Письменность и календарь

ЗАБЫТЫЕ ГОРОДА МАЙЯ

 

Так явственно из глубины веков

Пытливый ум готовит к возрожденью

Забытый гул погибших городов

И бытия возвратное движенье.

А. Блок

 

Предисловие

 

В то время, когда легионы Цезаря подчиняли власти Рима непокорных галлов, а из бескрайних евразийских степей надвигались на цветущие области Приднепровья и Балкан орды кочевников-сарматов, на другой половине земного шара, в Новом Свете, появилась одна из величайших цивилизаций доколумбовой Америки — цивилизация майя.

Известно, что все великие культуры древности возникли и развивались в условиях сухого и теплого климата, в долинах крупных рек, чьи ежегодные разливы повышали плодородие почвы и создавали максимум благоприятных условий для земледелия. И только майя, словно бросая вызов судьбе, надолго обосновались в негостеприимных центрально-американских джунглях, выстроив там свои белокаменные города.

За пятнадцать веков до Колумба майя изобрели точный солнечный календарь и развитую иероглифическую письменность, использовали в математике понятие нуля, уверенно предсказывали солнечные и лунные затмения. Уже в первых веках пашей эры майя достигли поразительного совершенства в архитектуре, скульптуре и живописи.

Но вместе с тем их орудия труда оставались крайне примитивными и изготовлялись только из дерева и камня. Майя не знали металлов, плуга, колесных повозок, вьючных и тягловых животных, гончарного круга. Вся гигантская программа их архитектурного строительства была выполнена исключительно мускульной силой человека. По сути дела, если исходить лишь из набора их орудий, они были еще людьми каменного века. И это сочетание интеллектуальных и эстетических достижений с техническим примитивизмом — одна из характернейших черт культуры майя. Ее происхождение окутано пеленой таинственности. Мы знаем только, что появление первой развитой («классической») цивилизации майя относится к рубежу нашей эры и связано с лесными равнинными областями на юге Мексики и севере Гватемалы. В течение многих столетий существовали здесь многолюдные царства и города. Но в IX—X вв. этот период расцвета закончился внезапным упадком. Города на юге страны были заброшены, население их резко сократилось, и вскоре жадная тропическая растительность надежно укрыла своим зеленым ковром памятники былого величия. После X в. развитие культуры майя, правда, уже несколько измененной влияниями со стороны чужеземных завоевателей-тольтеков, пришедших из Центральной Мексики и с побережья Мексиканского залива, продолжалось на севере — на полуострове Юкатан и на юге — в горах Гватемалы. Испанцы застали там в XVI в. свыше двух десятков небольших, постоянно враждующих между собой индейских государств, каждое из которых имело свою династию правителей.

Но «золотой век» юкатанских майя уже безвозвратно прошел. Страна переживала явный упадок. Беспрерывные войны, эпидемии, засухи и неурожаи опустошали некогда цветущие земли этого края.

Города, существовавшие когда-то к югу от Юкатана, в лесах Северной Гватемалы, так никогда и не возродились вновь. О них имели самое смутное представление даже индейцы — ближайшие потомки людей, некогда живших там и говоривших практически на том же самом языке. Ничего не знали о затерянных в глубинах сельвы[1]древних руинах и испанские конкистадоры, вторгшиеся в Мексику и Центральную Америку в XVI в. Это были действительно «забытые города». «Почти забылись преданья о древних городах. Зелень покрыла развалины, и под листьями глухо звенела пустота, словно прогнивший ствол...»[2].

Их пришлось открывать заново много веков спустя, когда археологи начали свои раскопки и исследования в самых глухих областях этой территории. В 1839 г. во влажные тропические джунгли Центральной Америки отправился на поиски древних городов майя путешественник и дипломат из США Джон Ллойд Стефенс. Преодолев на своем пути многочисленные трудности, он открыл и описал множество заброшенных майяских городищ и среди них такие крупные, как Ушмаль и Чичен-Ица. Позднее он изложил результаты своих путешествий в увлекательной книге[3], а документально точные рисунки английского художника Ф. Казервуда — постоянного спутника Стефенса во всех его странствиях — придали ей еще большую достоверность. Учитывая тот огромный резонанс, который вызвала в Европе и США книга Стефенса, можно с полным основанием говорить о том, что именно он положил начало подлинно научному изучению памятников майя.

