А туфли и палочку он велел положить в свою сокровищ
ницу.
Таким же бедным, как всегда, Маленький Мук вышел из
страны, проклиная свою глупость, из-за которой он вообра
зил, что может играть при дворе значительную роль. К сча
стью, страна, откуда он был изгнан, была невелика; поэто
му уже через восемь часов он был на границе, хотя идти для
него было очень тяжело, так как он привык к своим милым
туфлям.
Когда он очутился за границей, он оставил обычную до
рогу, чтобы отыскать самую дремучую глушь лесов и жить
там одиноко, потому что он возненавидел всех людей. В дре
мучем лесу он напал на место, которое показалось ему впол
не подходящим для принятого им решения. Светлый ручей,
окруженный большими тенистыми смоковницами, и мягкая
трава манили его к себе. Там он бросился на землю с реше
нием не принимать больше пищи, а ожидать здесь смерти.
Среди печальных размышлений о смерти он заснул; но ког
да он опять проснулся и его стал мучить голод, он подумал,
что голодная смерть —опасная вещь, и оглянулся, нельзя ли
где достать чего-нибудь поесть.
На дереве, под которым он спал, висели великолепные,
спелые смоквы. Он поднялся наверх, чтобы сорвать себе
ф асск а^ о Л а л е к ь к о ж Л у к е
несколько штук, отлично наелся и потом спустился в ручью,
чтобы утолить жажду. Но как велик был его ужас, когда в
воде показалась ему его голова, украшенная двумя огромны
ми ушами и толстым длинным носом! Пораженный этим, он
схватился руками за уши, и, действительно, они были дли
ной более половины локтя.
— Я вполне заслуживаю ослиных ушей,— воскликнул
он,— потому что, как осел, топтал ногами свое счастье!
Он стал бродить под деревьями, и когда опять почувство
вал голод, должен был еще раз прибегнуть к смоквам, пото
му что кроме них он не нашел на деревьях ничего съедобно
го. Когда ему, после второй порции смокв, пришло в голо
ву, не поместятся ли, может быть, его уши под большим
тюрбаном, чтобы ему иметь все-таки не слишком смешной
вид, то он почувствовал, что уши исчезли. Он тотчас побе
жал назад к ручью, чтобы убедиться в этом. Действительно,
его уши имели прежний вид, его длинного безобразного
носа уже не было. Теперь он заметил, как это произошло: от
первой смоковницы он получил длинный нос и уши, вторая
исцелила его. Он с радостью заметил, что его добрая судь
ба еще раз дает ему в руки средство быть счастливым. По
этому он нарвал с каждого дерева плодов, сколько мог уне
сти, и вернулся в ту страну, которую недавно покинул. Там,
в первом городке, он сделал себя благодаря другой одежде
совершенно неузнаваемым, потом пошел дальше, к тому
городу, где жил король, и скоро пришел туда.
Это было как раз в то время года, когда спелые плоды
были еще довольно редки, поэтому Маленький Мук сел у
ворот дворца; ведь ему по прежнему времени было хорошо
известно, что здесь главный повар закупал такие редкости
для королевского стола. Мук еще недолго просидел, когда
увидал, что по двору идет главный повар. Он стал осматри
вать товары продавцов, которые собрались у ворот дворца;
наконец его взгляд упал и на корзинку Мука.
— Ах! Редкое блюдо,— сказал он,— которое, наверно,
понравится его величеству. Что ты хочешь за всю корзину?
Маленький Мук назначил умеренную цену, и они скоро
сторговались. Главный повар передал корзину рабу и пошел
дальше, а Маленький Мук между тем убежал, опасаясь, что
его, как продавца, могут отыскать и наказать, когда головы
придворных постигнет беда.
