Важнейшим типом архитектурных сооружений в классических городах майя равнинной лесной зоны были площадки для ритуальной игры в мяч. Эта игра имела широкое распространение во всей доиспанской Мезоамерике. Команды использовали тяжелый каучуковый мяч. Правила игры, а также размеры и форма самих площадок отличались большим разнообразием в зависимости от времени и места. Наш главный источник о характере и сущности этой игры — воспоминания конкистадоров и свидетельства индейских авторов XVI в. Однако майяские площадки для игры в мяч I тысячелетия настолько отличаются по форме и стилю от более поздних в других областях (Мексики и Центральной Америки), что, возможно, и сама игра была тогда совершенно другой.
Каждый крупный город майя имел одну или несколько площадок для ритуальной игры в мяч. По внешнему виду такая площадка представляла собой длинную и узкую аллею, вымощенную камнем или твердым известковым раствором и обрамленную с двух сторон низкими каменными стенками или платформами. Их размеры для классического периода составляли, как правило, 7,5 м ширины и 22,5 м длины. На полу площадки и в боковых ее степах были вмонтированы резные каменные метки. Древнейшее сооружение подобного рода на территории равнинной зоны майя найдено в Копано (Гондурас) и датировано 514 г. н. э.
Дополнительные штрихи архитектурному портрету майяского города придавали и такие вспомогательные сооружения, как приподнятые над поверхностью земли каменные дороги-дамбы (сакбе), соединявшие в одно целое отдельные архитектурные группы, и покрытые прочным известковым раствором водоемы для хранения запасов дождевой воды в сухое время года. Например, в Тикале вместимость всех таких водоемов составляла около 160 млн. л.
|
|
Жилища.
Для полного представления об облике и структуре майяских городов необходимо знать не только их монументальную архитектуру, но и характер массовой жилой застройки. К сожалению, рядовые жилища I тысячелетия — пока наименее изученный тип архитектуры майя.
При раскопках небольших овальных холмиков, в изобилии встречающихся во всех крупных центрах древних майя, археологи находят обычно плоские прямоугольные каменные платформы сравнительно небольшой высоты (0,5—1 м). Остатки нижней части стен из камня, столбовые ямки, куски штукатурки, глины и т. д. заставляют предполагать, что эти платформы служили основаниями для легких жилых зданий, сделанных из дерева и частично из камня, под лиственными крышами. Их идентификация в качестве жилищ основной массы населения осуществляется по следующим признакам:
а) многочисленность по сравнению с прочими постройками;
б) присутствие хозяйственного и бытового инвентаря (зернотерки, кремневые и обсидиановые орудия и т.д.);
в) наличие отбросов и мусора (зола, угли, кости животных, черепки грубой кухонной посуды и т. д.);
г) сходство с этнографически известными жилищами современных индейцев майя;
д) изображения аналогичных жилищ на фресках и граффити до-испанского периода.
В Вашактуне, в непосредственной близости от центра города, было исследовано пять небольших холмов, содержащих остатки жилищ. Они представляют собой платформы в виде каменных стен с забутовкой внутри (из мусора, щебня и земли). Размеры их варьируются от 6 до 21 м в длину, от 4 до 9 м в ширину и от 0,5 до 3 м в высоту.
|
|
За последние годы наиболее значительные исследования древних жилищ на памятниках майя I тысячелетия проводились в Бартон-Рамье (долина реки Белиз в Белизе), где были обнаружены платформы — основания для построек из дерева и листьев, со столбовыми ямками, каменными скамейками-лежанками и многочисленным хозяйственным мусором, а также в Тикале (Петен, Гватемала) и Цнбилчальтуне (Юкатан).
Благодаря этим работам удалось окончательно установить, что отдельно стоящая постройка (имеется в виду дом, жилище) — у майя явление крайне редкое, а подавляющее большинство жилых построек встречается группами по два, три, четыре и более зданий, сконцентрированных, как правило, вокруг прямоугольного дворика или площадки.