Во второй половине XIX — начале XX в. низменные лесные области майя, почти безлюдные и труднопроходимые, систематически посещались различными исследователями и путешественниками. Особенно большой вклад в изучение древних майя внесли экспедиции англичанина А.-П. Моудсли и австрийца Т. Малера. Первый из них, побывав на таких крупных майяских городищах, как Копан, Киригуа, Тикаль, Паленке, составил точные планы их центральных участков, зарисовал и сфотографировал основные архитектурные сооружения, каменные скульптуры и иероглифические надписи[4]. Второй — обнаружил и исследовал свыше тридцати новых городищ, включая такие выдающиеся, как Пьедрас-Неграс и Наранхо[5].

Вслед за этими открытиями последовали и систематические раскопки. Львиную долю всех раскопочных работ на территории майя, как прежде, так и сейчас, ведут ученые США. Начиная с конца XIX в. б о льшая часть всех археологических экспедиций на майяские городища Копан, Киригуа, Вашактун, Пьедрас-Неграс, Тикаль, Цибилчальтун и другие была организована четырьмя научными учреждениями — Музеем Пибодн при Гарвардском университете, Институтом Карнеги в Вашингтоне, Институтом центрально-американских исследований при Тулэйнском университете (город Нью-Орлеан) и Университетским музеем в Филадельфии. Мексиканские археологи на протяжении последних трех десятилетий осуществляют раскопки и реставрацию архитектурных построек в древнем городе Паленке (штат Чьяпас).

В результате всех этих многолетних полевых исследований специалисты получили в свои руки обширные коллекции археологических материалов, освещающих самые разные аспекты майяской цивилизации.

О древних майя известно теперь немало. И каждый сезон раскопок приносит новые интересные находки: башнеобразные каменные храмы, многокомнатные пышные дворцы, изящные скульптуры правителей и богов, богатые гробницы знати. Но весь этот эффектный материал оказался поразительно скупым на социологическую или историческую информацию. Есть здесь и многочисленные иероглифические тексты, высеченные на камне или написанные красками на глине и штукатурке. Однако прочитать их (кроме календарных дат по эре майя) никак не удавалось. Цивилизация майя I тысячелетия н. э. оставалась для нас «великим немым». Мы не знали основных событий ее политической истории, имен выдающихся государственных деятелей, полководцев, ученых, художников и поэтов.

«Архитектура, скульптура и живопись, все виды искусства, которые украшают жизнь, — писал в 1842 г. Джон Ллойд Стефенс, среди руин Копана, — процветали когда-то в этом пышно разросшемся лесу. Ораторы, воины и цари, красота, честолюбие и слава жили и умирали здесь, и никто не знал о существовании подобных вещей и не мог рассказать об их прошлом... Город был необитаем. Среди древних развалин не сохранилось никаких следов исчезнувшего народа, с его традициями, передаваемыми от отца к сыну и от поколения к поколению. Он лежал перед нами, словно корабль, потерпевший крушение посреди океана. Его мачты сломались, название стерлось, экипаж погиб. И никто не может сказать, откуда он шел, кому принадлежал, сколько времени длилось его путешествие и что послужило причиной его гибели»[6].

До сих пор остаются нерешенными даже самые главные проблемы древней культуры майя. Откуда и когда пришли впервые предки майя в Центральную Америку? Где искать истоки их блестящей цивилизации? Какова была ее экономическая база и социально-политическая структура? И, наконец, что послужило причиной ее внезапной гибели?

Лишь сейчас, в наши дни, благодаря совместным усилиям ученых разных стран «забытые» города майя начинают постепенно раскрывать свои тайны. Здесь имеется в виду не только начало подлинного чтения иероглифических текстов майя на керамике I тысячелетия н. э. советским этнографом Ю. В. Кнорозовым[7], но и плодотворное исследование учеными-американистами памятников архитектуры и искусства древних майя.

