeyer. Symbole. Einstellungen — Definitionen — Wirkun­gen.

3. Hillman. Selbstmord und seelische Wandlung.

4. V. Käst. Weibliche Werte im Umbruch.

5. H. Dieckmann. Dogma und freier Geist.

6. M. -L. v. Franz. Bei der schwarzen Frau.

7. H. v. Beit. Symbolik des Märchens.

8. E. Jung. Ein Beitrag zum Problem des Animus.

9. Dänische Volksmärchen.

30. Schwedische Volksmärchen.

11. Данный случай, в несколько измененном виде, я уже пред­ставил в Praxis der Psychotherapie. Bd. XIX. S. 27—37

12. E. Neumann. Umkreisung der Mitte.

13. W. Alex. Depression in Women.

14. E. Jung. Der Grossinquisitor. Ein Beitrag zum Archetyp des Grossen Vaters.

15. E. Berne. Spiele der Erwachsenen.

16. H. Dieckmann. Das Lieblingsmärchen der Kindheit als therapeutischer Faktor der Analyse.

Жестокость в сказке

1. Altägyptische Märchen.

2. Kinder- und Hausmärchen. Hrsg. von F. v. d. Leyen.

3. Bilz. Märchengeschehen und Reifungsvorgänge unter tiefenpsychologischen Gesichtspunkten.

4. M. Eliade. Schamanismus und archaische Ekstasetechnik.

5. C. G. Jung. Die Visionen des Zosimus.

6. H. Dieckmann. Der Wert des Märchens für die seelische Entwicklung des Kindes.

7. H. Dieckmann. Märchen und Träume als Helfer des Menschen.

8. Russische Volksmärchen.

9. Japanische Märchen. Hrsg. von F. v. d. Leyen.

10. Französische Volksmärchen. Hrsg. von F. v. d. Leyen und P. Zaunert.

11. Deutsche Märchen aus dem Donauland. Hrsg. von F. v. d. Leyen und P. Zaunert.

12. H. v. Beit. Symbolik des Märchens.

13. E. Neumann. Das Kind.

14. A. I. Allenby. Angels as Archetype and Symbol.

15. E. Jung. Ein Beitrag zum Problem des Animus.

16. Я. v. Beit. Symbolik des Märchens.

17. /. Hillman. Selbstmord und seelische Wandlung.

18. K. Lorenz. Über tierisches und menschliches Verhalten.

19. K. Lorenz. Das sogenannte Böse.

20. G. Adler. The Living Symbol.

Сказка как возможность формирования структуры в процессе эмоционального развития

1. J. Jacobi. Das Religiöse in den Malereien von seelisch Leidenden.

2. С G. Jung. Mysterium Coniunctionis. Bd. 2. Ges. Werke. Bd. 14/2.

3. С. А. Meier. Antike Inkubation und moderne Psychotherapie.

4. H. Dieckmann. Individuation in Märchen aus 1001-Nacht.

5. M.-L. v. Franz. Die Visionen des Nikolaus von Flüe.

6. H. v. Beit. Das Märchen.

7. С G. Jung. Symbole der Wandlung.

8. /. Jacobi. Die Psychologie von С G. Jung.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

G. Adler. The Living Symbol. Routledge and Kegan, London, 1961.

G. Adler. «Methods of Treatment in Analytical Psychology», in: Psychoanalytic Techniques. Hrsg. v. B. B. Wolman, Basic Books Inc., 1967.

W. Alex. Depression in Women. Professional Reports. 16th Annual Joint Conference of the Societies of Jungian Analysts of Northern and Southern California, 1968.

A. I Allenby. «Angels as Archetype and Symbol», in: Der Archetyp. Verhandlungen des 2. internationalen Kongresses für Analytische Psychologie 1964, Basel—New York.

Altägyptische Märchen. Übertr. u. bearb. v. E. Bronner-Traut. Hrsg. v. F. v. d. Leyen, Düsseldorf—Köln 1963.

H. C. Andersen. Gesammelte Märchen. Manesse Bibliothek der Weltliteratur, Band 1. Hrsg. v. F. Storrer-Madelung, Zürich o. J.

Apuleius, Amor und Psyche. Mit einem Kommentar von E. Neu­mann, Zürich, 1951.