4*
деильаельж Гауф ^
100 ------------------------------------------— -------------------------------------- *8
За обедом король был в очень веселом настроении и не
раз высказывал своему главному повару похвалы за его хо
рошую кухню и старание, с которым он всегда выбирает для
него самое редкое. Главный повар, хорошо знавший, какой
лакомый кусок у него есть еще в запасе, очень весело усме
хался и ронял только отдельные слова, как-то: «То ли еще
будет» или «Конец —делу венец», так что принцессам ста
ло очень любопытно, что же еще он подаст. А когда наконец
он велел подать прекрасные, заманчивые смоквы, тогда из
уст всех присутствовавших вырвалось всеобщее «ах!».
— Как спелы, как аппетитны! — воскликнул король.—
Главный повар, ты просто молодец и заслуживаешь нашей
совершенно особенной милости!
Сказав так, король, который обыкновенно был очень
скуп на такие лакомые куски, собственноручно стал разде
лять смоквы за своим столом. Каждый принц и каждая
принцесса получили по две, придворные дамы, визири и
аги1— по одной, а остальные он поставил перед собой и с
большим удовольствием начал поедать их.
— Но, боже мой, какой у тебя странный вид, отец! —вос
кликнула вдруг принцесса Амарца.
Все с изумлением взглянули на короля: на голове у него
висели огромные уши, длинный нос спускался за подборо
док; и сами они смотрели друг на друга с изумлением и
ужасом: все были более или менее украшены странным го
ловным убором.
Представьте себе ужас двора! Тотчас послали за всеми
врачами в городе. Врачи приходили толпами, назначали
пилюли и микстуры, но уши и носы оставались. Одному из
принцев сделали операцию, но уши опять выросли.
Мук в своем убежище, куда он удалился, услыхал всю
историю и узнал, что теперь время действовать. Уже рань
ше на деньги, вырученные за смоквы, он достал себе одеж
ду, которая могла представить его ученым; длинная борода
из козьей шерсти дополняла обман. С мешочком, полным
смокв, он отправился во дворец короля и, в качестве иност
ранного врача, предложил свою помощь. Сначала к нему
были очень недоверчивы, но когда Маленький Мук дал од
ному из принцев съесть смокву и этим вернул его уши и нос
’ Ага —титул высших гражданских и военных чиновников на Востоке.
ф а с ск а г о Л а л е к ь к о жМук е
§ 101
в прежнее состояние, то все захотели вылечиться у иност
ранного врача. А король молча взял его за руку и повел в
свою комнату. Там он отпер дверь, которая вела в сокровищ
ницу, и сделал Муку знак следовать за ним.
— Вот мои сокровища,— сказал король,— выбирай себе,
что бы то ни было; все будет тебе даровано, если ты только
избавишь меня от этого позорного недуга.
Это было для ушей Маленького Мука приятной музы
кой. Он увидел, что у самого входа на полу стояли его туф
ли, тут же рядом лежала и его палочка. Вот он стал расха
живать по залу, как будто хотел восхищаться сокровищами
короля; но едва он подошел к своим туфлям, как поспешно
вскочил в них, схватил палочку, сорвал свою фальшивую
бороду и показал изумленному королю хорошо знакомое
лицо его изгнанного Мука.
— Вероломный король,—сказал он,—ты платишь небла
годарностью за верную службу! Прими как вполне заслу
женное наказание уродливость, которую имеешь. Я оставлю
тебе уши, чтобы они ежедневно напоминали тебе о Малень
ком Муке.
Сказав так, он быстро повернулся на каблуке, пожелал
далеко унестись, и еще прежде чем король мог позвать на
помощь, Маленький Мук унесся.
С тех пор малютка живет здесь в полном довольстве, но
одиноко, потому что он презирает людей. Благодаря опыту
он стал мудрым человеком, который заслуживает скорее
твоего удивления, чем насмешки, если даже его наружность
и имеет, может быть, что-нибудь странное.
Так рассказал мне мой отец. Я выразил ему свое раская
ние в грубом поведении относительно доброго маленького
человека, и отец подарил мне другую половину назначенно
го мне наказания. Я рассказал своим товарищам удивитель
ную судьбу малютки, и мы так полюбили его, что никто
больше не издевался над ним. Напротив, мы уважали его,
пока он жил, и всегда кланялись ему так низко, как кади и
муфтию1.