При должном внимании и строго научном подходе произведения искусства способны немало рассказать о социальных порядках, жизни, философии и религии создавших их людей. Эта информация изначально заложена во всех без исключения произведениях искусства. «Даже неумолимое время — этот великий разрушитель человеческих творений, — подчеркивает известный кубинский философ Энрике Хосе Варона (1849—1933), — оказывается бессильным перед истинными произведениями искусства. Только благодаря им смертный видит в какой-то степени осуществленным наименее реальное из всех своих горячих и постоянных желаний — бессмертие. Очень часто только благодаря им сохраняется наиболее ценное сокровище — душа народа. Что знаем мы о тех громадных восточных империях, о которых до нас через века донеслись лишь отзвуки их падения?.. Но как только современная наука начинает смело разбирать развалины и руины, покрытые пылью веков, из-под обломков обелисков и массивных колонн, из мрака подземелья встает дух античности, оживает настенная живопись, просветляется загадочное лицо сфинкса, пробуждается от своего летаргического сна пантеон чудовищных богов. Одним словом, искусство раскрывает нам загадку древнейших цивилизаций»[8].

Однако и здесь имеются свои трудности и невидимые «подводные камни», что в свою очередь и породило, видимо, столь заметное расхождение в общей оценке искусства древних майя.

Вплоть до недавнего времени большинство зарубежных исследователей считало искусство майя доколумбовой эпохи исключительно религиозным по своей сути и назначению.

«В классический и доклассический периоды, — пишет известный западногерманский искусствовед Ф. Антон, — в равной мере искусство майя всегда было религиозным. Цель строительства храмов, украшения их фасадов и изготовления каменных изваяний богов заключалась в желании задобрить сверхъестественные силы... То, что мы называем «искусством майя», никогда не было таковым в глазах самих майя... Это была молитва в камне или в глине, гимн времени и акт уважения к царям-жрецам, стоящим у власти... Пирамиды, которые вздымались все выше с каждым поколением, и стелы, возводимые регулярно каждые двадцать лет... были чисто религиозными работами...»[9].

«Древнемексиканское искусство, — вторит ему историк искусства из США Пол Вестхайм, — было преимущественно религиозным... И поскольку это было религиозное искусство, его главная функция состояла в том, чтобы создавать ритуальные центры, строить пирамиды и храмы и изготавливать изображения богов и необходимые предметы. Следовательно, и форма и содержание всех произведений искусства определялись только нуждами религиозного культа»[10].

Подобный подход к искусству во многом предопределил и общие воззрения на характер майяской культуры и цивилизации в целом. Появились мнения о том, что у майя не было в I тысячелетии н. э. настоящих городов, а имелись лишь полупустые «ритуальные центры», населенные только группами правящих жрецов и их слугами. Религия объявлялась главной движущей силой развития майяского общества, возглавляемого жреческой теократией. Используя свои обширные познания в астрономии, математике и других областях знания и ссылаясь на «волю богов», жрецы-правители мирными средствами обеспечивали повиновение массы земледельцев. Последние добровольно отдавали своим духовным владыкам часть урожая и охотно принимали участие в строительстве святилищ и храмов.

«Поселения майя, — утверждает Ф. Антон, — не были городами в нашем понимании этого слова, а являлись чисто ритуальными центрами, состоявшими из храмов для богов, дворцов для жрецов-правителей и жилищ для астрономов и художников. Простой люд был разбросан по всей округе и жил вблизи своих полей в маленьких деревянных хижинах с крышами из пальмовых листьев...»[11].

Искусство майя классического периода (I тысячелетия н. э.) представлено главным образом монументальной архитектурой (храмы и дворцы) со ступенчатым («ложным») сводом, стелоподобными каменными плитами и алтарями с резными изображениями и иероглифическими надписями (в том числе и календарными), специфическим стилем настенных росписей и полихромной керамикой.

Многие зарубежные ученые рассматривали и архитектуру и искусство древних майя как чисто религиозные явления. Больше того, стелы, возводившиеся со строгой периодичностью через двадцать, десять или пять лет и испещренные всевозможными надписями календарного и некалендарного характера, были объявлены «наиболее ярким проявлением особой хронологической религии майя». Древние майя якобы поклонялись ходу времени, обожествляя каждый из его циклов, до одного дня включительно. Некалендарные тексты на стелах прочитать до сих пор не удавалось, но и их объявили простыми комментариями к этой «хронологической религии»[12].

Несмотря на то, что надписи на стелах сопровождались обычно изображениями людей, лишенных каких-либо признаков сверхъестественности (люди часто облачены в боевые доспехи и вооружены: они участвуют в битвах или сидят на тронах с атрибутами власти в руках; есть там и явно женские фигуры), их тем не менее упорно называли жрицами или богами.

Долгие годы в майянистике постоянно проводилась гипотеза о неповторимости и уникальности культуры древних майя, отсутствии каких-либо ее связей не только с цивилизациями Старого Света, но и с ближайшими соседями в Америке (см. труды С.-Г. Морли. Г. Спиндена, Э. Томпсона и других).

Однако исследования последних лет заставили решительно пересмотреть прежние концепции и взгляды. Навсегда ушло в прошлое представление о рядовом общиннике майя как о примитивном и мирном земледельце, безвылазно сидящем в глубине своих вечнозеленых джунглей и добровольно, исключительно из религиозного рвения обслуживающем правителей-жрецов. Древние майя были весьма энергичным и предприимчивым народом. Они вели активную внешнюю политику, торговали и воевали с соседями, совершали успешные торгово-исследовательские экспедиции во все концы Центральной Америки и на Кубу, побережье Гондураса и в Венесуэлу. Их блестящая культура, при всей ее самобытности и оригинальности, развивалась отнюдь не в вакууме, а при постоянном творческом общении с другими великими американскими цивилизациями того времени: предков нахуа из Центральной Мексики (культура Теотихуакана), сапотеков из Оахаки (культура Монте-Альбана), тотонаков из Веракруса (культура Эль-Тахина) и т. д. Особо тесные связи в I тысячелетии н. э. поддерживали города-государства майя с цивилизацией Теотихуакана. В результате наблюдается широкое проникновение теотихуаканских элементов культуры к майя горной и равнинной зон (привозная керамика, терракотовые статуэтки, образы богов центрально-мексиканского пантеона, специфический стиль архитектуры и т. д.) и появление майяских вещей как в самом Теотихуакане, так и в его окрестностях[13].

Значительные изменения претерпели за последние десять-пятнадцать лет и общие взгляды на характер древнемайяского искусства.

Благодаря работам американских (Т. Проскурякова, Д. Келли, Г. Берлин, Дж. Кублер и другие) и советских (Ю. В. Кнорозов, Р. В. Кинжалов) исследователей удалось убедительно доказать, что монументальная скульптура майя I тысячелетия н. э. — стелы, притолоки, рельефы и панели (а также иероглифические надписи на них) — это мемориальные памятники в честь деяний конкретных майяских правителей. Они рассказывают о рождении, вступлении на престол, войнах и завоеваниях, династических браках, ритуальных обрядах и прочих важных событиях из жизни светских владык почти двух десятков городов-государств, которые существовали по данным археологии в Центральной области майя в I тысячелетии н. э.

Совершенно по-иному определяется сейчас и назначение некоторых пирамидальных храмов в городах майя. Если прежде они считались святилищами важнейших богов местного пантеона, а сама пирамида была лишь высоким и монолитным каменным постаментом для храма, то за последнее время под основаниями и в толще ряда таких пирамид удалось обнаружить пышные гробницы царей и членов правящих династий (открытие А. Рус-Луилье в Храме Надписей в Паленке и др.). В ряде случаев археологи смогли доказать, что первоначально сооружалась гробница, а уже над нею возводилась высокая ступенчатая пирамида, увенчанная сверху храмом. Между храмом и гробницей иногда осуществлялась прямая связь либо с помощью специальной трубы, либо с помощью лестницы, пробитой сквозь толщу пирамиды. Это, по-видимому, означает, что в комплексе «храм — пирамида — гробница» главную роль играет именно царская гробница, а храм, выстроенный над ней, является в действительности заупокойным храмом в честь обожествленного правителя или его предков.

Длинные многокомнатные каменные постройки, возведенные на низких платформах и разбитые вокруг нескольких внутренних прямоугольных двориков, — так называемые дворцы, как удалось доказать в ходе недавних археологических раскопок, действительно служили резиденциями правителей майя. И эти пирамидальные храмы и дворцы составляют до 95% всей монументальной архитектуры майя.

Заметные изменения претерпели за последнее время и представления о характере, структуре и функциях крупных майяских центров в I тысячелетии н. э. Широкие исследования археологов США в Тикале, Цнбилчальтуне, Эцне, Сейбале, Бекане и других выявили наличие там значительного и постоянного населения, ремесленного производства, привозных изделий и многих других черт и признаков, свойственных практически всем древним городам основных очагов цивилизаций как в Старом, так и в Новом Свете.