U. Baumgardt. König Drosselbart und C. G. Jungs Frauenbild. Kritische Gedanken zu Anima und Animus, Ölten und Freiburg 1987.

H. v. Beit. Symbolik des Märchens, Bd. 1—3, 2. verb. Aufl., Bern 1960.

H. v. Beit. Das Märchen, Bern 1965.

E. Berne. Spiele der Erwachsenen, Reinbek 1967.

B. Bettelheim. Kinder brauchen Märchen, Stuttgart 1977.

J. Bilz. «Märchengeschehen und Reifungsvorgänge unter tiefen­psychologischen Gesichtspunkten», in: Bühler-Büz. Das Märchen und die Phantasie des Kindes, München 1961.

R. Blomeyer. «Symbole: Einstellungen — Definitionen — Wirkun­gen», in: Analytische Psychologie 7/1. Basel 1976.

Jorge Luis Borges. Einhorn, Sphinx und Salamander, München 1964.

E. Cassirer. Philosophie der symbolischen Formen, Berlin 1923— 1929.

D. Chaplin. Das ärtzliche Denken der Hindu, Leipzig 1930.

Dänische Volksmärchen. Hrsg. v. Laurits Bodker, Düsseldorf—Köln 1964.

Deutsche Märchen aus dem Donauland. Hrsg. v. P. Zaunert, Düsseldorf-Köln 1958.

Deutsche Märchen seit Grimm. Hrsg. v. P. Zäunest, Düsseldorf-Köln 1964.

H. Dieckmann. Märchen und Träume als Helfer des Menschen, Stuttgart 1966.

H. Dieckmann. «Der Wert des Märchens für die seelische Entwicklung des Kindes», in: Praxis der Kinderpsychologie und Kinderpsychiatrie, Heft 2/1966.

H. Dieckmann. Probleme der Lebensmittel. Stuttgart 1968.

H. Dieckmann. «Das Lieblingsmärchen der Kindheit als therapeutischer Faktor in der Analyse», in: Praxis der Kinderpsychologie und Kinderpsychiatrie, 17. Jg., H. 8/1968.

H. Dieckmann. «Magie und Mythos im menschlichen Unbewußten», in. Wege zum Menschen, 21. Jg., H. 6/Juni 1969.

H. Dieckmann. Individuation in Märchen aus 1001-Nacht, Stuttgart 1974.

H. Dieckmann. «Typologische Aspekte im Lieblingsmärchen», in: Analytische Psychologie 6/1975.

H. Dieckmenn. Der blaue Vogel. Reihe «Weisheit im Märchen», Zürich 1986.

H. Dieckmann. Komplexe und ihre Bedeutung in Diagnostik und Therapie, Heidelberg 1990.

H. Diecmkann. «Dogma und freier Geist. Überlegungen zum sogenannten System der Analytischen Psychologie C. G. Jungs». Unveröffentlichter Vortrag auf der Frühjahrstagung der Deutschen Gesellschaft für Analytische Psychologie in Bad Schwalbach, März 1990.

M. Eliade. Schamanismus und archaische Ekstasetechnik, Zürich 1956.

Es war einmal. Märchen der Völker. Hrsg. v. Sigrid v. Massenbach, Baden-Baden 1958.

W. Y. Evans-Wentz. Das tibetanische Buch der großen Befreiung, München 1955.

M.-L. v. Franz. Die Visionen des Nicolaus von Flüe. Studien aus dem С G. Jung-Institut, Zürich 1969.

M.-L. v. Franz. «Bei der schwarzen Frau. Studien zur analitischen Psychologie C. G. Jungs», in: Festschrift zum 80. Geburtstag von C. G. Jung, Zürich 1955.

V.-L. v. Franz. Das Böse im Märchen. Studien aus dem C. G. Jung­institut, Zürich XIII, Zürich 1961.

Französische Volksmärchen. (Märchen der Weltliteratur. Hrsg. von F. v. d. Leyen/P. Zaunert), Jena 1923.

S. Freud. Märchenstoffe in Traumen. Ges. Werke, in Einzelbänden Bd. 10, London 1946, Frankfurt/Main.

J. Gebser. Ursprung und Gegenwart, Stuttgart 1953.

GEO-Wissen Nr. 2 vom 7. 5. 1990.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-01-11 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: