бую женщину. Чуть не плача он сделал, как она приказала,
сложил кочны в платок и пошел за старухой по рынку.
Она шла не очень скоро, и понадобилось почти три чет
верти часа, пока они пришли в самую отдаленную часть го
рода и остановились перед маленьким, ветхим домом. Там
она вынула из кармана старый заржавленный крючок, лов
ко всунула его в маленькую скважину в двери, и вдруг дверь
щелкнув сразу отворилась. Но как поразился маленький
Якоб, когда вошел! Внутренность дома была великолепно
53ильае/гьж Гауф ^
140 ----------------------------------------------------— ------------------------------------------------
украшена, потолок и стены были из мрамора, мебель — из
прекраснейшего черного дерева и выложена золотом и шли
фованными камнями, а пол был из стекла и такой гладкий,
что малютка несколько раз поскользнулся и упал. Старуха
вынула из кармана серебряный свисток и засвистала на нем
мелодию, которая звучно раздалась по дому. По лестнице
тотчас же сошли несколько морских свинок. Якобу показа
лось очень странным, что они шли на двух ногах и вместо
башмаков имели на лапах ореховые скорлупки. Они были
одеты в человеческие одежды, и даже на головах у них были
шляпы по новейшей моде.
— Где мои туфли, негодные твари? — закричала стару
ха и ударила их палкой, так что они с воем подпрыгнули.—
Долго ли мне еще так стоять!
Они быстро запрыгали вверх по лестнице и опять яви
лись с парой скорлуп кокосового ореха, подбитых кожей,
которые они ловко надели старухе на ноги.
Теперь у старухи прошла вся хромота и шатание в сто
роны. Она отбросила палку и стала очень быстро скользить
по стеклянному полу, увлекая с собой за руку маленького
Якоба. Наконец она остановилась в комнате, уставленной
разной мебелью и похожей на кухню, хотя столы из красно
го дерева и покрытые богатыми коврами диваны подходи
ли скорее к парадной комнате.
— Сядь, сынок,—очень ласково сказала старуха, прижи
мая Якоба в угол дивана и ставя перед ним стол так, что он
уже не мог выйти оттуда,— сядь, тебе было очень тяжело
нести. Человеческие головы не так легки, не так легки!
— Сударыня, что за странности вы говорите? —восклик
нул малютка.— Я, правда, устал, но ведь то были кочны,
которые я нес. Вы их купили у моей матушки.
— Э, ты знаешь это неверно,— захохотала старуха, от
крыла крышку корзины и вынула человеческую голову,
схватив ее за волосы.
Малютка был вне себя от ужаса, он не мог понять, как все
это произошло, и подумал о своей матери. Если кто узнает
что-нибудь об этих человеческих головах, подумал он про
себя, то, наверно, мою матушку обвинят за это.
— Теперь надо дать и тебе что-нибудь в награду, за то что
ты так послушен,— пробормотала старуха,— потерпи толь
ко минуточку, я накрошу тебе супцу, который ты будешь
помнить всю жизнь.
g. ------------------------------------------- * “ --------------------------------------------------- 141
Так она сказала и опять засвистела. Сперва явилось мно
го морских свинок в человеческих одеждах; на них были
повязаны кухонные фартуки, а за поясом были половники
и большие ножи. За ними прискакало множество белок; на
них были широкие турецкие шаровары, и они ходили на
задних лапах, а на голове имели зеленые бархатные шапоч
ки. Это были, по-видимому, поварята, потому что они очень
проворно взбирались на стены, доставали сверху сковороды
и блюда, яйца и масло, травы и муку и несли все это на пли
ту. А у плиты беспрестанно сновала старуха в своих туфлях
из кокосовых скорлуп, и малютка видел, что она очень ста
рается сварить ему что-то хорошее. Вот огонь затрещ ал
сильнее, вот на сковороде задымилось и закипело, и в ком
нате распространился приятный запах. Старуха забегала
взад и вперед, а белки и морские свинки —за ней. Проходя
мимо плиты, она каждый раз совала свой длинный нос в
горшок. Наконец кушанье закипело и зашипело, из горшка
поднялся пар и на огонь полилась пена. Тогда она сняла
горшок, налила из него в серебряную чашку и поставила ее
перед маленьким Якобом.
— Вот, сынок, вот,— сказала она,— поешь только этого
супчика —у тебя будет все, что тебе так понравилось у меня.