Подлинной сенсацией в майянистике явилось открытие американского исследователя Майкла Д. Ко, сделанное им на материале полихромией расписной керамики из наиболее пышных захоронений майяских аристократов и правителей I тысячелетия н. э. Сопоставляя сюжеты, представленные на этих глиняных вазах, с описаниями подвигов героев-близнецов в подземном царстве из эпоса майя-киче «Пополь-Вух» (XVI в.), ученый обратил внимание на их частичное совпадение. Это позволило М.-Д. Ко предположить, что изображения и надписи на каждом сосуде описывают смерть майяского правителя, длительное путешествие его души по страшным лабиринтам царства мертвых, преодоление разного рода препятствий и последующее воскрешение владыки, который превращался в конечном счете в одного из небесных богов. Все перипетии этого опасного путешествия полностью повторяли миф о приключениях героев-близнецов в преисподней из эпоса «Пополь-Вух»[14].

Эти новые направления в освещении культуры и искусства древних майя, а также накопление за последние годы нового значительного материала по майяскому искусству и заставили автора обратиться к данной теме.

Главная цель настоящей книги состоит в том, чтобы на основе богатого и разнообразного искусства древних майя по-новому осветить ряд нерешенных, спорных проблем этой наиболее выдающейся цивилизации доколумбовой Америки.

Широкое привлечение новых материалов археологических раскопок (расписная полихромная керамика из царских гробниц, монументальная скульптура — стелы, рельефы, алтари; дворцово-храмовые архитектурные комплексы; жилища рядовых общинников и т. д.) и их тщательное изучение позволили совершенно по-новому осветить сейчас вопрос о происхождении цивилизации майя, форме верховной власти в городах-государствах I тысячелетия н. э. и в значительной мере реконструировать сложную иерархическую структуру местного общества. В работе впервые в советской историографии ставится проблема характера и функции древнемайяского города, его отличий и сходства с городами других ранних цивилизаций Старого и Нового Света.

Для понимания сущности искусства майя очень важно сопоставить его с искусством других стадиально близких по развитию цивилизаций древнего мира. И одно из важнейших достижений советской исторической науки состоит как раз в том, что именно советские исследователи (Ю. В. Кнорозов, Р. В. Кинжалов, В. М. Полевой и другие) впервые четко и аргументированно сопоставили культуру майя с культурами раннеклассовых обществ Древнего Востока. Искусство майя «обнаруживает определенное типологическое сходство с классическими культурами раннеклассового общества Крита и рабовладельческих деспотий Египта, древней Месопотамии. Причиной этого является сходство уровня развития общества и. соответственно, уровня знаний, общественных культовых и художественных представлений»[15].

Особая трудность в понимании сущности майяского искусства классического периода состоит в том, что мы располагаем пока только материалами самого искусства. Письменные же источники для этого времени хотя и существуют, но полностью еще не прочитаны.

В классический период (I тысячелетие н. э.) изобразительное искусство было, по-видимому, в значительной степени связано с культом царя и царской власти. В раннеклассовом обществе майя искусство наряду с религией и мифологией стало важным идеологическим средством для укрепления власти светской аристократии и жречества над массой эксплуатируемых общинников, зависимых людей и рабов.

Культовая тематика также занимала весьма заметное место в древнемайяском искусстве. Известно, что во всех раннеклассовых цивилизациях господствующая идеология часто выступала в религиозно-мифологической оболочке.

Религиозные концепции майя зародились в глубине тысячелетий, во времена господства раннеземледельческих культур первобытнообщинной эпохи. Как и у всех древних земледельцев, все интересы майя вращались главным образом вокруг плодородия их полей и величины собранного урожая, зависящих, по их мнению, от богов ветра, солнца, дождя, земли и маиса (кукурузы) — основной сельскохозяйственной культуры доколумбовой Америки. С этими идеями были связаны первоначально все мотивы и вся символика майяского искусства. Позднее, с возникновением на рубеже нашей эры раннеклассовых городов-государств, жрецы создали новые, сложные системы религии и календаря, используемые уже и в политических целях — для поддержания и укрепления власти правителя-деспота и закабаления рядовых земледельцев. Так появился на свет культ царя и его божественных предков, превратившийся, по сути дела, в общегосударственную религию. При этом были широко использованы старые образы и символы раннеземледельческих культов.