Путешественники решили отдохнуть в этом караван-са
рае, чтобы подкрепить себя и животных для дальнейшего
пути. Вчерашняя веселость перешла и на этот день, и они
1 М уфтий — высшее духовное лицо.
ЯЗилыаельж Гауф _
102 ----------------------------------------------------— ------------------------------------------------
забавлялись разными играми. А после обеда они позвали
пятого купца, Али Зицаха, тоже, подобно остальным, испол
нить свою обязанность и рассказать какую-нибудь повесть.
Он отвечал, что его жизнь слишком бедна выдающимися
событиями, чтобы о ней можно было сообщить им что-ни-
будь, поэтому он хочет рассказать им нечто другое, а имен
но сказку о мнимом принце.
С казка о ж к и ж о ж принте
екогда жил весьма почтенный портной-под
мастерье по имени Лабакан, который учил
ся своему ремеслу у одного искусного мас
тера в Александрии. Нельзя сказать, чтобы
Лабакан был неловок с иглой, напротив, он
мог делать очень тонкую работу. Было бы
также несправедливо назвать его прямо ле
нивым, но все-таки с подмастерьем было
что-то не совсем ладно. Он часто мог шить
не переставая по целым часам, так что игла в его руке рас
калялась и нитка дымилась; тогда-то у него и выходила
вещь, как ни у кого другого. Но иной раз, и это случалось, к
сожалению, часто, он сидел в глубоком размышлении, смот
рел неподвижными глазами перед собой и при этом имел на
лице и в наружности что-то столь особенное, что его мастер
и остальные подмастерья всегда говорили об этом состоянии
так: «У Лабакана опять его важный вид».
А в пятницу, когда другие спокойно шли с молитвы до
мой к своей работе, Лабакан в прекрасной одежде, на кото
рую он с большим трудом скопил себе деньги, выходил из
мечети и медленно и гордым шагом шел по площадям и
улицам города. Если кто-нибудь из его товарищей говорил
ему: «Да будет мир с тобою!» или: «Как поживаешь, друг
Лабакан?», то он милостиво делал знак рукой или, самое
большее, важно кивал головой. Если тогда его мастер гово
рил ему в шутку: «Из тебя вышел бы принц, Лабакан», то
он радовался этому и отвечал: «Вы это тоже заметили?» или:
«Я это уже давно думал!»
Так вел себя почтенный портной-подмастерье Лабакан
уже долгое время, но мастер терпел его дурачество, потому
Шлъыльж Гауф _
104 ----------------------------------------------------— ------------------------------------------------
что вообще Лабакан был хорошим человеком и искусным
работником.
Однажды проезжавший как раз через Александрию брат
султана, Селим, прислал к мастеру праздничное платье, что
бы кое-что в нем переменить, а мастер отдал его Лабакану,
потому что Лабакан делал самую тонкую работу. Когда ве
чером мастер и подмастерья ушли, чтобы после дневного
труда отдохнуть, непреодолимое желание стало влечь Лаба-
кана назад, опять в мастерскую, где висела одежда царско
го брата. Он долго стоял перед ней в раздумье, восхищаясь
то блеском шитья, то переливающимися цветами бархата и
шелка. Он не мог удержаться, он должен был надеть ее, и что
же — она так пришлась ему впору, как будто была сделана
для него! «Чем я не такой же принц? —спрашивал он себя,
расхаживая по комнате взад и вперед.— Не говорил ли уж
сам мастер, что я родился принцем!» Вместе с одеждой под
мастерье получил, по-видимому, совсем царский образ мыс
лей. Он не мог представить себя иначе, как неизвестным
царским сыном, и, как таковой, он решил ехать по свету и
<£кагка л лтилмлг пптш *
покинуть место, где люди до сих пор были так глупы, что
под его низким званием не могли узнать его прирожденное
достоинство. Ему казалось, что великолепная одежда посла
на доброй феей; поэтому он побоялся, конечно, отвергнуть
такой дорогой подарок, сунул в карман свои ничтожные
наличные деньги и, воспользовавшись ночной темнотой,
вышел за ворота Александрии.