Ты будешь и искусным поваром, чтобы тебе быть хоть чем-
нибудь, но травки... нет, травки ты никогда не найдешь.
Почему ее не было в корзине у твоей матери?
Малютка не вполне понял, что она сказала, и тем внима
тельнее занялся супом, который ему очень понравился.
Мать приготовляла ему много вкусных кушаний, но такого
хорошего у него еще ничего не было. От супа шел аромат
тонких трав и корений; при этом суп был в одно и то же
время сладок, кисловат и очень крепок. Между тем как Якоб
еще доедал последние капли прекрасного кушанья, морские
свинки закурили аравийский ладан, который понесся по
комнате голубоватыми облаками. Эти облака делались все
гуще и гуще и спускались вниз. Запах ладана подействовал
на малютку усыпительно: он мог сколько угодно кричать,
что ему нужно вернуться к матери,— очнувшись он опять
погружался в дремоту и наконец действительно заснул на
диване старухи.
Ему снились странные сны. Ему представлялось, что ста
руха снимает с него одежду и вместо нее обертывает его
ЯВильаельж Гауф _
142 ------------------------------------------— ---------------------------------------♦§
беличьей шкуркой. Теперь он мог прыгать и лазить, как бел
ка; он жил вместе с остальными белками и морскими свин
ками, которые были очень учтивыми, воспитанными особа
ми, и вместе с ними служил у старухи. Сперва им пользо
вались только для чистки обуви, то есть он должен был
намазывать маслом кокосовые орехи, которые хозяйка но
сила вместо туфель, натирать их и делать блестящими. Так
как в отцовском доме его часто приучали к подобным заня
тиям, то это дело шло у него на лад. Спустя приблизитель
но год, снилось ему дальше, его стали употреблять для бо
лее тонкой работы: он вместе с еще несколькими белками
должен был ловить пылинки и, когда их было достаточно,
просеивать их через тончайшее волосяное сито. Дело в том,
что хозяйка считала пылинки самым нежным веществом, и
так как, не имея уже ни одного зуба, не могла хорошо раз
жевывать пищу, то велела готовить ей хлеб из пылинок.
Еще через год его перевели в слуги, собиравшие старухе
воду для питья. Не подумайте, что она велела вырыть ей для
этого бассейн или поставила на дворе кадку, чтобы собирать
в нее дождевую воду,— это делалось гораздо хитрее: белки
и Якоб должны были черпать ореховыми скорлупками росу
с роз, и это было у старухи водой для питья. Так как она
пила очень много, то у водоносов была тяжелая работа. Че
рез год его назначили для внутренней службы в доме. У него
была обязанность чистить полы, а так как они были из стек
ла, на котором видно было всякое дыхание, то это была не
пустяшная работа. Слуги должны были чистить их щеткой,
привязывать к ногам старое сукно и искусно ездить на нем
по комнате. На четвертый год его перевели наконец на кух
ню. Это была почетная должность, которой можно было
достигнуть только после долгого испытания. Якоб прослу
жил в ней начиная с поваренка до первого пирожника и
достиг такой необыкновенной ловкости во всем, что касает
ся кухни, что часто должен был удивляться самому себе.
Самым трудным вещам, паштетам из двухсот сортов эссен
ций, супам из зелени, составленным из всех травок на зем
ле, всему он научился, все умел делать скоро и вкусно.
Так на службе у старухи прошло около семи лет, когда
однажды, сняв кокосовые башмаки и взяв в руку корзину и
костыль, чтобы уйти, она велела ему ощипать курочку, на
чинить ее травами и к ее возвращению хорошенько поджа
g. ----------------------------------------------K f w M t e -------------------------------------- ш
рить до коричневатого и желтого цвета. Он стал делать это
по всем правилам искусства. Свернул курочке шею, обварил
ее в горячей воде, ловко ощипал перья, потом соскоблил с
нее кожу, так что она стала гладкой и нежной, и вынул из
нее внутренности. Затем он стал собирать травы, которыми
должен был начинить курочку. В кладовой для трав он на
этот раз заметил в стене шкафчик, дверцы которого были
полуоткрыты и которого прежде он никогда не замечал. Он
с любопытством подошел ближе, чтобы посмотреть, что он
содержит,— и что же, в нем стояло много корзиночек, от
которых шел сильный, приятный аромат! Он открыл одну
из этих корзиночек и нашел в ней травку совсем особенно
го вида и цвета. Стебель и листья были сине-зелеными и
имели наверху маленький цветок огненно-красного цвета с
желтой каемкой. Якоб в раздумье стал рассматривать этот
цветок и понюхал его. Цветок издавал тот же самый креп
кий запах, которым некогда пахнул суп, сваренный ему ста
рухой. Но запах был так силен, что Якоб стал чихать, дол
жен был чихать все сильнее и чихая наконец проснулся.