Художественный канон майя целиком определяется особенностями идеологии майяских городов-государств — культом обожествленного правителя и его предков. Это предопределило и сюжетную ограниченность монументальной скульптуры майя классического периода, которая сводится преимущественно к изображению нескольких канонических мотивов: правитель в военных сценах, правитель в династических сценах, правитель в культовых сценах и т. д. Отсюда же вытекают и особенности отвлеченно-идеальной трактовки образа правителя в искусстве древних майя. В целом эти скульптуры представляют собой символические образы царей-богов, лишенные, как правило, черт индивидуальности. Это — «иконы», а не портреты. Главное для скульпторов майя заключалось в точном и тщательном воспроизведении пышного костюма, головного убора и священных атрибутов власти царя, а не его индивидуальных черт.

Важная особенность искусства древних майя состояла и в том, что в нем непосредственно сочетались идеи и формы раннеклассового общества с идеями и формами эпохи первобытнообщинного строя.

Интересно и то, что в разных городах майя I тысячелетия н. э. это искусство, сохраняя общую родственную основу, приобретает достаточно четкую локальную специфику и окраску.

К началу испанского завоевания в XVI в. индейцы майя занимали обширную и разнообразную по природным условиям территорию, включавшую в себя современные мексиканские штаты Табаско, Чьяпас, Кампече, Юкатан и Кинтана-Роо, а также всю Гватемалу, Белиз (бывш. Британский Гондурас), западные районы Сальвадора и Гондураса.

Границы области майя в I тысячелетии, по-видимому, более или менее совпадали с упомянутыми выше. В настоящее время большинство ученых выделяет в пределах этой территории три крупные культурно-географические области, или зоны: Северную, Центральную и Южную.

Северная область включает в себя весь полуостров Юкатан — плоскую известняковую равнину с кустарниковой растительностью, пересеченную кое-где цепями невысоких каменистых холмов. Бедные и тонкие почвы полуострова, особенно вдоль побережья, не слишком благоприятны для маисового земледелия. К тому же здесь нет рек, озер и ручьев; единственным источником воды (если не считать дождей) служат естественные карстовые колодцы — сеноты.

Центральная область занимает территорию современной Гватемалы (департамент Петен), южномексиканские штаты Табаско, Чьяпас (восточный) и Кампече, а также Белиз и небольшой район на западе Гондураса. Это зона влажных тропических лесов, невысоких каменистых холмов, известняковых равнин и обширных сезонных болот. Здесь много крупных рек и озер: реки — Усумасинта, Грихальва, Белиз, Чамелекон и др., озера — Исабель, Петен-Ица и др. Климат теплый, тропический, со среднегодовой температурой 25° выше нуля по Цельсию. Год делится на два сезона: сухой (длится с конца января до конца мая) и сезон дождей. Всего здесь выпадает от ста до трехсот сантиметров осадков в год. Плодородные почвы, пышное великолепие растительного и животного мира тропиков разительно отличают Центральную область от Юкатана.

Центральная область майя является центральной не только географически. Это одновременно — та самая территория, где майяская цивилизация достигла вершины своего развития в I тысячелетии. Здесь же находилось тогда и большинство крупнейших городских центров: Тикаль, Паленке, Йашчилан, Наранхо, Пьедрас-Неграс, Копан, Киригуа и др.

К Южной области относятся горные районы и Тихоокеанское побережье Гватемалы, мексиканский штат Чьяпас (горная его часть), отдельные районы Сальвадора. Эта территория отличается необычной пестротой этнического состава, разнообразием природно-климатических условий и значительной культурной спецификой, заметно выделяющей ее на фоне других областей маня.

Эти три области различаются не только географически. Они непохожи друг на друга и своими историческими судьбами. Хотя все они были заселены с очень ранних времен, между ними, безусловно, имела место своеобразная передача «эстафеты» культурного лидерства: Южная (горная) область, по-видимому, дала могучий толчок развитию классической культуры майя в Центральной области, а последний отблеск великой майяской цивилизации связан с Северной областью (Юкатаном).