Некоторые исследователи рассматривают каждую отдельно стоящую постройку в таких группах в качестве отдельного дома. Другие склоняются к тому, что надо считать домом весь данный комплекс зданий, будь то одна постройка, платформа, холм и т. д. в группе или несколько. Эти комплексы удивительно похожи и по общей планировке и по числу составных компонентов построек на домовладения современных юкатанских майя. Последние могут состоять из одного или более жилищ, но они часто включают также и отдельные здания для кухонь и кладовых, которые внешне похожи на жилые дома.
Иногда семейные алтари святилища, расположенные обычно внутри дома, вынесены в отдельную постройку в пределах того же домовладения.
Стены домов в древности, как и у современных индейцев Юкатана, делали из прочных стволов или жердей пальмового дерева, поставленных вертикально или горизонтально на каменной плоской платформе. Снаружи такие стены часто обмазывались глиной и покрывались штукатуркой. Высокая двускатная крыша изготовлялась из листьев пальмы (аке), травы и кукурузной соломы. Полы внутри жилища были глинобитными или же покрывались слоем прочного и твердого известкового раствора. В настоящее время дома на территории майя имеют в плане апсидальную, прямоугольную, квадратную или круглую форму. Судя по данным раскопок поселений классического периода, аналогичная пестрота в планировке жилищ наблюдалась и в древности.
|
|
Индейцы Юкатана и горной Гватемалы имеют сейчас вокруг домов приусадебные участки — с огородами, фруктовыми деревьями и цветниками. Наличие таких же участков в XVI в. подтверждают письменные источники. Прослежены они — в виде низких каменных стен, обрамляющих небольшую территорию вокруг руин домов, и археологически — в Вашактуне и Майяпане.
Судя по археологическим и этнографическим данным, каждое такое домовладение было резиденцией большой патриархальной семьи.
Исходя из функционального назначения и местонахождения описанных выше основных типов зданий, можно сделать некоторые предположения и относительно важнейших функций древнемайяского города.
Храмы богов и обожествленных царей, с их высокими ступенчатыми пирамидами и узорчатыми декоративными гребнями, составляли наиболее яркую черту архитектурного силуэта любого города майя I тысячелетия. Но думать на этом основании, что единственной функцией городских центров древних майя была культовая, религиозная, — значит впадать в глубокое заблуждение. Прямо по соседству с главными храмами располагались один или несколько дворцов правителя, служивших и местом для ведения судебных и административных дел, хранения запасов продовольствия, одежды, вооружения и т. д.
Здесь же, в центре, на широких мощеных площадях, у подножия храмов и дворцов, ежедневно или периодически устраивались (по данным письменных источников кануна конкисты) оживленные торговые рынки, где наряду с предметами повседневного обихода — глиняной бытовой посудой, ножами из вулканического стекла (обсидиана), солью, маисом, бобами, перцем и какао — продавались и привезенные издалека экзотические товары: шкуры диковинных зверей и яркие перья птиц, раковины морских моллюсков, драгоценный зелено-голубой нефрит, парадная полихромная керамика и т. д.
Хотя до недавнего времени вопрос изучения ремесленного производства в городах древних майя почти не ставился, сейчас получены интересные данные и об этом важном виде городской деятельности. По концентрации определенного вида находок в пределах городища археологи неоднократно отмечали наличие ремесленных мастерских по выделке терракотовых статуэток (в Тьерра-Нуэва, остров Хайна), по обработке кремня и обсидиана (в Тикале), по изготовлению парадной расписной керамики для высших кругов майяской аристократии (Чама, Чокола в Гватемале) и т.д.
Древнемайяский город выполнял и оборонительную, военную функцию. И хотя его, в силу того, что он часто лишен внешних укреплений, иногда принято называть «открытым» и почти «беззащитным», это было далеко не так.