Во время своего странствования новый принц везде воз
буждал удивление, потому что великолепная одежда и его
важная, величественная осанка как-то совсем не подходили
к пешеходу. Когда его спрашивали об этом, он с таинствен
ным видом отвечал обыкновенно, что на это есть особые
причины. Но когда он заметил, что его путешествие пешком
делает его смешным, он за ничтожную цену купил старого
коня, который очень подходил к нему, так как своим степен
ным спокойствием и кротостью никогда не ставил Лабака-
на в затруднение показать себя искусным наездником, что
было совсем не его делом.
Однажды, когда он шаг за шагом тащился по дороге на
своем Мурве — так он назвал своего коня,— к нему присо
единился какой-то всадник и попросил у него позволения
ехать в его обществе, потому что в беседе с другим путь ему
будет гораздо короче. Всадник был веселым молодым чело
веком, прекрасным и приятным в обращении. Он скоро за
вязал с Лабаканом разговор, кто откуда и куда едет, и ока
залось, что и он, как подмастерье-портной, поехал по свету
без цели. Он сказал, что его звать Омаром, что он племян
ник несчастного каирского паши, Эльфи-бея, и теперь путе
шествует, чтобы исполнить поручение, данное ему на смерт
ном одре его дядей.
Лабакан не высказывался так откровенно о своих делах.
Он дал Омару понять, что он высокого происхождения и
путешествует для своего удовольствия.
Оба молодых человека понравились друг другу и поеха
ли дальше. На второй день их совместного путешествия
Лабакан спросил своего спутника Омара о поручениях, ко
торые он должен исполнить, и к своему изумлению узнал
следующее:
Каирский паша Эльфи-бей воспитывал Омара с самого
раннего детства, и Омар никогда не знал своих родителей.
Когда на Эльфи-бея напали его враги и после трех несчаст
ных сражений, смертельно раненный, он должен был бе-
ЗОЗильае/тьж ЗГадор
жать, он открыл своему воспитаннику, что он не его племян
ник, а сын могущественного государя, который, боясь пред
сказаний астрологов, удалил молодого принца от своего дво
ра, поклявшись увидеть его только на двадцать втором году.
Эльфи-бей не назвал ему имени отца, а только самым опре
деленным образом поручил ему в пятый день наступающе
го месяца рамадана, когда ему исполнится двадцать два года,
явиться к известному столбу Эль-Зеруйя, в четырех днях
пути на восток от Александрии. Там он должен передать
людям, которые будут стоять у столба, данный ему дядей
кинжал со словами: «Вот я, которого вы ищете!» Если они
ответят: «Хвала Пророку, сохранившему тебя», то он дол
жен следовать за ними, и они приведут его к отцу.
Портной Лабакан был очень изумлен этим сообщением.
С этих пор он стал смотреть на принца Омара завистливы
ми глазами, негодуя на то, что Омару, хотя он уже считал
ся племянником могущественного паши, судьба давала еще
звание царского сына, а ему, которого она наделила всем, что
нужно принцу, она как бы в насмешку дала темное проис
хождение и обыкновенный жизненный путь. Он делал срав
нения между собою и принцем. При этом он должен был
признаться, что принц —человек очень выгодной наружно
сти: прекрасные живые глаза, смело очерченный нос, мягкое,
предупредительное обхождение; словом, у него было много
внешних преимуществ, которыми всякий может располо
жить к себе. Но сколько преимуществ он ни находил в сво
ем спутнике, он все-таки сознавался при этих наблюдениях,
что какой-нибудь Лабакан может быть царственному отцу,
пожалуй, еще желаннее, чем действительный принц.