Историю древних майя обычно делят на три больших хронологических периода: доклассический, классический и постклассическнй. Доклассический период (2000 г. до и. э. — рубеж нашей эры) отмечает время господства оседлых раннеземледельческих культур, стоящих на стадии первобытнообщинного строя. Он, в свою очередь, подразделяется на три этапа: ранний (2000—1000 гг. до н. э.), средний (1000—500 гг. до н. э.) и поздний (500 г. до н. э. — рубеж нашей эры). Наиболее яркий классический период, длившийся с рубежа нашей эры по 900 г., определяется обычно как время, в течение которого майя равнинной зоны возводили каменные дворцы и храмы со ступенчатыми сводами и устанавливали в своих городах резные каменные стелы с датами местного календаря («длинного счета»), В его пределах различают обычно ранний (рубеж нашей эры — 600 г.) и поздний (600—900 гг.) этапы.

В X в. гигантская по масштабам катастрофа обрушилась на всю территорию майя, после чего Центральная область пришла в полный упадок и обезлюдела, а Северная и Южная области подверглись массированному вторжению воинственных центрально-мексиканских племен и надолго утратили свою самостоятельность.

Постклассическнй период (X—XVI вв.) и связан как раз с сильным центрально-мексиканским влиянием в культуре Северной и Южной областей и созданием там синкретической майяско-мексиканской цивилизации.

Учитывая тот факт, что культура майя классического периода составляет наиболее блестящую и яркую страницу их истории, и то, что крупнейшие и наиболее важные города классической цивилизации находились именно в Центральной области майя, основное внимание в книге будет уделено памятникам I тысячелетия на территории Центральной и частично Северной области.

 

Глава 1

У ИСТОКОВ ЦИВИЛИЗАЦИИ

 

В старинном эпическом повествовании «Пополь-Вух», принадлежащем майя-киче из горной Гватемалы, есть рассказ о сотворении мира. В нем говорится, что руками великих богов были созданы твердая земля, солнце, луна. Боги населили землю различными животными, растениями и птицами, а затем из кукурузного теста сделали и первых людей — предков майя-киче[16].

Это одно из немногих во всей доиспанской литературе Америки упоминание о происхождении индейцев. Однако ни древние легенды, ни археологические находки пока не могут помочь нам пробиться сквозь покровы неизвестности, которыми окутаны истоки майяской цивилизации.

Если мы обратимся к древнейшим памятникам, то увидим, что на большей части равнинной лесной зоны майя (Центральная и Северная области) первые осязаемые следы пребывания человека появляются не ранее самого конца II тысячелетия до н. э. Горные же районы майя (штат Чьяпас в Мексике, Гватемала, Западный Сальвадор и Гондурас) имеют памятники, относящиеся еще к периоду первоначального заселения Нового Света — к XII—X тысячелетиям до н. э.

Когда же в горах впервые появляются предки майя? В этой связи большой интерес представляют работы археологов Р. Мак-Нейша и Ф. Петерсона в гроте Санта-Марта (горный Чьяпас). Наиболее ранние предметы оттуда относятся, по данным радиоуглеродного анализа, к VI — IV тысячелетиям до н. э., то есть ко времени господства охотничье-собирательского хозяйства.

Находки из последующих слоев (включая и керамику) позволяют предполагать, что человек обитал здесь и позднее, во времена появления земледелия (ок. 1500 г. до н. э.). При изучении глиняной посуды из грота Санта-Марта сразу же выявилось ее поразительное сходство с керамикой из нижних слоев большого древнего поселения Чьяпа-де-Корсо (этап «Чьяпа-I», или «Которра», 1400—1000 гг. до н. э.), расположенного неподалеку от стоянки.

В Чьяпа-де-Корсо длинная цепь последовательно сменявших друг друга этапов развития местной земледельческой культуры доходит до середины I тысячелетия и. э. В это время Чьяпас населяли уже какие-то майяязычные группы. Сопоставление материалов двух упомянутых археологических памятников позволяет предположить, что предки майя обосновались в горных районах Чьяпаса еще за несколько тысяч лет до нашей эры.

Согласно лингвистическим данным, предки майя появились в Чьяпасе и Гватемале не позднее середины III тысячелетия до н. э., то есть еще до сложения самых древних из известных нам оседлых земледельческих культур. Не исключено, что именно с их деятельностью связано последовательное введение в хозяйство и распространение важнейших культурных растений доколумбовой Америки — некоторых разновидностей маиса, фасоли, тыквы.