Отнюдь не все классические центры майя не имели внешних укреплений. Крупный город Бекан, расположенный на границе Центральной и Северной областей майя, был окружен (правда, только центральная его часть) глубоким рвом и валом. Выявлена многокилометровая система внешних укреплений из валов и рвов, упиравшихся концами в болото, и при раскопках в Тикале.
Бекан и Тикаль отстоят друг от друга на 150 км. Но характер их укреплений внешне очень похож (валы и рвы), хотя есть и существенные различия: в Бекане огорожено только политико-административное и ритуальное ядро города, а в Тикале — вся земельная площадь города вместе с округой (120—160 кв. м). Учитывая прежний интерес археологов исключительно к центральной части исследуемого поселения и особую трудность находки малозаметных внешне валов и рвов в густых зарослях влажного тропического леса, можно предполагать, что подобные укрепления существовали и в других классических городах майя.
Но суть дела состоит не в этом, хотя наличие внешних укреплений очень помогает при определении границ города. Если обратиться к фактам, то во всех случаях основные виды построек в центре любого города майя (то есть храмы и дворцы) так или иначе выделены из общей городской застройки: либо благодаря своим высоким искусственным стилобатам (пирамиды, платформы, террасы и т. д.), либо благодаря своему размещению на плоской вершине высокого акрополя. Таким образом основное ядро города, его важнейшие политико-административные и культовые здания, отнюдь не было беззащитным перед набегом неприятеля. Это были настоящие труднодоступные крепости. Кроме того, чтобы попасть в район теменоса, врагам нужно было пройти через скопление городских кварталов, окружавших центр.
Можно добавить, что, согласно представлениям многих древних народов, в том числе и центрально-американских, именно захват и уничтожение главного храма города или его правителя (царя) символизировали полную победу над врагом. Это сразу же парализовывало всякое дальнейшее сопротивление. В классическую эпоху именно эти, ключевые точки городского комплекса и были как раз наиболее надежно укреплены и защищены.
При изучении планов города I тысячелетия Центральной области майя сразу же бросается в глаза несколько постоянно повторяющихся моментов:
1) Наличие четко выраженного ритуально-административного ядра (теменоса) с ансамблями важнейших архитектурных построек — храмами, дворцами и т. д., сгруппированными вокруг прямоугольных дворов и площадей, которые ориентированы, как правило, по странам света. Теменос плотным кольцом окружают жилые кварталы, но чем дальше от центра, тем беднее дома и реже застройка.
2) Отсутствие четко выраженных внешних границ, поскольку во многих случаях наружной линии укреплений (стен, рвов, валов, палисадов) в городах майя не найдено.
3) Деление города — вернее, его центрального ядра — на несколько крупных архитектурных комплексов, или групп, состоящих из монументальных сооружений — храмов, святилищ, дворцов и других общественных построек, разбитых вокруг площадей. Назначение этих групп, их временное и пространственное соотношение пока остаются неясными. Больше того, до сих пор не сделано ни одной серьезной попытки дать какую-либо общую их интерпретацию.
4) Часто эти архитектурные ансамбли и группы соединены между собой системами широких и вымощенных камнем дорог-дамб, заметно возвышающихся над землей.
5) В Центральной области майя важнейшие ритуально-административные здания часто сосредоточены на вершинах искусственных или естественных холмов — «акрополей», которые господствуют над городом и в прямом и в переносном смысле. Иногда в наиболее крупных городах встречаются сразу несколько таких акрополей (Тикаль, Пьедрас-Неграс, Накум).
6) Что касается жилых построек, то они на первый взгляд образуют беспорядочное и хаотическое скопление, без видимых попыток какой-то организации и намеренной планировки. Жилища обычно концентрируются небольшими группами по два-пять зданий, размещенных вокруг внутреннего прямоугольного двора. Последний, как о большие площади в центре города, почти всегда ориентирован по странам света.