Эти размышления преследовали Лабакана целый день и
с ними он заснул на ближайшем ночлеге. Когда утром он
проснулся и его взгляд упал на спавшего около него Омара,
который мог так спокойно спать и видеть во сне свое верное
счастье, в нем пробудилась мысль хитростью или силой до
биться того, в чем неблагосклонная судьба отказала ему.
Кинжал, отличительный знак возвращавшегося на родину
принца, торчал у спящего за поясом. Лабакан тихо вынул
его, чтобы вонзить его в грудь владельца. Но перед мыслью
об убийстве миролюбивая душа подмастерья содрогнулась,
и он удовольствовался тем, что спрятал кинжал у себя, ве
лел взнуздать для себя более быструю лошадь принца, и
прежде чем Омар проснулся и увидел себя лишенным всех
(£ка1ка а лтитклж ппиние
своих надежд, его вероломный спутник был впереди уже на
несколько миль.
Когда Лабакан совершил у принца похищение, был как
раз первый день священного месяца рамадана, и, следова
тельно, у портного было еще четыре дня, чтобы приехать к
столбу Эль-Зеруйя, который ему был хорошо известен. Хотя
местность, где находился этот столб, лежала на расстоянии
самое большее, может быть, еще двух дней пути, но он все-
таки поспешил приехать туда, так как все боялся, что его
догонит настоящий принц.
В конце второго дня Лабакан увидел столб Эль-Зеруйя.
Он стоял на небольшом возвышении на обширной равнине
и мог быть виден за два-три часа пути. При виде его сердце
портного забилось сильнее. Хотя в течение двух последних
дней у Лабакана было достаточно времени, чтобы подумать
о роли, которую он должен был играть, все-таки нечистая
совесть делала его немного робким, но мысль, что он рож
ден принцем, опять укрепила его, так что он смелее пошел
навстречу своей цели.
Местность вокруг столба Эль-Зеруйя была необитаема и
пустынна, и новый принц очутился бы в некотором затруд
нении относительно своего пропитания, если бы не сделал
себе запаса на несколько дней. Итак, он расположился вме
сте со своей лошадью под пальмами и стал там ожидать сво
ей дальнейшей судьбы.
Около середины другого дня он увидел, что по равнине
к столбу Эль-Зеруйя тянется большая вереница лошадей и
верблюдов. Ш ествие остановилось у подошвы холма, на
котором стоял столб. Были раскинуты великолепные палат
ки, и все имело вид путешествия богатого паши или шейха1.
Лабакан предчувствовал, что эта масса людей, которых он
видел, пришла сюда ради него, и уже теперь охотно показал
бы им их будущего повелителя, но умерил свое стремление
явиться принцем, так как ведь все равно следующее утро
должно было вполне удовлетворить его самые смелые жела
ния.
Утреннее солнце разбудило счастливейшего портного
для важнейшего момента в его жизни, который должен был
возвысить его из простого, неизвестного смертного наравне
1 Ш ейх — старейшина арабского племени.
ЯВильае/тьж Гауф _
108 ---------------------------------------------------------------------------------------------------------►§-
с царственным отцом. Хотя ему приходила в голову, когда
он взнуздывал свою лошадь, чтобы подъехать к столбу, по
жалуй, даже и незаконность его поступка, хотя его мысли
представляли ему горе обманутого в своих прекрасных на
деждах царского сына, но жребий был брошен, и он уже не
мог вернуть того, что случилось, а его самолюбие нашепты
вало ему, что он имеет достаточно красивый вид, чтобы
представиться сыном могущественнейшему государю. Обо
дренный этой мыслью, он вскочил на коня, собрал всю свою
храбрость, чтобы пустить его в настоящий галоп, и меньше
чем в четверть часа подъехал к подошве холма. Он сошел с
лошади и привязал ее к кусту, которых много росло на хол
ме; затем он вынул кинжал принца Омара и поднялся на
холм. У подножия столба стояли шесть человек вокруг вы
сокого старца царственного вида. Великолепный кафтан из
золотой парчи, подпоясанный белой кашемировой шалью, и
белый тюрбан, украшенный сверкающими драгоценными
каменьями, отличали его как человека богатого и знатного.