После того как в Южной области предки майя, вооруженные еще самыми примитивными орудиями труда, смогли обеспечить себя постоянными урожаями со своих полей, они стали постепенно переходить к оседлому образу жизни. На рубеже III и II тысячелетий до н. э. в истории местных племен наступает новая важная эпоха — доклассическая (или архаическая), время господства раннеземледельческих культур неолитического облика — с маисовым земледелием, развитой гончарной традицией и культом глиняных женских статуэток. Обычно эту эпоху делят на три хронологических этапа, в соответствии с изменениями в стилях керамики, статуэток и на основе характера поселений: ранний (2000—1000 гг. до н. э.), средний (1000—500 гг. до н. э.) и поздний (500 г. до и. э. — рубеж нашей эры). Раскопки этих памятников, в каком бы месте они ни находились, вскрывают однообразную картину: остатки легких глинобитных хижин с высокими крышами из пальмовых листьев или снопов тростника, глиняная посуда, орудия труда из базальта, кремня и обсидиана, костяные проколки — то есть весь набор вещей, характерных для простого быта земледельца.

По сути дела, их жизнь состояла из бесконечных и изнурительных циклов сельскохозяйственных работ. Все зыбкое равновесие нового производящего хозяйства целиком зависело от величины собранного урожая. Стоит ли поэтому удивляться, что майя архаического периода так ревностно поклонялись силам природы, от которых, по глубокому убеждению индейцев, зависел урожай, а следовательно, и само их существование. Подобно всем земледельческим народам древности, они обожествляли солнце, ветер, дождь и т. д. Эти верования носили еще довольно примитивный характер и редко воплощались в каких-либо осязаемых формах и образах. Правда, если верно предположение некоторых ученых о том, что многочисленные глиняные статуэтки (преимущественно женские), найденные на раннеземледельческих поселениях, связаны с культом плодородия, то мы имеем здесь дело с первым конкретным воплощением религиозных идей в искусстве.

Эти маленькие лепные фигурки из обожженной глины — настоящая энциклопедия древней жизни. Благодаря им мы знаем сейчас, как одевались и украшали себя предки майя, каков был их внешний облик, прически и т. д. То изящные и выразительные, то, напротив, нарочито огрубленные и схематичные, они производят тем не менее сильное впечатление, позволяя заглянуть в мир людей, живших тридцать пять веков назад.

Мать, нежно укачивающая на руках свое дитя; «знатная матрона» — рослая и полная женщина с надменным лицом и с высокой прической; какие-то карлики или уродцы с чертами младенцев, и т. д.

Среди архаических глиняных статуэток из горной зоны майя выделяется одна поразительно совершенная скульптура: фигура молодого мужчины или юноши. Одутловатое безволосое лицо, пухлые губы, узкие глаза — все это исполнено настолько живо и ярко, что невольно напоминает лучшие образцы античной терракоты.

Из всех земель, вошедших позднее в состав территории майя, только в Южной области (горный Чьяпас, горная Гватемала и Тихоокеанское побережье, Гондурас, Западный Сальвадор) имеются памятники раннего этапа архаического (доклассического) периода, то есть относящиеся к 2000-1000 гг. до н. э.

Причем все они, несмотря на свою огромную географическую удаленность друг от друга, имеют ряд общих черт. Так, в материалах этапа «Окос» в Ла-Виктории и «Чьяпа-I» в Чьяпа-де-Корсо содержатся практически идентичный тип глиняных женских статуэток и поразительно близкие формы керамики — тонкостенные кувшины без горла с желобчатым орнаментом, красные блюда с плоскими днищами и утолщенным краем венчика и т. д. Основываясь на этом факте, ряд исследователей выдвинул гипотезу о том, что в начале доклассического периода предки майя — создатели одной большой родственной культуры — занимали всю территорию Южной Мексики, Гватемалу, Западный Сальвадор и Западный Гондурас, от Веракруса на севере до рек Улуа и Лемпа на юге.

В конце II тысячелетия до н. э. выходцы из горных районов майя приступили, видимо, к широкой колонизации почти не заселенных до того лесных равнин Северной Гватемалы и Юкатана (Северная и Центральная области майя).