7) Дома обычно стоят только на высоких местах: грядах холмов, буграх, выходах скалистых пород — словом, везде, где облегчен естественный дренаж. В болотистых низинах (бахос) построек не обнаружено.
8) Природные факторы — наличие источников воды (колодцы, реки, озера и т. д.), рельеф местности (характер почв и т. д.) — также заметно влияли на общую планировку города.
9) Намеренную и тщательную организацию и планировку демонстрируют главным образом крупные ритуально-административные комплексы в центре города. Иногда весь центр спланирован вокруг главного городского храма (например, в Чичен-Ице и Майяпане — постклассических городах майя X—XVвв.).
Только что появившееся раннеклассовое государство, в лице его правителей и жрецов, самым непосредственным образом влияло на структуру и планировку городских центров. Именно господствующая элита и прежде всего сам правитель определяли, что именно строить и где.
Таким образом, совершенно очевидно, что группы монументальных построек, сконцентрированных вокруг прямоугольных площадей, во многом определяют общую структуру и планировку майяских городов I тысячелетия н. э. Что же представляли собой в действительности эти группы? Каковы их функции и взаимосвязи друг с другом?
Начнем с главных составных элементов этих групп — дворцов и храмов.
Выделение дворцовых и храмовых зданий среди других типов построек в классических городах майя осуществляется сейчас достаточно уверенно. Резные каменные стелы с календарными датами по эре майя (точно коррелирующимися с европейским летосчислением), обычно стоящие возле важнейших храмовых построек, облегчают датировку больших архитектурных групп. Одновременно число и качество таких стел косвенно свидетельствуют и о ритуально-политическом значении данной группы в определенный отрезок времени.
В некоторых городах майя (например, в Тикале) одна из архитектурных групп в центральной части памятника (в Тикале это — группа «А»: Главная площадь, Северный акрополь и прилегающие к нему участки) начиная с глубокой древности (от середины I тысячелетия до н. э.) и до конца существования города (конец IX в.) постоянно оставалась его главным политико-административным и культовым ядром. В Тикале остальные архитектурные группы (их около пяти) уступают основной группе по своим размерам, количеству и качеству монументальных каменных построек и стел, не имеют пышных царских захоронений в гробницах под пирамидами храмов.
В других случаях — например, в городах Вашактун и Алтар-де-Сакрифисьос — археологические находки убедительно свидетельствуют о поочередном «возвышении» тех или иных крупных архитектурных групп или районов в пределах данного города.
Постепенное перемещение политико-административного и ритуального центра из южных районов города в северные отмечено и в Пьедрас-Неграсе (бассейн реки Усумасинты). Нечто похожее происходило, видимо, и в соседнем Йашчилане.
В свое время Р. В. Кинжалов высказал догадку о «кочующем центре». «Возможно также, — писал он, — что при долговременном существовании города его функциональный центр перемещался из одного комплекса в другой...»[31].
Теперь факт перемещения ритуально-административного ядра в пределах одного города можно считать установленным, но причины столь необычного явления во многом остаются непонятными.
В этой связи можно привести одну любопытную аналогию из жизни древнеегипетского города. Каждый фараон, следуя древней традиции, покидал резиденцию своего предшественника и создавал свою собственную, причем новые дворцы, за редким исключением, строились вблизи старых. Со временем новый дворец окружали со всех сторон жилые кварталы, и этот вновь возникший городской организм срастался с остальным городом.
Нечто похожее, вероятно, наблюдалось и у древних майя. Не исключено, что поочередное возвышение тех или иных административно-религиозных комплексов в пределах города и запустение, упадок прежних связаны со сменой правящих династий, отражавшей борьбу за власть внутри аристократических родов и групп городской общины.