Он лежал на диване старухи и с удивлением смотрел
вокруг. «Нет, но как живо можно видеть во сне! —сказал он
сам себе.— Ведь теперь я готов бы поклясться, что был пре
зренной белкой, товарищем морских свинок и другой гадо
сти, но при этом стал великим поваром. Как будет смеять
ся матушка, когда я все расскажу ей! Однако не будет ли она
также бранить, что я засыпаю в чужом доме, вместо того
чтобы помогать ей на рынке?» С этими мыслями он вско
чил, чтобы уйти. Его тело было еще совсем онемевшим от
сна, особенно затылок, потому что он не мог хорошо пово
рачивать голову. Он должен был даже посмеяться над собой,
что он такой сонный, потому что, прежде чем осмотрелся, он
ежеминутно натыкался носом на шкаф или на стену или
ударялся им о косяк двери, если быстро оборачивался. Бел
ки и морские свинки с визгом бегали вокруг него, как буд
то хотели проводить его; он и действительно пригласил их
с собой, когда был на пороге, потому что это были хорошень
кие зверьки, но они, в своих ореховых скорлупках, быстро
вернулись в дом, и он только вдали слышал их вой.
Та часть города, куда его завела старуха, была довольно
отдаленной, и он едва смог выбраться из узких переулков.
При этом там была большая давка, потому что, как ему пока
Ш ш г л ъ м Г а у ф _
144 ----------------------------------------------------— ------------------------------------------------►£
залось, должно быть, как раз вблизи показывали карлика.
Он везде слышал восклицания: «Эй, посмотрите на уродли
вого карлика! Откуда явился этот карлик? Эй, что за длин
ный нос у него, как у него торчит из плеч голова! А руки,
бурые, безобразные руки!» В другое время он, пожалуй,
тоже побежал бы, потому что очень любил смотреть вели
канов, карликов или редкие иноземные одежды, но теперь
он должен был торопиться прийти к матери.
Когда он пришел на рынок, ему сделалось совсем жутко.
Мать еще сидела там и имела в корзине довольно много
плодов; следовательно, он не мог долго проспать. Но ему
уже издали показалось, что она очень печальна, потому что
она не зазывала прохожих купить у нее, а подпирала голо
ву рукой, и когда он подошел ближе, ему показалось также,
что она бледнее обыкновенного. Он был в нерешимости, что
ему делать; наконец собрался с духом, подкрался к ней сза
ди, ласково положил свою ладонь на ее руку и сказал:
— Мамочка, что с тобой? Ты сердишься на меня?
Женщина обернулась к нему, но с криком ужаса отшат
нулась.
— Что тебе надо от меня, мерзкий карлик? — восклик
нула она.— Прочь, прочь! Я терпеть не могу подобных шу
ток!
— Матушка, что же это с тобой? —спросил совсем испу
ганный Якоб.— Тебе, верно, неможется; почему же ты го
нишь от себя своего сына?
— Я тебе уже сказала, убирайся прочь! —сердито возра
зила Ханна.— У меня ты ни гроша не получишь за свое ло
манье, мерзкий урод!
«Право, Бог отнял у нее свет разума! — сказал сам себе
огорченный малютка.—Что только мне сделать, чтобы при
вести ее в себя?»
— М илая матушка, будь же благоразумна. Посмотри
только на меня хорошенько — ведь я твой сын, твой Якоб!
— Нет, теперь эта шутка становится слишком наглой! —
крикнула Ханна своей соседке.—Посмотрите только на это
го уродливого карлика! Вот он стоит, наверно отгоняет у
меня всех покупателей и смеет издеваться над моим несча
стьем. Он говорит мне: «ведь я твой сын, твой Якоб», нахал!
Тогда соседки поднялись и стали так сильно ругаться,
как только могли, а это торговки, вы хорошо знаете, умеют.
карл и к Hot f _
ф -------------------------------------------------11---------------------------------------------------- 145
Они ругали его, что он насмехается над несчастьем бедной