Лабакан подошел к нему, низко поклонился перед ним и
сказал, подавая ему кинжал:
— Вот я, которого вы ищете.
— Хвала Пророку, сохранившему тебя! —отвечал старец
со слезами радости.— Обними своего старого отца, мой воз
любленный сын Омар!
Добрый портной был очень тронут этими торжественны
ми словами и с радостью, смешанной со стыдом, упал в
объятия старого царя.
Но ему суждено было только один миг безмятежно на
слаждаться блаженством своего нового положения. Когда он
поднялся из объятий царственного старца, он увидал всад
ника, спешившего по равнине к холму. Всадник и его конь
представляли странный вид. По-видимому, конь из упрям
ства или от усталости не хотел идти вперед, поэтому он та
щился спотыкаясь ни шагом, ни рысью, а всадник руками и
ногами погонял его бежать быстрее. Лабакан очень скоро
узнал своего коня Мурву и настоящего принца Омара, но
злой дух лжи уже прочно вошел в него, и он решил во что
бы то ни стало, с железным упорством отстаивать свои при
своенные права.
Уже издали видно было, что всадник делает знаки; вот
он, несмотря на плохую рысь коня Мурвы, подъехал к по
дошве холма, бросился с лошади и взбежал на холм.
_ Сказка о ж ниж ож принце
ф --------------------------------------------------------------------- ---------------------------------- 109
— Остановитесь! —воскликнул он.—Кто бы вы ни были,
остановитесь и не давайтесь в обман постыднейшему лже
цу! М еня зовут Омаром, и ни один человек не смеет зло
употреблять моим именем!
На лицах окружающих выразилось глубокое изумление
перед этим оборотом дела. Старец, вопросительно смотрев
ший то на одного, то на другого, казался очень пораженным.
Но Лабакан, с трудом сохраняя спокойствие, сказал:
— Всемилостивейший государь и отец, не давайте этому
человеку вводить вас в заблуждение. Это, насколько я знаю,
ЯЗильаельж Гауф _
НО ----------------------------------------------------— ------------------------------------------------ф
помешанный портной-подмастерье из Александрии по име
ни Лабакан, который заслуживает скорее нашего сострада
ния, чем гнева.
Эти слова довели принца до бешенства. С пеной от яро
сти он хотел устремиться на Лабакана, но окружавшие бро
сились между ними и удержали его, а царь сказал:
— Правда, мой милый сын, бедный человек помешан!
Связать его и посадить на одного из наших дромадеров!1
Может быть, мы в состоянии оказать несчастному помощь.
Ярость принца улеглась, теперь он с плачем кричал царю:
— Мое сердце говорит мне, что вы мой отец! Памятью
своей матери я заклинаю и умоляю вас: выслушайте меня!
— О, сохрани нас Аллах! —отвечал царь.— Он уж опять
начинает бредить; как, однако, человек может дойти до та
ких безумных мыслей!
Вместе с этим он взял руку Лабакана и дал ему свести
себя с холма. Они оба сели на прекрасных, покрытых бога
тыми попонами лошадей и во главе шествия поехали по
равнине. А несчастному принцу скрутили руки и посадили
его на дромадера; по бокам его всегда были двое всадников,
которые бдительно смотрели за каждым его движением.
Царственным старцем был Заауд, султан вагабитов. Он
долго жил без детей, наконец у него родился принц, которо
го он так давно и страстно желал. Но астрологи, у которых
он спросил о предзнаменованиях мальчику, дали заключе
ние, что до двадцать второго года он находится в опасности
быть вытесненным врагом. Поэтому, чтобы быть вполне
уверенным, султан отдал принца на воспитание своему ста
рому испытанному другу Эльфи-бею и двадцать два мучи
тельных года ждал увидеть его.