То, что это явление и связанная с ним смена царских резиденций не были чужды образу мышления древних индейцев, доказывается целым рядом фактов: смена или перестройка дворца со смертью правителя его преемником у майя-киче в Утатлане в XV—XVI вв., строительство новой резиденции для каждого правителя — тлатоани у ацтеков, обычай умышленного разбивания и порчи скульптурных стел с изображением правителя и его бога-покровителя и практика разрушения старых храмов, часто непосредственно связанных с царским культом, в классических городах-государствах майя I тысячелетия.
С другой стороны, в тех случаях, когда перемещения функционального центра в пределах города не наблюдалось, а среди имеющихся архитектурных групп заметно определенное иерархическое деление — одна главная группа (ритуально-административное ядро города на всем протяжении его существования) и несколько периферийных, меньшего значения и масштаба, — это, возможно, отражало какие-то территориальные и социально-административные городские деления, типа районов или кварталов. Последние, судя по данным письменных источников кануна конкисты, служили у майя весьма важной экономической, административной, военной и культовой единицей. Определение точных границ любого древнего города из низменных лесных районов Центральной области майя всегда представляет для исследователя трудную задачу. Во-первых, у городов майя в I тысячелетии, как правило, отсутствовала внешняя линия укреплений в виде стен, рвов, валов или палисадов. Во-вторых, разного рода жилые и общественные постройки, сконцентрированные группами вокруг прямоугольных двориков и площадей, тянутся обычно на многие километры от главного городского ядра, незаметно сливаясь с окрестными селениями и городами. И, в-третьих, вся площадь города обычно покрыта сейчас густыми зарослями леса, так что практически здесь очень трудно что-либо рассмотреть и с воздуха и с земли.
Однако в целом положение далеко не безнадежное.
Примерные границы можно установить на основе плотности застройки.
В Тикале после широких работ по расчистке руин от лесных зарослей удалось точно нанести на карту около 9 кв. км центральной части города и еще 7 кв. км — с меньшей точностью — на периферии. Это позволило исследователям утверждать, что вся территория города и состоит из 16 кв. км.
В 1965 г., когда удалось обнаружить линию внешних оборонительных укреплений в 8 км к юго-востоку и 4,5 км к северу от центра города, У. Хевиленд предположил, что в эпоху своего расцвета (550—770 гг.) Тикаль занимал площадь до 123 кв. км (западную и восточную границу города образуют обширные болота). Другие исследователи доводили размеры городской территории до 160 кв. км.
Здесь, видимо, смешаны два разных понятия — сам город как таковой и прилегающая к нему округа с рядом больших и малых селений. Внешние укрепления (рвы и стены) ограждали не сам город, а все его земельные владения вместе с округой. Районы сплошной застройки вокруг ритуально-административного ядра Тикаля занимают площадь около 6—7 кв. км. Это и есть собственно город. Остальные 100—150 кв. км внутри линии укреплений приходятся на сельскохозяйственную округу с целым рядом городков и селений: Чикин-Тикаль, Волантун, Бобаль, Коросаль, Канмуль и др.
Относительно истинных размеров городов майя I тысячелетия мы имеем самые смутные представления. В лучшем случае для них имеется более или менее точный план теменоса. Исключение составляют, пожалуй, лишь два классических города, находящиеся, правда, за пределами Центральной области, на Юкатане: Эцна, с ритуально-административным центром в 12 га и прилегающим к нему жилым районом примерно такой же величины, и Цибилчальтун, которому приписывают территорию до 50 кв. км, хотя картографировано там всего 20 кв. км. На мой взгляд, во втором случае, как и в Тикале, смешаны в одно целое сам город и его округа. Напомню, что речь идет о городе, почти лишенном собственной земледельческой базы и снабжаемом главным образом привозными продуктами и сырьем (основное занятие жителей Цибилчальтуна — добыча соли и торговля ею).
Что касается определения численности населения древних городов майя, то, хотя для этой цели используется немало различных методов, до полной ясности здесь еще далеко.
Более или менее обоснованные цифры получены всего лишь для двух-трех городов классического и постклассического периодов. Так, например, в Тикале, по самым минимальным подсчетам, проживало в VIII в. около 10—12 тысяч человек, в Майяпане (Юкатан) — 11—12 тысяч, в Четумале (Кинтана-Роо) — 10 тысяч. Эти данные вполне совпадают со средней численностью населения древнейших городов Месопотамии (Ур — 10—20 тыс., Хафадж — 12 тыс., Умма — 16 тыс., Лагаш — 19 тыс. человек).
Разработкой вопросов типологии майяского города занимались в разное время американские археологи С.-Г. Морли, Г. Уилли, У. Буллард, У. Сандерс и другие. Все эти исследователи единодушны в том, что уже в I тысячелетии в низменных лесных областях майя сложилась иерархия поселений, находившихся между собой в сложных взаимосвязях. Но вопрос о количестве типов поселений и особенно о критериях для их выделения пока не ясен.
Три десятилетия назад С.-Г. Морли назвал для Северной (Юкатан) и Центральной областей территории майя в III—IX вв. цифру в 180 известных тогда памятников — городов и селений, где были найдены иероглифические надписи. С тех пор это число постоянно росло по мере открытия и изучения новых археологических объектов. Однако девять десятых из них никогда не подвергалось систематическим раскопкам и, в лучшем случае, обследованы лишь поверхностно. Обычно археологи наносили на планы и карты только наиболее поздние, видимые на поверхности крупные каменные здания в центральной части поселения и описывали и публиковали его эпиграфику и скульптуру. За прошедшие полвека более или менее широко раскопано до полутора десятков майяских «центров», но и здесь основное внимание было сосредоточено, как правило, на религиозном и политико-административном аспектах городской жизни (исследовались лишь храмы и дворцы в центре города).
Из общей массы известных сейчас на территории Центральной области классических памятников культуры майя (свыше ста) я сделал попытку выделить только столицы вероятных городов-государств, которые, видимо, и составляли тогда значительную часть всех крупных городов вообще.
Методически выделение столичных центров майя I тысячелетня производилось на основе трех видов признаков.
Первый из них связан с тем очевидным фактом, что столица города-государства — это одновременно и место пребывания правителя (царя) и его двора.
Таким образом, все археологические данные, доказывающие наличие в данном населенном пункте царской резиденции, являются главными для наших выводов. К числу таких данных относятся:
а) наличие дворцовых комплексов;
б) наличие царских погребений;
в) наличие сюжетов и мотивов искусства, связанных с прославлением личности правителя и его деяний;
г) наличие больших серий резных каменных стел с продолжительным циклом времени, отраженным в их календарных надписях;
д) наличие стел, воздвигнутых в честь окончания пятилетнего и десятилетнего циклов.
Второй вид признаков связан с присутствием в данном «центре» значительного числа монументальных храмов и святилищ, доказывающих, что перед нами — важный религиозный центр определенной территории.
Третий — количественные показатели: для того чтобы рассматриваемый памятник мог быть отнесен к разряду столиц, он должен иметь достаточно крупные размеры (площадь города, численность населения и т. д.), значительное число монументальных архитектурных сооружений и рядовых жилищ, большую серию резных стел с продолжительным временным диапазоном и датами в честь окончания циклов в пять и десять лет.
Эти количественные критерии играют в классификации древних поселений особенно существенную роль. На практике разница между малым и крупным населенными пунктами будет прежде всего заметна в количественном отношении.
Правда, есть между ними и известные качественные расхождения: в малом центре, в отличие от столицы, не встречаются царские захоронения, внушительные многокомнатные дворцы и большие группы стел с длинной серией дат по эре майя, доказывающих существование династий правителей в данном городе. Нет здесь и крупных ремесленных мастерских.
При выделении столиц необходимо учитывать весь названный комплекс признаков. Кроме того, крайне важно рассмотреть и такие факторы, как географическое положение этой вероятной столицы и соотношение ее во времени и пространстве с соседними крупными городскими центрами.