Дорогой султан рассказал это своему мнимому сыну и
показался Лабакану чрезвычайно довольным его наружно
стью и его исполненным достоинства обращением.
Когда они приехали в страну султана, ж ители везде
встречали их радостными кликами,— ведь слух о прибытии
принца, как огненный поток, распространился по всем горо
дам и деревням. На улицах, по которым они ехали, были
воздвигнуты арки из цветов и ветвей, блестящие пестрые
1Дромадер — одногорбый верблюд.
ф _________________Сказка о ж т ш о ж принце_____________ ^
ковры украшали дома, и народ громко прославлял Аллаха
и его Пророка, который послал им такого прекрасного прин
ца. Все это наполняло гордое сердце портного блаженством,
но тем несчастнее должен был чувствовать себя настоящий
Омар, который, все еще связанный, следовал за шествием в
безмолвном отчаянии. При всеобщем ликовании, относив
шемся ведь к нему, о нем никто не заботился. Имя Омара
восклицали тысячи голосов, но на него, который действи
тельно носил это имя, на него никто не обращал внимания;
самое большее, если тот или другой спрашивал, кого же это
они везут с собой так крепко связанным, и страшно звучал
в ушах принца ответ его спутников, что это помешанный
портной.
Наконец шествие прибыло в столицу султана, где для их
встречи все было приготовлено еще торжественнее, чем в
остальных городах. Султанша, пож илая почтенная ж ен
щина, ожидала их, со всем своим придворным штатом, в ве
ликолепнейшем зале дворца. Пол этого зала был покрыт
громадным ковром, стены были украшены светло-голубым
сукном, которое золотыми кистями и шнурами было приве
шено на серебряных крючках.
Когда шествие подошло, было уже темно, поэтому в зале
было зажжено много шаровидных цветных ламп, которые
делали ночь светлой, как день. Но всего ярче и пестрее они
сияли в глубине зала, где на троне сидела султанша. Трон
стоял на четырех ступенях и был выложен чистым золотом
и большими аметистами. Четыре знатнейших эмира держа
ли над головой султанши балдахин из красного шелка, а
шейх Медины опахалом из белых павлиньих перьев навевал
на нее прохладу.
Так ожидала султанша своего супруга и своего сына. Она
не видела его уже со времени его рождения, но знаменатель
ные сны показали ей страстно желанного сына, так что она
узнала бы его из тысяч. Вот послышался шум приближав
шегося шествия; трубы и барабаны смешивались с ликова
нием толпы, на дворе слышен был конский топот, ближе и
ближе раздавались шаги подходивших, двери зала распах
нулись, и султан, под руку со своим сыном, поспешил меж
ду рядами упавших ниц слуг к трону матери.
— Вот,— сказал он,— я привожу тебе того, о ком ты так
долго тосковала!
Но султанша прервала его речь.
_________________ ЗВильаельж Гауф _____________________
— Это не мой сын! — воскликнула, она.— Это не те чер
ты, которые Пророк показал мне во сне!
Только султан хотел упрекнуть ее за суеверие, как дверь
зала отворилась и вбежал принц Омар, преследуемый сво
ими сторожами, от которых он вырвался, напрягш и все
силы. Задыхаясь он бросился перед троном.
— Я хочу умереть здесь, вели убить меня, жестокий отец,
ведь дольше я не вынесу этого позора!
Все были поражены этими речами и столпились вокруг
несчастного, а подоспевшая стража уже хотела схватить его
и опять надеть на него оковы, когда султанша, которая в
безмолвном изумлении тоже смотрела на все это, вскочила
с трона.
— Остановитесь! — воскликнула она.— Он и никто дру
гой — истинный принц! Это тот, которого мои глаза никог
да не видали и которого все-таки узнало мое материнское
сердце!
Стражи невольно отступили от Омара, но султан, воспла