На основе практического применения вышеназванных критериев мною выделено, в сугубо предварительном плане, для Центральной области майя в III—IX вв. восемнадцать таких городов-столиц:
Тикаль, Копан, Вашактун, Кнрнгуа, Наранхо, Сейбаль, Шультун, Алтар-де-Сакрифисьос, Йашха, Йашчилан, Накум, Пьедрас-Неграс, Ла-Онрадес, Паленке, Наачтун, Тонина, Калакмуль, Пусильха.
Общее их число, безусловно, может изменяться по мере накопления нового материала. Но главный вывод — о том, что в классическом периоде на территории Центральной области майя существовало около двух десятков столиц каких-то небольших территориально-политических образований, — вряд ли подлежит сомнению.
Но условное прочтение некоторых иероглифических надписей некалендарного характера на монументах и рельефах I тысячелетия позволило ряду зарубежных исследователей (Т. Проскуряковой, М.-Д. Ко, Д. Келли и другим) говорить о наличии наследственных царских династий в таких городах майя, как Тикаль, Копан, Киригуа, Пьедрас-Неграс, Йашчилан, Паленке, Тонина, Наранхо.
Все эти столичные центры, выделенные на основе эпиграфических свидетельств, полностью входят в список восемнадцати столиц, выделенных автором по чисто археологическим признакам.
Уже сам факт существования в классическом периоде на сравнительно ограниченной территории Центральной области столь значительного числа столиц небольших, но самостоятельных территориально-политических образований позволяет ставить вопрос относительно их принадлежности к городам-государствам — наиболее распространенной форме государственной организации древнейших раннеклассовых обществ.
Наиболее полно и четко раскрыл природу города-государства в раннеклассовых обществах И. М. Дьяконов. «В Передней Азии периода ранней древности, — отмечает он, — пределом общинно-государственной интеграции являлось то, что я, по египетскому образцу, в 1950 г. предложил назвать «номом»; это территория, которая включала один, реже — два-три города... с их округой, ограничена определенными естественными условиями сравнительно небольшого масштаба — горной долины и т. д. Более крупные объединения возможны только в порядке принуждения вполне автономных «номов» к уплате дани более сильному «ному»...»[32].
Материалы письменных источников из Центральной Мексики и с полуострова Юкатан в X—XVI вв. демонстрируют полное соответствие изложенной выше характеристики древневосточного «нома» с типичным городом-государством Мексики и Центральной Америки кануна испанского завоевания.
В XVI в. юкатанские майя употребляли для обозначения любого постоянно существующего населенного пункта — от крохотной деревушки до многолюдного города — один и тот же термин «ках», что означает «селение». Иногда для обозначения понятия «город» используется термин «нох ках» («большое селение»), а для деревни — «чанчан ках» («малое селение»). Следовательно, в доиспанскую эпоху у майя, как и на Древнем Востоке (Шумер), не существовало еще терминологического противопоставления по-нятий «город» и «деревня».
Во всяком случае, пока мы можем определенно отнести и здесь и там к числу городов только столицы небольших государств-но-мов, то есть те населенные пункты, где, согласно сообщениям письменных источников, находились царские резиденции. Археологические материалы не менее убедительно доказывают, что все значительные города майя I тысячелетня также совпадают фактически со столицами небольших территориально-политических объединений, именуемых городами-государствами: столица и подвластная ей округа из сельских общин.
Таким образом, не подлежит сомнению, что классические центры майя (предполагаемые столицы номовых государств) выполняли ряд важнейших городских функций; политико-административную, культовую, хозяйственную (ремесло и торговля), сбор, доставка и перераспределение излишков сельскохозяйственной продукции и т. д. Они занимали значительную площадь и имели, как правило, постоянное население — свыше 10 тысяч человек. Это дает нам все основания рассматривать их как наиболее ранний вариант города.
Глава 3